Текст книги "Лес великого страха"
Автор книги: Мария Гинзбург
Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Крон обернулся и закончил:
– Но я передумал. Я поужинаю один. А тебя отведут в кафе, если захочешь.
– Крон, – плача и смеясь, сказала Энедика. – Ты можешь думать все, что хочешь. Но так… так старательно.. как ты, меня еще никто не трахал. И я очень удивилась… и обиделась даже! – мрачно добавила она. – Когда ты все это время… Ничего… Нет, я понимаю, что у тебя дела… И я обрадовалась, правда обрадовалась, когда ты наконец…
Имперский маг усмехнулся и протянул ей руку.
С высоты полета ведьмы казалось, что до Бьонгарда уже рукой подать. Домики отсюда казались игрушечными, а их окна в лучах заката светились красным, словно глаза вампиров. Уходящее солнце выкрасило фигуру Светлого Всадника в алый цвет, а плащ статуи – в черный.
Карина перевела взгляд. Ведьмы кружили над развилкой, где от Старого Тракта отходила дорога к столице Лихолесья. На высоком холме пылала в последних отсветах Хорса черепичная крыша постоялого двора. Дом был окружен острым частоколом. Люди называли его таверной «На Старой Дороге», а эльфы по имени хозяина – «У Магнуса». В таверне решено было провести последнюю ночь похода. Можно было сделать рывок, и, никуда не сворачивая, идти на Бьонгард. В таком случае обоз прибыл бы к полуночи или, самое позднее, к рассвету следующего дня. Но из столицы телепатировали, что все пока спокойно и необходимости в таких героических подвигах нет. Разрешение переночевать в таверне очень обрадовало Аргу. Капитан хоть и любил порядок больше, чем людей, но все же старался беречь своих подчиненных.
На раздвоенной макушке холма сохранилось немного леса, в котором чернел глаз крохотного озерка. Но склоны холма были совершенно лысыми. Возможно, именно из-за этого он показался Карине похожим на огромный курган или древнюю башню, где время разрушило то, что не смогли разрушить враги. Ведьма поежилась. В холме было что-то неправильное, будоражащее душу и опасное. Выбеленные временем черепа смотрелись бы очень к месту на заостренных кольях забора. «Как будто», подумала Карина и прищурилась, ментально сканируя окрестности таверны. – «Как будто… Да, точно».
Обоз начал взбираться на холм. Экены подбадривали усталых лошадей криками и свистом. Карина снизилась, подлетела к Лайруксалу. Рядом с сидхом висела в воздухе звеньевая Ирина. Судя по лицам собеседников, они проводили время в обоюдоприятном флирте. Старшая крыла могла, конечно, поднять звеньевую в небо, к остальным ведьмам, но не стала этого делать.
– Лайруксал, – сказала Карина. – А зачем с этого холма свели лес?
– А он здесь никогда и не рос, – ответил сидх. – Ничего никогда не росло. Это проклятая земля. Во время битвы Мелькора с валарами сюда пролились кровь и слезы и богов – и выжгли ее начисто.
– Почему-то я так подумала, – пробормотала старшая крыла «Змей».
Слезы и кровь богов обжигали землю не только в Лихом Лесу. Карину озадачило только то, что на таком холме построили жилье. Мандречены возводили в подобных местах только капища Ящера, бога смерти.
Первый фургон подъехал к воротам таверны. Ринке постучал, и они открылись. За ними обнаружился гоблин. Массивный золотой браслет на его правом запястье на удивление органично сочетался с заляпанной кровью замшевой курткой. Карина догадалась, что это мирный гоблин, разумный настолько, чтобы жить среди эльфов – его лесные родичи не обременяли себя лишней одеждой, а уж тем более украшениями. Гоблин был несколько ниже ростом, чем его дикие соплеменники, но ничуть ни уже в плечах.
– Хаел, Магнус, – сказал Ринке. – А вот и мы.
Гоблин ничего не ответил, но распахнул ворота еще шире. Ринке вытянул лошадь вожжами, и фургон начал заезжать во двор. «Если хозяин тут – гоблин, то кто же хозяйкой, интересно», подумала Карина и перелетела перекладину над воротами.
Раздался громкий клекот. Перед ведьмой мелькнуло изуродованное яростью лицо, вполне человеческое, но с огромным птичьим клювом вместо носа. Карина шарахнулась в сторону, ударилась о балку, через которую только что перебралась, и зацепилась за метлу летевшей сзади Светланы. Обе рухнули вниз, на тент фургона. Преследователь успел несколько раз клюнуть самые аппетитные части тел ведьм. В тот момент, когда мандреченка решила, что с левой ягодицей придется расстаться, внизу рявкнули:
– Свои, Газдрубала! Назад!
– Хвост Ящера, – пробормотала Карина, провожая глазами удаляющееся серое тело. Судя по блеску перьев на крыльях, они могли быть только стальными. – Это же горгулья…
– Да, – ответил Магнус.
Ведьма покосилась на хозяина таверны. «Теперь я знаю, как выглядит смущенный гоблин», мелькнуло у Карины.
– Вы не обижайтесь, – продолжал гоблин. – Газдрубала раньше боевых ведьм никогда не видела, перепугалась…
Объект беседы повозился, устраиваясь над крыльцом, и замер в позе, невозможной и неудобной для всех, кроме него. Если бы Карина сама не ощутила бы, как быстра и подвижна может быть Газдрубала, она бы наверняка приняла ее за статую. Декоративную.
– Предлагаю пиво для всей вашей компании за счет заведения. В качестве возмещения ущерба, – добавил Магнус.
– Ладно, ладно, – проворчала Карина.
Они со Светланой расцепили метлы и спустились на землю. Ринке распрягал лошадей. В воздухе, как осенние листья, кружились снижающиеся ведьмы. Этот способ приземления крыла – по спирали, когда спускающиеся небесные воительницы находились как бы в разных точках огромной воздушной воронки – назывался «листопад». Он относился к числу самых трудных маневров, но являлся самым быстрым способом посадить на землю все крыло сразу.
Карина задумчиво разглядывала Газдрубалу.
– Ты никогда не видела горгулий? – спросил Ринке.
Ведьма отрицательно покачала головой:
– Только на картинках.
– Я даже не думала, что они остались еще где-нибудь в мире, – добавила Светлана.
– Да, наверное, их больше нигде уже и нет, – согласился эльф. – Но мы дали Мелькору клятву защищать его детей – и мы ее держим.
– А в наших сказках горгульи – дети огромного пса, несущего смерть всему живому, и Матушки Зимы, – сказала Карина.
– Вы еще много кого здесь увидите, – улыбнулся Ринке. – Главное, держите себя спокойно и независимо.
– Спасибо за совет, – задумчиво пробормотала ведьма.
Они со Светланой направились к крылечку. Во двор въехал второй фургон, которым правил Гёса. Рядом с ним сидел капитан.
– Господин Магнус, нам бы расквартироваться, – сказала Карина гоблину.
– Поговорите с Мораной, она в общем зале, – откликнулся Магнус.
Гёса неудачно взял вправо и задел фургон Ринке своим.
– Козни Илу!
– А, шайтан!
– Я помогу вам, – сказал Магнус и запрыгнул на козлы рядом с Гёсой. – Сдай немного вправо, Рин.
Арга окликнул ведьм и спросил:
– Карина, вы же о постое для своего крыла договариваться идете?
Мандреченка кивнула.
– Я вас прошу, договоритесь сразу для всех нас. Банька, если можно, ужин – ну, это обязательно, и все в этом духе…
– Хорошо, – согласилась ведьма.
Ведьмы поднялись на каменное крылечко. Карина осторожно обошла свисавший хвост горгульи. Если трактаты по магии, которые ведьме приходилось читать, не врали, шипы на хвосте чудовища были ядовиты. Светлана толкнула подругу в бок, указывая на причудливые завитушки на опорных столбах крыльца. Карина узнала несколько рун и покачала головой.
– Да не съедят они нас, Светик, – сказала мандреченка. – Каждый защищает свой дом, как может.
– Но некромантия запрещена Кругом Волшебников Мандры, – тихо возразила подруга.
– Эти знаки, как мне кажется, были нанесены сюда гораздо раньше, чем был создан Круг Волшебников Мандры, – произнесла Карина и толкнула дверь.
На ведьм обрушился запах тушеной свинины, пива и популярных в этом году эльфийских духов «Ромашка». Факелы по углам зала давали больше дыма, чем света. Сидевшие ближе всех к входу тролли вопили:
Лежит дракон, придавленный
Огромной каменюкою.
Хоть мясо очень жесткое –
А все равно съедим!
Судя по въевшимся в лица черным угольным дорожкам и простым курткам, тролли возвращались домой с шахт Эммин-ну-Фуин после удачно отработанного сезона. Центр зала, огороженный колоннами, пустовал – кроме одного столика. Расположившаяся за ним компания из пяти эльфов боролась с огромным кувшином вина. В дальнем углу чинно ужинало семейство эльфов и несколько солидных гномов, скорее всего купцов. У дальней стены зала находилась барная стойка. За ней восседала крепко сложенная женщина. Судя по аккуратной полоске усов над верхней губой, перед ведьмами была представительница славного племени гномов. «Ага», подумала Карина. – «Это наверно Морана и есть». Рядом с гномицей примостилась хрупкая светловолосая женщина, видимо эльфка. Около стойки расположилась парочка столь колоритная, что Карина невольно улыбнулась, заметив ее. Светлана же тихо ахнула.
Первым в глаза бросался эльф, худой как жердь и слишком высокий для того, чтобы быть коренным обитателем Лихого Леса. Светлые волосы и бархатный камзол, украшенный стразами, говорили в пользу этого предположения. На стойке между ними лежал мятый кусок пергамента, на котором эльф что-то писал. Вторым завсегдатаем оказался высокий, крепко сбитый мужчина, судя по черным волосам – мандеречен. Из одежды на нем была только панталоны в фиолетовую полоску. Исходя из эпизодичности его костюма, можно было догадаться, что гуляка заглянул в таверну давно, но с тех пор не может отсюда выбраться. А хозяева свято соблюдают Уложение Тайнеридов, где говорилось: «из шинка или кабака не выгонять, пока все с себя не пропьет».
– Карина, так это же… – пробормотала Света, не сводя глаз с мандречена и глупо улыбаясь.
– Кто-то из твоих давних знакомцев? – спросила ведьма.
Тролли снова затянули:
У драконов под горой
До утра был пир горой.
Утром встали и опять
Стали водку распивать.
Мандречен, внимательно слушавший песню троллей, яростно фыркнул и заглянул в листок. Карина удивилась его гибкости, неожиданной для столь внушительных размеров. Мужчина потянул из рук эльфа писало и стал что-то черкать на пергаменте.
– Нет, – вздохнула Светлана. – Я обозналась.
– Ну и ладно. Пойдем к стойке, – решила Карина.
Подруги двинулись через зал.
К вечеру они узнали,
Что все клады растеряли.
Тролли в норы унесли,
Все драконы – на мели!
Когда ведьмы проходили мимо троллей, компания притихла. Самый крупный из них, видимо, бригадир, шутливо заломил шапку и обнажил в улыбке кривые желтые клыки. Карина заметила на обнаженном волосатом плече тролля родовую татуировку – грубое изображение молота, перекрещенного снопом зерна. Во время последней войны многие тролли из этого племени воевали в Армии Мандры. А многие – в войсках эльфов, где играли роль пушечного мяса.
– Наше почтение, госпожи боевые ведьмы, – сказал тролль на мандречи – внятно, но с сильным эльфийским акцентом.
– Приятного аппетита, – вежливо отвечала Светлана.
«Так, акцент у него эльфийский», подумала Карина и спросила:
– Синие Капюшоны?
– Нет, – гордо ответил тролль. – Алые Кобры, второй сводный дивизион, командир четвертой разведроты Альх Теем!
– Карина, старшая крыла «Змей», – ответила ведьма и отдала честь.
Когда подруги отошли подальше и тролли уже не могли их слышать, Светлана рассеянно заметила:
– Я не думала, что кто-то из них выжил после Мир Минаса.
В спину ведьмам грянуло:
Возникла пауза, но очень короткая. Мандречен прекратил строчить на пергаменте и повернулся к троллям. При этом он сжимал в руках листок с таким свирепым видом, словно это был по меньшей мере арбалет. Эльф заглянул ему через плечо, и они хором заорали:
Устарела ваша песня,
Ни на йотуна тут нет,
Правды, точности и чести,
Вот такой мой вам ответ!
Голос у мандречена оказался мощный. Карине вспомнилась старинная легенда о городе, стены которого великий скальд древности Анатос разрушил своим пением. Светлана от неожиданности споткнулась. Ведьма вцепилась в плечо одного из эльфов, сидевших за столиком, мимо которого они проходили. Эльф, рубаха которого под натиском ведьм сползла с плеча, обернулся и встретился взглядом со Светланой. Он был красив, той особой, изящной красотой, что свойственна Детям Старшей Расы. Увидев целительницу, эльф улыбнулся и похорошел до степени, мужчине просто непозволительной.
– Я счастлив, госпожа ведьма, – сказал он и совершенно естественным жестом положил руку на бедро Светлане. – Вина?
Карина отодрала от него хихикающую подругу и потащила дальше. Мандречен и эльф продолжали:
За спинами ведьм загудело, загрохотали опрокидываемые стулья. Карина обернулась и ударила «звездчаткой» с левой руки – коротко, быстро, сильно. Тролли повалились на пол с деревянным звуком. В спину ведьме повеяло холодом. Мертвенным, иссушающим холодом нудайдолского лютеня[17]17
февраля
[Закрыть], неожиданным и невозможным здесь и сейчас, в конце жаркого лихолесского серпеня.
– В музыкальной игре победили Шэд и Андерет, – раздался за спинами подруг очень мягкий и нежный голос. – Так решила я, Морана.
Кожа Карины, неизвестно почему, покрылась мелкими пупырышками, словно от ледяной воды, и так же внезапно это наваждение прошло.
– Шэд, – прошептала Светлана. – Шэд…
– Господа тролли, в таверне Магнуса всегда играют по правилам, – продолжал тот же голос. – Громко – это не значит хорошо, исполнение и идея песни тоже очень важны. А если вам не нравятся правила, что же… Железный Лес очень велик, там есть где разгуляться.
Карина хорошо знала буйный нрав троллей, но каменная тишина, в которой они вернулись за свой стол, почему-то ее не удивила. Эльфы и гномы из противоположного конца залы сдержанно похлопали. Ведьмы двинулись к стойке.
– Дай-ка я тебя поцелую, Шэд, – произнесла светловолосая эльфка, когда Карина и Светлана приблизились. Именно она оказалась владелицей чудесного голоса, утихомирившего троллей – и, как с изумлением поняла ведьма, хозяйкой таверны. Светлана, которой пришли в голову похожие мысли, пробурчала себе под нос:
– А гоблин-то – хват… Какую эльфочку себе оторвал!
– Мне кажется, она не эльфка, – тихо сказала Карина.
Шэд изменился в лице и хрипло спросил:
– Может, не надо, Морана?
– Надо, – ласково отвечала та. – Ты мне еще за три банки «Пороха с перчинкой» должен, соловушка моя. Это ты другим можешь простить, кому был должен, но не мне.
Шэд наклонился. Карина увидела светлый локон Мораны – длинный, волнистый, капризно выбившийся из прически. Высокую скулу и аккуратное ухо. Глаз, насмешливо уставившийся на ведьму поверх плеча Шэда. Сначала Карина подумала, что глаза у хозяйки таверны серые, как осенняя тоска. Потом – зеленые, светящиеся, как море ночью. Затем – ярко-синие, как собственные глаза ведьмы, как васильки… Глаз Мораны становился все ярче, становясь цвета раскаленного железа, и на него уже было больно, невыносимо смотреть – но и оторвать взгляд нельзя было…
Шэд прохрипел что-то нечленораздельное и повалился лицом на стойку.
– Говорила я тебе – не мешай водку с портвейном, а ты все – «коктейль, коктейль», – сказала Морана беззлобно. Но и не капли сочувствия не слышалось в ее голосе.
– Я понимаю, у вас – своя мораль, – задумчиво произнесла гномица.
– Да, – согласилась хозяйка таверны. – У нас своя мораль, Хэлл. Если это можно вообще назвать моралью.
– Но любая мораль не на пустом месте, Морана, верно ведь? – возразила Хэлл. – Мораль, по-моему, это один из алгоритмов приближения к счастью. Счастью, а не успешности в конкретном обществе.
– Мораль и счастье – это вообще из разных систем координат, по-моему, – заметил эльф, певший вместе с Шэдом. Андерет, вспомнила мандреченка. – Назови мне хоть одну моральную систему, где быть счастливым – это правильно. Это то, что одобряется обществом, то, к чему нужно стремиться.
– Хозяйка, извините, что вмешиваюсь в беседу, – произнесла Карина так вежливо, как только могла. – Но вот нам, двадцати пяти вашим новым постояльцам для счастья вполне хватило бы ужина. А если еще и баньку истопить – это было бы уже верхом всех наших мечтаний.
Кто-то хлопнул ведьму по плечу так, что Карина вздрогнула. Это оказался уже пришедший в себя Шэд.
– Наш человек, – одобрительно произнес певец. – Если хочешь, Морана, я могу стопить баню…
– Хочу, – отвечала хозяйка таверны. – Магнусу сейчас не до этого. Да и ты управишься не в пример быстрей.
Шэд молча поднялся и вышел из зала. Светлана проводила его долгим взглядом.
– А я почему-то всегда считал, что мораль – категория сугубо общественная, – продолжал эльф. – И с личным счастием связанная весьма условно. И придумана как раз для комфортного выживания того самого общества. Другое дело, что за соблюдение морали тебе что-то обещают… потом… может быть…
– Это так, Андерет, – согласилась Хэлл. – Но тот, кто не конфликтует с обществом, более счастлив, чем изгой. Конформизм – это почти счастье.
– Номера на втором этаже свободны почти все, занимайте любые, – обратилась к ведьмам Морана. – Сейчас там открыто, проветривается, за ключами подойдете потом… Ужинать что будем?
– Что-нибудь такое… домашнее, – сообщила Карина. – Знаете, как уже в походе надоел этот вечный эльфийский хлеб…
Она вздрогнула и покосилась на Андерета. Но эльф не слушал ведьму. Он говорил, задумчиво поглаживая Хэлл по руке:
– Наверно. Только я бы не позиционировал это как счастье, понимаешь? – эльф улыбнулся. – Скорее – стабильность и некоторая уверенность в завтрашнем дне. Ну да ладно. Пойду помогу Шэду…
Андерет допил вино в стоявшем перед ним бокале и вышел из-за стойки.
– Свиные ножки, тушеные с капустой, подпадают под ваше определение домашнего? – спросила хозяйка таверны. – С пивком-то? Холодец? Гороховый супчик? Что-нибудь вас устроит?
– Нас устроит все вышеперечисленное, сразу, – сказала Карина решительно. – Только я хочу сказать, у нас десять человек свинины не едят…
– Как я их понимаю, – ответила Морана, и в глазах ее промелькнул ледяной блеск. – Хорошо, я посмотрю, чем заменить.
– Очень рекомендую под холодец закуску, Магнус сам делает – «Порох с перчинкой», – заметила Хэлл.
– Хорошо, – кивнула Карина. – Этой закуски, значит… И еще что-нибудь такое… К чаю.
– Я как раз тесто с утра замесила, а что с ним делать, до сих пор не могу решить, – улыбнулась Морана. – Пироги с форелью, ватрушка с творогом и вареньем, и еще, пожалуй несколько румяных пирожков с рисом и яйцом я вполне успею приготовить, пока ваш отряд моется в бане и ужинает. Сделать?
Карина сглотнула слюну:
– Обязательно.
– У нас в таверне правило – оплата вперед, – произнесла хозяйка.
– Посчитайте нам, – кивнула Карина.
– Как долго вы намерены у нас пробыть?
– До завтрашнего утра.
Морана застучала костяшками на счетах и проговорила, обращаясь к гномице:
– Я считаю иначе. Нравственного человека воспитать сложно… Мораль идет как суррогат нравственности, чтобы у каждого конкретного индивидуума в голове был минимальный набор блоков. Чтобы стадо не разбредалось, чтобы не пихали и не толкали друг друга, а шли примерно в одном направлении. Стройными рядами или там когортой – это уж на усмотрение автора морального кодекса. А усмотрение автора морального кодекса всегда напрямую зависит от экономическо-исторических реалий, в которых существует данное общество. А счастлив тот, кто просто счастлив, Хэлл.
Карина почувствовала, что у нее голова идет кругом – от необычности обстановки, от странной беседы, что вели хозяева таверны, от усталости. Ведьма оперлась на стойку.
– Двадцать четыре гривны, две ногаты и три куны за все, – сказала Морана. – У вас оплачена баня на двадцать пять человек, ужин согласно заказанному меню, проживание и чистое белье. Пиво за счет заведения. Не оплачен только завтрак, но это уже утром разберемся.
– О да, – сказала Карина, доставая мешочек с монетами. – Мне бы не хотелось оказаться среди ваших должников, госпожа Морана.
Хозяйка таверны улыбнулась:
– Мой вам совет – ничего и никогда не берите в долг. Целее будете.
– Я обязательно последую вашему совету, – вежливо отвечала ведьма.
– Ты, Морана, наверно права, – пробурчала Хэлл. По ее напряженному лицу было заметно, что гномица старательно обдумывала слова подруги. – Но соблюдая общепринятые нормы, человек хотя бы совестью не мучается.
– Выбирайте любой свободный стол, сейчас немного перекусите и в баньку, – обратилась Морана к ведьмам. – Спасибо за то, что утихомирили этих троллей, так-то они ребята очень даже ничего, но за музыку готовы порвать любого…
Карина улыбнулась хозяйке таверны. Они со Светланой отошли от стойки, направляясь к единственному месту, где еще оставались свободные столики – в центр. Однако ведьме было очень интересно, что же ответит Морана своей подруге. И ответ не заставил себя долго ждать.
– Ты права, Хэлл, все так. Да только совесть и стыд – это ваш бич, бич смертных, – раздался спокойный голос хозяйки таверны. – У нас, высших суккубов, другие бичи, и знаешь, они причиняют нам ничуть не меньшую боль…
Ведьмы устроились за столиком. Рядом с ними тут же появилась, словно материализовавшись из воздуха, девушка в ослепительно накрахмаленном белом фартуке с подносом в руках.
– Два холодца, – сообщила девушка. – И «Порох с перчинкой».
В двери таверны ввалились экены и Ринке. Эльф, надо отдать ему должное, сразу разобрался в ситуации.
– И пива, милая девушка, пива! – закричал он с порога.
Официантка улыбнулась, не разжимая губ.
– Я – не милая девушка, я – Сташи, – сообщила она.
– Я пиво не буду, Сташи, а вот от холодца не откажусь, – проворчал Гёса.
Перина, на которой лежал Ринке, была тощенькой. Но даже принц вряд ли бы почувствовал горошину сквозь нее – все-таки перина была набита гагачьим пухом. Однако все стыки криво сколоченных досок лежанки эльф ощущал своей спиной. Но по сравнению с мешком, набитом монетами, это ложе ни шло ни в какое сравнение. Равно как и с ребристой крышкой ящика, на котором Ринке приходилось спать два последних месяца.
Эльф отдыхал после ванны. Он уже и забыл, как это приятно – быть чистым.
В дверь осторожно постучали. Ринке магически просканировал ауру того, кто стоял за дверью, и вздохнул.
– Входи, Вилли, – крикнул он и спустил ноги с кровати.
Дверь приоткрылась меньше чем на ладонь.
– Заходи, заходи, – повторил эльф.
На пороге появился Вилли. Алая шелковая рубаха с богатой вышивкой золотом на рукавах и горловине смотрелась на нем чуть лучше, чем чепчик на гигантском пауке.
– Я боялся, что ты не один, – угрюмо сказал эльф.
Ринке улыбнулся.
– А я на это тоже надеялся, – ответил он. – Но Карина не оценила идею. Она сказала, что мыться в ванне – это только грязь размазывать. А в баню я отказался идти. Я ничего не имею против того, чтобы женщина хорошенько отхлестала меня… но не в присутствии же еще трех своих подруг и двоих экен. Нанесение побоев – дело интимное и личное, не находишь?
– Не нахожу, – пробормотал Вилли. – Меня такие игры не заводят. Одевайся, пойдем пожрем уже.
Ринке достал из своего путевого мешка чистую смену одежды. На черной кожаной безрукавке были нашиты серебром звезды и листья. Зеленые брюки из легкой шерсти своим покроем напоминали экенские шаровары. Часы, с которыми эльф не расставался в лесу, остались мирно лежать у зеркала. Вместо них Ринке надел на предплечье серебряный браслет. Вилли смотрел, как друг причесывается. Густые волосы слиплись после купания в жесткую щетку, и разбить ее гребнем было не так-то легко.
– Это тебе, – сказал Вилли, когда Ринке закончил туалет. – От Лайры.
Он протянул другу крохотную керамическую бутылочку, плотно заткнутую пробкой. Ринке молча опустил ее в карман брюк. Друзья вышли из номера. Ринке запер дверь заклинанием, и эльфы спустились в зал.
Здесь стало гораздо спокойнее и свободнее, чем в момент появления в таверне конвоя каравана. Эльфы и гномы ушли, и даже тролли не орали больше своих песен, а молча работали ложками. В центральной части зала ужинали Гёса и Крюк с какими-то тремя красотками. Гёса заметил Ринке и приглашающе махнул рукой. Эльфы направились к ним – соседний с экенами столик пустовал. Ринке удивился, что обычно разговорчивый Гёса не окликнул его, но тут увидел нового гостя, да так и застыл на месте.
Гость расположился в углу, на месте покинувших зал гномов.
Именно из-за этого постояльца молчали тролли, наполняя зал благостной тишиной.
Расположение каналов в его ауре не оставляло сомнений в том, что этот худой эльф с серыми глазами и волосами чистокровного нандор – некромант. На лавке рядом с некромантом блаженно раскинулась Газдрубала. Эльф чесал ей шею. Напротив гостя сидела Хэлл. На столе стояли две кружки с пивом и миска с крупными жареными крысами. Ринке передернуло. Некромант повернулся посмотреть на вошедших. Эльф увидел свежие глубокие ссадины у него на щеке. Заметила царапины и Хэлл.
– Кто это тебя так, Квалмэхтар? – спросила гномица. – Возлюбленная?
Вилли потянул Ринке за рукав, и они направились к столу рядом с экенами.
– Нет, – ответил некромант. Он говорил негромко, но очень проникновенно. Эльфы, усаживаясь за столик, отчетливо слышали каждое его слово даже в центре зала.
– Пытались тут на днях обратиться к богу Хаоса за благословением, – продолжал Квалмэхтар. – Один знаток там… состав магических воскурений перепутал. Вот я и въехал мордой в пол, когда отрубился. Получили нехилую головную боль наутро вместо благословения. А девственница, которую мы собирались в жертву принести, сбежала под шумок. Трактат Саэрта «Черное и серое» сперла, сволочь. Во народ пошел, а?
Хэлл хихикнула. Газдрубала размеренно, как огромный кот, заурчала.
Рядом с Вилли и Ринке появилась Сташи с подносом в руках. Официантка поставила перед гостями тарелки с тушеной капустой и свининой, пиво, плетенку с хлебом, миску «Пороха с перчинкой».
– Спасибо, – сказал Вилли.
– На здоровье, – вежливо ответила Сташи и исчезла.
Ринке с интересом рассматривал девушек, сидящих вместе с экенами. Во главе стола расположилась осанистая, статная женщина в голубом шелковом платье. Толстая светлая коса ее лежала на груди. Серое бархатное платье соседки Крюка было строгим. Рукава платья расширялись от локтя. Узкую талию оттенял серебряный поясок с зеленой эмалью, светлые кудри женщины свободной волной разбегались по плечам. На груди висел серебряный же кулон с изумрудом. Из-за утонченности ее костюма Ринке решил, что перед ним эльфка. Женщина, устроившаяся рядом с Гёсой, походила на люли[18]18
цыганку
[Закрыть] из-за своего алого верхнего платья и вызывающего выреза на нем. Впрочем, грудь был кокетливо прикрыта высоким, под горлышко нижним черным платьем с длинными рукавами. Волосы женщины были черными, как ночь, гладкими и прямыми, как кортик. На груди ее красовалась гематитовая брошь в виде паука. Женщина в сером платье улыбнулась эльфу и приветственно подняла кружку с пивом.
Только в этот момент Ринке понял, что женщина, которую он принял за соплеменницу – это Сабрина, боевая ведьма, которая на его глазах не раз разносила троллей и пауков в клочья.
Эльф и раньше знал, что наряд оказывает огромное влияние на внешность женщины, но первый раз перевоплощение было столь сильным. Несколько секунд Ринке не мог поверить, что вот та статная блондинка – это Ундина. Ведьма, которая рубит соперников с хладнокровием профессионального дровосека, и с лица ее при этом не сходит скучающая мина. А усмехающаяся брюнетка – это Зарина, которая с урчанием отгрызала последние кусочки мяса с кости на недавнем привале, невнятно ругаясь по-экенски.
Ведьмы заметили отражение своего нового облика на лице Ринке. Зарина прыснула.
Троллям надоело сидеть спокойно. Даже присутствие некроманта не могло надолго испортить настроение этим бесшабашным созданиям.
– Танцевать! – послышались крики. – На столах, прямо здесь!
Морана, перекидывавшая костяшки на счетах за стойкой, лениво подняла голову.
– Сначала пусть Сташи уберет посуду, – сказала хозяйка таверны. – Помогите ей.
Официантка направилась к столам троллей. Они вместе сгребли со стола тарелки и судки и с громким топотом устремились к кухне. Сташи, возглавлявшая процессию, казалась юной валькирией, ведущей своих воинов в последний бой. По крайней мере, вопили при этом тролли именно так.
Вилли и Ринке принялись за еду.
– Карина-то скоро там? – спросил Ринке у Сабрины.
Ведьма стрельнула глазками:
– Они там со Светланой вдвоем остались… Это обычно надолго.
Раздался грохот – вернувшиеся из кухни тролли сдвигали столы.
– Я думал, что мы не дойдем, – сказал Гёса Зарине. – Сдохнем в этом жутком лесу.
– Я тоже, – кивнула экенка.
Перехватив взгляд Ринке, наемник осклабился.
– Не обижайся, – сказал он. – Горы тебе тоже вряд ли понравились бы.
– Давайте за это и выпьем, – предложила Зарина.
– За что? – спросил эльф. – За мою заочную ненависть к горам?
– За успешное завершение похода, – сердито ответила экенка.
– А, за это с удовольствием, – сказал Ринке и поднял кружку.
Гёса чокнулся с ним так сильно, что часть пива эльфа перелилась в кружку экена, а часть выплеснулась на пол между столами.
– Знаешь, откуда появился этот обычай? – усмехнулся Гёса. – Чокаться, в смысле?
– Знаю, – кивнул эльф. – Обычай появился для того, чтобы проверить, не отравлено ли пиво в чаше.
Кто сказал, что тролли глупы,
Любят дам, вино и срам?
Кто сказал, что тролли грубы?
Тот дурак, наверно, сам!
Столы затрещали под тяжелыми лапами троллей, но выдержали. Очевидно, мебель в таверне делалась из расчета именно на такие случаи.
Мы прекрасны, мы ужасны!
Мы коварны и опасны,
Мы нежны, ласкучи мы!
Мы лихие плясуны!
– Какое хорошее у вас пиво, – наблюдая за танцем, добродушно заметил некромант.
Ринке покосился на него. Прислонившись к стене, Квалмэхтар набивал трубку.
– Эт не пиво забористое, а тролли задиристые, – возразила Хэлл. – Помахай кувалдой на медных рудниках все лето – еще не так запляшешь. Это эльфам уже и суп жидкий, и жемчуг мелкий…
– Это ж какая экономия выходит на сосудорасширяющих и диссоциирующих декоктах, – усмехнулся маг и разжег трубку. – Мне что ль в шахтеры податься?
Ринке ел. Свинина просто таяла во рту, а капуста оказалась и в меру посолена, и в меру протушена. Чего еще можно было желать после столь завершения столь трудного похода и чудесного купания?
Выпустив пару колечек дыма, Квалмэхтар рассеянно закончил в такт мыслям эльфа:
– Да, как мало нужно для счастья…
– А, так что там у тебя с богом Хаоса? – спросила Хэлл. – Он тебя осчастливил своим благословением?
Некромант грустно развел руками.
– Морана, – крикнула гномица. – Не благословишь тут красавца одного?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
