Текст книги "Дом без номера"

Глава 38
Карла без Бендера

Карла совсем недавно пришла в Дом без номера и очень скучает по своей прошлой жизни. Ей кажется, что всё здесь – не ее: и жизнь, и дом, и вообще всё не так. Кроме того, она уже совсем не помнит, что заставило ее сделать этот шаг… Депрессия? Желание двигаться дальше? Карьера?

Последние несколько недель она жила в беспробудной тоске.

Жильцы Дома помогали ей как могли. Ходили в гости, приносили печенье и конфеты, варили шоколад и рассказывали сказки. Карла улыбалась всем, кивала и радовалась подаркам как ребенок, но внутренне продолжала жить как жила.

Пришлось вмешаться мне. Я просто лег перед дверью в ее квартиру так, что все сразу поняли: к ней нельзя. Пусть побудет одна.

Это ее Дом, что бы она там себе ни думала. Просто рядом нет ее человека. Пока нет.

Именно в этом и кроется причина тоски Карлы – она осталась одна. Сама Карла даже не подозревала о том, что всегда, куда бы она ни пошла, за ней ходил Бендер. Эмоционально неуравновешенный, ироничный и, на первый взгляд, злой призрак несколько месяцев – со дня своей смерти – ходил за девушкой. Он был рядом с ней, когда она засыпала и просыпалась, изучил все ее привычки и даже иногда подсказывал, что и как делать. И Карла, ничего не зная о его существовании, жила и даже не задумывалась, почему у нее на душе так легко и спокойно.

А потом Бендер исчез. Просто однажды девушка проснулась в совершенно пустой квартире и, хоть никогда не видела и не слышала Бендера, вдруг оглушительно звонко почувствовала свое одиночество.

Вот так-то. Сам того не зная, Бендер дарил Карле иллюзию, что она не одна. И это вдруг оказалось очень важным…

Одиночество и привело Карлу в Дом без номера. Бывает и так.

А вот куда подевался Бендер?

Глава 39
А тем временем Бендер…

Мне пришлось попотеть, прежде чем я нашел призрака. Он же, кажется, ничуть не переживал по поводу Карлы и развлекался как мог!

Нет, не дело это. Надо его вернуть, иначе Карла не будет счастлива в Доме. И что бы там Бендер о себе ни думал, там и его место. Конечно, он далеко не сразу со мной согласится – при его-то характере, но и я не отступлюсь.

Вы спросите: откуда я знаю, что Карле нужен именно Бендер? Так ведь я же Привратник! У меня особое чутье на такие вещи.

Фотограф сидел на краю стола и грустно смотрел на лист бумаги.

Опять отказ! Из всех мест, куда он рассылал фотографии, – отовсюду отказы.

Он так устал каждый раз ждать ответа, надеяться… Вернее, сам-то он уже ни на что не надеялся, это всё Голос. Тот всегда был жизнерадостен, оптимистичен и постоянно что-то советовал.

Голос появился в жизни фотографа недавно. Пару недель назад подруга Стаса (так зовут нашего героя), уходя от него с вещами, насмешливо бросила через плечо:

– Ты бы карму почистил, что ли! А то ведь так неудачником и помрешь…

Будь Стас чуть поувереннее в себе, он послал бы свою, уже бывшую, подругу вместе с ее большим чемоданом куда подальше и спокойно занялся поисками новой девушки и новой судьбы.

Но именно уверенности Стасу и не хватало. Об этом ему не раз говорили отец, брат и даже бабушка, которая в такие минуты довольно презрительно смотрела на него поверх очков. А Стас – что? Ему скажут, он и делает. Даже рыбки в аквариуме прекрасно научились им управлять.

После ухода девушки Стас сидел на краю ванны и изо всех сил пытался не жалеть себя. Увы, получалось плохо. И вот тогда в его голове зазвучал Голос.

Услышь такой Голос мы, наверное, даже не обратили бы на него внимания. Или спорили до хрипоты. Или напились в дым и Голосу налили – за компанию. Но нам бы и в голову не пришло доверять каким-то там голосам.

А Стас поверил.

Голос оказался прекрасным собеседником. Он рассказывал фотографу, что и где снимать, приводил его в очень красивые места, советовал, как печатать и какие фотографии в какой журнал отсылать. В общем, Стасу достался очень активный Голос.

Временами Стас начинал сомневаться в этих советах, но каждый раз убеждал себя, что Голосу виднее.

Неделю назад один влиятельный человек согласился посмотреть фотографии и сказал, что ему безумно понравилось и кое-какие снимки наверняка удастся напечатать. Всю неделю Стас уже мысленно давал интервью и в то же время не верил своему счастью. Только сегодня он узнал, что фотографии не взяли. И не возьмут. Потому что всё, что он делает, «не то чтобы совсем плохо, но…»

И вот теперь он сидел на столе и смотрел на письмо с очередным отказом. За всё время ни одной фотографии Стаса никуда не приняли. Он и сам теперь увидел, что его снимки ужасны, но Голос… Голосу-то лучше знать!

– Ты здесь? – устало спросил Стас.

– А где мне еще быть? – жизнерадостно отозвался Голос.

– Опять не приняли. Всё-таки снимки у меня получаются какие-то дурацкие…

– Я вижу. Ты прав, пожалуй.

Стас обомлел.

– А зачем тогда ты мне всё это советовал? Зачем таскал меня по улицам и подсказывал ракурсы?! – выкрикнул он.

– Скучно мне было. Просто скучно.

– Значит, на самом деле я плохой фотограф? – еще надеясь услышать обратное, прошептал Стас.

– По правде сказать, ты отвратительный фотограф. Займись чем-нибудь другим, – фальшиво посочувствовал Голос.

– А ты?

– Что – я? У меня и без тебя дел полно. Развлекся – и хватит. А ты… О! Попробуй испечь пирожки, что ли! Вдруг полегчает?

– Но я не умею печь пирожки! – Стас чуть не взвыл от отчаяния.

Две недели Голос был его поводырем, помогал во всем, а теперь, как ему казалось, откровенно издевался.

– Фотографировать ты тоже не умеешь. Посмотри в Интернете рецепт и попробуй. Чай, не маленький! – раздраженно и уже совсем невнятно проговорил Голос и исчез.

У него и вправду дел по горло, а этот бестолковый смертный… Ну, может, теперь он поймет, что надо жить своим умом – хотя бы иногда, для разнообразия. Пока не появился кто-то еще, кто с удовольствием заберется ему в голову или в душу прямо с улицы, в грязных ботинках, даже не вытерев ноги у входа.

Спустя короткое время бывший фотограф Стас уже сидел на крыше.

Сколько сил он вкладывал в каждую фотографию, сколько стараний, надежд! И каждый раз у редакций и галерей обязательно находились причины для отказа. А теперь еще и Голос его предал.

Но на крыше Стас сидел вовсе не для последнего полета: он и раньше прятался здесь от окружающего мира. Мечтал, как отключит телефон, вырубит компьютер и будет рисовать черной краской на черном листе бумаги что-нибудь очень мрачное, совсем как его сосед художник.

– Нет справедливости в этом мире! – вздохнул Стас.

– Конечно, нет, – флегматично отозвался Призрак.

Что? Ах, да!

Стас очень любил приходить на эту крышу еще и потому, что там жил Призрак. Сказать по правде, фотограф искренне считал его своим воображаемым другом. Может, он и Голосу-то не особо удивился, потому что привык к невидимым собеседникам.

– Фотографии опять не взяли.

– Так это не в первый раз.

– Да, но что мне теперь делать? Я как будто каждый раз бьюсь головой о стенку, пытаюсь ее сдвинуть, и вроде как даже начинает получаться… А потом опять ничего! Это как… как орать в вакууме!

– А ты пробовал орать в вакууме? Хотя с твоей фантазией… Я бы, конечно, мог дать тебе мудрый совет, как полагается призракам по законам жанра. Но знаешь, о чем я думаю?

– О чем?

– О том, что я умираю как хочу курить! Но, во-первых, призраки не курят; во-вторых, воображаемых друзей с сигаретой я тоже как-то не встречал. В-третьих, умереть еще раз мне уже не светит.

– Я так надеялся… – Стас вздохнул.

– Да? На свою девушку ты тоже надеялся. Потом на что-то еще… Погоди, я забыл… Ты давно не заходил, вот я и расслабился, перестал вести список… О! Вспомнил! Одно время ты надеялся встретить на улице эльфа. Это как, по-твоему, – нормально?

Жалко, что Призрака нельзя стукнуть! И скидывать с крыши его тоже бесполезно.

– Я могу очень достоверно притвориться, что падаю. А вот задушить меня не получится – я неосязаемый, – прочитал его мысли Бендер. – Ладно, не дуйся. Так уж и быть, скажу. Справедливость на самом деле есть!

– И где она?

– Вот прямо тут, на крыше. Сидят два гаврика и жалуются друг другу. Я – что хочу курить, а ты… Слушай, ты уже вроде как взрослый, а до сих пор веришь в воображаемых друзей, да еще и плачешься одному из них на вселенскую несправедливость! Разве это не смешно? Что скажешь?

– Гм… Слушай, а может, мне комиксы начать рисовать? И наряжать героев в придуманную мною коллекцию одежды?

– Боже милосердный! Ты придумал коллекцию одежды?! А вдруг твои комиксы станут популярными и люди действительно вздумают это носить? Стас, хорошо, что я призрак – меня ты переодеть не сможешь! – очень правдоподобно изображая испуг, воскликнул Бендер.

Стас вздохнул и поплелся обратно в свою квартиру, где даже рыбки им командуют. И так никогда и не стал дизайнером – потому что поверил Призраку.

А Бендер хмыкнул, покачал головой… и вдруг резко обернулся.

Позади него сидел рыжий кот и смотрел с укоризной.

Призраку почему-то стало стыдно. И Голосу тоже.

Глава 40
Кот и Ворон

А вы заметили, что, кроме меня, в Доме нет других животных? Даже птичек-рыбок? Ну, Тай не в счет.

Жильцы Дома без номера не видят смысла заводить домашних питомцев – им и так есть кого любить. А для тех, кому этого всё же не хватает, у нас есть занятная парочка. Они стали, можно сказать, талисманами нашего Дома.

Его, крошечного, подобрали на улице дети, но мама запретила им нести в дом «эту гадость» – примета плохая, да и вообще… «Вообще» в таких случаях было любимым маминым словом.

И Вороненок снова попал на улицу, только уже за три квартала от своего гнезда.

Потом его принес домой подвыпивший муж в надежде, что жена умилится маленькому черному чуду, но и здесь птенца посчитали плохой приметой, да и у дочки могла начаться аллергия.

Так он опять оказался под холодным осенним дождем. И вдруг услышал:

– Привет! Иди сюда, под крышу, тут не капает!

– Ой, привет!

Так черный Котенок и черный Вороненок познакомились и спрятались от дождя и людей под «крышей» – козырьком водосточной трубы. Вместе они не так мерзли. Со временем Котенок научился царапаться, а Вороненок – летать. Они выжили, стали друзьями, а потом выросли и разбежались каждый по своим делам.

Но каждый год под «крышу» приходил наглый черный Кот, чей бойцовский характер знали обитатели всех дворов в округе, и прилетал встрепанный черный Ворон, которого побаивались даже полностью отмороженные голуби.

– О, ты опять с рваным ухом?

– А у тебя опять перьев в хвосте не хватает?

Они прятались под козырьком от дождя и делились последними новостями. Иногда, в солнечную погоду, Кот грелся на спинке дворовой скамейки, а Ворон чистил перья рядом. Потом друзья снова расходились.

Каждый умел сам за себя постоять, но обидчики Кота всегда знали, что нужно ждать опасности еще и с неба, а те, кому вдруг чем-то не нравился Ворон, частенько удирали, заслышав поблизости угрожающий кошачий вой.

Так продолжалось довольно долго. Но однажды…

– О, ты что – решил окраску сменить?

Ворон яростно выдернул светлое перо из хвоста:

– Ты на себя посмотри!

Его приятель изумленно заглянул в лужу. Оттуда на него с таким же изумлением смотрел черный Кот, шевеля седеющими бровями.

А на следующий год под козырьком не было ни Кота, ни Ворона…

Жильцы Дома без номера, которые считали этих двоих кем-то вроде своих соседей, долго горевали. Близняшки даже отказывались убирать блюдца, которые поставили для друзей (Кот и Ворон считали себя существами независимыми, так что даже ели из блюдец наоборот: Кот – из вороньего, а Ворон – из кошачьего).

Только Варцлав оставался спокойным.

Прошел еще год. Под козырьком, нахохлившись, сидел птенец Ворона, а рядом с ним, прижавшись к другу, – черный Котенок.

Глава 41
Во что на досуге играют жильцы Дома

Жильцы Дома без номера любят играть. В шахматы или карты, домино или «Монополию» – неважно.

Как-то в их Доме пару месяцев жил Мудрец. Уезжая, он на прощание сказал, что жизнь – это просто игра.

Само собой, ему никто не поверил.

Она любила Его так сильно и так безнадежно! И всегда-всегда старалась сделать шаг первой. Это было очень нелегко, но получалось же…

Скоро все уже привыкли к тому, что во время Большой Игры Пегги делает первый ход.

Именно это и приводило ее к быстрой смерти. Другие участники Игры шушукались у нее за спиной: мол, Пегги не любит играть, поэтому всегда шагает первой и чаще всего первой же выбывает из Игры. А ей стало уже всё равно, лишь бы Он заметил ее! Выделил из толпы близнецов, братьев и сестер, и не глядел так строго, а тоже сделал шаг. Всего один шаг – к ней!

Пегги знала, что ее судьба – стоять на этом месте и оставаться безликой. Таких, как она, в Игре много, и все они слишком похожи друг на друга.

Но как-то раз, когда Пегги в очередной раз убили и она сидела на краю земли, к ней подошла Его Сестра – гордая красавица. Призраки всех Королев помогали ей держать голову и осанку и смело, с черной яростью, бросаться в бой, расчищая дорогу своему Брату, чтобы тот нанес последний удар. Удар, завершающий Игру, которая для них была жизнью.

– Пегги! – позвала Сестра.

Та вздрогнула и пригнулась. Как Она может знать ее имя, да еще и отличать ее от других?

– Малышка Пегги… Ты всегда идешь первой, храбрая девочка, да? – спросила Сестра, гладя ее по голове. – Но почему ты так быстро сдаешься и умираешь? Тебе действительно больше нравится быть убитой, чем жить сражением и волей к победе?

Она в ответ виновато пискнула и хотела что-то сказать, но тут Большая Игра закончилась и Его Сестра ушла.

Пегги вздохнула. Вдруг она услышала Его. Он что-то говорил кому-то из слуг, и ее сердце запело. Ах, если бы она могла слушать этот голос вечно! Она почувствовала на себе чей-то взгляд, но отмахнулась от него, как от назойливой мухи. Разве будет Он смотреть на нее?.. Что же ей делать?

И она решилась.

В этот раз она снова пошла первой, но не сдалась сразу. Пегги уклонялась, отступала, смело рвалась в бой. Решив наплевать на всё, она старалась не отводить от Него взгляда. Легкая улыбка, надменный профиль и черные глаза сводили ее с ума. Он медленно повернул голову и посмотрел Пегги в лицо. И ободряюще кивнул.

Ее снова убили.

Это повторилось еще сотню раз, но Пегги не отчаивалась. Остальные удивлялись переменам, произошедшим с малышкой, но ей вдруг стало на них наплевать. Он заметил ее! Он смотрел на нее во время Большой Игры! Его взгляд и едва заметная ободряющая улыбка, адресованная только ей, оказались лучшим стимулом для борьбы.

И Пегги не сдавалась.

Но снова и снова ее, растрепанную, злую и рычащую, царапающуюся и плачущую от обиды, убивали.

Пегги почти потеряла надежду.

Но вот началась очередная Большая Игра. Все собрались на поле боя. Он снова смотрел на нее. Сердце забилось; вдруг стало неважно, каков будет исход битвы и как быстро ее убьют на этот раз. Пегги будет видеть Его, а остальное не имеет значения. Всё равно другого пути для нее нет.

Она снова сделала первый шаг. И вдруг… Вдруг Он сам пошел навстречу!

Остальные игроки с изумлением наблюдали, как Черный Король шагнул сквозь ряды своего войска, снял корону и положил ее к ногам Белой Пешки…

Друзья сделали небольшой перерыв и потянулись к столу, где их ждали два чайника с имбирным чаем и кофейник.

Сегодня играли: тетушка Софа – после Мексики она решила начать курить трубку и теперь с удовольствием попыхивала вишневым табаком, и Мими, которая, как всегда, была без тапочек.

Мишка успел сбегать к ней в квартиру и принести ей несколько пар, но ни одну Мими не одобрила. Конечно, иногда и тапочки у ног могут стать той самой короной, но у Мими уже есть свой король, свой полководец – бравый вояка Генрих.

Глава 42
Все мы очень зависим от доброты незнакомцев

Бывает у меня такое. Нечасто, но бывает.

Когда меня никто не видит, я забираюсь на крышу и начинаю спорить сам с собой. Одна моя часть говорит, что жильцов Дома надо оставить в покое. Что я слишком заигрался в демиурга и что один раз такое уже было. А другая моя половина возражает, что люди не всегда могут справиться сами. И я вовсе ими не управляю, просто слегка подталкиваю в нужном направлении.

Я умею учиться на своих ошибках. Во всяком случае, я так думаю. И Дом вроде не возражает. И вообще…

Но в этот раз всласть поругаться самому с собой мне не дали. Я прислушался: тихо и отчаянно звучала песнь чьей-то души.

– Спасибо вам… Я всегда так завишу от доброты незнакомцев!

Она сидела на скамейке и корчилась от страха. Герда привыкла к боли, и к странным голосам, звучащим в голове, и к вечному холоду, уже давно поселившемуся у нее внутри.

Страшно и холодно!

Ей никто не верил. Сегодня она чувствовала себя такой счастливой, что не выдержала и поделилась радостью с продавщицей мороженого на улице: он наконец-то написал ей! Написал, что скоро приедет и заберет ее к себе. У него прекрасный дом. Огромный великолепный дом около моря. Он так написал в письме, и это было такое письмо! Такое нежное, такое красивое, такое милое, она столько раз его перечитывала! Хотите, она покажет его? Только вот… она потеряла его где-то… Но это неважно! Он за ней приедет и увезет ее.

Вот только глупая продавщица всё испортила своими вопросами.

А у Герды в голове снова заиграла страшная музыка; и этот старик с тележкой снова таскается за ней… Ах, зачем, зачем она вчера рассказала продавщице, что выходит замуж за прекрасного незнакомца, с которым встретилась на улице? Но ведь он, и правда, остановил машину, упал к ее ногам, прямо в грязь, и умолял стать его женой. Ведь это же было, Герда помнит! Герда всё помнит – они все были, и будут любить ее сильно-сильно…

Просто Герда немножко запуталась, и ей нужно с кем-то поделиться этим. А еще ей надо идти на работу, а там тоже все не верят, не верят!

Герда думала, что кричит, но на самом деле ни одного звука не вырывалось из ее горла. Внезапно наступившая тишина оглушила, и в этой ватной, осязаемой тишине она услышала звук шагов и скрип тележки страшного старика – того самого, что преследовал Герду с тех пор, как утонул ее муж.

Она точно помнила, что он утонул. Но, кажется, перед этим он все-таки застрелился? Точно! Он выстрелил себе в грудь и утонул. Ах, зачем, зачем Кай так поступил с ней? Бедный Кай, он так любил ее!

Герда улыбнулась сквозь слезы.

Кай… Кай так любил Герду! Он любил ее с детства, и они всегда были вместе. Он клялся, что вечно будет с ней, но пришла эта… Даже имя ее отравлено и заставляет рот Герды наполняться горечью. Она пришла и увела Кая. И бедный, бедный Кай застрелился, когда понял, что не может жить с Гердой после всей боли, что причинил ей…

Герда погрузилась в воспоминания, не замечая, что сидит на коленях на холодной зимней земле, зажав руками уши, и тихо поет, раскачиваясь из стороны в сторону. Кай пел ей этот вальс: «Моя звездочка, ты звездочка в моем сердце». Сколько же лет прошло?

Герда посмотрела на свои руки с грязными обломанными ногтями. Ох, нет! Это не ее руки, у нее не может быть таких рук! Что с ними случилось? Ах…

Измученное воображение Герды тут же подсунуло ей картинку – это цветы! Точно! Герда пересаживала цветы на балконе: она всегда пересаживает фиалки весной, чтобы они тоже порадовались теплому весеннему солнышку. Она стояла на балконе, и там было так красиво, так светло… А почему кругом снег и елки? Рождество! Точно – она пересаживала не фиалки, а… пуансетию, к Рождеству. Как это мило!

Герда улыбнулась и замурлыкала рождественскую песенку. Она так любит Рождество!

Герда пела и улыбалась. Нет никаких проблем. Будет рождественский ужин в их большом доме, и она обязательно наденет прекрасное голубое платье со снежинками по подолу и станет кружиться, кружиться со своим женихом… Да-да, тем самым, с которым недавно познакомилась в ресторанчике, куда забежала выпить вина. Ах, это земляничное вино, оно так искрилось солнцем и счастьем! И он сказал, что любит ее уже много дней, с той самой минуты, как увидел в ресторане, и что они обязательно поженятся.

Герда счастливо засмеялась. Счастье распирало ее, и надо было срочно поделиться с кем-нибудь. Вот ее любимая подруга, продавщица мороженого, Герда обязательно ей всё расскажет! И этот ужасный старик наконец пропал. Он всё время ходит за ней и скрипит, скрипит этой ужасной тележкой…

– Простите, я могу вам помочь? – какой-то человек с улыбкой смотрел на нее странными глазами густого стального цвета.

Герда прислушалась. Это он так кликает и клакает?

– Я спешила к своему жениху, а за мной шел этот ужасный старик… Спасибо вам, что прогнали его! – Герда горячо благодарила доброго господина.

Клик-Клак посмотрел в горящие, безумные глаза Герды. Варцлав, сидевший у него за пазухой, высунулся и, совсем как собака, обнюхал руку женщины, когда та со звонким смешком потянулась погладить его по рыжей голове.

– Какой милый кот!

– Да. Вы голодны?

– Ой… Очень-очень!

Клик-Клак протянул ей локоть и улыбнулся:

– Пойдемте, леди, нас уже давно ждут! Что мы им скажем, а? Давайте скажем, что стояли в пробке, и они не будут на нас сердиться, а просто подогреют обед.

– Я так завишу от доброты незнакомцев… – Герда взяла Клик-Клака под руку и пошла с ним по улице.

Вечером в Доме без номера собралась вся компания. Прядильщица, она же Вязальщица и Вышивальщица, помогла Герде принять душ (у той болели суставы). Мими притащила несколько платьев и перчатки и причесала гостью. Когда Герда вышла из ванной, ее было не узнать: светлые волосы уложены крупными локонами, длинное фиолетовое платье подчеркнуло стройную фигуру, а перчатки скрыли неухоженные руки.

– О, Герда, дорогая! Вы так прекрасны! – Джеффери и Генрих усадили ее за стол.

Герда действительно оказалась красивой, будто сошла с киноэкрана, выпорхнула из черно-белых фильмов двадцатых-тридцатых годов. Она смотрела с беспомощностью Одри Хепберн, двигалась с грацией Мерилин Монро, в ее голосе звучала хрипотца Марлен Дитрих, высокие скулы и сияющие глаза напоминали о Грете Гарбо, а из уголков губ дерзко улыбалась Вивьен Ли.

Герда так тянулась к людям, пригласившим ее в Дом! Они слушали ее и радовались, и Герда пела. Она спела все песни, которые знала, и, устав, свернулась калачиком на диване.

Даже Белая Дама и Черный Господин спустились и теперь смотрели на спящую.

– И что нам с ней делать?

Все задумались, и тут Мишка подпрыгнул: новые идеи – они, как внутренние пружинки, не дают усидеть на месте.

– Я знаю, знаю, что делать! Рядом с Дядюшкой Солнцем живет Алиса. Давайте поселим Герду к ней!

– Кто-то звал меня? О! Какая вы красивая! – Герда открыла глаза и улыбнулась Белой Даме.

Та улыбнулась в ответ и, протянув обе руки, погладила Герду по голове.

Джеффери подался вперед и под ободряющим взглядом Хлои сел на пол рядом с диваном.

– Герда, у нас есть соседка, Алиса. Они пожилая женщина, и временами… Вы не могли бы… Мне неловко просить, но… – он притворно замялся, но Герда уже всё поняла и продолжила сама:

– Вы хотите, чтобы я помогала ей?

– Да. Понимаете, она живет одна в огромной мансарде. Если б вы согласились пожить с ней, то и Алиса, и все мы…

– О! Я с удовольствием!

Вот так Алиса обрела верную подругу. А Герда… Герда была счастлива! Она рассказывала Алисе обо всех своих женихах, а по вечерам они играли в покер у камина. И люди на улицах больше не обижали Герду, и старик, этот жуткий старик с тележкой, не мог пробраться в Дом.

Мими сказала, что Герде можно вообще не выходить из Дома, если ей страшно.