Текст книги "Весенний марафон"

– Да… – перебрав листочки, вздохнула Катерина. – Вот оно как бывает. В сорок-то лет.

– Там и т-тридцатилетние пишут, – с гордостью вставил Василий.

– Пишут. А вы выбираете, – опять почему-то вздохнула Катерина. И посмотрела на Василия изучающе, так что он потупился и принялся стряхивать пушинку с брюк. – Хорошенькие дела… Ну, давайте выбирать, – решила Катерина. – А вы-то сами что хотите?

– Чтоб на вас была п-похожа, – не поднимая глаз, брякнул Василий и замолчал испуганно – а ну как сейчас закричит и выгонит, как тогда, с шампанским?

Но нет, видимо, костюм, цветы, а главное, сырки – опять же спасибо Палычу! – и в самом деле сыграли свою роль, потому что Катенька не рассердилась, а уточнила спокойно:

– Вы внешность имеете в виду?

– Д-да. И вообще. – Василий правой рукой описал в воздухе неопределенную фигуру и наконец поднял глаза на Катеньку.

Она смотрела на него с явным интересом! Сработало!!! И Василий бросился закреплять достигнутый успех:

– А в-вы… з-замужем?

– Я – да, – засмеялась Катенька. – Так что меня придется вычеркнуть.

И совсем не обиделась – ликовал Василий! А к тому, что она замужем, он был готов, хотя жаль, конечно. Еще посмотрим, как оно там сложится.

– Давайте сформулируем, какую жену вы хотите себе найти? – Катерина придвинула к себе листочек и вооружилась ручкой – вот как серьезно подошла к делу. – Лет тридцать пять – сорок, я так понимаю?

Василий кивнул.

– Образование среднее? Или можно техникум?

– Люб-бое, – не стал придираться Василий. – Лучше д-даже, как у в-вас.

Катерина опять засмеялась. Ее развлекал этот смешной визитер, который смотрел на нее с таким явным обожанием, что ей было даже приятно. И пиджак ему шел… как корове седло. Кроличья шапка и милицейская рубаха куда более соответствовали образу, вспомнила Катерина. Зато теперь он выглядел, как настоящий жених. И более органично вписывался в интерьер ее кабинета.

– Значит, сойдет и высшее, так и запишем. – Катерина старалась сохранить серьезность. – Блондинка, брюнетка?

– И т-так хорошо, и т-так, – тоже серьезно ответил Василий.

– Рост, фигура?

– Любая. Х-хотя п-полненькие лучше. Я х-худых не люблю.

– Ну вот, – опять засмеялась Катерина. – А говорите, как я. Я же не полненькая.

– В-вы… Д-да вы любая… – смешался Василий, не привыкший к такому изощренному кокетству.

– В общем, я поняла: был бы человек хороший, так?.. – сжалилась над ним Катерина, довольная его смущением. – Знаете, мне кажется, вот эта женщина вам подойдет. Смотрите: работает в сберкассе, детей нет… А у вас, кстати, дети есть?

– С-сын, – неохотно сказал Василий. – Т-только он большой уже, с м-матерью живет. Не п-получилось у меня с ним. А у в-вас?

– У меня дочка.

– А в-вашей сколько? Вот и мне бы д-дочку, – вздохнул Василий. – С д-девочками проще.

– Не скажите… – задумчиво отозвалась Катерина, перебирая листки. – Смотрите, вот эта вам как? И пишет хорошо. По-моему, приятная женщина. Или лучше вот – смотрите, она детдомовская, будете для нее единственным на свете.

– У нее ж-жилья нет, – изогнувшись и вытянув шею, прочитал Василий. – А у меня д-двухкомнатная. Хоть район и не очень, но з-зато лоджия на два окна. Б-боюсь я, з-знаете теперь времена к-какие.

– Ну хорошо. Тогда вот это…

Но тут раздался стук в дверь. Василий с досадой оглянулся – кого черт принес так некстати?! Такой у них разговор хороший шел, интересный, и вот – на тебе.

На этот раз вошли трое: молодой человек, девушка и мужчина лет тридцати, одежда которого явно выдавала иностранца. Василий с первого взгляда понял, что компания пришла надолго и что Катенька гостями заинтересовалась, поэтому он заспешил, боясь, что теперь-то уж она его точно вежливо выставит, и вся его затея, которая начала реализовываться так успешно, пойдет прахом:

– З-знаете что? В-вы мне выберете любую, к-какую скажете, той и п-позвоню. Я вам д-доверяю.

– Да в общем, все равно, – рассеянно пробормотала Катерина, явно потеряв к нему интерес и здороваясь с вошедшими, которые уходить не собирались, а стояли у Василия над душой, потому что в тесном кабинетике сесть было все равно некуда – свободным было только кресло, в которое по приглашению Катерины уселась девушка. Все четверо выжидательно посмотрели на Василия: мол, давай, мужик, отсюда, пора и честь знать.

– Нет, вы с-скажите, – настаивал Василий.

– Да любое! – Катерина начала сердиться. – Мы с вами все обсудили, странно, честное слово…

Но Василий продолжал сидеть, требовательно глядя на нее.

– Да Боже мой, хоть вот это! – Чтобы отвязаться, сунула ему Катерина одно из писем, потом сложила стопочкой оставшиеся, решительно протянула Василию и встала. – Василий, вы меня простите, пожалуйста, но ко мне пришли.

Василий тоже поднялся и неприязненно оглядел вновь прибывших. Девушка и молодой человек переглянулись и оба посмотрели на Катерину, а второй мужик виновато улыбался Василию и Катерине и, похоже, совершенно не понимал, о чем идет речь.

– А можно я п-прямо от вас п-позвоню? – пошел ва-банк Василий. – А то у меня с-сотового нет.

– Звоните… – пожала плечами Катерина, явно рассердившись, вышла из-за стола и стала разговаривать с гостями.

«А может, все-таки ревнует? – с надеждой подумал Василий. – Потому и злится, что я такой настойчивый?» И набрал номер.

– З-здравствуйте, я по объявлению, в-вы мне писали, – проговорил он в трубку, удивляясь сам себе: если бы он звонил не назло Катерине, а просто так, то у него бы язык не повернулся вот так запросто это выговорить.

А что делать дальше, он и тем более не знал, поэтому безнадежно замолчал, боясь, что начнет заикаться еще сильнее и уж тогда точно не сможет выговорить ни слова. Но ему повезло: женщина на том конце провода немедленно взяла инициативу в свои руки.

– Вы сейчас где находитесь? На Тургенева? Так это совсем рядом со мной, я на Красноармейской. И как раз только что пришла с работы. Знаете что? Приходите ко мне прямо сейчас, что тянуть кота за хвост? – Голос был приятный, певучий, глубокий, как будто бархатный.

«Кого она имеет в виду под котом?» – мрачно подумал Василий, которому совсем не хотелось уходить от Катеньки и оставлять ее в такой компании. Но и задерживаться дольше тоже поводов больше не было, тем более что все смотрели на него выжидательно, и только иностранец глупо улыбался и не знал, куда деть свои большие красные руки, такие же, как у Василия. Наверное, он тоже шофер, вдруг придумал Василий. И ему тоже неловко, понял он. Ох, и хлопотное это дело – бабы! Он положил трубку, подмигнул мужику – мол, не дрейфь, прорвемся, делай, как я, и держи хвост пистолетом – и доложил всем собравшимся:

– Ну ладно, я п-пойду. Свидание у м-меня. Ж-ждет.

– Удачи! – сухо пожелала Катерина и окончательно отвернулась от Василия, опять занявшись гостями.

– До с-свидания! – попрощался Василий, но ему никто не ответил, так как все стали знакомиться, зашумели и заговорили разом.

Он еще потоптался на пороге – и вышел.

…Василий почти попал в точку, угадав родственную душу в иностранце, который теперь сидел на краешке стула, стараясь занимать как можно меньше места, и виновато смотрел на Катерину: в далекой Австралии, в городе Перте, он работал механиком в автомастерской. В Екатеринбург он приехал как раз в День всех влюбленных, свалившись на голову ни в чем не повинным супругам Контеевым вместе с тем небывалым снегом – и это было символично, потому что Ральф Уилсон приехал в Россию за любовью.

Со все возрастающим удивлением Катерина выслушала душещипательную историю австралийского гостя, сочувственно кивая и одновременно корыстно прикидывая, какой отличный текст может получиться в результате. Историю излагали в два голоса: Марина рассказывала, а Костя осуществлял синхронный перевод для мистера Уилсона, но переводил не все подряд, а с купюрами, потому что Марина порой была довольно несдержанна в выборе эпитетов.

Вкратце история была такова. Ральф Уилсон дожил до тридцати четырех лет, так и не обзаведясь семьей. С этим у них там, на другой стороне земли, как поняла Катерина, вообще большие проблемы. Тамошние дамы роются в женихах, как в сору, и замуж выходить отчего-то не желают. Это у нас в России хоть мир, хоть война, а на десять девчонок по статистике больше восьми ребят никогда не выходит. К зрелому же возрасту пьянство и немереная российская дурость, она же удаль молодецкая, еще двух-трех из этой восьмерки вычеркивают, отправляя либо на кладбище, либо на зону. И уже который век подряд стоят девчонки, стоят в сторонке, платочки в руках теребят… Но тут к ним приезжает Ральф – жениться. И опять, что характерно, все выходит не слава Богу.

Полгода назад Ральф Уилсон разместил в Интернете объявление о знакомстве: честно сообщил, что небогат, живет с мамой и сестрой в доме на берегу океана, перечислил свои увлечения – яхты, ремонт дома, садоводство, изготовление мебели. Написал еще, что он – честный человек, способный помочь в трудную минуту. Соотечественницы на призыв отреагировали вяло, но зато Ральфа буквально засыпали письмами из России. Ральф был потрясен до глубины души: несколько сотен женщин были готовы немедленно выйти замуж за его «прописку», дом на берегу и невиданные для российского мужика хобби. И даже нарожать ему детишек – об этом счастье Ральф мечтал так давно! Он выбрал Машу из никому не известного Екатеринбурга, о котором он даже в Интернете ничего на английском не нашел, а по-русски он не знал ни слова. Маша писала ему нежные письма на отличном английском, находила слова, от которых у Ральфа сладко замирало сердце. Она не жаловалась на жизнь, но Ральф догадывался и сам: едва сводит концы с концами, да и здоровье подводит, потому что у них на Урале много заводов и плохая охрана окружающей среды. И на фотографии глаза у нее были грустные. А на Рождество она прислала Ральфу картину, на которой собственноручно вышила крестиком красногрудую птичку, сидевшую на заснеженной ветке с красными ягодами. Птичку звали «sniegir», а ветку – «riabina» – Ральф запомнил. Картинка окончательно сломила сопротивление миссис Уилсон – она сама неплохо вышивала в молодости и с тех пор ни разу не видела, чтобы этим занимались молодые женщины. От такой невестки отказываться грех. В России тоже, Бог даст, нормальные люди живут. И она благословила сына в дальнюю дорогу.

В кармане Ральф вез англо-русский словарь, а в огромном рюкзаке – все прочее, самое необходимое: теплые вещи, картинку с птичкой и продукты – галеты, лапшу, консервы. Он знал, что в России всегда голодают, это рассказала ему его школьная учительница, у которой он перед отъездом наводил справки. Еще она сказала, что в Росси всегда лежит снег. И там очень красивые женщины: владелец местного супермаркета недавно женился на русской, а Ральф однажды чинил ей машину – и был потрясен ее красотой.

Как он трое суток добирался до Екатеринбурга без сопровождающих и без знания языка, Ральф особенно не распространялся. Нет, было не трудно, – смущенно улыбался он, отвечая на расспросы. Только таксисты у вас берут очень дорого: триста долларов, а ехать от аэропорта до города – полчаса. Но ему говорили, что Россия – загадочная страна, и он был готов преодолеть все препятствия, чтобы найти и увезти к теплому океану свою любимую, его душа, не нагруженная рюкзаком, пела и летела вперед, рвалась к любимой!

Заваленный снегом город потряс его воображение: он никогда не видел снега, только на картинке со снегирем, а такому снегопаду, какой случился в День всех влюбленных, удивлялись и сами горожане – белые хлопья падали плотной стеной, засыпая дороги, киоски, машины. Наверное, из-за снега и взяли триста долларов, догадался Ральф, уважительно наблюдая за отчаянными маневрами водителя такси, который упорно пробивался по заснеженному городу к дому, где его, Ральфа, ждала любимая, ждала его Маша.

Строго говоря, любимая не ждала, потому что Ральф хотел сделать ей сюрприз. Он хотел приехать – и попросить ее стать его женой. Шли третьи сутки путешествия через полсвета, Ральф совершенно не устал физически, но изнывал от нетерпения и беспокойства – а понравится ли он Маше? Он не красавец, даже хуже, чем на фотографии, и небогат, почему она выбрала его, чем он заслужил такое счастье? А он даже не смог привезти ей дорогого подарка – все сбережения ушли на билеты и на дорогу…

Но тонущий в снегу огромный чужой серый город был самым маленьким потрясением, которые суждено было испытать Ральфу в этой поездке. Его любимая, его Маша, не пустила Ральфа дальше порога. По-английски она не знала ни слова. Увидев Ральфа, она сперва обалдело хлопала глазами, потом позвала какого-то мужчину, который вышел из глубины квартиры и уставился на Ральфа с веселым любопытством, и разразилась длинным монологом, из которого Ральф не понял ничего, кроме последнего «Гуд бай!». После чего любимая выставила его за дверь вместе с рюкзаком и замерзшим букетом, который он купил еще в аэропорту.

Сидя в подъезде на подоконнике, Ральф потратил последние деньги со счета, дозваниваясь домой, маме. И мир оказался на удивление тесен. Миссис Уилсон бросилась за помощью к директору супермаркета, тот не отказал, дал телефон супруги. Его жена позвонила родственникам в Омск, те – своим знакомым в Екатеринбург. Этими знакомыми оказались Марина и Костя, которые спустя четыре часа после рокового свидания примчались за Ральфом и увезли к себе домой. Но сперва они поднялись к Маше и потом объяснили Ральфу, тщательно подбирая слова и смущаясь, что его подруга – «почти замужем», письма ей писал переводчик, за деньги, и замуж за Ральфа она не собиралась, просто хотела прокатиться в Австралию за счет богатого поклонника – кенгуру посмотреть. Она была почему-то уверена, что «там» – все богатые, а уж кенгуру наверняка бродят по дворам вроде наших собак. В отчаянии Ральф совал то Косте, то Марине под нос картинку со снегирем – вышитое ее руками доказательство нежной любви, но они, отводя глаза, объяснили, что такие наволочки для диванных подушек продаются готовыми в любом магазине товаров для дома.

Потрясенный и уничтоженный, Ральф безропотно отправился вместе со своими благодетелями к ним домой – и с тех пор пребывал в некоем ступоре. Марина и Костя развлекали его как могли, таскали по музеям и памятным местам, водили в гости к друзьям и знакомым. Ральф на все соглашался, но ни на что не реагировал. Домой он уехать тоже не мог, потому что у него был обратный билет с фиксированной датой вылета, который стоил дешевле, но при этом его нельзя было обменять. Так прошло три недели. А как раз сегодня Костю осенила гениальная идея: сводить Ральфа в редакцию «Столицы Урала» и попросить ведущую рубрики «Будем знакомы!» Катерину Титову, чтобы она помогла Ральфу познакомиться с какой-нибудь хорошей женщиной. Ральф немного воспрянул духом. Наверное, ему было стыдно возвращаться с пустыми руками – а что скажут мама, сестра, школьная учительница и соседи?

Полукругосветным путешествием австралийского Ромео и выпавшими на его долю испытаниями Катерина впечатлилась. Пока ей рассказывали, она с интересом рассматривала Ральфа: невысокий, крепкий, с обветренным лицом и синими глазами, он легко смущался и так же легко отвечал улыбкой на улыбку, серьезно обдумывал любой заданный вопрос, прежде чем ответить. В общем, именно так она и представляла себе австралийца после прочтения «Поющих в терновнике» и просмотра «Крокодила Данди», удовлетворенно подумала Катерина. Очень даже симпатичный мужик, жаль, что такой невезучий. Но это дело поправимое, и она с энтузиазмом взялась за работу над ошибками.

Английский она знала неплохо, спасибо папе с мамой и элитной школе, куда детей отбирали «по родословной», поэтому она стала разговаривать с Ральфом сама, а Костя, с облегчением вздыхая, теперь уже переводил их разговор жене. Больше всего Катерину интересовал вопрос – почему именно русскую жену хотел найти себе Ральф? Ну может быть, директору их супермаркета просто повезло? Нет – убежденно отвечал Ральф. Он уже успел лично убедиться в том, что русские женщины: а) носят длинные волосы, б) пользуются косметикой, в) носят платья и обувь на каблуках, г) ходят по улицам под руку с мужчиной и, наконец, д) хотят замуж. На его родине по всем этим пунктам наблюдался полный провал. Ну и жена мистера директора супермаркета, конечно…

Катерина кивала и записывала, придвинув к себе листок – получится отличный текст: и фактура, и сюжет с поворотами, и мужик симпатичный, в общем, коварство и любовь, Шиллер отдыхает, тетеньки обрыдаются и письмами редакцию завалят как пить дать. Она позвонила фотокору Володе Васильеву, тот, как ни странно, оказался на месте и даже капризничать не стал, через пару минут пришел и стал щелкать фотоаппаратом, вконец смутив и без того сконфуженного Ральфа. В качестве утешительного приза Катерина вручила Марине и Косте номера телефонов двух женщин, которые, по ее мнению, могли заинтересоваться знакомством. В ее рубрику приходило все больше писем, и люди шли в редакцию постоянно, поэтому купоны с объявлениями уже не входили в отведенный для них ящик стола, а Катерина волей-неволей постепенно, как и всякая порядочная сваха, обзавелась «личной клиентурой» – людьми, которые ей чем-то понравились или запомнились и которым она хотела помочь «вне общей очереди». Их письма она складывала в отдельную папочку оптимистического розового цвета. И надо сказать, у нее получалось – то ли рука была легкая, то ли в людях разбиралась неплохо. Ей звонили, благодарили, несли цветы и шоколадки и уже дважды приглашали на свадьбы, к которым газета и она, Катерина, имели самое непосредственное отношение.

– Оставьте контактный телефон, – сказала она Марине. – Выйдет текст – у Ральфа отбоя не будет от невест, оставшееся время проведет с пользой.

Марина колебалась. Ей вся эта авантюра, похоже, надоела.

– А что? Пишите мой сотовый! – неожиданно вдохновился Костя. – Надо же помочь мужику, да, Мариш? А то что он про нас думать будет?

Напоследок Катерина пообещала подключиться к культурной программе и, в свою очередь, куда-нибудь сводить Ральфа. Ей тоже было немного стыдно за ту неведомую любительницу кенгуру Машу и так хотелось, чтобы Ральф, его мама и его бывшая учительница не думали «о нас» плохо – вот ведь разобрало…

Как раз в это время изгнанный из кабинета Василий, с трудом спасший остатки своего стратегического плана, звонил в дверь своей незнакомке. Руки его слегка дрожали, и он поудобнее перехватил бутылку шампанского и коробку с тортом, купленные по дороге.

– Здравствуйте! Вы Василий? Так вот вы какой… – У женщины, открывшей дверь, был грудной, волнующий голос, это Василий заметил еще при телефонном разговоре, и странная интонация – то ли насмешливая, то ли задумчивая, как будто прикидывала она что-то про себя или подначивала Василия.

Это цепляло. Но остальное он тогда, по телефону, не имел возможности оценить, поэтому теперь от неожиданности потерял дар речи. Перед ним стояла женщина его мечты: невысокая, круглолицая, полненькая шатенка с мягкими белыми руками. Не толстая, нет – округлая и приятная, без единой складочки на боках, она была… налитая, крепкая, как репка, вкусная, как яблоко… Не в силах справиться с собой, Василий уперся взглядом в глубокий вырез ее ладно сидящего платья – туда, где в восхитительной ложбинке терялась золотая цепочка… как они так делают, черт возьми, что все лежит, как на блюдечке, подходи и бери…

– Будете проходить в дом или здесь останемся? – Голос, теперь уже явно насмешливый, вернул Василия к реальности.

Он с трудом оторвался от созерцания обширного и по самые края заполненного декольте, увидел ее улыбку… Сделал шаг вперед, протянул торт и шампанское и открыл рот, чтобы сказать положенное: «С наступающим!»

Но вместо этого, поражаясь сам себе, потому что в отношениях с женщинами всегда предпочитал «умеренность и аккуратность», прочувствованно и убедительно предложил, соскальзывая взглядом с ее улыбающегося лица вниз, туда, где дышало и колыхалось:

– Знаете что? Выходите за меня замуж!

И совсем не заикаясь сказал – надо же!

Восьмое марта прошло кисло. С утра Катерина с Дашкой ходили поздравлять бабушку и получать подарки от дедушки – старшее поколение неукоснительно блюло традиции. Мужья – один бывший, другой чужой – прислали подозрительно одинаковые эсэмэски. Несколько скрасил однообразие Женя Бабин, ближе к вечеру впавший в форменную истерику по поводу исчезновения супруги и явившийся потребовать отчета от Катерины. Она исправно хлопала глазами, пожимала плечами и разводила руками, то есть проделывала все, что полагается в данном случае, хотя, конечно, знала, где Светка. Но докладывать ее никто не уполномочивал.

Вечером Дашка смотрела телевизор, а Катерина читала какой-то детектив из современных, в нем действовали закомплексованный олигарх и юная красотка, тоже закомплексованная, но небогатая и работящая. За бедной девушкой, кстати, журналисткой, гонялся изощренный убийца, а девица никак не могла взять в толк, какого черта ему надо, потому как на самое дорогое сокровище порядочной девушки он как раз и не покушался, а больше у нее ничего не было. Через сто шестьдесят страниц мелким шрифтом убийца получил шиш с маслом и был сдан почему-то в ФСБ службой безопасности олигарха, а сам олигарх, уступая настойчивости писательницы, вдруг понял, что «если он немедленно не заполучит ее всю, целиком», то у него в голове что-то лопнет. При чем тут именно голова, Катерина не поняла, зато выросшая в детдоме девица оказалась в конечном итоге куда богаче олигарха, получив наследство в виде коллекции подлинников Рубенса и Тициана, острова, замка и еще кое-чего по мелочи.

Катерина закрыла книгу и затосковала. Ее грызла зависть. Завидовала она не бедной коллеге, ставшей-таки владелицей Тициана и законной супругой сексуально активизировавшегося олигарха, а писательнице Капустиной, которая – Катерина специально посчитала – написала уж двадцать восемь романов про девушек и олигархов (правда, однажды журналистка влюбилась в небогатого иностранца, который после свадьбы все равно оказался лордом и медиамагнатом, а еще раз – в оперуполномоченного уголовного розыска, но у него олигархом был папа, а в милиции мужик работал исключительно из подростковой вредности). Катерина точно знала: она могла бы писать не хуже этой Капустиной. Все говорят, что у нее легкое перо, а уж сюжеты так и лезут под руку, и никакой всеобщей мобилизации олигархов объявлять не надо. А ведь Капустина была еще из лучших, Катерина ее от безделья почитывала, тогда как других давно уже покупать перестала, потому что всякому безобразию есть предел. Вот наваяет она книжек штук двадцать, получит кучу денег, будет по утрам спать, пока не надоест, – вряд ли писатели обязаны являться по утрам в издательство на планерки), потом станет пить кофей и стучать себе на компьютере про жизнь олигархов… Вот ведь привязались! Да про того же Васю можно запросто написать. Или про Ральфа Уилсона. Или про ту женщину из общаги. Ни тебе сидения в кабинете, ни досылов, ни беготни по городу за всяким чихом из уст учредителей их замечательного издания или за знаменитостью, широко известной в узких кругах.

Нет, совсем размечталась Катерина, она сама стала бы раздавать интервью. Она говорила бы красиво и понятно, не перескакивая с пятого на десятое, и не стала бы просить прислать ей текст на подпись – зачем унижать человека недоверием, пусть пишут, что хотят, от нее, знаменитой и, главное, высокооплачиваемой писательницы, не убудет.

– Ма-м, я есть хочу! – оторвала ее от всесторонне приятных мыслей Дашка. – У нас есть что-нибудь?

– От бабушки блины с мясом принесли же, – без энтузиазма откликнулась горе-мамаша. – Погрей в микроволновке.

Еще посидела, вглядываясь в прекрасное далёко, но оттуда никаких сигналов не последовало, и Катерина с тяжким вздохом поднялась с дивана, на котором так славно мечталось.

– Ладно уж, давай я на сковородке разогрею, с маслом. Вкуснее будет…

Возня со сковородкой и чайником взбодрила Катерину настолько, что ей пришла в голову гениальная идея. Она была человеком деятельным по натуре и очень любила анекдот про некоего субъекта, который решил, что поверит в существование высших сил, если выиграет в лотерею. Прождал всю жизнь напрасно и возроптал: «Видно, нет тебя, Господи!» И услышал усталый голос свыше: «Мужик, купи лотерейный билет!» Лотерейных билетов Катерина не покупала, и никакая халява к ней отродясь не липла – проверено. Разве что однажды на фуршете она взяла с подноса бутерброд с красной икрой, а к нему прилипла вся икра с нижнего бутерброда. Но это был, пожалуй, единственный случай крупного везения, все остальное Катерина получала исключительно «по заслугам». Поработала на выборах – купила шубку, написала буклет для «Уралгаза» – съездила в Париж, работа в журнале позволяла ей не брать взаймы за неделю до зарплаты, а теперь она еще и телепрограмму согласилась вести – мамочки мои!

В этом месте Катерина на секунду остановилась и подумала – а не пожалеть ли себя? Вообще-то женщине вредно так много работать. И если бы у нее была возможность выбирать, то стала бы она женой Ивашова, родила бы еще ребенка, наняла бы ребенку няню… И пошла бы работать, потому что иначе через полгода сдохла бы от скуки, решила Катерина и жалеть себя не стала. Она любила свою работу, любила встречаться с интересными людьми и потом излагать свои мысли на бумаге, у нее неплохо получалось, в городе ее знали, да и вообще: разве плохо – делать любимое дело и получать за это деньги? А Ивашов упечет ее в Лондон и будет тут развлекаться с журналистками. Нет уж, дудки!

Катерина позвонила знакомому кинорежиссеру по фамилии Урванцев и вкратце изложила идею: она напишет сценарий документального фильма о разведенном шофере Васе, который при помощи газеты ищет свое счастье, о женщинах, с которыми он будет встречаться. В общем, еще раз о любви. Режиссер идею одобрил, велел написать заявку «коротенечко».

– Заявку пошлем в Москву, только там денег все равно не дадут, ну и фак с ними…

– Чего это тебя разобрало? – возмутилась Катерина.

– ФАК – это федеральное агентство по культуре, которое на кино денежки дает, – объяснил режиссер. – Или не дает. Швыдкой сам по телевизору сказал, что он теперь – ФАК. Ну и… короче, на три части найдем и сами, теперь не старые времена. Молодец, Катюха, идея перспективная. Сейчас кино о человеках очень даже в моде. Мы с ним все фестивали объездим! А сниматься-то он будет, этот, как его?

– Вася. Если я попрошу – будет, – самодовольно заявила Катерина. – Я ему нравлюсь.

– О! – оживился режиссер. – Ты ему нравишься, но не даешь, и он в поисках замены своему недосягаемому идеалу ходит по бабам. Круто!

– Да ну тебя! – обиделась Катерина. – Я ему просто так нравлюсь… вообще.

– Ну да! – хмыкнул режиссер, и Катерина как будто увидела его вечную ироническую ухмылку. – Мне тоже.

Скользкую тему Катерина развивать не стала, потому что и режиссер говорил не всерьез, так – трепался привычно, зато сказала, что Вася – очень колоритный.

– Он заикается, зубы у него железные, морда такая красная и ходит в кроличьей шапке. А писем ему – море!

– Супер! – восхитился режиссер. – Ни рожи, ни кожи, зубы и те вставные, а наши бабы согласны на любого, лишь бы в штанах. Это трагедия российских женщин! До конца мая успеешь?

Март, апрель, май – подсчитала Катерина и заверила:

– Успею. Три части – это сколько?

– Тридцать минут. Да ты пиши как получится, мы ждать не будем, пока Москва раздобрится. Знаю я одного с деньгами, он даст. Зато летом снимем, в сентябре монтаж, до конца года на два фестиваля успеваем.

Катерина попрощалась и, не откладывая дела в долгий ящик, позвонила Василию. Но его дома не было – ни в восемь, ни в десять, ни в одиннадцать.

Щенок, положив морду на лапы, лежал на разодранной в мелкие клочки газете и слушал заливистые трели телефонного звонка. Эта противная коробка звонила уже не раз и вчера, и сегодня с утра до вечера. Но сладить с ней мог только хозяин, а хозяин ушел еще вчера утром, и его нет до сих пор. Еда кончилась еще вчера, сегодня не стало и воды в пластмассовой чашке. Непорядок, вздохнул щенок и перевернулся на бок. Не говоря уже о том, что он с чистой совестью напустил в коридоре две лужи, и если хозяин будет ругаться, он скажет, что у него больше не было сил терпеть. Он, конечно, уже не малыш, давно приучился делать свои дела на улице и даже задирает лапу, как большой… но в последний раз они были во дворе вчера утром. От обиды щенок немного поплакал, потом на всякий случай сходил на кухню и заглянул в обе миски, но там ничего не появилось. Тогда он, вздыхая, пошел в прихожую, аккуратно обходя лужи, и улегся носом к самой двери – ждать.

Хозяин пришел очень поздно, когда в соседних квартирах уже затихли голоса. Больше не слышны были шаги по лестнице и скрежет лифта. От него опять пахло чужим запахом – не тем, что в первый раз, но все равно чужим. На этот раз ошалевший от счастья щенок не стал обращать на это внимания, он прыгал и лизал руки, визжал от счастья и падал на спину – голос был любимый и руки любимые, самые лучшие на свете, хозяйские!

– Прости меня, парень, – присев в прихожей на корточки, извинялся Василий. – Загулял я. Сам удивляюсь! Восьмое марта сегодня, женский день, сам понимаешь. А вчера седьмое было, да… Я зашел познакомиться и поздравить, кто же знал, что так выйдет. Понимаешь, пес, она такая!..

Василий плюхнулся в кресло посреди комнаты и закатил глаза к потолку, очевидно, ища там нужных сравнений. Не найдя, двумя руками изобразил нечто непонятное. Щенок сбегал в коридор и принес тапок.

– Да ты моя умница! – растрогался хозяин. – Совсем большой стал! А я, дурак! Ну извини… Так вот, я ей говорю – выходите, мол, за меня замуж. А она хохочет и говорит: сегодня, мол, ЗАГС закрыт и завтра тоже, а вы что, без штампика ничего не можете? Это мне, представляешь?! Ну, я и… Без штампа, в общем. А чего?

Глаза Василия затуманились приятными воспоминаниями. Он потряс головой, прогоняя неуместные видения, и пообещал:

– Но я на ней все равно женюсь! Такая женщина одна на тысячу, понимаешь? «Ах, какая женщина, кака-ая женщина, мне б таку-ую-ю!» – получилось немного фальшиво, но Василию все равно понравилось. – Что нам с тобой пироги? Пироги мы сами печь научимся, правда, пес? Еда в семейной жизни – не главное. Главное – это… – Василий опять посмотрел на потолок, и на этот раз его осенило. – Это любовь! А с Людмилой – ну та, с пирогами, помнишь? – мы с тобой едва не ошиблись. Тоже придумал – едва не женился на первой попавшейся. Та вообще-то ничего. А эта-то – ух!