Текст книги "Пока мы можем говорить"

– Зато хоть вода есть, слава тебе, господи, – сказала какая-то женщина и перекрестилась. – Там же ж фонтанчик с питьевой водой, прямо слева от памятника.

– Так он же пересох давно, – донеслось из темноты.

– Та не-е… – протянул кто-то нетрезво.

– А если пальнуть по ним? – шепотом спрашивал один мужчина другого. – Вот так тупо взять и пальнуть? У меня ружье в подвале, и у тебя обрез, и вон у Семеныча. Вот так, нах, взять и пальнуть…

– По детям? – с сомнением уточнил собеседник.

– Да какие это, нах, дети?..

Борис, Саша, Аня и Женя тоже сидели вокруг костра, в какой-то момент к ним присоединился Китька и пристроился рядом с Анной. Она подумала немного и обняла его, накрыла своим плащом.

– Нехорошо это, – сказала Саша. – Нам тепло, а они мерзнут. Вот и наши приехали.

Ирина схватила Сашу за плечи, рывком поставила на ноги и обняла так, что у сестры захрустел позвоночник.

– Шура, – сказала Ирина, – поехали домой. Мы уезжаем, Шура, что ты стоишь истуканом?

Саша, не отрываясь, смотрела в сторону памятника. Там мерзли девочки Сейлормун, Судзумия Харухи, Наруто и Лина Инверс. Мальчики в самосшитых хаори и хакама сжимали озябшими руками рукояти катан. Молчали все, и живое серое кольцо вокруг них тоже не издавало никаких звуков. Казалось, что дети, окружившие своих сверстников, соседей и одноклассников, не испытывают ни холода, ни голода, ни жажды. За все это время ни один из них не поднялся, не вышел из круга, чтобы попить, пописать, размяться.

– Шура! – трясла сестру Ирина.

– Давай отойдем в сторонку, Ирка. – Саша вырвалась и пошла к дороге. – Слушай меня, – сказала она, остановившись, и что-то было такое в ее тоне, что Ирина, открыв рот, снова закрыла его. – Я знаю, что это. И ты знаешь, что это. И знаешь что?

– Ну?

– Помнишь о культе аматонго у зулусов наших любимых? Ну, культ предков! Вспоминай!

– А при чем здесь…

– У них там была технология одна. Если ты хотел отправиться к предкам, но время твое еще не пришло, по снисхождению шамана к твоей скорби – например, по родителям или старшим братьям – ты мог произнести текст, который замедляет функции организма и через какое-то время, через час примерно, приводит к их полной остановке. Это время специально дано, чтобы ты мог попрощаться с близкими – вот именно не заранее, а так, как до́лжно прощаться человеку, который осознает неотвратимость того, что должно произойти. Но это время можно же истратить и на что-то другое, правда, Ирка?

– Нет. – Ирина схватила Сашу за запястье.

– Я с детства то и дело слышу, что живые не могут говорить со смертью. Ну, хорошо. Но мертвые же могут? Не сжимай так, ты мне руку сломаешь. Я знаю этот текст. Я его нашла после перевала. Подняла. Уж очень мне стало любопытно.

– Молчи, – севшим голосом сказала Ирина. – Только молчи. Я сейчас Георгия позову.

– Если человек знает, что нужно делать, но не делает, он кто после этого? Свинство это…

– Молчи, – прошептала Ирина. – Вообще молчи.

Борис то и дело оглядывался на сестер и в конце концов не выдержал. Происходившее смутно его беспокоило.

– Вы вот тоже дергаетесь, – констатировал Георгий. – Не я один…

– Саша что-то задумала. – Борис встал и пошел к «своим девочкам».

И Георгий встал и пошел к «своим девочкам».

Саша вырвалась из сестриных цепких рук, и теперь в темноте парка девочки стояли друг напротив друга, как Пушкин и Дантес на дуэли.

На расстоянии метров пяти Борис отчетливо услышал, как Саша негромко произнесла фразу на языке койсанской семьи – лекция о лабиальных кликсах не прошла даром.

Георгий нахмурился и остановился.

– Что? – спросил Борис.

– Всё, – не своим голосом сказал Георгий, но не ему, а куда-то в пространство. – Ирина, ты хотя бы молчи.

– Да куда ж я ее одну отпущу, дуру? – Ирина усмехнулась с неопределенным выражением лица.

– Молчи, Ирка, – попросила Саша. – Пожалуйста.

Ирина подошла к Саше, обняла ее за шею и, глядя ей прямо в глаза, повторила фразу, красивую, короткую, каждое слово которой заканчивалось протяжной гласной.

И они рядом, не торопясь, будто на прогулке по берегу озера, пошли к серому кольцу.

– Только не плачь, – сказала Ирина Георгию, проходя мимо, а Саша молча взяла Бориса за руку и тут же отпустила.

Георгий потрясенно покачал головой, поднял руку к лицу, провел по глазам. Рядом материализовались Димон и Димыч.

– Что они собираются делать? – спросил ничего не понимающий Борис. – Что происходит?

– Они будут разговаривать со смертью. – Георгий смотрел в спину уходящим сестрам так, как будто пытался остановить их взглядом. – Убалтывать ее. Уговаривать. Живые не могут поговорить, а мертвые – да. Саша до этого додумалась.

– Но они же живые, – не понял Борис.

– Уже нет… Смотрите.

Саша и Ирина беспрепятственно приблизились к кольцу сидящих, и в кольце образовался проход. Они прошли, проход сомкнулся.

– Всем молчать, – ровно произнесла Саша откуда-то от памятника. – Чтобы ни звука, ни шороха. Хотя бы полчаса.

От костров раздался недоуменный гул. Даже те, кто молчал до этого, пытаясь осознать происходящее, теперь заговорили взволнованно.

– Люди, – сказал Георгий. – Мы вас просим помолчать. Ничего не говорите, должна быть полная тишина. Говорить будут только они, эти девушки.

– Что нам от ваших разговоров?! – крикнул кто-то.

– Мы попробуем спасти ваших детей.

– Разговорами? – съязвили тем же голосом.

– Да, – отрезал Георгий.

– Пальнуть нах, и всё! – раздалось с другого конца. Кто-то ответил одобрительно, кто-то возмущенно.

– Женя, ты что-нибудь понимаешь? – спросила Анна.

– Я понимаю, что надо делать так, как он говорит. А они не понимают. Тут половина пьяных в пень к этому времени. Подожди, я сейчас…

Анна не успела заметить, как Женя, только что обнимавший ее в темноте, оказался на пути у группы мужчин, которые решительным шагом шли по направлению к кольцу.

– Не приближайтесь к ним! – крикнул он в темноту. – Не трогайте их. Дайте им…

Раздался хлопок, и Женя замер. Остановился и замолчал. Потом медленно, совершенно беззвучно сел на землю. А после – лег.

– Асгард! – выкрикнул Георгий и одной рукой поймал Анну, когда та бросилась к Жене.

Поймал и крепко прижал ее к себе.

– Биврёст!

И в Анну, глотая слезы, вцепился ошалевший от ужаса Китька.

– Мидгард!

В этот момент Борис произвел бесшумное изъятие оружия у стрелявшего. Еще двое вояк оказались в крепких руках Димок и старались не подавать признаков жизни.

– Хель!

В свете костров вырастало еще одно кольцо, оно быстро поднималось вверх. Свистящей стальной стеной разворачивалась гигантская веерная конструкция. Пары крыльев одна за другой расправлялись и смыкались между собой вверху, выше деревьев, непосредственно под степным звездным небом. Мощные драконьи лапы, как опоры ионических колонн, отливали жидким серебром.

Замолчали все. В городском парке города Счастье наступила абсолютная, мертвая тишина.

– Вот сеньор Андрес и помог своим девочкам, – сказал Георгий еле слышно. – Как смог, так помог.

Анна сидела на земле рядом с Женей и все подкладывала руки под его голову. Если бы можно было кричать, она бы кричала. Но кричать было нельзя.

Через час почти полностью рассвело. К этому времени мощная стальная иллюзия начала бледнеть и сокращаться в размерах и ушла в землю – так тают ледяные скульптуры под солнцем или возвращаются в шахты ракетные установки. И дети – сонные, перепуганные, все без исключения дети рванули к своим несчастным взрослым, к тлеющим кострам и к теплым одеялам. Они были грязные, голодные, измученные холодом и долгой неподвижностью… и абсолютно, стопроцентно живые.

Только две одинаковые женские фигуры возле подножия памятника освободителям Донбасса сидели друг перед другом на коленях неподвижно, низко опустив головы, касаясь друг друга высокими бледными лбами.

– Они договорились с ней, – с явным трудом сказал Георгий. – Мы договорились… впервые. Значит, это был вопрос цены.

В гуле детских голосов, смеха, восклицаний и женского плача потерялся первый залп грома, но за ним последовал еще один, гораздо мощнее. Длинная молния прошила бледное утреннее небо, в котором таяла почти незаметная глазу радуга, она же Биврёст, она же мост.

И наконец начался дождь.