Текст книги "Сиротка. Книга 2"

– Папа, не надо!

Рабочий обернулся и занес руку для оплеухи, но, перехватив разъяренный взгляд жены, замер. Лора приказала Селестену бросить лом.

– Вы уволены! – категорично и холодно сказала она. – Завтра вы покинете мой дом. Я не потерплю такого поведения.

Тошан, воспользовавшись суматохой, шепнул Эрмин на ухо:

– Завтра утром я буду ждать тебя на лугу у мельницы. Если до полудня ты не придешь, я уеду и никогда больше не вернусь.

С этими словами он повернулся и исчез за углом. Девушка ощутила в душе ужасную пустоту. Она тотчас же осознала, что пути назад нет и она обязательно придет на встречу, которую снова назначил ей Тошан.

Возвращение в Валь-Жальбер обещало быть невеселым. Лора купила очень просторный автомобиль, с двумя рядами сидений сзади. Все заняли свои места, Селестен с понурым видом уже сидел за рулем.

Эрмин заметила, что с ними нет Ханса. Перед тем как сесть в машину, она тихо спросила у матери, где он.

– Решил, что будет лучше, если он вернется домой, – так же тихо ответила Лора. – Своим поступком ты разбила ему сердце. Я не собираюсь тебя упрекать, но и ты пойми его. Он знает, кто такой Тошан, поэтому больше не питает никаких иллюзий.

– Бедный, – сказала девушка. – Мне очень жаль его.

Она сняла перчатку, стянула с пальца кольцо, подаренное женихом в честь помолвки, и спрятала его в сумочку.

– Я верну его Хансу, мама.

Мирей и Элизабет о чем-то увлеченно перешептывались. Обе дамы догадывались, что произошло на самом деле. Эрмин притянула к себе сидящую рядом Шарлотту.

– Прости, дорогая, что я испортила тебе рождественский вечер, – шепнула она девочке. – Но я снова встретилась с Тошаном, которого очень люблю. Да, Лолотта, я снова встретила мою единственную любовь!

– Я говорила тебе, что он вернется, – тихо отозвалась девочка.

Она прижималась так доверчиво, что у Эрмин стало легче на душе. Она поцеловала Шарлотту в лоб. Путь из Роберваля в Валь-Жальбер показался ей бесконечным. Фары автомобиля освещали деревья с обледеневшими ветками, с которых декабрь сорвал последние листья. Когда они уже повернули к поселку, из лесу выбежал большой лось, а следом за ним – трое молодых. Эдмон закричал от радости.

«Это знак, – подумала Эрмин. – Я должна уехать вместе с Тошаном, несмотря на холод, несмотря на все, что меня здесь удерживает».

Она никогда прежде не задумывалась о судьбе и знаках свыше, поэтому решила, что причина в особом настроении, которым были проникнуты все ее встречи с молодым метисом. Он никогда не говорил вещей банальных или пошлых. Его слова трогали ее душу, как и то, что он под ними подразумевал.

Лора смотрела на дочь, и страх нарастал в ее сердце. Ощущая на себе этот встревоженный взгляд, Эрмин то и дело поглядывала на мать.

«Неужели мама на меня сердится? – спрашивала себя девушка. – Или у нее появилось предчувствие?»

Жозеф сидел на переднем сиденье. Когда на фоне ночного неба вырисовался силуэт монастырской колокольни, он проворчал:

– Я устал, будет лучше, если я лягу. Остановите возле дома, Селестен. Мне перехотелось праздновать.

– Хорошо, Жо, – ответил садовник. – Мне же предстоит собирать чемоданы, чтобы завтра утром попасть на вокзал в Шамборе, даже если придется идти пешком. Я зайду попрощаться.

За эти месяцы между мужчинами установились дружеские отношения. Но Лору жалобные речи Селестена не растрогали.

– Вам стоило бы подумать, что вы собираетесь делать, Селестен! – сказала она. – Моя дочь разговаривала с другом, и вам не следовало руководствоваться примером месье Маруа, который не скрывает своих расистских взглядов, о чем я сожалею. Насилие и нетерпимость мне отвратительны.

– Я с вами согласна, Лора, – подхватила Элизабет.

– У меня есть право следить, с кем общается Мимин, – проворчал в свою защиту Жозеф. – Тем более что она обручена с Хансом. Хорош будет наш Квебек, если люди забудут, что такое мораль и нравственность! Подумать только: ехать в Роберваль ради того, чтобы причаститься, и тут же обниматься с каким-то проходимцем!

– Он не проходимец, – возразила Эрмин. – В детстве Клеман Тошан Дельбо познакомился с моим отцом, Жослином. Тошан крещен, он католик, честный и работящий. Мы познакомились в Валь-Жальбере.

Шарлотта сжала пальцы девушки, словно желая поддержать ее.

– Я думала, что он погиб, иначе никогда бы не обручилась с Хансом. Я люблю Тошана, и мы поженимся.

– Никакой женитьбы! – взорвался Жозеф. – С таким, как он, бродягой, не знающим грамоты, счастливой ты не будешь!

– Жо, я думаю, что Лоре лучше судить об этом, – вступила в разговор Элизабет.

– Нет! Пока я официальный опекун Эрмин, я могу сказать «нет» этому браку. Посмотрим, станет ли этот парень дожидаться ее совершеннолетия, когда я уже ничего не смогу поделать…

Селестен довольно резко затормозил у порога дома Маруа. Рабочий вышел, хлопнув дверцей.

– А ведь я предупреждала вас, мадам, что нужно обратиться к юристам и решить вопрос с опекой вашей дочери, – со вздохом сказала Мирей.

Эдмон расплакался. Взрослые забыли, что сегодня Рождество. Эрмин утешала мальчика:

– Святой Николай положил тебе под елку подарок. И у нас будет шоколадный торт!

Несколько минут спустя Шарлотта и Эдмон, удобно устроившись в кожаном кресле, слушали детские песни. Из кухни долетали вкуснейшие ароматы. В ярко освещенной гостиной, где стояла елка, украшенная красными и серебристыми шарами, пахло хвоей.

– Рождественский девичник – прекрасная идея! – заявила Элизабет. – По крайней мере, никто не поссорится и не станет кричать.

– А я, по-вашему, тоже дама? – пошутил Арман.

– Нет, ты все еще мой дорогой мальчик, безусый и безбородый, – ответила ему мать.

Лора, извинившись перед гостьей, поднялась к Эрмин, которая ушла к себе переодеться. Войдя, она увидела, что дочь разложила на кровати всю свою одежду.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – спросила Лора. – Наверняка это был шок, когда ты узнала Тошана.

– Это был самый чудесный сюрприз в моей жизни, мама. Он вернулся как раз вовремя. Знала бы ты, как я не хотела выходить замуж за Ханса! Но теперь все прошло, Тошан пришел, и он меня любит.

Эрмин придирчивым взглядом осмотрела свои сапожки на бобровом меху, которые носила только в самые сильные морозы. Потом потрогала толстый шерстяной шарф.

– Ты можешь сказать мне, что замышляешь? – спросила Лора с улыбкой. – Ты права, Тошан вернулся, он не погиб в пламени, но ведь мы, как мне кажется, цивилизованные люди. Молодой человек может прийти ко мне завтра, и мы поговорим. Нужно найти способ убедить Жозефа дать разрешение на брак. Он расист, и это просто отвратительно. Он помешает тебе выйти за Тошана на том только основании, что в его жилах течет индейская кровь.

– А ты, мама? Ты относишься к этому нормально? Ты ведь не расистка? – всполошилась Эрмин.

– Лично я никогда не испытывала презрения или отвращения к людям, чей цвет кожи отличается от моего. Я слишком много выстрадала, когда оказалась на обочине жизни. Особенно трудно забыть оскорбления Шарденов. Когда я поняла, что в их глазах я – презренное существо, недостойное считаться человеком, я поняла, что чувствуют отверженные, парии. Те, кому плюют в лицо или кого пытаются убить куском железа. Господи, если бы можно было выставить Селестена за дверь прямо сейчас! Я уверена в том, что они обо всем сговорились с Жозефом!

Внезапно Эрмин бросилась к Лоре и обняла так же крепко, как перед этим обнимала Тошана.

– Спасибо, дорогая мамочка, за то, что ты такая как есть! Спасибо за то, что не презираешь моего любимого, за то, что ты такая добрая и терпимая! Снова прошу тебя, прости меня за то, что я чуть тебя не убила. Я не заслужила такой матери, как ты, – умной, красивой и доброй!

Какое-то время они плакали вместе, осознавая силу любви, объединяющей их наперекор всему и всем.

– Ты собираешься уехать с Тошаном, верно? – спросила наконец Лора, вытирая щеки. – Я знаю, я сразу догадалась.

– Да, мама. Я хочу любить его до самой смерти. Он будет ждать меня до полудня на берегу реки Уэлле. Я должна уехать с ним, чтобы доказать, как сильно я его люблю. Он думает, что моя семья его не примет. И он не так уж неправ, хотя ты – исключение. Он отвезет меня к своей матери. Я никогда не говорила тебе, как я страдала, узнав, что он умер. Но я запретила себе горевать, я решила, что смогу утешиться рядом с Хансом, позволяла ему целовать меня, но ничто не могло согреть мою душу или утешить. Я была холодна и ничего не чувствовала.

– Господи, я этого не знала! – воскликнула Лора. – Но ведь ты не…

– Нет, я с ним не спала, мама. Я верю в Бога. Даже с Тошаном у нас ничего не случится, пока священник нас не обвенчает. Ты правда меня отпустишь?

Лора не ответила. Она подняла с постели непромокаемую куртку с подкладкой из белого козьего меха, которую купила дочери прошлой зимой.

– Конечно, отпущу. Попробуй я запретить, ты бы ушла тайком, на рассвете, даже не попрощавшись. Я предпочитаю помочь тебе собраться, это одна из обязанностей матери. Нужно, чтобы у тебя было все необходимое. А пока давай спустимся и поужинаем. Завтра утром я помогу тебе подобрать одежду. Подари мне этот праздничный вечер, последний перед долгой разлукой.

В словах Лоры не было беспросветной грусти, скорее покорность судьбе. Эрмин, сердце которой разрывалось между горечью предстоящей разлуки и безграничной радостью, прижалась к матери.

– Ты права, нас ждет прекрасный вечер в компании Элизабет и детей. Я надену платье попроще и спущусь в гостиную.

Оставшись в спальне одна, Эрмин сняла роскошное темно-синее бархатное платье и жемчужное колье, потом умылась холодной водой в своей туалетной комнате. Она вынула шпильки из шиньона и распустила волосы. Из зеркала на нее смотрела юная красивая девушка с розовыми щечками. Сапфирово-синие глаза сияли от радости.

– Я излучаю счастье, – пропела она. – Господи, спасибо! Прошу тебя, сделай так, чтобы мой Тошан и его собаки не замерзли и не страдали от голода. Я сумею утешить и согреть его: завтра вечером я буду с ним рядом. Мы разожжем костер в лесу и приготовим праздничный ужин.

Она поспешила надеть шерстяную юбку, бежевую кофточку и мягкие туфли. Потом бесшумно спустилась по лестнице и вошла в кухню. Ее намерением было взять несколько банок консервов, самых лучших из тех, что Мирей на всякий случай припасла в стенном шкафу. Она столкнулась нос к носу с экономкой, которая укладывала консервы в сумку и картонную коробку.

– А, это ты, Эрмин! Если уж пришла, скажи, что тебе больше по вкусу. Мадам приказала собрать для тебя еды. Я тоже не вчера родилась и все понимаю. Я буду по тебе скучать, моя крошка! Возвращайся поскорее!

Экономка посмотрела на девушку и вздохнула. С круглыми щеками и полными слез глазами на обрамленном седыми кудряшками лице, Мирей являла собой портрет идеальной бабушки.

– Какая ты милая, – пробормотала Эрмин, обнимая ее.

– Будь осторожна, у нас в доме завелся шпион, – тихо сказала экономка. – С Селестена станется побежать к твоему опекуну с доносом. Знаешь, если бы я была так же молода, как ты, и у меня был бы такой красивый возлюбленный, я поступила бы так же, честное слово! Но не будь слишком уступчивой, веди своего индейца в церковь!

– Мирей, я тебя обожаю, – прошептала Эрмин. – Поужинай сегодня с нами, умоляю!

– Ни за что! Мне за столом не место. Я подаю на стол и клюю понемножку с каждого блюда. Но прошу заметить, клюю тогда, когда несу его обратно в кухню!

Эрмин с радостной улыбкой на лице вошла в гостиную. Танцующей походкой она приблизилась к Эдмону, погладила его по голове и всплеснула руками от удивления, увидев, что маленький столик стоит возле елки.

– Это Шарлотта придумала, – сказала Лора. – Арман и Бетти потихоньку его перенесли, чтобы сделать нам сюрприз.

– Я буду есть вкусности Мирей и видеть разноцветные огоньки на елке! – весело сказала девочка.

Никто не осмелился ей противоречить. Элизабет погладила ее по волосам.

– Не грусти, мама Бетти, – добавила Шарлотта. – Я немножко вижу, вижу рождественские огоньки. И слышу запах елки. Это так чудесно!

Эрмин удивилась, услышав «мама Бетти».

– Скоро она станет говорить мне просто «мама», и я буду на вершине блаженства, – сказала Элизабет.

Лора пригласила всех за стол. Арман выпятил грудь, как молодой петушок, и Эдмону пришлось ущипнуть его под столом, прибавив звонко:

– Ты не один месье за столом, я тоже мужчина!

Все засмеялись, и верный тон праздничному ужину был задан. Мирей снова совершила чудо, подав на стол французские трюфели в обертках, вареную на пару семгу под соусом из белого вина и сливок, картофельные оладьи и маринованный лук. За ними последовали зажаренная индейка и фрикасе из репы.

Во время смены блюд гости и хозяева дома оживленно беседовали. Элизабет вспоминала свое детство, Лора, последовав ее примеру, рассказала о том, как играла на улицах родного Рулера, в далекой Фландрии. Эрмин слушала, обещая себе запомнить каждую минуту этого прекрасного вечера.

«Какие они красивые и забавные, мама и Бетти! Пожалуй, мне не стоит волноваться, они смогут составить друг другу компанию, когда я уеду».

Отъезд казался ей чем-то не совсем реальным. Начиная с завтрашнего дня она всегда будет рядом с Тошаном. Им о стольком нужно поговорить, столько узнать вместе… Предвкушение и страх перед неизведанным будоражили ей кровь.

«Мне так хочется поскорее оказаться рядом с ним, – думала она. – Если он выжил во время пожара, если вернулся за мной, значит, мы предназначены друг для друга».

– Ты все время о чем-то думаешь, Мимин, – заметила Элизабет. – Почему ты никогда не говорила мне об этом Тошане, скрытная девчонка?

– Я не осмеливалась. Из-за Жо.

– Ну не все же время он дома! Ты могла мне рассказать… Но теперь, спасибо Мирей, я все знаю. У тебя не было солнечного удара, ты тогда узнала, что твой возлюбленный якобы умер. Вот так история! Правда, я подозревала что-то подобное…

Арман с нетерпением ждал десерта. Лора это заметила и послала его в кухню поторопить Мирей.

Мальчик очень любил Эрмин. Вставая из-за стола, он сказал:

– Будет несправедливо, если отец запретит Мимин и Тошану жениться. Вы должны помочь им, мадам Лора.

– Не беспокойся, Арман, я помогу, – ответила та с улыбкой.

Шоколадный торт, покрытый розовой помадкой и украшенный засахаренными фиалками, имел огромный успех. Мирей согласилась присесть за стол и выпить чашку чаю. Она тотчас же получила подарок, завернутый в шелковистую сиреневую бумагу. В свертке оказалась фарфоровая пудреница с цветочным рисунком.

– Святой Николай подумал и обо мне? – удивилась экономка. – Господи Иисусе, кажется, я возвращаюсь в детство!

Эдмон прыснул. Он получил в подарок металлическую юлу, большую и очень красивую. Когда она крутилась, звучала веселая мелодия, а рисунки сливались в разноцветные линии. Шарлотте досталось банджо.

– Я так его хотела! – пробормотала девочка. – Я буду играть для тебя, мама Бетти!

Эрмин приготовила для каждого гостя перкалевый носовой платочек с вышитыми инициалами. На том, что предназначался матери, она изобразила соловья на ветке.

– Прекрасный подарок, дорогая! – воскликнула Лора. – Ты и в этом талантлива!

Девушка любовалась своим подарком – сундучком для украшений из красного дерева.

«Он останется дома, в моей спальне, – сказала она себе. – Если у меня родится дочка, я подарю сундучок ей. Дорогая мамочка, она не знала, покупая мне этот подарок, что в лесу он мне не понадобится!»

Она все больше сомневалась в неотвратимости своего отъезда. А не пригрезилась ли ей эта встреча с Тошаном возле церкви Сен-Жан-де-Бребеф?

«Какая же я глупая! Это был не сон, мы целовались, и он говорил со мной. Все остальные тоже его видели…»

Вскоре после полуночи Элизабет стала прощаться. Арман решил понести Эдмона на спине, потому что мальчик засыпал на ходу.

– Если бы все было, как обычно, я бы попросила Селестена вас проводить, Бетти, – сказала Лора. – Но Мирей говорит, что он уже лег.

– Нам нечего бояться, – отозвалась молодая женщина. – До дома несколько шагов. К тому же сегодня Рождество, и Господь хранит нас с еще большей любовью, чем в обычную ночь.

Эрмин снова и снова целовала Шарлотту и Элизабет.

– Какая ты сегодня ласковая, – удивилась Бетти. – Мы расстаемся ненадолго, Мимин, завтра мы обедаем вместе.

Девушка стояла и смотрела, как они удаляются в сторону монастырской школы. Желтое пятно света от лампы, которую нес Арман, танцевало меж деревьями, бросая блики на сверкающий снег. Лора обняла Эрмин за плечи.

– Вернемся в дом, дорогая. На улице холодно, завтра нам рано вставать.

– Я бы хотела лечь с тобой, мама! Тем более что моя кровать вся завалена одеждой.

– Конечно, для меня это удовольствие!

Через много лет Эрмин узнает, что большую часть ночи мать сидела и смотрела на нее спящую.

«Моя обожаемая малышка, – думала Лора, – мне приходится принести самую большую жертву из всех возможных, препоручая тебя заботам этого юноши. Но ведь ты так его любишь… Я поклялась сделать тебя счастливой, если найду тебя, и я не нарушу своего слова. Судьба водит нас за ниточки, случая не существует. Как иначе объяснить нашу историю? Отец Тошана приютил нас с Жослином. Я смутно помню черноволосого мальчика, такого же молчаливого, как и его мать с заплетенными в косы длинными волосами. Покинув тебя, я провела какое-то время рядом с человеком, которого ты потом выберешь себе в мужья. Мое дорогое дитя, мое сокровище, мой соловей, я боюсь за твое будущее, потому что сама жила в лесу, в самом сердце жестокой канадской зимы…»

Лора стала молиться, прося небеса дать ей мужество и силы улыбаться при расставании. На рассвете она заснула, изнуренная ночным бдением. Эрмин же, наоборот, открыла глаза, возбужденная и нетерпеливая.

– Мама, мне нужно собрать вещи.

– Да, я иду! Нам нужно торопиться, Жозеф вполне может прийти в наш сад.

В доме было тепло и пахло свежесваренным кофе. Мирей пекла булочки. На второй этаж проник слабый запах дрожжей.

В спальне дочери Лора сновала между шкафом и кроватью, давая один совет за другим:

– Не забудь взять несколько пар рукавиц и шерстяных шапочек. Они легко намокают в снегу, а у огня сохнут долго. Я дам тебе денег, вы сможете останавливаться в отелях. Господи, ведь от Валь-Жальбера до хижины Дельбо огромное расстояние! На санях с шестью собаками мы с Жослином добрались за неделю.

Эрмин как раз надевала вельветовые штаны и толстую розовую кофту.

– У Тошана тоже есть сани, он вчера сказал мне. Но собаки у него всего три. Это будет совсем как во сне, который так часто мне снился, пока мы с тобой не встретились в Робервале. Мне предстоит пережить то же, что пережила ты!

Лора тихо вздохнула и отвернулась. Дрожа всем телом, она смахнула с глаз слезы.

– Мама, что случилось? Ты плачешь?

– Ничего страшного, дорогая, – ответила Лора, отводя глаза. – Всего лишь пара слезинок… Мне тоже это кажется странным, почти сверхъестественным. Я думала об этом, засыпая. Можно подумать, будто круг судьбы замыкается вокруг озера Сен-Жан, от реки Перибонки до реки Уиатшуан.

– Тошан объяснит тебе, что все мы следуем невидимыми путями, которые сводят вместе тех, кому предначертано встретиться, – сказала девушка. – Знаешь, я вспомнила, что кое о чем хотела попросить тебя.

– О чем, дорогая?

Эрмин позвала мать к окну. Они говорили шепотом. На востоке вставало солнце, освещая деревья, украшенные сосульками и инеем.

Внизу хлопнула дверь.

– Селестен уходит. Скатертью дорога! – сказала Лора.

– Но кто будет делать его работу? – спросила Эрмин. – Топить печь, следить за садом, убирать снег?

– Арман – мальчик крепкий, и руки у него золотые. Бетти призналась, что он за пару лет хочет заработать на мотоцикл. Он хороший парень и будет рад помогать мне на протяжении нескольких месяцев. Об этом не беспокойся. О нас тебе точно не стоит волноваться. Я не одна, пока рядом Мирей и Маруа.

Девушка с трудом сдерживала слезы. Она собрала волосы на затылке и надела меховые сапожки.

– Сейчас позавтракаю и ухожу, – сказала она тихо. – Если Жозеф узнает… Селестен мог догадаться о наших планах.

– Не думаю, хотя все возможно. Дорогая, ты напишешь мне? Ты приедешь?

– Конечно, мама!

Эрмин спустилась в гостиную с кожаной сумкой, набитой под завязку, в одной руке и меховой курткой – в другой. Мирей принесла ей чашку кофе и горячую сдобную булочку.

– Моя маленькая искательница приключений, я не знаю, куда ты уезжаешь, но налила в термос кофе и завернула остальные булочки в бумагу, – ласково сказала экономка.

Она указала на вторую сумку, стоявшую у ее ног.

– Еды здесь хватит на целый полк: хлеб, сыр, колбаса, печенье. Сегодня ведь Рождество!

– Спасибо большое, Мирей.

Лора в это время надевала меховую шубку и сапожки.

– Я провожу тебя немного, дорогая.

Девушка предпочла бы уйти без провожатых, но не осмелилась противоречить матери. Внезапно, впервые со вчерашнего дня, она вспомнила о своем несчастном женихе.

– Мама, не забудь вернуть Хансу кольцо. Скажи ему, что мне очень жаль. Он мне нравится, но этого мало.

– Лучше выйти через заднюю дверь, – посоветовала экономка, видя, что они готовы. – Да хранит тебя Господь, крошка Эрмин.

Оказавшись на улице, Эрмин вздохнула с облегчением. Мороз пощипывал лицо, и это было приятно. С Лорой они попрощались на опушке кленовой рощи, недалеко от дома.

– Видишь, мое дорогое дитя, я не захожу слишком далеко, – тихо сказала Лора. – Беги скорее!

– Мама, спасибо! И дай Жозефу достойный отпор. А еще погладь за меня Шинука и утешь Лолотту и Бетти!

– Обещаю! А теперь иди, улетай, мой соловей!

Они обменялись воздушными поцелуями. Эрмин уходила энергичным шагом, не оборачиваясь. Сумки были тяжелыми, но снег подмерз, и идти было легче.

«Я столько времени ждала и огорчалась, сидя на этом лугу возле мельницы, – думала она. – Но сегодня утром, в Рождество, Тошан придет на свидание!»

Она шла – крошечная точка на фоне белого пейзажа, безмолвного и замерзшего. И вот посреди укрытого снегом луга она увидела сани, трех серых собак и мужчину, махавшего ей рукой.

– Тошан! – пробормотала она.

Эрмин хотелось выкрикнуть это имя, которое она повторяла днями и ночами больше года. Но она уезжала без разрешения опекуна, поэтому следовало быть осмотрительной.

Издалека она увидела, что Тошан улыбается, что он вне себя от радости. Он запрыгнул в сани, и до девушки донесся свист. Собаки, открыв пасти, понеслись ей навстречу, но ни одна не залаяла.

«Он едет за мной, – сказала она себе. – Он видит, что у меня тяжелые сумки».

Упряжка, казалось, неслась над землей. Через две минуты Тошан был уже рядом. Подбежав к девушке, он обнял ее и закружил над землей.

– Ты пришла, моя суженая, моя красавица! Ты пришла!

– Тише, не кричи, Тошан! Нас не должны слышать!

– Сейчас только девять утра, последние жители твоего призрачного поселка еще спят под пуховыми одеялами, – заявил он.

Она заставила его замолчать с помощью поцелуя, обвила его шею руками, прижалась к нему всем телом. Он продолжал кружить ее, обнимая крепко-крепко. Эрмин смеялась. Она боялась, что умрет от счастья. Лицо она спрятала на груди Тошана.

Укрывшись за стволом старой яблони, Лора закрыла глаза. Она чувствовала себя виноватой, хотя счастье молодых людей смягчало ее боль и только что испытанное ею потрясение.

«Сани! – повторяла она про себя. – Они так похожи на те, что Жослин купил для меня, и за хорошую цену! Я помню, он приговаривал: “Королевские сани для моей принцессы Лоры!”».

Она вспомнила резную спинку с узором из сосновых шишек и дубовых листьев.

Лакированное дерево было темным, полозья на санях – сильно выгнутыми. Тошан увозил Эрмин на санях, которые ее муж купил много-много лет назад.

«В первый же вечер, в лесу, Жослин вырезал на поручнях наши инициалы: слева, ближе к сердцу, – “Л”, а справа – “Ж”».

Над лугом, хлопая крыльями и громко каркая, пролетела стая ворон. Лора изо всех сил старалась не заплакать. Наконец она открыла глаза. Тошан смотрел на нее. Эрмин была уже в трех шагах, порозовевшая от смущения.

– Мама! Ты пошла за мной следом? Но зачем?

– Не знаю. Хотела убедиться, что ты не одна, что вы уезжаете и у вас все хорошо.

– Раз так, идем, я познакомлю тебя с моим будущим мужем. Я не успела поговорить с ним о тебе, но это ничего.

Тошан из вежливости решил подойти первым. Лора протянула ему руку со словами:

– Не бойтесь, месье, я пришла не для того, чтобы остановить мою дочь. Я шла по ее следам, не понимая, что делаю. Это было сильнее меня, а может, у меня и не было выбора… Откуда у вас эти прекрасные сани?

Молодой человек внимательно посмотрел на нее.

– Я не их хозяин, мадам, но я езжу на них много лет и всегда хорошо за ними ухаживал. Их оставил у нас один человек.

– Жослин Шарден! – едва слышно сказала Лора. – Мой любимый супруг.

Эрмин слушала, и сердце ее колотилось. Она смотрела на сани и не могла поверить, что это сани ее отца. Одна из собак залаяла, без сомнения, от нетерпения.

– Я видела вас мальчиком, – добавила Лора, глядя на Тошана. – Увы! Думаю, вы меня боялись. Я потеряла память, и мои воспоминания расплывчаты и смутны. Дочь вам расскажет.

Тошан выглядел взволнованным. Кончиками пальцев он погладил Лору по лбу и приподнял прядь волос.

– В то время ваши волосы были темнее.

– Я кокетка, Тошан… И, начав седеть, я решила покрасить волосы. Как глупо, что я рассказываю вам об этом сейчас, когда время не ждет! Не хочу портить вам радость. Скажите мне одно: знаете ли вы, что случилось с моим мужем? Я безрезультатно искала его два года, с тех пор, как ко мне вернулась память.

Юноша медлил с ответом. Потом украдкой посмотрел на Эрмин. Девушка ждала ответа, выражение ее лица было серьезным.

– Искренне сочувствую вам, мадам. Он умер много лет назад, когда вы жили у нас. Отец похоронил его и поставил на его могиле крест. Я тогда был маленьким, и родители не сказали, что с ним случилось.

Эрмин лелеяла надежду когда-нибудь встретиться с отцом. Глотая слезы, она торопливо погладила Лору по плечу.

– Мама, какое горе! Как я могу оставить тебя сейчас, когда тебе так плохо?

Однако Лора деликатно отвела ее руку.

– Я подозревала, что так и будет, дорогая! Шестнадцать лет он не давал о себе знать – это говорит само за себя. Что ж, мой удел – носить траур и по Жослину. А теперь уезжайте, и поскорее! Моя любимая доченька, ты станешь женщиной, и у тебя начнется новая жизнь. Я же буду довольствоваться воспоминаниями о моем Жослине и все время думать о тебе.

Лора поцеловала дочь. После секундного колебания она коснулась губами и щеки Тошана.

– Я доверяю вам единственное сокровище, которое у меня есть на этой земле. До встречи, дети мои! Будьте осторожны!

– Мама, будь сильной!

– Если ты счастлива, у меня на все хватит сил, – ответила Лора. – Прошу, уезжайте!

Тошана не надо было просить дважды. Он погрузил на сани обе сумки, Эрмин села, а он устроился позади нее, поставив ноги на полозья. Собаки пустились шагом, натягивая грудью постромки.

Лора стояла и смотрела, как упряжка уносится по сияющему снежному полю. На фоне ярко-голубого неба вырисовывались близлежащие холмы, поросшие заснеженными соснами. Солнце походило на диск из чистого золота.

Эрмин обернулась, чтобы в последний раз помахать матери. Тошан испустил громкий радостный клич. Сегодня Рождество, и они любят друг друга!

* * *

Вокруг все было залито солнечным светом. Эрмин улыбалась, ослепленная, опьяненная свежим воздухом. Сперва в ее голове теснилось множество мыслей, но теперь на душе стало легко, и она погрузилась в созерцание волшебного мира, который, казалось, был создан для них с Тошаном, для них одних.

Мех на собачьих спинах колыхался в ритме их шагов, а закрученные хвосты, казалось, отбивали такт.

– Мне пришлось сделать большой крюк, чтобы добраться к озеру Сен-Жан, – сказал юноша. – Я знаю место, где мы можем переправиться, если, конечно, лед достаточно толстый. Так мы выиграем много времени.

Эрмин повернулась, опершись коленями о сиденье. Они оказались практически нос к носу.

– Остановись ненадолго, – попросила она.

– Уже? – удивился он. – Мы проехали еще очень мало.

– Прошу тебя, – взмолилась Эрмин с улыбкой, которая лучше слов говорила о ее намерениях.

Он приказал собакам остановиться. Девушка встала и обняла его.

– Мне нужен поцелуй! Десять поцелуев! – сказала она. – Скажи, ты бы обрадовался глотку кофе и теплой булочке?

– Утром я ничего не ел. Конечно, обрадовался бы!

Она поспешила к сумке с продуктами. Испытывая удовольствие от каждого жеста, Эрмин подала ему термос и булочку.

– Ты будешь хорошей маленькой женушкой, – заявил Тошан при виде аппетитно пахнущей булочки с золотистой корочкой. – Я никогда не пил такого вкусного кофе!

Эрмин смотрела, как он ест, не смея поверить своим глазам: он сидит на санях рядом с ней, живой, с улыбкой на губах, и такой красивый, что у нее по всему телу разливалась приятная истома!

– Сядь поближе, – прошептал он.

Она послушно прижалась к нему. Ей хотелось поцеловать медного оттенка щеку Тошана и его бледно-розовые губы.

– Я люблю тебя, – пробормотала она. – Люблю так сильно, что мне страшно.

– Страшно? – с улыбкой повторил он.

– Да, мне страшно, что ты снова исчезнешь. На этот раз я умру.

Он нежно расцеловал ее лицо, потом губы. И встал на ноги.

– Нам пора ехать, Эрмин, пока солнце высоко в небе. Не бойся, я ни на секунду не расстанусь с тобой.

– Тошан, – начала она, глядя ему в глаза, – я хочу, чтобы мы до ночи попали в Лак-Бушетт. Это не очень далеко, в пятнадцати милях к югу.

– Но мы едем в другую сторону. Я рассчитывал сделать остановку возле Пуант-Бле и там же пересечь озеро. Потом вдоль Перибонки мы поедем на север. У меня есть карта, я могу показать маршрут. Пока стоит ясная погода, нужно этим воспользоваться. Если начнется снег, а то и метель, тебе придется несладко.

Он казался расстроенным. Эрмин сунула в сумку термос и закрыла ее. Потом встала и взяла руки Тошана в свои.

– Я так счастлива, что лучше будет сказать тебе правду. Я была помолвлена с другом – пианистом, который давал мне уроки пения. Я думала, что ты умер, и решила выйти за него замуж, потому что тогда Жозеф Маруа перестал бы быть моим опекуном. Вчера вечером ты наверняка видел Ханса на выходе из церкви. Он знал, что я все еще люблю тебя, поэтому сразу понял, что я уеду с тобой.

Дыхание Тошана участилось, лицо стало серьезным. Было очевидно, что эта история с женихом ему не по нраву.

– Не сердись, – сказала Эрмин. – Я не хочу никого, кроме тебя. И я не смогу спать целую ночь с тобой рядом, оставаясь благоразумной. Но я верю в Бога и уважаю таинство брака. Тошан, мама говорила, что в пустыни Святого Антония, на озере Лак-Бушетт, круглый год отправляет службы священник. Он благословит наш союз, и я стану твоей женой перед Богом. И тогда никто не сможет мне указывать, что делать, а что – нет. И… Понимаешь… Этой ночью… Наконец… Этой ночью… Я… ты… мы с тобой… Я смогу стать твоей женой.