Текст книги "Расколдованный круг"

Глава 16

В перерыве между занятиями Рита отправилась поглядеть, что поделывает сестра, и обнаружила, что Шура бесследно исчезла! В университете ее никто не видел. Разумеется, Рита сразу поняла – хитрая девица просто-напросто обвела всех вокруг пальца, ловко выбравшись на свободу. Приехав после лекций домой, Рита спросила Анну Осиповну:

– А Шура не возвращалась?

– Разве она не с тобой? – насторожилась женщина.

Тогда Рита сообщила домоправительнице о том, как перехитрила ее сестра: не составляет труда сбежать с лекций, пока «надсмотрщица» получает знания в другой аудитории. Анна Осиповна только руками всплеснула.

– Вот тебе и присмотрели за негодницей! – расстроилась она. – Что же я теперь скажу Зое Петровне?

– Не волнуйтесь, Анна Осиповна, рано или поздно Шурка набегается и вернется, – попыталась утешить женщину Рита, однако цели своей не достигла.

– Ты ее просто плохо знаешь! Сейчас как закатится куда-нибудь на целую неделю…

Тут кто-то назойливо зазвонил в дверь; затем к звонку присоединились удары, очевидно наносимые ногой. Анна Осиповна и Рита переглянулись.

– Ну вот, а вы переживали, – с мрачной иронией заметила девушка.

Шура ворвалась в квартиру как ураган. Следом за ней ввалились две девицы, с которыми Рите приходилось сталкиваться в компании Шуры и раньше – рослая блондинка Люся и невысокая Кира с крохотными глазками и носиком-кнопкой. Все трое были нагружены какими-то пакетами, свертками, коробками.

– Александра, где ты была? – воскликнула Анна Осиповна; Шура уставилась на домоправительницу взглядом, не предвещавшим ничего доброго.

– Лекси, а ты что, позволяешь прислуге обращаться к тебе на «ты»? – кривляясь, процедила Люся; Кира поддержала ее идиотским хихиканьем. Лицо Шуры моментально исказилось от гнева.

– Пошла вон, старая дура, не хватало еще перед тобой отчитываться! – во весь голос гаркнула она. – Эй, погоди! Накрой стол к чаю, быстро!

Губы Анны Осиповны задрожали от обиды; женщина молча скрылась в глубине квартиры.

– Вот так-то! – победоносно провозгласила Шура; тут только она заметила стоявшую в глубине холла Риту. – А тебе что здесь надо, зубрилка? Прикидываешь, о чем папаше сообщить?

Неожиданно Рита поняла, что это не растерянность и не гнев не дают ей вымолвить хотя бы слово – девушка просто не могла заставить себя общаться с противным существом, в которое превратилась сестра. Так же как Анна Осиповна, Рита молча покинула холл.

Всю вторую половину дня с первого уровня квартиры Шерстневых неслись крики и хохот; чтобы не соскучиться, Шура и ее гости на полную громкость включили визгливую эстрадную музыку. Временами до Риты доносился нестройный хор – девицы подпевали особо полюбившимся музыкальным композициям; при этом каждая из них старалась перекричать остальных, и результаты этой несогласованности было по меньшей мере противно слушать. Чем занималась под этот шум веселая компания, Рита предпочитала не думать. Сначала девушка хотела махнуть на все рукой и поехать в город, но затем вспомнила, что мама так и не дала ей наличных денег, а просить у Анны Осиповны Рите не хотелось. Чтобы восстановить душевное равновесие, девушка пошла на теннисный корт, но то ли сказалось отсутствие тренировок в последние дни, то ли Рита была настолько выбита из колеи, но игра не задалась. Разумеется, инструктор старался не замечать промахов Риты, но сама-то девушка прекрасно понимала, что таких мячей постыдился бы и новичок, впервые взявший в руки ракетку. Вдобавок на корт заявился Матвей – он не играл, а просто стоял в сторонке и с усмешкой поглядывал на мучительные попытки Риты отбить хотя бы одну подачу. Рита просто сбежала от него. Зайдя домой и переодевшись, отправилась в зимний сад; приближался вечер, на улице стало свежо, и по вымощенным розовой и сиреневой плиткой дорожкам, огибавшим группы тропических растений, прогуливались многие обитатели кондоминиума. Рита остановилась возле коллекции орхидей, но тут девушку обнаружила Инна Аркадьевна.

– Ну что говорят врачи? Наш дорогой Геннадий Иванович умрет? – бесцеремонно поинтересовалась она.

– В милосердии вам не откажешь, – отпарировала Рита.

– Ха, вы только послушайте! Да разве вам не ясно: ваш батюшка задумался о том, какого зятька вы изволили ему подобрать… Естественно, отвлекся от дороги – и вот результат! Так что вы и ваша распущенность виной всему, лапочка моя! И вы еще рассуждаете о милосердии…

– Интересная теория, – сквозь зубы процедила Рита, еле удерживаясь от того, чтобы не ударить мерзкую сплетницу ракеткой.

– Ну почему же теория! – не смутилась женщина. – Это святая истина.

– Сами додумались?

– Об этом весь дом говорит.

– С вашей подачи, разумеется.

– Вы, кажется, позволили себе намекнуть на то, что я разношу сплетни? – всерьез оскорбилась Инна Аркадьевна.

– Ну почему же намекнуть! Об этом весь дом говорит, – недобро усмехнулась Рита.

– Что вы себе позволяете! Мария Семеновна, нет, вы слышали! – возопила Инна Аркадьевна, в поисках поддержки обращаясь к прохаживавшейся неподалеку Блиновой.

– Слышала, – обернувшись к возмущенно размахивавшей руками Инне Аркадьевне и напряженной, словно натянутая струна, готовой к новому отпору Рите, подтвердила Блинова. – Вы, Риточка, молодец!

– Как… что? – Инна Аркадьевна явно не верила собственным ушам.

– Вам давно пора было показать ваше место! – гневно сказала сплетнице Мария Семеновна. – Просто поразительно: лезете всюду, сочиняете мерзости и распространяете их…

Инна Аркадьевна, к удивлению Риты, заливаясь настоящими слезами, покинула место стычки.

– Почему она плачет? – удивленно спросила Рита подошедшую Марию Семеновну.

– Не любит правды, – хладнокровно ответила Блинова. – К тому же поняла, что вы под моей защитой, а я ей не по зубам! Риточка, я хочу вам сказать, что не верю ни одному слову из того, что болтает про вас эта сорока! А эта история с вашим папой… Какой ужас! Что говорят врачи?

– Мама увезла папу на операцию в Швейцарию, – чуть расслабившись, грустно сказала Рита.

– А, в «Нойзенбах-клиник»? Одна моя знакомая делала там липосакцию… Как же, знаю. Подожди, выходит, вы с Александрой остались одни?

– Продержимся несколько дней, – неохотно ответила девушка, отнюдь не желавшая посвящать соседку в творившиеся дома безобразия.

А назвать иначе то, что происходило в квартире Шерстневых, было просто невозможно. Когда Рита вернулась с «технического» этажа, к трем хохотушкам, удобно расположившимся в столовой, прибавилось еще несколько девиц – они были так однообразно, хоть и пестро, одеты и так проворно носились туда и сюда, что Рита не сумела определить точное количество новых гостей. Обычно тихая, прохладная квартира была наполнена криком, визгом, почему-то звоном бьющегося стекла. Накурено было так, что сероватые волокна дыма плавали даже в холле, и запах был такой, будто табачный дым пропитал уже и мебель, и вещи. «Что они, с ума сошли?» – сердито подумала Рита и решительно шагнула в гостиную. То, что девушка увидела там, ошеломило ее. Вся мебель, даже тяжеленный угловой шкаф из мореного дуба, была сдвинута, посреди комнаты громоздился столик, стоявший раньше в холле на втором уровне квартиры. На его стеклянной поверхности, среди лужиц пролитой жидкости, стояло несколько бутылок и великое множество фужеров. Еще одна бутылка выкатилась прямо под ноги ошарашенной Рите, и девушка едва не споткнулась об нее. На спинках диванов, поставив ноги на кожаные сиденья, вольготно сидели подружки и приятели Шуры. Впрочем, надо было отдать им должное, пачкали грязной обувью хозяйскую мебель не все: некоторые валялись на полу, то ли мертвецки пьяные, то ли до крайности утомленные кутежом. Все присутствующие курили, и Рита с негодованием увидела небрежно брошенную на один из диванов раскрытую коробку отцовских сигар. Сам Шерстнев не переносил запаха табака, но полагал, что правила хорошего тона обязывают предлагать своим гостям не только кушанья и напитки, но и хороший табак. С этой целью в доме постоянно имелись дорогие, ручного изготовления сигары. Сейчас коробка была почти пуста, всюду валялись окурки и несколько раскуроченных сигар, – очевидно, члены Шуриной компании с обезьяньим любопытством изучали их внутренности. Но где же сама Шура? Рита обвела взглядом пьяные, наглые лица.

– Че лыбишься, зубрилка? – внезапно хрипло выкрикнула одна из присутствующих девиц, и тут до Риты дошло, что эта намазанная кукла и есть ее сестра! Почувствовав безнаказанность, Шура дала волю своей фантазии, и теперь Рита могла воочию убедиться, по какому имиджу тосковала ее сестра в ежовых рукавицах родительской власти. Выкрашенные в красный цвет волосы Шуры торчали во все стороны неровной копной. Усеянное блестками и стеклярусом платье почти не прикрывало тела. Агрессивный макияж придавал испитому личику Шуры какой-то ненатуральный вид, девица казалась похожей на побывавший под дождем манекен. Но почему у нее такой безумный взгляд? Рита даже вытянула шею, чтобы повнимательнее приглядеться. А, вот оно что! Шура додумалась надеть цветные контактные линзы, и теперь ее глаза были ярко-фиолетового цвета и напоминали пуговицы.

Понаслаждавшись удивлением сестры, Шура топнула по кремовой коже дивана ногой, обутой в сверкающую туфельку, в которой нелепо сочетались тонюсенькая шпилька и толстая подошва:

– Ну что, зубрилка? Как впечатление?

– Ужасно! Тебе только хвоста не хватает! – искренне ответила Рита.

Очевидно, в компании, оккупировавшей гостиную Шерстневых, не было единодушия – вокруг раздались ехидные смешки.

– Точно! Лекси похожа на обезьяну!

– Не! Не на обезьяну, а типа на кикимору.

– А кикимора – это что?

– Дурак, это Лекси!

– Сама ты кикимора! – подскочив к Рите, выкрикнула Шура прямо в лицо сестре; ее руки, украшенные теперь длиннющими ногтями багрового цвета, сжимались в кулачки и снова разжимались. Было видно, что девице до смерти хочется выяснить с сестрой отношения, что называется, вручную. Однако, памятуя, очевидно, о том, что Рита более чем способна постоять за себя, и не надеясь на поддержку своих буйных приятелей, Шура ограничилась тем, что продолжала вопить:

– Дура! Зубрилка! Уродка! Старая дева! Иди к своей Надьке!

– Где Анна Осиповна? – стараясь не сорваться, спросила Рита.

– А черт ее знает! Я ее уволила.

С Риты было достаточно; сообразив, что Анна Осиповна, скорей всего, находится либо в своей комнате, либо на кухне, девушка решила в первую очередь заглянуть на кухню. В комнатах и коридорах обширной квартиры Рите несколько раз попадались бесцельно бродившие там и сям Шурины приятели и подружки; один молодой человек, по народному выражению, «не вязавший лыка», попробовал было обхватить девушку за плечи. Однако Рита была уже настолько раздражена, что даже не дала себе труда сказать нахалу что-нибудь, а просто двинула его локтем в грудь так, что незваный гость не удержался на ногах. По мере удаления от гостиной, которая, очевидно, была центром всех творившихся в доме безобразий, окружающая обстановка становилась все более упорядоченной, а воздух все более чистым.

Рита оказалась права – Анна Осиповна находилась на кухне. Сидя на высоком табурете, женщина пила из стакана, который заботливо подносил к ее губам Павел Ильич. Сильно пахло валерьянкой.

– Что это у нас происходит? – спросила Рита.

– Риточка, ты что, сама не видишь? – плачущим голосом отозвалась Анна Осиповна.

– Беспредел, чего ж еще, – прогудел повар.

– Нет, как это все произошло? Я хочу сказать – вот так сразу… – Рита все еще не могла уяснить, как можно в короткое время организовать подобный развал.

– Дурное дело нехитрое, – заметил Павел Ильич.

Анна Осиповна отвела его руку со стаканом:

– Только ты ушла, как Александра к телефону бросилась и, слышу, фыр-фыр-фыр… Затрещала, как сорока. Я говорю ей: «Не занимай телефон, вдруг мама позвонит», а она меня… матом…

– Драть надо было, пока поперек лавки помещалась, – пояснил Павел Ильич.

Рита присела на другой табурет.

– А потом приехали эти ее друзья, да?

– Назвала Александра гостей, – словно не слыша, продолжала Анна Осиповна. – А пока они ехали, эти две ее подружки… Кобыла белобрысая да хомяк конопатый…

– Кира и Люся, – поправила Рита, невольно улыбнувшаяся придуманным домоправительницей сравнениям.

– Как ни назови – все одно нахалки. Ну вот, намазали они Александру, переодели, в глаза стекляшки бурые засунули. Страсть! А потом зовут меня, и Александра эдак с вывертом командует: «А ну, старая, накрой стол как для приема!» Я говорю ей по-доброму, что не дело она затевает, а белобрысая ей: «Как у тебя прислуга распустилась!» И Александра мигом: «Анька, дура, ты уволена! Вон из дома!»

– Анна Осиповна, вы же понимаете, что все это несерьезно, – попыталась утешить женщину Рита. – Шурка не имеет никакого права вас увольнять! Вот погодите, вернутся мама с папой и так ей зададут!

– Да ведь до этого еще дожить надо, – всхлипнула Анна Осиповна. – Сходить, что ли, к Борису Константиновичу, попросить, чтобы охрану прислал разогнать эту орду… Да ведь стыдно! И Геннадий Иванович взбесится, что сор из избы вынесли… Господи, что это я говорю… Пусть ругается как хочет, лишь бы здоров был.

– Вы, Маргарита Геннадьевна, говорите что угодно, а я для вашей сестрицы и ее гостей готовить отказываюсь! – заявил Павел Ильич. – У нас тут не постоялый двор, да и продуктов в доме не так уж много…

В отдалении снова зазвенело бьющееся стекло.

– Весь дом разнесут! – охнула Анна Осиповна.

– Уже поздно. – Рита посмотрела на висевшие на стене часы. – Пойду напомню Шуре, что ее друзьям пора домой. А завтра мы с вами, Анна Осиповна, попробуем ее урезонить!

Однако Шура наотрез отказалась распускать свою банду по домам.

– Ты кто такая, чтобы мне указывать? – надменно спросила она Риту, изо всех сил стараясь копировать позу восседавшей неподалеку Лады. – Это такой же мой дом, как и твой! Если хочешь, тоже можешь позвать своих друзей, и я тебе слова не скажу!

– Вряд ли Анна Осиповна допустит, чтобы твои гости спали у нас, – сказала Рита. – Она заперла мамину и папину комнаты на замок. И комнату для гостей тоже!

– Спать! – фыркнула Шура. – Да мы и не собираемся дрыхнуть! Веселье только начинается. Присоединяйся!

– Да ты посмотри, они же настолько пьяны, что уже не понимают, что делают. – Рита указала сестре на хилого паренька, который, сидя с бессмысленным лицом прямо на ковре, то снимал, то надевал ботинки.

– А это не твое дело, зубрилка, – моментально ощетинилась Шура. – Иди спать, «Спокойной ночи, малыши» уже закончилось!

На мгновение у Риты промелькнула мысль о том, что безопаснее было бы всем троим – ей, Анне Осиповне и Павлу Ильичу – собраться на ночлег в одной комнате и хорошенько запереть дверь. Но девушка усилием воли прогнала эту благоразумную и, как подумалось Рите, трусливую мысль и решительно тряхнула головой. Вот еще! С какой стати она должна бояться этих пьяных дурачков!

Войдя в свою спальню, Рита сразу подошла к окну, отворила створку и с наслаждением вдохнула чистый, особенно сладкий после накуренных комнат лесной воздух. Уже совсем стемнело, и в темно-голубом небе появились первые звезды – здесь, вдали от мегаполиса, они выглядели особенно яркими и крупными. Внезапно Рита вздрогнула: до нее донеслись крики:

– А ну пошли отсюда!

– Не указывай! Нам надо еду взять! Мы жрать хотим!

– Не пускайте их, Павел Ильич, не пускайте!

– Лекси, он дерется! Ай!

– Как вы смеете меня не слушаться, дураки старые? Я здесь хозяйка!

– Была б ты моя дочь – взял бы ремень и…

Зазвонил телефон.

– Риточка, это ты? – услышала девушка такой родной мамин голос.

– Мамочка, как вы долетели?

– Благополучно. С папой все в порядке, насколько это возможно. Он уже помещен в клинику, а я остановилась в гостинице неподалеку. Как дела дома?

– Мама, мама! Шурка привела своих приятелей… Ужас!

– Деточка, я много думала в последнее время над тем, что происходит с Шурой… – печально проговорила Зоя. – Напрасно я не мешала твоему папе воспитывать ее слишком сурово! Конечно, девочка скучает без своих друзей.

– Ты не понимаешь, мама! Если бы ты видела, что они вытворяют! А Шурка нарядилась как… как…

– Ну что же, она уже взрослая, у нее свое представление о моде. Хватит делать ей замечания! Шура, конечно, ощущает себя некомфортно из-за постоянного давления. Очень тебя прошу: не злоупотребляй своим старшинством. Я…

Ее прервал треск помех – связь прервалась. Некоторое время Рита неподвижно сидела возле телефона, надеясь, что мама перезвонит, но этого почему-то не случилось. Вздохнув, девушка забралась в постель. «Павел Ильич один способен разогнать всю Шуркину компанию, – засыпая, решила Рита. – А уж с тем, чтобы не пустить их на кухню, справится легко! Так что там, внизу, обойдутся и без меня. Ох как я устала!»

Спать Рите пришлось недолго. Кто-то, навалившись девушке на грудь, придавил ее своим весом к кровати, и Рита едва не задохнулась. В первый момент после пробуждения Рита даже не сообразила, где она находится и что с ней происходит, но тут чья-то грубая рука, нырнув под одеяло, ухватила ее за бок. Собрав все силы, девушка сильным ударом вытолкнула из своей постели незваного гостя и включила ночник.

– Ты что, тронулась? Чего дерешься? – загнусавил непрошеный ночной посетитель – им оказался один из Шуриных приятелей. Сидя на полу, парень обеими руками держался за разбитый нос.

– Что тебе здесь надо? – гневно воскликнула Рита.

– Спятила? Не знаешь, зачем мужики по ночам в гости к бабам ходят?

– Вон отсюда!

– Цену себе набиваешь? – скривился несостоявшийся насильник. – Да кому ты нужна…

Пошатываясь, он побрел прочь, и Рита вспомнила, что перед сном заперлась на замок! Девушка метнулась к двери – так и есть, замок сломан! Риту буквально затрясло от омерзения и ужаса; одевшись как можно быстрей, девушка придвинула к двери маленький комод и уселась в кресло, рассчитывая бодрствовать остаток ночи с книгой в руках. Но не успела Рита прочитать и полдесятка страниц, как в дверь осторожно поскреблись, затем постучали, а после этого комод на глазах потрясенной Риты медленно, но неуклонно поехал в сторону. Дверь содрогалась от толчков, сопровождаемых дружным хором голосов с другой стороны:

– А ну взяли!

– Раз-два!

– Эй, зубрилка, ты не сдохла там? – пропищал противный голос Шуры.

Ощущая, как в душе поднимается паника, Рита огляделась по сторонам. Конечно же надо бежать отсюда под защиту Павла Ильича, но вот как прорваться через толпу осаждавших? Комод был уже почти сдвинут, и дверь начала открываться… Не придумав ничего лучшего, Рита схватила в руки стоявший перед туалетным столиком пуфик и, как только голова одного из мерзавцев просунулась в распахнувшуюся дверь, с силой метнула его. Пуфик оказался тяжеловат, и Рита сама не удержалась на ногах, однако тут же вскочила и, пользуясь замешательством противников, пулей выскочила в холл. Кабина внутреннего лифта, которым, очевидно, воспользовались незваные гости, стояла с гостеприимно открытыми дверями, точно поджидая Риту. Девушка успела захлопнуть двери прямо перед носом Шуры, которая опомнилась первая и теперь в бессильной ярости лупила кулачками по толстому стеклу. Кабина поползла вниз. Рита, поглощенная опасением, не додумаются ли негодяи перехватить ее внизу, все же не могла не заметить, что в лифте, как и везде, где хотя бы недолгое время находились Шурины приятели, было намусорено, а в воздухе ясно чувствовался запах табака.

Анна Осиповна и Павел Ильич, забрав все, что только сумели, из своих комнат, забаррикадировались на кухне, и Рите пришлось долго стучать в двери из матового стекла, прежде чем ей открыли. Девушка даже начала всерьез опасаться, что разобьет дверное стекло, увеличив тем самым царивший в доме бардак.

В конце концов на голубоватой поверхности обрисовался смутный силуэт, и Рита едва успела уклониться от молодецкого замаха скалкой, которую держал в руках разъяренный повар.

– Ох, Маргарита Геннадьевна! Да это вы! – воскликнул явно смущенный Павел Ильич, разглядев в полумраке коридора, кто находится перед ним. У Риты уже не было сил ни на возмущение ситуацией, ни на ироническое подшучивание над ней. Девушка молча прошла на непривычно загроможденную туго набитыми сумками и чемоданами кухню. Рядом с дубовым столом, который Шерстнев привез несколько лет назад из Бретани, прямо возле того места, за которым Рита так любила посиживать со стаканом молочка, нелепо громоздилось главное сокровище домоправительницы – старинный торшер, переделанный в незапамятные времена из керосинового канделябра. С раннего детства Рита множество раз слышала историю этого чуда с кованой ножкой и оранжевым стеклянным абажуром: дедушка Анны Осиповны приобрел чудо-светильник на знаменитой московской Сухаревке, торшер пережил две революции, благополучно уцелел во время реквизиций, остался практически единственным воспоминанием о прежней жизни во время разрушившей дом бомбежки в сорок первом… Но теперь старинное литое стекло абажура покрывала сеть трещин, и Анна Осиповна, сердито поджав губы, тщетно пыталась заклеить их бумажным скотчем.

– Вдребезги разнесли! – пожаловалась она Рите.

– Почему вы здесь сидите? – уточнила девушка.

– Да мы сначала пробовали в своих комнатах запереться, – вздохнула Анна Осиповна. – А банда эта, видать, соскучилась, и давай в двери ломиться. Ко мне влезли, перепортили все что могли… Хорошо, Павел Ильич на выручку прибежал.

– Вот мы и решили – поживем пока на кухне, – добавил повар. – Места здесь достаточно, и можно помогать друг другу. К тому же Геннадий Иванович с ума сойдет, если эти мартышки доберутся до его коллекционных вин! – Он кивнул на дверь смежной с кухней кладовки. – А так все под присмотром.

– Только бы они не подожгли дом! – предположила вдруг Анна Осиповна.

– Я думаю, до этого не дойдет. – Рита устало опустилась на свой излюбленный стул. – А можно я с вами до утра посижу?

Ночь прошла более чем беспокойно, в дверь то и дело ломились, однако к утру веселые гуляки, утомившись от возни и окончательно упившись, очевидно, заснули, и державший на кухне оборону гарнизон тоже получил краткую передышку.

Несмотря на то что ночь прошла практически без сна, Рита по привычке на рассвете проснулась. Сначала девушка улыбнулась ласкавшим ее щеку горячим солнечным лучам, потом удивилась – почему она не в постели? Но осознание ситуации вернулось тут же. Рита осторожно выбралась с кухни, прислушиваясь к тому, что творится в гостиной и столовой. Прокралась в предназначенный для гостей санузел и кое-как ополоснулась. На обратном пути девушка внезапно услышала доносившийся из комнат шум и, справившись с инстинктивным желанием спрятаться под ближайшее кресло, опрометью бросилась обратно на кухню. К счастью, тревога оказалось ложной, никто и не думал гнаться за Ритой. Повернув в дверях ключ и придвинув на прежнее место ящик для овощей, девушка присела на край стола и досадливо прикусила губу. «Какое унижение! Почему это я должна в своем собственном доме трусливо красться, точно крыса? Почему не могу спокойно спать в собственной кровати?.. С другой стороны, – вынуждена была признать Рита, – я, конечно, не смогу справиться со всей Шуркиной бандой! Если уж даже Павел Ильич, рослый и сильный мужчина, не рискнул выгнать эту шушеру из дома… Значит, надо позвать на помощь! Но кого?»

Рите было нестерпимо стыдно при мысли, что творящееся в квартире Шерстневых станет достоянием общественности. Проще всего было бы позвонить Борису Константиновичу, как и высказывала предположение Анна Осиповна, и попросить прислать охрану, но у девушки не повернулся бы язык объяснить управляющему причину подобной просьбы! К тому же Шура вполне могла бы заявить о своих правах: она такая же жительница дома в лесу, как и Рита, и за пределами собственной квартиры не делает ничего плохого! А отчитываться перед охраной в своих развлечениях девица ведь не обязана… «Тогда что же? Вызвать милицию?» Но Рита не была уверена, что сотрудники правоохранительных органов не откажутся от наведения порядка в семействе Шерстневых на тех же основаниях, что и охранники кондоминиума. И тут Риту осенило. Матвей конечно же! Он наверняка должен иметь влияние на Шуру! Но… при одной мысли о похотливо осклабившемся лице Блинова-младшего, о его потных, трясущихся от возбуждения руках Риту охватило такое омерзение, что девушку передернуло. «После всего, что случилось в охотничьем домике, идти к подобному мерзавцу на поклон! Да никогда, ни за что!» Но тут взгляд Риты остановился на Анне Осиповне, заснувшей прямо за столом, – голова женщины покоилась на сложенных на столешнице руках, на щеках еще виднелись бороздки от слез… А неподалеку стоял поврежденный торшер, еще более жалкий в ярком утреннем освещении, и Рите почему-то стало жалко его, точно живое существо. «Я ведь пойду к Матвею не ради себя самой, – решила Рита. – Надо, чтобы это безумие прекратилось!» Кое-как пригладив волосы, Рита направилась ко входной двери. По дороге девушка не удержалась и заглянула в гостиную. Представший взору разгром напоминал известную картину Васнецова «После битвы князя Игоря с половцами»: там и сям, бессильно раскинувшись, в разных позах валялись неподвижные тела. Брезгливо скривившись, Рита продолжила свой путь.

…Как и рассчитывала девушка, несмотря на раннее утро, в квартире Блиновых царило деловое оживление. Андрей Николаевич, уже вернувшийся с ежедневной пробежки, принимал теперь душ, распевая во все горло от радостного возбуждения, и его сильный голос, казалось, наполнял всю огромную, не меньшую чем у Шерстневых, квартиру. Во всяком случае, Рита услышала пение еще с порога. Приветливая горничная провела Риту в столовую, где за обильно накрытым столом хозяйничала Мария Семеновна, потчевавшая двух незнакомых Рите женщин.

– Моя школьная подруга, приехала в Москву получать наследство, – пояснила Мария Семеновна, указывая на одну из них.

– Катя, – коротко представилась та.

– А это ее сестра Оля, – продолжала Мария Семеновна. – Подумай, Риточка, какие странные! Остановились в гостинице, будто в городе у них нет друзей! Хорошо, что я случайно наткнулась на эту парочку в Столешниковом…

– Как изменился центр! – восхищенно проговорила Катя. – Ни одного облезлого дома, как бывало раньше! А мостовые! Я такого порядка и в Европе не видела!

– А сколько цветов! – подхватила Оля. – Вот уж правда «город-сад»!

Мария Семеновна с энтузиазмом принялась советовать своим гостьям, какие московские достопримечательности им следует осмотреть в первую очередь, а Рита сидела как на иголках.

– Изумительный выставочный зал… – Продолжая говорить, Мария Семеновна посмотрела на Риту и вдруг запнулась. – О чем, бишь, я… Простите, девочки… Риточка, а что это ты сегодня какая-то странная? Ничего не случилось?

– Н…нет, что вы! – покривила душой Рита. – Собственно говоря, я хотела поговорить с Матвеем…

– Надо же, а он отправился на корт, сказал, что хочет найти тебя!

Оля и Катя понимающе заулыбались, очевидно полагая, что присутствуют при зарождении романтических отношений, однако в глазах Марии Семеновны Рита отчетливо уловила тревогу: женщина явно не радовалась тому, что у Риты и Матвея возникла вдруг настоятельная потребность в общении друг с другом. Смущенно покашляв, Мария Семеновна осторожно начала, видимо не желая, чтобы гостьи догадались о скрытом смысле ее слов, и в то же время не находя предлогов для того, чтобы поговорить с девушкой наедине:

– Хм… Понимаешь ли, Рита… Ты ведь знаешь, что твоя мама рассказала мне… Не думай, без последствий это не останется! Мы с папой проследим, чтобы Матвей впредь не позволял себе ничего подобного… Но и ты не должна бегать за ним! Иначе у Матвея снова и снова будет появляться повод и возможность тебя… обижать.

– Милые бранятся – только тешатся, – игривым тоном невпопад высказалась Катя.

– Я вполне согласна с вами и, более того, очень признательна за поддержку, – искренне ответила Блиновой Рита. – Но, поверьте, мне действительно очень нужно поговорить с Матвеем. По делу, – прибавила она.

– Ну смотри, а то, помнится, я читала в какой-то книжке, что после того, что произошло между вами, девушки проникаются странной привязанностью к тому, кто… Ну ты понимаешь, – запуталась в словах Мария Семеновна.

– А вот я ничего не понимаю! – азартно вклинилась Катя. – Что это за намеки? Больше двух говорят вслух!

– Да перестань ты! – одернула ее сестра. – Что, по-твоему, Маша должна нам всю подноготную выложить?

– Что ты меня дергаешь? – надулась Катя. – Может, я просто радуюсь, что у Машкиного сына такая невеста намечается! Девочка – загляденье! И умненькая, похоже…

– Катерина, прервись, – остановила этот поток неуместных восхвалений, от которых Риту коробило, Мария Семеновна. – А ты, Рита, не забывай, что я говорила твоему папе: вы с Матвеем не пара. Ничего хорошего из вашей дружбы не выйдет!

– Да что ты к девочке цепляешься! – неправильно истолковала слова хозяйки дома Катя. – Чем она тебе не угодила?

– Что, дамочки? Уже отношения выясняем? – весело воскликнул, входя в столовую, Андрей Николаевич. – Ну что за народ: ни на минуту нельзя одних оставить! Что, у нас и Рита в гостях? Очень рад! А что это ты бледненькая какая? Из-за отца небось переживаешь? Не волнуйся, с Божьей помощью все обойдется!

– А вот и Матвей! – заметила Мария Семеновна.

– Рита! Ты! – Было видно, что молодой человек поражен неожиданным появлением своей недавней жертвы. Девушка порывисто поднялась из-за стола:

– Мне нужно сказать тебе кое-что с глазу на глаз… Мария Семеновна, Андрей Николаевич, вы извините меня за бесцеремонность…

Супруги Блиновы переглянулись.

Не скрывающий своего удивления Матвей проводил Риту в соседнюю комнату и, едва успев прикрыть за собой дверь, жадно спросил:

– Ты ведь не заявила в милицию?