Текст книги "Ангелы"

41

В пятницу папа пошел к хиропрактику вправлять шею, а мама с Элен и Анной отправились на Родео-драйв. Мама настояла, что тоже хочет поехать, хотя мы и предупреждали, что цены там кусаются. Без сомнения, она насладилась прогулкой. По крайней мере, по возвращении она с удовольствием поворчала по поводу высоких цен.

Я не смогла пойти с ними, так как Эмили сказала, что я должна помочь ей заколотить пару последних гвоздей в крышку гроба ее переписанного сценария. Ларри Сэведж хотел увидеть текст на своем столе к обеду, поэтому мы работали в режиме аврала. Все утро мы читали вслух, искали непоследовательности, проверяли причинно-следственные связи. В полдень, как говорит Эмили, «в двенадцать ноль-ноль», мы распечатали сценарий. Пришел курьер. Эмили поцеловала пачку листов и попрощалась со своим детищем:

– Удачи, мой бедный ублюдочек!

И сразу после сцены прощания измученная Эмили отправилась в постель. С Лу. Я неожиданно поняла, что мне делать нечего. Было слишком жарко, чтобы загорать, по телику ничего интересного, а по магазинам идти страшно – еще куплю чего-нибудь.

Мои мысли вернулись к сегодняшнему ужину. Я могла зуб дать, что Шэй не придет. Вы бы видели его лицо, когда папа пристал к нему с приглашением. Неохотно он сказал «да», просто чтобы не обидеть отца. Ничего удивительного, если мы получим сообщение, что он никак не может уйти со встречи или что-то в этом духе.

Но что, если он придет? Что тогда?

И сразу же я решила сделать укладку. Единственным возможным выбором была Реза. Она странноватая и неуравновешенная, но до ее салона всего две минуты по прямой. Если отвлечься от того, что Реза в прошлый раз сотворила с моей челкой, она поработала на славу. Просто придется пару часиков поносить на башке колготки, когда вернусь домой, и все будет великолепно.

Я записалась на укладку по телефону. Когда я пришла в парикмахерскую, нелюбезность Резы меня не удивила, к тому же в этот раз она была не так груба. Несколько раз, намыливая мою шевелюру, она устало вздохнула. Потом она начала дергать мои волосы щеткой, и раздался еще более глубокий горестный вздох.

Через пару секунд еще один. Он прошел через все ее тело и обдал меня, словно ураган. И еще один! Наконец я решилась спросить:

– С тобой все в порядке?

– Нет, – ответила Реза.

– Что случилось?

Еще один вздох был на подходе. Я почувствовала его приближение. Он собирается где-то внизу, поднимается вверх по телу, распирает ей грудь и вырывается наружу. Она так долго не отвечала, что я решила – ответа не последует. Но Реза подыскала нужные слова:

– Мой муж обманывает меня. Господи, зачем я только спросила?!

– Обманывает? Не все деньги отдает? – спросила я с надеждой.

– Нет!

Господи, я так и думала, но мне просто невыносимы дискуссии на тему неверных мужей.

– Он нашел другую любовь.

К моему ужасу, по ее щеке покатилась слеза. И еще одна. И еще.

– Мне очень жаль.

– Но он все еще спит в моем доме, ест мою еду и звонит этой шлюхе с моего телефона, а счета оплачиваю я!

– Это просто ужасно!

– Да, мне очень грустно. Но я сильная!

– Молодец.

Казалось, она впервые за сегодняшний день обратила внимание на мои волосы.

– У тебя слишком длинная челка.

– Нет, у меня отличная челка.

Но было слишком поздно. Она уже достала ножницы, и начала стричь мне челку. Слезы наполнили ее глаза, ослепляя ее. Ослепляя.

Хватило каких-то двух-трех секунд, чтобы моей голове был нанесен непоправимый ущерб. Секунду назад у меня была нормальная челка, и вот уже она стала абсолютно кривой, как у неоромантиков. В самом коротком месте она не достигала и двух сантиметров. В ужасе я смотрела в зеркало. Хорошо еще, что Реза не довела свое черное дело до конца и не сделала из меня индейца. Но что я могла сказать? Я не могла ругаться с женщиной в таком состоянии. Хотя я и в другой день не стала бы этого делать. Вы же знаете, что высказать парикмахеру правду-матку труднее, чем заставить верблюда пройти сквозь игольное ушко и так далее.

Меня подташнивало. Я расплатилась. Прикрыла рукой лоб и побежала домой. Когда я мчалась мимо дома Козлобородых, Итан открыл окно и заорал:

– Эй. Мэгги, какая у тебя странная челочка! В два счета все трое оказались на улице, как и после прошлого моего визита к Резе, и начали изучать мой новый облик.

– Думаю, это круто, – сказал Луис.

– А я так не думаю. Я слишком стара для экстравагантных новых причесок. У вас есть какие-нибудь идеи, как привести челку в порядок.

Луис задумчиво рассматривал меня.

– Да.

– Отлично. Поделись.

– Пусть отрастет.

По крайней мере, стоны в спальне Эмили утихли. Должно быть, парочка уснула. Небо заволокло тучами. Жара стояла невыносимая. Я включила кондиционер на полную мощность, смотрела телик и мечтала, чтобы скорее волосы отросли. Это было знаком свыше. Мне никогда не произвести впечатления на Шэя. Этого не будет.

Около пяти часов из спальни выплыла Эмили в халате, позевывая, она расхаживала по комнате и курила, потом увидела меня и от ужаса споткнулась.

– Что у тебя с волосами?!

– Реза.

– Зачем ты снова пошла к ней после того, что она сделала с тобой прошлый раз?

– Потому что я набитая дура, – сказала я несчастным голосом. – Ты можешь что-нибудь сделать?

Эмили попыталась приподнять самую короткую прядку.

– Гм. – Она внимательно рассмотрела меня. – Посмотрим. У меня кое-что есть.

Через пару минут она вышла из ванной с охапкой всяких причиндалов для укрощения непокорных волос – гели, воски, лаки – и принялась рыться во всех этих флакончиках и баночках.

– Думаю, нам понадобится воск сверхсильной фиксации. Класса А. Убойная штука. – Она продемонстрировала мне баночку. – Этим воском гривы лошадям укладывают.

Пока она намазывала «лошадиным» воском, похожим на сало, мою обкорнанную челочку, зазвонил телефон.

Эмили торопливо велела мне:

– Не снимай трубку. Пусть оставят сообщение. А то вдруг это скотина Ларри Сэведж хочет заставить меня переписать этот чертов сценарий. Я сойду с ума!

Мы прислушались. Но звонивший повесил трубку.

– Опять, – нахмурилась Эмили. – Сегодня уже несколько раз так звонили и вешали трубку. Только не говори мне, что у меня появился навязчивый поклонник вдобавок к остальным моим проблемам. Итак, как тебе?

Я посмотрела в зеркало. Эмили проделала отличную работу, она зачесала челку на один бок и придала ей почти нормальный вид.

– Отлично. Спасибо.

– Тебе нужно много воска и лака, чтобы закреплять ее на одном месте, но это поможет. И прошу тебя не ходи больше к этой женщине.

– Не пойду. Извини. Спасибо еще раз.

Ужин проходил в ресторанчике на открытом воздухе в Топанга-Каньон. Действующие лица: я, Эмили, Элен, Анна, мама и папа. Папа с гордостью демонстрировал свою шею, которую вправили на место. «Я думал, что выстрелили из ружья, а оказалось, это моя шея так хрустнула!»

Мы все втиснулись в джип Эмили. Ресторан был просто прекрасен. Фонарики свисали прямо с деревьев, шум прибоя выдавал близость океана, и здесь было прохладнее, чем в низине.

Никаких следов Шэя. Мы всей толпой засели в баре, чтобы подождать его. Я нервно удалилась в дамскую комнату осмотреть свою челку. Не стоило этого делать. Когда я вернулась, то Эмили с папой ощетинились друг на друга. Атмосфера накалилась.

– Мистер Уолш, – сказала Эмили. – Я не хочу даже ссориться по этому поводу.

– У меня тоже есть гордость, – не уступал папа.

– Давайте я объясню еще раз, – продолжила Эмили. – Сначала я покупаю всем выпить. Я здесь живу. Вы – мои гости. Соответственно, сначала покупать выпивку должна я.

Папа мрачно спросил:

– А потом?

– А потом кто-то из вас.

– Кто именно?

– Не знаю. Разберитесь между собой.

Но случилось так, что сначала выпивку всем купил Шэй. Он прогулочным шагом зашел в бар, такой привлекательный со своими светлыми волосами. Показал бармену какую-то золотую карточку, а потом с улыбкой поздоровался по очереди со всеми нами.

– Привет, Мэгги, ты отлично выглядишь. И ты тоже, Эмили. А вот и Клер. Ой, простите, миссис Уолш, мне на секунду показалось, что это не вы, а Клер.

Затем он подошел к Элен, которая была красивее, чем все мы вместе взятые. Но она оскалила зубы, и он позабыл все, что хотел сказать. До Анны он так и не добрался. Вместо этого, папа втянул его в беседу и поведал, как громко хрустнула его шея, когда вправляли позвонки. «Я думал, что это из ружья выстрелили, правда-правда».

Мы выпили и пошли к нашему столику. Под куполом звездного неба, в окружении шелеста благоухающих деревьев. Официант уже полным ходом демонстрировал свое умение.

– Откуда вы, ребята? – воскликнул он.

– Из Ирландии.

– Иллинойс? Понятно.

– Нет, мы… Хотя ладно, проехали…

После чего перед нами разыграли целое представление, рассказав о специальном предложении на сегодня, о вегетарианских блюдах, о всякой всячине без лактозы и жира. В основном официант обращался к Шэю, который бормотал что-то одобрительное, пока этот парень не убрался восвояси. Тогда Шэй сказал:

– Господи, он, наверное, утомил вас. Почему всегда так сложно просто принять заказ без этих штучек-дрючек? Полагаю, потому что мы в Лос-Анджелесе.

– Тебе здесь нравится? – спросила мама.

– Да, – задумчиво ответил он. – Надо только уяснить себе, что этот город живет только кино, а все остальное не имеет значения. Помните, американских заложников освободили в Ираке?

Все кивнули, хотя я не уверена, что они действительно помнили.

– Я в тот день обедал в «Гриль-Рум» с двумя агентами. А один и говорит: «Вы слышали, что заложников выпустили?» А второй отвечает: «Выпустили „Заложников"? Я даже не знал, что этот фильм начали снимать!» Вот такие здесь нравы. Эй, мистер Уолш, – попросил Шэй. – Расскажите историю о снукере.

– Рассказать? – робко спросил папа: он вел себя так, словно втюрился в Шэя.

– Давай, – подбодрили мы.

И папа рассказал о том, как единственный раз в жизни он убедил меня сделать что-то неправильное, а именно, под предлогом болезни прогулять школу. Дело в том, что он купил билеты на финал по снукеру, а пойти было не с кем. Закончилось же все тем, что меня показали по телевизору в вечерних новостях. Правда-правда. Будущий чемпион делает решающий удар. А позади него очень четко видно, как я хлопаю в ладоши, как ненормальная. Камера была больше сфокусирована на мне, а не на спортсмене. Этот сюжет показали в шестичасовых новостях, потом в новостях спорта, и более подробно – в девятичасовом выпуске. И хотя я сама не видела, мне сказали, что в ночной программе новостей тоже. И на следующий день в обед. А потом в выходные, когда подводили итоги недели. И даже в конце года, мою физиономию можно было наблюдать в рассказе о самых значимых спортивных событиях. Более того, примерно через год этот спортсмен объявил, что решил уйти на пенсию, и опять показали меня годичной давности. Пятнадцатилетняя Мэгги с ужасной прической смеется и хлопает в ладоши. Все жители страны видели меня как минимум дважды, в их числе были и мои учителя. Некоторые язвили: «Ну, что, Мэгги, тебе уже получше?» Но большинство было сбито с толку: «Ты меня удивила, – сказали мне сразу несколько человек. – Обычно ты такая хорошая девочка».

Папа так здорово рассказал эту байку, что в конце мы все плакали от смеха.

– У меня плохо получается быть плохой, – согласилась я, вытирая слезы. – Каждый раз, когда я совершаю рискованный поступок, меня ловят.

Я ничего не могла с собой поделать. Я смотрела на Шэя, он – на меня, улыбки, казалось, сползали с наших лиц. Я посмотрела вдаль и тут же увидела какую-то суету. Бригада охранников окружала какую-то женщину. Они двигались между столиками, как хорошо отлаженная машина.

– Осторожно – звезда! – сказала Эмили. Все посетители ресторана пытались рассмотреть получше, но так, чтобы было незаметно.

Зазвучало эхом какое-то слово, словно его принес ветер.

– Ли… Лиз… Лизх… ЛизХерли.

– Это Лиз Херли, – прошипела Эмили, и как по команде мы повернули головы, чтобы посмотреть. Сделать это через стену громил было сложновато, но тут один из них слегка сдвинулся в сторону, свет фонаря упал на ее лицо. Это была она! Лиз Херли!

– Может, кто-нибудь спровоцирует меня, чтобы я пошла и попросила автограф? – спросила Элен.

– Или меня, чтобы я пошла и посоветовала ей надевать побольше одежды, – игриво спросила мамуля.

Шэй обеспокоено покачал головой.

– Я не буду, потому что знаю, вам не слабо, миссис Уолш. Вы у нас дама эксцентричная.

– Да ты нахал! Я респектабельная замужняя католичка.

– Эксцентричная.

Пока мама перемигивалась с Шэем, я наблюдала за ними со сладостно-горьким удивлением. Папа с мамой без ума от Шэя. Какой была бы моя жизнь, если бы я вышла за него, а не за Гарва? Моя семья восприняла бы это легче, это точно. Но кажется, Элен любит его ни чуть не больше, чем Гарва.

– Итак, ребята, – вернулся официант, чтобы объяснить нам, что к чему, в списке десертов. – Кто будет обезжиренное мороженое?

– Будешь мороженое? – тихонько спросил Шэй у меня.

Я молча покачала головой.

– В другой раз, – сказал он. Звучит, как обещание.

Вечер прошел очень мило, если не считать стычки из-за того, кто будет платить по счету. Шэй пытался заплатить за нас, папа почти что впал в депрессию, а тут еще Эмили подлила масла в огонь, настаивая, что за всех будет платить она. Мы все же достигли какого-то компромисса и после этого направились к парковке.

Сначала работники парковки пригнали машину Шэя, и тут мама пропищала:

– Мы в джипе Эмили как селедки в бочке. Не мог бы ты отвезти кого-то одного домой?

– Разумеется, – сказал Шэй и подал ей руку. – Поедемте.

– Я лучше поеду с ним. – Мама кивнула на отца. – Почему бы тебе не прихватить Мэгги?

– Нет, я… – начала было я.

– Хорошо.

Я была смущена до глубины души. А тут еще Элен возьми да и брякни во весь голос:

– Я читала в газете статью про какую-то страну, где матери торгуют своими дочерьми. Что же это за страна была? Какая-то на букву «и».

– Индия? – подсказала Анна.

– Да! Или Ирландия?

Я вся взмокла. Хотелось провалиться сквозь землю. Но тут Шэй улыбнулся мне, в его улыбке смешались сочувствие, понимание и веселье. Он прекрасно понимал, что все это значит, но, казалось, не возражал.

– Ладно, – сдалась я. – Поеду.

Когда мы ехали, я сказала:

– Извини маму.

– Ничего.

Но больше он ничего не сказал, и я спросила сама:

– Как долго ты пробудешь в Лос-Анджелесе?

– До вторника.

– Долго. Ты, должно быть, скучаешь по жене?

– Ну… – Он слегка пожал плечами. – Привыкаешь.

Я не знала, что говорить дальше, и мы ехали молча. Было не совсем комфортно. И вот он подъехал к дому Эмили, остановился, но мотор не заглушил.

– Спасибо, что подвез. – Я потянулась к дверной ручке.

– Не за что.

Я уже открыла дверь, и тут, как гром среди ясного неба, раздался голос Шэя:

– Ты меня ненавидишь?

Я была настолько шокирована, что даже нервно хихикнула.

– Нет. – Я попыталась прийти в себя. – Не ненавижу.

Я не смогла бы сказать, что я чувствую, но это точно была не ненависть.

Но раз мы уж начали задавать «главные» вопросы, то у меня тоже был один в запасе, я хотела задать его все эти годы.

– Ты когда-нибудь думал о нашем ребенке? Шэй долго молчал. Я решила, что он не будет отвечать.

– Иногда.

– Ему сейчас было бы четырнадцать.

– Да.

– Почти столько же, сколько нам, когда мы впервые встретились.

– Да. Слушай, Мэгги. – Он коротко улыбнулся. – Мне пора. Рано вставать с утра.

– Даже в субботу? Напряженный у тебя график. Он протянул мне свою визитку.

– Я остановился в отеле «Мондриан». Так что в нерабочее время, – он быстро накарябал что-то на карточке, – ты можешь найти меня по этому телефону. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи!

Я вышла из машины и какое-то время стояла, окутанная влажным ночным воздухом, благоухающим цветами. И слышала, как скрипнули колеса, когда Шэй отъехал.

42

Я набрала его номер утром, как только стало прилично звонить. Я не спала с шести утра. Рука чесалась, как ненормальная. Но я заставила себя дождаться до пяти минут десятого и только потом позвонила. Шэй ответил сонным голосом.

– Это Мэгги. Молчание.

– Гарв… Уолш, – уточнила я.

– Ой, привет, – засмеялся он. – Извини, я не успел еще выпить кофе, мозги плохо работают. Вчера вечером мы отлично повеселились.

– Да. Слушай, Шэй, – произнесла я одновременно с его словами «Слушай, Мэгги».

Мы напряженно рассмеялись, и он сказал:

– Говори ты первая.

– Хорошо. – У меня застучало в ушах, и я произнесла то, что должна была сказать: – Я тут размышляла… Могу ли я с тобой встретиться? Ну, всего на часик…

– Сегодня нет. И вечером тоже не могу.

– А завтра? Завтра вечером?

– Ладно, давай завтра вечером. Приходи где-нибудь в семь.

– Увидимся. Спасибо. А что ты хотел сказать мне?

– Ничего. Это не имеет значения.

Мое беспокойство улеглось. Завтра мы увидимся.

Когда проснулась Эмили, мы отправились в супермаркет за покупками (в основном за вином). Как обычно, бомжеватый мужик торчал на парковке. Когда мы спустились на веревке из джипа Эмили, он проорал:

– Комната. Ночь. Джилл вынимает коробку из-под кровати и открывает ее. Камера задерживается на содержимом коробки. Это пистолет!

– Господи. Мэгги, – Эмили схватила меня за плечо. – Ты только послушай его!

– Что?

– Неужели ты не слышишь?

– Чего?

– Он же делает презентацию. Презентацию сценария, – Эмили пошла к нему, а я поспешила за ней.

– Эмили О'Киффи. – Она протянула бродяге руку.

– Рэймонд Джэнсон. – Он тоже протянул свою грязную руку с длинными черными ногтями и крепко пожал худенькую ручку моей подруги. Даже за метр я чувствовала, как от него воняет.

– Вы ведь пересказываете сценарий фильма?

– Да. «Звездная, звездная ночь». – Его глаза на перепачканном лице просияли.

– Кто-нибудь купил этот сценарий?

– Да. «Парамаунт», но продюсера уволили, потом «Юниверсал», но студия закрыла весь отдел, который занимался сценарием, тогда за дело взялась английская киностудия «УоркингТайтл», но они не смогли найти денег на съемки. – Он вовсе не казался таким безумным, пока не сказал: – Но у меня назначены кое-какие встречи, так что скоро я заключу новый контракт.

– Удачи, – сказала Эмили, беря меня за руку и уводя прочь.

– Господи, – пробормотала она. Слезы навернулись не ее глаза и потекли по щекам. – Это ужасный город. Со мной произойдет то же самое? Сойти с ума от разочарования и выкрикивать фразы из своего сценария под открытым небом? Бедняга! Несчастный, несчастный человек.

Она все плакала, пока мы шли между рядов с овощами и фруктами, мимо полок с овсяными хлопьями, выпечкой, макаронами. Пока не добрались до острых закусок.

Мы вернулись домой и распаковывали покупки (в основном вино), когда зазвонил телефон.

Я на автомате дернулась ответить на звонок. Дальнейшее напомнило отрывок фильма, когда малыша вот-вот задавит машина, а герой бросается наперерез в замедленном движении, и эхом звучит крик «Не-е-е-е-е-е-е-т!». Эмили рванула через комнату с воплем:

– Не-е-ет! Не поднимай трубку! Я жду, что сейчас наступит час расплаты и позвонит Ларри, а я хочу отдохнуть на этих выходных!

Но на том конце провода снова повесили трубку.

– Это точно поклонник-маньяк. Теперь я уже настоящая жительница Лос-Анджелеса, – весело сказала Эмили.

* * *

– Мы просто засохли от этой жары, – с трудом пропыхтела мама, падая на диван Эмили и обмахиваясь ладонью.

Анна, Элен и папа стадом вошли за ней. За время пятиминутной прогулки от отеля их лица стали красными.

– Очень душно, – согласилась Эмили. – Думаю, может быть гроза.

– Дождь? – встревожилась мама. – Господи, только не это!

– Иногда в Лос-Анджелесе бывают грозы без дождей, – встряла Элен.

– Точно? – спросила мама.

– Нет.

На повестке дня стояли поход по магазинам в торговом центре «Беверли».

– Идемте. – Эмили позвенела ключами от джипа.

– Я практиковалась красиво подписываться, – сообщила Элен, вытягивая руки. – Чтобы расписаться на всех чеках по кредитной карте.

– Эй ты, поосторожнее! – рявкнул папа. – И так в долгу, как в шелку.

– Я не понимаю, зачем ты идешь с нами за покупками, – сказала мама отцу. – Тебе ужасно не понравится таскаться по магазинам.

– Вовсе нет.

– Да-да-да, – пообещала Элен. – Знаете, о чем я думаю? – спросила она мечтательно. – О белье. Много эротичного кружевного белья. Лифчики с большим вырезом и тонга…

– Отец не знает, что такое тонга, – сообщила мама и призналась: – Если честно, то и я тоже.

– Давайте объясню, – сказала Элен и с жаром принялась объяснять. – Это такие трусики, которые не видно через одежду, и хотя некоторые говорят, что это веревка в заднице…

– Ах, эти, – кисло отозвалась мама. – Да я стирала гору таких трусов. А когда они перестали называться стрингами?

Однако в торговом центре «Беверли» мы вышли из лифта не рядом с отделом нижнего белья, а около магазинчика получше – купальников! Всей толпой мы побежали туда. Элен впереди. А папа неохотно замыкал шествие.

Там было классно. Продавались не только купальники, но и всякие накидки, парео, рубашки, панамки, сумки, сандалии, солнечные очки… Недешево, конечно. Бикини стоили дороже, чем поездка на море, ради которой их приобретали. Примерочные были больше моей спальни, а продавщицы вцеплялись в вас мертвой хваткой, словно терьеры, – от таких не отвяжешься, буркнув: «Я просто смотрю». Услышав такое, они, не задумываясь, откликались: «Что смотрите? Слитные купальники? У нас есть замечательные модели, как у пловчихи Лизы Брюс. Они отлично будут смотреться на вашей фигуре». Вы ахнуть не успеете, как вас уже запихнут в примерочную и притащат шестнадцать вешалок с шестнадцатью разными купальниками. Эти девушки были из особой породы продавцов, которые протискиваются в примерочную, чтобы лицезреть вас. Заманивая вас в ловушку, они сначала говорят, что такой-то из купальников вам не идет (и вы думаете, что они действительно так считают), но только для того, чтобы сообщить, что второй сидит чудесно. И если они видят, что не совсем убедили вас, то призовут на помощь еще пять-шесть тощих, как спички, коллег, чтобы промыть вам мозги.

Я испытала это на своей шкуре. Есть в Дублине один бутик, в котором мне пришлось купить дорогущую шифоновую юбку, которую я так ни разу и не надела, только чтобы выйти оттуда. Все было бы не так страшно, но ведь я зашла туда лишь потому, что начался дождь. У меня не было зонта/капюшона/шляпы/отличных волос, которые выглядят еще лучше, если слегка вымокнут под дождем. Лучше бы я пошла в маленькую аптеку по соседству и купила бы себе гель от молочницы или что-то еще, о чем можно задать массу вопросов и потянуть время.

Однако, несмотря ни на что, я испытала выброс адреналина, когда мы зашли в этот магазин купальников. Все было так красиво. Элен, Анна, Эмили, мама и я разделились и разбрелись по залу. Мы застряли у своих любимых расцветок, как пчелки на цветах. Только папа топтался у входа, глядя себе под ноги.

Через пару секунд я уже собиралась уговорить себя на комплект из купальника и парео, но тут мое внимание было приковано к примерочной, оформленной как хижина. Несколько продавщиц метались туда-сюда, куча бикини была уже отбракована. Очевидно, внутри была привередливая покупательница.

– Марла, – окликнула кого-то за соломенной дверью продавщица, нагруженная ворохом купальников. – Купальник от DKNY вам подошел?

– Просто отлично, – ответил бесплотный голос неведомой Марлы. – Но у меня все еще слишком высокая грудь.

Слишком высокая? Мы все начали обмениваться непонимающими взглядами. Что она имела в виду? Что грудь слишком большая?

Мы все, включая папу, сгрудились в центре зала, а Элен пошла к кабинке посмотреть, что же там такое.

– Слишком высокая, – подтвердила она, вернувшись. – Настолько поднята, что соски почти что на плечах. Ее единственная надежда – воротник-хомутик.

– Хм, – пробормотал папа, посматривая куда-то на пол, мимо своих ботинок. – Думаю, пойду в паб, выпью кружечку и почитаю газетку.

– Тут нет пабов, – сказала Эмили. – Только стрип-клубы.

– Не давай девушкам садиться с тобой, – посоветовала Анна. – А то придется за это платить.

– Нет уж, – твердо сказала мама. – Найди себе кофейню, и хватит с тебя.

– Сегодня субботний вечер. Мне хотелось бы отхватить кусок роскошной жизни, – вздохнула мама. – Куда можно пойти?

– В «Бильдерберг-Рум», – с сомнением сказала Эмили, но я покачала головой. Я знала, куда отвести мамулю. Я поняла, что это место для нее, в первый же раз (он же последний), как пришла туда. «Четыре сезона» в Беверли-Хиллз.

Папа пойти отказался.

– Я сыт этим по горло. Устал я тут везде шататься. Хочу посмотреть спортивную программу и поесть арахиса.

– Ну и сиди тогда дома, нам плевать.

* * *

Мне понадобился воск для укладки лошадиной гривы, чтобы закрепить свою челку перед походом в «Четыре сезона», и я отправилась в спальную Эмили, скорее напоминавшую театр военных действий.

– Воск на туалетном столике, – сказала она. Там было полно всего, и когда я взяла баночку с воском, то задела пачку фотографий, которые рассыпались по полу.

– Извини.

Я стала собирать снимки и поняла, что они были сделаны полтора года назад на вечеринке, когда Эмили была дома, в Ирландии. Мне стало интересно, я всегда любила смотреть фотки, и начала перебирать снимки, где была запечатлена Эмили с друзьями во всяких беспорядочных позах. Вот Эмили подмигивает, а вот мы с ней посылаем воздушный поцелуй фотоаппарату.

– Глянь на нас. – Я протянула ей фотографию. – А ведь мы думали, что мы великолепны.

Эмили и Донна, Эмили и Шинед. И снова я. размахиваю бутылкой коктейля «Smirnoff ice», мое розовое блестящее лицо и красные, как у чертенка, глаза сияют от счастья и беззаботности. Еще раз я, чуть потрезвее. А дальше фото Эмили с суперкрасивым мужиком. У него замечательные скулы, на лоб падают черные блестящие волосы, он озорно улыбается, глядя в объектив.

– Господи, а это кто? – спросила я в восторге. – Он такой душка!

– Ха-ха-ха! – С каменным лицом произнесла Эмили.

Но не успела она закончить, как я узнала этого мужчину. Разумеется узнала. Меня аж затрясло. Эмили внимательно посмотрела на меня.

– Ты, правда, не узнала, кто это? Или пошутила?

– Пошутила. Конечно, я знаю, кто это. Это был Гарв.

Я почти боялась смотреть на следующий снимок, поскольку подозревала, что там будет. Так и есть. Мы с Гарвом. Голова к голове, мы вместе и счастливы. И на секунду я вспомнила, что чувствовала тогда.

– Ладно, – сказала я, мой пульс приходил в норму. – Уложи мне волосы.

Маме в «Четырех сезонах» понравилось. Она потрогала занавески и сказала с уважением:

– Я бы сказала, что они обошлись недешево. Следующим предметом восхищения стал диван.

– Разве не прекрасный оттенок?

Потом она спросила:

– Как вы думаете, это античные статуи?

– Довольно старые, – ответила Элен. – Ну, не такие старые, как ты, но достаточно старые, и красивые.

Когда подошел официант, Эмили, Элен, Анна и я заказали составной мартини и уговаривали маму тоже попробовать.

– Да? – В маминых глазах засияла отвага. – Ладно! Господи помоги!

Тут ее внимание привлекла пара огромных грудей на детском тельце, которая прошла мимо нашего столика.

– Какая развитая девушка!

Может, из-за того, что был субботний вечер, но девушки с силиконовыми сиськами сновали тут и там.

– Тут не хуже, чем в кабаре, – сказала мама, когда мимо продефилировала еще одна дама с ненормально большой грудью. – Хорошо, что отец не пошел с нами, а то вывернул бы снова шею.

– Вы только посмотрите на нее, – прошептала Эмили, показав на женщину в огромных солнечных очках.

Кто это? Какая-то знаменитость?

– Нет, сейчас большие очки в стиле Джекки-О не в моде. Просто эта дама сделала себе операцию на веках. Каждый раз, когда видите кого-то в таких очках в помещении, знайте, что они всего лишь сделали подтяжку кожи век. Выпьем еще?

И только мы пригубили второй составной мартини, как я увидела на другом конце зала человека, которого сразу узнала.

– О, господи!

– Что? Кто? – спросила Эмили.

– Смотри! – Я толкнула ее локтем. На соседнем диване, всего метрах в трех от нас, уселся Морт Рассел. Он был один, нарочито внимательно читал сценарий, чтобы все окружающие видели, что он – крутая шишка в кинематографическом бизнесе. Скотина. Даже не заметил нас.

– Кто это? – всполошились мама, Элен и Анна. Может, нам и не следовало ничего объяснять, но, как я уже сказала, наши языки развязались под воздействием полутора бокалов коктейля из мартини. Так что мы с Эмили рассказали все, от и до: как мы ездили на презентацию, с каким энтузиазмом нас принял Морт и его приспешники, весь его треп про Кэмерон Диас и Джулию Робертс, про возможность показа фильма сразу на трех тысячах экранов Америки, и как это окончилось ничем.

– Но почему?

– Не знаю. Должно быть, он с самого начала был настроен именно на отказ.

– А может, он просто жестокая тварь. Обманул вас, как… – высказала свое мнение Элен, задумчиво прищурив глаза.

– Так себя вести нельзя, – проворчала мама. – Да еще и твоя бедная мама приобрела себе темно-синее платье с блестками, надеясь на то, чему не суждено было случиться. А стоило оно, как крыло от самолета, хотя…

– …и было с сорокапроцентной скидкой, – закончили мы за нее.

Все попытки объяснить, что Морт Рассел не имеет никакого отношения к покупке миссис О'Киффи и что тогда вина лежала на директоре совершенно другой студии, которая к Морту никак не относится, были бесплодны. Маму заботило только одно: из-за какого-то мошенника миссис О'Киффи купила себе платье, чтобы красоваться на премьере фильма, а фильм так и не состоялся.

– Ей пришлось идти в нем на рождественскую вечеринку, и еще на барбекю с благотворительным уклоном, чтобы хоть где-то в нем покрасоваться. Она раздавала там сосиски. – Мама поджала губы и покачала головой, демонстрируя всю несправедливость и унизительность этой ситуации. – И забрызгала платье каким-то медовым соусом и всякой прочей ерундой. Мне очень хочется пойти и объяснить этому типу, что к чему.

– А нам что не хочется?

И мы впятером уставились на Морта – даже удивительно, что он ничего не почувствовал. Возможно, он просто привык. А может, решил, что мы смотрим на него с восхищением.

– Знаете, что? Я пойду к нему!

Мы попытались отговорить ее от этой затеи.

– Нет, мамуля, не надо. Это только все усложнит для Эмили.

– Как можно все еще больше усложнить для Эмили? – С точки зрения логики вопрос был абсолютно справедлив. – Он заставил ее зря потратить время, вознес наверх к ложным надеждам, а потом скинул на грешную землю! Разве она не заключила контракт с другой студией?

В ее словах был смысл.

– Слушайте, – сказала Эмили, – только не унижайте его прилюдно!

Я повернулась к Эмили. Она дала маме свое благословение!!!

– Они могут пережить унижение, только если об этом не узнают те, на кого они хотят произвести впечатление, – объяснила Эмили маме. – Постарайтесь выяснить, почему он отверг мой сценарий. И, миссис Уолш, если вы заставите его плакать, я вас отблагодарю.