Текст книги "Россия. Автобиография"

Основание Санкт-Петербурга, 1703 год
Феофан Прокопович

Пожалуй, на европейском морском побережье не найдется другого города, возведенного в столь неблагоприятном для строительства месте: болотистое устье Невы никак не располагало к градостроению. Тем не менее город был возведен – ценой множества жизней «работных людей», которых сгоняли сюда со всей России.

Об основании Петербурга сложено немало легенд. Так, в одном карело-финском предании утверждается: «Петербург не мог быть построен на таком топком, гибельном, проклятом Богом болоте известными в то время способами строительства. Он бы попросту утонул по частям. И поэтому его целиком возвели на небе и затем осторожно и тоже целиком опустили на землю». Другое предание, использованное В. Ф. Одоевским в его повести «Саламандра», гласит: «Стали строить город, но что положат камень, то всосет болото; много уже камней навалили, скалу на скалу, бревно на бревно, но болото все в себя принимает и наверху земли одна топь остается. Между тем, царь состроил корабль, оглянулся, смотрит – нет еще города. “Ничего вы не умеете делать”, – сказал он своим людям и с сим словом начал поднимать скалу на скалу и ковать на воздухе. Так выстроил он целый город и опустил на землю». Имеется ряд преданий, заставляющих вспомнить легенды об основании Рима: якобы 16 мая 1703 года Петр осматривал Заячий остров и вдруг остановился и воскликнул: «Здесь быть городу!», а в небе внезапно появился орел и начал парить над царем. Вскоре на месте закладки города Петр приказал установить деревянные ворота, которые должны были служить въездом в крепость. Когда они были готовы,вновь появился орел и опустился на перекладину ворот. Когда Петр в первый раз прошел под воротами, орел сел на его плечо и с тех пор постоянно был рядом с царем. Петр будто бы настолько полюбил этого орла, что поселил его в своем дворце и называл «первым комендантом Петербурга».

Сподвижник царя епископ Феофан Прокопович оставил воспоминания о правлении Петра; рассказывается в них и об основании Петербурга.

Приняв помысл воздвигнуть в возвращенных Невских пределах крепость и град царствующий, Царь Петр потщался сам осмотреть к тому угодное место, и, сев на суда водные, от фортеции Канцы по реке Неве берега и острова ее даже до морского устья прилежно рассуждать начал, не без совета и прочих, в деле том искусных.

Нева река от востока на запад течет, исходит же не от жерела некоего явного, но из озера Ладожского (при котором исходе стоит вышепомянутая крепость Нотенбург, Орешек прежде, а ныне Слюсселбург именуемая) и входит в море Финское, всей долготы течения своего сверху вниз имея больше семидесяти верст. Ток оной до шестидесятой версты правым и одностойным корытом идет, пожирая в себя некие от обеих сторон малые речки, даже до вышеписанной фортеции Канцы. Минувши же Канцы, делится река на три великие струи, из которых полуденная и средняя, обняв немало земли, сливаются на устье морском, а объятая оными земля остров Васильевский нарицается; полуночные же струи и сами на разные корыта разводятся, и оные воедино сливая; также и от средней струи отторгшая и поток в себя приемля, та же на морском устьи с водою общею смешаясь, определяют несколько больших и меньших островов. Между островами теми малый есть островец, на самом рассечении полуденной и средней струи стоящий; тот островец судился быть угодным к новой крепости, понеже и мал собою, так что лишней на нем земли, кроме стен градских, не останется; и однако не так мал, чтоб не позволил дать на себе места фортеции приличного, и вкруг себя глубину имеет, корабельным шествиям подобающую. Сверх того же сие показует на себе угодие, что на все окрестные места смотрит, на струи речные и острова, и будто бы сторожевую службу отправляет. Было на нем некое Чухонское жилье, несколько промеж хворостием рыболовных хижин; а острова прочие густым лесом заросшие стояли, а между лесами оными мало сухой земли, везде мокрота и грязь, так что неугодный и проход в них был. Однако всему тому неугодию изобретено врачевство, о коем после скажем.

Когда же заключен был совет быть фортеции на помянутом островке и нарицался оный именем Петра апостола Санкт-Петербург, указано было тотчас со всех сторон государства многих к делу тому присылать работников, а самое основание того града делаться начало рукою воинскою. А се к великой славе его прибыло, что дело оное не малые лица, но сам царь Петр и при нем высокие его министры надсматривали; и так поделили между собою болверки крепостные, что первый был в досмотре самого монарха, другой князю Меншикову, третий графу Головкину, четвертый канцлеру Зотову, пятый князю Трубецкому, шестой Нарышкину кравчему вручены были; и от тех первых досмотрителей наложены имена оным болверкам, которыми и доныне нарицаются. Сделали во оной фортеции и церковь святых верховных апостолов Петра и Павла, древяную и малую на время; а каменная большая изрядным архитекторским мастерством с превысокою вежою еще и доднесь зиждется. Болверки и стены крепкие каменные, по самую воду вгруженные, не оставляют вне здания своего нимало земли, где бы встать мощно врагам. Во всем же размер и искусство архитектуры воинской зреем; врата наипаче, которые от востока вход дают, особенного удивления достойны, и за дело архитектонское велелепное, и за приличное изрядное изваятельное на себе изображение: изображена на них древняя оная повесть о ниспадении с воздуха Симона Волхва летающего, будто бы невидимыми демонами носимому и по молению к Богу смиренного Петра апостола – оставленного от носящих бесов и долу падшего. Образ тот являет, мню, победы столь многие царскому величеству, возложением на милость Божию полученные, и купно побеждение неприятеля, за гордость свою отвергшего всякие мирные договоры, и себя аки до небеси могущего возлететь возмнившего.

Так основанной и день ото дня многих прибывших по указу, дельных трудами и превеликим государственным иждивением зиждимой Санкт-Петербургской крепости велено населять и иные обстоящие острова. И, во-первых, всем в добытых Канцах живущим указано переселяться на сии места, а Канцы до основания разорены, один только болверк цел оставили на память фортеции, там бывшей. Позваны також сюда от всех российских сторон на житие всякого чина люди многие, как дворяне, так и купеческий народ и всяких художеств мастера. Заповедано же селиться не по прихоти всякого, где бы кто пожелал, как то обычно населяемы бывают города, которые случай, а не правительский промысл строит, но велено порядочно по определениям архитектов ставить дома. Вскоре же леса на свободные зданиям места вырублены, грязь щепами и иными наносами нагружена; а где большая была мокрота, там сделаны каналы, или рвы, в которые вода, помалу стекая, оставляет сухие и к проходу угодные места.

В новой столице (этот статус Петербург получил в 1713 году) должны были жить новые люди, европейцы как по духу, так и по облику. Чтобы европеизировать внешний вид россиян, Петр в 1705 году издал знаменитый указ о брадобритии: указ предписывал бритье бород и усов людям «всякого чина», кроме попов и дьяконов, а также взятие пошлины с тех, кто не захочет этого делать. Той же цели – приближению к Европе – служили и открытие первой в России газеты «Ведомости» (1702), и учреждение Медицинского училища (1707), и указ об обязательном бесплатном обучении (хотя мера эта распространялась лишь на детей дьяконов и священников), и создание Консилии министров (1701) вместо боярской думы.

Что касается войны, Карл Шведский продолжал боевые действия в Польше. В 1706 году ему удалось разгромить короля Августа, и польский престол занял союзник шведов Станислав Лещинский. После этого шведская армия двинулась к рубежам России.

Полтавская битва, 27–28 июня 1709 года
Петр I

Вторжение началось летом 1708 года – армия Карла вступила на территорию Украины, гетман которой, Иван Мазепа, переметнувшись на сторону неприятеля, рассчитывал с помощью шведов и нового короля Польши добиться независимости. Отряд под командованием «светлейшего», как называли за глаза ближайшего товарища Петра Александра Меншикова, в отместку жестоко разорил гетманскую столицу Батурин, спалив город почти дотла, и сжег продовольственные припасы, заготовленные для шведов. В сентябре того же года у деревни Лесная был разгромлен корпус генерала Левенгаупта, спешившего на подмогу Карлу.

В анонимной записке современника о Северной войне рассказывается: «Сперва швед невозбранно чрез Днепр переправился, одним слухом всю Украину устрашил и смело придвинулся к войску российскому... Настала такая лютая зима, что множество солдат от жестоких морозов померли, от чего в войске немалый ущерб сделался; и швед опасался, что не проймется силою, которая при нем была. Генералу Левенгаупту с 16 000 войска из Польши велел к себе быть и указал всяких военных запасов подвезти; но не утаилось от государя Левенгауптово к королю на помощь поспешение, и, уведав подлинно, которым путем пробирается, отрядил Голицына против его идти с 11 000 человек легкого войска. Голицын, повинуясь указу и сам желая с неприятелем переведаться, наискорее поспешил... И дойдя до деревни Лесной, Голицын усмотрел, что неприятель, выступив из своего обоза, в строй стал, и сам насупротив тот же час построился, и с великим устремлением на неприятеля наступил; с обеих сторон отважносразились и с таким упорством бились, что, хотя в обоих полках от меткого оружия и от пушек много людей падало, однако ни с одной, ни с другой стороны строй с места не тронулся, и одни вместо других преемно промеж лежащих, рядом, как в строю стояли, на свободные места наступали... Потом приметили рyсcкие, что неприятель стал потрусивать, хотя едва чувственно, и мало-помалу, не переставая биться и не нарушив строя, стал уступать и в ближний, который позади него, лес убрался, тела побитых в кучи сметал, из-за которых, также из-за дерев стал крепко отпор чинить, покамест oружие не сложил... Одним словом, кроме ста пятидесяти человек, которые с Левенгауптом ушли, все пропали, и обоз со всеми полковыми снарядами и с казною потеряли».

Весной 1709 года шведы осадили крепость Полтаву, и Петр решил дать Карлу под этой крепостью генеральное сражение. По завершении битвы царь составил «Обстоятельную реляцию» об этом сражении.

Сего месяца 20 дня перешли мы со всею армией через (реку) Ворсклу и по сю сторону оной с малую милю от неприятельской армии встали. Потом же 24 числа пошли мы далее со всею армией и встали за четверть мили от неприятеля, и, дабы оный на нас нечаянно не напал, учинили около обоза транжамент (ров с валом. – Ред.). Наша же кавалерия на правой руке между лесом поставлена была, и между оною несколко редутов сделано, и людьми и пушками осажены, и изволил его царское величество всякое предуготовление чинить к нападению на неприятеля. Однако ж оный, по своей обыкновенной запальчивой отваге, в том нас упредил, и 27 числа по утру весьма рано, почитай при бывшей еще темноте, из дефилеев, в которых он всю ночь свое все войско в строй поставленным имел, на нашу кавалерию как с конницею, так и с пехотою своею с такою фуриею (яростью. – Ред.) напал, что, хотя он многократно с великим уроном от нашей кавалерии и от наших редутов, к которым приступал, отогнан был, однако ж наша кавалерия, понеже оную нашей инфантерией скоро выручить не могли, немного к нашему ретраншементу уступила; однако скоро остановились и неприятеля атаковали, и оного правое крыло весьма избили, и генерал-майора Шлипенбаха, который тем крылом командовал, в полон взяли.

Между тем послал его царское величество его светлость генерала князя Меншикова, да при нем генерал-лейтенанта Ренцеля, с некоторой частью кавалерии и инфантерии к Полтаве, дабы еще в сукурс (на помощь. – Ред.) неприятелю идущие войска, также и в шанцах оставшегося неприятельского генерала-майора Роза с неприятельскими войсками атаковать и помянутый город от блокады весьма освободить. И вышепомянутый его светлость встретил на дороге неприятельский корпус резерва, состоящий из 3000 человек, которые они поставили позади своего правого крыла при лесе, которых по кратком бою без остатку побили и в полон побрали. А потом его светлость к главной армии возвратился, генералу же лейтенанту Ренцелю велел продолжать марш к Полтаве, по которого прибытии ретировался генерал-майор Роз с тремя при нем бывшими полками в сделанные перед городом крепости и шанцы; но был помянутым генерал-лейтенантом Ренцелем там атакован и по кратком учиненном сопротивлении принужден со всеми при нем людьми сдаться.

Между тем же неприятельская кавалерия от главного войска от нашей кавалерии отступила и с своею инфантерией соединилась, и поставили (шведы) всю свою армию в ордер баталии перед фрунтом с четверть мили от нашего обоза. Между тем же его величество повелел тотчас двум линиям от нашей инфантерии из нашего транжамента выступить, а третью в оном позади оставил, и так ту армию в строй поставил, что инфантерия в средине, кавалерия же на обоих крылах... И всякий в своем назначенном месте управляли со изрядным опытом мужества и воинского искусства своего. И войско наше, таковым образом в ордер баталии установясь, на неприятеля пошло, и тогда в 9-м часу перед полуднем атака и жестокий огонь с обоих сторон начался, и атака от наших войск с такою храбростью учинена была, что вся неприятельская армия по получасном бою с малым уроном наших войск <...> как кавалерия, так и инфантерия была весьма опровергнута, так что шведская инфантерия не единожды потом не остановилась, но без остановки, от наших шпагами, багинетами и пиками колота, даже до обретающегося вблизи леса, как скот, была гнана и бита. <...>

И так, милостию Всевышнего, совершенная виктория, которой подобной мало слыхано и видано, с легким трудом против гордого неприятеля чрез его царского величества славное оружие и персональный храбрый и мудрый привод одержана, ибо его величество в том воистинно свою храбрость, мудрое великодушие и воинское искусство, не опасаясь никакого страха <...> в высшем градусе показал, и при том шляпа на нем пулею пробита. Под его же светлостью князем Меншиковым, который также мужество свое при том довольно показал, три лошади ранены. <...>

Получено известие от посланных для погребания мертвых по баталии, что они на боевом месте и вкруг оного сочли и погребли шведских мертвых тел 8619 человек, кроме тех, которые в погоне по лесам в разных местах побиты. <...>

А что от неприятелей при том пушек, штандартов, знамен, также и прочего в добычу получено, о том последует при сем роспись.

Русские захватили в плен 2977 человек «с 4 пушками», в том числе первого министра Карла ХII графа Пипера, генерал-фельдмаршала Реншельда, четырых генералов и 177 офицеров. Убитыми шведы потеряли 9000, русские всего 1345 человек.

Король Карл бежал из-под Полтавы в Турцию (та объявила войну России), а русские войска заняли Ригу и Ревель. Но если на северном фронте все обстояло благополучно, то на юге пришлось уступить, причем без боя – уж слишком велика оказалась турецкая армия, которая подступила к реке Прут. Впрочем, турки не предъявили чрезмерных требований: они забрали Азов, настояли на срытии крепости Таганрог и свободной дороге для Карла на родину.

Сражение у мыса Гангут, 27 июля 1714 года
Анонимное донесение

Карл вернулся в Швецию, и Северная война продолжилась. Боевые действия велись и на суше, и на море, и у мыса Гангут (на одноименном полуострове на юго-западе Финляндии) русский военно-морской флот одержал первую в своей истории победу.

В 27 день (июля 1714 года) по утру господин наш адмирал (Ф. М. Апраксин. – Ред.) со всем при нем бывшим флотом с полуночи пошел и того же утра приближася к неприятелю и указ дал пробиваться сквозь оного, не огребая кругом, что с помощью Божиею и учинено. И так безвредно, что только одна скампавея (весельное судно. – Ред.) стала на мель, которую неприятель взял, а прочие все суда, как и люди, без вреда прошли, хотя со всего флота (шведского) стреляли по нашим жестоко, от которой стрельбы у одного капитана только ногу отбили. Когда адмирал прошел, тогда репортовал его капитан-комендор Змабвич, что он блокировал неприятеля. Когда господин адмирал в то место прибыл, то, учредя флот к бою, послал генерала адъютанта Ягужинского к командующему той шведскою эсквадрою Эреншельду, чтобы оный сдался. На что оный сказал, что того учинить не может. Тогда, видя их упорство, господин адмирал дал сигнал авангардии нашей оного атаковать, которая атака началась в третьем часу пополудни и продолжалась даже до пятого часа. И хотя неприятель несравненно артиллерию имел пред нашими, однако же по зело жестоком сопротивлении сперва галеры одна за другой, а потом и фрегат флаги опустили. Однако так крепко оборонялись, что ни единое судно без абордирования от наших не сдалось.

Шаудбейнахт (адмирал Эреншельд. – Ред.), спустя флаг, вскочил в шлюпку со своими гренадерами и хотел уйти, но нашими пойман, а именно Ингермаландского полка капитаном Бакеевым с гренадерами. Сей атакой командовали господин шаудбейнахт (царь Петр. – Ред.) корабельного флота и генерал господин Вейде. Воистину нельзя описать мужество наших, как начальных, так и рядовых, а что взято от неприятеля людей, судов и артиллерии, также сколько побито и ранено, тому при сем реестр.

Победы русских вынудили Карла пойти на переговоры о мире, но после гибели короля от случайной пули при осаде крепости в Норвегии война продолжилась – сестра Карла, ставшая правительницей Швеции, не желала уступать. Понадобился новый разгром шведского флота, на сей раз у острова Гренгам в Ботническом заливе, чтобы королева вернулась к переговорам. В 1721 году был подписан Ништадтский мир, по которому Россия получила ижорские земли, от Ивангорода до Шлиссельбурга, Эстляндию, Лифляндию, Карелию и часть Финляндии. Три порта на Балтике – Петербург, Рига и Ревель – обеспечили стране возможность беспрепятственно торговать с Европой.

Новое воспитание, 1717 год
Юности честное зерцало

В составе «Великого посольства» 1697 года, помимо «плотника Петра Михайлова», числились еще 20 дворян, отправленных в Европу для «научения наукам». Позднее в России были созданы различные школы и училища (Навигацкая, Инженерная и т. д.), в 1714–1715 годах в стране открылись цифирные школы – учебные заведения начального уровня, где преподавали чтение, письмо, арифметику и геометрию. Грамотность стала необходимым условием принятия на службу, да и вступать в брак – разумеется, речь шла о дворянах – без свидетельства об окончании школы запрещалось.

В 1717 году по распоряжению царя был напечатан сборник «Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению» – свод предписаний для дворянской молодежи.

Во-первых, наипаче всего должны дети отца и матерь в великой чести содержать. И когда от родителей что им приказано бывает, всегда шляпу в руках держать, а пред ними не вздевать, и возле их не садиться, не с ними в ряд, но немного уступя позади оных в стороне стоять, подобно пажу или слуге. В доме ничего своим именем не повелевать, но именем отца или матери, разве что у кого особливые слуги, для того что обычно челядинцы не двум господам, но только одному господину охотно служат.

Дети не имеют права без именного приказу родительского никого бранить или поносительными словами порекать. А ежели то надобно, и оное они должны учинить вежливо и учтиво.

У родителей речей перебивать не надлежит, и ни же прекословить, и других сверстников в речи не впадать, но ожидать, пока они выговорят. Часто одного дела не повторять, на стол, на скамью или на что иное не опираться и не быть подобным деревенскому мужику, который на солнце валяется, но стоять должно прямо.

Без спросу не говорить, а когда говорить им случится, то должны они благоприятно, а не криком или с задору говорить, не якобы сумасброды. Но все, что говорят, имеет быть правда истинная, не прибавляя и не убавляя ничего. Нужду свою благообразно в приятных и учтивых словах предлагать, подобно якобы с каким иностранным высоким лицом говорить случилось, дабы они в том и обвыкли.

Не прилично им руками или ногами по столу везде колобродить, но смирно есть. А вилками и ножиком по тарелкам, по скатерти или по блюду не чертить, не колоть и не стучать, но должны тихо и смирно, прямо, а не избоченясь сидеть.

Когда родители или кто другой их спросят, то должны они к ним отозваться и отвечать тотчас, как голос услышат. А потом сказать: что изволите, государь батюшко или государыня матушка. Или что мне прикажете, государь; а не так, – что, чего, как ты говоришь, чего хочешь. И не дерзостно отвечать. <...>

Никто себя сам не хвали и не уничижай и не срамоти и никогда роду своего и прозвания без нужды не возвышай, ибо так чинят люди всегда такие, которые недавно только прославились.

Всегда недругов заочно, когда они не слышат, хвали, а в присутствии их почитай, также и о умерших никакого зла не говори.

Всегда время пробавляй в делах благочестных, а празден и без дела отнюдь не бывай.

Младой отрок должен быть бодр, трудолюбив, прилежен и беспокоен, подобно как в часах маятник.

Имеет отрок наипаче всех человек прилежать как бы себя учинить благочестным; ибо не славная его фамилия и не высокий род приводит его в шляхетство, но благочестные и достохвальные его поступки.

Младой шляхтич, или дворянин, ежели в экзерциции (обучении) совершен, а наипаче в языках, в конной езде, танцовании, в шпажной битве, и может добрый разговор учинить и в книгах научен, оный может прямым придворным человеком быть.

Придворный человек имеет быть смел, отважен и не робок. Возможет о своем деле сам предъявлять, а на других не имеет надеяться. Ибо где можно такого найти, который бы мог кому так верен быть, как сам себе? Кто при дворе стыдлив бывает, оный с порожними руками от двора отходит, ибо когда кто господину верно служит, то надобна ему и надежная награда.

Умный придворный человек намерения своего и воли никому не объявляет, дабы не упредил его другой, который иногда к тому ж охоту имеет. <...>

Отрок имеет быть трезв и воздержан, а в чужие дела не вступать. Разве что когда чести его кто коснется, то в таком случае уступки не бывает, но по нужде применение закону дается.

Младые отроки должны между собою говорить иностранными языки: дабы тем навыкнуть могли, а особливо, когда им что тайное говорить случится, чтоб слуги дознаться не могли и чтоб можно их от других незнающих болванов распознать.

Которые в иностранных землях не бывали, а либо из школы или из другого какого места ко двору приняты бывают, имеют пред всяким себя унижать и смирять, желая от всякого научиться.

Хотя в нынешнее время безмерная скупость у некоторых за обычаи принята и оные хотят ее за домодержавство почитать, только чтоб могли денег скопить, несмотря на свою честь, отрокам надлежит знать, что они сим способом в бесчестие прийти могут.

Также излишняя роскошь и прихотливые не похваляются.

Отрок да служит с охотою и радением, ибо как кто служит, так ему и платят, по тому и счастие себе получает.

В церкви имеет очи свои и сердце к Богу обратить, а не на женский пол.

Никто не имеет, повеся голову и потупя вниз, по улице ходить или на людей косо взглядывать, но прямо, а не согнувшись ступать и голову держать прямо ж, а на людей глядеть весело.

Когде в беседе или в компании случится в кругу стоять, или сидя при столе, или между собой разговаривая, или с кем танцуя, не надлежит никому неприличным образом в круг плевать, но на сторону, а ежели где много людей, то прими харкотины в платок, а так невежливым образом не мечи на пол или отойди для того, дабы никто не видал, и подотри ногами так чисто, как можно.

Рыгать, кашлять и подобные такие грубые действия в лицо другому не чини, но всегда либо рукой закрой, или отворотя рот на сторону, или скатертью, или полотенцем прикрой, чтоб никого не коснуться, так сгадить.

И сия есть немалая гнусность, когда кто сморкает, якобы в трубу трубит, или громко чихает и тем других людей или детей малых пугает.

Еще же зело непристойно, когда кто платком или перстом в носу чистит, а особливо при других честных людях.

Когда прилучится с другими за столом сидеть, то содержи себя в порядке по сему правилу: во-первых, обрежь свои ногти, да не явится якобы оные бархатом обшиты, умой руки, сиди прямо и не хватай первый с блюда, не жри, как свинья, и не дуй, чтоб везде брызгало, не сопи, будь воздержан и избегай пьянства, в блюде будь последний, когда тебе предложат, то возьми часть из того, прочее отдай другому, не утирай губ рукою, но полотенцем, не облизывай перстов и не грызи костей, но обрежь ножом, зубов ножом не чисти, но зубочисткою, и одной рукой прикрой рот, когда зубы чистишь, ешь, что пред тобой лежит, а везде не хватай. Не чавкай, как свинья, и головы не чеши, не проглотя куска, не говори, ибо так делают крестьяне. Не замарай скатерти и не облизывай перстов. Около своей тарелки не делай забора из костей и прочего.

Буде что найдешь, хотя б что ни было, отдай оное назад. Платье свое и книги береги прилежно, а по углам оных не разбрасывай.

Об одном деле дважды себе приказывать не давай. Охотно ходи в церкви и в школы, а не мимо их.