Текст книги "Сиротка. Книга 2"

Глава 15
Нет вестей от Тошана

Валь-Жальбер, 15 августа 1931 года

Эрмин сидела на пеньке возле мельницы Уэлле, в том самом месте, где тринадцать месяцев назад они разговаривали с Тошаном.

«Он вынул пачку сигарет и взял одну. И слегка прищурил глаза. Его волосы блестели на солнце. Он поднял голову и посмотрел на меня!» – вспоминала девушка, испытывая неистовое желание снова пережить эти моменты. Она готова была плакать от отчаяния.

Недалеко от нее пасся Шинук, и солнце подсвечивало его рыжую шерсть. По высокой траве рассыпались островки ромашек. Чуть поодаль, под яблоней, лежа жевала жвачку корова семейства Маруа. Вокруг нее скакала белая телочка. Все было готово для сцены, которая должна разыграться в этих идиллических декорациях, но главный герой все не шел.

«Ничего не изменилось, но Тошан не пришел на свидание. Может, он мне только приснился? Может, его нет на свете? – думала Эрмин, в сотый раз оглядываясь на дорогу. – Да, я, должно быть, грезила наяву. Тошан не говорил, что женится на мне, не целовал меня…»

Начиная с конца июня, она каждый день приходила на этот луг. И каждый раз какое-то время проводила возле верб, где они с Тошаном поцеловались.

До середины июля Эрмин жила радостным и нетерпеливым ожиданием. Без конца представляла себе этот исключительный момент, когда явится ее возлюбленный. Они бросятся навстречу друг другу, сходя с ума от счастья. Она снова увидит его красивое загорелое лицо, его черные как смоль волосы. Он сожмет ее в своих объятиях и станет шептать на ушко нежные слова…

Она каждый день готовилась к встрече: придирчиво подбирала наряды, придумывала новые прически, покусывала губы, чтобы они казались ярче.

Ожидание сменилось беспокойством. Эрмин находила все новые причины отсутствия вестей о возлюбленном, изо всех сил старалась сохранять спокойствие.

Но на дворе была середина августа, и уныние овладевало душой девушки. Ей даже не хотелось читать купленный матерью роман под названием «Мария Шапделен».

Лора не уставала восхищаться талантом его автора, Луи Эмона. Этот молодой француз в тысяча девятьсот одиннадцатом году приехал в Канаду и работал батраком на ферме в регионе Лак-Сен-Жан.

– Он поступил так, чтобы написать книгу, дорогая, – объяснила ей мать. – Наблюдал за коренными жителями этих мест, слушал, как они говорят, потому что хотел описать жизнь первых квебекских поселенцев. Он не дожил до публикации своего труда. Луи Эмон умер в тринадцатом году, попал под поезд. Какая чудовищная смерть!

Тронутая трагической судьбой писателя, девушка взялась за роман, но отсутствие Тошана занимало все ее мысли, поэтому она быстро утратила вкус к чтению, как незадолго до этого утратила аппетит и желание петь. Лора организовала поездку в Монреаль – на поезде до Шикутими, а потом на корабле, но Эрмин отказалась уезжать из Валь-Жальбера.

«Мама задает себе столько хлопот, – думала девушка. – Мирей постоянно твердит, что я похудела. Но мне все равно, мне совсем не хочется есть…»

Неумолимый бег времени приводил Эрмин в трепет. На смену августу придут сентябрь, октябрь, потом выпадет первый снег.

– Тошан, прошу тебя, приди сегодня! Если ты не придешь, я погибну! – шептала она. – Докажи, что ты не сон! Приходи скорее!

Полная безумных надежд, она встала и забралась с ногами на пенек. Ее блестящие от слез голубые глаза пробежали горизонт от края до края. Тихонько напевала река, ветви деревьев шевелились на мягком ветру. Вокруг не было ни души, если не считать трех измученных мухами животных.

– Ну почему? – вскричала девушка. – Почему ты не приходишь?

Ее голос эхом отозвался в тишине. Сама не своя от печали, Эрмин спрыгнула на землю и прошла несколько десятков шагов, ломая руки. Сгорая от желания еще раз пережить короткие моменты встречи с Тошаном, она вспоминала их разговор в каньоне, который продолжился вечером, и, конечно же, поцелуй.

«Он сказал, что думал обо мне, что женится только на мне. Рассказал о своей матери и об отце, о невидимых путях, которые сводят вместе людей, которым суждено встретиться и полюбить друг друга. Он не мог обманывать меня…»

Однако все чаще ее посещали сомнения в чувствах юноши, в правдивости его слов.

«Это было так давно, – думала Эрмин. – Прошел год, и я не получила от него ни весточки. Если бы он знал, что не может прийти, он мог бы мне написать».

С отчаянным вздохом девушка растянулась на траве. Красивое синее платье в белый горошек могло испачкаться и помяться, но ей уже было все равно.

– Прошел целый год, – прошептала девушка. – Что случилось за это время в Валь-Жальбере? Много грустных событий, и я верила, что Тошан меня утешит. Какой же я была дурочкой!

Эрмин погрузилась в воспоминания, многие из которых были горестными. Горько было расстаться с аббатом Деганьоном. Церковь заперли, мебель и утварь продали другим приходам. Как и сказал кюре, ее планировалось снести.

«В апреле после нескольких недель агонии умерла бедная мадам Аглая, – вспоминала Эрмин. – А ее муж хотел отправить Шарлотту в приют в Шикутими… И Онезим, этот здоровенный простофиля, который женился на Иветте, всем рассказывал, что не может взять на себя заботы о младшей сестренке…»

Вспоминая, как горевала малышка Шарлотта, девушка всегда говорила себе, что уж ей-то грех жаловаться на судьбу. Шарлотта оплакивала смерть матери много дней и ночей. Сжавшись в комок на своей постели, прижимая к сердцу полученную на Рождество куклу, она кричала, что тоже хочет умереть.

«Мама сразу предложила забрать ее к себе. Дорогая мамочка! А я-то думала, что ей недостает сострадания! Я ошибалась… Но Бетти нас опередила».

Лора, Мирей и Эрмин шли к Лапуантам, полные решимости забрать Шарлотту, когда им навстречу показалась Элизабет с чемоданчиком. Слепую девочку она вела за руку. Эдмон шел с другой стороны, и выражение его личика под шапкой белокурых завитков было серьезным. Младший сын семьи Маруа очень любил Шарлотту.

– Я забираю ее к нам! – с вызовом объявила Бетти. – Жозеф согласился. А если бы вздумал перечить, то уйти пришлось бы ему!

«У четы Маруа с недавних пор все наоборот, – судачили последние кумушки в поселке. – Теперь Жозеф ходит по струнке перед женой…»

«Теперь Шарлотта живет в одной комнате с моим дорогим Эдом. Арман спит в гостиной, на моем месте. А Симону очень нравится жить в Монреале. Его письма всегда жизнерадостные, и работа ему по душе».

Юноша покинул родительский дом в середине апреля. Теперь он работал на заводе Фрэнка Шарлебуа, бразды руководства которым Лора передала в руки опытного управляющего. Элизабет долго горевала по поводу отъезда старшего сына, и это событие, несомненно, повлияло на ее решение взять в семью Шарлотту. Тем более что через две недели после «рождественского перемирия» Эрмин попросила у Маруа позволения переселиться к матери. Жозеф с радостью дал свое согласие. Элизабет, хоть и взгрустнула, перечить не стала.

«Как говорит Мирей, не было бы счастья, да несчастье помогло! Теперь Бетти очень привязалась к Шарлотте, и мы много времени проводим вместе. Почти каждый день приглашаем друг друга на обед или ужин…»

Эрмин без конца обдумывала события прошедших месяцев, подводила итоги, делала выводы. Ее жизнь показалась бы приятной большинству девушек ее возраста. Из несчастного подкидыша она превратилась во всеми уважаемую и обеспеченную юную даму.

«Ханс, в отличие от Тошана, не пропускает ни одного свидания, – вдруг подумала она. – Он ничего от меня не требует, дарит розы и делает очаровательные комплименты. Господи, если бы я не встретила Тошана, то могла бы выйти замуж за Ханса. Но пока я не получу известий о моем возлюбленном, я не стану ничьей женой. Было бы ужасно, если бы он вернулся, а я уже была супругой другого!»

Она вскочила и побежала к Шинуку. Лошадь вскинула голову от удивления.

– Не пугайся, мой красавец, – сказала она, ласково поглаживая шею коня. – Идем, пора домой. Пришло время подоить Эжени. Идем же!

Медленно садилось солнце. Корова и теленок неторопливо шли бок о бок. Эрмин в последний раз окинула грустным взглядом стены мельницы и вербы с серебристой листвой.

– Завтра я пошлю на луг Армана, – пообещала себе девушка. – Тошан не придет. Он забыл меня, нашел себе другую девушку, которая ему больше подходит. Да, это истинная причина его отсутствия!

Когда Эрмин проходила мимо монастырской школы, на нее накатила новая волна грусти. Алис Паже стала послушницей в Шикутими, у сестер конгрегации Нотр-Дам-дю-Бон-Консей. Она уже попрощалась со своими учениками и с Эрмин. Монастырская школа навсегда закрыла свои двери, равно как и фабрика, многие лавочки и мастерские сапожника, парикмахера, кузнеца… На будущий год школьная учительница будет проводить занятия в доме, выделенном для этих целей муниципалитетом.

«Я лишилась последней подруги своего возраста. Хотя даже не знаю, были ли мы настоящими подругами. Алис такая серьезная… Она предупреждала, чтобы я не слишком полагалась на обещания Тошана. И перед отъездом посоветовала выйти замуж за Ханса. Может, она права, ведь мама говорит то же самое…»

Угнетенная этими размышлениями, которые все дальше уводили ее от грез о счастливой любви, Эрмин подошла к дому Маруа. Шарлотта сидела на нижней ступеньке крыльца, в руках у нее была кукла. Элизабет холила и лелеяла девочку. Шелковистые волосы Шарлотты были разделены на две строгие косички. Одета она была в нарядное ситцевое платье с оборками и белые кожаные сандалии. Девочка подняла голову и заулыбалась.

– Я слышу стук копыт Шинука, – сказала она. – Ты здесь, Мимин?

– Да. Я привела Шинука и коров с пастбища. Ты сегодня такая красивая, Лолотта!

– Мы с Бетти ходили в гости к твоей маме, – пояснила девочка. – Мирей угостила нас пирогом с заварным ванильным кремом!

– Если хочешь, пойдем вместе в хлев, – предложила Эрмин.

Шарлотта встала и подала ей руку. Во дворе легкий вечерний ветерок колыхал мокрое белье. Со стороны огорода показались Эдмон и Арман. Следом за сыновьями шла Элизабет, прижимая к бедру корзинку с овощами.

– Я иду доить корову, Бетти, – сказала девушка.

– Не надо. Возвращайся поскорее к матери. Мальчики управятся сами.

Эрмин почувствовала себя лишней. Это случалось с ней уже не в первый раз с тех пор, как в семье Маруа вновь воцарился мир. Эдмон трогательно заботился о Шарлотте. Он был чуть младше, но, поскольку она почти не видела, всюду водил ее и описывал все, что ему доводилось увидеть. Арман много работал, стараясь заменить Симона.

– Завтра, Бетти, я не поведу скотину на луг, – сказала Эрмин.

– Что ж, Лора обрадуется! – воскликнула Элизабет. – Ты уходишь после полудня и возвращаешься вечером, а она скучает без тебя.

Эрмин молча кивнула и, поцеловав на прощанье Эдмона и Шарлотту, ушла. Не торопясь девушка шла к дому матери. Белка перебежала на четырех лапках тропинку прямо у нее под ногами и быстро стала взбираться по стволу клена. Маленькое животное замерло на ветке, распушив свой рыжий хвостик.

– Мы с тобой видимся каждый вечер, – сказала Эрмин белочке. – И не делай вид, что ты меня боишься!

В этой встрече не было ничего запоминающегося, и все-таки она навсегда сохранилась в памяти девушки. Через пару минут она вошла в гостиную. Мирей, размахивая руками, выбежала ей навстречу.

– Мадам отдыхает, у нее ужасная мигрень. Не шуми! Я подам ужин в восемь. Селестену я запретила выходить из кухни: ты его знаешь, он постоянно хлопает дверями.

Мирей вздохнула и исчезла. Эрмин села на диван. Она была рада тому, что несколько часов проведет в одиночестве. В последние дни Лора настаивала на поездке в Монреаль, повторяя, что Тошан не вернется.

«Бедная мамочка, – думала девушка, – я так часто ее расстраиваю. Хорошо, что она не знает, что я написала Шарденам, хотя она этого не хотела…»

С Рождества Эрмин так и не рассказала матери о полученном от Шарденов письме, каждое слово которого было пропитано ненавистью и ранило душу. Часто ей хотелось открыть свой секрет, но она отказывалась от этой идеи, чтобы не огорчать Лору.

«Следовало бы им ответить, пристыдить за то, что они отвергают меня вот так, без веской причины!» – сказала она себе.

Повинуясь внезапному порыву, Эрмин встала, подошла к резному письменному столу Лоры и стала искать бумагу. Она не осознавала, что ее действиями в этот момент руководило желание сорвать хоть на ком-нибудь злость за то, что Тошан не пришел. Она найдет жестокие и презрительные слова, чтобы выразить свое осуждение семье Жослина! Однако стоило ей взять в руки стопку писем, как из нее выпала газетная вырезка. Она была размером в одну колонку, и бумага не успела пожелтеть, что свидетельствовало о том, что газета вышла не так давно.

Набранный крупным кеглем заголовок сразу привлек ее внимание: «Трагическое происшествие на лесозаготовках».

Сердце девушки забилось быстрее. Оно сжалось в ужасном предчувствии, когда она прочла следующее:

«Бригада лесорубов, работавших на железнодорожную компанию в Абитиби, сгорела заживо в хижине во время пожара. Жертвами несчастного случая стали Арсен Буалевен, Петер Мэнсфилд и Клеман Дельбо».

Буквы и строчки поплыли перед глазами девушки. Сквозь слезы она пыталась найти дату выхода газеты в свет.

– О нет, только не это! Апрель тридцать первого! И мама мне ничего не сказала!

Ноги у Эрмин подкосились. Она отступила на шаг, ища опоры в стоявшем неподалеку кресле. Виски разрывала острая боль. Теперь все стало понятно. Тошан не пришел на свидание, потому что умер пять месяцев назад. Огонь пожрал его тело, уничтожил его. Девушке вспомнился пожар, бушевавший в поселке семь лет назад и стерший с лица земли церковь. Из всех живых существ, попавших в огненную ловушку, спасаются единицы…

– Это невозможно, – пробормотала девушка. – Он не мог умереть!

Перед мысленным взором Эрмин снова появилось его насмешливое лицо, его волосы, блестящие черные глаза, отливающая медью кожа. Молодой мужчина с мускулистым телом, горячий, гибкий, способный смеяться, говорить… Неужели он мог превратиться в горстку пепла?

– Господи, я его потеряла! Потеряла навсегда! Тошана, моего Тошана, моего любимого!

Эрмин прикоснулась пальцами к своим губам, словно надеялась вновь ощутить вкус их единственного поцелуя. Это помогло ей осознать с неотвратимой остротой: Тошан больше никогда ее не поцелует.

«Но как могла мама скрыть это от меня?» – испуганно подумала она.

Еще вчера Лора снова просила ее вычеркнуть Тошана из своей жизни, из своего будущего. И в сотый раз расхваливала постоянство Ханса и его достоинства.

– Она надеялась, что я выйду за Ханса, когда устану ждать Тошана… – Осознавать это было очень горько. В горле у девушки встал комок, во рту пересохло. – Пытаясь убедить меня в том, что он от меня отказался, променял на другую, она ожидала, что я полюблю Ханса. Но этого не будет! Нет, нет и нет!

Девушка вскочила на ноги и побежала на второй этаж. Ступеньки заскрипели под ее торопливыми шагами. Резким движением она открыла дверь в спальню матери. Лора дремала, на лбу у нее лежало смоченное прохладной водой полотенце.

– Я тебя ненавижу! – закричала Эрмин. – Ты не имела права!

Лора села в постели. Лицо ее покрыла мертвенная бледность. Белое полотенце упало ей на грудь, в вырез домашнего халата.

– Дорогая, что стряслось?

– Стряслось то, что ты – эгоистичное чудовище! – заявила девушка, раздираемая отчаянием и злостью. – Ты все просчитываешь, ты хочешь расписать мою жизнь наперед, сделать меня своей пленницей, выдать замуж за своего Ханса! Предупреждаю тебя, я уеду! Уеду куда глаза глядят! Да хотя бы к матери Тошана, но здесь не останусь! Он умер! Тошан умер, и ты об этом знала! Я прочла вырезку из газеты. Было бы лучше, если бы ты ее выбросила. Если бы ты ее выбросила, твоя обожаемая дочка и дальше…

Эрмин запнулась, и на лице ее появилось странное выражение. На крики прибежали Мирей и Селестен. Они замерли на пороге. У них на глазах девушка упала на кровать, к ногам своей матери.

– Моя дорогая девочка потеряла сознание! – закричала Лора. – Прошу, помогите! Нужна нюхательная соль, уксус! Скорее же, скорее!

Экономка отправила садовника на первый этаж за водкой. Одного глотка было достаточно, чтобы привести Эрмин в сознание. Придя в себя, она поняла, что прижимается щекой к материнской груди.

– Крошка моя, милая моя девочка, я ничего не сказала, чтобы тебя не расстраивать, – прошептала Лора, увидев, что Эрмин очнулась. – Прости меня, мы были так счастливы. Я не осмелилась сказать.

Девушка страдала слишком сильно, чтобы оттолкнуть ее от себя. Несмотря ни на что, ласки и поцелуи Лоры приносили успокоение. Эрмин разрыдалась, и эти слезы понемногу освободили ее от невыносимого ощущения удушья.

– Оставьте нас вдвоем, Мирей, – попросила Лора.

Она держала Эрмин в своих объятиях, пока та плакала – плакала целый час. За это время они не проронили ни слова.

– Прости меня, – повторила наконец Лора. – Поставь себя на мое место. Ты была так уверена, что он твой идеальный избранник, ты так сильно его любила. Дорогая, ты еще очень молода, и перед тобой открыты все двери. Мне очень жаль бедного юношу, но однажды ты снова сможешь полюбить.

Эрмин отрицательно помотала головой и заплакала еще сильнее. Несмотря на гнев, который она все еще испытывала к матери, и силу своего горя, она не могла от нее оторваться.

– Это ужасно, – всхлипывая, пробормотала девушка. – Я его ждала, ты ведь знаешь, с конца июня. Я его ждала… Почему ты ничего не сказала? Почему? Каждый вечер ты ломала комедию, когда я возвращалась с луга, что возле мельницы Уэлле, и спрашивала, пришел ли Тошан. Зачем ты это делала?

Лора вытерла мокрые щеки дочери своим платочком.

– Это была моя ошибка, – признала она. – Я боялась, что ты будешь страдать так, как сейчас. Боялась, что не смогу тебя утешить. Но есть еще одна причина…

– Какая? – У Эрмин перехватило дыхание.

– Этот пожар случился очень далеко. В статье упоминается Клеман Дельбо, но не Тошан Дельбо. Может, речь идет о человеке, носящем такое же имя. Я сказала себе, что не стоит причинять тебе такую боль. Лучше дождаться конца лета. Что, если Тошан все-таки придет на встречу?

Девушка высвободилась из материнских объятий. Сидя на краю кровати, она погрузилась в раздумья.

– Мама, разве я не говорила тебе, что второе имя Тошана – Клеман?

– Да, однажды вечером ты мне это сказала. Но кто знает, о каком Клемане упоминалось в газете? Прошу тебя, помни, надежда всегда остается…

Эрмин встала. Она дрожала всем телом.

– Я позвоню в эту компанию в Абитиби! – воскликнула она. – Должен найтись хоть кто-нибудь, кто сможет сказать мне, как выглядел тот Клеман Дельбо, какого он был возраста…

Лора поднесла руку ко лбу. Мигрень усиливалась.

– Делай как знаешь, дорогая, но сначала тебе следует взять себя в руки. У тебя дрожит голос.

– А у кого на моем месте он бы не дрожал? Я сомневалась в чувствах Тошана, думала, что он посмеялся надо мной, а он умер! Сгорел заживо! Я всегда боялась огня. Боль наверняка была адской…

Девушка пошатнулась. Она представила, как языки пламени лижут красивое лицо ее возлюбленного. Испустив долгий ужасающий крик, она стала ногтями раздирать себе лицо, бить себя по груди и по животу.

– Дорогая, перестань! – вскричала Лора, которая совершенно потеряла контроль над происходящим. – На помощь! На помощь! Мирей! Селестен!

Слуги моментально влетели в комнату: они стояли в коридоре и ждали, чем закончится дело.

– Нужно дать ей пощечину, мадам, – посоветовала экономка. – Это единственный способ остановить истерику. У девочки сдали нервы.

– Я не смогу, – плача, сказала Лора, обнимая Эрмин за талию.

Селестен сильно ударил девушку по щеке. Та замерла с широко раскрытыми глазами, потом с жалобным стоном снова потеряла сознание.

* * *

Дом Лоры, четыре дня спустя

Лора практически не отходила от постели Эрмин, которая медленно оправлялась после нервного срыва. В тот же вечер из Роберваля прибыл доктор Демиль и прописал несчастной снотворное. Мирей загораживала собой двери каждый раз, когда кто-то из Маруа приходил справиться о здоровье девушки. Экономка была в курсе произошедшего и по просьбе хозяйки дома придумала историю с солнечным ударом.

– Моя дочь дожидалась возвращения молодого человека, которого считала своим женихом, – объяснила ей Лора. – Велика вероятность, что он погиб во время пожара. Я скрыла от нее то, что узнала, и теперь сожалею об этом. Не думала, что она так отреагирует на это известие, ведь она не видела его больше года… Элизабет и Жозеф Маруа ничего не знают об этой любви, поэтому не стоит предавать историю огласке.

– Хорошо, мадам, – тихо сказала Мирей. – Я буду нема как могила.

Тем самым Мирей продемонстрировала качество, присущее всем хорошим слугам, – умение подчиняться любой прихоти хозяина…

Ханс Цале получил от Лоры короткое письмо, которым она уведомила его о болезни девушки и о том, что ему лучше пока не приезжать в Валь-Жальбер. Пианист не последовал этому совету. На четвертый день он явился и вошел в дом, несмотря на протесты экономки.

– Славная моя Мирей, я хочу поддержать Лору и преподнести розы Эрмин, – объявил он, оказавшись в вестибюле.

– Предупреждаю вас, месье, что мадам рассердится…

Экономка ошибалась. Лора встретила музыканта с очевидной радостью. Она нуждалась в друге, с которым можно было бы просто поговорить.

Ханс начал с извинений:

– Не сердитесь на меня, прошу вас. Я был серьезно обеспокоен.

– И не без причины, – сказала Лора. – Идемте! Мы можем вместе посидеть у постели моей дочери.

Цветы она положила на ночной столик у кровати девушки. Из-за жары они почти завяли, но все еще испускали пьянящий аромат. Ханс с беспокойством смотрел на худенькое лицо Эрмин, окруженное подушками. Цвет ее лица показался ему восковым.

– Насколько это серьезно? – шепотом спросил он. – Может быть, нужно отвезти ее в больницу, в Роберваль? Я не ожидал увидеть ее такой слабой. Мой автомобиль в вашем распоряжении.

– Мой дорогой Ханс, неужели вы забыли, что я тоже купила автомобиль? – проговорила Лора. – Селестен прекрасно водит. Но Эрмин вне опасности. Она спит под действием успокоительного. Сказать вам правду, девочка пережила эмоциональный шок.

Они сели рядышком у изголовья девушки, похожей на надгробный памятник в виде лежащей фигуры, чьи бесстрастные черты изваяны в камне. Ханс не мог отвести глаз от той, которую обожал.

– Я ничего не понимаю, – признался он. – В этом доме я всегда видел ее оживленной, радостной, улыбающейся. Хотя нет, в последние недели она казалась мне грустной.

– Думаю, следует открыть вам правду, Ханс, – так же тихо отозвалась Лора. – Эрмин искренне к вам расположена. Однако все это время она была влюблена в одного юношу. Его зовут Тошан, это индейское имя. Он метис. Я пыталась ее вразумить, предостеречь, но все напрасно. Она говорила, что любит его всей душой и что этим летом они поженятся. Тогда я, недостойная мать, разрешила моей дорогой девочке ждать своего Тошана на лугу возле мельницы Уэлле каждый день, начиная с конца июня.

– И юноша этот, естественно, оказался мерзавцем, негодяем, который надругался над ней и разбил ее сердце! – пророкотал Ханс. – Он не пришел потому, что нашел еще одну невинную девушку и надругался над ней!

Лора успокаивающе похлопала его по руке.

– Не расстраивайтесь так, Ханс. Я не думаю, что Тошан надругался над невинностью Эрмин. Они виделись всего два или три раза. Дело в другом. Этот юноша погиб во время пожара. Я прочитала его имя в газете вместе с именами других жертв. Какой это был для меня шок! Я вырезала статью и спрятала ее, чтобы уберечь дочь от нового горя. Она достаточно настрадалась в детстве… Сказать по правде, я не желала ее брака с этим юношей, лесорубом, но если бы он пришел на свидание и попросил руки моей дочери, я бы не нашла в себе сил сопротивляться их любви.

– Господи, Лора, что же все-таки случилось?

– Эрмин нашла статью и прочитала. Она разозлилась на меня за то, что я скрыла от нее трагедию, и обвинила меня во лжи. Девочка не выдержала нервного напряжения и потеряла сознание. Придя в себя, она долго плакала. И мы почти помирились, когда с ней случился этот ужасный нервный срыв. Посмотрите на ее щеки – она царапала и била себя. Я испугалась, что потеряю ее. Да-да, испугалась, что моя дочь убьет себя у меня на глазах. Селестен ударил ее по щеке, по-моему, слишком сильно. Потом мы уложили ее в кровать, приехал доктор. Ему крайне редко приходилось сталкиваться с подобными случаями. Он считает, что после нескольких суток искусственного сна Эрмин станет лучше.

Пианист сидел, сгорбившись, опустив голову и скрестив руки на груди. Было очевидно, что новость стала для него ударом.

– Эрмин, должно быть, сильно любила Тошана, если все закончилось болезнью, – со вздохом проговорил он. – А я ведь надеялся, что скоро мы поженимся! Она была так любезна, так ласкова… Самодовольный идиот! Я должен был догадаться, что она любит другого, моложе и красивее меня.

– И теперь он умер, – грустно подхватила Лора. – Демонстрируя бесконечное терпение и нежность, вы сможете утешить Эрмин. Она привязана к вам больше, чем думает. Я лучше, чем кто-либо, знаю, что брак не следует строить на основе любви с первого взгляда, на основе внезапной страсти. Сама я наделала много ошибок, за которые расплачиваюсь по сей день!

Хансу пришло в голову, что Лора недооценивает силу горя, постигшего ее дочь. Однако это не уменьшило его решимости нежно любить Эрмин всю свою жизнь.

– И прошу вас, главное – будьте сдержанным, – добавила Лора. – Маруа ничего не знают об этой истории. Моя дочь никому, кроме меня, не рассказывала о Тошане. Хотя нет, думаю, она доверила свою тайну Алис Паже, учительнице.

– Но ведь Маруа, должно быть, беспокоятся о ней! – удивился Ханс.

– Мирей их успокоила, объяснив, что отдых и тишина – все, что нужно больной.

Он кивнул и неуверенно сказал:

– На улице я встретил Элизабет. Она, конечно же, поняла, что я иду к вам. Вы не сможете долго скрывать от Маруа правду, Лора.

– Таково желание моей дочери, – отрезала та. – Когда она поправится, все будет по-другому. Вы прекрасно знаете, что Эрмин отказалась петь в «Château Roberval», хотя я специально купила машину, чтобы никого не обременять просьбами отвезти нас туда. И она не хотела путешествовать из страха пропустить свидание с Тошаном.

– Вот как… – протянул Ханс, который огорчался все больше и больше.

– Не стоит отчаиваться. Она молода, она справится со своим горем, и все наши желания и мечты исполнятся. Моя дочь будет петь в Капитолии в Квебеке и на сценах иностранных театров. Мы втроем побываем в Италии, Англии, всюду. Я возьму реванш над судьбой.

Пальцы Лоры сжали запястье пианиста.

– Что до меня, то я не хочу оставаться в стране, где я познала столько горя и унижений, – добавила она. – Мы с вами выходцы из Европы, вы – потомок датчан, я – бельгийка… Зачем нам жить в Канаде? И умирать здесь? Я увезу мою дочь во Францию, куда угодно, туда, где ничто и никто не сможет причинить ей боль!

Ханс сделал ей знак замолчать. Веки Эрмин дрогнули.

– Господи, она просыпается! – шепотом сказала Лора. – Сегодня утром я, следуя рекомендации доктора, не дала ей снотворное. Его следовало принимать три дня, но не более.

– Мама? – позвала девушка.

– Я здесь, дорогая. И Ханс тоже с тобой рядом.

Пианист знаком дал Лоре понять, что он предпочел бы уйти.

– Приезжайте к нам поскорее снова, – сказала она ему. – И, прошу вас, пришлите ко мне Мирей.

Эрмин со смутным удивлением осмотрела комнату. Потом протянула матери руку.

– Мама, не уходи! Мне приснился сон… Я была рядом с Тошаном. У него были длинные волосы, как в тот вечер, на катке. Он мне улыбался…

Девушка не осмелилась сказать, что они обменялись пылким поцелуем под сенью великолепного леса, залитого розовато-золотым светом.

– Может, он хотел попрощаться со мной и поэтому пришел в мой сон, – предположила она. – Сейчас ночь?

– Нет. За окном светит солнце, но его не видно, потому что шторы задернуты. Ты много часов находилась в полубессознательном состоянии, доктор прописал тебе снотворное. Как ты сейчас себя чувствуешь?

– Мне очень грустно! Я помню статью из газеты, помню наш разговор в твоей комнате. А потом… Почти ничего не помню.

Эрмин было шестнадцать с половиной лет. Она пыталась вновь почувствовать себя уверенно в реальном мире, возвратиться в успокаивающую суету будней. Осознание того, что Тошан мертв, причиняло боль, но она ощущала потребность вернуться к своей обычной жизни.

– Бетти наверняка приходила меня навестить, – сказала она. – А Шарлотта?

– Доктор запретил посещения, – отозвалась Лора. – Но если хочешь, я приглашу их в гости вечером. Я не сказала им правду. Мирей придумала историю о том, что ты получила солнечный удар. Жозеф с ухмылкой заметил, что это редкая болезнь для Квебека.

– Ты все сделала правильно, – со вздохом сказала Эрмин. – Не надо рассказывать им о Тошане, он ведь никогда не придет. Проснувшись, я сразу подумала об этом. Тошан точно умер в огне пожара, иначе он пришел бы на свидание. Ничто другое не смогло бы ему помешать, я точно это знаю.

– Ты права. Я звонила в железнодорожную компанию. Директор не смог сказать ничего определенного, но вспомнил, что принимал на работу некоего Клемана Дельбо, черноволосого, лет тридцати от роду.

Лора боялась, что новость вызовет новый поток слез, однако Эрмин, похоже, смирилась с неизбежным.

– Мне хочется пить, мама, – вздохнула она. – Я хочу холодного молока. Сладкого. Но прошу тебя, не говори со мной больше о Тошане, это слишком больно!

Экономка ожидала у открытой двери.

– Я все сделаю, – сказала она, услышав просьбу девушки.

Лора погладила кончики пальцев дочери и перецеловала их один за другим.

– Ты быстро поправишься. Скажи, тебя порадует путешествие на корабле в Шикутими, а оттуда – по реке Сагеней до города Сен-Лоран? Холода придут не скоро. Если бы только это помогло тебе позабыть горе! Мы могли бы навестить Симона в Монреале…

– Может быть…

Эрмин закрыла глаза, подавляя желание заплакать. Тошан принадлежал прошлому, ушедшему безвозвратно. Он навсегда останется ее первой любовью, ужасающе эфемерной… Будучи девушкой здравомыслящей и разумной, Эрмин знала, что ее ждет безоблачная жизнь рядом с матерью, семейством Маруа и Хансом. Те, кто был с ней в течение многих месяцев и многих лет, сумеют ее развеселить, вырвут из объятий тоски. Все они такие реальные и близкие: и непослушный Арман, и белокурый кудрявый Эд, Шарлотта, неразлучная со своей куклой, добросердечная Бетти и даже вечно ворчащий Жозеф. Мирей, кругленькая и щедрая на шутку, будет и дальше опекать ее, как бабушка опекает любимую внучку, а Лора – ткать вокруг нее великолепный кокон счастья, роскоши и развлечений.