Текст книги "Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке"

Начало борьбы за разрушение монархии. Прекрасные души. Поверженный шпион
Антанты

Поражение итальянцев и крушение Российской империи не только не ослабили у Антанты желание продолжать войну, а, наоборот, только его усилили. Это отчетливо проявилось в том, что во Франции к власти пришел именно Клемансо – наиболее ярый сторонник войны до победного конца.

О решениях конференции Антанты, прошедшей в конце октября 1917 года в Рапалло, разведывательное управление австро-венгерского Верховного командования благодаря имевшимся связям получило достаточно полную информацию, и на ее основании мы смогли составить точную картину создавшейся обстановки. Из нее вытекало, что 170 дивизий, имевшихся на Французском театре военных действий, могли быть усилены четырьмя находившимися еще в Англии и пока не в полной мере боеспособными дивизиями, а также десятью англо-французскими дивизиями, переброшенными с итальянского фронта.

Последнее становилось возможным из-за того, что наступление с целью отвоевания Венеции переносилось на более поздний срок, чтобы дать отдых итальянской армии. А поскольку фронт во Франции удерживало около 110 англо-французских дивизий, то 74 дивизии до весны 1918 года можно было рассматривать в качестве свободного резерва, к которому следовало добавить и американские войска, не имевшие опыта в проведении больших наступательных операций. Усиление же фронта в Македонии за счет сил, задействованных на фронте во Франции, исключалось, а за счет находившихся в Сирии и Месопотамии восьми английских и пяти индийских дивизий было вряд ли возможным. Таким образом, сколь-либо серьезных действий со стороны салоникской армии ожидать не приходилось.

Здесь следует заметить, что Соединенные Штаты Америки в воинственности не уступали своим союзникам. Об этом свидетельствовало то, что 7 декабря 1917 года они официально объявили войну Австро-Венгрии. Что же касается Англии, то Великобритания с самого начала войны обнаружила непревзойденное искусство разжигать в нейтральных странах враждебные настроения по отношению к центральным державам. Это искусство строилось на опыте, приобретенном в то время, когда она мастерски организовала травлю Наполеона I. Теперь же англичане приступили к развертыванию грандиозной по своим масштабам пропаганды по созданию революционной ситуации в Австро-Венгрии и Германии, чтобы компенсировать тем самым почти непрерывные неудачи Антанты.

Если первоначально агентурной работой, выпуском агитационной литературы и ее нелегальной переправкой в Германию и Австро-Венгрию руководил лишь один англичанин С.А. Гест, то с начала 1916 года этим занимался уже начальник разведотдела генерал-майор Джордж Макдоноу совместно с бывшим руководителем службы разведки бригадным генералом Дж. К. Кокериллом. Они организовали распространение листовок на фронте, используя те же приемы, что и наши разведорганы. Теперь же англичане развернули огромную организационную структуру, где виконт Нортклифф руководил работой против враждебных государств, а его брат лорд Ротермир – против нейтральных стран. Непосредственно же австро-венгерской секцией ведали Уикхэм Стид и Ситон Ватсон, немецкой соответственно Г.Дж. Уэллс, а затем Гамильтон Файф.

Распространением агитационного материала на итальянском фронте у англичан ведала специальная пропагандистская комиссия во главе с итальянским полковником Сицилиани, находившаяся в Падуе. В качестве представителей других стран в ее работе принимали участие: англичанин подполковник Б. Гранвиль-Бэкер, француз майор Грусс, а также личности, символизирующие так называемые «угнетенные народы», у которых лучше получалось «находить общий язык со своими земляками по ту сторону фронта».

Ежедневно англичанами на фронте при помощи самолетов, снарядов, ракет и патрулей распространялось около миллиона экземпляров пропагандистских листовок. Кроме того, поставленные в окопах граммофоны призывали чехов, словаков и южных славян переходить на сторону противника. Работа же в глубоком тылу велась при помощи так называемых «гражданских каналов» организации Геста, а также через голландцев, швейцарцев и испанцев, разъезжавших по Австро-Венгрии и Германии под видом коммерсантов. При этом английский агент Джексон, ответственный за агитационную работу, приобрел в Роттердаме типографию и начал издавать информационный бюллетень, а также скупать голландские газеты. Он же организовал пункты по нелегальной пересылке агитационных материалов, попутно занимаясь военным шпионажем совместно с руководителем английской диверсионной службы в Роттердаме Тинсли.

Активная пропаганда противника естественно опиралась на известные чешские и югославские круги, а также на поляков и румын. При этом в ней очень умело подчеркивалась опасность, которая угрожала уставшему от войны населению Австро-Венгрии в связи с подчинением империи германскому политическому и экономическому влиянию. Широко использовались также утверждения князя Лихновского[338]338
  Князь Лихновский Карл Макс (1860–1928) – германский дипломат. В 1916 г. написал записку, в которой резко осуждал прусский милитаризм и внешнюю политику Германии, возлагая на германское правительство ответственность за возникновение мировой войны. По отношению к Советской России занимал резко враждебную позицию.


[Закрыть] и Мюлона[339]339
  Мюлон Иоганн Вильгельм (1878–1944) – немецкий военный промышленник и дипломат.


[Закрыть], которые в свое время возложили ответственность за развязывание мировой войны на Австро-Венгрию и Германию. Много материала неприятельская пропаганда находила и в различных австрийских, а также венгерских газетах, таких как «Рабочая газета», «Вечерка», «Рабочая воля», «Словенец», «Народни листы», «Работник», «Львовский курьер» и др.

В этой связи следует упомянуть, что когда на одной конференции английских пропагандистов возник вопрос, стоит ли им организовать отдельную агитацию на немецких пролетариев Австро-Венгрии, то было принято решение использовать только печатные материалы для немецкоговорящего австро-венгерского трудового народа, поскольку большевистская пропаганда и так делала свое дело.

Такое объяснялось тем, что уже в 1917 году враждебные нам газеты без труда находили в наших печатных изданиях нужный им пропагандистский материал. Не случайно в марте 1918 года «Вечерку» за подстрекательскую и деморализующую население манеру изложения событий пришлось закрыть, а «Рабочей газете» было сделано предупреждение о недопустимости постоянного высмеивания армии и нападок на союзников.

Между тем в проводимой против нас пропаганде активное участие стали принимать и американцы. Что же касается способов, использовавшихся английской пропагандой, то они достаточно полно изложены в книге Кэмпбелла Стюарта «Тайны Большого дома». В свою очередь, итальянцы помимо Рима имели пропагандистский центр в Берне, который возглавлял профессор Боргезе.

Стоит отметить, что итальянцы, оказавшись в трудном положении, стали охотно прислушиваться к советам Эдварда Бенеша об улучшении отношений с их соперниками на Адриатическом море – южными славянами. В результате в начале 1918 года между ними начались переговоры, и югославскому комитету было разрешено делегировать в итальянское Главное командование своего представителя доктора Ямбришака, отличившегося созданием в России плохо оснащенных и использовавшихся как пушечное мясо формирований из сербских добровольцев.

Не отказывалась Италия и от помощи чехов, подтверждением чему служит тот факт, что некий подполковник Штефаник уговорил итальянское правительство сформировать одну чехословацкую бригаду. Однако военный министр генерал Альфиери[340]340
  Альфиери Витторио (1863–1918) – итальянский генерал. В 1911–1913 гг. командовал колониальным корпусом в Итальянском Сомали, после начала Первой мировой войны с августа 1915 г. по апрель 1916 г. занимал пост генерал-интенданта итальянской армии. Затем стал генеральным комиссаром по вопросам снабжения и заместителем военного министра. После поражения итальянской армии при Капоретто сменил генерала Джардино на посту военного министра. В 1918 г. назначен командиром 26-го армейского корпуса, с которым участвовал в боях в среднем течении Пьяве. Тяжело заболел и скончался незадолго до конца войны.


[Закрыть] не дал на это своего согласия, мотивируя свой отказ тем, что не хочет иметь в составе армии бригаду, состоящую из преступных элементов, предателей и введенных в заблуждение людей. Но 21 марта 1918 года он вышел в отставку, а сменивший его генерал Витторио Италико Зупелли оказался более уступчивым. Тем не менее Зупелли настоял, чтобы небольшому соединению в 8000 человек было присвоено название «Экспедиционный корпус франко-чешской армии».

Вскоре газеты Антанты возвестили, что в мае эта бригада получила боевое крещение. Однако наш агент в Падуе сообщил, что ее главной задачей являлось переманивание на сторону итальянцев солдат-славян. О том, насколько по душе была итальянскому Генеральному штабу подобная затея, свидетельствовал приказ, обнаруженный 17 июня 1918 года в пулеметном гнезде возле города Фагаре, настоятельно требовавший поддержки чехословацкой пропаганды.

В апреле 1918 года в Риме состоялась конференция «угнетенных народов Австро-Венгрии», на которой интересы южных славян представляли уже упоминавшиеся англичане Генри Уикхем Стид и Сетон-Уотсон. При этом Эдвард Бенеш охарактеризовал ее как сильный удар по монархии и выразил надежду, что она окажет сильное влияние на население Богемии. В то же время его стремление к созданию собственного государства строилось не на пустом месте – оно опиралось на чехословацкие войска в России и Италии, а также на чешскую армию во Франции. Последняя, правда, несмотря на все предпринимавшиеся авантюры, представляла собой формирование, не превышавшее по численности бригаду. Рассчитывал Бенеш и на резервы, имевшиеся в Америке. По его замыслу, все эти силы должны были одновременно двинуться на Прагу. Кроме того, среди наших солдат чешской национальности стали распространяться призывы записываться в новую чешскую армию.

Конечно, записавшиеся в чешские легионы Бенеша перебежчики, попав в наши руки, подвергались смертной казни через повешение. Однако за все лето на итальянском фронте эта участь постигла всего лишь тридцать семь изменников, оказавшихся чересчур неосторожными.

И все же пока чехи и южные славяне были еще далеки от достижения своей цели. Тем не менее на своем сборище, прошедшем 3 июня 1918 года в Версале, Антанта решила создать независимое польское государство и признать правомерность устремлений к свободе и самостоятельности чехов, словаков, а также южных славян. Однако уже в августе 1918 года Италия одобрила предложение межсоюзнической конференции в Большом доме по вопросам пропаганды лишь после долгого колебания, не соглашаясь вначале с проведением агитации за создание свободного и единого югославского государства.

Не были единодушными по этому вопросу и югославы за границей. Как только Милан Прибицевич, ставший к тому времени полковником югославских добровольческих подразделений в Америке, отправил первых 2800 человек на фронт в Македонии, хорватские и словенские легионеры, узнав, что эти люди должны сражаться за «Великую Сербию», потребовали переброски их на фронт во Францию.

О методах, при помощи которых наших пленных заставляли вступать в легионы, хорошо написал Милан Ходза из отдела цензуры при центральном справочном бюро Красного креста, представивший 5 июля 1918 года доклад, сделанный им на основе своих наблюдений. Так, один из пленных писал: «С нами, славянами, здесь поступают мерзко, заставляя сражаться против нашей родины». И подобные высказывания встречались в письмах довольно часто. В таких посланиях нередко просматривалось не только разочарование в действиях ура-патриотов, но и политическое отрезвление в отношении Антанты. «Какое безобразие, что они не могут победить без помощи военнопленных», – замечал один из них. При этом на чересчур жестокие методы принуждения к вступлению в легион особенно жаловались словаки. Словенцам же внушалось, что их братья на родине систематически подвергаются политическим репрессиям.

Особенно резкий протест в отношении действий ирредентистски настроенного майора и его помощника, заправлявших в лагере для военнопленных в Кирсанове, выразил один из наших пленных офицеров. За верность «преступному режиму» его и еще 25 других офицеров морили голодом, задерживали денежное содержание и подвергали другим репрессиям.

Принуждение к предательству шантажом, явное нежелание неприятельских офицеров иметь какие-либо дела с изменниками, слабое намерение французов покончить с габсбургской монархией и становившееся все более заметным нежелание Италии создавать несущую в себе угрозу большую Югославию заставили Масарика весной 1918 года перебраться из России в Северную Америку. А поскольку президент США Вудро Вильсон совсем не ориентировался во взаимоотношениях европейских стран, то здесь Масарик нашел благодатную почву для осуществления своих разрушительных планов.

В начале мая под приветственные крики восторженных 250 000 чехов он торжественно въехал в Чикаго. Вскоре Масарик снискал уважение американского правительства, признавшего равноправие между чешской и североамериканской армиями. Тогда же он получил от основанного лордом Нортклиффом газетного концерна внушительные средства для чешской пропаганды. В общем, при стремлении американцев добиться желанного прекращения войны бесплодные до той поры усилия этого частного апостола мира получили полное содействие.

В начале 1918 года в Цюрихе состоялась конференция Международного католического союза, а спустя три дня после ее окончания через цензурный отдел в Фельдкирхе прошла открытка с сообщением о том, что один из участников конференции вступил в переговоры с представителями американского правительства. На то, кем был этот участник, указывало письмо надворного советника Ламмаша к своей дочери от 31 января 1918 года, в котором он сообщал о своем отъезде в Берн для переговоров с представителями Вильсона. Это послание его дочь аккуратно передала в Цюрих.

Такая откровенность в дипломатических делах и конспиративность в переписке этого миротворца плохо вязались друг с другом. И хотя она велась в невинном «коммерческом» стиле и содержала целый ряд псевдонимов, раскрыть скрывавшихся под ними людей нам не составило труда. Так, кайзер Карл фигурировал как «заведующий книгоиздательством», под выпускавшим «афоризмы» Отто подразумевался граф Чернин, Мейнл[341]341
  М е й н л Джулиус (1869–1944) – австрийский предприниматель.


[Закрыть] «выдвигал прекрасные предложения по перестройке старого школьного здания» и т. д. Даже швейцарцам такая манера письма показалась подозрительной, и в отношении этих миротворцев было начато расследование.

Все сведения, собиравшиеся борцами за мир, немедленно передавались в американское посольство в Берне. По донесениям наших агентов, деятельность сторонников мира создавала у руководителей стран Антанты мнение о том, что монархия вследствие своего бедственного положения остро нуждалась в прекращении войны и развал центральных держав или, по меньшей мере, отрыв Австро-Венгрии от Германии – это вопрос ближайшего времени. А такое, естественно, не способствовало появлению у противника стремления к заключению мира.

Между тем развитие событий внутри самой Австро-Венгрии и без того внушало серьезные опасения. Трудности в решении вопросов продовольственного обеспечения, бессилие властей в борьбе со спекулянтами и рвачами, наживавшимися на войне, усиливали вызванное голодом и нуждой недовольство широких масс населения. И это недовольство сделалось лучшим союзником всех элементов, стремившихся к государственному перевороту.

Дело дошло до того, что обычно отличавшиеся верноподданническими чувствами немцы оказались раздробленными между различными социалистическими учениями. Охватившая простых людей нужда способствовала постоянному росту численности социал-демократической партии, особенно в Венгрии. Стали завязываться более прочные связи между ее левым радикальным крылом и большевиками. В результате в январе 1918 года в Вене была найдена листовка революционного содержания, призывавшая «трудовой народ» к всеобщему восстанию. В то время в одной только Вене бастовало более 100 000 рабочих, а вскоре волна забастовок прокатилась по Будапешту, индустриальным районам Богемии, Моравии, Силезии, Верхней Австрии и Штирии, с предъявлением требований социального характера и скорейшего заключения мира.

Между тем на собраниях стали раздаваться революционные призывы, а 16 января 1918 года «Рабочая газета» опубликовала воззвание к рабочим и работницам, сильно смахивавшее на подстрекательство к совершению революционного переворота. На это Верховное командование практически никак не отреагировало, ограничившись лишь высказыванием центральному органу цензуры удивления по поводу того, что он допустил появление такой статьи. Никаких мер тоже не последовало, хотя было очевидно, что постоянная рубрика в этой газете, освещавшая гражданскую войну в России и восстания в Германии, разжигала антимонархические и усиливала стачечные настроения в самой Австро-Венгрии. Забастовки же радикалы и анархисты использовали для большевистской агитации.

Разведывательные органы не раз предупреждали командование о недопустимости дальнейшего пребывания на свободе Отто Бауэра, который, по имевшимся сведениям, во время пребывания в русском плену был обучен самим Троцким ведению большевистской пропаганды, а затем специально заслан в Австро-Венгрию вместе с бывшим шпионом Рабиновичем-Нейманом из Одессы. Мы считали, что одних его высказываний в адрес военного министерства в «Рабочей газете» вполне хватало для начала специального расследования, и в дальнейшем поступавшие относительно Бауэра донесения нашу подозрительность только усиливали. Выяснилось, что он являлся руководителем женской организации австрийских рабочих, последовательницы которой снабжались из Гааги прокламациями, печатавшимися под лозунгом: «Женщины, проснитесь!» Когда же по совету русских народных комиссаров возник вопрос о необходимости учреждения социалистической академии, то, по сообщениям газеты «Наше слово», в конце июня 1918 года ее членами единогласно от Германии были выдвинуты Карл Либкнехт и Роза Люксембург, а от Австрии – Отто Бауэр.

Особенно обрушивались социал-демократы на воинственную Германию. Так, 20 февраля 1918 года небезызвестный Карл Реннер заявил: «Социал-демократы ни при каких условиях не согласятся с тем, чтобы австрийская армия и в будущем использовалась в интересах нашего военного союзника!»

Между тем в Тироле и Форарльберге из-за недовольства проведенной амнистией и слабости местных властей стало шириться движение за присоединение к Баварии, на что армейское Верховное командование, как всегда объективно оценивая обстановку, обратило внимание министерства внутренних дел. Когда же министерство стало принимать соответствующие меры, социал-демократы, особенно в Тироле, исходя из своей установки их поддержали, инсценировав движение «Долой Германию!».

На Пасху верноподданнические чувства австрийских немцев подверглись серьезному испытанию, когда поползли слухи об инспирированной графом Чернином неудавшейся и совсем не нужной афере Сикста[342]342
  Афера Сикста – так иногда называют безуспешные попытки кайзера Карла в январе – июне 1917 г. тайно договориться о мире c Антантой через Сикста Бурбон-Пармского.


[Закрыть], закончившейся приходом к власти во Франции Клемансо. Эта история выставила кайзера в весьма невыгодном свете, не говоря уже о том, что мы потеряли столь важные симпатии к нам французов.

В Богемии, наряду с националистическим, стало наблюдаться усиление социал-демократического и антисемитского движения. А начало 1918 года ознаменовалось крупным революционным митингом, прошедшим как раз в День трех королей[343]343
  День трех королей – праздник в Австрии, завершающий 6 января череду других рождественских праздников и призванный напоминать библейскую историю о том, как взошла Звезда и три короля (в православной традиции – языческие жрецы-волхвы) отправились в долгий путь, чтобы принести новорожденному Иисусу свои дары.


[Закрыть]. Причем власти на это отреагировали довольно мягко.

Между тем органы контрразведки уже давно старались перекрыть каналы связи чехов с зарубежными подстрекательскими центрами. Однако окольный путь через Германию все еще оставался открытым, и поэтому в середине января 1918 года в Фельдкирхе под председательством начальника пражской земельной жандармерии генерал-майора Венцеля фон Резача прошла конференция разведывательных органов, признавшая необходимым создать центральный разведывательный пункт в Мюнхене. Но это решение было осуществлено лишь в сентябре!

До той же поры чешская разведка, имевшая свои ячейки при французских консульствах в Цюрихе и Женеве, могла по-прежнему переправлять корреспонденцию через Баварию. Стоило ли после этого удивляться хорошей осведомленности чехов в Австро-Венгрии обо всех мировых событиях? К тому же им всегда шли навстречу их земляки, служившие в австрийских государственных органах.

В феврале 1918 года в Богемии рабочее движение стало все более принимать радикальные формы. Поэтому штатгальтеру пришлось прибегнуть к единственному, на его взгляд, верному способу – призыву военнообязанных агитаторов на военную службу, что очень не понравилось социал-демократам, в том числе и в Вене.

Поездка кайзера в охваченные волнениями районы Богемии в определенной степени подействовала успокаивающе. Однако затушить настроения, направленные на достижение полной независимости, не удалось. Более того, депутат Хрубан от имени Чешской клерикальной партии заявил: «Мы хотим такую Австрию, которая была бы построена при опоре на ее естественную основу и представляла бы собой федерацию свободных и равноправных народов под скипетром легитимного Габсбурга!»

Подобные заявления явно основывались на вере в способность американского президента Вильсона оказать необходимое влияние на все заинтересованные стороны и устранить разногласия между входившими в Австро-Венгрию народами, которые практически не имели четко выраженных границ областей своего проживания и чьи интересы зачастую были прямо противоположны друг другу. Такая вера являлась большим заблуждением и в конечном итоге привела к крушению империи Габсбургов. Но до того времени в мае 1918 года даже столь мягкое австро-венгерское правительство почувствовало необходимость ввести чрезвычайное положение в районе городов Кладно[344]344
  Кладно – крупнейший город Среднечешского края примерно в 30 км от Праги.


[Закрыть] и Раковниц[345]345
  Раковниц – немецкое название чешского города Раковник, располагающегося тоже в Среднечешском крае чуть дальше Кладно примерно в 50 км от Праги.


[Закрыть] из-за охвативших их бунтов и грабежей.

Серьезные негативные последствия имело опубликованное 19 мая 1918 года постановление кабинета Зайдлера[346]346
  Зайдлер – полное имя Эрнст Зайдлер фон Фойхтенегг (1862–1931) – австро-венгерский государственный деятель, министр-президент Цислейтании в 1917–1918 гг.


[Закрыть] о новом административном делении Богемии, отвечавшем интересам проживавших там немцев. В результате проводившиеся 15 и

20 мая торжества по случаю пятидесятой годовщины со дня закладки фундамента Чешского национального театра в Праге, к величайшему изумлению властей, превратились в настоящую оргию враждебности по отношению к государству. Толпа с восторгом приветствовала Крамара, Клофача, а также Разина и распевала национальные песни подстрекательского характера. Причем в этой вакханалии принимали участие не только южные славяне, поляки и итальянцы, но и представители венгерских словаков.

При этом пражская полиция оказалась слишком слабой, чтобы положить конец подобным бесчинствам. Она даже не стала ограничивать свободу передвижения зачинщиков и наиболее злостных активистов этого безобразия, поскольку против такого выступило министерство внутренних дел. В результате публикации в чешских газетах стали приобретать все более злопыхательский характер, а еженедельник «Омладина» в Пльзене вообще осмелился напечатать такие строки: «Зачем свергать министра, надо ликвидировать корень зла и низложить короля!»

Вот так они отблагодарили кайзера за амнистию! Чешские же государственные служащие, естественно тоже страдавшие от последствий наступившего бедственного положения народа, провели в Праге собрание, на которое пригласили Клофача и бурными овациями приветствовали доктора Крамара.

Что касается поляков, то после революции в России они сначала стали склоняться на сторону центральных держав, но присоединение Холмщины по Брестскому миру к Украине вызвало среди них бурное негодование. Непродуманное одобрение этого положения графом Чернином, стремившимся добиться скорейших поставок зерна с Украины, в так называемом «Хлебном мире»[347]347
  «Хлебный мир» – так в Австро-Венгрии называли сепаратный мирный договор, подписанный 9 февраля 1918 г. в ходе мирных переговоров с Советской Россией между Украинской Народной Республикой и центральными державами в Брест-Литовске. Центральными державами признавался суверенитет УНР, а в обмен на это УНР обязалась не вступать в союзы, направленные против центральных держав, и поставлять им продовольствие и сырье.


[Закрыть] на практике вылилось в большую ошибку.

Вначале волнения были зафиксированы в польском вспомогательном корпусе, попытавшемся в районе Черновцов пробиться в Россию для соединения с тремя довольно слабыми польскими корпусами, симпатизировавшими Антанте и державшимися особняком в условиях царившего там хаоса. Во главе заговора стоял полковник Йозеф Халлер фон Халленбург, которому удалось скрыться. Остальные заговорщики, около 150 офицеров, в основном лейтенантов, и 3000 солдат, после слабого сопротивления были задержаны несколькими крепкими австро-венгерскими офицерами и унтер-офицерами, а затем интернированы в Хусте[348]348
  Х у с т – в настоящее время город областного подчинения в Закарпатской области Украины.


[Закрыть]. 19 февраля 1918 года польский вспомогательный корпус был расформирован.

По странному стечению обстоятельств в этом заговоре, больше походившем на театральную постановку, принял участие мой сослуживец по «Эвиденцбюро» Вальдемар Загорский, ставший к тому времени майором и артиллерийским командиром. А ведь он всегда старался держать легион вдали от политики. Но на этот раз Загорский последовал за заговорщиками, поскольку «не смог отказаться, как поляк». Впоследствии, будучи уже генералом и начальником польской авиации, он был арестован, а в 1927 году загадочным образом бесследно пропал.

Следует отметить, что в бунтах принимали участие все поляки, проявляя при этом полное единодушие. Поэтому органам контрразведки во главе с ротмистром Хинтцем пришлось принять особые меры, которые привели к громкому судебному процессу, проходившему с июня по сентябрь 1918 года в городе Сигету-Мармацие.

Несмотря на бдительность венгерской пограничной полиции, многим легионерам при помощи железнодорожников удалось бежать из Хуста, а перед самым процессом были арестованы три дамы в одежде сестер милосердия легиона, которые при помощи фальшивых документов пытались организовать бегство еще нескольких легионеров. Эти аресты вновь вызвали в Польше большой резонанс, в результате чего поляки стали считать сам процесс общим для всех делом, а подсудимых расценивать как мучеников, страдающих за Польшу. Тогда 28 сентября 1918 года кайзер Карл, учитывая «заслуги польского народа, плечом к плечу с австрийцами сражавшегося на войне и доказавшего свою нерушимую преданность императору и империи», прекратил процесс.

Между тем о тесном единении поляков с Австро-Венгрией уже давно не могло быть и речи. Теперь они стремились только к самостоятельности и воссозданию единого независимого государства. Втайне от властей в Польше шла неутомимая работа по созданию собственной военной организации, костяк которой составила 1-я бригада Пилсудского из польского легиона. Поляки сформировали собственную контрразведку для противодействия нашей разведке, вели наблюдение за деятельностью наших разведорганов, прослушивая телефонные разговоры и организовав пассивное сопротивление железнодорожных, почтово-телеграфных и государственных служащих, что сильно затрудняло нашу работу. Положиться можно было лишь на полицейские управления Кракова и Лемберга.

Влиятельные поляки, находившиеся в Вене, узнав, что мы располагаем такими сведениями, называли это необоснованным очернительством со стороны офицеров разведки, среди которых особую ненависть у них вызывал начальник разведпункта в Пшемышле майор Густав Хучала, а также офицер разведки ротмистр Киллиан, являвшийся начальником военной полиции в Тарнове. Эта ненависть и являлась причиной постоянных требований поляков об их отзыве.

Успокаивало только то, что сельское население Польши, несмотря на попытки духовных лиц, учителей и представителей различных обществ распалить у него национальные чувства, политическими вопросами интересовалось в гораздо меньшей степени, чем городская интеллигенция. К тому же преодолеть разрыв между правящим классом и прежде столь угнетаемым, а теперь таким недоверчивым крестьянством было не так-то легко. К этому следует добавить, что в Восточной Галиции стремившиеся к созданию собственного королевства поляки наталкивались на ожесточенное сопротивление со стороны украинцев. А вот в русской Польше консервативные и радикальные элементы в данном вопросе были едины. Поэтому национальное руководство и делало ставку именно на эту часть населения.

Немало забот доставляли и южные славяне – в Сербии после снятия чрезвычайного положения отмечался быстрый рост грабежей, а Черногория вообще находилась в состоянии скрытого восстания. В ней даже были предательски застрелены несколько наших агентов. Причем вина за это отчасти лежала и на самих властях, проявлявших преступную халатность. Другого объяснения тому, что, когда трибунал приказывал наряду жандармов привести для дачи показаний секретного агента N, на обратном пути этого засвеченного таким образом работника находили убитым, просто не находилось.

Агрессивная деятельность южнославянского и италофильского движений стала распространяться и на Боснию, Герцеговину, а также на Далмацию. В майских призывах южных славян о необходимости создания собственного государства речь о том, чтобы оно входило в состав монархии, уже не шла. Все радикальнее становилась и словенская пресса. Ее публикации начали носить откровенно большевистскую и антинемецкую направленность, и в некоторых фронтовых полках ее подписку нам пришлось отменить.

А вот русско-румынское братание закончилось сразу же после того, как начался отход русских войск с фронта. Побросавшие без приказа свои позиции русские солдаты разбрелись по всей Румынии и принялись жечь и грабить все подряд, что, естественно, заканчивалось серьезными конфликтами. Разрыв завершила выдача Бухарестом Румынии бессарабцев 7 мая 1918 года.

Для нашей разведки отток в результате этого в Румынию 300 000 человек, способных носить оружие, из которых 65 000, состоя еще в армии, оставили Добруджу, добавил забот. Ведь они побросали и вооружение, дав тем самым русским возможность при их отходе прихватить с собой около тысячи орудий и большое число пулеметов.

Между тем в самой Румынии проходила реорганизация, что делало ее еще более опасным противником, чем в начале войны. К тому же в мирных намерениях румын у нас не было никакой уверенности, поскольку они постоянно откладывали ратификацию мирного договора. Поэтому нашей разведке приходилось проявлять особую бдительность.

Работе австро-венгерских разведорганов благоприятствовало то обстоятельство, что наши фронтовые органы пропаганды поддерживали связь с румынскими постами боевого охранения, а интернированные по большей части в Молдавии агенты стали возвращаться, причем зачастую в сопровождении перебежчиков. Последних, хотя они и были уже демобилизованы, перед отправкой домой для получения соответствующей информации мы направляли в специальный лагерь, располагавшийся в Валахии. Затем полученную таким образом картину дополняли посылаемые нами в Яссу агенты. Очень хорошим источником информации являлись также шифрограммы, передававшиеся оттуда по радио греческим поверенным в делах.

Просмотр трофейных румынских документов показал, что румынское ирредентистское движение, направленное на присоединение к Венгрии, как установили профессор Янчо и государственный архивариус доктор фон Гагы, не было искусственно вызвано только неверными действиями румынского государственного аппарата. В апреле 1918 года дела обстояли так, что румынское правительство уже не могло ни сдерживать, ни тем более подавить это движение.

Между прочим, в самой Венгрии, где органы управления крепко держали ситуацию в своих руках, стали тоже наблюдаться довольно тревожные явления. Поэтому в начале января 1918 года в Будапеште пришлось распустить так называемый «Галилейский клуб», чья революционная деятельность стала распространяться даже в провинции. В частности, в городе Надьканижа была отмечена агитационная работа среди железнодорожников врачом ландштурма доктором Евгением Хамбургером. С забастовкой же в Будапеште удалось справиться лишь после десятидневного локаута. Затем распространители листовок революционного содержания были задержаны и отданы под суд. В апреле же в Будапеште удалось арестовать целую банду под руководством Лео Левковице, состоявшую из пятидесяти революционеров. Тогда же в городе Клаузенбург[349]349
  Клаузенбург – немецкое название нынешнего города Клуж-Напока на северо-западе Румынии.


[Закрыть] женщины за задержку выплат алиментов избили бургомистра и занялись грабежом.