Текст книги "Расколдованный круг"

Глава 8

В квартире Шерстневых воцарилось мрачное спокойствие – все, и хозяева, и прислуга, делали вид, что ничего особенного не случилось. Однако произошедшее с Шурой и последовавшая за этим тяжелая сцена оставили неприятный след в душе каждого. После того как все же вызванный врач сказал, что дежурить возле «болящей» вовсе не обязательно, Рита отправилась к матери и нашла ее безутешно плачущей. Несмотря на все усилия девушки успокоить маму, Зоя Петровна с каждой минутой рыдала все горше, точно слова старшей дочери доставляли ей еще бо€льшую боль, чем поступки младшей. Кончилось это тем, что явившаяся на шум Анна Осиповна ласково, но твердо увела недоумевающую Риту из спальни со словами:

– Ты бы, Риточка, погуляла лучше! Вечер-то какой! Или вон Павел Ильич к ужину корзиночек напек… Не хочешь с молочком?

«Точно я маленькая и неспособна понять тревоги взрослых», – с некоторой обидой подумала Рита; однако на лице Анны Осиповны было написано столько неподдельной доброты, что девушка покорно кивнула, хотя совсем не хотела есть.

– Вот и чудненько! – преувеличенно бурно обрадовалась Анна Осиповна. – На кухне попьешь или тебе в столовую отнести?

По установившейся привычке Рита отправилась на кухню и села на свое любимое место лицом к окну. Но не успела девушка отхлебнуть глоток молока и откусить краешек действительно восхитительного пирожного со свежей клубникой, как за ее спиной раздался тихий голос Тоси:

– Там Зинаида Степановна тебя спрашивает…

Поспешно направившаяся в гостиную Рита не сразу узнала такую обычно подтянутую, моложавую соседку в одетой во все черное женщине, протянувшей к ней трясущиеся руки:

– Риточка, горе-то какое…

– Мы с мамой очень вам сочувствуем, – искренне произнесла девушка. – Да вы садитесь! Может быть, кофе?

– Да что вы, дорогая моя! – болезненно даже не вздохнула, а простонала Зинаида Степановна. – Мне кусок в горло не идет после того… Боже, какое горе! Орлов, мой Орлов!

Сейчас старушка отнюдь не казалась Рите смешной: пусть ее вид и одежда были комичны, но какое неподдельное горе читалось в каждом жесте высохших рук, в каждом звуке голоса!

– Что я могу сделать для вас? – спросила Рита. – Вы простите, но мама… не совсем здорова, она не может сейчас выйти из комнаты, – добавила девушка, предупреждая возможные вопросы.

– Ах, дорогая моя, как хорошо, что вы об этом заговорили! – На старческом лице появилось нечто что-то вроде удовлетворения. – Вы знаете, Борис Константинович… Наш управляющий… Он разъяснил мне, что правила кондоминиума не разрешают хоронить умерших питомцев около дома. Я понимаю, это разумно… Нельзя омрачать настроение живых мыслями о смерти… – Зинаида Степановна тяжело вздохнула. – Словом… Риточка, вы ведь часто ездите по нашему лесу верхом… Не знаете ли вы какой-нибудь укромный, но живописный уголок, где Граф Орлов мог бы…

– То есть где вы смогли бы похоронить его? – несколько бестактно уточнила Рита, но Зинаида Степановна, ничуть не обидевшись, согласно закивала окутанной черным кружевом головой:

– Да, да! Я и мои детки будем так вам обязаны…

– Кажется, я знаю кое-что подходящее, – после недолгого раздумья заявила Рита. – Примерно в километре отсюда есть глубокий овраг, по дну которого течет чистый, окаймленный густым папоротником ручей. На склонах оврага растут шиповник и жимолость, и среди кустов словно нарочно устроены такие ровные, пологие полянки… На одной из этих полянок вполне можно похоронить Графа Орлова! Вам даже не придется спускаться далеко вниз, выберем у самого края!

– Ах, как это чудесно! Мой Орлов будет спать среди цветов, под шум ручья… А потом я установлю на его могилке хорошенький белый памятник, а рядом – скамеечку… буду ходить туда с остальными детками и навещать моего бедного, милого… – на мгновение на покрасневших, опухших от плача глазах старухи показались слезы, однако она тут же взяла себя в руки. – Риточка, я так благодарна вам! Но… Не могли бы вы довести доброе дело до конца? Борис Константинович уже выделил мне людей, которые выкопают могилку… Не могли бы вы присоединиться к нам и показать это место? Все-таки нехорошо будет, если придется долго блуждать по лесу с телом Графа Орлова…

Еще утром представившаяся при этих словах картина показалась бы Рите нелепой и нестерпимо смешной. Однако тяжелые дневные раздумья не прошли для девушки бесследно, и теперь при виде искренне взволнованной Зинаиды Степановны она испытывала лишь жалость к несчастной старухе и раскаяние за свое прошлое отношение к бедняге.

«Я должна искупить свою вину, – решила Рита. – Пусть даже Зинаида Степановна ничего не замечала все эти годы… Но перед самой собой я просто обязана быть честной!»

– Я и сама хотела попросить у вас разрешения проводить Графа Орлова в последний путь! – решительно произнесла Рита.

– Ах, дорогая, как это чудесно! – умилилась старушка.

– Подождите, пожалуйста, я только надену что-нибудь черное, – добавила Рита и поспешила в свою комнату. Однако, осмотрев свои туалеты, развешанные в гардеробной, Рита поняла, что ни одно из имевшихся у нее платьев, несмотря на то что среди них были и черные, не подходило для торжественной и печальной минуты. Все они были слишком нарядны, почти фривольны – гримаса современного представления о моде, в которой черный цвет из цвета траура стал принадлежностью вечерних платьев, символом сексуальности.

«Это не годится и это тоже… Брючный костюм? Но он зимний, теплый… Я просто сгорю. Что же мне делать?» – Рита была почти в отчаянии. В это время в помещение гардеробной, катя за собой пылесос, вошла Тося.

– Ты розовое платье ищешь? – неправильно истолковала горничная явное замешательство хозяйки. – Я его в чистку отправила и не сказала тебе. Виновата…

– Нет, нет, Тося, – отмахнулась Рита. – Послушай, у тебя не найдется черного платья?

– Да ведь здесь их полно, – на мгновение удивилась Тося, однако тут же сообразила, в чем дело. – Ты на похороны собираешься? Да? Марья Семеновна Блинова тоже идет, Павлу Ильичу их шофер сказал! Только ты смотри, Геннадий Иванович, наверное, недоволен будет, если ты пойдешь! – опасливо прибавила Тося.

– А ты мне поможешь, – решительно заявила Рита, несколько досадуя на необходимость конспирироваться и в то же время по-детски наслаждаясь игрой в тайну. – Скажешь, что я пошла позаниматься на корт!

– А ну как он проверит?

– А… ты тогда ему скажи: «Совсем забыла, Маргарита Геннадьевна потом хотела сходить в массажный кабинет!» Туда-то папа точно не пойдет! Так время и протянем! – торжествующе закончила Рита.

– Ну и голова у тебя! – удивилась Тося. – Я бы не додумалась… А платье у меня есть, только… Не великовато ли будет? Да и слишком уж оно простенькое, дешевое…

– Ерунда! – отмахнулась Рита. – В конце концов, я иду на похороны демонстрировать не красоту и благосостояние, а сочувствие к Зинаиде Степановне! Так что неси быстрей свое платье, а то она уже заждалась!

Платье более рослой и широкой в кости Тоси действительно оказалось Рите несколько свободно. Мельком посмотревшись в зеркало, девушка увидела, что кажется в нем еще более юной и хрупкой, чем обычно; шершавая синтетическая ткань подчеркивала белизну и прозрачность кожи.

– Я ужасно в нем выгляжу, – заявила Рита со свойственной юному существу наивностью. Общавшаяся преимущественно с женщинами, девушка плохо представляла себе, как восприняли бы ее сейчас мужские глаза!

Мария Семеновна Блинова, присоединившаяся к траурному шествию в вестибюле, позаботилась о том, чтобы внушать всем своим видом почтение! Ее волосы были уложены в высокую прическу и густо отлакированы; глаза, щеки и губы, несмотря на траурный наряд, ярко накрашены. Да и траурным платье Марии Семеновны можно было назвать лишь с натяжкой – это роскошное сооружение из бархата, стекляруса и шелковых кружев скорее подошло бы оперной певице. Уже еле державшаяся на ногах от волнения и усталости, Зинаида Степановна оперлась на руку Блиновой, и обе они направились в лес за уверенно выбиравшей направление Ритой. Таким образом, Рита возглавляла процессию, а почти рядом с ней, отставая на какой-то шаг, шел молодой служащий гаража. Парень бережно нес в руках быстро сколоченный прислугой гроб, выстланный тканью и кружевом, с телом покойного кота. Следом шли обе дамы, а за ними несли на руках троих собратьев покойного Орлова – двух сибиряков Разумовского и Понятовского и беспородного, но очаровательного полосатика Атамана Платова. Понятовского прижимала к груди вездесущая Инна Аркадьевна. Других котов несли горничные Зинаиды Степановны, а может быть, и Марии Семеновны – естественно, с соседской прислугой девушка знакома не была. Тем не менее общая печаль сплотила всех, и процессия двигалась медленно и торжественно.

Когда тело кота проносили по двору, попадавшиеся навстречу обитатели кондоминиума спешили выразить Зинаиде Степановне свои соболезнования; Рита, всерьез опасавшаяся, что кто-нибудь позволит себе откровенную насмешку, в конце концов перестала волноваться.

У калитки, которая вела с территории кондоминиума в лес, к траурному шествию присоединился парень с лопатой, пояснивший, что его послал Борис Константинович, и вскоре, перейдя луг, процессия ступила под низко нависающие ветви стоявших на опушке дубов.

Рита шла медленно, как и подобает в таком случае, но тем не менее зорко следила за тем, чтобы путь, по которому она вела своих спутников, пролегал по возможно более пологим, удобным для пешеходов местам. Вскоре в лицо девушке пахнул ветерок, как это всегда бывает в лесу при приближении к открытому месту, и через несколько минут печальное шествие вышло к краю обещанного Ритой оврага.

Несмотря на то что Рита постаралась описать Зинаиде Степановне место будущего упокоения Орлова как можно более поэтично и заманчиво, соседка, очевидно, была поражена увиденным: позади себя девушка услышала ее восхищенный возглас.

– Ну и красота! Настоящий рай земной! – выдохнула Зинаида Степановна.

Липы и клены, росшие по краям широкого оврага, обрамляли его, словно вырезанная искусным мастером рама. Склоны, покрытые шелковистой майской травой, там и сям усеивал кустарник с темно-зеленой листвой, местами смыкавшийся в сплошную массу, на бархатном фоне которой ярко выделялись розовые и белоснежные бутоны. Рита вывела траурную процессию почти к самому началу оврага: невдалеке возвышался огромный дуб, который, очевидно, насчитывал много сотен лет. Из-под его корней с мелодичным журчанием обрушивался в расходившиеся, словно сложенные лодочкой руки, стены оврага кристально чистый источник. Далеко внизу, среди пышных папоротников, местами поблескивал в свете заходящего солнца образованный источником ручей.

До слуха Риты долетели раздававшиеся там, на дне оврага, смутные голоса; девушка сообразила, что, очевидно, это были люди, пришедшие к ручью за ключевой водой. Если бы не эти голоса, можно было бы представить, что прекрасный источник и окружающие его цветы и травы находятся не на нашей грешной земле, а в чудесной сказочной стране, куда до сих пор не ступала нога простого смертного.

Шмыгая носом, Зинаида Степановна принялась бродить среди зацветающих кустарников в поисках места для могилы; вскоре она остановилась на небольшой полянке, показавшейся ей подходящей.

– Я думаю, здесь, – проговорила Зинаида Степановна.

– Не, на склоне не стоит, – авторитетно заявил парень с лопатой. – Чего доброго, обрушится, и тогда ваш котик съедет вниз…

– Боже, какой ужас! Я не могу об этом слышать! – Зинаида Степановна снова заплакала, как маленький, обиженный ребенок.

– Что ты ее надрываешь-то, – одернула коллегу одна из горничных. – Не видишь, и без того человек исстрадался!

– Я что, я как лучше хотел, – смутился парень.

– А вот неплохое местечко, – решила Мария Семеновна, указывая на старую липу, росшую за несколько метров от края оврага. – Здесь не нужно будет бояться оползня!

Теперь все смотрели на Зинаиду Степановну, ожидая ее решения; немного поколебавшись, старушка согласно кивнула. Начинало темнеть, и парень с лопатой, достав из висевшей на боку сумки сигнальный фонарь, зажег его и поставил возле ствола липы, приготавливаясь копать. Рита поморщилась: по ее мнению, было еще достаточно светло, и фонарь лишь приманивал насекомых. Инна Аркадьевна уже несколько раз хлопнула себя по шее, воюя с комарами. Крохотная могилка вскоре была готова, и Мария Семеновна выразила предположение:

– Ну вот и все! Сейчас закопаем бедняжку, а потом милости прошу ко мне… Вы уж не обижайтесь, Зинаида Степановна, но я полагаю, что помянуть вашего котика лучше у нас… У вас-то целый день весь дом вверх ногами стоял. И Андрей Николаевич будет рад, если к ужину придут гости!

– Нет-нет, как это – просто «закопаем»? – дрожащим голосом возразила Зинаида Степановна. – Надо же проститься!

– Господи, да уж скорей бы все кончилось, – сморщив нос, проворчала сквозь зубы вторая горничная; Рита метнула было в ее сторону негодующий взгляд, однако та продолжила: – Ведь прямо сердце разрывается смотреть на это!

В это время из лесного полумрака выпорхнула на свет фонаря огромная, мохнатая ночная бабочка – насколько могла судить Рита, едва ли не первая в этом году. Трепеща пушистыми крылышками, насекомое неровным зигзагом промчалось прямо под носом у мгновенно насторожившегося Атамана Платова, и кот, немедленно растеряв всю свою сонную важность, с громким мяуканьем вырвался из рук державшей его молодой женщины. Все громко вскрикнули; упустившая Платова горничная, бестолково размахивая руками, попыталась было поймать своего подопечного, однако Рита опередила ее. С ловкостью, наработанной многолетними упражнениями на корте, девушка метнулась вперед и, подхватив вырывающегося зверька, крепко прижала его к груди.

– Ну что же ты, милочка, – укоризненно пробасила Мария Семеновна, обращаясь к оплошавшей горничной, – так и потерять его было недолго! Весна ведь на дворе! Убежал бы в лес, и ищи потом!

– А тут кругом эти вербинцы со своими псами! – поддакнула было владелица одноуровневой квартиры, но ее никто не поддержал. Горничная хотела взять из рук Риты Платова, однако девушка мягко, но решительно возразила:

– Вы, наверное, устали… Думаю, будет лучше, если Платова пока подержу я.

– Поднесите моих мальчиков к Графу Орлову, – жалобно попросила Зинаида Степановна. – Пусть они посмотрят на него в последний раз!

К сожалению, вид мертвого собрата не вызывал у котов того грустного чувства, которое испытывали люди: Понятовский и Платов недоуменно фыркали и отворачивались, а Разумовский впал в настоящую панику и принялся истошно мяукать, очевидно испуганный запахом смерти.

– Надо бы поскорее закончить все это, – ни к кому не обращаясь, вполголоса пробасила Мария Семеновна. – У Зинаиды Степановны нервы не выдержат тяжелой сцены! Гриша, что ты стоишь! Закапывай быстрее!

Она отвернулась, и Рита увидела, как женщина, стараясь сделать это как можно незаметнее, смахивает слезу.

Коробку опустили в трогательно маленькую яму, и горничная, которая благодаря стараниям Риты освободилась от своей ноши, подвела к последнему приюту Орлова еле двигающуюся от горя и волнения Зинаиду Степановну.

– Подождите, постойте! Не сыпьте землю! – лепетала несчастная старушка. – Я хочу сказать несколько слов… Орлов, милый! Я уверена, ты слышишь меня! Господи, за что! Такая нелепая смерть!

– Что это тут происходит? – внезапно прозвучал резкий, недоуменный вопрос. Рита обернулась: на склон оврага поднялось несколько фигур, и девушка сощурилась, стараясь получше разглядеть незваных пришельцев, казавшихся на фоне закатного солнца черными силуэтами.

– А вам какое дело? – несколько заносчиво откликнулась Мария Семеновна.

– Нам большое дело, – ответил тот же, что и раньше, женский голос, резкий и, как теперь показалось Рите, неприятный. – Это же святой ключ! А вы роете здесь…

– Тетя Люба, да они прячут тут что-то! – раздался еще один голосок, судя по тембру, принадлежавший девочке-подростку.

– Безобразие! Нарыли тут ям… Мусор закапываете или что? – задребезжал, как догадалась Рита по голосу, старичок.

– Мы хороним здесь кота, – важно заговорила Мария Семеновна, однако тут же осеклась, осознав, видимо, как нелепо прозвучали ее слова для этих чужих Зинаиде Степановне и ее горю людей.

– Кота?! – Несколько мгновений неведомая Люба, очевидно, осмысливала услышанное, однако тут же снова собралась для отпора: – Хм, кота! Кота, конечно, жалко! Но неужели вы другое место найти не могли? Сюда люди со всего района приезжают, чтобы воды набрать! А вы кладбище устроить решили!

– Да что вы, в самом деле, – не выдержала Инна Аркадьевна. – Это же кот! Крохотный зверек! Какой вред вашему ручью от него будет?

– Нет, ну, знаете… Это прецедент! – снова вступил старичок. – Сначала один кота зароет, потом другой – пса… А третий что же? Лошадь?!

– Зачем вы передергиваете? – сдерживая ярость, выговорила Рита. – Посмотрите лучше на Зинаиду Степановну! Ей же сейчас будет плохо! Неужели ради ваших принципов вы готовы добить несчастную женщину?!

– Рита, а ну-ка помолчи, когда старшие разговаривают, – остановила девушку Мария Семеновна. – А вы имейте в виду, что у нас есть право пользоваться этим лесом!

– Бессовестные! – сделала вывод Люба. – Думаете, раз богатые, вам можно все?! Вон девчонок эксплуатируете, заставляете прислуживать вам и кошкам вашим! А ты, девочка, не больно-то ее слушай, – обратилась она к крайне удивленной таким поворотом дискуссии Рите. – Ты трудящийся человек! Ну и что, что ты прислуга, все равно сама зарабатываешь себе на хлеб и должна этим гордиться! И не позволяй этим расфуфыренным себе рот затыкать!

Вся грустная торжественность похорон была безнадежно испорчена; под сдержанное ворчание удалявшихся незнакомцев Гриша быстро закидал могилку землей, наспех оформил крохотную насыпь, и участники процессии, нарушив прежний порядок, направились обратно, торопясь вернуться домой, прежде чем миром окончательно завладеет стремительно сгущавшаяся темнота.

– Мария Семеновна, а как вы думаете, они не разорят могилу Орлова? – тихонько задала Рита мучивший ее вопрос.

– О, эти могут! – сердито откликнулась невидимая в сумерках женщина из одноуровневой квартиры.

– Не говорите глупостей, Инна Аркадьевна, – оборвала говорившую Блинова. – Конечно, по здравом рассуждении мы поступили необдуманно. Нехорошо устраивать захоронение там, где дождевые воды могут попасть в ручей! Но, думаю, ни у одного нормального человека не поднимется рука осквернить могилу! Даже если это могила кота, – словно размышляя вслух, прибавила женщина.

– То у нормального! А эти вербинцы… – не сдавалась Инна Аркадьевна.

– Такие же люди, как и мы с вами! – отчеканила Блинова. – Больше всего не терплю я этого снобизма! Люди делятся не на богатых и бедных, а на порядочных и не слишком! Все, я больше не желаю дискутировать на эту тему!

«Надо же, как отличаются суждения мамы Матвея от его собственных высказываний, – не могла не отметить Рита. – Или, может быть, он вовсе не так плох и лишь старается показаться циничным и черствым? Но зачем?»

…Как и обещала Мария Семеновна, вместо будничного ужина в квартире Блиновых на этот раз было устроено нечто вроде маленького приема. Супруги Блиновы, Рита, Зинаида Степановна и Инна Аркадьевна разместились вокруг огромного овального стола; Матвей по непонятной Рите причине отсутствовал. Андрей Николаевич, усевшись во главе стола, без малейшей иронии поднял фужер красного вина в память о печальном событии.

– За покойников не чокаются, – напомнила Инна Аркадьевна. Почему-то ее слова, в общем вполне уместные в данной ситуации, неприятно царапнули Риту. Может быть, причиной испытанного девушкой томительного чувства послужил вид Зинаиды Степановны, безуспешно старавшейся скрыть охватившее ее горе.

– Милая моя, не убивайтесь вы так, – собственноручно подкладывая старушке на тарелку салат, проговорила Мария Семеновна. Видимо, женщина тоже заметила состояние гостьи и сделала прислуживавшей за столом горничной многозначительный жест рукой, который можно было истолковать однозначно – Зинаида Степановна нуждалась в особой заботе хозяйки. – В конце концов, у вас же остались еще трое! Что поделаешь, надо взять себя в руки и продолжать жить дальше.

– Если оторвать один палец, руке будет все равно, ведь останутся другие, – дрожащим голосом пробормотала Зинаида Степановна; впрочем, старушка явно постаралась успокоиться и вскоре уже гораздо более бодрым тоном принялась описывать Андрею Николаевичу, в каком изумительном месте обрел свой последний приют Граф Орлов. – А все Риточка, – закончила Зинаида Степановна. – Именно она показала нам, где находится этот прелестный уголок!

Взгляды всех присутствующих обратились на Риту, и девушка, не в силах справиться со смущением, опустила глаза в тарелку.

– Андрей Николаевич, а где же Матвей? – стремясь перевести разговор в другое русло, как можно непринужденней спросила Рита.

К удивлению девушки, этот невинный вопрос вызвал у Блинова-старшего явное замешательство.

– Матвей часто задерживается, – наконец проговорил он.

– А что это за слухи носятся о том, что в нашем лесу уже организуется охотничий заказник? – теперь уже Зинаида Степановна, очевидно почувствовав возникшую в разговоре неловкую заминку, постаралась изменить тему беседы. «Это чем-то напоминает то, как перехватывают в игре мяч», – подумала Рита.

– Я всегда считала, что подобная затея – безобразие! – высказалась Мария Семеновна.

– А по-моему, неплохое начинание! – вклинилась Инна Аркадьевна. – Ведь заказник будет приносить доход! А значит, снизятся наши затраты на содержание кондоминиума.

– Нельзя измерять все рублем, – сдержанно заметил Андрей Николаевич. Рита догадалась, что гостеприимный хозяин квартиры не желает сейчас обсуждать болезненную тему. «Возможно, – решила девушка, – дело еще и в том, что здесь присутствую я! Как это мудро со стороны Андрея Николаевича – не втягивать младших в разногласия старших!»

Застольная беседа между тем становилась все более оживленной.

– В нашем лесу обитают редкие сейчас животные! – пылко убеждала Инну Аркадьевну Мария Семеновна. – Пятнистые олени, еноты… Хотя, говоря по правде, мне было бы жалко, погуби эти ваши охотнички даже самого обыкновенного зайца!

– Ну… ну, может быть, при организации заказника в лес запустят каких-нибудь недорогих и многочисленных в природе животных, – не сдавалась Инна Аркадьевна.

– Лично я не пережила бы сознания того, что рядом с могилкой моего Орлова творятся зверские убийства невинных животных! – заявила Зинаида Степановна, и Андрей Николаевич согласно кивнул. – А главное – начнут строить охотничьи домики, проложат к ним асфальтированные дороги… А потом, мне думается, что те, кто ратует за создание холостяцких гнездышек в лесу… Не столько для охоты они туда будут забираться, а… вы меня понимаете… И ради подобной грязи вы предлагаете изуродовать чудесный уголок русской земли?!.. А я-то, глупая, воображала, что нашему лесу может угрожать деятельность этих бедолаг из Вербина! Да мы сами, своими руками способны уничтожить все вокруг ради минутной выгоды, – после короткого молчания гневно прибавила старушка.

Рита ясно увидела, как смутилась Инна Аркадьевна под влиянием этих страстных слов.

– Да ничего я не предлагаю, боже упаси, – нервно забарабанила по скатерти женщина.

В отмеченной печатью домашнего уюта столовой Блиновых повисло неловкое молчание, и в наступившей тишине особенно четко прозвучали приближающиеся шаги.

– Всем добрый вечер, – входя, проговорил Матвей своим ласковым голосом. – Ну как ты, мамочка? Прости, папочка, я опоздал… Как дела, Ритуль? – слегка поклонился молодой человек хмуро посмотревшей на него Рите – ей, и без того раздосадованной незабытой еще утренней стычкой, был неприятен взгляд и тон Матвея, словно намекающие на какие-то особые, более чем дружеские отношения между ними.

– Где ты был? – прежде чем Рита успела ответить хоть слово, сурово спросил сына Андрей Николаевич.

– В Третьяковской галерее, – без запинки ответил Матвей.

– А что, музеи у нас теперь круглосуточно работают? – придирчиво уточнил Блинов-старший.

– Да ведь весна на дворе, пап! – улыбнулся Матвей. – Я немного побродил по городу, полюбовался закатом над Москвой-рекой… Прости, я конечно же должен был позвонить… – Он покаянно вздохнул.

– Садись ужинать, Матюша, – с необъяснимым для Риты тяжелым вздохом пригласила Мария Семеновна.

– Конечно, мамочка! Я только переоденусь и помою руки…

– Хороший у вас мальчик, Андрей Николаевич! Таких в наше время немного! Зря уж вы так строжите его… Недоверие обижает! – высказалась Инна Аркадьевна.

Висевший на груди Риты крохотный телефон проиграл первые такты мелодии Чайковского, и девушка, извинившись, поспешно ответила на звонок.

– Маргарита Геннадьевна! Ой, то есть Рита! – задыхаясь от возбуждения, протараторила Тося. – Беги скорей домой!