Текст книги "Аксиомы бега. Хроника рубежа тысячелетий"

Спать или не спать?

Этот вопрос стоял передо мной со всей остротой. Времени катастрофически не хватало. По армейскому опыту я знал, что можно обходиться и 4 часами сна в сутки. Успеваешь отдохнуть и, даже голова нормально может соображать. Некоторые выдающиеся люди жили в таком режиме всю жизнь. Например, великий ученый и путешественник Александр Гумбольд или, тот же, Ибн Сина. Вполне себе ничего…, если не тренируешься. Физические нагрузки существенно влияют на время необходимое для восстановления. В том числе и мозга. Очень, знаете ли, неприятно осознавать свою тупость, после того, как полночи что-то читал, зубрил, даже где-то соображал, но в итоге так ничего и не понял. А еще хуже, сидеть утром на лекции и героически пытаться, с одной стороны, уловить смысл, а с другой – не заснуть. Волей-неволей приходилось считаться с природными потребностями и опять-таки здравым смыслом. О, как часто он вступал в битву с воображением и амбициями! Как хотелось мне после бессонной ночи быть бодрым и свежим, как утренний ветер, иногда мне казалось, что я, наконец, добился успеха. Свершилось! Я бодр и свеж, ум мой остер и внимание сосредоточенно исключительно на прикреплении широкой фасции бедра. Но через пару минут я обнаруживал свою голову, покоящуюся на парте, в лекционной аудитории. Конечно, я тут же резко выпрямлялся и зорко оглядывал местность, пытаясь определить, заметил ли преподаватель мою мимолетную отлучку. Кажется нет. Я успокаиваюсь, расслабляюсь, и мое туловище снова начинает сгибаться. Тут я получаю чувствительный толчок локтем под ребра.

– Не спи! – шипит Димка, – Евгения уже на тебя посматривать начала.

Ну ладно на лекции, помещение большое, народу много, оно не так заметно. Тем более, что не я один такой. После трех пар практических занятий (например, гимнастики, плавания и легкой атлетики), внимательно слушать лекцию не многим удавалось. Число стремящихся опустить голову на парту резко возрастало. А вот на семинарах было сложнее. Спасало только активное участие в диалогах с преподом, ответы и вопросы.

Но была еще и военная кафедра. Полдня бесценного времени каждую неделю приносились в жертву необходимости.

– Товарищ студент! Вы почему явились на занятия по военной подготовке, в штанах наиболее предполагаемого противника?

Грузный подполковник навис над маленьким, щуплым Сашкой, из нашей группы. Действие происходило утром, перед самым началом учебы. Сашка был стайер, кроме бега, никакими другими данными не блистал, к тому же после поступления тренировки забросил и с головой погрузился в вольную студенческую жизнь, которая для него состояла в неограниченном потреблении спиртных напитков. Зимнюю сессию он сдал чудом и, кажется, до сих пор еще не до конца. На занятиях бывал редко и только, подчиняясь нависшей угрозе отчисления, стал отбывать сию тяжкую повинность. В армии он еще не служил и, соответственно, многие нюансы правильного поведения в армейской обстановке были ему неведомы. Вот и сегодня он пришел на занятия по военной подготовке в джинсах, что предсказуемо, вызвало гнев преподавателя. Вместо ответа Сашка молчал и растерянно хлопал глазами.

– Если еще раз такое повторится, на занятиях без штанов сидеть будете!

Это замечание вызвало в аудитории злорадный гул. Мы то уже успели изучить повадки нашего военного куратора и знали, что теперь до конца дня он будет срывать свое раздражение на нас, используя для этого любые поводы. Никого из нас это не устраивало, но приходилось мириться с реальностью и по возможности не давать повода для санкций.

Как назло, я почти полночи читал и спать хотелось неудержимо. Поначалу я планировал скрыться на задней парте, но после инцидента с Сашкиными штанами дальние места оказались мгновенно занятыми. Пришлось удовлетвориться второй партой, прямо перед носом подполковника. Димка из солидарности сел рядом. Впрочем, он был свеж и бодр, как всегда, и умел найти общий язык с кем угодно. А вот я с тоской осознавал, что моя голова походит на большой пыльный мешок. Обрывки мыслей, окружающее словно в тумане, а равномерно бубнящий голос подполковника с неодолимой силой погружает меня в забытье. Димка периодически толкает меня, дергает, шипит, и это спасает ситуацию. Две пары я героически продержался. На переменах, старался найти укромный уголок и отключиться, но разве это возможно среди бурлящей студенческой жизни, переполняющей все помещения великого института? Катастрофа разразилась на третьей паре. Димка потом уверял меня, что я просто перестал реагировать на внешние раздражители. В том числе достаточно сильные удары локтем под ребра. Так или иначе, голова моя оказалась на парте, а душу заполнило умиротворение и блаженство. Увы, продолжалось это недолго. Очнулся я от страшной тряски и крика. Раскрасневшийся подполковник стоял прямо передо мной, и кричал: «Встать!», а Димка со всей силы тряс меня за плечо. Медленно, вместе с возвращающимся сознанием я поднялся на ноги. Кажется, на этот раз я попал серьезно. Подполковник даже начал задыхаться от гнева. Пытаюсь исправить ситуацию. В полнейшей тишине, стараясь говорить спокойно, произношу:

– Извините, виноват!

Но подполковник не слушает:

– Вы чем занимаетесь по ночам?!!

– Наукой.

Мгновение полной тишины, после которого вся аудитория грохнула. Ржали все, а я все не мог взять в толк, что в этом смешного.

– Вон! – кричит подполковник.

На ватных шагах я покидаю место пытки и позора и чувствую огромное облегчение – теперь можно спокойно вздремнуть.

К счастью, этот инцидент остался для меня без последствий, но послужил последней каплей в моем решении не экономить время на сне. Ну, по крайней мере, не сильно экономить. Так, на собственно опыте, я убедился, что сон не просто средство восстановления, а биологическая потребность человека, такая же, как дыхание, вода, еда.

Продукты и фарма

А что мы ели? А что мы пили? Была ли возможность нормально питаться? А ведь и была, если учитывать завтраки и обеды в студенческой столовой и кафе. Надо сказать, повара были хорошие. Готовили вкусно, качественно и недорого. Обычные столовые, коих в Москве было множество, ни в какое сравнение не шли. Но хоть и недорогое питание было в институте, но денег все же стоило. А стипендия – не резиновая. Да и ко времени ужина и столовая, и кафе оказывались на замке. Поэтому готовили мы в основном сами. Кухня с четырьмя электрическими плитами на этаже и самодельный кипятильник из двух бритв. Надо признать, что большим разнообразием наше питание не отличалось. Каша, картошка, макароны, плюс хлеб, булочки и молочные продукты. Иногда рыба и мясо. Минус, конечно, большой, но выкручивались, как могли. Благо, Москва – это все-таки столица, и выбор продуктов здесь был больше, чем в любом другом городе. Экзотичные, в то время, бананы могли продаваться прямо на улице с лотка, а, например, где-нибудь в Челябинской области их и в глаза никогда не видывали.

Спортивного питания тогда не было. Никакого, нигде, разве что у сборной СССР и космонавтов. А как быть нам, да и другим десяткам тысяч спортсменов, которым требовалось нарастить мышечную массу? Выход был прост и гениален. Детское молочное питание. Белки, витамины – все в полном ажуре. И ведь работало. Помнится, Виталик, прыгун в длину, начал усиленно качаться и на это самое детское питание налег. Как на дрожжах стал наливаться силой и мышцами. В плечах раздался, руки потолстели. Месяца через три даже вес лишний пришлось сгонять. Прыгун, все-таки, а не штангист.

Кроме того, у нас был и другой источник натуральных белков. После летних и зимних каникул Андрюха привозил из дома трехлитровую банку красной икры. Ее хватало почти на месяц. Дополнением к питанию были различные поливитамины, выпускаемые фармацевтической промышленностью СССР: декамевит, аэровит, ундевит, а также аскорбинка и глюкоза. Андрюха покупал упаковку ампул глюкозы и после вскрытия банально выпивал содержимое. Две-три ампулы были для него нормой после тяжелых тренировок. Мы иногда следовали его примеру, но особого смысла в этом не видели. Проще все-таки просто сахар употребить. А еще мед. Да, пожалуй, мед, да еще с орехами – лучшее спортивное питание. Посему, сей продукт обязан был присутствовать в рационе неукоснительно, что мы и старались соблюдать общими усилиями.

Беговая экипировка

В те далекие времена термин экипировка применялся только по отношению к космонавтам и путешественникам. Спортсменам полагалась просто форма. Каждый первокурсник получал два тренировочных костюма х/б, кеды и специальную обувь. У легкоатлетов это были шиповки, у борцов – борцовки, у гимнастов – чешки. Один костюм был самым обычным, тоненьким советским со штрипками на штанах, другой – более теплый, с начесом, на холодную погоду. И как же они нам пригождались! И на занятиях в институте, и на тренировках. Долго прослужили, я лет десять теплую кофту на осенне-зимние тренировки надевал. Та, которая потоньше, износилась быстрее, но я из нее вообще почти не вылезал. А вот беговые трусы и майку пришлось покупать самостоятельно. Благо, спортивный магазин располагался почти напротив центрального входа в институт. Выбор хоть и небогатый, но все же был. С обувью было похуже. В доступной продаже были только кеды. В середине 80-х кроссовок в магазинах просто не было, только в конце десятилетия они стали иногда появляться на прилавках. Отечественные «адидасы» с пластмассовой подошвой. Единственное место в СССР, производящее более-менее приличные кроссовки, находилось в Кимрах. Только немногие счастливцы могли их достать. У меня была одна пара «кимр», добытая по великому блату, но я начал их носить еще до армии, и к первому курсу института они стали просто разваливаться. Поэтому пришлось переключится на китайские полукеды с мягкой подошвой. По сравнению с отечественными, они казались чуть ли не верхом совершенства. Да и чего еще нужно? Главное – это ноги, а обувь – явление второстепенное. На крайний случай и босиком можно пробежаться.

Экзамены

Студент на экзамене – одна из самых популярных тем для анекдотов. Но мы будем предельно серьезны. Как-никак, а подводится итог твоего времяпрепровождения на скамьях института. В нашем случае – еще и в спортзалах. Летняя сессия первого курса – это вам не вареники со сметаной кушать, тем более мороженное. Нет! Сессия подводит итог первого года учебы и служит воротами, за которыми скрывается почетное звание – второкурсник. Нам предстояло выдержать 6 экзаменов и 7 зачетов в течение трех недель. В общем, нас ждала серьезная проверка на психологическую и умственную выносливость. Впрочем, кому-кому, а нам к испытаниям не привыкать. Хотя, честно говоря, нам с Димой летняя сессия далась легче, чем остальным. У Димы была своя стратегия, сказывался жизненный опыт, все-таки, в отличие от нас, он получал высшее образование уже во второй раз. За первый курс мы успели завоевать себе репутацию круглых отличников, живо интересующихся всеми науками, и преподаватели относились к нам благосклонно. На этом и строилась Димина стратегия. На зачете мы, не дожидаясь приглашения, без всякой подготовки вдвоем подходили к преподавательскому столу и начинали непринужденный разговор о насущном предмете, его проблемах и перспективах. Как правило, этого оказывалось достаточно. Задав нам пару вопросов для проформы и получив на них исчерпывающие ответы, преподы с чувством исполненного долга выводили в зачетной книжке заслуженное «сдано».

На экзаменах действие разворачивалось по аналогичному сценарию, разве что мы подходили к столу поодиночке. Помниться, рекордным стал день, за который мы успели сдать три зачета и экзамен. Однако не у всех дела обстояли столь гладко.

Ядерщика Серегу я знал еще с подготовительного отделения. На спортивном сленге ядерщик – это не физик, занимающийся атомом, а толкатель ядра. Он был у нас самым могучим человеком. Широкоплечий гигант 192 сантиметра ростом и весом в 115 килограмм. Когда мы тренировали метание гранаты, он никак не мог разбежаться и метнуть ее как положено. Вместо этого он вкладывал ее в ладонь, как диск, и швырял с поворота на 70 метров. Диск он метать умел, а копье – нет. Конечно, и с бегом на длинные дистанции у него были проблемы, но ему делали скидку, как-никак, а перспективный КМС, сразу и по толканию ядра и метанию диска нечасто встречался даже в то время. Серега был открытым, веселым и дружелюбным малым, однако учеба давалась ему с трудом. Так или иначе, он мужественно долбил гранит науки и зубрил наизусть целые страницы из учебников. К летней сессии он решил подойти чисто по-спортивному. В отличие от нас, он учился на тренерском факультете и виделись мы нечасто. Встретиться довелось в коридоре, по пути от одного зачета до другого. Серега прямо-таки светился от счастья.

– Привет, чего такой довольный?

– Теорию на отлично сдал!

– Да ну!?

– В натуре – точно говорю.

– Как тебе удалось?

– Три недели зубрил! Купил упаковку ноотропила и по четыре таблетки шарашил, утром и вечером.

– Что за таблетки?

– Для мозгов, чтоб лучше соображали.

– Ну и…

– Весь учебник вызубрил! От корки до корки. Афанасич вопрос задает, а я ему: «а на какой странице учебника?» Он посмотрел так на меня, учебник открыл: «на пятьдесят шестой», – говорит. Тогда понятно! Ну, а дальше всю страницу наизусть и зачитал. Он на меня смотрит, спрашивает: «а дальше помнишь?», ну я ему и следующую. Так что заслуженный пятак!

– Ну ты даешь, – восхитился я, – поздравляю!

– Еще три экзамена осталось.

– Должен сдать!

– Куда денусь!

И точно, сдал. Как говаривали в великом институте: «Нет таких вершин, которые бы не покорились советским спортсменам»! Ну, если они, конечно, тренируются.

Но вот сессия досрочно сдана и впереди – свобода! Что с ней делать, я точно знал.

Край озер и гор

Задумчиво смотрит солнце на землю, простирает свои руки-лучи и гладит ее поверхность от Тихого океана до Европы. И вот, на самой границе Европы и Азии, там, где кончается бескрайняя Сибирь, исполинским хребтом встают Уральские горы. Они тянутся от Заполярья до Южных степей на 2000 км. Каменный Пояс, надежно стягивающий огромное тело России, щедро украшен месторождениями драгоценных камней, руд металлов и голубыми блюдцами озер. Давным-давно, много тысячелетий назад, когда и людей еще не было в этих краях, а может, и вообще еще не было, горы эти были высочайшими на всей земле. Выше сегодняшних Каракорума и Гималаев. Проходили столетия и тысячелетия, горы разрушались и опускались все ниже, но былая мощь и величие еще угадываются в суровых очертаниях.

Поезд, колеса, рельсы… Далеко, за необъятными просторами русской равнины, за несчетным числом полей, лугов и лесов, за великой русской рекой Волгой, за бескрайними степями Башкирии, высятся Уральские горы. Я с детства привык к поездной жизни. Размеренный перестук колес, мелькающие за окном виды, размеренность и неторопливость пассажирского быта. А за всем этим стоит стремительное и непрекращающееся ни днем, ни ночью движение к цели. Еще затемно по обеим сторонам железной дороги начинают подниматься каменные громады. Они подступают все ближе и ближе. Порой поезд мчится, зажатый между двух утесов, иногда насыпь поднимается над обрывом, по дну которого, извиваясь, струится река. Все новые картины открываются взору, и вот появляется и конечная цель путешествия.

Златоуст расположен на стыке Европы и Азии. На въезде высится памятная стела, обозначающая сию символическую границу. Окруженный горными хребтами со всех сторон, город широко и причудливо раскинулся во все стороны, подобно корням исполинского дерева. Там жила моя бабушка и многочисленные родственники. Именно туда, на летние каникулы, я и устремился.

Таганай, в дословном переводе, – подставка луны. Он с севера нависает громадой над Златоустом и возвышается над всеми окрестными горами. Три его главные вершины легко узнаваемы, благодаря своим очертаниям. Двуглавая сопка, Откликной гребень, Круглица. Особенно впечатляюще выглядит Откликной, напоминающий исполинскую спину окаменевшего динозавра.

Озеро Тургояк – одно из чистейших на нашей планете. И, пожалуй, самое прекрасное. Кристально чистая родниковая вода, множество заливов, песчаные пляжи и скалы, отвесно уходящие в воду. Мне не было еще и года, когда я впервые увидел эти места. С тех пор, каждое лето, я стремился снова окунуться в прозрачные воды и вдохнуть целебный воздух, напоенный ароматом хвойных смол.

Корабельные сосны, устремленные в небо, запах смолы, ягодный ковер и хвойная тропа, пружинящая под ногами. Чистейшие родники, извилистые реки и водная гладь озер.

Просторы, от которых захватывает дух, и тренировки, тренировки… Многокилометровые подъемы сменяются такими же спусками. Невозможно ни с чем сравнить чувство, охватывающее тебя на вершине перевала. Перед тобой простор на многие десятки километров. Мгновение, и ты, окинув взглядом открывшуюся панораму, устремляешься вниз. Расслаблены и в то же время стремительны твои шаги. Горные вершины вздымаются перед тобой до самого горизонта, олицетворяя прошедшие века и тысячелетия. Биение сердца сливается с гудением ветра и пульсацией времени. Ты уже вне времени и не бежишь, а паришь над землей, словно птица, не чувствуя притяжения. Успевай только ноги переставлять. Особенно полюбился мне спуск с Уреньги – четыре километра полета с потрясающими видами, неизменно увенчанными громадой Таганая.

С каждым днем новые силы вливались в мое тело, делая его все более выносливым и неутомимым. Я жаждал проверить свои ощущения самым жестким методом – соревнованиями. В конце сентября, в подмосковном Калининграде (тогда он еще не был переименован в Королев), я пробежал марафон за 2:46.56. Каждый километр я преодолевал быстрее 4-х минут. Значит, я поднялся на следующую ступень, и передо мной открылись новые перспективы, новые задачи и цели.

Дао, путь к совершенству, или Дзен-буддизм и пофигизм

«Дао, могущее быть выражено словами, не есть настоящее дао» – утверждает Лао-Цзы. Зачем встает и садится солнце? В счастье скрывается несчастье, в беге – покой. Знающий людей – мудр, знающий себя – просвещен. Достижение совершенства – стремление к недостижимому, ибо совершенство не знает пределов, а человек ограничен. И все же, стремление к совершенству помогает нам преодолеть свою ограниченность. Юности свойственно восторгаться и очаровываться.

Шао-линь, цигун, йога и дзен-буддизм… Экзотика, одним словом. А главное – почти понятная и, вроде как, доступная экзотика. Во всяком случае, «Йога» Айенгара была переведена на русский и доступна в самиздате. Комплексы асан с рисунками и рекомендациями, отпечатанные в формате 10×15 на фотобумаге хранились у Димы, он практиковался по ним уже больше года. Для меня он достал еще одну порцию подпольной фототипографии. Таким образом, устранялись всяческие препятствия, мешающие практическому освоению и восхождению к высшему началу. Я приступил к йоге, нимало не сомневаясь в ее пользе для моего физического и духовного развития. В расписании дня я, для начала, выделил 15–20 минут для совершенствования. Плюс еще медитация. Постепенно время увеличивалось, но чем не пожертвуешь для достижения нирваны и сатори?

Источников информации было мало, все они дефицитны. Фильмы с Брюсом Ли и Чаком Норрисом только-только стали появляться, а главное – ничто не могло заменить прямого диалога с носителем традиции. Правда, у меня был козырь – Батырху, но, как выяснилось, он был не силен в богословско-философских аспектах буддизма. В общем, с первоисточниками было сложно. По этой причине Дима, кроме английского, стал изучать еще японский. Находясь в самом начале пути, мы едва могли отличить учение хинаяны от махаяны, а учение Вед – от упанишад. Но более всего привлекал Дзен. Медитация, как способ познания вселенной и своего внутреннего мира. Как завещал великий учитель и бодхисатва Дарума: «Идите путем просветления и просветляйтесь»! Множество вопросов волновали наши пытливые умы, но на большинство из них ответа не было. Вопросы эти имели для нас исключительное, не только теоретическое, но и практическое значение. Например, насколько скорость летящего кулака влияет на достижение просветления? До какого уровня нужно тренировать прямой удар, чтобы приблизиться к пониманию высших законов вселенной? Откуда-то с северо-запада, со стороны преданных адептов, тренирующихся на Проспекте Мира, пришел ответ на последний вопрос. Удар кулака должен быть столь стремительным, чтобы ветер от его движения гасил пламя свечи. Ну, предположим, с ударом – понятно. А с бегом? Сколько нужно бегать, чтобы достигнуть просветления? И с какой скоростью? Вопросы назревали, созревали, и, не дождавшись ответа, загнивали, после чего опадали, как осенние листья. Мы сметали их в мешки и аккуратно складывали возле стенки. В итоге получилась целая шеренга.

Ответы можно было узнать только из практики. Смело ступив на путь самосовершенствования, мы напряженно смотрели вперед, надеясь увидеть финиш пути. По свидетельству немногочисленных очевидцев, там возвышался хрустальный дворец познания и мудрости, над которым парил алмазный купол нирваны. Но сколько мы не вглядывались в манящую даль, она терялась в зыбком и непроницаемом тумане. Так что далее, чем на три дня пути разглядеть было ничего невозможно. Поскольку путь предстоял длинный, а неясностей было больше, чем ясности, можно было чрезмерно не напрягаться. С глубоким прискорбием, нам пришлось принять данное обстоятельство.

Высшая Истина невыразима, а также недостижима. Печать просветления не ставится в паспорте. Но она уже озарила наши лица. Посему, ко всем мирским делам, в частности к учебе, мы стали относиться несколько отрешенно. И действительно, куда стремиться, если все проходит, а истина сокрыта временем и обыденностью? Тем более, что у Димы наметился поворот в личной жизни.