Текст книги "Расколдованный круг"

Глава 31

Ким Тимофеевич Крушинин был удивлен и польщен, когда к его домишку подкатил роскошный лимузин и вышедшие из него две элегантно одетые дамы попросили хозяина дома принять их.

– Уж не знаю, чем вас и угостить… – суетился он. – Я ведь сколько лет бобылем живу, после того как старуха-то померла… Вот сушки есть, да вы, поди, такое не едите…

– Отчего же, едим. – Зоя храбро сунула в рот засохшую баранку и едва не сломала зуб. – Ким Тимофеевич, а вы не обидитесь, если Рита сходит в магазин и купит чего-нибудь к чаю?

– Рита? – близоруко сощурился общественник. – Имя знакомое… И с лица вы, девушка, похожи на ту Ритку, с который Витька Долонин гуляет… Может, хе-хе, она, как в сериалах, ваша потерянная сестра?

Еле удерживаясь от смеха, Рита поспешила в магазин.

Душистый запах хлеба, распространявшийся по поселку, безошибочно подсказал девушке, где находится булочная. Рита вошла внутрь; у прилавка стояла небольшая очередь.

– Вы последняя? – машинально уточнила Рита у стоявшей позади остальных женщине.

– Как в гробу тапочки, – неуклюже пошутила та, оборачиваясь на голос. – Рита! Это ты?!

– Тетя Люба!

– Разоделась-то как! Что, опять Витьку изводить явилась? – нахмурилась женщина.

– Что вы, тетя Люба… Мы с мамой приехали к Киму Тимофеевичу по делу.

– Хотите компромисса? Не выйдет! Через месяц мы вам покажем! – вмешалась в разговор еще одна женщина из очереди.

– Марин, ты что, сдурела? Это же Рита, она сама нас обо всем предупредила. Она нам не враг, – одернула говорившую Люба, уже менее сердито взглянув на Риту. – Всем ты, девушка, хороша – и добрая, и не гордая, и прилежная… Зачем только Витьку мучаешь?

– Да не мучаю я его! – жалобно воскликнула Рита. – Он, если хотите знать, сам…

– Что, Любаша, со снохой разбираешься? – поддела продавщица. Люба покраснела.

– И правда, что это мы при всех… Пошли на улицу.

Она подождала, пока Рита купит большую медовую коврижку, и вышла следом за девушкой.

– Витюша весь извелся, – с ходу объявила она Рите. – Только о тебе и думает. Ездил тебя искать в библиотеку, а ты там, оказывается, уже не работаешь… Уж и я его ругаю, и Галина Васильевна отчитала, и Славка… А Никола чуть по шее не надавал. Теперь не разговаривают. Ну помирись ты с ним первая, а? Я понимаю, между вами серьезных отношений быть не может, уж больно мы для вас бедны… Да Витя и сам не пойдет зятьком в богатую семью! Но хоть расстаться по-человечески ты с ним можешь?

– Тетя Люба, да Витя сам не хочет со мной разговаривать! – в отчаянии выкрикнула Рита.

– А вот погоди, я его самого сейчас приведу, – пообещала Люба. – Только, Рита, прошу тебя: режь по-живому. Чтобы разом – и все. Как зубы рвут. А начнешь тащить по ниточке – совсем парня мне доконаешь.

– Я не хочу ничего рвать, – взмолилась Рита. – Я… люблю Витю, тетя Люба… – Последние слова девушка произнесла так тихо, что их еле можно было расслышать.

– Да ведь твои родители нипочем не согласятся на ваш брак! – покрутила головой Люба. – Что же ты, в любовники себе Витю наметила?

– Как вы можете так говорить! – отшатнулась Рита. – Да не нужны мне эти деньги!

Но тут девушке вспомнилась ее мечта, ее картинная галерея… «А не будь у меня папиных денег, смогла бы я так запросто решить вопрос с помещением?» – спросила сама себя Рита. Люба, зорко наблюдавшая за девушкой, заметила ее сомнения, но истолковала их превратно.

– Что, без брильянтов и черной икры тяжеловато будет?

– Зачем вы так, – расстроилась Рита.

– Ну вот и наш пирожок! – подходя, издалека крикнул Крушинин. Рядом с ним шла улыбающаяся, довольная Зоя.

– Простите, я задержалась, – смутилась Рита. – Тетя Люба, вот моя мама.

– Здрасте. – Было заметно, что и Люба не в своей тарелке.

– Ну что ж. – Зоя подошла к женщине поближе. – Посмотрите на меня хорошенько. Ни щупалец, ни острых зубов, кажется, не видно?

– Что я, Белозериха – выдумывать о людях, что у них щупальца есть? – неловко отмахнулась Люба.

– Тогда почему ваш сын представляет нас себе в виде чудовищ? Не вы ли наговорили ему, что все жители кондоминиума – жадные буржуи? Что же удивляться, что наши дети никак не могут договориться?

– Да я что, я не нарочно… В сердцах чего не скажешь, – пробормотала Люба. – По вашей-то Риточке не скажешь, что она в роскоши росла. Такая трудяга, а уж скромница-то! Да ведь все равно ваш муженек не допустит, чтобы она за Витю пошла. Что же нам обсуждать?

Зоя Петровна обняла Любу так, что ее холеная щека прижалась к морщинистому, рано увядшему лицу обитательницы поселка.

– А вот как раз это и обсуждать, – заговорщицки прошептала она. – Мы должны победить моего мужа дважды – один раз на торгах, а другой – устроив свадьбу детей.

– Ну не знаю я… – сомневалась Люба. – Как это – чтобы дочь да шла против отца?

– А если отец неправ? Если он такой же упрямый, как твой Виктор? Подумай, ведь наши мужики сами потом будут нас благодарить! Мой Геннадий совсем запутался с этим своим строительством. А твой сын собственными руками отталкивает счастье…

– Господи! – вдруг воскликнула Люба. – Зоя Петровна! Ты что же это, получается, сватьей моей станешь?

И обе женщины дружно рассмеялись.

– Чудеса, – бормотал Крушинин, растерянно бродя вокруг с коврижкой в руках. – Ругали мы, ругали этих Шерстневых… А они сами к нам навстречу идут, да еще и помогают… Ну бабы! Не понять мне их никогда!

Казалось, дело шло к чудесному примирению; но что-то, возможно, именно слишком гладкое завершение истории, тревожило Риту. «Не может быть все настолько хорошо, – промелькнула у девушки мысль. – Не сказка же это, в самом деле».

И опасения Риты оказались небеспочвенными. Уже и Люба зазвала будущих родственников к себе, и Крушинин, которого тоже позвали, чтобы не обижать старика, успел сбегать в магазин и купить бутылку «шикарного», по его мнению, бренди, а Виктора, за которым Люба послала пробегавшего мимо Марата, все не было. Рита задумчиво стояла у окна, созерцая пустынную улицу. Люба развлекала Зою Петровну разговором:

– А вот это у нас сервант… Еще от бабушки достался.

– У нашей соседки когда-то был точно такой же, – оживленно подхватила Зоя. – Я, бывало, каждый раз, когда выходила на кухню, завидовала. И думала: «Нет, будь у нас такой красивый, мы бы держали его в комнате».

– Что-то я не пойму, – удивилась Люба. – Вы говорите так, словно в коммуналке жили…

– Жила, конечно, – подтвердила Зоя Петровна. – Наша семья переехала в отдельную квартиру, когда я уже школу заканчивала.

– Вот чудеса!

– Что же тут чудесного? А Геннадий Иванович вообще в бараке рос.

– И все же, что ни говори, он эксплуататор, – вклинился Крушинин.

– Да почему эксплуататор? – Зоя даже растерялась. – Он предоставляет людям рабочие места. Разве это так уж плохо?

– Все под себя потому что гребет… Для него наш лес – недвижимость, вот и решил захапать, – ворчал Крушинин.

– Гена – заядлый охотник. Он всю жизнь мечтал о маленьком домике в лесу, – кашлянув, пояснила Зоя.

– Лес-то общий… И если каждый построит в нем по домику… – завел Крушинин.

– Ким Тимофеевич! Бога побойся! – решительно сказала Люба. – А ты сам?

– А я чего? Я ничего…

– Егерь уже плюнул на тебя… Он ведь, – обратилась женщина к Зое, – Ким-то Тимофеевич… тоже охотничий домик имеет. Уже лет десять, как сколотил его из досок.

– Разве это дом? Так, будочка, – удивился Крушинин.

– Какая разница? На кирпич у тебя денег не хватило, вот и вышла будочка. А дай тебе волю, ты бы тоже развел строительство, – поддела его Люба.

– А что же, по-твоему, мне, старику, ночевать в сырой палатке?

– Мне казалось, что вербинский лес – заповедник, в нем нельзя охотиться, – заметила Зоя.

– А я и не охочусь. Я за птицами наблюдаю, – горделиво заявил старик. – Вот вы глухариный ток хоть раз видели? То-то! А я не только видел, несколько раз даже заснять удавалось.

– Это правда, его фильм один раз даже по телевизору показывали, – подтвердила Люба.

– Большой фильм? – уточнила Зоя.

– Вообще большой, но показали только кусочек, – пояснил старик.

В конце улицы показалась чья-то фигура, и сердце Риты радостно встрепенулось. Девушка приникла к стеклу… Но нет, это был не Виктор, а какой-то совершенно незнакомый Рите парень… Рита осторожно покосилась на старших, увлеченно обсуждающих теперь повадки глухарей и нравы на телевидении, – почему-то они ухитрялись говорить о столь разных вещах одновременно…

– Голова у этой ведущей была как репей… – заливался Крушинин. – Ноги как прутики. А лицо прямо как еловая шишка! Только глазки ничего. Синие, как незабудки…

Рита осторожно, стараясь не шуметь, выбралась в сени, сунула ноги в туфли и вышла на улицу. Девушка знала местонахождение автосервиса лишь приблизительно. Сначала она свернула в улицу, заканчивавшуюся тупиком, потом прошла через чужой двор, где ее облаяла веселая лохматая собака, дружелюбно помахивавшая хвостом-бубликом… Наконец Рита сориентировалась и вышла к автосервису, правда с боковой стороны. Девушка завернула за угол. Рядом с прислоненным возле входа стеллажом, на котором были симметрично расставлены металлические и пластиковые банки ярких расцветок, стояли Виктор и Аня Полоскина.

– Не пойду, – ожесточенно говорил Виктор. – Не хочу ее видеть, не хочу!

– Очень глупо, – заявила Аня.

– Если я ее опять увижу, то… не выдержу.

– В каком это смысле? Дашь волю рукам, что ли?

– Аня! Ну как ты можешь такое! Я не способен ударить женщину, тем более… Риту.

Виктор произнес ее имя с такой нежностью, что девушка едва не расплакалась.

– Тогда я ничего не понимаю, – призналась Аня.

Пользуясь тем, что своеобразная «витрина» автомастерской заслоняла ее от говоривших, Рита подобралась поближе.

– Я люблю ее, понимаешь? – произнес Виктор с такой болью, будто признавался в чем-то ужасном. – И стоит нам увидется… Я не справлюсь с собой. Забуду гордость, достоинство, все. И Рита снова сможет вить из меня веревки…

– Не похоже на нее, – заметила Аня.

– Да дело не в ней, а во мне…

– Вить, а из-за чего ты так завелся? – спросила Аня. – Все уже знают, что Белозериха врала… Один ты веришь.

– Да нет… Мне Ритина мать все объяснила. В том доме, оказывается, живет какая-то их знакомая… Емельянова, что ли…

– Тогда почему ты обижаешься на Риту?

– Обижаюсь – это не совсем правильно. Пойми, Аня… если бы она сразу сказала мне о себе правду… В конце концов, какая разница, кто из нас богат, кто не слишком… Нет, Рита с самого начала разыгрывала передо мной комедию, да так ловко! И, похоже, она проделывала это не в первый раз.

– Как это? – не поняла Аня.

– Ну когда я впервые с Ритой встретился…

– А кстати, как вы познакомились?

Рита замерла в ожидании: неужели и события того страшного дня в глазах Виктора выглядят дешевым розыгрышем?

– Извини, Аня, но об этом рассказывать я не имею права, – твердо ответил Виктор. – Да и не в этом дело… Когда я пришел к ним в дом, Рита так убедительно изображала прислугу… А какие-то женщины, которые там были, очень ловко ей подыгрывали. Я ни на минуту не усомнился! Да еще эта ее сестра… Так покрикивала на Риту, командовала…

– Я немного знаю Шуру Шерстневу. Она ужасная хамка, – пояснила Аня. – А в чем же тут Рита виновата?

– Да ты что, не понимаешь?! – выкрикнул Виктор. – Они обо всем договорились заранее! А знать о том, что я к ним приду, не могли… Значит, Рита и раньше так облапошивала людей, и ее домочадцы с полуслова поняли, что надо играть роль…

– Ну и зачем бы ей это понадобилось? – скептически хмыкнула Аня. – Послушай, я не идеализирую Риту, но то, о чем ты рассказываешь, напоминает какой-то шпионский роман.

– Откуда я знаю зачем! Ты читала сказки «Тысяча и одной ночи»?

– Читала, но о Шерстневых там не было ни слова! – съязвила Аня.

– А помнишь, там описывался один восточный правитель… Гарун аль-Рашид? Он переодевался простым горожанином и бродил по Багдаду. Я думаю, что Рите стало скучно в ее золотой клетке – и она стала устраивать себе экскурсии в мир простых людей, вот и все. Знаешь, как ей удалось маму разжалобить! Та все ахала: «Бедненькая, дома у них в праздник салат из морковки подавали…»

– Если хочешь знать, у Шерстневых действительно подают такой салат.

– От жадности, что ли?

– Просто в память о прежних, студенческих временах… И все равно я не понимаю, – упрямилась Аня, – что обидного для себя ты увидел в поведении Риты.

– Я ей верил. А она меня обманывала.

– Даже если допустить, что Рита притворялась… Любит-то она тебя по-настоящему? Или нет? Как ты думаешь?

– А как я могу ей верить? Она сама запуталась в своей лжи… Нет, Аня, такое большое чувство, как любовь, не может вырасти из обмана! – горько проговорил Виктор.

Рита больше не могла сдерживаться.

– Думай что хочешь! Я люблю тебя! – с неменьшей болью произнесла она, появляясь из своего убежища. На миг в лице Виктора что-то дрогнуло, но он тут же снова взъерошился и грубо захохотал:

– Что, очередная удачная случайность? Ну Рита! Не может без спецэффектов! А от тебя, Аня, я не ожидал такого… Выходит, и ты помогаешь ей меня дурачить?

– Ты с ума сошел, – обиделась Аня.

– Витя, я несколько раз пыталась поговорить с тобой, рассказать все, но… у меня не получалось, – умоляюще начала Рита.

– Все, я устал от твоих выдумок!

– Витя, куда ты?

– Как это – куда? Меня работа ждет. А тебя, Аня, разве нет? И Рите, наверное, пора в ювелирный магазин или там… к маникюрше?..

Рите показалось, что пыльный, потрескавшийся асфальт у нее под ногами стал скользким, как зеркало, и это зеркало вращалось все быстрее, быстрее…

– Дурак ты, Долонин! – крикнула Аня Полоскина; догадавшись о намерениях Риты, она попыталась схватить девушку за руку, но Рита увернулась и бросилась прочь.

Зоя Петровна, увидев, в каком состоянии прибежала Рита, поняла, что она встретилась с Виктором, но ничего не сказала. Тепло попрощавшись с Любой и Крушининым, Шерстнева усадила дочь в машину и отвезла домой. Между матерью и дочерью словно возникло молчаливое соглашение – не обсуждать происшедшее. Рита чувствовала, наверное, то же, что и человек с незажившей раной на теле – всеми силами старалась она не бередить больное место. Когда на следующий день девушка все-таки отправилась в университет и радостно приветствовавшая ее Надя принялась повествовать о том, как был потрясен ее отец свалившейся на него истиной, как после долгих уверток мачеха была вынуждена признать свою вину, как состоялось долгожданное примирение Нади и ее отца и было получено разрешение на брак с Анатолием Сергеевичем, – Рита только кисло улыбнулась и поспешила оборвать разговор.

– Что, все так плохо? – догадливо уточнила Надя.

– Он не хочет меня знать, – глухо ответила Рита. – Не будем об этом.

– А Анатолий Сергеевич вам уже подарок на свадьбу приготовил…

– Надя, перестань, я прошу тебя, – поморщилась Рита. – Как будто эта безделушка столь уж важна… Оставь ее себе.

– Это не безделушка. Просто Анатолий Сергеевич пошел к своему бывшему однокурснику. Он сейчас депутат Мосгордумы. И, скажу тебе по секрету, продажа вербинского леса будет приостановлена.

Не веря своим ушам, Рита радостно и благодарно поглядела на подругу:

– Не может быть!

– А вот увидишь!

Больше всего Рита жалела сейчас о том, что не может поделиться радостью победы с Виктором…

И все же побороть «мохнатую лапу», которая вмешалась в законное течение событий, как выяснилось, оказалось не под силу даже депутатам… Друг Анатолия Сергеевича в конце концов был вынужден признать, что время для законной отмены решения об отчуждении вербинского леса из государственного землевладения уже упущено.

– На недельку раньше, говорит, подали бы заявление, – грустно повествовала Надя. Она, Аня Полоскина и Рита сидели в небольшом кафе. За окнами, смывая с листьев пыль, шумел дождь. – Все, чего они смогли добиться, – это чтобы торги устроили в предложенные ранее сроки.

– Ну что ж, это уже кое-что, – оценила Аня.

– Как идет сбор денег? – деловито уточнила Надя.

– Там ведь будет аукцион, – напомнила Рита. – Неизвестно, сколько еще понадобится.

– С божьей помощью прорвемся! – заключила Аня. – Ну… Что мы отмечаем-то?

– Окончание курса, – пояснила Надя.

– Вот здорово! Значит, у вас с Ритой впереди летние каникулы?

– Я никуда не поеду в этом году. Ну, может, на недельку в Ибицу – и все, – отозвалась Рита. – Столько дел с галереей… Галина Васильевна предлагает при ней еще и детскую художественную студию открыть. Значит, нужно подыскивать преподавателей.

– А я поеду с Анатолием Сергеевичем в Красноярск, знакомиться с его родителями, – поведала Надя.

– У меня тоже дел будет по горло, – улыбнулась Аня. – Во-первых, в этом году мы твердо решили закончить реставрацию княжеских палат! А потом… Мы с девочками решили, что станем заниматься с Кларой. Ей нужно учиться!

– Но прежде чем мы все окунемся в дела, мы еще увидимся на торгах, – подытожила Рита.

Однако в день торгов в зал пропустили далеко не всех.

– Это что за орда? – недоуменно прищурился охранник, увидев целую толпу небогато одетых людей. – Вы что, все участники аукциона?

– Мы группа поддержки, – важно заявил Крушинин.

– Иди-ка ты, дед, отсюда…

Старик был готов возмутиться, но его остановил Игорь:

– И правда, зачем нам всем лезть туда? Подождем в скверике.

– Не вздумайте там митинговать! – прикрикнул охранник. – Милицию вызову!

– Ладно, ладно. – Игорь вздохнул. – Не любят нас здесь!

В зал прошли только Виктор и еще один представитель вербинцев, незнакомый Рите кряжистый мужчина. Зоя Петровна ободряюще похлопала дочь по руке:

– Волнуешься?

– Еще бы, мам… Как ты думаешь, они… то есть мы… выиграем?

Торги начались. Представитель Моткова бойко набивал цену, но вербинцы не сдавались. Казалось, что им улыбается удача, но тут в торги вмешался еще один желающий приобрести лакомое землевладение – плохо говоривший по-русски горбоносый мужчина. Рита ахнуть не успела, как он предложил сумму, далеко перекрывавшую предлагаемые до сих пор.

– Все. – Виктор поднялся с места, засунул руки в карманы. – Нам абзац.

– Витя, нет! Погоди! – вдруг выкрикнула Рита. Виктор искоса взглянул на нее:

– Ты что, не понимаешь – торги проиграны.

– Но вот Мотков же не сдается…

– Просто не хочет терять лицо.

– Витя, мне сейчас некогда объяснять, – торопливо заговорила Рита. – Тяни время, набавляй цену, но понемножку. А я сейчас попробую достать деньги.

– Рита, ты куда? – встревожилась мать, но Рита уже выскочила на улицу и бросилась к своему «ягуару».

…Когда она вернулась назад, сквер перед зданием аукциона гудел как растревоженный улей.

– Что это за сцена из «Двенадцати стульев»?! – набросился на Риту Игорь.

– Подожди! Скажи сначала: мы выиграли торги?

– Ну выиграли. И что? Нам не хватает почти сто тысяч евро, чтобы расплатиться. Выглядим полными дураками!

Рита торжествующе подняла над головой пухлый конверт:

– А вот и нет! Смотрите! Я привезла деньги!

Крушинин жадно выхватил у нее конверт:

– Ну и сколько тут?

– Се… семьдесят тысяч… – растерялась Рита, только теперь сообразившая…

– Ну и все, – отчаянно произнес кто-то.

– Спасибо за добрые намерения, – не то ехидно, не то грустно сказал Рите Крушинин. Девушка растерянно поглядела вокруг. Надя сочувственно смотрела на нее, готовясь зарыдать… Рита вздохнула. Все, что могла наскрести Надя, уже пошло в общий котел. Взгляд девушки метнулся дальше. Анатолий Сергеевич, перехватив его, виновато развел руками.

– Постойте! – вдруг воскликнула Зоя Петровна. – Теперь моя очередь добывать деньги.

– Вы же уже столько внесли…

– А теперь буду вносить не я, – загадочно улыбнулась Шерстнева, садясь в машину. – Съезжу-ка я к одному человечку…

Сквер замер в напряженном ожидании. Из здания выглянула миловидная девушка в деловом костюмчике:

– Ну вы платите?

– Еще полчаса подождите, пожалуйста, – вежливо попросил ее Анатолий Сергеевич.

– Первый раз в жизни вижу, чтобы такую сумму вносили наличными, а не через банк, – удивилась служащая.

– Смотрите! Мама вернулась! – воскликнула Рита.

Не успела Зоя Петровна выйти из машины, как ее обступили со всех сторон.

– Ну? С добром или с худом? – трясясь от возбуждения, спросил Крушинин.

– С добром! – Зоя Петровна, как недавно Рита, подняла над головой чек. – Ровно тридцать тысяч евро!

…Праздновать победу решили на следующий день. Сначала в только что освященном вербинском храме отслужили благодарственный молебен, а потом все направились на пристанционную площадь, где было устроено настоящее народное гулянье. Несмотря на то что все делалось второпях, вербинцы организовали даже карусель. Из динамиков раздавалась поп-музыка, под которую танцевала молодежь, а в углу площади вовсю растягивал мехи баянист, слышались частушки…

Из огромного самовара всем желающим наливали чай, рядом раздавали бутерброды и пирожки.

Стоило Рите, Зое Петровне и Зинаиде Степановне появиться на площади, как они сразу оказались в центре всеобщего внимания.

– А это что за дама? – громким шепотом спросила у Риты Люба, указывая на Зинаиду Степановну.

– Помните, когда я привезла семьдесят тысяч? – обратилась к собравшимся Рита. – Их дала она!

– Ура! – самозабвенно выкрикнул Никола. – Давайте ее качать!

– Меня нельзя качать, я… слишком нежная для этого, – полушутливо-полуиспуганно запротестовала Зинаида Степановна.

– Ну тогда идемте водить с нами хоровод! – предложила Аня Полоскина.

– А откуда взялись те оставшиеся тридцать тысяч? – спросил Зою Петровну Крушинин.

– Может, не стоит об этом? – несколько стесненно отмахнулась та.

– Ну нет! Мы решили поставить на опушке леса памятную доску. И перечислить на ней всех жертвователей поименно. Пусть наши внуки и правнуки знают, кто спас их лес! Вон, Марат сто рублей внес – и его тоже упомянем. А уж человека, без которого мы бы не выиграли торги… Нет, голубушка, страна должна знать своих героев!

– Это мой муж, Геннадий Иванович Шерстнев, – вздохнув, призналась Зоя. – Я ездила к нему в больницу, он выписал чек…

– Ну и чудеса! – восхитился кто-то.

– Знал бы – не взял бы у него ни копейки, – вдруг переменился в лице Крушинин.

– Он раскаивается, поверьте! – умоляюще проговорила Зоя. – Гена очень изменился в последнее время. Теперь-то он знает цену той жизненной позиции, которой придерживался в последние годы… мы чуть не потеряли обеих дочерей… Это послужило для Гены хорошим уроком!

– Рита! Вот ты где! – К девушке подошла оживленная, похорошевшая Клара. – Мы там водим хоровод. Реставраторы учат нас народным песням. Вот смешно, правда? Городские, а знают больше нас…

– Клаш, там тебя Максим ищет, – из толпы неожиданно вынырнул Виктор.

– Ой, я здесь, кажется, лишняя… Пойду к ребятам, – засмеялась Клара и убежала.

На людной площади Рита и Виктор стояли друг против друга так, как если бы они были единственными людьми в целом свете. В общем-то так оно и было – для них самих.

– Как давно я тебя не видел, – хрипловато заговорил Виктор.

– И я тоже… давно тебя не видела.

– Я обвинял тебя в обмане… А дело было лишь в моей подозрительности… Столько лет я мечтал о любви, а когда встретил ее – сам все испортил…

– Нет, это я была неправа…

– Теперь я не смею к тебе подойти. Ты подумаешь, что я из-за денег…

– Витя, ты что! Разве то, что произошло между нами, ничему тебя не научило? – Рита ощутила, как к глазам подступают слезы. – Когда любишь, надо верить. Просто верить. Если любишь…

– Рита, я люблю тебя. – Они одновременно сделали шаг навстречу другу и наконец-то обнялись. И все, что разделяло два истосковавшихся сердца, стало неважным. Заколдованный круг разомкнулся.