Текст книги "Весенний марафон"

– Здравствуйте, Василий! – поприветствовала она визитера.

– В-вы запомнили? – обрадовался он и опять, как тогда, покраснел. – А я д-думал…

– Что?

– Что в-вы меня з-забыли, – признался Василий.

– Такое не забывается! – обнадежила его Катерина. – С чем пожаловали? Объявление ваше, все в порядке.

– Я не п-про это… – замялся мужчина и отвел глаза.

Катерина еще немного полюбовалась на застенчивого не по годам посетителя, потом ей это надоело.

– Я вас слушаю!

– С-снег… – пояснил Василий, для наглядности кивнув в сторону окна, и опять замолчал.

– Я и сама вижу, – поддержала увлекательную беседу Катерина. – И что?

– А к-как вы д-домой п-пойдете? – осторожно поинтересовался Василий.

– Ногами, – заверила его Катерина, едва удерживаясь от смеха. Василий стеснялся, как молодожен на пороге спальни, и она немедленно поняла, что очень ему нравится, настолько, что он глупеет и теряет дар речи при виде ее. Да-с, жаль, конечно, что его фамилия не Ивашов, но такое обожание любой женщине приятно, хотя бы и мимолетно. – Есть другие способы «пойти домой»?

– Я в-вас отвезу! – выпалил Василий и с надеждой добавил: – М-можно? У меня машина… н-нормальная, п-проедем!

– Я не знаю… – засомневалась Катерина. – Пробки. Хорошо, поедем. Спасибо.

Внизу, на стоянке, Катерину ждал культурный шок: посуливший поездку на «нормальной машине» Василий подвел ее не то к самосвалу, не то к мусоровозу – она не разобрала, потому что снег валил прямо на голову, а машина была высокая и, как ей показалось, огромная, потому что заканчивалась где-то далеко от того места, где стояли Катерина с Василием, отпиравшим кабину. Он царским жестом распахнул дверцу и пригласил Катерину:

– С-садитесь!

И пока она прикидывала, как бы половчее отказаться от такой чести – прокатиться на мусоровозе, – Василий решил, что она просто не может залезть на высокую ступеньку, поэтому он ловко подхватил ее за бока, запихнул внутрь и с грохотом захлопнул дверцу. Катерина упала на сиденье и стала рассматривать приборную панель. Да, все это изрядно отличалось от ее «девятки»… Василий, довольный и запыхавшийся, плюхнулся рядом, на водительское место, и спросил, куда ехать.

Впечатление от поездки на «ЗИЛе» было неслабое. Огромные дворники метались перед глазами, сметая сугробы снега. Город с высоты сиденья, на котором сидела Катерина, выглядел совершенно иначе. Легковушки суетились где-то внизу, а троллейбусы, тяжело переваливаясь рядом, приветствовали их, как равных. И гаишники, кстати сказать, которых Катерина всегда привычно боялась, как заяц – волка, тоже стали нестрашными, игрушечными, как будто они играли в Гулливера и лилипутов. За час поездки она получила море впечатлений, не забывая краем глаза следить за Василием и «не замечать», с каким обожанием он на нее смотрит. Вот тебе и подарочек на День всех влюбленных, поздравила себя Катерина. Месяц назад, тринадцатого января, стоя на тринадцатом этаже, она придумывала себе на будущее приятное знакомство, и вот – извольте получить, как заказывали, и даже два – водитель мусоровоза Василий и принц Кирилл Ивашов.

Уже в своем дворе, с помощью Василия спустившись с небес в сугроб, Катерина все-таки прочитала на боку Васиного авто «Молоко» и догадалась о происхождении тех сырков и йогуртов, которыми с удовольствием завтракала в последнее время. Очень мило – растрогалась Катерина. От Ивашова такого полета фантазии точно не дождешься. Он своим любовницам, наверное, тупо дарит кольца с бриллиантами, но их еще надо заслужить. Интересно, а если ей подарит – она возьмет? А заслужишь? – внятно пискнул приборчик с некрасивым названием, который Катерина тут же решила переименовать в «дозатор здравого смысла». ДЗС – не особенно звучно, но все же не так примитивно, как дерьмоискатель.

Она спохватилась, что Василий стоит перед ней, глядя ей в лицо и почтительно не решаясь прервать ее задумчивость. Шапку он так и не надел, поэтому на голове у него уже была шапочка из снега, который он периодически деликатно стряхивал. Она улыбнулась – скорее своим мыслям, чем ему, поблагодарила и побежала к входной двери. А Василий так и остался стоять, глядя на окна и пытаясь угадать, которое из них – ее, Катенькино?..

По дороге Катерина решила заглянуть к Бабиным, погреться возле капитально отремонтированного семейного очага. Честно говоря, очень хотелось узнать подробнее, что там Евгений Николаевич отмочил и каковы Светкины планы на ближайшее будущее. Наученная опытом, прежде чем позвонить, Катерина приложила ухо к двери и оценила обстановку. Было тихо. Может, в ресторан все-таки ушли? Светка человек отходчивый, да и повод подходящий, медовый месяц, можно сказать. Но все же на всякий случай позвонила. Дверь распахнулась мгновенно, будто Катерину ждали.

– Катюха, привет, я тебя жду, звоню поминутно, а ты все не доступна да не доступна, наверное, из-за такого снежища, да? – бросилась к ней Светка.

– А вы тут чего – празднуете? – осторожно спросила Катерина. – Или ты одна?

– Нет, я не одна! – Голосом, в котором явно слышались признаки приближающегося скандала, сообщила Светка. – Лена у вас, а Евгений Николаевич сегодня изволят быть дома!

– Привет… – мрачно поздоровался Бабин, сидевший напротив выключенного телевизора. – Вовремя ты.

– А я уйду? – предложила Катерина. – Празднуйте на здоровье, я вижу, тут и без меня весело.

– Нет уж, ты, пожалуйста, не уходи! – уперла руки в дверной проем Светка. – Ты объясни этому… что я с ним уже развелась мысленно! Что я не собачка, которую можно вот так дрессировать – то пошла вон, то иди обратно! Он думал, я хвостом вилять буду!

Светка, распаляясь, подступала все ближе к мужу, размахивая у него перед носом пальцем, а он отодвигался, все глубже вжимаясь в кресло. Когда возможности для маневра были исчерпаны, он глубоко вздохнул, поднялся, аккуратно обогнул Светку и подошел к Катерине, которая стояла посреди комнаты.

– Слушай, Титова, я уже битый час объясняю твоей подруге, что поступил неправильно, подав на развод. Что я поддался минутному влиянию. Что я раскаиваюсь в своем поступке… – Он не смотрел на Светку, будто ее и не было в комнате. – Объясняю, что она взрослая женщина, что она должна уметь прощать, что у нас дочь, в конце концов! Чего еще надо?!

– Лена не в конце концов, она в начале! – сунулась между ними Светка так, что Катерина не удержала равновесие и плюхнулась на стул. – Катюх, объясни ему, что он меня достал, что я ему ничего не должна и прощать больше не собираюсь – хватит! Мне вот ничего прощать не надо, моя совесть чиста, ни конфузов, ни этого, как он говорил…

– Да я помню, помню, – успокаивающе пробормотала Катерина, жалея, что заглянула на огонек.

– Он мне из-за моего шазюбля такой скандал устроил, из дома ушел! На развод подал! А я прощать?! Всех его проституток и практиканток?! Фигу! – Светка уже орала в полный голос и совала супругу под нос упомянутую комбинацию из трех пальцев.

– Да потому что ты совсем уже с ума сошла со своими магазинами, помешалась! – тоже заорал Бабин, за счет этого маневра избежав необходимости давать отчет по второму пункту, касательно практиканток. – Сколько можно! Катерина, скажи ей!

– Жень, не ори, – вмешалась наконец Катерина. – Насчет магазинов знаешь что? Психологи говорят, что если женщина помешана на магазинах, вот как Светка, то значит, она чувствует недостаток любви и внимания со стороны близких и из-за этого – не уверена в себе, вот и компенсирует это покупками. Создает иллюзию любви и власти над обстоятельствами. Ты же понимаешь, что всем про твои… конфузы было известно, да ты особо и не скрывал, так что Света просто терпела, загоняла это вглубь и успокаивалась только в магазинах.

– Вот… – прошептала Светка, потрясенная глубиной произведенного психоанализа. – Вот! Я всегда это чувствовала. Теперь она тебе объяснила. Понял?! И иди к черту!

– Света, я тебя люблю. Честное слово. Я не понимал, а теперь понял, – тоже почему-то шепотом сказал Бабин. – Катя, ну скажи ей, что я ее люблю. Свет, хочешь, я на колени встану?

Пока Светка соображала, желает ли она увидеть своего мужа коленопреклоненным, у Катерины неожиданно зазвонил сотовый телефон. Она невольно посмотрела в окно – снегопад закончился, мимо окна летели только редкие снежинки. И связь появилась.

Звонил Ивашов. Он пригласил Катерину отметить День всех влюбленных в ресторане «У Манилова». Катерина там никогда не была, но знала понаслышке, что это самый дорогой ресторан в городе, поэтому на минуту задержалась с ответом, соображая, есть ли у нее подходящее к случаю платье. У Светки точно есть, сообразила она и попросила Ивашова подождать – она сейчас решит. То есть она сегодня уже приглашена и вообще ужасно занята, но постарается вырваться, раз уж он так настаивает.

Света и Евгений смотрели на нее, как на фокусника, который обещал вытащить из шляпы кролика, но отвлекся.

– Свет, ты мне платье дашь – то, полосатое, которое из Праги привезла?

Вместо ответа Светка схватила ее за руку и буквально вытолкала на кухню.

– Дам! – шепотом заорала она. – И туфли дам, и сумку! Только ты меня с собой возьмешь!

– Я не могу, это Ивашов… Там дорогой ресторан и места наверняка только на двоих заказаны… – отпиралась Катерина, которой на этот раз эскорт был совершенно не нужен. Рядом с Ивашовым она хотела красоваться одна, на зависть всяким-прочим, не удостоившимся.

– Да ты не поняла! Ты только Женьке скажи, что я с вами, то есть с тобой, а я сама уеду. Меня Владлен Георгиевич ждет, мы тоже собирались в ресторан, я зашла домой переодеться, не идти же мне после работы в чем попало. Специально отпросилась пораньше. Кто же знал, что он домой притащится, после того как я ему по морде дала?! Думала, он дня на два по своим бабам отвалит с чистой совестью. Или даже насовсем, если есть к кому. А он явился и давай про любовь. Он меня добром не отпустит, а я уже опаздываю! Катечка, пожалуйста!

Она смотрела так просительно, что Катерина не устояла. Да и платье – то, в полоску – было и вправду изумительным, к тому же на Катерине сидело гораздо лучше, чем на Светке.

Вернувшись в комнату, она самым милым голосом сообщила Бабину, что это звонила редактор журнала «Вторая половина», и они со Светой отправляются на гламурную вечеринку по поводу Дня святого Валентина. И что она, Катерина, обязуется вернуть Светку домой не позже двенадцати… ну максимум двух часов, успокоившейся, доброй и готовой к переговорам. Катерина берет на себя обязательство за это время объяснить Светлане, как любит ее законный супруг и как важно сохранить ячейку общества. И вообще – имеют дамы право развлечься, особенно в день развода? А если он будет возражать, то это непременно выйдет ему боком, причем немедленно. Бабин оценил обстановку и выдавил из себя согласие. Светка принялась метаться по квартире, лихорадочно собирая одежду, обувь и косметику.

– Не уходи, – прошипела она Катерине, – он опять скандал устроит, а при тебе точно побоится. Я у тебя переоденусь!

Через час, неузнаваемо преобразившиеся и страшно довольные собой (Катерина в полосатом платье, Света – в коктейльном черном), подруги усаживались в шикарный, пахнущий кожей и дорогими сигаретами джип «БМВ», за рулем которого сидел гипотетический потомок декабриста Ивашева. На полдороге к «Манилову» Катерина с рук на руки передала Светку загадочному Владлену Георгиевичу, в свою очередь, взяв с него клятвенное обещание доставить Светку домой не позднее двух часов ночи. Дома Евгений Николаевич Бабин глубокомысленно рассматривал экран так и не включенного телевизора, водрузив перед собой бутылку водки, полбатона, кастрюлю с холодными котлетами и будильник, стрелка которого была поставлена на два часа ночи.

Василий добрался до дома в половине десятого – пришлось еще ставить машину в гараж и опять через полгорода добираться домой, еще хорошо, что снег кончился и пробки к вечеру немного рассосались. Устал как собака. Да и настроение у него было не то, чтобы очень. Зато его собака была бодра и энергична: продрых бездельник целый день на диване, вот и скачет вокруг хозяина в прихожей, как кенгуру.

– Ладно, пес, пошли гулять! – вздохнул Василий. – Не было бабе забот, так купила себе порося. А я вот тебя подобрал на свою голову. Чем ты не порося? Вон пузо какое наел… А у меня в животе от голода урчит.

Щенок уловил недовольство в голосе хозяина, перестал скакать и завалился на бок на коврике у двери, виновато подставив пузо и вопросительно глядя снизу вверх на человека, который чем-то недоволен. А он так старался! И лужа всего одна… ну или две. А так он терпел весь день, ждал прогулки, шутка ли для такого малыша.

– Да ладно, чего ты, – пошел на попятную Василий, нагибаясь и поглаживая толстый розовый животик. – Я ведь так. Устал просто. Хоть есть с кем поговорить.

Он приладил на шею щенку ошейник, который сделал из своего старого ремня, через пряжку продел бельевую веревку с петелькой на конце, и они отправились во двор. Пока пес, фыркая, принялся проделывать тоннели в снегу, а Василий смотрел на дом, на освещенные окна, за которыми шла своя вечерняя жизнь, и думал о том, что зря он решил подвезти Катеньку домой на своей машине. Просто пошел снег, и он беспокоился, как она доберется до дома – транспорт не ходит ни черта, она замерзнет и простудится непременно, а на «шестерке» он после смены не успел бы. И опять, похоже, попал впросак. Конечно, ей больше подошел бы «мерседес» или «ауди», чем его «зилок», и он заметил, с каким изумлением она рассматривала кабину. И просила больше за ней не заезжать, потому что она сама всегда на машине, а сегодня случайно так получилось. Но нет худа без добра – зато Катенька про сырки догадалась, теперь будет знать, кто ей каждый день подкладывает под дверь пакет. И все-таки он вел себя как последний дурак. Надо было, пока ехали, расспросить ее обо всем – замужем ли, есть ли дети, о себе рассказать что-нибудь интересное… А он молчал, как пень, делал вид, что занят дорогой. Не умеет он с такими женщинами, как Катенька, разговаривать. И конечно, она замужем, как же иначе. И дети есть, женщины без детей бывают редко. А про себя ему и вовсе нечего рассказать.

Досадуя на такой неловкий поворот, Василий выдернул щенка из сугроба, схватил под мокрое и холодное пузо и отправился домой, потому что по опыту знал – если хорошо поесть, то настроение непременно улучшится. Дома поставил пса в тазик, вымыл ему лапы и вытер старой рубашкой – пес покорно терпел и смотрел хозяину в глаза так заискивающе и тревожно, что Василий улыбнулся и погладил его по мокрой лобастой голове. Пес немедленно успокоился, жизнь опять наладилась, и они вместе отправились на кухню, где честно разделили на двоих гороховый суп и макароны по-флотски.

И тут он вспомнил, что еще утром, по дороге на работу, он обнаружил в своем почтовом ящике что-то белое, при ближайшем рассмотрении через дырочку оказавшееся письмом. Но ключ от почтового ящика висел на шкафу в прихожей, потому что газет Василий не выписывал, а квитанции за квартиру и телефон доставал от случая к случаю, и возвращаться за ключом он не стал. Интересно, от кого это? Он давным-давно не получал ни от кого писем, да и сам никому не писал. Кряхтя от приятного чувства сытости, он снял тапочки, опять влез в ботинки и поехал вниз, на площадку между первым и вторым этажами, где висели кривобокие и давно не крашенные ящики. Впрочем, его ящик был как новенький, за своим имуществом Василий следил исправно. Из открывшейся дверки ему в руки выпало несколько конвертов – пожалуй, с десяток. Василий с изумлением прочел адрес: и дом, и квартира, и фамилия его. Что за черт? Тут же вскрыл первый попавшийся и прочитал, приноравливаясь к тусклой лампочке: «Здравствуйте, Василий! Решила написать вам. Одна моя знакомая устроила таким образом свою жизнь и очень даже счастлива. А вдруг и мне повезет? О себе: зовут Лена, работаю экономистом в РСУ. Лет мне 37. Живу с дочкой 12 лет. Материально обеспечена, квартира двухкомнатная. В мужчинах для меня главное, чтобы не был алкоголиком. С одним уже достаточно намучилась. Что писать еще – не знаю. На всякий случай – мой адрес, вдруг вы захотите ответить…»

Второе письмо потрясенный Василий прочитал в лифте, третье – в прихожей, переобуваясь в тапки, остальные – на кухне, кое-как примостившись к столу с неубранной посудой. Всего писем было тринадцать и одна записка без конверта: «Здравствуйте, Василий! Тел. 221-74-23, рабочий. Валентина Федоровна». Еще никогда женщины не писали ему писем, даже когда он служил в армии – тогда еще некому было писать. А тут – они хотели с ним познакомиться, предлагали встретиться, смущаясь, рассказывали о себе («неудобно себя рекламировать, будто залежалый товар»), неловко кокетничали («Я красивая, веселая, мужчинам нравлюсь, только замуж не берут»).

Василий вспотел и тоже отчего-то сконфузился, как будто все они стояли вокруг него на его чистенькой тесной кухне, где еще сытно пахло гороховым супом, и выжидательно смотрели на него, а он должен был немедленно что-то сказать или сделать, а что – он представления не имел.

– Так, пес, давай думать по порядку, – сказал Василий и прихлопнул ладонью по столу, отчего щенок, засыпавший под столом на коврике, подскочил испуганно, проснулся и круглыми сонными глазами уставился на хозяина.

– Хватит дрыхнуть! – укорил его Василий. – Тут такие дела! Давай разбираться.

Возможность выбора его пугала и радовала. От странной неловкости он волновался и беспорядочно перебирал письма. Людмила, Вера, Лена, Тамара Ивановна, Елена, Галина Александровна, Татьяна Васильевна и Татьяна Евгеньевна, Наталья, Любовь и опять Елена… Василий и так и сяк поперекладывал на столе разномастные листочки и полюбовался на результат. Пес завозился, опять пристраиваясь спать, но Василий пихнул засоню в бок носком тапка: его переполняли эмоции, которыми просто необходимо было с кем-то поделиться.

– И все мне! – с восторгом произнес он. – Четырнадцать человек! Что скажешь?

– А что сказать? – удивился пес. – Давай выбирай и спать пойдем, тут по полу дует.

– Да как выбирать-то? – расстроился Василий. – Больно умный!

Подумал и осторожно, взяв двумя пальцами за краешек, отложил на правый край стола записку от Валентины Федоровны: как-то она так резко, без лишних слов. Письмо про алкоголиков, наоборот, положил слева – ведь у нее еще и дочка. Третье присоединил к записке, потому что оно было от имени потенциальной тещи, желающей выдать замуж дочь. К тому, чтобы обзавестись тещей, Василий как-то не был готов. Вроде не маленький все эти дела заново начинать. А в правую кучку отправилось письмо от тридцатидвухлетней сотрудницы сберкассы («Младше меня на семь лет!» – с нарастающим восторгом подумал Василий). Получилось два-два.

– Уже легче! – повеселел Василий, и дальше дело пошло бодрее.

В левую кучку, к теще, ушли письма от главного бухгалтера с трехкомнатной квартирой, машиной и дачей («Не по нам кусок, правда, пес?» – весело рассуждал Василий), от очень милой, судя по всему, женщины, которая искала «себе мужа, а моему тринадцатилетнему сыну – заботливого отца» («Спасибо, это мы проходили», – отказался Василий, и щенок согласно чихнул). Подумал – и добавил туда же письмо от «коммуникабельной шатенки», которая приглашала его в кино, что Василий счел легкомысленным и несолидным – что у нее, телевизора, что ли, нет? И… все.

Таким образом, в правой кучке осталось девять писем, и это наполнило сердце Василия звенящей радостью, которая не давала усидеть на месте. Совсем другая жизнь маячила на горизонте, звала и манила, обещала и завлекала. Завтра! Завтра он позвонит… но кому из них? Пожалуй, вот этой, которая прислала самое длинное и понятное письмо. Василий опять подпихнул щенка тапком, призывая к вниманию, и стал читать вслух:

– «Меня зовут Людмила. Мне сорок лет…» Ладно, не страшно. «Хотя не верят, потому что имею неплохую стройную фигуру и так ничего себе (вес 54 кг, рост 167 см)». Это жаль, я потолще люблю. А ты как? Интересно, я-то сам какого роста? «Работаю воспитателем в детском саду». Это хорошо. Чисто и вообще – дети. Слушай, что дальше пишет! «Хочется кого-то сделать счастливым, подарить радость, заботиться, угадывать желания и исполнять их, помочь и поддержать в трудную минуту, быть близким и верным другом, да Господи, просто, наконец, для кого-то вкусно приготовить обед, испечь пироги, увидеть радость в глазах, для кого-то нарядно и элегантно одеться и выглядеть, чтобы приятно было с тобой показаться на людях, можно было бы гордиться своей красивой и умной спутницей. Давайте встретимся, а там уж воля случая, вернее – ВАША». Здорово пишет, да? Говорит, как решите, так и будет. Как я то есть решу. И пирогов я давным-давно не ел. Хочешь пирогов, пес? С капустой. Или с мясом… – размечтался Василий. – Завтра же и позвоню, у меня как раз выходной. Как думаешь?

Щенок опять чихнул, его уши взметнулись вверх-вниз, будто согласился.

– Э, парень, да ты простыл, – забеспокоился Василий. – Вот и наползался по сугробам. Что же мне с тобой делать-то, а?

– Извини… – Щенок посмотрел виновато и повозил хвостом по полу.

Подумав, он встал, порылся в коробке с лекарствами, нашел антигриппин и неловко, но решительно утолкал одну бело-зеленую капсулу в собачью пасть. Потом потыкал щенка носом в миску с водой – запить, но тот категорически отказался и жалобно заскулил. Тогда Василий подхватил обиженного пса поперек пуза и отнес в спальню.

– В последний раз, понял? – ворчал Василий, устраиваясь в кровати и подтыкая одеяло под себя и под щенка. – А то разбалуешься…

Минуту спустя они оба спали. Щенку снилось, как он ползет по огромному пушистому и почему-то теплому сугробу и где-то там его ждет хозяин, потому что он слышит его голос, ласковый и любимый, самый лучший на свете. А Василию снилась женщина: незнакомая, но симпатичная, она возилась с пирогами – большие, на весь лист, с золотистой поджаристой корочкой, они упоительно пахли, а Василий сидел возле нее на кухне, поджимал ноги, чтоб не мешать ей проходить, и тогда она украдкой поглядывала на него, смущаясь и расцветая улыбкой. Где-то в другой комнате смеялась маленькая девочка, ее дочка, наверное, играла со щенком. А он смотрел на женщину, которую, он знал, звали Людмила, понимая, что любит ее, как никого не любил до сих пор, и был абсолютно, невероятно счастлив…

На следующий день у Василия был выходной. С утра он позвонил автору письма про пироги, Людмиле и, заикаясь больше чем обычно, договорился о встрече. К его великому облегчению, она не стала требовать, чтобы он отвел ее в ресторан или в кино – в кино Василий не был лет двадцать, а в ресторане – и вовсе никогда. Наоборот, сразу пригласила к себе. День он провел как на иголках, чтобы хоть как-то успокоиться, сходил в гараж, вытер несуществующую пыль в салоне, зачем-то подкачал колесо и даже съездил на заправку. Даже пообедать толком не получилось, потому что кусок в горло не лез, и его порцию обычно столь любимой им поджаренной до коричневой корочки спинки минтая с удовольствием слопал щенок, и Василий еще удивился, куда в него только влезает: маленький, а ест больше себя. Едва дождавшись пяти часов, принял душ, побрился, вспомнив добрым словом главного инженера, облачился в костюм. Потом влез на табуретку и рассмотрел себя по частям в маленьком зеркале, висевшем в прихожей. Вроде все в порядке. Елки-палки, а зефир-то он Раисе забыл купить! Хотя, с другой стороны, если он припрется к соседке с коробкой зефира, а Вова будет не в настроении, то сгоряча он может и не вспомнить про договоренность, и тогда у Василия наверняка будут неприятности.

– Ладно, этот вопрос мы как-нибудь урегулируем, – слезая с табуретки, пообещал он щенку, который, как обычно, таскался за ним из угла в угол и с удивлением наблюдал за странными действиями хозяина. – Ну ладно, я поехал, веди себя прилично. И пожелай мне ни пуха ни пера.

Щенок промолчал, тактично проигнорировав странное предложение хозяина.

– Спасибо. То есть к черту! – выдержав паузу, ответил сам себе Василий, решительно снял с вешалки куртку и шагнул за порог.

Подъехав к дому Людмилы на полчаса раньше назначенного времени, он сидел в машине и пытался унять дрожь в руках. Черт его дернул ввязаться в эту историю со знакомствами! Он и представить себе не мог, что ему будет так страшно и неловко, как будто он сопливый пацан, а не взрослый мужик, видавший виды. Да… Так-то оно так, но когда он видал эти виды? Сто лет прошло, не меньше. Господи Боже, да он ведь и «здрасте» не сможет ей сказать, не говоря уже обо всем остальном! Мысль «обо всем остальном» обожгла Василия так остро, что сидеть в машине стало невыносимо, он выскочил наружу, поставив лицо под холодный февральский ветер. Потом решительно прошагал к подъезду – а вдруг она смотрит из окна, нельзя ударить в грязь лицом! – и нажал кнопки домофона.

– Эт-то В-Василий, – нарочито громко сказал он в микрофон, но замок уже щелкнул, потому что где-то там нажали на кнопку, не дожидаясь его реплики.

Поднявшись на восьмой этаж, он почувствовал упоительный запах пирогов – нет, так никогда не пахло в их заводской столовой! Подчиняясь этому волшебному запаху, он повернул направо, дверь одной из квартир тут же распахнулась, и на пороге появилась женщина: невысокая, тоненькая, со светлыми кудряшками на голове, в чистом переднике поверх нарядного платья, она смотрела на Василия испуганно и вопросительно, почти так же, как щенок, когда не понимал, на что сердится хозяин. От этого взгляда Василия немного отпустило, он даже смог улыбнуться и сказать:

– У в-вас т-так п-пахнет! П-пирогами! Я п-прямо на з-запах…

– Господи, да вы, наверное, голодный! – всплеснула руками женщина, отступая в глубь коридора. – Вы же с работы?

Василий кивнул, соглашаясь. А кому какое дело, что у него как раз сегодня выходной? Мужику полагается быть с работы. И голодным. А женщине полагается быть дома и встречать мужа с ужином.

– Мойте руки, ванная прямо по коридору, мыло на раковине, полотенце для рук слева, синее, оно чистое, – хлопотала Людмила, тоже одолевая свое смущение этими заботами. – Пирог только что достала, не знаю, удался ли – давно не готовила, не для кого, голова забыла, а руки-то помнят, так что на глаз все – и дрожжи, и мука. Вы с капустой любите? Еще с мясом есть, он только из духовки, горячий…

– Л-люблю, – кивнул Василий, сглатывая слюну. – Я в-всякие л-люблю. Особенно г-горячие если…

И они ели пироги, и пили чай, и разговаривали о погоде, о каких-то мелочах, и оба чувствовали, как отступает неловкость, и даже начали смеяться, потому что все получалось так, как надо. Хорошо получалось. Наевшись, как недавно его щенок (конечно же, он в красках рассказал Людмиле о своем недавнем приобретении), Василий заметил, что под ним скрипит стул. Он встал, перевернул стул, потребовал отвертку, которой не оказалось, ему пришлось спуститься вниз, во двор, к своей машине и взять оттуда. Вернувшись, подтянул гайки. Стул скрипеть перестал, и Василий, не слушая причитаний хозяйки, проделал то же самое с тремя оставшимися стульями.

Потом они еще пили чай и смотрели телевизор, обсуждая то, что показывали.

– Ой, уже десять! – спохватилась Людмила, когда на экране появился циферблат кремлевских часов – заставка очередных новостей. И неловко замолчала.

– М-мне п-пора! – поднялся Василий, испугавшись этого молчания и опять накатившей неловкости. – З-завтра рано на работу вставать.

Он не знал, что делать дальше, то ли прощаться, то ли как-то продолжать разговор. Но обо всем было переговорено, и ни одна кружка чаю в него больше не влезла бы – казалось, что чай и так булькал где-то у горла. Людмила тоже смотрела на него в замешательстве. И тут Василия осенило:

– П-пироги у вас з-замечательные! Всю жизнь бы т-такие ел!

– Да? – расцвела улыбкой Людмила. – Я очень рада. Не разучилась, значит. А хотите, я вам с собой заверну? В фольгу? Куда мне столько? Я мучного вообще стараюсь не есть. Фигуру берегу.

– Н-не надо! У меня д-дома суп есть и… то есть рыбу пес слопал, – отказался Василий, по неопытности не заметив ее робкого кокетства, и перешел в наступление согласно своему гениально сымпровизированному плану. – Сегодня я в-все равно н-наелся. Лучше я з-завтра п-после работы к вам ужинать п-приеду. М-можно?

– Конечно. – Людмила улыбнулась, потом опустила голову – так, что кудряшки упали на лицо, и, кажется, покраснела – точь-в-точь как в его давешнем сне! – Я буду ждать.

Ужасно довольный собой, Василий поцеловал ей на прощание руку – она не поняла сначала его жеста и его ладонь пожала, а потом опять смутилась и руку за спину спрятала, как девочка. Василию ее смущение очень понравилось, и, чувствуя себя героем и победителем, он побежал вниз по ступенькам, потому что дожидаться лифта не было сил. Оказавшись на улице, он взял грех на душу – отошел за гаражи и избавился от излишков выпитого чая. Проситься в туалет в доме малознакомой женщины неприлично – именно так он понимал правила хорошего тона, которым старался следовать неукоснительно. Охватившее его облегчение, душевное и физическое, окрылило Василия еще больше. Он и подумать не мог, что все сложится так удачно!

– Слушай, пес! – приступил он к докладу, едва войдя в дом. – Нам с тобой повезло! Во-первых, она симпатичная. Вроде блондинка. А может, и нет.

Василий плюхнулся в кресло, расстегнув на животе брюки, потому что дышать после такой трапезы было трудно, и загнул толстый мизинец. Пес с интересом следил за ходом его мысли.

– Добрая. И готовит хорошо. В доме у нее порядок, я посмотрел. Стесняется она меня, то есть не какая-нибудь шалава, это мы уже проходили. Хотя ты не помнишь, тебя еще не было. Детей у нее нет. Зовут Людмила, имя тоже хорошее, редкое. А пироги!.. Нет, пироги мы уже считали. Я про тебя рассказал, она вроде не против.

– Это главное! – успел вставить щенок, но Василий, увлекшись подсчетами, его не расслышал.

– Так, это сколько у нас выходит? Семь? Или восемь? – Он задумчиво посмотрел на загнутые пальцы. – Ладно, не важно. Будет нам с тобой хозяйка в доме. С первого раза нашли хорошую женщину. По-вез-ло! Понимаешь ты?!

– Ну и хорошо, – кивнул щенок, встал, длинно потянулся и потащился в спальню, оглядываясь на хозяина, как бы приглашая его последовать примеру.

– Опять ко мне в постель? – возмутился Василий. – Ну ты, парень, совсем обнаглел. Иди на место! Место, я сказал! А вообще ты прав, я тоже спать пойду. Объелся, еле дышу, лучше спать лечь, да и вставать завтра в шесть.