Текст книги "Продавец проклятых книг"

Глава 33

Была уже поздняя ночь, когда всадник, спускавшийся вниз по берегу Доры-Рипарии, оказался в долине и, пробираясь среди теней через заросли подлеска, доехал до укрепленной усадьбы. Над домом, построенным из камня и дерева, возвышались две башни. Их украшал знак рыцарей Иерусалимского ордена – большой красный крест, окруженный четырьмя такими же крестами меньшего размера.

Здесь Славнику должны были помочь несколько тайных посланцев Святой Фемы, верных Доминусу. Ободренный этой мыслью, он подъехал к воротам внешней ограды и остановился перед троими караульными, которые собрались вокруг жаровни.

Один из них неохотно встал и побежал навстречу Славнику. На голове у стражника был островерхий шлем с пластинкой, защищавшей нос. Одет он был в форму охраны – длинную, до самых ступней, белую безрукавку. В руке держал копье с длинным узким острием. Подойдя к незнакомцу, караульный осветил его факелом и спросил:

– Кто вы?

Приезжий сбросил с головы капюшон и открыл свое белое как мел лицо.

– Я ищу ночлег. Мне сказали, здесь принимают паломников.

– Это верно, – ответил солдат. Он заметил, что глаза у приезжего блестят от лихорадки и после недолгих колебаний сказал: – Вы нездоровы… Вас не ранили?

– Мне только нужно отдохнуть, – заявил Славник и сделал глубокий вдох, чтобы справиться со слабостью.

Солдат внимательно оглядел его. Приезжий явно не простой паломник, не служитель церкви. Может быть, наемник и едет в Лангедок, чтобы вступить в войско, выступающее в крестовый поход против альбигойцев. В последнее время тут проехало немало таких наемников.

– Спускайтесь с коня, сударь, – сказал он, как привык говорить проезжим.

Чех покачнулся, попытался сойти с седла, но колени его не слушались, и он без сил свалился в траву. Конь, освободившись от тяжести, от облегчения заржал почти радостно.

Солдат подумал, что Славник умер, наклонился над ним и увидел бледное, покрытое потом лицо. Всадник был еще жив, но горел в лихорадке. Караульный дотронулся рукой до его груди – на ладони осталась кровь. Лишь тогда солдат заметил дыру в кожаной куртке и обломок дерева, торчавший из тела.

– Он ранен! – крикнул солдат, повернувшись к своим собратьям.

– Кто это? – спросили в ответ те двое караульных, которые остались сидеть у огня.

– Пожалейте человека, шевелитесь быстрей! У него в груди острие стрелы!

Часть третья
Клеймо Темеля

Знай, что Луна – гонец звезд. Она воистину передает их благие свойства от одного небесного тела другому.

Абу-Масар. Книги Тайн, II, 202

Глава 34

Пальцы матери касаются его лба. Нежные запахи, монотонное пение…

Славник очнулся от глубокого сна и обнаружил, что лежит на кровати в ярко освещенной солнцем маленькой комнате, где стены обшиты деревом. От постельного белья пахло теми травами, которые покрывают землю в чешских лесах.

Воин сел на край соломенного тюфяка. Его голова была полна воспоминаниями о матери и ее улыбке. Вдруг боль кольнула его в грудь, и образы прошлого исчезли, как бабочки, унесенные ветром.

Он ощупал правой рукой рану и обнаружил следы лечения.

Кто позаботился о нем? Кто уложил в эту кровать?

Славник попытался привести свои мысли в порядок. Он вспомнил, что произошло в монастыре Святого Михаила. Кусок креста Вивьена ослабил удар стрелы и спас ему жизнь. Удивительное везение.

Только теперь он заметил, что лежит голый до пояса. Где этот кусок?

Славник встал и начал искать обрезок креста в комнате. Сначала он решил, что обрезок пропал, и уже считал себя погибшим, но тут заметил, что его одежда аккуратно сложена на стуле. Славник опустил взгляд ниже, на пол и вздохнул с облегчением. В ногах постели лежали его меч, ножные доспехи и вместе с ними кусок креста. Он не потерял надпись.

Чешский воин заметил и кое-что еще. Этого он не ожидал. Стрела, пробив дерево, расколола поверхность обрезка. Теперь первую часть зашифрованной записи было невозможно прочесть.

Славник выругался, вены на шее налились кровью. Он уже собирался дать волю своей ярости, но услышал чьи-то шаги возле входа и заставил себя сдержаться. Когда он смотрел, как открывается дверь, его лицо еще кривилось от гнева.

В комнату вошла маленькая хрупкая женщина с седыми волосами, собранными в пучок на затылке. Славник словно пронзил ее насквозь грозным взглядом. Потом он осознал, что женщина не представляет для него угрозы, и смягчился. Должно быть, это она лечила его.

– Я вижу, вы пришли в себя, сударь! – радостно заметила она. – Вы так мучились, бредили целых два дня.

Славник поморщился и подумал: «Вот черт! Проспал целых два дня!»

Маленькая женщина не дала ему времени ответить, а встала на цыпочки и дотронулась ладонью до его лба.

– Жар у вас прошел, – сказала она, подошла к кровати и принялась поправлять на ней белье. – Я думаю, вы очень голодны. Принести вам что-нибудь поесть? – спросила она, легкими энергичными движениями взбивая подушку.

– Я охотней поем внизу, в гостинице. Здесь ведь есть гостиница, верно?

– Есть. Если вы чувствуете, что у вас достаточно сил, спуститесь туда, но не слишком утомляйтесь, – посоветовала женщина. Она говорила с ним почти как с ребенком.

– Это не ваше дело! – проворчал чех, скрывая за грубостью свое смущение.

Женщина пожала плечами, бросила последний взгляд на приведенную в порядок постель и, наконец, направилась к выходу. По пути она сказала:

– Не снимайте повязку еще два дня. Ваша одежда, как вы видите, лежит на стуле. Я осмелилась выстирать и зашить ее.

Славник рукой сделал ей знак остановиться, но она уже ушла. Он не привык благодарить за помощь и вообще считал, что выказывать другим свои чувства – признак слабости. Поэтому слова благодарности застряли у него в горле.

Одевшись, он спустился на нижний этаж, вошел в гостиницу и сел за пустой стол.

Запах еды пробудил у него аппетит. Славник сделал заказ и огляделся вокруг. Гостиница была полна солдат и паломников. Но он не увидел ни одного знакомого.

Тогда Славник с равнодушным видом снял с пояса свой кинжал в форме креста и положил его на середину стола. Это был сигнал. Несколько человек повернулись в его сторону, а потом снова занялись своими делами.

Вскоре ему принесли вино и жаркое из зайчатины, и он начал жадно есть.

Прошло еще немного времени. В полутемном углу гостиницы два человека подошли к Славнику и сели напротив него. Оба крепко сложенные, правда, не такие огромные, как воин-чех. Не говоря ни слова, они внимательно оглядели Славника, вынули свои кинжалы, тоже в форме креста, и положили их рядом с его кинжалом.

– Я знал, что вы скрываетесь здесь, но не был уверен, что найду вас, – заговорил Славник и окинул их суровым взглядом, одновременно отрывая зубами кусок от жаркого и жадно жуя. – Вы мне нужны, – сказал он, доев кусок.

– Чье поручение? – спросил один из двоих и положил правую ладонь на рукоять меча.

– Доминуса.

Это имя подействовало как камень, упавший в стоячую воду. Какое-то время все молчали.

Потом оба служителя Святой Фемы поклонились Славнику и сказали:

– Мы готовы ему служить. Чем мы можем быть вам полезны?

– Я ищу книгу «Утер Венторум». Мне остался всего один шаг до нее, – объяснил чех, отхлебывая глоток вина из глиняной кружки.

– Это та книга, где записана тайна ангелов?

Славник кивнул.

– Говорили, якобы она исчезла.

Вместо ответа, чех вынул из-под своей кожаной куртки кусок дерева с надписью и положил его на стол перед самым носом у собеседников. Они осмотрели находку с восхищением, словно священную реликвию.

– Что здесь написано? – спросил один из них.

– Я думаю, что только Доминус в состоянии расшифровать это, – ответил чех и снова спрятал кусок дерева под одежду. – Я должен встретиться с ним. Сейчас он находится в Тулузе под вымышленным именем. – Славник немного помолчал, почти стыдясь просить о помощи, и добавил: – Могут возникнуть трудности, по следам этой книги идут еще три человека. Они обогнали меня на два дня. Я посоветуюсь с Доминусом, и после этого мы решим, что делать.

Двое кивнули в ответ.

– И последнее, – добавил Славник.

– Говорите.

– Если вы станете чинить мне препятствия любым путем, я убью вас собственной рукой.

Глава 35

Переход через Альпы очень утомил Игнасио и его спутников. Большой отрезок пути они должны были пройти пешком, ведя лошадей на поводу, слишком неровной была дорога.

– Зимой здесь идти еще тяжелей, – объяснял торговец. – Когда тропы покрыты снегом и льдом, здешние горцы спускают путешественников в долину особым способом – укладывают на звериные шкуры и так несут вниз. То и дело кто-нибудь сваливается со шкуры и падает вниз с обрыва.

– А лошади? – спросил Уберто. – Как их сводят в долину зимой?

– Их тоже несут подобным образом, – ответил Игнасио, улыбнулся и добавил: – Бедные животные!

Преодолев Альпы, три путешественника продолжили путь на запад и оказались в очень густом лесу. Возле Авиньона они перешли через Рону по мосту Святого Бенезе и отправились вниз по течению Роны в сторону моря. Возле города Нима они переночевали в гостинице. Прошло уже десять дней с тех пор, как они покинули монастырь Святого Михаила у Плотины.

В пути Уберто смог увидеть ласковую землю Лангедока, где ароматы виноградников сливались в воздухе со свежестью легкого ветерка, прилетевшего с моря. Но самым интересным для мальчика была речь местных жителей. Их язык сильно отличался и от латыни, и от народных итальянских наречий. Часто, услышав слово или выражение, он старался его повторить и спрашивал у Гийома, что оно значит.

Игнасио радовался, что мальчик увлекся чем-то интересным для себя, но в глубине души беспокоился, хотя и скрывал это. В похожей на мозаику картине событий, которую он складывал в уме, не хватало еще многих фрагментов. Что случилось с Вивьеном? Как он жил все эти годы? Продолжает ли его друг скрываться, как он сам, или сумел освободиться от Святой Фемы? Ничего этого Игнасио не знал. Кроме того, он не понимал, зачем Вивьен заставил всех поверить в свою смерть и зачем оставлял там, где проходил, ложные следы и непонятные зашифрованные загадки. И что на самом деле представляет собой книга под названием «Мешок с Ветрами».

Изнывая от тревоги, торговец взглянул перед собой и увидел на террасе гостиницы Гийома и Уберто. Заходящее солнце освещало их красным светом. Игнасио не хотел, чтобы мальчик рисковал собой. Этого он не допустит любой ценой.

Внезапно из глубины его мыслей на поверхности сознания возникло лицо женщины – прекрасное лицо, которое он любил и продолжал любить безмерно.

– Сибилла, дорогая. Я пытаюсь исправиться. И надеюсь, что скоро обниму тебя, – прошептал он.

В нескольких шагах от торговца Уберто и Гийом смотрели, как солнце укладывается спать на вершинах холмов. Его яркие как огонь лучи ласкали их лица и согревали своим уже не жгучим вечерним теплом.

Уберто указал Гийому на торговца, который сидел в стороне от них на плетеном стуле из ивовых прутьев.

– Сегодня он, кажется, грустит.

– С ним это бывает, когда он думает о своей стране и о своей семье, – объяснил ему француз.

– Он никогда не говорит о них.

– Он считает, лучше молчать.

– Я не знаю, что такое семья… родители, – сказал Уберто. Его лицо стало грустным. – Моя единственная семья – братия монастыря Святой Марии Морской, но я всегда чувствовал, что я не такой, как монахи.

– А мой отец был столяром, – сообщил Гийом, не отводя своих голубых глаз от заката. – Я помню его руки – большие, шершавые, исцарапанные щепками. Он был высокий и крепкий, все его уважали. А моя мать, наоборот, была тонкая и хрупкая, со светлыми волосами. И моя сестра была такая же.

– А где они теперь?

Француз опустил глаза, пытаясь скрыть глубокое горе.

– В июле 1209 года папа Иннокентий Третий и аббат Арно-Амори, настоятель монастыря Сито, решили уничтожить мой родной город Безье. Когда это случилось, я даже не знал, какой тогда был год. Узнал позже, – заговорил Гийом, пока уклоняясь от ответа на вопрос мальчика. – Безье стоит близко отсюда, около моря. Они сказали, что наш город полон еретиков и уничтожить их – святое дело, достойное рыцарей Креста. Я не знаю, были они правы или нет, мне тогда было всего тринадцать лет. Но одно я знаю точно: ни я, ни моя семья еретиками не были. Мы даже не знали, что значат слова «альбигоец» и «катар».

Уберто смотрел на него с изумлением.

– На призыв папы откликнулись в основном рыцари с севера Франции под командованием графа Симона де Монфора. Его люди осадили Безье.

Гийом объяснил мальчику, что ополченцы города Безье сопротивлялись захватчикам, но крестоносцы одолели их и начали грабить город. Во время этого грабежа многие горожане были убиты при попытке защитить себя или свое имущество. Некоторых просто перерезали, других заставляли идти по горящим углям. В конце концов в городе начался пожар.

Француз нахмурился, и его лицо стало суровым.

– Во время осады многие горожане, убегая от крестоносцев, укрылись в церкви Святой Марии Магдалины. Там были мужчины, женщины и дети, еретики и католики. Все были одинаково напуганы. Я был среди них вместе с матерью и сестрой… Отца уже не было в живых. Его заколол копьем какой-то крестоносец за то, что он защищал нас. Укрываясь в этой церкви, мы думали, что солдаты пожалеют нас и пощадят. Но случилось иначе.

Гийому было очень больно вспоминать, но он продолжал свой рассказ. Он сказал о том, что отличить католиков от еретиков было невозможно, и тогда аббат Арно-Амори решил казнить всех, кто был в церкви, и, таким обравзом, уничтожить позорящую Бога альбигойскую ересь, а уж Бог сумеет отличить верных от неверных.

– Солдаты ворвались в церковь и убили всех, не пощадили даже детей. Мою мать и сестру вытащили из толпы у меня на глазах. Больше я их не видел. Никогда. Я один спасся, и то по чистой случайности. Меня ударили по голове, я потерял сознание и упал, и меня посчитали мертвым. Так я пролежал много часов. Когда пришел в себя, вокруг меня были только трупы. Сначала я подумал, что я в аду… Сотни мертвых, понимаешь? Все залито кровью. Я стал искать среди этих тел мать и сестру, но не нашел и убежал оттуда. Я до сих пор жалею, что не смог найти их и похоронить. Тогда у меня была бы хоть могила, где бы я оплакивал свою семью.

Гийом замолчал, словно сдерживая воспоминания. Его глаза увлажнились от слез. Он сжал кулаки и поднял к закатному небу гневный взгляд.

– Проклинаю Арно-Амори! Проклинаю Симона де Монфора! И пусть Иннокентий Третий горит в аду среди своих братьев-демонов!

Уберто не смог подобрать слова, чтобы выразить другу свое сочувствие. Хотел бы он взять на себя часть боли Гийома, облегчить его муку.

Гийом будто почувствовал его желание и улыбнулся ему. От этой улыбки его хмурое лицо стало немного добрей.

– Резня произошла в день праздника Марии Магдалины, – договорил он.

– А что ты делал после того, как спасся?

– Три года я бродил по миру без цели, был одинок, как бродячий пес, жил милостыней и мелким воровством. Однажды я встретился с толпой детей. Они шли как войско и размахивали хоругвями и знаменами. Большинство из них подростки-пастухи из Иль-де-Франса и с Рейна. Они говорили, что Бог избрал их, чтобы найти Истинный Крест. Я подумал, что они не совсем в своем уме, но если я пойду с ними, то хотя бы не буду голодать. Поэтому я сказал себе: «А почему бы и нет? В конце концов, что я от этого потеряю?» И пошел с ними. Нужно было только петь и молиться, когда идешь, а если кто-то заявлял, что видит в небе крест из света, соглашаться с ним и даже сказать, что тоже видишь этот крест. Остальные вдруг вставали рядом с тобой, пылкие, как пророки, и заявляли: «Это правда! Вот он! Как Бог свят, я его вижу!» Но никто ни разу не указал точно, где находится этот крест – справа или слева, внутри солнца или над облаком. По сути, я воспринимал это игрой. По крайней мере, она помогала мне забыть о моих бедах. Лишь поздней Игнасио объяснил мне, что я участвовал в так называемом Крестовом походе детей.

– А я думал, это только легенда.

– Нет, это было на самом деле, – заверил его француз. – Мы вбили себе в голову, что должны дойти до моря, сесть на суда и отплыть в Святую землю и найти Истинный Крест. Когда мы добрались до Марселя, некоторые покинули отряд и вернулись домой. У меня не было дома, поэтому я остался с наиболее отважными, сел на корабль, принадлежавший марсельским судовладельцам. Нас было столько, что понадобилось семь парусников, чтобы вместить всех. В пути часть судов отделилась от остальных, и говорили, что два из них потерпели крушение. Сам я слишком поздно понял, что судовладельцы нас обманули. Когда мы сошли на берег в Александрии, они продали нас маврам как рабов.

– Это ужасно!

– Бывает и хуже, – ответил Гийом с горькой улыбкой. – Мне даже было там не очень плохо. Переходя от одного хозяина к другому, я, в конце концов, оказался юнгой на корабле пиратов-мусульман, которые развлекались тем, что нападали на корабли крестоносцев. Со временем я тоже стал пиратом и обнаружил, что хорошо умею обращаться с саблей и ножом. Часть моей души искренне радовалась этому, так я мог отомстить крестоносцам, которые убили мою семью во имя жадности и лжи.

– Твоя жизнь была полна приключений, но ты был очень одинок, – сказал Уберто.

– Я жалею лишь об одном – что находился рядом с моими родными, когда их зарезали, и был бессилен им помочь. Я бы все отдал, чтобы исправить эту несправедливость.

Уберто хотел бы утешить Гийома добрыми словами и спросить, как он познакомился с торговцем из Толедо. Но в этот момент к ним подошел Игнасио и сказал:

– Уже темнеет. Нам лучше пойти спать.

– Тебя что-то беспокоит? – спросил его Гийом.

– В последнее время мы встретили в пути много солдат, которые направлялись в Тулузу. Это мне не нравится. Хозяин гостиницы сказал, что дело идет к войне.

Глава 36

Утренний свет начал проникать в предместья Тулузы, прокладывая себе путь между погруженными в сон стенами и крышами. Лучи зари блестели на шлемах часовых, стоявших между зубцами стены. Другие солдаты, расставленные на ее выступах, заряжали боевые машины и со страхом смотрели вдаль, за крепостной ров. Это было затишье перед бурей.

Ночью Славник вошел в Тулузу по тайному ходу, проложенному под стеной. Об этом ходе знали лишь немногие.

За предыдущие дни он наверстал упущенное время. Добравшись до Генуи, доплыл на корабле до Нарбона, потом на других судах вверх по рекам Лангедока и теперь бродил по спящей Тулузе, как привидение. За ним шли два воина, которых он забрал с собой из усадьбы Иерусалимских рыцарей.

– Мы на месте, – объявил Славник, указывая на богатый особняк. Он хорошо знал этот дом, который был когда-то конфискован церковью у купца, осужденного за ересь, и передан малоизвестному обществу из Кельна. Никто не знал, кому на самом деле принадлежит это здание.

Подойдя к особняку, чех стал изучать взглядом плети вьющихся растений, переплетавшиеся на стенах. Его внимание привлекли сводчатые окна. Ни в одном из них не было света, но занавески на нескольких окнах шевельнулись. Кто-то наблюдал за ними.

Как только Славник переступил порог особняка, его встретили три человека в черной одежде. Их лица были скрыты большими капюшонами. Ни один из троих не сказал ни слова, лишь жестами указав ему на дверь в глубине коридора.

– Ждите здесь! – велел чех своим спутникам.

Он дошел по коридору до указанной двери и открыл ее.

В комнате было темно. Несколько лучей света пробивались через закрытые окна, но они скорей подчеркивали темноту, чем разгоняли ее. Когда глаза Славника привыкли к темноте, он разглядел в глубине комнаты огонь свечи. Закрыв за собой дверь, он пошел на огонь, ориентируясь по стуку пальцев, нетерпеливо выбивавших дробь на крышке стола.

– Садись, Славник, – приказал голос из полумрака.

Чех подошел еще ближе и сел на деревянную скамью. Напротив себя он видел силуэт говорившего.

– Мой господин, я прибыл сюда, как только смог, – почтительно доложил Славник.

– Какие новости ты привез, мой вассал?

Славник хорошо подумал над тем, с каких слов начать, и сказал:

– Вивьен де Нарбон жив.

Доминус стукнул ладонью по столу.

– Я думал, он умер тринадцать лет назад. Я гнался за ним и видел, как он упал в пропасть с обрыва. – В его голосе чувствовались раздражение и беспокойство. – Что еще ты узнал?

– Он написал одному аристократу из Венеции письмо, в котором утверждал, что владеет книгой «Утер Венторум». Теперь Игнасио из Толедо идет по его следу.

– Это очень плохо. Испанец – ловкий человек. Он знает про нас?

– Думаю, нет, господин.

– Что ему известно?

– Вивьен де Нарбон оставил в монастыре Святого Михаила у Плотины сообщение, в котором, как я думаю, сказано, где спрятана книга. Испанец нашел это сообщение раньше меня.

– И ты не сумел его остановить? – прошипел Доминус.

– Я последовал за ним и тоже нашел сообщение Вивьена. Оно написано шифром.

– Я полагаю, ты привез его с собой.

Славник просунул руку под куртку. При этом задел ладонью грудь и почувствовал жжение в ране, но не стал обращать на него внимание: он презирал любые проявления слабости. Воину не подобает показывать, что он страдает от боли. Он вынул из-под куртки и положил на стол кусок креста Доминус мгновенно схватил эту драгоценную вещь, поднес к свече и гневно воскликнул:

– В нем дыра! Он испорчен!

– Я был ранен стрелой. Это был несчастный случай, – попытался оправдаться чех.

Доминус не ответил, наклонившись над зашифрованной надписью, молча ее рассматривая.

Так прошло несколько минут. Славнику, который сидел неподвижно и ждал ответа, они показались вечностью. Его господин – очень хитроумный и очень ученый человек. За те долгие годы сражений в рядах Святой Фемы он научился разгадывать любые коды и загадки. Конечно, он и в этот раз добьется успеха, нужно только время.

И действительно, подумав чуть больше часа, Доминус удовлетворенно кивнул и нарушил молчание:

– Здесь записан маршрут… Вивьен разделил книгу на четыре части и каждую спрятал в отдельном месте.

– Скажите мне, где искать, мой господин, и я найду.

– К сожалению, данные о первом отрезке пути невозможно прочесть из-за твоей неумелости. Ты должен отправиться во второе по списку место, а затем дальше по маршруту.

– Хорошо.

– Следи, чтобы тебя не обнаружили. Наблюдай за Игнасио из Толедо перед тем, как действовать, но не убивай его. Сейчас он может пригодиться нам живой. Это же относится к Вивьену де Нарбону, если разыщешь его.

– Я буду следовать за ним и не упущу из виду.

– Теперь, мой вассал, ты знаешь, как действовать. Немедленно отправляйся во вторую точку маршрута и жди меня там. Скоро я присоединюсь к тебе. Я хочу сам проследить за этой операцией.

– Я хотел предложить вам, мой господин, сопровождать вас. Здесь вам теперь опасно. Тулуза защищает еретиков, и скоро ее осадят крестоносцы. Вы должны как можно скорей уйти отсюда.

– Ты думаешь, я об этом не знаю? Осада уже началась. Но я должен задержаться здесь ради одного важного дела. Я познакомился с человеком, который очень хорошо осведомлен об Игнасио из Толедо и Вивьене де Нарбоне. Скоро я встречусь с ним в монастыре Святого Романа. Его сведения могут быть полезны. После этого я присоединюсь к тебе в поисках книги.

– Этот человек знает, кто вы? – спросил Славник. Слова господина встревожили его.

– Нет, он ни о чем даже не подозревает. Да и как бы он мог догадаться?

– Тогда, мой господин, я сделаю так, как вы сказали.

Чех встал со своего места, опустив взгляд в знак почтения, поцеловал круглый верх рукояти своего меча и, с трудом сгибая не привыкшую к поклонам спину, поклонился Доминусу на прощание.