Текст книги "Ангелы"

11

Медленно-медленно я переместила правую ногу по пушистому коврику в ванной. Мягкие завитки шерсти были бальзамом для моих ноющих ног. Я подтянула левую ногу и почувствовала касание каждого волоска к своей гиперчувствительной коже. Так мягко… Так приятно… Потом снова сделала шаг правой ногой.

Сколько я тут стою? Слишком долго. Может, хватит вытираться. Кому-то еще может понадобиться ванная.

Я, спотыкаясь, пошлепала в спальню, чтобы одеться. Одно я знаю точно. Больше никогда в рот не возьму чертов составной мартини! Очевидно, это дурное влияние Эмили. Вообще-то я не отношусь к классу так называемых тусовщиц, но за последние два дня уже дважды напивалась. Никогда раньше я не принимала душ в солнечных очках. Как это характеризует моих друзей?

Мне бы помалкивать в тряпочку, но я – единственная, кто буквально распадается на кусочки. Я проснулась в восемь с ощущением, что возвращаюсь из комы. Привычный ужас перед пробуждениями стал еще острее. И тут я обнаружила, что Лара и Эмили сидят на кухне, попивают протеиновые коктейли и болтают как ни в чем не бывало. Вот ведь выносливые твари.

– Ты в порядке? – спросила Эмили обеспокоенно.

– Ага, – ответила я. – Просто что-то глаза не открываются. Больно очень.

Эмили выдала мне очки – какие-то обезболивающие – и предложила принять душ. Душ мне не помог, но зато помог коврик в ванной, по крайней мере, мне было легче, когда я стояла на нем.

Когда я с трудом напяливала на себя одежду, очки свалились. Я нагнулась поднять их, но перед глазами закружились черные мушки, так что я плюнула и оставила очки лежать на полу. Потом пошла в гостиную. Звук моих шагов по деревянному полу был невыносим. Я поискала глазами подушку или одеяло на диване. Какой-то знак, что тут спала Лара. Но когда я заглянула в комнату Эмили, то увидела разбросанную по полу одежду Лары. Должно быть, она спала с Эмили.

Ну не в том смысле «спала», а просто спала. Ну, вы понимаете.

Я ужасно расстроилась, увидев, что, пока была в душе, приехал Трой. Я с трудом разлепила больные глаза, чтобы посмотреть на него. Все такой же невероятно красивый.

– Здорово, Мэгги, – кивнул мне Трой.

– Как дела? – сказала я.

Мне было слишком плохо, чтобы здороваться по-американски. Хотелось прилечь. Я аккуратно опустилась на диван и прислонилась к подушкам. Но даже когда я замерла, ощущение, что я лечу куда-то вниз, дальше и дальше, не проходило.

Эмили, Лара и Трой обсуждали презентацию. Откуда-то издалека до меня доносилось журчание их голосов. Тут я обнаружила, что если медленно проводить прядью волос по щеке, то боль в скулах притупляется. Снова и снова я гладила волосами от носа к уху и обратно.

– Эй, Ирландка! – Трой стоял у меня над ухом. – Что это ты такое творишь со своими волосами?

Я была не в себе, так что, ничуть не смутившись, рассказала ему свою методику. И еще поделилась впечатлением от стояния на коврике.

– Тебе нужен массаж, – сделал он вывод. – Надо поработать с твоими активными точками.

– Тебе?

– Нет. – Он тихонько засмеялся. – Это должен делать специалист. Подожди.

Через минуту входная дверь открылась, и внутрь ворвалось ослепительно яркое солнечное утро.

– Закройте, – взмолилась я.

Это был улыбающийся Джастин в желто-красной гавайской рубашке. Я, честное слово, думала, что меня стошнит.

Тут раздалось какое-то царапанье по полу, и я поняла, что пришел кто-то еще. Маленький шотландский терьер гонялся за клубком пыли. Очень милый. Я решила, что это Дезире.

– Ты как раз вовремя, дружище, – поприветствовал Трой Джастина. – Этой леди нужна помощь.

– Да? – спросил Джастин своим пронзительным голосом. – А в чем дело?

Он встал на колени рядом с диваном и театрально начал нащупывать пульс на моем запястье.

– Похмелье, – пояснила я, стараясь не смотреть на его пеструю рубашку.

– Это я виновата, – виновато сказала Эмили. Джастин сложил пальцы и начал разминать руки, как будто и впрямь собрался делать мне массаж.

– Ладно, где у нас болит?

– Везде.

– Хорошо. Будем лечить твое «везде».

Я боялась, что меня, должно быть, попросят частично раздеться. Но его интересовали только мои ноги. Это называется рефлексология.[8]8
  Метод лечения, основанный на массаже стоп.


[Закрыть] Я не слишком горжусь своими ногами. До этого на сеансах рефлексологии мне было стыдно, что у меня такая огрубевшая кожа и что второй палец длиннее большого. Это мешало мне насладиться процессом. Но сейчас мне хотелось умереть. В этом был один положительный момент – мне было наплевать на состояние своих ног.

А Трой был прав. Джастин специалист.

Он нажимал и массировал с приятной настойчивостью. Боль стала постепенно затухать, и я, к моему величайшему удивлению, пришла в себя.

Села. Птички пели. Мир был ярок, светел и вполне сносен. Солнце больше не казалось мерзким желтым гоблином, а снова стало любимым другом. И я даже смогла взглянуть на рубашку Джастина.

– Ты, – произнесла я в восторге, – ты – просто волшебник. Ты можешь зарабатывать этим на жизнь. Ты занимался этим до того, как стать актером?

– Не-а, это всего лишь хобби. Я научился этому, чтобы попытаться завести себе подружку.

– Сработало?

– Нет.

– Пока нет, хочешь сказать.

– Не-а, я уже сдался. Я не только на работе жирный парень, которого пускают в расход, но и по жизни. Теперь живу для Дезире. Хотя… – добавил он весело, – ее я тоже завел, чтобы с кем-то познакомиться. Думал, смогу шастать вокруг площадок для выгула и присматривать себе подружку, но из этого тоже ничего не вышло.

– В этом городе невозможно найти любовь, – встряла Эмили. – Все по уши в работе. И нет мест, где можно знакомиться.

– А бары? Клубы?

Я была уверена, что слышала от своих сестер и подруг в Ирландии миллион историй о том, как такая-то отправилась в клуб, а с утра проснулась в одной постели с незнакомым мужиком. Казалось, такое происходит чаще, чем не происходит, и обычно это заставляло меня задумываться, почему же некоторые люди все же одиноки.

– В Лос-Анджелесе ты обычно знакомишься с друзьями друзей, – Эмили многозначительно посмотрела на Троя. Но если она надеялась, что прольет свет на вчерашнее свидание с Керсти, то ее ждало разочарование.

Трой подошел ко мне:

– Тебе получше?

Я опять растянулась на спине и кивнула.

– Отлично. Готова пробежать десять миль.

– Я бы так шутить не стала, – прозвучал где– то вдалеке голос Эмили. – Эй, мы работать будем или как?

Они склонились над кухонным столом, как военный совет. Даже Дезире сидела на стуле и внимательно слушала. Позже я выяснила, что она снималась в паре фильмов.

Все окна и двери были открыты. Сквозь них в дом проникал новый веселый день. В полдень Эмили позвонила в ресторан по соседству и заказала поздний завтрак. Еще через полчаса нам доставили столько еды, что хватило бы на целую армию.

– Ты что-нибудь будешь? – поинтересовалась Эмили. – Или тебя вырвет?

– Думаю, я могла бы съесть пару кусочков. – Головная боль прошла, но похмелье все еще напоминало о себе легкой тошнотой.

Трой принес мне тарелку. Я попыталась сесть, но он остановил меня:

– Не надо.

И попробовал устроить тарелку у меня на груди. Но, учитывая, что там у меня имелись груди, которые трясутся, как желе, по своей природе, тарелка никак не приходила в равновесие.

– Может, ты лучше подержишь? – сказал Трой со смущенной полуулыбкой. – А?

Он сверкнул своими зеленоватыми глазами. Внезапно он перестал казаться смущенным, зато смутилась я.

Когда Трой ушел, я попробовала проглотить пару кусочков и удивилась, что они не застряли у меня в горле.

Через какое-то время вновь появился Трой:

– Ты закончила?

Не знаю почему, но я подождала чуть-чуть, вглядываясь в его лицо, и лишь потом сказала:

– Да.

Он взял тарелку с моей груди, при этом умудрился скользнуть краем тарелки по одному из сосков. Оба соска мгновенно съежились, затвердели и, стремительно увеличившись в размерах под тканью футболки, нацелились на Троя.

Он посмотрел на них, а потом на меня. Я знала, что должна рассмеяться, но не могла. Потом я наблюдала, как он ретировался и вернулся к остальным.

Лежа на диване, я стала пролистывать газетку. Я-то думала, что это газета про шоу-бизнес, типа «Дейли варайти», но вообще-то оказалось, что это «Лос-Анджелес таймс». Но все новости, казалось, были исключительно о мире кино. Ничего о войнах, жестоких преступлениях или стихийных бедствиях. Только безобидные статейки про премьеры на выходных и про кассовые сборы за неделю… Я закрыла глаза…

Эмили экспромтом излагала представление своего сценария, до меня время от времени доносились замечания.

– Эмили, – нараспев произнес Трой. – Ты меня не убедила…

– …не сравнивай свой сценарий с фильмом «Убийственные красотки»…

В какой-то момент зазвонил телефон. Надо мной нависла Эмили.

– Ты не спишь? – спросила она. – Тебе звонят из дома.

Что-то в ее голосе меня насторожило, я очень быстро села. Это ведь Гарв, да?

Но вообще-то это был не он, а папа. Я уже собралась предпринять попытку встать на ноги и пойти в другую комнату, чтобы уединиться, но потом решила не заморачиваться. Это всего лишь папа. Правда, мне следовало догадаться, что что-то не так. Папа ненавидит телефоны, он обычно ведет себя так, словно телефонная трубка испускает ядовитые газы. Так с чего бы ему мне звонить?

Он сообщил, что должен кое-что сказать. При этом он запинался и был расстроен.

– Хотя, возможно, это не будет для тебя новостью.

– Давай.

Мое сердце учащенно билось, я ожидала, что речь пойдет о Гарве.

– Сегодня вечером мы возвращались домой на машине…

– Сегодня вечером? – Ой, с Ирландией же разница во времени восемь часов. – Говори.

– И я видел Пола… то есть Гарва… Он был с молодой женщиной… Казалось, что они… – Папа замолчал. Я затаила дыхание и жалела, что не унесла телефон в спальню. Сейчас было уже слишком поздно, я оцепенела от страха. – Казалось, что они поглощены друг другом… – продолжил папа. – Мама сказала, что мы ничего не добьемся, если расскажем тебе, но я решил, что тебе надо бы знать об этом.

Он прав. Отчасти. Мне не нравится, когда меня держат за дурочку. И все равно я знала, да? Хотя подозревать – это совсем не то, что знать наверняка.

– Ты в порядке? – не к месту спросил папа. Я сказала «да», хотя сама не знала, что чувствую.

– Ты узнал эту девушку? – Сердцебиение участилось еще сильнее.

– Нет, не узнал.

Я шумно выдохнула. По крайней мере, это не кто-то из моих подруг.

– Мне очень-очень жаль, – грустно сказал папа.

Ну, ты и сволочь, Гарв. Не только меня расстроил, но и моего папу.

– Не беспокойся, это наверняка его кузина.

– Ты думаешь? – Он с готовностью ухватился за эту идею.

– Нет, – вздохнула я. – Но это не имеет никакого значения, правда.

Ошеломленная, я повесила трубку. Что, черт возьми, значит «поглощены»? Что они делали? Заглатывали языки друг друга прямо на улице?

Я повернулась и обнаружила немую сцену. Все уставились на меня. Даже Дезире склонила головку набок и с сочувствием вопросительно смотрела на меня.

– Что произошло? – спросила Эмили.

Я была слишком шокирована, чтобы притворяться и юлить. Их реакция была моментальной. Они были так добры ко мне. Лара налила мне выпить, Эмили зажгла сигаретку, Джастин провел массаж активных точек на моих висках, Трой посоветовал глубоко дышать, а Дезире лизнула в знак утешения.

– Вы уже расстались? – спросила Лара.

– Да, но…

– Знаю. «Да, но…» – понимающе повторила она. – Мы все через это проходили.

В середине дискуссии снова зазвонил телефон. Эмили сняла трубку. По лицу видно было, что ей не хочется чего-то делать.

– Это твоя мама.

Я взяла телефон и перенесла его в спальню.

– Маргарет?

– Привет, мамуль, – ответила я и закрыла за собой дверь.

– Это мама.

– Знаю.

И знаю, почему ты звонишь.

– Как там у вас? Все еще солнечно? Да, все еще. И никаких катаклизмов.

– Мне нужно кое-что сказать тебе, и я хочу сразу перейти к делу. Нет смысла ходить вокруг да около. Если кто-то хочет что-то сказать, то надо говорить…

– Мам…

– Твой муж Пол, – затараторила она. – Мы проехали мимо него сегодня в центре города. Он прогуливался по Дэйм-стрит. И был не один… а с девушкой… Они выглядели такими влюбленными.

Так, уже «влюбленные». Даже «поглощенные» звучало плохо. Я с трудом сглотнула. Сволочь, подумала я. Сволочная сволочь.

– Твой папа не хотел говорить тебе. Но ты же – моя дочь, у тебя есть гордость, ты бы предпочла знать.

Хотя это, наверное, правда, но я все равно рассердилась.

– Мне так жаль. – В ее голосе внезапно послышались слезы. – Прости, что я не поняла, когда ты сказала, что ушла от него. Если я могу что– то сделать…

Внезапно я вспомнила, что пару раз мне безумно хотелось позвонить ему. И я ужасно обрадовалась, что не стала этого делать. Можете представить, а если бы там была она? Если бы она ответила на телефонный звонок? Это было бы так унизительно.

– Ты ее узнала?

– Нет.

Когда я вышла из спальни, Трой сказал:

– Мама? Худые вести не лежат на месте. Эмили сжала мои трясущиеся руки, пытаясь унять дрожь. На меня налетел шквал успокаивающих банальностей. Я преодолею это. Боль пройдет. Сейчас я чувствую себя ужасно, но постепенно станет лучше…

Снова зазвонил телефон. Мы переглянулись. Что теперь?

– Элен, – сказала Эмили, передавая мне трубку, и объяснила остальным: – Это ее сестра.

И снова я в спальне.

– Элен?

Она запиналась, хотя это ей совершенно не свойственно.

– Тебе, наверное, интересно, с чего я вдруг тебе звоню. Отчасти я и сама не понимаю. Тут у нас кое-что произошло. Мама с папой сказали, что ни при каких обстоятельствах нельзя говорить тебе, но я считаю, что ты должна знать. Этот мерзавец, твой муж… Я знаю, что раньше болтала про него всякое, но сейчас я говорю правду.

– Продолжай.

– Мы сегодня видели его в городе. Он был с бабой и прилип к ней, как банный лист.

– Как это? – Мне действительно было любопытно, что они там такое делали.

– Он положил ей руку на талию.

– И все?

– Ну, пониже, на самом деле, – призналась она. – Типа ей на задницу. Держал за попу, а она хихикала.

Я закрыла глаза. Слишком много информации. Хотя мне хотелось еще больше.

– Какая она?

– Уродка.

– Правда?

– Вообще-то нет, но могу устроить.

– Ради всего святого, Элен, она не виновата.

– Ладно, тогда его. Могу попросить кое-кого, его отделают по полной программе. Хочешь, это будет моим подарком к твоему дню рождения? Или по бартеру отдашь мне свою сумочку.

– Не надо.

– Можно сжечь его дом.

– Не надо. Половина моя.

– Ой, да.

– Обещай ничего не делать. Я переживу, клянусь.

– Мне очень жаль, – сказала она искренне. Я была тронута. – Ты могла хотя бы попросить меня переломать ей ноги.

Через секунду после того, как я повесила трубку, телефон зазвонил опять. Анна.

Я услышала, как Эмили пояснила компании слушателей: «другая сестра». В третий раз за десять минут я заперлась в спальне.

– Привет, Анна, – весело сказала я, готовая услышать, как ей жалко и неловко. С меня хватит. – Спасибо за звонок. Но я уже знаю о Гарве и его новой подружке.

– Что?

– Знаю про Гарва и девушку. Мама, папа и Элен независимо друг от друга позвонили мне и сообщили эту новость. А ты чего столько времени тянула?

– У Гарва новая подружка?! – ужаснулась сестренка.

– Ты не знала?

– Нет.

– Ой. – Думаю, она у нас не отличается умом и сообразительностью. – А чего тогда звонишь?

Долгая пауза. Слышно было, как она сглотнула.

– Я угробила твою машину.

Еще одна пауза. Вздох.

– Ужасно?

– Что ты имеешь в виду под «ужасно»?

– Ты кого-то сбила насмерть?

– Нет. Я врезалась в стену. Больше никто не пострадал. Смяла передний бампер, но сзади ни царапинки.

Мне нужно было время переварить все это. Стоило заволноваться, но мне было плевать, это всего лишь машина.

– Но, Анна, что ты такое делала?

– М-м-м… – Она не знала, что сказать. – Ехала.

Несколько секунд недешевого молчания на обоих континентах. И я спросила:

– Ты пострадала?

Во мне зародилось почти искреннее беспокойство:

– Что-нибудь разбила?

– Да.

– Что?

– Сердце.

Ах да. Шейн. Но как бы я ни любила Анну, сейчас мне ее не утешить, так как у самой все фигово. Время сказать какую-то банальность. К счастью, у меня в запасе имелось несколько вариантов, которые говорились мне из-за вышеозначенных событий.

– Ты там держись. Все наладится, – соврала я. – А машина застрахована. Ты все уладишь?

– Да-да. Спасибо. Извини. Я больше не буду. Мне так жаль.

– Да все нормально.

Серьезная проблема, на которую следовало бы реагировать иначе, но самое большее, что я смогла из себя выдавить:

– Анна, ты уже не маленькая, тебе двадцать восемь.

– Знаю, – грустно ответила сестра. – Я знаю.

12

Новость о Гарве меня подкосила. От этого было никуда не деться. Но остальные не позволяли мне ему позвонить.

– Нет, пока ты так расстроена, – твердо сказала Эмили.

Я же была взбешена, мне нужны были ответы. Как это произошло? Когда все испортилось?

– Ты догадываешься, кто эта женщина? – поинтересовалась Лара.

– Да.

– Но ты надеешься, что все перегорит и вы снова будете вместе? – высказал свое мнение Трой.

– Нет.

Если быть стопроцентно честной, то я и раньше не хваталась за возможность воссоединения. Но подозревать и знать наверняка – две большие разницы. Теперь я знала наверняка, и это значило, что я была раздавлена, опустошена, растеряна. И начала вспоминать детали своего последнего визита в свое бывшее семейное гнездышко. Я ходила туда, чтобы забрать свои вещи перед поездкой в Лос-Анджелес. И никаких свидетельств того, что здесь происходили страстные любовные игрища, не заметила. Да ладно вам, я же предупредила Гарва о своем приходе, так что у него было время вытереть мороженое, которое они использовали в качестве интимного артефакта.

– Я сама от него ушла, вы же знаете.

Моя напускная храбрость была неубедительна. Тем более когда я добавила:

– Это просто символическое освобождение.

– А давайте куда-нибудь пойдем! – предложила Эмили, когда увидела, как жадно я смотрю на телефон.

И мы отправились в кино. Все, кроме Дезире, которая осталась дома. На ее мордочке было страдающее и мужественное выражение «так и быть, посмотрю этот фильм, когда он выйдет на видео».

В Санта-Монике кинотеатров штук сто. Почти как пабов в Ирландии. Я села между Троем и Джастином, которые стали усиленно пичкать меня всякой жрачкой. Но я покачала головой, когда Джастин протянул мне ведерко с попкорном, величиной с урну, и отказалась от бадьи с конфетами «Твиззлерс», предложенной Троем.

– Не хочешь? – с удивлением прошептал Трой.

– Нет.

– Дай мне руку.

Я протянула руку, и он аккуратно намотал мне вокруг запястья длинную красную лакричную конфету.

– На всякий случай. – Его зубы блеснули в темноте кинозала.

Никаких шансов увлечься и забыть о своих неприятностях во время просмотра фильма у меня не было. Особенно когда оказалось, что это стильный, жестокий и запутанный триллер, в котором плохие копы и хорошие злодеи надували друг друга, и не раз. Я была слишком потрясена, чтобы следить за многочисленными переменами в расстановке сил. В отличие от Троя, который, казалось, полностью погрузился в фильм. Когда кто-то изначально плохой оказывался хорошим, он так радостно восклицал «Ага!», что я аж подпрыгивала. С другой стороны от меня сидел Джастин. Его рука ритмично двигалась от ведерка с попкорном ко рту и обратно. Я находила это очень успокаивающим. Он лишь раз остановился, нарушив ритм, чтобы шепнуть мне, когда невинный (и должна признаться, довольно толстый) «бедняга Джо» погиб при перестрелке:

– На его месте должен был быть я!

И еще раз, когда плохой (впоследствии оказавшийся хорошим, но в конце фильма – все-таки плохим) отрезал собаке хорошего (впоследствии оказавшегося плохим) ухо и прислал хозяину:

– Ой, господи, как я рад, что Дезире нет с нами и она не видит этого!

Когда мы высыпали из кинотеатра, Трой спросил:

– Нам понравилось?

– Я не смогла уследить за всеми перипетиями, – призналась я.

– Да уж, – с сочувствием вздохнул Трой. – Напихано всего до чертиков.

– Не уверена, что это единственная причина, – сказала я. – Если честно, то я никогда не умела внимательно следить за всеми поворотами сюжета в подобных фильмах.

У меня всегда был Гарв, который разъяснял мне все в конце. Но этого я не сказала, только подумала.

Странно, какие глупости лезут в голову. Все кажется таким ужасным, бесповоротным и неправильным не потому, что я лишилась спутника жизни, и не потому, что у нас уже никогда не будет ребенка, а из-за того, что остаток жизни мне будут непонятны триллеры. А еще мне придется врубаться во все эти курсы обмена валют. Гарв был просто человек-калькулятор. «Три за фунт», – объяснял он мне, вручая пачку иностранных банкнот в начале отпуска.

– Ага, чтобы понять, сколько это стоит на наши деньги, мне нужно умножить на три?

– Не умножить, а разделить, – терпеливо говорил Гарв.

Ну вот, триллеры я понимать не буду, к тому же меня ожидает в будущем обнищание, поскольку меня будут обманывать все торговцы на рынках.

– Тебе нужно поговорить об этом, – настаивала Эмили, когда мы вернулись домой и наши гости удалились восвояси. – Я знаю, что тебе не хочется, но это поможет, клянусь.

Видите, когда у Эмили все наладилось, она с новыми силами сосредоточилась на мне и моих неприятностях.

– Вы, калифорнийцы, – усмехнулась я. – Говорите обо всем. Словно это помогает.

– Лучше, чем прятаться от своих проблем и пытаться похоронить их. – Эмили слишком хорошо меня знала.

– А от разговоров какая польза? – сказала я беспомощно. – Может, мне вообще не стоило выходить за него замуж?

– Может быть, – невозмутимо отозвалась Эмили.

В свое время она мне это говорила. После нашей помолвки, вместо того чтобы визжать от восторга и отпускать сальные шуточки по поводу моего кольца, она трезво заметила:

– Я боюсь, тебе нужно все взвесить, прежде чем выходить за него.

– Я думала, он тебе нравится, – сказала я обиженно.

– Мне он очень нравится. Просто я хочу, чтобы ты была уверена. Подумай об этом.

Но я не стала думать, так как мне казалось, что я знаю, чего хочу. Оглядываясь назад, я иногда думала: вдруг Эмили была права? Может, я решила, что делаю на сто процентов верный шаг. Но все было не так уж плохо…

– Мы отлично проводили время все эти годы. – Я услышала, как дрожит мой голос.

– И что случилось?

Я надолго замолчала.

– Давай вернемся в начало, и ты мне все расскажешь по порядку. Это поможет все расставить по своим местам. Начни с кроликов, – потребовала Эмили. – Давай, полностью ты мне эту историю никогда не рассказывала.

Но мне не хотелось ни о чем рассказывать. И особенно о кроликах. Потому что об этих чертовых кроликах нельзя рассказать так, чтобы не вызвать бурю смеха. А я была не в настроении смеяться над причинами, по которым распался мой брак.

Началось все вполне невинно. С пары тапочек. А случилось вот что. Как-то на Рождество кто-то подарил мне пару тапочек в виде пушистых черных кроликов. Мне они безумно понравились. Но не только потому, что они сохраняли мои ноги в тепле, но и потому, что они такие хорошенькие и миленькие и при этом не плюшевые игрушки. Если кто-то этого не понимал, то я всегда могла сказать, что вообще-то это тапочки. Я не принадлежу к числу дамочек, складирующих на подоконнике в спальне армию пушистых дельфинчиков, цветных обезьянок и мягких цыпляток, которые смотрят глазами-пуговками на гостей и пугают их до смерти. О нет. У меня была пара тапочек, и все. Они были сделаны из искусственного каракуля, который в Ирландии называют «астраханским мехом». И когда Гарв придумал им имена, то был явно под влиянием далекого города Астрахани. Оба имени были русские. Валя и Владимир. Я никогда не могла их различить. Но Гарв объяснил, что у Владимира ухо смешной формы, а у Вали нос как кусочек шоколадки «Тоблерон». Никогда не понимала, почему просто нельзя сказать «треугольный». Валя была типа роковая женщина и иногда несла всякую ерунду: «У меня быть мнёго-мнёго любофник». Иногда она давала мне советы, что надеть. Владимир, которого по голосу было практически невозможно отличить от Вали, был раньше партийным аппаратчиком, которого лишили всех привилегий. Довольно мрачный тип, хотя Валя тоже была мрачновата.

Время от времени Гарв вел беседы с помощью каракулевых тапочек. Он надевал тапок на руку, покачивал им и говорил:

– Я идти в западный сюпермаркет, я столько много дней стоять в очередь. Што я могу принести для тебя?

– А с кем я говорю? Это Владимир или Валя?

– Валя, у Владимира ухо смешной формы, а…

– У Вали нос как кусочек шоколадки «Тоблерон», я знаю. Нам нужна пицца, зубная паста, сыр…

– Водка? – с надеждой предложила Валя. У Вали были проблемы с алкоголем. По странному стечению обстоятельств, у Владимира тоже.

– Нет, водки не надо. Но можешь купить пару бутылок вина.

– Черная икра?

– Нет.

– Черный хлеб.

– На самом деле обойдемся буханкой обычного.

– Хорошо, я тебе помогать. – Валя была довольна собой.

Я не возражала. Мне казалось, это мило. До некоторого момента. Правда мне, наверное, не следовало потакать, потому что до настоящих кроликов оставался один шаг.

Как могла кратко я рассказала Эмили о тапочках. А потом, несмотря на ее жалобы «ну вот, на самом интересном месте», я вымолила разрешение пойти спать ввиду того, что снова расчесала руку до крови.