Текст книги "Ангелы"

26

В воскресенье вечером зашла Лара.

– Что, вы с Надей никуда не пошли? – поинтересовалась Эмили.

– Ну, она отбелила себе анальное отверстие, и теперь не может сидеть.

– Что? – залопотала я. – Анальное отверстие? Отбелила?

– Это новинка в области пластической хирургии, – объяснила Лара. – Многие девушки прибегают к этой процедуре. Чтобы попа смотрелась лучше.

– Это как зубы отбелить, – встряла Эмили. – Только вместо зубов – попа.

– И вы такое делаете?!

– Мы – нет!

– Но кто увидит… когда… – Я запнулась. Лучше мне не знать.

– А я сделала себе подарок. – Лара протянула нам коробку. – Это суперсовременный мобильный. У него такой умный дисплей, что можно практически узнать все, о чем он думает. Вы только послушайте, сколько тут функций!

Когда Лара перечисляла все, что может «умный дисплей», она напомнила мне Гарва. Мальчики и их игрушки. Интересно, есть ли связь между любовью к железкам и влечением к девушкам.

Мы взяли бутылку вина и растянулись на шезлонгах в благоухающем садике за домом. Лара попыталась расколоть Эмили по поводу ее свидания с Лу, длившегося тридцать шесть часов. Но Эмили раздраженно отмахнулась:

– Мы хорошо провели время, но он мне не позвонит.

Ей намного интереснее было проанализировать ситуацию на работе.

– Запасного текста у меня нет. Так что, если Морт Рассел не примет «Деньги для красоты», то это всё. Конец игры. – Она побледнела и хлопнула в ладоши. – У меня нет выбора. Придется действительно вернуться в Ирландию.

Лара покачала головой.

– Я много об этом думала. Ты могла бы заняться чем-то другим.

– Да, я слышала, кофейня «Старбакс» набирает персонал.

– Нет, другой работой с текстами. Редактированием, например.

– А что это значит? – спросила я Эмили.

– Берется фиговый сценарий, который вот-вот будет запущен в производство. Я его делаю логически последовательным, добавляю шутки, делаю образы главных героев более выпуклыми и все такое. Мне за это платят небольшой гонорар, а кто-то другой получает кучу денег, – вздохнула Эмили. – Мне бы понравилось такое, но в этом городе полно сценаристов, и мы боремся за одни и те же тексты. Дэвид сказал, что попробует что-нибудь раздобыть для меня.

– Агент – придурагент. Пришло время выбраться из своей конуры и самой себя разрекламировать.

– Я и рекламирую!

– Тебе нужно быть просто конфеткой, раздавать свои карточки на вечеринках. Ты должна донимать людей. Если, конечно, ты не хочешь домой в Ирландию.

– Совсем не хочу.

– Ладно. Я посмотрю, может, я что-нибудь смогу замутить. И Трой посмотрит. А этот ирландский парень? Ну, который работает в «Дарк стар»? Какой-то Шэй? Шэй Махони?

– Шэй Делани. – Я спиной ощутила, как Эмили неудобно произносить его имя при мне.

– Ага. Он самый. Интересно, может, у него полно дерьмовых ирландских сценариев, которые надо редактировать.

– Я уверена, что дерьмовых ирландских сценариев у него хоть пруд пруди, и все их надо редактировать, – сказала Эмили. – Но нет денег, чтобы платить за это.

– Кто знает? – задумчиво сказала Лара. – Позвони ему. Убеди его.

Эмили уклончиво что-то буркнула. Я испытала облегчение. Мне не хотелось, чтобы она ему звонила.

– Хватит лить слезы и сидеть с мрачными мордами! – воскликнула Эмили. – Нам надо развеселиться. Лара, расскажи нам оптимистическую историю.

Она уютно устроилась в шезлонге, как ребенок в ожидании сказки на ночь.

– Ну же, – ободрительно сказала Эмили тоном человека, который слышал эту историю уже много-много раз. – Я уже семь лет говорила, что мне девятнадцать, но уже стало видно мой истинный возраст…

Лара глубоко вздохнула и завела рассказ:

– Я уже семь лет говорила, что мне девятнадцать, но уже стало видно мой истинный возраст. В старших классах школы я была самой красивой девочкой, так что за семь лет до этих событий я приехала в Лос-Анджелес в надежде стать второй Джулией Робертс.

Эмили с радостью беззвучно проговаривала слова вместе с ней.

– Но в Лос-Анджелесе оказалось полно цыпочек, которые были самыми красивыми девочками в школе, так что я ничем не выделялась.

Я начала возражать, что Лара еще как выделяется, но она остановила меня.

– Не смеши мои тапочки. Оглядись, в этом городе полно красоток. Они повсюду. И каждый день приезжают тысячи новых. Ты только себе представь! Но тогда я этого не знала. Я начала искать работу, пытаясь пробить стену из толстого кирпича. В конце концов пришлось сниматься за деньги.

– Как это?

– Ты платишь, чтобы тебе дали малюсенькую роль.

– Ты платила им?

– Ну да. Но всегда был шанс, что какой-нибудь крутой режиссер заметит тебя. Кроме того, надо было что-то писать в резюме. Во всяком случае, я получила парочку ролей без слов, когда уже платили мне, и решила, что я на пути к цели. Между съемками я работала официанткой и сделала себе новые груди и губы.

– Увеличила их, – пояснила Эмили. – И один директор по кастингу велел ей сбросить четыре кило.

– Его звали не Керсти случаем? – спросила я саркастически.

Тут история жизни Лары была приостановлена, поскольку Эмили вкратце рассказала, как Керсти посоветовала мне сбросить четыре килограмма. Я преувеличила, чтобы сучка Керсти выглядела еще хуже. Лара пыталась как-то сгладить конфликт. А потом Эмили продолжила Ларин рассказ:

– Итак! Один директор по кастингу велел ей сбросить четыре килограмма, хотя она уже и так была худющая – на просвет видать. И Лара стала заниматься спортом по четыре часа в день и изнурять себя голодом. Она ела только двенадцать виноградинок в день и пять рисовых крекеров.

Я не могла поверить. Никто не смог бы выжить на таком пайке.

– Это правда, – подтвердила Лара. – Мне постоянно хотелось есть.

– Хотя ты глотала таблетки, – напомнила ей Эмили.

– Это так. Я познакомилась с доктором, который выписывал левые рецепты. Я глотала пилюли с бешеной скоростью, из-за них у меня все время было сухо во рту, а сердце билось, как бешеное.

– И мне все время хотелось покончить с собой, – вместе с Ларой произнесла последнюю фразу Эмили.

– У меня не было денег, и я была так несчастна. Шесть дней в неделю мне удавалось придерживаться своей диеты. Но в один из дней я нарушала мыслимые и немыслимые правила. Это было как русская рулетка, никогда не знаешь, где патрон. Я сжирала полтора кило мороженого, полкило шоколада и четыре пакета печенья… А потом два пальца в рот…

– Булимия, – со всей серьезностью провозгласила Эмили, обращаясь ко мне. – И хоть бы какая польза.

– В самую точку. Вместо того чтобы дорасти до ролей со словами, я перестала получать даже немые роли. Они сказали, что я выгляжу уж слишком вызывающе. Здоровенные белобрысые арийки вышли из моды, их сменили большеглазые девочки-беспризорницы, у которых был вид обиженных детей.

Лара замолчала, а Эмили поторопила ее:

– Я прошла двадцать три прослушивания, но мне ни разу не позвонили.

– Да, я прошла двадцать три прослушивания, но мне ни разу не позвонили. Так что более двух лет актерская деятельность не приносила мне ни гроша. Я была без средств к существованию. Каждый день я делалась старше, попа у меня отвисала, на лице появлялись морщинки. И каждую неделю настоящие девятнадцатилетние тысячами сходили с автобусов и торговали своими юными свежими телами. Я просто не могла вернуться к работе официанткой, и решилась переспать с режиссером (мужчиной!), который обещал мне роль. Но этого не произошло. В отчаянии я переспала со сценаристом.

– Почему со сценаристом хуже переспать, чем с режиссером?

Эмили с Ларой заржали.

– Потому что в Голливуде сценаристы не имеют власти, – объяснила Эмили. – Они – амебы в пищевой цепочке Голливуда, на площадке занимают место даже ниже по рангу, чем поставщики провизии.

– Потом, – Лара закусила губу, – когда я подумала, что хуже уже не будет, меня бросила моя подружка. Она узнала о моей измене с режиссером. У меня не было работы, не было денег, не было девушки, не было самоуважения, даже рисовых крекеров, и тех не было. Широкая и длинная черная полоса. – Она улыбнулась и добавила: – Это было так ужасно, что даже не передать. Моя мечта разбилась. Я знала, что проиграла, и сердце разрывалось на кусочки. Я представляла, как мне придется ехать домой в Портленд на автобусе. И ощущение было, что я – величайшая неудачница в истории человечества. Итак, перед вами ужасная история Лары-актрисы.

– По крайней мере, ты никогда не снималась в порнухе, – утешила я.

– Ой, еще как снималась, – сказала она с удивлением. – Я даже вписывала это в резюме. Недолго правда.

– Это еще не мораль истории, – поторопила Эмили. – Не будем отвлекаться.

– Мораль истории в том, что я думала, что никогда больше не буду счастлива, – сказала Лара. – Мне было двадцать шесть. Я выдохлась. И даже легла под нож пластического хирурга. Я пожертвовала годами жизни. Использовала до капли свою надежду, и мне было нечем похвастаться. Я ненавидела себя и хотела собственной смерти.

– Она даже пыталась перерезать вены, – сообщила Эмили.

– Но даже это я сделала неправильно. Ты знаешь, что резать надо вдоль, а не поперек?

– Да.

– Умнее, чем я. Но вот в чем самое важное. Моя жизнь реально стала налаживаться. Я решила распрощаться со своими мечтами, так как они убивали меня. И перестала требовать от себя невозможного. Изменила свою позицию и решила сфокусироваться на том, что у меня было, а не на том, чего не было. Самое главное – я решила, что больше не стану страдать.

– И ты решила продолжить образование, – подсказала Эмили.

– И я решила продолжить образование. А через два дня после того, как я получила степень, меня наняла на работу кинокомпания. Так что я получила место в киноиндустрии. Мне хотелось работать перед камерой, а не за сценой. Стать актрисой не вышло, зато теперь я работаю с проектом полностью. Да, иногда я вижу какую-нибудь девушку на голубом экране, и мне хочется оказаться на ее месте, – сказала Лара. – Но большую часть времени я не мечтаю о карьере актрисы. Я люблю свою работу, за исключением того момента, когда мне чуть пинка не дали за то, что упустила кошмарный сценарий «Двух трупов». Мне нравятся фильмы, в создании которых я участвую. И у меня есть подружка. Вот так-то.

– Мне нравится эта история, – вздохнула Эмили. – Она заставляет верить, что у меня все будет в порядке несмотря ни на что. И у тебя, Мэгги.

Мы несколько минут молча грелись в зареве надежды. И впервые услышали, что за изгородью кто-то разговаривает. Козлобородые тоже коротали вечерок на заднем дворике.

Один из них сообщил:

– … слегка твердые и зеленоватые. Остальные застонали и начали охать «вот, блин!».

– И ссать больно, как будто бритвой режут, – добавил первый голос, чем вызвал новые стоны.

– Венерическое заболевание, – прошептала Эмили, ее лицо выражало отвращение. – Тихо, послушаем. У одного из них ЗППП.

Ну да, дальше разговор зашел о жжении во время мочеиспускания и визите к врачу.

– Который? – спросила Лара. – Итан? Кертис?

– Держу пари, это Итан.

– По голосу не похож.

– Кертис – конкретный урод, кто с ним спать-то будет?

– Ты бы удивилась, но с уродами тоже кто– то спит.

Мы еще чуток послушали. Кто бы это ни был, у него был не пенис, а просто зона военных действий, а доктор только усугубил его страдания, так как просунул бедняжке что-то типа зонтика и открыл его внутри. За забором вопли ужаса пронзили ночное небо. Да я и сама ощутила первый позыв к рвоте.

– Это не Луис, – настаивала я. – Он такой душка.

– А кто же тогда?

– Нужно выяснить, – заявила Эмили, подтащила свой шезлонг к забору, встала на него и высунула голову. – У кого из вас это? У тебя, Луис? Я удивлена.

Она повернулась к нам, не слезая с шезлонга:

– У Луиса! Они приглашают нас зайти. Пьют там текилу. Девчонки, это же супер!

Несмотря на ее сарказм, казалось, что она не прочь пропустить стаканчик. Лара тоже. Ну а мне вообще было море по колено. Почти все, что я делала в Лос-Анджелесе, было необычным и новым, и здесь исключения не наблюдалось. Мы шли по их темному дому, и тут я чуть не умерла от страха, увидев в углу двухметровую фигуру. Оказалось, это картонное изображение Дарта Вэйдера. Самое ценное имущество Кертиса.

– У меня еще есть С3РО и костюм Чубакки, – похвастался он. – И три оригинальных постера.

Господи, какой эксцентричный тип. Чтобы рассмешить его, я сказала весело:

– Так ты у нас трекки.

– Так это же герои «Звездных войн», – ужаснулся он. – А трекки – поклонники «Звездного пути».

Я услышала, как он тихонько буркнул с презрением:

– Ох уж эти бабы. И то правда.

Они вытащили старый цветастый диван на задний двор, где устроился Луис. Вокруг него витал дух его нехорошего заболевания. Он прикрыл дрожащими руками пах. А может, просто хотел отразить надоедливые взгляды. И Эмили, и Лара, и я пристально и долго пялились на «нездоровую область».

– Вы, девочки, смотрите так, будто у вас глаза-рентгены, – нервно заметил он.

– Тебе лучше в это поверить, – грозно подмигнула ему Лара.

Итан раздал маленькие стопки для текилы. Около меня он задержался.

– Ты какая-то другая, – задумчиво сказал он.

– Ага, без колготок на голове, – отозвался Луис.

– Нет, еще что-то, – Итан замолчал, пихнул Кертиса и зашикал на него, как мамочка: – Вали с дивана, пусть дамы сядут.

Согнав Кертиса с дивана, он возобновил изучение моего лица.

– Ты случайно не сбрила усы?

– Она брови выщипала, – подсказала Лара.

– А, точно!

На нас спустилась теплая нежная ночь. Все было прекрасно, пока не разразился спор, кому достанется червяк со дна бутылки.

– Стоп, – ругала я Лару и Эмили, пока они дрались за гусеницу. – Это же бутылка Итана. Он и должен ее съесть.

Потом мы пошли домой и спали крепким сном.

27

Когда я проснулась, то обнаружила маленькую женщину ростом метр двадцать, которая возила тряпкой по полу в моей комнате. Кончита, как я понимаю.

– Прости, что я тебя разбудила, – просияла она.

– Я уже не спала, – соврала я, хватая какую– то одежду.

На кухне Эмили второпях надевала сандалии.

– Я забыла купить булочку для Кончиты, так что придется бежать в «Старбакс». Она отказывается и пальцем пошевелить в нашей ванной, пока мы не повысим ей уровень сахара в крови.

– Давай я схожу, – предложила я, все еще желая направить свою энергию в полезное русло.

– Ты уверена? Спасибо. Только запомни, что она не ест ничего с бананами и черникой! – крикнула она мне вслед.

На улице моему вниманию предстал новый прекрасный день. Хотя это было утро понедельника, мир был заполнен ликующе-желтым цветом, и все было красивым, как на картинке. Хорошенькие домики, ровные газончики, бархатные лепестки ярко-розовых цветов.

В «Старбакс» я купила нам всем по шоколадному пончику, хотя знала, что Эмили раскрошит свой на кусочки, а потом будет охать, как она объелась. Потом я отправилась домой, по дороге миновав салон Резы. Она была там, безжалостно терзала волосы какой-то несчастной. Я помахала ей, а она в ответ ослепительно улыбнулась. Как будто так и надо. Бог есть, а жизнь прекрасна!

Но в ту секунду, как я вошла в дом, я поняла: случилось нечто ужасное. Эмили раскачивалась на уголке дивана, а над ней хлопотала Кончита.

– Провалили, – объявила Эмили.

На мгновение я не поняла и решила, что она говорит о чьем-то экзамене или о получении водительских прав.

– Кто и что провалил?

– Морт Рассел. «Хотхауз» провалил мой текст. Только что звонил Дэвид.

От шока я не могла сдвинуться с места. Не может быть. А как же Джулия и Кэмерон? Как же три тысячи кинотеатров? Мне потребовалось какое-то время, чтобы надежды растаяли, и я поняла, что всего вышеперечисленного не произойдет. Эти козлы все наврали!

Эмили дышала как рыба, вытащенная из воды. И дрожала, словно вот-вот заплачет. Но глаза были сухие.

– Что мне делать? Меня послали на три буквы. На три буквы, понимаете? У меня нет денег, ни цента. О господи! Господи!

Из кармана передника Кончита достала маленький пузырек и пояснила:

– Это ксанакс. Чтобы она успокоилась.

Я махнула обеими руками, мол, давай, нечего тут разглагольствовать.

– Можно мне две таблетки?

– Конечно.

Но когда Кончита потрясла пузырек, выпало сразу несколько, и я не успела даже ничего сообразить, как Эмили схватила четыре, а не две штуки и запихала их в рот.

– Извините, – пробормотала она, но уже после того, как проглотила лекарство.

Мы с Кончитой переглянулись. Да кто мы такие, чтобы запрещать ей?

Меня снова одолел приступ неверия.

– Но они же были в восторге! – сказала я. – Все выглядело, как решенный вопрос.

– Так они ведут дела.

– Они объяснили свой отказ?

– Сказали, что сейчас им нужно не совсем это, – задыхаясь, сказала Эмили. – Но почему на самом деле это произошло, я не знаю. Наверное, им просто не понравился мой сценарий.

– Тихо-тихо, – успокаивала ее Кончита, прижав к груди и поглаживая ее волосы.

– Но… – снова начала я, в голове роились тысячи возмущенных вопросов, однако Кончита сурово покачала головой, пресекая их на корню.

Мы сидели в тишине, пока часы отстукивали ход этого безнадежного дня. Я совершенно потерялась. Вся наша жизнь вертелась вокруг их согласия, и хотя я беспокоилась о чем-то своем, но никогда не думала, что студия не даст положительного ответа. Что теперь будет делать Эмили? Вернется вместе со мной в Ирландию? Но мне не хотелось в Ирландию. Особенно сейчас. Потому что Трой… И только тут до меня дошло, что он до сих пор не звонил. Хотя, возможно, он звонил, пока я ходила за пончиками, но сейчас не самое подходящее время спрашивать…

– Может, в кроватку? – предложила Кончита, и Эмили послушно кивнула.

– Четыре таблетки ксанакса. Она проспит до среды.

Я чуть было не попросила пару таблеточек для себя, но тут зазвонил телефон. Я тут же подумала о Трое, но на другом конце женский голос сказал:

– Это из приемной Дэвида Кроу. Можно услышать Эмили О'Киффи?

– Она сейчас занята, – ага, у нее нервный срыв. – Я – ее ассистент. Чем могу помочь?

Но женщина уже испарилась, в трубке что-то пару раз щелкнуло, и я услышала голос Дэвида.

– Привет, Эмили! – весело воскликнул он.

– Это Мэгги. Эмили слегка расстроена.

– Разумеется. Но у меня хорошая новость. Ларри Сэведж из «Империи» ознакомился с ее текстом. Он хочет с ней встретиться.

– Да? Отлично! Когда?

– Прямо сейчас.

– Очень досадно, – сказала я с сожалением. – Но прямо сейчас она никуда пойти не может. Она только что выпила четыре таблетки ксанакса.

Пауза. Не предвещающая ничего хорошего.

– А теперь послушай меня, – сказал Дэвид, всю его вежливость как корова языком слизнула. – Ей нужно сейчас же прийти в себя и припереться в «Империю». Мы не можем перенести эту чертову встречу. Ей нужно притащить свой зад туда до того, как Ларри выяснит, что «Хотхауз» забил болт на ее сценарий. Так что насрать мне, что она там приняла, ксанакс или что еще. Кофе, кокаин. Мне плевать, как именно она приведет себя в норму, но лучше ей постараться. А если она не сможет, то придется идти тебе. Надеюсь, я понятно высказался.

У меня пересохло во рту. Слизистая стала сухой, как дорожное покрытие. Что случилось с Дэвидом, этим льстивым дьяволом? Он меня напугал, действительно напугал. Он говорил так зловеще, понятно было, что этот человек не потерпит отказа.

Но я уловила суть происходящего. Путем каких– то коварных интриг Дэвиду удалось убедить Ларри, что Морт Рассел все еще заинтересован в сценарии. И есть крохотная возможность втюхать ему текст до того, как он узнает, что Рассел отказал Эмили. Если Ларри это обнаружит, то Дэвид по уши в дерьме. И последний шанс Эмили будет потерян. Так что необходимо провести презентацию прямо сегодня.

Я заглянула в спальню Эмили. Она лежала на кровати с закрытыми глазами. Кончита поглаживала ее лоб. Так что бесполезно спрашивать Эмили, что нам делать. А сама я представления не имею. Я вспомнила о Ларе. Вот кто мог бы помочь, но она по горло погрязла в организации обеда для какого– то фильма «Голуби». Может, попросить Троя?

– Не могли бы вы дать мне пару часов? – я посмотрела на свои часы, было двадцать минут одиннадцатого. – Например, до полудня?

Этого должно хватить, чтобы приехал Трой или Лара, они смогут взять проблему на себя, они знают, что делать.

– Нет. Могу дать тебе, черт побери, пять минут, – оборвал меня Дэвид. – Часы идут, а хорошие вести не лежат на месте в этом городе. Или прямо утром, или никогда. К обеду все будет кончено.

В отчаянии я попыталась сосредоточиться и мыслить логически. Господи!

– Ладно. Что вы можете рассказать мне о Ларри Сэведже?

– Ларри, Ларри, Ларри… что сказать? – Раздался треск, словно Дэвид стукнул ручкой по зубам. – Ну-у-у-у, по слухам он занимается сексом с животными. Но это только сплетни!

Я справилась с разочарованием и спросила:

– А что-нибудь о его профессиональной деятельности?

– Пару лет назад он снял фильм «Фред». Про овчарку, которая спасла цирк от закрытия.

Да, я помнила этот фильм.

– Смотрела?

– Нет. Я тогда уже была постарше пяти лет.

– Мило, – нелюбезно буркнул Дэвид. – Ну солги. Скажи, что ты в восторге.

– Ладно. Теперь расскажите мне, как добраться до «Империи».

Дэвид раздраженно объяснил мне, как проехать. И чувствуя, что я вот-вот успокоюсь, он словно решил все испортить и закончил разговор так:

– Это последний шанс Эмили. Убедись, что она его не профукает.

– Хорошо.

Сердце бешено колотилось. Я бросила трубку и поспешила к Эмили.

Она уже уплывала на розовом облачке ксанакса и слышать ни о чем не хотела.

– Все завтра, – пробормотала она сквозь сон.

– Завтра будет поздно! – В моем голосе послышались нотки истерики, пока я объясняла всю тяжесть ситуации.

К счастью, Кончита быстро поняла все хитросплетения сложившегося положения.

– Когда один узнает, что другой не принял текст, то он не очень рад!

Она начала стаскивать испуганную Эмили с постели.

– Эмили, надо, чтобы тебя вырвало, – быстро сказала я.

– Что?

– Засунь два пальца в рот и пусть тебя вырвет. Надо избавиться от таблеток.

Несмотря на бессознательное состояние, эта идея показалась ей отвратительной.

– Извини. Безвыходная ситуация требует крайних мер.

Мы с Кончитой отволокли Эмили в ванную. Несмотря на ужасающие звуки, исходящие из ее горла, вызволить ксанакс из желудка Эмили не удалось.

– Нкда не страдала булмией, – заплетающимся языком сказала она, наклоняясь над унитазом. На лбу от напряжения аж испарина выступила.

– Еще разик, – ободрительно воскликнула я. – Попытайся еще разик.

– Хршо.

Она напряглась так, что лицо покраснело, потекли слезы, но похвастаться все еще было нечем. Что же мне с ней делать?

Кончита взяла все под контроль.

– Эмили, тебе нужен душ! А ты, – она ткнула к меня, – свари кофе! Крепкий!

Вынув Эмили из душа, мы одели ее и попытались продраться расческой сквозь ее шевелюру.

– Ты отлично выглядишь, – ободрила Кончита.

Эмили покачала головой и сказала:

– Все плохо.

– Что плохо?

– Мой дорогой кстюм в хмчистке, я не схдила на сеанс рэйки, а на глве прича как у Джексона в детстве.

– Ну и плевать, – возразила Кончита, силой вливая в нее чашку приторного кофе. – У тебя презентация, дорогая!

Когда мы уже собирались выходить, Кончита выхватила бутылек со святой водой и щедро побрызгала на нас. Когда капелька попала Эмили на лицо, она в замешательстве повернулась ко мне:

– Мэгги, это все на самом деле или мне только снится?

– На самом деле, – сурово сказала я и поволокла ее к своей машине, размышляя, как мне добраться до этой чертовой Долины.

Поездка была ужасна. Сердце у меня колотилось где-то под ребрами, а дыхание никак не хотело прийти в норму. Нет ничего хуже, чем автострады Лос-Анджелеса, особенно если не знаешь, куда ехать. По обеим сторонам от тебя ряды агрессивно настроенных водителей. Моя правая рука умоляла, чтобы я ее почесала. Я пыталась заставить Эмили отрепетировать презентацию.

– Камера крупным планом – грудь…

– Хорошо, – попробовала я ободрить ее. – Хорошо.

Я увидела ответвление дороги и стала озираться вокруг в поисках знака.

– Мы здесь должны повернуть?

И как же мне пересечь три полосы, чтобы это сделать?

К тому времени, как я поняла, что это не наш поворот, Эмили замолчала. Я умудрилась оторвать глаза от полотна дороги, как раз чтобы увидеть, что подбородок Эмили упирается в грудь и слюна тонкой струйкой стекает вниз на второй дорогой костюм. Господи! Только этого нам и не хватало. Она заснула посреди презентации.

Я начала трясти ее и умолять:

– Выпей джолт-колы[14]14
  Кола с большим количеством кофеина.


[Закрыть] и попытайся не спать. Прошу тебя!

– Господи, Мэгги, – пробормотала она. – Мне снится кошмар.

Я ей посочувствовала. Бедняжка понимала всю серьезность ситуации, но просто не могла себя контролировать.

– Я не смогу, – сказала она.

– Сможешь.

– Я не смогу.

Пауза. Я уже знала, что будет дальше.

– Ты сделаешь это за меня?

– Что? Презентацию?

– Угу.

Что я могла ответить? Покорившись судьбе и холодея от ужаса, я ответила:

– Ты мне лучше напомни, что там за чем.

Так что я пыталась запоминать текст и одновременно следить за дорогой. Мои ладони так взмокли, что соскальзывали с руля. И казалось, что все еще не хватает воздуха.

Я сказала себе: рано или поздно этот день закончится. В недалеком будущем этому кошмарному дню придет конец. Потом я перефразировала: и один прекрасный день я умру и буду покоиться с миром, и все мне будет по барабану.

Скорее благодаря удаче, чем здравому смыслу, мы добрались до киностудии «Империя». Не замерить ее невозможно. По обе стороны от ворот висели четырехметровые плакаты с изображением Фреда.

Я опустила окно и назвала наши имена служащему с папочкой, который проверил, есть ли мы в списке.

– Добро пожаловать на киностудию «Империя».

– Милые песики. – Я кивнула на Фредов.

– Да? – Он засмеялся. – Дело в том, что парень, который рисовал эти плакаты, имел зуб на киностудию. Когда идет дождь, то кажется, что собаки писают.

И он радостно махнул рукой, чтобы мы проезжали.

«Империя» сильно отличалась от «Хотхауза». «Хотхауз» – высотка из стекла и стали. А эта студия выглядела так, словно ее построили в тридцатые годы. Ряды скромных белых двухэтажных домиков. Мне это напомнило туристический лагерь.

Но это вовсе не значит, что «Империя» была менее влиятельна или успешна, чем «Хотхауз». Просто она существовала дольше. Приемная была увешана плакатами сверхприбыльных фильмов, как и в «Хотхаузе». Но здесь, в отличие от «Хотхауза», трепета я не испытывала. Все мне казалось грязным обманом. Коленки у меня хоть и дрожали, как в прошлый раз, но скорее от страха, чем от волнения.

– Присядьте, – сказала нам образцово-красивая девушка.

– Ты в порядке? – спросила я Эмили, когда мы сели.

– Да, но ощущение, словно я сплю.

– Постарайся не заснуть на самом деле, – в отчаянии попыталась поддержать ее я.

– Попытаюсь.

Через несколько минут к нам вышла ассистентка Ларри, миловидная женщина по имени Мишель.

– Мне понравился ваш текст, – тепло сказала она. – Правда, понравился.

С трудом мне удалось не скривить губы.

– Сюда, пожалуйста, – сказала она, провожая нас по жаркой улице к домику, где располагалась приемная Ларри.

Я видела Ларри краем глаза тогда в «Клаб-Хаузе». Он выглядел в точности, как я его запомнила. Собирательный образ типичного голливудского режиссера. Загорелый. Великолепные зубы. Хорошая стрижка. Отличный светлый костюм. И без сомнения, мастер по навешиванию лапши на уши. Да, быстро же я стала циником.

Когда нас проводили внутрь, он висел на телефоне.

– Мне по фигу! – орал он. – Мы уже сделали пробный показ, черт возьми. Если никому не понравится, тогда этому «шедевру» дорога только на видео! – Он сердито помолчал, а потом завопил: – Нет, это ты туда иди!

Ларри швырнул трубку на рычаг и повернулся к нам.

– Ох уж эти актеры, – сказал он с грустной улыбкой.

– Да уж. – Я льстиво закатила глаза. Затем нас представили.

– Ладно. Я прочел ваш текст, – начал он.

Я чуть было руку не подняла, чтобы загородиться от лавины неискренних комплиментов. Забавный. Остроумный. Отличные диалоги. Где я это слышала?

– Мне он совершенно не понравился! – воскликнул Ларри.

Ой, такого я не ожидала. Интересно, за этим последует «настолько не понравилось, что я готов выложить тебе три лимона баксов»?

К несчастью, ничего подобного не последовало.

– Мне не понравилось, – повторил Ларри. – Я люблю животных!

– Да уж, это мы слышали, – невнятно пискнула за моей спиной Эмили.

Я легонько заехала ей локтем.

– «Фред», «Бэйб», «Бетховен» – вот это настоящее кино, – задумчиво произнес Ларри. – Но студия гонится за модой.

Он яростно стукнул по папке с текстом, лежащей перед ним.

– Это по-настоящему модно, – эти слова он умудрился произнести мрачно. – Дерзкий, остроумный, динамичный сюжет. Но у меня есть одна идейка. Слушайте сюда!

Мы кивнули. Хотя какая разница, он и так нацелился высказаться.

– Ваши героини пускаются в бега. А что, если их песик сбегает с ними вместе и прячется в багажнике? Они его обнаруживают, но уже слишком поздно, чтобы везти его обратно, и девушки по-настоящему счастливы. Потом он предупреждает их, когда приближается полиция. Ну, вы понимаете, будит их, стаскивая одеяло зубами. – Тут Ларри заговорил фальцетом. – «Что такое, Йок? Нашему мальчику плохой сон приснился? Иди спать? Не пойдешь? Думаешь, полиция рядом? Проснись, Джесси!» – Он вернулся к нормальному тембру голоса. – Короче, собачка спасла положение! Есть какие-то проблемы? – рявкнул он на Эмили (очень к месту, прямо скажем).

Она молча покачала головой.

– Отлично. – Внезапно он расплылся в улыбке. – Жду с нетерпением, когда же мы начнем работать. Вам позвонят мои сотрудники.

Затем, взяв нас за плечи, он проводил нас обратно на улицу, где сияло ярчайшее солнце.

Эмили, шатаясь, добрела до машины и пробормотала:

– Это мне приснилось?

– Про собаку, которая спасает от полиции?

– Нет. Про то, что его сотрудники созвонятся с моими.

– Он это действительно сказал.

– Но никто такого не говорит в реальной жизни.

– А это и не реальная жизнь.

И только когда мы залезли в машину, то заметили, что никто из нас так презентацию и не провел.

– После всех наших тренировок, – рассмеялась я. – Но, наверное, это и к лучшему.

– Как ты думаешь, как все прошло? – спросила обалдевшая Эмили. – Есть шанс, что он купит сценарий и спасет мне жизнь?

Я задумалась. Не было речи о том, чтобы «быстрее запустить проект, дать ему зеленый свет и показывать одновременно на трех тысячах экранах». Морт Рассел все это обещал, но его обещания ничего не значили. Так что кто знает? И неужели Эмили реально захотела переписать свой остроумный сценарий и сделать из него сказочку про козявочку, простите, про собачку? «Йок – чудо-пес»! Но не успела я ничего сказать, как Эмили завалилась на меня и уснула. Она проспала весь кошмарный путь домой и так и не узнала, что я не там свернула на боковое шоссе и в итоге оказалась на полпути к Тихуане. Я вихляла по всяким дорожкам в запутанных соседних районах, пока мне не удалось развернуться.