Текст книги "Русские суеверия"

Покойник-вурдалак преследует, поедает и губит людей, он сходен с упырем, еретиком, вампиром, волкодлаком.

ВЫТЬЯ́НКА – тоскующая душа непогребенных костей; «ноющая кость».

Единственное известное пока упоминание о вытьянке содержится в записи из Костромского края: жители деревни Китовразово Галичского уезда слышат в пасхальную ночь, как воет вытьянка, – «это душа непохороненных костей просит похоронить их».

«Кость плачет» и в могилах невинно убитых. Девяностолетний крестьянин А. Богов «сам слышал этот вой в Городине – урочище в лесу». Каждый раз, когда он приходил на это место, «кость ныть переставала» (костр.) 〈Смирнов, 1920〉. Согласно распространенным поверьям, душа непогребенного человека живет возле тела, оберегая его, пока оно не будет предано земле. На тот свет такую душу не пускают, «пока единая косточка будет лежать наруже, ибо сказано, что ни един человек поверх земли лежать не должун» (Новг., Череп.). «Тоскующая кость» – одно из воплощений «неуспокоенного мертвеца» или его души.

Г

ГАД, ГАДА́ЛА, ГАДА́ЛЬ, ГАДА́ТЕЛЬ, ГАДА́ЛКА, ГАДА́ЛЬЩИЦА, ГАДА́ВКА – тот, кто гадает; отгадчик, прорицатель; знахарь.

«Гад не гад, а сказал впопад» (яросл.); «Схожу к бабушке-гадалке» (псков.).

В новгородской версии сюжета «Бык съедает деньги» гадатель занимается своим ремеслом без свидетелей (удаляясь в другую половину избы). «И вот, значит, чтобы не слышали, как он там гадает, – там про себя погадает. А потом придет хозяину скажет, что он на картах-то видел».

Гадателю подсказывают ответы черти из подполья: «Пришел этот, гадатель, там оставил старика, а сам прибежал, подпол открыл и спрашивает: „Скажи мне, хто деньги у старика унес? Молодуха?“ А грех (черт) из подпола отвечает: „Ой, молодуха не тронула, а корова, говорит, рыжая съела деньги. Корова съела их, а молодуха не взяла. А ты не говори хозяину, 〈…〉 она хочет давитца, пускай она задавитца. Нам нада молодая лошадь, мы будем ездить на ней!“ 〈…〉 А мальчик-то (внук старика) слышал. Вот старик приехал домой – опять на молодуху. А мальчик говорит: „Не, дедушка, не ругайся. Я слышал, какой-то дяденька под полом ему сказал, что корова рыжая съела деньги. А мама не трогала денег“. А кабы не был этот мальчик взят. 〈…〉 Мальчик-та безгрешный – греху-та нельзя уже было таить, чтобы никто не слышал бы. 〈…〉 Немножко дед задумался: „Задавитца, дети останутца“. Взялся, собрался корову резать. Требух когда вывалил, стал искать и нашел деньги» (новг.).

ГЛУМИ́ЦА – привидение; тень на стене; домовой.

«Глумица показался однажды» (волог.).

Глумица сходен с домовым или домовым-пастенем, стенью, которые «глумятся» – чудятся, проказят, «пугают» (в том числе появляясь и исчезая тенью либо смутным видением – см. ПАСТЕН, ТЕНЬ). Упоминания о глумице единичны, хотя глагол «глумиться» в значении «мерещиться, видеться, баловаться, пугать» распространен во многих районах России и может быть отнесен к целому ряду мифологических персонажей: к лешему, черту, неясного вида нечистой силе. «В нашей старой избе глумится» (твер.); «В лесу или в бане глумится» (волог.); «В этом лесу, говорят, леший часто глумится: иногда так скрадет дорогу, что крестьянки по целым суткам не могут выйти на свой путь к дому» (волог.); «Семен слышал, как черт глумится в лесу» (волог.).

ГОЛБЕ́ЧНИК – домовой, обитающий в голбце (у печи или под печью).

Печь (с запечьем и подпечьем), как и подполье, – излюбленное место пребывания домового. Нередко домового «селят» в голбце (голбчике, голубце) – небольшой пристройке, форма и назначение которой варьируются в разных губерниях, или в чуланчике возле русской печи. Крыша такого строения служит лежанкой, а внутри находится лестница, ведущая в подполье. Согласно поверьям Тамбовской губернии, в отдаленные времена домовой жил в избе, а спал вместе с хозяином на казенке, пристройке возле печи. «Домовой живет под голбцом и любит спать на нем, поэтому никому другому тут спать нельзя, защиплет ночью» (владимир.).

Дух дома, обитающий в голбце, может именоваться голбечник: он «живет в избе под печью, именно в деревянном срубе печи со стороны подполья. Ведает домашним хозяйством» (волог.).

Голбечник – существо, связанное с миром покойников, предков не только потому, что он пребывает подле печи (в подпечье) (см. ДОМОВОЙ). В ряде районов России голбцом (голубцом) называли и пристройку возле печи, и надгробный памятник. Донские казаки строили голубец «из камней, а чаще из дерева, со стенами и крышею, на вершине которой утверждался небольшой крест. Внутри голубца ставили в переднем углу небольшую икону, а около стен скамьи» 〈Буслаев, 1861〉.

ГО́РНЫЙ, ГО́РНЫЙ ДЕД (БА́ТЮШКА, СТА́РЕЦ) – дух, властитель земных недр, гор; «хозяин» приисков; шахтерский родоначальник.

Вера в горного «хозяина», Горного, бытовала там, где велись горные, подземные разработки, – на Урале, Алтае, в Западной и Южной Сибири. «Горный батюшка – хозяин земли» (урал.).

Горный огромен – ростом до потолка; с домну; со скалу о двух головах. Подобно лешему, он «ростом с лесину». Ему сопутствуют ветер, буря; он «пугает людей свистом и страшным ревом», но, кроме того, любит петь, плясать.

«А я была еще в девчонках, – вспоминает дочь горнорабочего. – Один раз забегаю в избушку и говорю: „Тятя, мужик идет большой, ох и плачет!“ Отец поглядел в окошко: „Дура, это Горный“. И житья не стало».

Горный – старец; обычный человек, но с горящими глазами, напоминающими блеск подземных сокровищ.

По мнению горняков-угольщиков, Горный маленького роста, с седой короткой бородой, черным лицом и красными глазами; одет в черную либо темно-серую рубашку. У обитающего в медных рудниках Горного «и волосы, и тело, и одежда все сзелена», он поднимает вокруг себя «зернистый туман». Иногда он походит на черта – «черный, лохматый, как черт» или даже «добрый, но вроде черта».

Горный принимает обличья горнодобытчика, станового урядника, нарядчика и, кроме того, облики знакомых, прохожих, а также покойников. «А было ввечеру летом. Стемнялось уже. Будто бы идет наискось так, луговиной, смотритель Тисяников, старичок. Мы шапки сняли. А уж давно он умер, Тисяников-то. Это – Горный» (урал.).

В образе Горного батюшки объединены представления о «хозяине» земли, повелевающем стихийными силами, и о шахтерском родоначальнике, знатоке подземных глубин.

Горный собирает богатства земли в одно место и ограждает их заклятием; допускает или не допускает к ним горнодобытчиков.

«Только начали новую шахту – ночью сделался шум. Выскочили из бараков – шахта ходуном ходит. Горный батюшка пришел. Ворочает, ломает, только крепы трещат. Все изломал, всю шахту. Потом ушел. Стали думать, как быть, – Горному шахта неугодна. А место богатое, начали новую шахту строить. Добили до плавунов – вода! Еле вытащили забойщиков. Еще бы немного – потонули бы все. Старики-то говорили: „Не послушали Горного, а ведь он, батюшка, нам знак подавал, что робить нельзя“» (урал.).

Горный показывается на прииске перед бедой, предупреждает о возможном несчастье. «Приходим – ребятишки в угол забились, прижались. „Вы чего?“ – „Тятя, мужик приходил, до потолка ростом. Нам сказал: «Вы чего посередь избы, в угол идите» – и зубами щелкнул“. Я думаю, Горный приходил, дело опасно». Иногда появление Горного в избе трактуется как преследование неугодных ему людей. «Приходим, ребятишки все заплаканы, прижались в углу на лавке. „Вы чё?“ – Петров спрашивает. „Дяденька вот такой большущий плаху выворотил, из-под пола вылез. Твое все надел, пиво достал, пил, плясал и нас щипал. Потом разделся и в подпол улез“. Смотрим, ребятишки все исщипаны до крови. „Это что?“ – спрашивает Кирюха Петров. „Горный приходил, опасно тебе жить, не угодил ты ему“» 〈Рудак, 1981〉.

В подчинении у Горного деда находятся маленькие, уродливые, шаловливые, подвижные духи («старые люди») – человечки, «знающие все нутро земли», которые передвигаются под землей «по одним им ведомым ходкам» 〈Бажов, 1952〉.

Горный наделен некоторыми причудами и слабостями – он озорничает, любит табак и водку, подарки и приношения. «Работают, бывало, в хорошем забое, водку приносят, пьют и в забой льют: „Пей, батюшка Горный, да нас не оставь“. Нас Горный пугал 〈…〉 только легли, заходит в избушку человек. Мы говорим: „Чего тебе надо?“ Ничего не говорит, как немой. Берет нашу лопотину, собирает всю, надевает на себя. Надел и ушел. Мы заголосили. За ним! К порогу подбежали, а наша лопоть где лежала, там и лежит. Взяли семь фунтов табаку, высыпали в просеку. Больше пугать не стал». Горному не по душе священники, православное богослужение. «В работе попа не поминай, Горный не любит. Было Нагорелово… Когда рудник работал, приехал поп, отслужил молебен. На другой день золота нет».

С Горным можно заключить соглашение. За подношения либо часть добытых сокровищ он укажет путь к подземным залежам, наделит чудесными инструментами для работы.

Изредка Горный сам предлагает помощь. «Робили артельно. Задолжали сто рублей. Отдать нечем. Там и хлеба не стали давать. Я сон увидел. Приходит человек большого роста, говорит: „Возьми фунт вахромеевского табаку, трубку хорошую и положи в укромное место в забое. Покажу золото“. Так и сделал. Золото открылось. Долг отработали, вышли чистыми, а то бы под суд» (урал.).

ГРЕЗА́ – нечистая сила; видение, привидение.

О грезе́ повествует заонежская быличка.

«Жил мужик да играл с барышней, и так любил свою девушку, что страшно́. А замуж ю за него не выдавали. А у него на уме она, да как бы ю замуж взять. И стало у него уж в уме мешаться. Так он о ей думал, что стала она будто к ему приходить и как будто спать с ним ложиться. Вот это так ему представляется. И стал он такой худой да бледный. Ночью с ей будто милу́ется, а днем ей го́ворит: „Как ты ушла-то утром от меня, я и не слыхал“. А она серчает: „Что ты, очумел! Как это ты такие слова говоришь, меня позоришь. Никогда я к тебе не хаживала“. И до того дело дошло, что она и свосем с им играть не захотела. Про́гнала его. А он все не понимает, да матери и говорит: „Мамушка, да что это? И́гральница-то моя каждую ночь ко мне ходит и уже, мамонька, дитё ждет – а как я ю днем встрету, она меня ну ругать да отказываться, и беремени ее не видать“.

Ну мать и пошла по вороже́ям. Одна ворожея и говорит ей: „Это он в грезу влюбился, в нечисту силу. Возьми девять пачек иголок, да понатыкай от порога да ему до кро́вати, да все иголочки с крестом зааминь. Она как наколется, подаст голос целовеческий, тогда и пропадет“.

Та и купила девять пачек иголок да понатыкала от порога до кровати, острым ко́нцем вверх. Ночью-то он лежит да поджидает, а мать не спит – слушает. Вдруг, как дверь открылася, вступила та через один порог да как закричит, ступила второй да как заплачет, заво́пит: „Ах ты, – говорит, – остудник негодный, я тебя все одно сгублю!“

Да и пропала. А на другой дёнь вдруг как вдарило что-то в угол, так угол и расселся. Выбегли, а там робёнок лежит раздёрнут, да весь окровавле́нный. Это она его об угол и раздернула. Да не настоящий робенок это, а нециста сила. Такая это быль была».

ГРЕХ, ГРЕХОВО́ДНЫЙ, ГРЕ́ШНИК, ГРЕШО́К – злой дух; черт, бес, дьявол; леший.

Грех, грешок – одно из многочисленных названий черта, отражающее представления о нем как об искусителе, который вводит в грех. Реже это название распространяется на иных представителей нечистой силы – злых духов, лешего.

Гром и мулния – сверхъестественные явления, вызываемые ездой колесницы Ильи-пророка по небу; падением небесного огня на землю; огненными либо каменными стрелами, преследующими нечисть.

«Грозную тучу Бог пронесет»; «Видит волк козу – забыл и грозу»; «Гром не грянет – и грешник не перекрестится» 〈Даль, 1984〉; «Громовая стрела предохраняет от грома, если она в нем находится. Она урчит, положенная во время грома в воду. Кладут ее также на полосу, когда сеют хлеб, чтобы кто-нибудь не „подсеял“. „Подсеять“ – значит подбросить на чужое поле горсть зерна: у него родится, а у тебя нет» (волог.).

Гром, сопутствующий грозе, – это грохот (стук) колесницы Ильи-пророка (олон., волог., тульск., рязан., калуж., владимир., нижегор., орл., смолен.). Такие поверья бытовали повсеместно. Возникновение молнии объясняют по-разному. «Гром происходит оттого, что Илья ездит по небу на огненной коляске, а когда он при быстрой езде наедет на камень и явится искра, то это молния» (Новг., Белоз.). Молнии сыплются с огненной колесницы Илья-пророка (сургут.). «Когда загремит гром, тогда простой народ крестится в уверенности, что это Илья-пророк ездит на колеснице, а молнию называют плеткой, которой он погоняет лошадей» (новг.). Молния – взмах платка Ильи-пророка (Новг., Белоз.; Западная Сибирь).

«Гром – езда Ильи-пророка, высекающего копытами лошадей огонь-молнию. А так как Илья-пророк ездит в колеснице, а не на санях, то зимой грома не бывает. Притом ему нечем колеса мазать, да и холодно ему» (орл.) 〈Иванов, 1900〉.

«Молния, по понятиям одних, – стрела пророка, других – летающие огненные змеи, третьих – небесный огонь от самого неба (не от солнца). Он может падать и на землю, обжигая людей, скот, деревья, постройки. В связи между собой гром и молния как будто не стоят, по крайней мере многие указывали, что „блеснет в одном месте, а стукнет в другом“; что „блеснет, да не стукнет“ или что „хоть и стукнет, но не блеснет“, – объяснить этого никто не мог» (смолен.). Человека, погибшего от удара молнии, могли считать «убитым громом», «убитым грозой».

Чаще всего молнию представляют огненной стрелой, которая поражает нечистую силу по воле Бога. «Постоянно дьявол досаждает Господу Богу, и Господь терпит. Но уж если нечистая сила сильно раздражит Его, то Он посылает пророка Илию на огненной колеснице, в которую запряжен огненный конь, поразить или разогнать ее. Пророк едет и поражает. От этого поражения и происходят гром и молния» (тульск.). Молнии – стрелы Ильи-пророка (рязан., калуж.) 〈Ушаков, 1896〉, но также и архангела Михаила, Бога.

«Удары грома происходят оттого, что ездит по облакам Илья-пророк на той самой колеснице, на которой он взят живым на небо.

Молния есть не что иное, как стрелы, которые архангел Михаил посылает в Сатану и чертей. Поэтому черти во время грозы спрятываются за людей, под лошадей, а также на межах между полосами, где они совершенно безопасны от молнии. Чтобы не дать спрятаться во время грозы за себя черту, следует постоянно читать молитву: „Свят, свят, свят Господь Саваоф“.

Стрелы молнии бывают двух родов: огненные, от которых происходят пожары, и каменные или чугунные, которые убивают людей, щепают деревья. Молния особенно часто ударяет в телеграфные столбы, потому что они неугодны Богу» (волог.). По мнению крестьян той же губернии, молния – «огненные стрелы, коими Бог поражает дьявола, а гром происходит от камней, коими он его побивает».

Молнии – «стрелки каменные» – находят в земле. Их используют для лечения; по ним гадают о выздоровлении: дают пить настоянную на «каменных стрелках» воду и следят, не наступит ли улучшение 〈Ушаков, 1896〉.

Молния – стрела, которая гоняется за дьяволом (арханг.; Новг., Белоз.); след ангела, преследующего нечисть (Новг., Череп.).

Сюжет о преследовании черта (нечисти) стрелами-молниями варьировался, но был известен повсеместно.

«Когда ангел возгордился перед Богом, то Бог обратил его в дьявола и сказал: „Если ты будешь мне вредить, тогда я тебя везде найду!“ Дьявол ответил: „Я в человека войду!“ – „Я и человека убью, а ему грехи прощу“, – сказал Бог. Поэтому душа убитого громом человека… идет прямо в рай» (Новг., Череп.).

«Бог пригрозил однажды дьяволу и сказал: „Буду я насылать на тебя громовые стрелы“. – „А я за раба твоего [человека] спрячусь“, – возразил дьявол. „Я и рабом не пощажу“, – ответил Бог. „Я за лик твой [икону] спрячусь“, – сказал дьявол. „Я и ликом не пощажу!“ – во гневе заключил Бог. И с этих пор всегда можно видеть, как во время грозы начинают бегать около человека и жаться к нему разные животные: в поле – мыши, а дома – кошки или собаки. Это и есть дьявол, который в образе мыши или кошки прячется за человека от громовой стрелы» (сургут.).

По бытовавшим в XIX–XX вв. представлениям, Бог убивает человека, за (в) которого спрятался черт, но прощает ему все грехи, он попадает прямо в рай. Молния настигает праведников потому, что около них были дьяволы, искушавшие угодников Божиих в святой их жизни (арханг.). «Убитые грозой» – праведны (яросл.); молния – «Божья благодать» (арханг.); «Божья милость» (олон.). Подобные воззрения – отголоски дохристианского восприятия неестественной, скоропостижной смерти как знаке избранничества или «мудрого благожелательства богов» 〈Штернберг, 1936〉. Скоропостижная смерть – счастливая, ибо в момент смерти человека приобщает ангел, и он наследует Царство Небесное 〈Ушаков, 1896〉. При этом «убитый грозой» может считаться великим грешником (орл.) 〈Юшин, 1901〉. Или же он наказан за то, что скрывался от Бога под ветви дерева: от человека, спрятавшегося под дерево, Бог отступает, и вселяется в него бес (Новг., Белоз.).

Согласно менее распространенным воззрениям, гроза – следствие столкновения двух небес: первого и второго, когда часть второго неба, отколовшись, рушится на первое (Новг., Череп.) (см. НЕБО). Гроза – спор нечистых с ангелами; молния означает свержение с неба нечистых и бросание ими стрел. Гром же – езда Илии (калуж.).

Гроза сопутствует благодатному дождю. Гром – стук чана Ильи-пророка. «Пророк Илья возит воду на небо из морей и окиянов и потом розливает ее церез решотку на землю. Вода бы эдак сама не полилась, кабы не церез решотку ее лить. Попробуй из ведра лить не церез решотку, дак не так будет 〈…〉 [Гром] – это Илья с тшаном издит за водой, так и стукает! Оттово-то гром всегда поцти бываёт перед дождом. Иноё бываёт и во время дожда, ковда воды не хватаёт, а после дожда не бывает» (волог.).

«Зимой Илия никуда не ездит, и потому грома не бывает. С весны гром начинается, и притом не всякая гроза является следствием поражения чертей. Весной, например, когда сделается тепло, души умерших праведников соберутся к пророку Илии и там беседуют с ним, выражая при беседе своей и заботу о живых людях на земле, чтобы было чем им жить и питаться.

Вот Илия и скажет: „Надо пролить дождичка на землю, чтобы хлебушка, трава и всякая овощь уродился“. Садится он на свою колесницу и разъезжает по небу, а на земле от этого благодатный урожайный дождичек идет» (тульск.).

В библейском рассказе, повлиявшем на народное миросозерцание, по молению грозного пророка, «взятого на небо» в огненной колеснице, «было разрешено небо и напоена водою земля». «В апостольском чтении на Ильин день и в молитве во время бездождья также упоминается, что пророк Илья своей молитвой посылал на землю бездожие и открывал дождь».

«Гром и молния (которыми распоряжается Илья-пророк) ростят на поле хлеб» (арханг.). Облака и тучи состоят из густого студенистого вещества, с заключенною в нем небесною водою [дождем], которую «разрешает» Илья-пророк (олон.). «Дождь – благодать Божья, засуха – Его гнев» (орл.). Когда подходит дождик и гремит гром, говорят: «Бог поехал за водой» (воронеж.).

Илья-пророк (реже – сам Бог) – мирный податель дождя. Он же борется с кознями нечисти, грозящими повторением Всемирного потопа. «Нецистой все просит у Бога потопа и отбиваёт у пророка Ильи воду, вот Бох и пускает стрелы, а стрелы отгонеют нецистова от воды. Нецистой удираёт от стрел и спрятваетьсё ковда за дерево, ковда за целовика, молния не щадит и этих предметов. Иной раз цёрт даже спрятваетьсё за церкофь, молния удареёт и в церкофь. Все нипоцём ёй!» (волог.).

В начале XX в. бытовали и осовремененные, «естественно-научные» объяснения феномена грозы. Гроза происходит от скопления тепла между облаками (рязан.); от столкновения облаков (владимир.) 〈Ушаков, 1896〉.

При громе «небо трескается, припарит – и [небо] треснет (зимой такой же треск идет от мороза, только уже как от обратной причины – обхватит холодом и треснет). Вот так же и сткло (стекло) трескается: положишь горячее сткло в холодную воду – треснет. Положишь холодное сткло в горячую воду – тоже треснет» (смолен.).

ГУМЕ́ННИК, ГУМЕ́ННЫЙ ХОЗЯ́ИН (ХОЗЯ́ЙНУШКО), ГУМЕ́НЩИК, ГУМЁННЫЙ – дух, «хозяин» гумна; домовой, обитающий на гумне.

Гуменный (как и овинник, рижный) – один из духов крестьянских хозяйственных построек, в которых сушат, молотят, хранят снопы, хлеб.

«По народным представлениям, на гумне живет гуменник, дух двора, которого часто отождествляют с овинником. Русские Лужского уезда Петербургской губернии 14 октября (Покров Пресвятой Богородицы) ставят на току ведро пива и оставляют его там на несколько дней; можно рассматривать это как жертву гуменнику» 〈Зеленин, 1991〉. «Собирается хозяин хлеб молотить, скромно метет овин и курит в нем ладаном для умилостивления хозяинушка гуменного» (арханг.).

Иногда гуменного отождествляют с домовым, однако это самостоятельный мифологический персонаж, связанный с хлебными злаками, соломой, растительностью; с помещением, в котором обрабатывается, хранится урожай, составляющий достаток семьи, залог ее благополучного будущего.

Сведения о гуменнике немногочисленны. На севере России его представляют человеком с ярко горящими глазами. Он может принять обличье барана (смолен.). Гуменник имеет лапы, он покрыт шерстью (мохнат), что соотнесено с достатком крестьян: «Гуменник мохнат – крестьянин богат».

Как и овинник, рижный, гуменный хозяин наделен даром предсказания, к нему обращаются во время святочных гаданий. Если он погладит человека, гадающего на гумне «голой лапой», то это «к худу», шерстистой – «к добру». «На Новый год на гумне ходили слушать: как хорошо будет жить, так метлой гребут, а как нет, так разметают. Только надо очертиться» (ленингр.).

В одной из быличек гуменник защищает крестьянина от покойника-еретика.

«Мужик ночью пошел к зароду, принести во двор лошадке ношу сена. На возвратном пути он слышит за собою топот. Оглянулся мужичок – и чуть не умер со страха: освещенный месяцем, за ним мчится еретик, со сложенными крестообразно руками. Вот он уж близко: уже мужик слышит скрипение железных зубов его, уже ветер наносит на мужика могильный запах живого трупа. Отчаянный мужик вбегает в первое попавшееся ему строение. Захлопнув накрепко дверь – а мужичок слыхал, что еретики сильны только зубами, – он осмотрелся и узнал в этом строении собственное же свое гумно. „Он не видал, как я вбежал сюда, – думает мужичок, сидя в гумне, – не собачье же у него, у погани, чутье…“ Не успел кончить мужичок думки, как послышались толчки, и вскоре древесина посыпалась на землю опилками от стальных зубов еретика. Вот уже прогрызено значительное отверстие, еще немного – и еретик вскочит в дыру, и смерть мужичка неизбежна 〈…〉 Как увидел отчаянный мужичок нелюдское лицо еретика и зубы его, взмолился он не своим голосом: „Дядя гуме́нник, не продай, дядюшка, в бедности, побратайся с поганым еретиком! За эту службу весь я твой, душой и телом!“

Только кончил мужик эту речь, в прогрызенное отверстие в двери овина ворвался еретик. Добрый гуме́нник услышал голос мужика и, схватив еретика, закружился с ним, невидимый, по полу овина. 〈…〉 Раздался крик петуха, и борьба окончена. Окровавленный, истерзанный еретик растянулся пластом, он уже обезоружен» (арханг.).

Крестьяне Архангельской губернии верили, что гуменник «мужику, дружному с ним, заправляет Бог весть откуда хлеб, так что мужик в течение зимы и весны, не прибегая к купле, сам еще продает лишний хлеб на базарах»; кроме того, считали, что гуменник «не любит ночлежников», поэтому в овине старались не спать, «чтобы не задавил гуменник».

Д

ДВОРОВÁЯ ЛЯГУШКА – наделяемая сверхъестественными свойствами лягушка, обитающая во дворе.

С лягушками традиционно связано множество поверий: их считают заклятыми («превращенными») людьми (см. ПРО́КЛЯТЫЕ). Облик лягушки может принять домовой, дворовой дух (см. ДОМОВОЙ). На Вологодчине рассказывали: «Есть вид лягушек, называемых дворовыми, потому что они живут на скотьих дворах и высасывают молоко у коров. Их боятся убивать, потому что они могут влепиться в тело, и тогда лягушку ничем не отодрать, приходится умереть от нее» 〈Иваницкий, 1890〉.

ДВОРОВО́Й, ДВОРО́ВЫЙ, ДВОРО́ВЫЙ ХОЗЯ́ИН, ДВОРОВИ́К, ДВОРО́ВУШКО, ДВО́РЕННИК, ДВО́РНЫЙ – дух двора; «хозяин» двора; домовой, живущий во дворе.

«Дворовой коням гривы заплетат» (свердл.); «Хозяин-дворовой, иди покель на спокой, не отбивайся от двора своего» (орл.); «Дворовик есть при каждом дворе» (забайкал.); «Дворенник никогда не показывается в своем виде, является же в образе крысы, лягухи, гада. У одного крестьянина все коровы пали оттого, что он убил крысу, в виде которой пришел к нему дворенник» (олон.); «Которы (бесы) пали на дворы, так стали дворовыма» (арханг.).

Разделить образы домовых и дворовых «хозяев» в поверьях русских крестьян очень трудно. По сообщению В. И. Даля, дворовой – «невидимый покровитель и колоброд в доме» 〈Даль, 1880〉, то есть дворовой дух пребывает в избе. Показательно следующее обращение крестьян (сопровождающее подарок-приношение), которое объединяет духов двора и дома: «Царь-дворовой, хозяин-домовой, суседушко-доброхотушко! Я тебе дарю-благодарю: скотину прими, попой и накорми» (орл.).

На Новгородчине отчетливо разделяют дворового и домового: домовой обитает в доме, а дворовой – во дворе, но столь однозначные свидетельства редки. Ср.: домовой обитает на скотном дворе (волог.); дворовые живут в подполье дома (олон.); домовой радеет обо всем хозяйстве, но видеть его можно в дверях хлева (арханг.).

Некоторые исследователи полагают, что «самостоятельный» дворовой персонаж более характерен для западных районов России, однако этот тезис нуждается в дополнительных обоснованиях.

В поверьях XIX–XX вв. дух-покровитель, «хозяин» и двора, и дома (преимущественно характеризуемый как покровитель скота) чаще представляется обитающим во дворе, но именуется при этом «домовой» (см. ДОМОВОЙ).

ДЕД (ДИД), ДЕДА́Н, ДЕДКА (ДИ́ДКО), ДЕ́ДКИ-ПРАДЕ́ДКИ, ДЕДКО́, ДЕДО́К, ДЕДУ́НЬКА, ДЕ́ДУШКА, ДЕ́ДУШКО – старший в семье, дед, прадед; предок; знахарь, колдун; нечистый дух, черт; домовой; водяной; леший.

«Дед его знает» (калуж.); «Дед те убей» (тульск.); «Бабка с руками, дед с помощью… Худые люди испортить могут, а деды отчитывают, на воду наговаривают» (смолен.); «Пойду к дедку ворожить» (смолен.); «Дедуньки и утащили девку-то» (костр.); «Пошел Иван лесом, видит он лесного дедушку» (вятск.); «Дедушко-атаманушко, полюби моего чернеюшка, пой, корми сыто!» (арханг.); «Жили деды, ни видали беды – остались внуки, набрались муки» (курск.).

Дедами, дедушками крестьяне называли старших, почитаемых, умудренных жизнью людей, а также предков и нечистых духов, которые обладали особыми знаниями, силами, были как бы «старшими, водяными, лесными родственниками», влияющими на многие стороны бытия.

На Ярославщине в случае болезни, опуская в воду кусок хлеба, просили прощения у воды и у «водяных дедов и прадедов». Согласно распространенным поверьям, люди, уведенные или утопленные лесными, водяными духами, попадали к ним «в присягу», сами могли стать водяными, лешими.

Дедов – родителей, предков – поминали, угощали, «грели» (разжигая костры) во время важнейших праздников, в период Святок и на Пасху.

«Даже в христианстве верили, что умершие, как святые, ушедши из этого мира, могут помогать оставшимся живым своими молитвами пред Богом. Так, в Ипатьевской летописи под 1173 г. мы находим: „И поможе Бог Михалкови и Всеволоду на поганеи дедьня и отьня молитва“» 〈Соболев, 1913〉.

Дмитриевская суббота (в ноябре, перед днем великомученика Димитрия), когда поминали усопших отцов и братий, называлась дедовой (яросл., волог., вятск., костр., нижегор.). «В Дмитровскую субботу и в Радовницу (Радуницу. – М. В.) моют накануне пол, на лавки постилают полотно, на тябло вешают чистое полотенце – ночью родители приходят, по полотну походят и утираются полотенцем – слышь, будто бы черный след остается» (вятск.). Накануне дня великомученика Димитрия «пекут лепешки, колобки, пироги, стряпают кисель; отвезут корзину в церковь, раздают нищим»; верят, что если в родительскую субботу будет оттепель на раннем зазимье, то на «дедовой неделе родители отдохнут» (после холодов ждут тепла) (костр.).

Обращение «дед», «дедок», «дедушка», содержащее много оттенков, могло расцениваться как сугубо уважительное. Дед – знахарь, колдун, «к коему не грешно обращаться, в заговорах коего часто попадается имя Бога и святых» (смолен.).

Орловские крестьяне, полагавшие, что болезнь может быть либо следствием «Божеского попущения», либо результатом «подшута», утверждали: «Дед в этом скорее помощь окажет: подшут (порчу) снимет или водицы наговорной даст. А дохтур что? Палец посекешь, „перхуй“ (кашель) схватишь или запорище какое выйдет, ну, знамо дело, облегчение даст, к тому ен и учен, а чтоб того… пошавку (повальную болезнь) уничтожить – ни в жисть» 〈Попов, 1903〉.

Лесным дедушкой, дедушкой лесовым, дедей лесным, дедей большим с почтением и некоторым страхом именовали лешего. Дед, дедушка – одно из прозваний водяного.

Дедом, а чаще дедушкой во многих районах России называли домового (дедушко-домовой, дедушко-дворовой, дедушко-соседушко, дедушко-безымянный). «…Заметится что-либо над скотом или в доме произойдет беспорядок и нестроение, то говорят и уверены, что над всем этим дедка шутит» (арханг.).

К дедушке-домовому обращались с почтительными просьбами беречь скот и дом. На Дону, где «дедушка» было «почетным прозванием» домового, обратиться подобным образом к старым казакам значило оскорбить их.

Т. А. Бернштам полагает, что «дедами» и «бабками» престарелых родственников стали называть лишь в самое позднее время, – «в общерусской традиции продолжало сохраняться религиозно-мифологическое значение этих слов, обозначавших существ сверхъестественного мира и посредников между ними и людьми – нечистую силу, предков, колдунов, знахарей» 〈Бернштам, 1988〉.

Дед (дедка, дедок) – черт, нечистый дух, «главный дьявол» (тульск.), дедуньки – неопределенного облика нечистая сила.

ДЕДО́ВНИК, ДЕДОВНЯ́К, ДЕД

– чертополох.

«Трава дедовник, или царь-муром, растет при пашнях, имеет около аршина вышины и головку, усеянную иглами, отчего та трава колюча» (калуж.); «Под Ивана Купалу ставят дедовник на воротах для отогнания нечистой силы» (смолен.).

Чертополох-дедовник (царь Мурат, царь-муром) оберегает от всяческой нечисти – «водяной, земноводной, летающей». Дедовник раскладывают по окнам жилых домов, ставят у ворот, размещают в овинах, хлевах, сараях, поветях; окропляют строения и скот настоем чертополоха.