Текст книги "Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке"

Кайзер Карл. Вступление в войну Америки

В то тяжелое время его величество король и кайзер Карл I взошел на трон своего предшественника с твердым намерением осчастливить каждого и дать своим землям благости мирной жизни.

Мира наверняка одинаково жаждали все народы, но стремление руководителей враждебных нам государств продолжать войну не было сломлено. Даже в тех благоприятных для них условиях они никак не могли решиться ее прекратить и отказаться от своих далеко идущих планов, которые и сподвигли их к вступлению в войну.

Тем не менее кайзер Карл продолжал твердо придерживаться мысли о необходимости предпринять прямые шаги к миру. Однако правительство Германии не желало присоединиться к его устремлениям, так как Верховное командование немецких вооруженных сил при полной поддержке германской интеллигенции все еще придерживалось мнения, что мир может наступить только после завоевания новых территорий в качестве компенсации понесенных жертв. В соответствии с этим немцы настаивали на том, что мирные предложения, к которым присоединилась Болгария и Турция, не должны казаться проявлением малодушия, а являть собой уверенность в победе и достижении целей войны. Это и явилось тем самым больным местом, которое сразу распознали государственные мужи противника, используя его для отклонения ноты, направленной странам Антанты 12 декабря 1916 года.

Тогда наша служба разведки поспешила распространить над линиями неприятельских окопов листовки, содержавшие текст приказа по армии и флоту с мирными предложениями. Одновременно были предприняты шаги по всестороннему выявлению реакции на них во враждебных странах. В этой связи сразу стоит отметить, что у русских наши воздушные шары с прокламациями встречали по-настоящему восторженный прием. Стало распространяться даже такое явление, как братание с нашими солдатами. Впрочем, при помощи телесных наказаний русским командованием оно было ликвидировано. Пленные же, в особенности из русских гвардейских частей, расценили мирное предложение как признак нашей слабости. Не случайно царь в своем приказе по армии и флоту, перехваченном нашей радиоразведкой, в ответ на предложение мира призвал вытеснить противника со священной русской земли и даже воскресил давно уже погребенные старые цели войны России – Константинополь и морские проливы.

В Италии наше мирное предложение и выступление президента Соединенных Штатов Северной Америки Вудро Вильсона, говорившее об истинном настроении народных масс в странах Антанты, вызвали у отдельных политических кругов намерение заняться посредничеством в мирных переговорах. Они же усилили позиции сторонников мира из лагеря Джолитти[281]281
  Джолитти Джованни (1842–1928) – итальянский политический деятель, который пять раз был премьер-министром Итальянского королевства. Во время Первой мировой войны пытался предотвратить вступление Италии в войну, возглавляя лагерь сторонников нейтралитета.


[Закрыть]. В результате распространение призыва на родившихся в 1874 и 1875 годах вызвало у итальянцев большое недовольство. И все же милитаристские устремления взяли верх.

Внутри самой Австро-Венгрии мирное предложение, естественно, было встречено с энтузиазмом и усилило симпатии народа к молодому монарху. По его повелению цензура была ослаблена, а политические статьи, допустимые с точки зрения внешней политики, стали печататься свободно. Поэтому 28 декабря 1916 года на собрании социал-демократического союза «Вперед» Виктор Адлер впервые смог выступить с речью о мире открыто. После этого вопрос о мире стал постоянным пунктом повестки дня всех собраний Социал-демократической партии Австрии.

Если страны Четверного союза[282]282
  Четверной союз – военно-политический блок Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Турции, который противостоял странам Антанты в Первой мировой войне и был создан после распада Тройственного союза в результате выхода из него Италии.


[Закрыть] воззвание Вильсона встретили очень холодно, то государственные деятели Антанты использовали свой ответ на него, который был ими дан 12 января 1917 года, для оглашения своих целей в войне. Естественно, эти цели были умело облечены в форму, соответствующую идеалам американского президента.

Между прочим, идея о предоставлении свободы итальянцам, словенцам и румынам от «иностранного господства» за счет разрушения монархии у населения Австро-Венгрии в то время не нашла никакого отклика. Хорваты и словенцы, например, оценивали такое как ханжество. Так, словенец доктор Кросс в своем письме в австро-венгерское министерство иностранных дел от 19 января 1917 года заверил министра в том, что хорвато-словенский народ в эти годы лишений и смерти по-прежнему целиком и полностью остается верным монархии и величайшему в мире правящему дому.

Одновременно так называемый «Румынский клуб» депутатов рейхсрата категорически осудил утверждение о том, что австрийские румыны страдают от иностранного господства, и заверил в верности румын дому Габсбургов. Представитель же румын, проживавших в Венгрии, епископ грекокатолической церкви Деметриус Раду в послании, подписанном двумястами выдающимися личностями и обращенном к графу Тисе, подчеркнул, что румыны остаются верными династии и отечеству.

Что касается чехов, то Президиум чешского союза, а именно депутаты рейхсрата Станек, Масталка и доктор Смерал, в своем заявлении от 31 января 1917 года, направленном министру иностранных дел графу Чернину[283]283
  Чернин – полное имя Оттокар Теобальд Отто Мария граф Чернин фон унд цу Худениц (1872–1932), девятый министр иностранных дел Австро-Венгрии с 23 декабря 1916 по 14 апреля 1918 г.


[Закрыть], категорически подчеркнули, что «чешский народ как в прошлом, так и в будущем всегда видел и будет видеть гарантию своего развития в нахождении под властью Габсбургов».

А два дня спустя газета «Словенец» напечатала буквально следующее: «Проплаченный предатель (Масарик) не имеет права выступать от имени порядочного народа… Наши народы на юге живут зажиточно и самостоятельно и не нуждаются в опеке абсолютно чуждого им профессора Масарика.» В начале же февраля чехи, проживавшие в Вене, почтили императора Австро-Венгрии как короля Чехии и Венгрии. Какое неприятное впечатление эти манифестации произвели на Масарика, хорошо просматривается в его книге «Мировая революция».

Молодой кайзер, который взял на себя командование армией и флотом, исходя из того, что другие государственные дела требовали его пребывания вблизи столицы, приказал перевести главную ставку Верховного командования из Тешена в Баден возле Вены.

Кайзер Карл окружил себя новыми советниками. Соответственно, поменялись и функционеры его ближайшего окружения. Причем кадровые перестановки коснулись и видных деятелей армейского Верховного командования, куда были влиты свежие силы. При этом сказалась совершенная в свое время ошибка, когда молодого наследника трона при его назначении на высшие армейские должности несколько отдалили от повседневной работы армейского Верховного командования. Отсюда и проявляемая им сдержанность в решении армейских вопросов. Исключение составляли, пожалуй, только нужды разведки, ведь я неоднократно докладывал ему о ее деятельности, что всегда вызывало у Карла живейший интерес.

Тем временем на фронтах наступило затишье, однако Россия, Румыния и Италия энергично вооружались. Поэтому получение свежих сведений об их новых формированиях стояло в центре внимания нашей разведывательной службы.

Уже в первые месяцы 1917 года нами была отмечена большая активность противника, свидетельствовавшая о подготовке мощного удара всех наших врагов на востоке и юге, а также на западе против Германии, начало которого следовало ожидать с наступлением благоприятных погодных условий. При этом немцы настроились на оборону, рассчитывая на неограниченные возможности ведения войны силами подводного флота, с чем кайзер Карл после долгих колебаний вынужден был согласиться. В результате соответствующее решение вступило в силу 1 февраля. Тем не менее молодого правителя не оставляла надежда на то, что его мирные инициативы, несмотря ни на что, найдут понимание и этому не помешают ни подводная война, ни произошедший инцидент, сильно расстроивший североамериканцев.

Дело заключалось в том, что во второй половине января в руки американцев попало предложение немцев своим союзникам, в котором говорилось, что в случае начала войны с Америкой они рассчитывают на помощь Мексики. А когда американцы узнали о начале неограниченной подводной войны, перечеркнувшей все усилия Вильсона, направленные на достижение мира, то 3 февраля 1917 года они разорвали дипломатические отношения с Германией, а 6 апреля США объявили ей войну.

За возвращавшимся из Америки в Европу немецким послом графом Иоганном фон Берншторфом по заданию чешского агитатора и шпиона Воски, которому покровительствовал сам Масарик, неотступно следовала Милада Яроушек. По собственному ее признанию, во время перехода через океан на пароходе «Фридрих III» она должна была обольстить посла и выудить у него ценную информацию. Позднее эта дама попала в руки нашей контрразведки и была разоблачена как опасная шпионка.

B день объявления войны Германии Австро-Венгрия прервала дипломатические отношения с Соединенными Штатами. А вот Болгария не последовала этому примеру, благодаря чему американский посланник в Софии мог по-прежнему служить опорой шпионской деятельности Антанты. Турция также колебалась, и, по мнению ее министра иностранных дел, в Константинополе находилось столь много шпионов, что до американского посольства руки не доходили. Тем не менее по настоянию Германии 17 апреля дипломатические отношения Турции с США были прекращены.

В начале февраля 1917 года французский генерал Нивель[284]284
  Нивель Роберт Жорж (1856–1924) – дивизионный генерал, главнокомандующий французской армией во время Первой мировой войны, сторонник агрессивной наступательной тактики.


[Закрыть]посетил 3-ю итальянскую армию на фронте вдоль реки Изонцо. Цель его визита нашей разведке вскоре удалось установить – ему было поручено уговорить итальянцев обороняться и отправить как можно больше корпусов во Францию с тем, чтобы они приняли участие в намеченном на весну главном ударе.

Однако король, Кадорна и министр Биссолати[285]285
  Биссолати Леонида (1857–1920) – итальянский политик-социалист. С июня 1916 г. и по декабрь 1918 г. занимал должность министра без портфеля, выступая в качестве своего рода посредника между правительством и армией.


[Закрыть] энергично против этого возражали, прося Антанту о помощи в случае большого наступления австро-венгерских и германских войск против Италии. Но с этим француз был не согласен. В конечном итоге им удалось найти компромисс – они договорились, что итальянцы еще раз постараются попытать счастья на Изонцо при помощи тяжелой артиллерии западных стран.

Попытки французов получить подкрепления говорили об их неуверенности в успехе будущих операций. Поэтому кайзер Карл предполагал, что они не очень будут противиться заключению мира. Пользуясь случаем, он через своего шурина принца Сикста Пармского[286]286
  Имеется в виду Сикст Бурбон-Пармский (1886–1934) – старший сын последнего герцога Пармского Роберта I и его второй жены Марии-Антонии, инфанты Португалии.


[Закрыть] вступил в непосредственные предварительные переговоры с Францией. Мне же было поручено подготовить для ротмистра графа Эрдеди необходимые документы для поездки в Швейцарию. При этом я не имел даже понятия о том, что речь шла о передаче соответствующей корреспонденции принцу Сиксту.

Во время этого мирного посредничества, не имевшего, впрочем, успеха, произошло событие огромной важности – в России вспыхнула революция.

Торгово-промышленный шпионаж и диверсии

Из-за ошибочных представлений о длительности войны никто даже не думал о том, какую важную роль в этом гигантском противостоянии играла промышленность. Лишь необходимость в неслыханном ранее масштабе ее привлечения к пополнению израсходованных запасов, производства появившихся новых боевых средств и расширения уже существующих предприятий, а также создания новых и перевода огромного числа заводов и фабрик на военные рельсы постепенно заставила осознать, что промышленность является одним из важнейших элементов военного дела.

То же относилось и к торговле, значение которой по мере усиления блокады со стороны Антанты все возрастало. Особенно это касалось материалов, необходимых для военного производства, обычно целиком или по большей части завозимых из-за границы, запасы которых быстро истощались.

Не менее важной являлась и необходимость пополнения продовольственных ресурсов, расходовавшихся войсками в начале войны нерационально. Их припасов скоро стало не хватать и вследствие необходимости уничтожения складов при отступлении армии, а также временной потери важных источников сырья, особенно высокоурожайных районов Галиции. Сказалось и общее ослабление сельского хозяйства из-за изъятия из него людских ресурсов и тягловых животных, недостатка удобрений и снижения поголовья рогатого скота. В результате Австро-Венгрия, и в мирное время ввозившая из-за границы часть необходимого ей продовольствия, оказалась в тяжелом положении. При этом быстро падавший импорт негативно повлиял также на столь важную в военном отношении текстильную и швейную промышленность.

Однако все это было осознано не сразу, и мы слишком поздно перешли к централизованному распределению имевшихся и пока поступавших из-за границы запасов и ресурсов, а также к дифференциации потребностей по степени их важности. При этом мало значения придавалось такому вопросу, как поиск заменителей для необходимых материалов из числа тех, которым ранее придавалось второстепенное значение.

Что же касалось противников центральных держав, поставщиком которых, несмотря на подводную войну, являлся весь мир, то они находились в несравненно лучших условиях. Естественно, эти страны были весьма заинтересованы в том, чтобы определить состояние нашей военной индустрии и тем самым выяснить возможности обороноспособности Австро-Венгрии. Одновременно они стремились вскрыть и те потайные пути, которыми мы пользовались, чтобы покрыть настоятельные потребности австро-венгерской промышленности за счет торговли с нейтральными государствами. После же выяснения этих путей Антанта намеревалась использовать все свое мощное влияние, чтобы их перекрыть и тем самым приблизить свою цель – взять нас измором.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что страны Антанты заметно активизировали свою деятельность по организации промышленного и торгового шпионажа в отношении центральных держав, тогда как наши разведывательные службы ограничивались лишь выявлением технических новинок неприятельской военной индустрии.

Однако наша контрразведка, у которой едва хватало сил для решения традиционных задач, не могла уделить должного внимания борьбе с торговым и промышленным шпионажем. Этому недостатку способствовало и привычное, выработанное еще в мирное время мнение о том, что для охраны секретов производства оружия и боеприпасов достаточно тех мер, которые применялись до начала войны. К тому же органы контрразведки просто не могли охватить своим вниманием все быстро развивавшиеся отрасли военной промышленности.

Такое положение дел усугублялось беспечностью самих торгово-промышленных кругов. Коммерсанты неосознанно содействовали шпионажу, помещая в своей переписке с нейтральными странами такие данные, которые легко могли быть использованы неприятельской разведкой для получения соответствующих выводов. В связи с этим мне припоминается один случай, когда в техническом бюро Юлиуса Оверхофа в Вене мы конфисковали список заказчиков и поставщиков, среди которых фигурировали почти исключительно оборонные предприятия и военные учреждения, в том числе и новые, возникшие во время войны, о существовании которых противник знать еще не мог. Этот список данное бюро собиралось отправить в Цюрих, то есть в Швейцарию, кишевшую шпионами обеих сторон. Причем в своей деятельности агенты настолько обнаглели, что, как свидетельствует Эмиль Тило в своей книге «Репрессии против шпионов в Швейцарии», только в 1916 году швейцарские власти вынуждены были арестовать двадцать одного лазутчика.

Следует также отметить, что работу вражеских разведок значительно облегчали имевшиеся на предприятиях враждебные государству элементы, без всякого сомнения использовавшие, чтобы обойти цензуру, тайные каналы связи с нейтральными странами. Надо признать, что такой шпионаж фактически укрылся от нашего внимания, и только имевшиеся в Швейцарии источники напали на след, говоривший о его существовании. Они обратили внимание на живой интерес, который испытывали агенты противника к различным заменителям материалов, потребляемых центральными державами. Причем особое внимание они уделяли производству синтетического каучука.

С нашей же стороны большее внимание неприятельской военной промышленности стало уделяться лишь после того, как в разведуправлении армейского Верховного командования была создана «внутренняя разведывательная служба». В результате выяснилось, что систематическая обработка иностранной прессы и агентурных донесений позволяла по крупицам собирать такие ценные материалы, о каких мы раньше даже не подозревали. Кроме того, несмотря на войну, экономические связи воюющих держав с враждебной заграницей продолжали существовать, что тоже позволяло узнать много интересного.

В качестве примера можно привести случай, когда начальник «внутренней разведывательной службы» Прайслер выявил пребывание одного нейтрального подданного, являвшегося ответственным сотрудником крупной австрийской промышленной фирмы, в качестве ее представителя в Париже. Он вряд ли занимался шпионажем, да и ожидать от него согласия на сотрудничество с нами тоже не стоило. Тем не менее нам удалось убедить главу фирмы вызвать этого представителя, находившегося за границей, в Вену под предлогом переговоров о поставках. Его путешествие через Швейцарию показало пути, которыми он пользовался, а присутствие во время проводившейся по заранее составленной программе беседы Прайслера под видом скромно сидевшего в углу секретаря дало массу ценного материала как об отдельных предприятиях, так и об общем состоянии французской авиапромышленности.

Наряду с промышленным шпионажем противник пытался также организовывать различные диверсионные акты, причем особенно широко они практиковались Францией в отношении Германии. Общее руководство ими осуществлялось французским военным министерством в Париже. Кроме того, в Гааге самое энергичное участие в их организации принимали генерал Букабейль, а также русский военный атташе полковник де Миер, в Берне – посланник капитан Распайл, а в Копенгагене и Роттердаме – английская диверсионная служба во главе с Тинсли. В Амстердаме же находилась организация, специализировавшаяся на проведении диверсий и прикрывавшаяся флагом анархизма и антимилитаризма.

В условиях постоянного дефицита в самых элементарных вещах для диверсий открывалось очень широкое поле деятельности. Это и нарушение производства путем порчи машин и трубопроводов. Это и поджоги заводов и складов, взрывы железнодорожных сооружений и повреждения паровозов. Это и причинение ущерба сельскому хозяйству, в частности путем распространения эпидемий среди коров. Короче говоря, точек приложения усилий для проведения диверсий было много. Однако обязательным условием их успешного осуществления всегда являлась необходимость точного знания особенностей того или иного объекта. Поэтому лучшим средством защиты от диверсий служило проявление бдительности в отношении шпионов.

Еще в самом начале войны нам удалось избежать диверсионных актов путем ареста, интернирования и изоляции всех подозрительных австро-венгерских граждан и иностранцев. И именно этим мероприятиям, по моему глубокому убеждению, мы обязаны тем, что на протяжении всей войны нашим противникам, несмотря на хорошую организацию, так и не удалось осуществить ни одного крупного диверсионного акта. К тому же при высокой бдительности органов контрразведки отправка агентов на территорию Австро-Венгрии для проведения диверсии была задачей далеко не легкой.

Что же касается военнопленных, которых во всех странах привлекают в качестве рабочей силы, то им для проведения диверсий необходимо было сначала доставить с их родины соответствующие средства. Но тут в дело вступали наши органы цензуры, внимательно следившие за содержанием писем и посылок. Они просматривали даже внутреннее содержимое колбас, пирожных, сыров, следя, нет ли там спрятанных ножей, подрывных шнуров, трубок с легковоспламеняющимися или едкими жидкостями и т. п. Неплохо работал и цензурный отдел центрального бюро Красного Креста, который регулярно вскрывал шифрованные указания о производстве диверсий.

Верховное командование, военное министерство и министерство внутренних дел издали распоряжение о предупреждении диверсий. В частности, на стенах домов были расклеены обращения, призывавшие всех сообщать о замеченных признаках подготовки диверсионных актов. Устрашающе действовали также суровые наказания за вредительство – обвиняемые, как военнослужащие, так и гражданские лица, предавались военному трибуналу, и при отсутствии смягчающих обстоятельств карались смертной казнью через повешение.

Следует сразу отметить, что принятие жестких мер по борьбе с диверсиями требовалось лишь в тылу нашего русского фронта, ведь русский полковник Терехов организовал в Минске, Риге, Киеве, Смоленске и других городах специальные школы подрывного дела. Однако его агентам явно не везло. Значительная их часть, в том числе отряд поручика Исакова, была захвачена и казнена. А вот русские диверсионные центры в Румынии (в городах Турну-Северин[287]287
  Турну-Северин – ныне город-порт на Дунае Дробета-Тур-ну-Северин на юго-западе Румынии.


[Закрыть], Джурджу и Галац) особого беспокойства нам не доставляли и вскоре в ходе нашего наступления были вовсе ликвидированы.

Летом 1918 года возле города Рагуза был арестован человек, десантировавшийся с итальянского аэроплана. В ходе допроса он показал, что Италия намеревалась с помощью авиации наводнить Австро-Венгрию шпионами и диверсантами. Другими словами, возникла опасность, которую, учитывая враждебные настроения южнославянского населения, недооценивать было нельзя.

Поэтому мною было подготовлено специальное всеобщее предостережение, переданное в том числе и гражданским инстанциям. И действительно, в оккупированной венецианской области, где итальянцы при своем отходе и без того оставили немало агентов и переодетых в гражданское платье офицеров, общими усилиями удалось обнаружить шпионов, высаженных с самолетов. Тем не менее наводнить ими Австро-Венгрию Италии не удалось.

В целом можно сделать вывод о том, что органы контрразведки вполне справились со своим важнейшим предназначением – предотвращать диверсии противника.