Текст книги "Дом без номера"

Глава 43
Ведьма Алиса

Да, вот и еще один человек нашел свой дом! Это я про Герду.

А Алиса нашла то, что так долго искала, но всё время не там. Она просто шла не той дорогой. Правда, в конечном итоге она получила от находки гораздо больше удовольствия, чем могла бы, если б обрела ее в начале. Звучит запутанно? А у настоящих Ведьм всегда так!

Гм… Может, и я ищу напрасно? Может, Дому не так уж и нужен Привратник: он вполне может справляться сам? И жильцы – тоже? Ведь я не всесилен.

А что если новый Привратник уже есть, только я его еще не опознал?

Может, мне просто стоит поменьше внимания уделять этим людям и существам и подумать наконец о своей жизни? И всё решится само собой? Ведь они уже столько раз удивляли меня!

Может, не может… Наверное, мне лучше не задавать столько вопросов, а просто внимательно осмотреться. И подождать, что же будет дальше.

До появления Герды Алиса собиралась написать мемуары. Она готовилась к этому долго и всерьез, даже купила красивую бумагу и разноцветную тушь, чтобы украшать историю своей жизни правильными картинками.

Но потом появилась Герда с рассказами о своих женихах, и Алиса подумала, что ее-то обычная жизнь мало кому интересна. Поэтому она наскоро записала парочку историй на простых листках из блокнота – например, о том, как она стала ведьмой, – и дала Герде.

Герда взялась за дело обстоятельно. Она сварила кофе, достала маленькие пирожные, села в кресло, положила ноги на пуфик и погрузилась в чтение. Пока она внимательно вглядывалась в каракули Алисы, та, понятное дело, невероятно волновалась.

* * *

Она считала себя настоящей Ведьмой. Ну, или хотя бы волшебницей. На самый крайний случай, она бы согласилась называться и феей, но какая может быть фея с такими длинными, выкрашенными черным лаком ногтями? С низким хрипловатым голосом и потусторонней усмешкой? Эту усмешку, кстати, Алиса репетировала четыре часа дома у зеркала. И с тех пор, если вдруг чувствовала, что задумалась или расслабилась, – бегом к зеркалу снова прилеплять ее на лицо. Без потусторонней усмешки никак – Ведьма все-таки, не абы кто.

В последнее время на черную одежду спрос повысился и купить черный балахон или платье в стиле миссис Адамс стало очень и очень трудно. Но с остальным у Алисы был полный порядок: черные волосы, бледная кожа. Правда, фигура немного подкачала. В школе девочке все предлагали заниматься баскетболом из-за высокого роста и дразнили великаншей. И комплекция у нее – на зависть любой валькирии: щит в руку, меч на пояс, кольчугу – и вперед, на стены города, защищать слабых, сирых и убогих. Это – одна из причин, по которой Алиса хотела быть Ведьмой. Комплексы есть у каждого, да-да!

Зато имя самое то – Алисия. И глаза – темные, почти черные. Правда, с подводкой тоже обнаружились проблемы: в огромном мегаполисе полно магазинов, но на некачественную косметику у Алисы была аллергия, а качественную разбирали мгновенно. Подводка только-только начала входить в моду. Одновременно в моду стали входить дамы, увлекающиеся декадансом. В нынешние времена их бы звали готами.

Но ведь Алиса – не гот, Алиса – Ведьма! Слышите вы? Настоящая Ведьма!

Она ставила будильник на двадцать минут раньше, чтобы утром успеть напустить на себя величественный вид. Потом завтракала, чистила зубы и добавляла к величественному виду потустороннюю усмешку, пару килограммов устрашающего макияжа, корсет, платье, ботинки с пряжками. Всё, можно идти.

Идет она по улице, и все видят – Ведьма.

Еще Алиса пила каркадэ и ройбуш, потому что в прозрачной чашке они напоминали подогретую кровь.

Вот только с координацией движений у нее тоже не ладилось, и, разбив восьмой хрустальный шар, Алиса всерьез задумалась об оптовых заказах.

Клиентов у нее было хоть отбавляй, но все какие-то… несерьезные. Одна дамочка всё время просила сделать то отворот, то приворот, то снова отворот – не семейная жизнь, а сплошная карусель. У Алисы дама ассоциировалась с детской игрушкой – деревянной лошадкой-качалкой. Поэтому и приворотов серьезных наша Ведьма для нее не делала – так, чтобы на пару дней хватило. А то ведь замучает мужа до смерти, мегера.

Еще Алиса делала талисманы на удачу. Помогали, наверное: за вторым обычно никто не приходил.

Ну, и гадала понемножку. Правда, карты у нее тоже как-то несерьезно себя вели. Дамы бегали к валетам, тщательно избегая королей, а те смотрели на Алису грустно и осуждающе, как будто в прогулках «налево» королевских дам винили именно ее.

Но ведь она же Ведьма! А Ведьмы не сдаются.

Когда Алиса хотела немного подучиться – книжки почитать или, там, альбомы колдовские полистать, – оказывалось, что и тут всё непросто. В магазинах ей говорили, что все колдовские книги скупили псевдоготы. Они по ним писали тексты для своих песен, надеясь быть похожими на кумиров. Кумиры пожимали плечами и качали головами, но молчали. Им обожание фанатов дороже.

«Если бы у нас существовал какой-нибудь ковен или совет Ведьм!» – мечтала иногда Алиса, представляя себе древние ритуалы Силы, темные подземелья, где можно проводить обряды. Но увы! Судя по тому, что с ней до сих пор никто не связался даже на предмет профсоюзных взносов, никакого ковена поблизости не имелось.

Когда, зацепившись за гвоздь, Алиса порвала последнее черное платье и, обегав все магазины, поняла, что такое больше нигде не купить, то опять вспомнила, что она Ведьма, и решила сшить себе платье сама. И что же? Черную ткань она нашла только одного вида – обивку для дивана! Алиса представила себя в платье из такой ткани, вздрогнула и пошла домой.

На следующее утро она спала на полчаса больше. Потом отстригла длинные ногти (сказать по правде, они ей невероятно мешали), собрала волосы в хвост, надела любимый свитер и джинсы и пошла на работу.

Вместо хрустального шара Алиса положила на стол любимые книги и газеты и села читать новости, сварив себе кофе вместо травяного чая, а то от одного запаха каркадэ и ройбуша у нее уже начиналась чесотка. И чувствовала она себя при этом превосходно!

Первой посетительнице вместо зелья красоты она предложила попробовать крем от угревой сыпи собственного приготовления.

Мегеру с однодневными отворотами и приворотами Алиса решила не отваживать. Мало ли – попрется, дурында, к другой Ведьме, и та, не разобравшись, угробит ее мужа.

А робкой девушке, заглянувшей за «каким-нибудь порошком, чтобы сегодняшний мужчина остался насовсем», Алиса написала несколько хороших рецептов приготовления мяса и даже отсыпала карри и шафрана из личных запасов. Просто так. Пусть хоть у кого-то сложится личная жизнь!

Когда в очередной раз звякнул дверной колокольчик, то… там никого не оказалось. Только на пороге лежал букет полыни с приложенной запиской:

«Вот теперь ты настоящая Ведьма. Поздравляем!

Приглашаем на еженедельное чаепитие в ближайший четверг.

Выпечка собственного приготовления приветствуется.

Целуем.

Искренне твой, ковен Ведьм».

* * *

Герда закончила чтение и тихо рассмеялась.

– Опять что-то не так, да? – смутилась Алиса.

– Это прекрасная история! – улыбнулась Герда.

Глава 44
Просить надо осторожнее!

Пока я решал наши с Домом внутренние проблемы, Бендер, оказывается, пытался разобраться со своей любовью. Той, прежней, еще до встречи с Карлой. Слишком сильное чувство не исчезло даже после его смерти. Может, еще и поэтому призрак столь агрессивен?

Хотя и при жизни характер у него был, как выяснилось, далеко не сахар. Только присутствие возлюбленной смягчало нрав Бендера.

Когда он покинул Карлу, ему показалось, что вот теперь всё можно начать сначала – насколько это слово вообще применимо к его призрачной жизни. Но не получилось. Призрака преследовали призраки прошлого!

А может, надо просто еще раз пережить свою любовь и отпустить ее – как если бы он был живым? И вернуться туда, где его так ждут? Пора бы уже.

Странное это ощущение! Вот так живешь, живешь – и вдруг обнаруживаешь, что совершенно не помнишь три месяца своего прошлого. Потом узнаешь, что ровно столько рядом с тобой находился человек, которого ты очень любила. И он тебя.

А потом всё это почему-то кончилось и ушло из твоей жизни и памяти. Совсем.

– Но ты же должна хоть что-то чувствовать! Три месяца жизни испарились! Ты не лежала в коме, не болела, не попадала в аварию.

– Надин, я помню… Я помню, как ездила в этот город, помню, что делала и с кем общалась. Но я совсем не помню Бендера. Ты говоришь мне о нем, рассказываешь, как мы любили друг друга, но я даже лица его не могу представить!

– А ощущения? Он же прикасался к тебе. И не раз. Это ты должна помнить! А его голос? Запах?

– Нет. Не помню…

Я передернула плечами и пошла на кухню. Очень хотелось затянуться ароматной сигаретой – вот что осталось от тех воспоминаний. Друзья говорят, что когда я вернулась из отпуска, то бросила курить. Как отрезало.

Закрыв глаза, я в который раз восстановила свое пребывание в том городе по дням. Это несложно – вы как будто отматываете события назад по ключевым точкам. Мы так в детстве играли с мамой. В каждом дне надо ставить как можно больше ключевых точек – мгновений, которые хочется запомнить. Например, вы с подругой входите с холодной улицы в теплое кафе, и вас сшибает с ног запах кофе и выпечки. Даже если вы бываете в этом кафе постоянно, аромат всегда разный.

Или вы идете на работу – и вдруг под песню, играющую в голове, вам становится легко и приятно. На работе – дела, коллеги, друзья, а вы стоите на перекрестке, ждете зеленого сигнала светофора, и вам хорошо.

Или вы спешите домой к любимому фильму. Он еще не начался, но предвкушение счастья – оно важнее.

Слышите – словно щелчки фотоаппарата? Это ключевые точки.

Детская привычка осталась со мной. Итак, я закрыла глаза…

Вот я приехала. Одорка – счастливая, сияющая, как только что начищенная лампа Аладдина, – встречает меня в аэропорту. Вот мы уже сидим у нее дома…

Дом. Город. Люди. Каждый день. Нет там никакого Бендера! Нет!

– Слушай, Надин, а ведь я всё записывала в дневник! Где он?

– Ты не вела его в отпуске. Я звонила Одоре, спрашивала.

– Печально.

Как можно забыть человека, когда все вокруг утверждают, что мы надышаться друг на друга не могли? Как?!

Мысленно я пыталась его представить, зацепиться хоть за что-то – за какой-то образ, ощущение, прикосновение… Нет даже чувства пустоты. Ведь если я любила кого-то, эта любовь наполняла меня! И потом, когда всё ушло, внутри должно было стать пусто. А там вроде всё в порядке.

Я даже приложила руку к груди и прислушалась. Всё действительно в порядке. Видимо, я и в самом деле такая – бесчувственная и холодная.

– Надин, а фотографии, где мы с ним вместе, остались?

– Нет.

– Как в кино про шпионов, честное слово! А фото Бендера отдельно есть?

– Есть. Но попытайся пока вспомнить его сама.

Я снова закрыла глаза. Кто же ты, Бендер? Как ты выглядел? Как говорил? Почему ни одного воспоминания не… Хотя… Стоп!

Глаза сами собой широко распахнулись.

Когда я вернулась после отпуска, мне стал сниться один и тот же сон. Начинался он всегда одинаково – я от кого-то убегала. Разгонялась и неслась с невероятной скоростью, а ты всегда меня ловил. Я не помню лица (во сне лиц часто и не видишь), но помню это чувство: как же приятно знать, что – прыгай, беги, лети – ты никогда не упадешь. Тебя кто-то обязательно поймает. Помню, как утыкалась носом в плечо, а ты мне говорил… Вот это пусть останется между нами. Если ты, конечно, существуешь. Интересно, а во сне можно ощутить запах кожи? Я чувствовала его.

Я решила больше не спорить с собой и окружающими и позвонила Одоре.

– О, привет, дорогая! Что, Надин тебя уже озадачила?

– Да еще как! Слушай, если этот Бендер был, почему ты мне ничего не сказала?

Я бы возмутилась громче и сильнее, но надо знать Одору. Если не сказала – значит, так надо.

– Да вы вроде как расстались. И расстались не очень хорошо. Я не поняла, в чем суть, но первые два дня ты ходила совершенно невменяемая.

– Расстроена?

– Держи карман шире – расстроена! Ха! Зла, как сто тысяч чертей, у которых отключили отопление! Ты так буйствовала, что я попрятала все острые предметы.

– А потом?

– А потом – всё. Как выключили. Ты пошла гулять, а когда вернулась, то улыбалась, и смотрела, и говорила, словно никогда ничего и не происходило. Знаешь…

– Что?

– Ты влюбленная и ты в своем обычном состоянии – два разных человека. С Бендером ты была такая… трепетная, нерешительная. Постоянно думала, понравишься ли ты ему. И, по-моему, на «тебя обычную», которую «ты влюбленная» спрятала, всё это действовало угнетающе.

– Какой-то психологический триллер получается! И что мне теперь делать?

Я задумчиво расхаживала по комнате с телефонной трубкой. Дурацкая привычка, знаю, но ничего не могу с этим поделать. Когда меня переполняют эмоции, я начинаю ходить кругами, зигзагами – неважно как, лишь бы не загнуться от передозировки энергии.

Одора на том конце тоже задумалась.

– Слушай, а тебя это вообще расстраивает?

– Честно? Нет. Просто мне безумно интересно посмотреть на человека, которого, по словам Надин, я так любила. И куда теперь делась эта любовь? Я что – ее на булочку и кофе обменяла?

Одора засмеялась.

– О да! Вместе со своей совестью. Хотя надо было брать деньгами. А ты приезжай и посмотри на него. Вживую, без фотографий, – так будет гораздо интереснее!

Ну что сказать? Я поехала.

Всю дорогу, в самолете, я пыталась не думать об этом. Это оказалось непросто. Потом Одорка отвезла меня к себе домой, подождала, пока я переоденусь, и куда-то потащила.

– Куда мы идем?

– На выставку Пикассо. Если там будет твой Бендер, ты посмотришь на него издалека и всё решишь. Вдруг ты его увидишь и – бабах! – сразу всё вспомнишь?

При входе в музей, где проходила выставка, у меня вспотели ладони и задрожали ноги. Я внезапно очень хорошо представила ситуацию с точки зрения этого Бендера. А если он меня до сих пор любит? Причем любит именно так, как описывала Надин? Каково это? Вдруг мы с ним столкнемся, и… Что он будет чувствовать, глядя на любимую женщину, которая даже не помнит его лица? Помнит его друзей, город и каждый день, проведенный здесь. Всё, кроме него!

И я буду смотреть на него и вежливо улыбаться (а это я умею так хорошо, словно у меня черный пояс по таким вот гаденьким вежливым улыбочкам), а он пусть стоит как дурак…

Я прислонилась к колонне. Внутри стало холодно.

Как же тебе будет тяжело! Как ты вообще смог полюбить меня? И почему мы расстались?

Одора, как всегда, всё решила по-своему. Вместо того чтобы просто показать мне Бендера, она приволокла его сюда, совершенно не подумав о его собственных чувствах и желаниях. Вдруг он не хотел меня видеть? Вдруг я его чем-то обидела?

Меня похлопали по плечу, я обернулась… и вот уже стою напротив него. Мир разбился вдребезги, и я всё вспомнила? Меня накрыло волной эмоций?

Нет. Ничего подобного.

Первая мысль – он совершенно не в моем вкусе: высокий черноволосый мужчина чуть старше меня. Что-то смутно знакомое мелькало в насмешливых серых глазах.

Насмешливых? Сейчас-то он смотрел на меня совсем не насмешливо. Значит, когда-то было иначе. Я вспоминаю?

Пауза неприлично затянулась.

Бендер улыбнулся и осторожно взял мою руку в свои ладони.

– Привет, Офелия!

Офелия? Ну и ну! Так меня называют только очень близкие друзья. Когда я была маленькая, то, первый раз посмотрев «Гамлета» (недетскую, в общем-то, постановку), кричала до хрипоты, что Офелия не могла умереть. Просто не могла, и всё: ведь умирать просто так – это глупо! С тех пор меня в шутку зовут Офелией.

– Привет, – промямлила я, судорожно пытаясь понять, знает ли он, что я ничего не помню. Помнит ли сам? И вообще, что делать-то?

Бендер поцеловал мою руку и, не отпуская ее, что-то сказал Одорке. За звоном в ушах я уже ничего не слышала. Мое сознание решило сделать мне подарок и отключилось. Я успела только сказать:

– Я вас на минутку покину… – и упала в обморок. Как оказалось, на три часа.

Я открыла глаза в какой-то странной комнате. Везде, где только можно, лежали книги. Листы бумаги и гравюры висели на стене в полном беспорядке. Ничего знакомого. Логично предположить, что я у Бендера дома. Меня очень сильно знобило, и я завернулась в плед.

Сначала надо найти хозяина, потом попросить у него кофе, а потом посмотрим. Иногда, когда мир переворачивается с ног на голову, опорой могут стать простая чашка кофе и чья-то рука. И никакого рычага не нужно, честное слово.

Страшно-то как, господи! Почему тяжелее всего разбираться в человеческих отношениях? Страшно услышать, увидеть, понять что-то, связанное с другим человеком и тобой. Легче ночью пойти на кладбище, полное монстров, чем сейчас выйти из комнаты и столкнуться с Бендером. Монстров хотя бы можно убивать. А что делать с этим мужчиной, я понятия не имела. Вообще.

Поэтому я открыла дверь и вышла. Мне вообще свойственно как можно быстрее делать то, чего я больше всего боюсь, – чтобы это быстрее прекратилось.

– Бендер?

Он вышел из кухни и приветливо, немного робко мне улыбнулся.

– Ты, наверное, хочешь кофе?

– Да.

Он подал мне чашку с капучино, сваренным в кофейной машине.

Прошел год с тех пор, как мы встречались в последний раз. Откуда ему знать, что я уже давно не пью капучино, только латте?

– Спасибо. Бендер?

– Да, милая?

Он сел напротив меня и терпеливо вздохнул.

– Как бы тебе это помягче сказать…

Бендер поправил на мне плед и усмехнулся, грустно так. Усмешка была адресована, скорее всего, не мне, а ему самому.

– Ты меня не помнишь. Я знаю.

– Откуда?

– Одора рассказала.

Одора? Рассказала? Да не смешите меня! Она кремень. Скорее, Надин разболтала. Все-таки это она нас познакомила.

Я снова внимательно на него посмотрела. Как же мне всё вспомнить? Вот сидит напротив меня мужчина, смотрит с любовью, знает, какой кофе я тогда любила. У него даже моя фотография на столе стоит. А мне только как-то странно внутри: и смешно, и пусто, и очень больно, и еще заплакать почему-то хочется.

Плачу я очень и очень редко. Крайне редко. А тут – просто сил нет терпеть.

Я решительно отставила кофе.

– Бендер, можно я кое-что сделаю?

– Да.

Я сбросила плед, подошла близко-близко, вдохнула воздух и решительно обняла незнакомого мне мужчину. Он не задумываясь обнял меня. Именно так, как делал это во сне – так тепло, и надежно, и ласково одновременно. И как бы я ни дышала до этого – тяжело, запыхавшись или сонно, – у нас становится одно дыхание на двоих.

Значит, это все-таки ты пытался пробиться ко мне, хотя бы во сне.

– Вот так бы и стояла…

– Да, – дыхание Бендера обожгло мне ухо.

Он коснулся своим виском моего и как будто хотел поцеловать, но передумал в последний момент.

Я отстранилась первая. Закуталась в плед и села диван, как сидела раньше. Даже вспомнила, как дышать самостоятельно, и отхлебнула кофе. Потом подняла глаза и выдержала долгий, тяжелый взгляд.

Видишь, какая я умница.

– Скажи… А у тебя есть кто-нибудь? Может… я тебе мешаю?

Бендер засмеялся, только как-то слишком уж горько.

– Нет.

– Прости. Я ничего о нас не помню и, кажется, немножко схожу с ума. Хотя те, кто меня знает, говорят, что это нормально. Но… Я ведь любила тебя? Значит, могу заново полюбить.

– А ты хотела бы?

– Что?

– Хотела бы заново меня полюбить?

– Ты мне только расскажи всё, хорошо? Или, наоборот, лучше не рассказывать? Попробовать по-новому? Нет. Расскажи мне. Как мы познакомились, и как всё это было, ладно? Только рассказывай в деталях – запахи, цвета, вкус…

– Хорошо. Начнем сейчас или сначала поужинаем?

– Погоди! У меня есть еще одно очень важное дело.

Я завернулась поплотнее в плед и все-таки заплакала. Выплакала свою несостоявшуюся любовь. Внутри как-то уж слишком сильно заворочалось, пытаясь обжиться, счастье. И его излишки – те, что в меня не помещались, – выходили слезами.

* * *

Уже утром, когда любимая все-таки уснула, свернувшись калачиком на диване и так и не сняв платье, Бендер укрыл ее пледом, осторожно поцеловал в висок, в плечо, а потом осторожно ушел на кухню.

Там он плотно прикрыл за собой дверь и прислонился лбом к стене. Потом сел, поджав под себя ноги, и сдавил ладонями виски. Зачем он это сделал? Зачем?

Не только сейчас – зачем-то разворошил прошлое, но и тогда…

А ведь поначалу идея казалось прекрасной: не можешь быть с девушкой, которая, по-твоему, слишком сильно тебя любит, – попроси о том, чтобы она тебя забыла!

Видимо, он просил слишком сильно, и это случилось.

Бендер с упреком посмотрел вверх. Ведь могли бы, могли бы и не послушать, а? Что им стоило?

Ему все тогда говорили, что, влюбившись в него, Офелия невозможно изменилась. Невозможно… А кто захочет быть для любимой злом? Вспомнил, как сидел на этом же месте и уже знал, что они должны расстаться – чем скорее, тем лучше.

– Ты запаниковал, старик, – признался он себе.

И что теперь делать? Офелия его вспомнила или думает, что вспомнила, и собирается полюбить снова. Кого – призрака? Который волею судеб и страстным желанием временно обрел телесную оболочку – надолго ли?

Нет, надо закругляться, пока не стало слишком поздно. Им было неплохо друг с другом, и хватит с него и с нее этих воспоминаний. Девушка справится – она живая, ей проще. А вот он – что получил от встречи? Какого чёрта он вообще это затеял?

Бендер несколько раз стукнулся затылком о стену. Полегчало. И даже отпустило – словно в груди разжались ледяные тиски, которые вымораживали его душу с той самой последней встречи.

Призрак вошел в комнату и посмотрел на мирно спящую девушку. А любит ли он сам Офелию? Или это всего лишь фантомные боли?

Иногда надо вернуться, чтобы отпустить. Чтобы убедиться: это – не твое. Уже давно не твое, чтобы ты ни думал.

Всё, теперь и в этой истории, как и во всей его прошлой жизни, поставлена точка. Пусть дальше каждый живет сам по себе. Ему, например, пора возвращаться на свое место.

Послав Офелии воздушный поцелуй, Бендер исчез.

Рыжий кот, наблюдавший за призраком с березы за окном, от души чихнул и тоже пропал.