Текст книги "Цена вопроса"

– О чем ты говоришь? – одними губами прошептала Ириша, чувствующая, что тяжесть его ладоней не подавляет, но делает сильнее.

– О том, что ты не просто человек. Ты – из старших людей, которые всё в этом мире уже видели, знают, пережили и больше сюда не придут, потому что незачем. То, что ты этого не помнишь, ничего не значит. Ты просто не умеешь пользоваться знанием, как и все, кто пока живет в мирах, подобных этому. Мы называем их младшими. Все начинают свой путь с таких миров, а потом идут дальше.

– Я не понимаю.

– Попробую объяснить. Например, что ты делаешь, если чувствуешь себя плохо? Если заболеваешь?

– Ну, когда самолечение не помогает, обращаюсь к врачу.

– Вот именно! А ведь мозг имеет полную информацию о том, что происходит в организме. Если бы ты умела ее извлекать, то без врачей знала бы, чем больна, и как вылечиться. То же касается и души. Она все помнит и знает, но не спешит делиться знанием. Люди не прислушиваются к ней, и душа обычно спит. А разбудить ее нужно уметь.

– Этому можно научиться?

– Я постараюсь что-то подсказать, но на это вряд ли хватит времени. Мы уже потеряли его непозволительно много.

Иришу охватила досада такая острая, что даже слезы навернулись. Вот всегда так: ты тратишь уйму времени на работу, на дорогу, на магазины, на сон, в конце концов! А когда сталкиваешься с чем-то действительно интересным и стоящим, то выясняется, что времени нет!

– Не расстраивайся, – улыбнулся Теодор, опуская руки, – кое-что можно успеть. Но прежде всего – вьерны. Глупые малыши, что пришли сюда, не приспособлены к вашим жестким условиям. В первую очередь нужно проверить, не остался ли кто из них в ближней речке.

– Я с тобой!

– Конечно. Рад, что ты не отказываешься быть моим… гидом.

Еще бы! Не такая уж она дура, чтобы отказаться. Слова этого чудного товарища подтвердили то, что Ириша знала всегда: она – особенная. Всем другим на это наплевать, а ему нет. И черта с два она теперь от друга Теодора отстанет. В конце концов, сегодня суббота, и до утра понедельника Ириша абсолютно свободна.

Прежде, чем отправиться на берег Сестры, она поставила мобильник на зарядку, а Теодор каким-то образом изваял себе что-то вроде наручного компаса на широком серебряном браслете и еще один перстень, только с изумрудом. На том, что можно было счесть круглым черным циферблатом прибора, не имелось никаких цифр, а единственная светящаяся стрелка медленно вращалась то в одну, то в другую сторону.

Ирише никогда не нравились мужчины, которые носят украшения. По ее глубокому убеждению все эти печатки, цепи, браслеты и особенно серьги не должны быть атрибутами сильного пола. Впрочем, он давно перестал являться таковым. Сонный трутень, валяющийся на диване перед телевизором, которого почему-то стремится завести себе большинство женщин, мало напоминает защитника. А уж если аморфное существо помимо обручального кольца украшено другими побрякушками…

Но к Теодору такие рассуждения не подходили ни в малейшей степени. Из того, чему Ирише довелось стать свидетельницей, следовало, что его перстни являются оригинальной частью снаряжения. В этом ракурсе девушка была готова мириться с ювелирными изделиями на мужских руках.

Они вышли за калитку и свернули в сторону реки, тут же столкнувшись с вездесущим Степанычем. Поведя мясистым пористым носом сливового оттенка в сторону спутника норовистой дачницы, старпёр хрипло проквакал:

– Хотел я тебя разбудить, да пожалел: вчера, поди, притомилась. Сейчас не помешаю, если приду косить?

– Приходите, Василий Степанович, – покладисто разрешила Ира. – Мы пока погуляем.

– Ну-ну…

Прах тебя побери, старый боров! Но теперь Иришу не особенно волновало, что вода в жирной заднице Степаныча наверняка не удержится, и дед пойдет звонить по всем участкам, что она возит сюда мужиков пачками. Пусть болтает на здоровье, ей все равно. Не так уж много на свете людей, чьим мнением она действительно дорожит. Так стоит ли беспокоиться о том, что о тебе думает ничего не значащее большинство?

Смерив парочку долгим неодобрительным взглядом, Степаныч развернулся и потрюхал впереди них к своему дому. За косой, надо полагать. Теодор не удостоил деда своим драгоценным вниманием. Шагая рядом с Иришей, он следил за зеленой стрелочкой, которая указывала, что они движутся в том же направлении, что и вьерны.

Они миновали луг с футбольными воротами, на котором паслось несколько коров, и вышли на берег реки. Прохладный облачный день не располагал к пляжным радостям, и народу здесь не наблюдалось. Стрелка резко отклонилась вправо – в ту сторону, где рос знаменитый дуб. Теодор болезненно сморщился, покосившись на ажурные фермы ЛЭП, видневшиеся за деревьями, и заметил:

– Странная речка, она как-то неправильно течет.

– Да, у Сестры принудительное течение, ее загнали под канал.

– Канал?

– Искусственное русло.

– Вы позволяете себе корректировать природу? Впрочем, это характерно для младших миров, ведь их населяют неразумные злые дети. А там, куда указывает стрелка, находится какое-то необычное место. Идем. Сомневаюсь, что вьерны задержались в такой реке, но проверить необходимо.

– Теодор, но как все-таки общаться со своей душой? – напомнила про обещание Ириша, едва поспевая за широко шагающим спутником.

– Для начала нужно научиться к ней прислушиваться. В частности, чувствовать свои сны. Душа пытается достучаться до человека в первую очередь через них. Когда сознание спит, это легче сделать.

– Я почти не вижу снов.

– Тебе так кажется, – улыбнулся он. – Ты просто не хочешь их видеть и помнить. Излишняя рациональность сильно мешает, а избавиться от нее трудно. Так уж вы здесь живете, несчастные слепцы. Издержки воспитания, жесткая конкуренция, нагрузки, скорости… Сам себя не слышишь, что же говорить о других?

Ириша хотела возразить, но вспомнила, как обычно обращается с внутренним голосом, и прикусила язык. Он прав: обыденное общение вовсе не подразумевает понимания. Первого много, порой даже чересчур, а ко второму вообще мало кто стремится. Все скорее стараются отсечь лишнюю информацию, чтобы она не мешала чувствовать себя спокойным и довольным. Если позволить каждому, с кем контактируешь, пудрить тебе мозги да грузить своими проблемами, и с катушек съехать недолго.

Они быстро дошли до дуба, который только начал распускать крохотные листочки, и остановились. В этом сезоне еще никто не жег костра под его широко раскинувшимися ветвями. Скамейки, выстроившиеся небольшим амфитеатром, стояли грязные и мокрые после вчерашнего дождя.

– Да, необычное место, очень светлое, – констатировал Теодор. – Но здесь задержался всего один вьерн. Подожди возле дерева, мне нужно подойти к самой воде, чтобы вытащить дурашку.

Он стал спускаться, придерживаясь за ветки густо растущих на берегу кустов и скользя по сырой траве. Ириша смотрела вслед, невольно любуясь: какой мужик! Полцарства за такого отдашь и не пожалеешь. Сразу видно, что не наш человек. Такие никогда не приходят надолго, и нам, бедняжкам, достаются зануды, бабники либо пьяницы. С кем-то же нужно заводить детей. Инстинкт продолжения рода пока никто не отменял, будь он неладен…

Теодор скрылся из вида, заслоненный кустами, и несколько тихих минут Ирише казалось, что он вовсе исчез из ее жизни. Такая вдруг тоска накатила, хоть плачь. И себя стало невыносимо жалко: стоит одна под дубом и чего-то ждет, как сентиментальная дура. Но это что-то никогда не случится, хоть ты корни пусти возле старого кострища, хоть голову расшиби о растрескавшуюся кору.

Но вот со стороны воды раздался легкий хлопок, словно лопнул мыльный пузырь, и сверкнула короткая зеленая вспышка. Показалась над краем берега светловолосая голова Теодора, который радостно улыбался. Он поскользнулся и упал на четвереньки. Подбежавшая Ириша увидела, что изумрудный перстень не его левой руке стал сиять ярче.

– Давай руку!

– Я раза в полтора тяжелее тебя, – возразил Теодор, весело глядя на нее снизу вверх. – Если воспользуюсь твоим великодушным предложением, оба рискуем искупаться. Пожалуйста, отойди в сторону: мне потребуется совершить резкий рывок. Ириша отступила, а он действительно рванул и пролетел мимо на полусогнутых, затормозив только возле самого дуба. Приложил ладони к стволу, склонив голову набок, будто прислушивался к чему-то, а затем обернулся к спутнице. – Бесподобное дерево! Не сомневаюсь, что вокруг него собирается много людей.

– Ты прав, – подтвердила Ириша. – Я провела здесь немало вечеров в очень большой и приятной компании. Поймал вьерна?

– Да, самого мелкого. Он сообщил, что остальные разделились: половина отправилась на север, другая – на юг. Что там находится?

– На севере Дубна, а к югу имеется много чего.

– Как проще всего попасть в Дубну?

– На моей машине, это недалеко.

– Тебе не обязательно идти со мной, – неубедительно заявил он, глядя в сторону.

– Неправда ваша, дяденька, – возразила Ириша. – Я не спущу с тебя глаз, чтобы кое-кто не натворил в неразумном младшем мире глупостей и не вляпался в неприятность. Наши края небезопасны для идеалистов, которые подпускают к себе на расстояние удара.

– Положим, я не так уж безобиден…

– Не сомневаюсь. Просто не позволяй больше застать тебя врасплох. Идем.

Они вернулись на участок, который Степаныч уже успел выкосить, и теперь собирал траву в большую корзину. Кроликов дед держал много, и все они были прожорливыми. Убедившись, что шины Мухи не пострадали от действий косаря, Ириша любезно к нему обратилась:

– Василий Степанович, мы сейчас уезжаем. Будете уходить, закройте калитку на вертушку.

Старпер с кряхтеньем распрямился:

– Ир, а песок вам не нужен?

– Тот, что насыпан у забора, очень нужен, а новый – нет, мы в этом году заказывать не собираемся.

Степаныч с тоской покосился на ровную кучку песка, по краям которой уже проросла трава, и распустились желтые цветы мать-и-мачехи. Нет, подкопать незаметно не получится. Он горестно вздохнул и вернулся к заготовке фуража. Ириша прошла на террасу, где ее нетерпеливо дожидался Теодор.

– Сколько тебе нужно на сборы?

– Только подпоясаться, – заверила она.

Быстренько: мобильник, зарядное устройство, средства самозащиты, сигареты и зажигалку в сумку, сумку – на плечо. Окна закрыты, в холодильнике ничего нет, и электричество можно смело отключать. Чашки подождут другого раза, чтобы стать чистыми. Черт: противень, на котором вчера жарилась курица, она так и не помыла! А, ладно. Замочим в тазу, ничего с ним не случится.

– Я готова, – заявила Ириша, держа наготове ключ от входной двери. – Уверен, что тебе не понадобятся меч со шлемом?

Теодор покачал головой:

– Кому нужна бутафория? Настоящие доспехи и оружие всегда при мне.

– Тогда выметайся, поехали.

Ириша заперла дом и, отключив сигнализацию, распахнула правую дверцу Мухи:

– Прошу.

– Что это? – попятился Теодор.

– Моя машина. Такая розовая коробчонка на колесах, в которой ездят по дорогам. – Мужик неуверенно опустился на пассажирское сиденье. Его колени уперлись в бардачок, а сам весь скрючился, бедняга. – Там внизу есть рычажок, регулирующий положение кресла. Потерпи минутку, сейчас тебе станет удобнее.

Ириша распахнула ворота и села за руль. Нащупав под правым сиденьем рычаг, сдвинула его назад до упора. Пассажир облегченно вздохнул и вытянул ноги.

– Так намного лучше. Благодарю.

Ну, давай, девочка, заводись, не позорь меня перед старшим человеком! Кое-как вырулив кормой вперед (никогда не любила заднего хода, а в голове при таких маневрах вечно крутится пошлый стишок: «У попа была кобыла, задом-передом ходила»), Ириша выскочила из машины, чтобы закрыть ворота. Заметив, что Степаныч как-то дико смотрит в их сторону, девушка обернулась. Теодор покинул криво стоящую на дороге Муху и теперь выравнивал ее, взявшись за передний бампер. Чтоб мне так жить, как я вас хочу!

Глава 5

И вот они резво катят по хорошо знакомой дороге.

– Ехать недолго, начинай рассказ, не тяни, – поощрила пассажира Ириша.

Тот отвлекся от вида за окном:

– Что ты хочешь услышать?

– По возможности всё. Что за долина, в которой ты старший смотритель? Чем так ценны вьерны, зачем за ними гоняются серые привидения? Всё-всё рассказывай, не ленись.

Ну, он и постарался, рассеянно глядя на проносящиеся мимо пейзажи. Желязны вкупе со своими товарищами по оружию скрежещут зубами от черной зависти и дружно удаляются на покой.

Так называемых старших миров, по словам Теодора, – неисчислимое множество. Их населяют не только люди, а самые разные народы, в том числе и бестелесные. Рассказчик выразился иначе, Ириша не запомнила чужого и очень длинного слова, но смысл был примерно такой. Все миры более-менее тесно связаны между собой, и чтобы попасть из одного в другой, не требуется совершать долгих путешествий. Как поняла слушательница, существует что-то вроде ворот, позволяющих свободно перемещаться. Но если вдруг открываются такие ворота в младший мир, это уже ЧП, хоть они никогда не бывают долговечными.

– А вдруг ворота уже закрылись, пока мы тут катаемся?

– Нет, я бы почувствовал. Врата… Как бы это сказать? Начинают корчиться за несколько часов до того, как исчезнуть. С той стороны мои помощники сейчас их держат, а заодно не дают просочиться сюда всяким нехорошим особям.

– Но одна всё же просочилась.

– Смотрители не всесильны, – неохотно признал Теодор. – Могут прозевать или просто не справиться. Не исключено, что здесь появятся другие гости. Но без моих ребят у вас уже было бы не протолкнуться от пришельцев.

– Что им здесь нужно? Сидели бы в своих прекрасных старших мирах и радовались жизни.

– Кому что, Ирина, кому что. Тот, кого я перехватил, явился за вьернами. Но многие рассматривают младшие миры как заповедники, в которых им никто не в силах помешать охотиться. Одним нужна кровь, другим – младшие души.

Девушка поежилась:

– Ты так спокойно об этом говоришь…

– Но так оно и есть, – пожал плечами Теодор.

– Что такое вьерны?

– Очень доброжелательные существа, способные приумножать энергию, которой пользуются все, живущие в старших мирах. Пока вьерны малы и слабы, они обитают в Долине, а смотрители их охраняют. Взрослого вьерна подчинить себе невозможно, в отличие от молодого. Вот за ними и охотятся нехорошие дяди, среди которых считается престижным иметь таких рабов.

– Ты бывал во многих мирах?

– Конечно.

– И как там?

– По-разному. Обычно – хорошо. Я мог бы тебе показать, если хочешь.

– Взять туда?

– Нет, просто показать.

– Не сейчас: пока я за рулем, отвлекаться не стоит.

Ириша даже не пыталась как-то упорядочить услышанное: бесполезное занятие, пусть уж само уляжется, как ему удобно. Увидеть все своими глазами безумно хотелось, но было страшновато. А может, друг Теодор все выдумывает и просто заговаривает ей зубы? Да нет, зачем ему?

За разговором они незаметно добрались до Дубны. Стрелка на запястье Теодора показывала, что нужно двигаться к реке, как и предполагалось. Оставив позади новые кварталы, Муха важно покатилась по улицам, застроенным отштукатуренными старомодными домами. Стало попадаться много велосипедистов с металлическими корзинками, пришпандоренными над передним колесом. Этих граждан Ириша всегда боялась пуще огня. Ей абсолютно точно было известно, кто на дороге опаснее всех: пьяная беременная женщина на велосипеде. Но жители славного города Дубна никуда не спешили и под колеса не лезли.

Потом начались двухэтажные деревянные коттеджи заслуженных физиков, стоящие среди сосен. Значит, великая русская река Волга совсем близко. Зеленая стрелка бешено заметалась. Теодор, следящий за ее рывками, озабоченно пробормотал:

– Похоже, эта группа тоже разделилась. Часть находится почти напротив, остальные – гораздо левее.

Искатели юных вьернов оставили машину неподалеку от сквера и пешком отправились на пляж. Здесь было не так много гуляющих. Свежий ветер, не стихающий у воды, не очень располагал к приятным прогулкам.

– Что там за сооружение? – спросил Теодор, указывая вверх по течению.

– Шлюз.

– Он перегораживает реку?

– Совершенно верно.

– Безумие какое-то!

Продолжая недовольно ворчать, он прошел по сырому песку к самой воде и принялся мерить берег широкими шагами подобно маятнику. Чтобы не мешать, Ира присела на краешек ближайшей скамьи. Основательно проутюжив солидный участок пляжа, Теодор двинулся вниз по течению, и девушка пошла следом, не желая терять его из вида. Впереди уже показались гаражи для моторных лодок, когда смотритель остановился, очень недовольный результатами своих усилий.

– Ерунда какая-то, – сообщил он спутнице. – Два вьерна точно здесь. Они меня узнали, но не желают выходить. Мол, в этой реке так плохо, что необходимо сделать лучше. А то, что они сами себя угробят, принимать во внимание не хотят. Придется плыть туда, иначе их не вытащишь.

Он быстро разделся до трусов, вошел в воду, обругав ее температуру, и поплыл к середине реки. Ириша осталась с охапкой одежды в руках. Она продрогла на ветру, долго наблюдая, как нездешний человек раз за разом ныряет на самом фарватере. Вот прошла самоходная баржа, навстречу ей – мощный буксир. Ведь под винт угодить ничего не стоит!

– Что ваш приятель там потерял? – раздался сзади женский голос.

Ириша обернулась: пожилая чета с любопытством наблюдала за спасательными работами в реке.

– Ничего, – любезно соврала девушка, – просто моржует, хобби у него такое.

Удовлетворившиеся ответом пенсионеры попылили своей дорогой, рассуждая, насколько полезны купания в холодной воде. На берег посиневший, но довольный ныряльщик вернулся еще нескоро. Он сотворил большое махровое полотенце и принялся энергично растираться, приплясывая от холода. Его экстерьер, хоть и покрытый сплошь мурашками, впечатлил Иришу еще больше прежнего. Редкое сочетание силы и гибкости, такое тело не на каждом пляже увидишь.

– Давай подержу полотенце: плавки отожмешь.

– Проще новые сделать, – возразил Теодор, лязгая зубами. Еще быстрее, чем раздевался, он натянул одежду, взмахнул влажным полотенцем, и оно растаяло в воздухе. Вот как, значит, поступают в старших мирах с ненужными вещами. – Отловил обоих, – отчитался Теодор о проделанной работе. – Еще двое должны быть выше шлюза, поехали туда.

– Давай сначала пообедаем, – взмолилась Ириша. – Я замерзла и голодна, как бомжиха зимой!

Он согласился с явной досадой:

– Что ж, только быстро. Но сколько же всякой дряни валяется на дне, я шокирован…

Это высказывание девушка оставила без комментария. Что тут скажешь? Такие уж обычаи в их младшем мире.

Кафе нашлось неподалеку оттого места, где скучала без хозяйки Муха. Ириша сделала заказ, отметив про себя, что цивилизация все же постепенно прибирает к рукам эти благословенные места. Во всяком случае, термин «бизнес-ланч» здесь уже известен. А несколько лет назад, когда она спросила в газетном киоске «АиФ», продавщица вытаращилась на девушку, как на умалишенную. Пришлось называть газету полным именем, получив в нагрузку к ней порцию ворчания по поводу заполошных москвичей.

Теодор ел неохотно, а от мясного отказался наотрез. Более-менее его устроила грибная лапша и салат из огурцов. С такой мускулатурой – и вегетарианец?

– Бог знает, какой гадостью вы питаетесь, – заметил он.

– Увы, амброзии у нас не подают, – согласилась Ириша, уплетая за обе щеки. – Как-то привыкли уже.

Она плохо знала район возле шлюза, но имела серьезное подозрение, что с этой стороны к берегу подобраться будет невозможно. Канал и прочие стратегические объекты в большом количестве – никуда не денешься. Теодор заявил, что противоположный берег его вполне устроит и будет даже предпочтительнее, о чем свидетельствует поведение стрелки. Они перебрались на ту сторону и стали искать пути к воде. Ириша в очередной раз порадовалась, что у нее «Ока», а не какой-нибудь изнеженный «Матиз»: проходимость у любимой Мухи повышенная. Но, к сожалению, она – не вездеход, а всего-навсего зародыш оного.

– Что это? – спросил пассажир, указывая на громадную статую.

– Вождь мирового пролетариата. Раньше напротив так же стоял отец народов, но его постамент давно пустует.

– Не могу сказать, что понял.

– А и не надо: было два памятника, остался один, – махнула рукой девушка. – Боюсь, дальше Муха не пройдет.

Уже смеркалось, когда они, бросив машину на заросшей тропинке, которую перегородили заросли густых кустов, спустились к берегу. Ириша подозревала, что находиться здесь нельзя, но не стала делиться со спутником своим ценным мнением. Через широкую брешь в каком-то заборе они проехали, и ладушки.

Слева водохранилище упиралось в мрачные ворота шлюза, почти напротив – начинал поход к столице канал ее же имени. Кроме самих спасателей человечество было представлено лишь двумя рыбаками на резиновой лодке, что бултыхалась примерно посередине водной глади. Впрочем, не такой уж гладкой выглядела темная вода, потому что ветер заметно усилился. А был он хоть южный, но отнюдь не теплый.

– Ну, я пошел.

– Замерзну – вернусь в машину, – предупредила Ириша. – Не удивляйся, если не найдешь меня здесь.

Теодор спустился к воде и возобновил странные манипуляции, которые чрезвычайно затруднялись нагромождениями крупных камней. Девушка выкурила сигарету, наблюдая, как он скачет по скользким глыбам гранита и бурчит под нос ругательства на родном языке. В том, что звучали не молитвы, она не усомнилась. По небу навстречу Ирише неслись низкие серые облака без едино просвета. На редкость неуютная картина.

Отчаявшись чего-то добиться с берега, Теодор разделся и нырнул. Жалко мужика: второй раз купаться в такую холодину! Ветер донес от надувной лодки разговор двух рыбаков, немало повеселивший девушку. Над водой вообще хорошо разносятся звуки.

– Папа, дай спички, – тихо попросил один из фанатиков рыбалки. Второй так же тихо ответил:

– Ша, Миша: рыба ловится.

Странно, такие интонации услышишь скорее в Одессе… Пара минут молчания, и опять:

– Папа, дай мне спички.

– Ша, Миша: рыба ловится.

Заело у них, что ли? Еще одна пауза, чуть длиннее первой.

– Папа, ну дай же спички.

– Ша, Миша, в лоб твою раз! Рыба ж ловится!!! – загремел папа на все водохранилище.

Ириша расхохоталась, распугав даже ту рыбу, которая не услышала старшего из рыбаков, и пошла к машине. Хватит мерзнуть, руки совсем закоченели. Она вприпрыжку добежала до верной Мухи, забралась внутрь и включила печку. Как-то там сейчас ныряется моржу-смотрителю? Пожалев, что у нее нет магнитолы, девушка закурила и стала размышлять о том, что случилось сегодня.

Никому и не расскажешь – не поверят. Сама бы она точно не поверила, услышав от кого угодно такую байку. Пришельцы из других миров: фантастика и больше ничего. Сказка, которой нет места в реальной жизни. Но с одним из пришельцев она провела почти весь день, а еще кое-кого видела мельком. И где-то есть прекрасная Долина, в которой вдруг открылись ворота сюда. И множество других мест, где живут люди и нелюди. Несмышленые вьерны, которых надо оберегать от мест, подобных Земле. И много такого, о чем пока не рассказал Теодор. Но он обещал показать, и уж будьте уверены: пришельцу не позволят зажать обещанное.

Вслед за теплом, разлившимся по телу, мягко навалилась дремота. Вот бы, погрузившись в нее, увидеть хоть что-то необычное. Долину в кольце заоблачных гор с реками, озерами и тенистыми рощами. Радуги над водопадами или другие – по которым можно ходить. Он говорил, что такие не редкость в некоторых мирах. Там повсюду вместо мостов пологие радуги. Это должно быть так красиво…

Но взамен сказочных видений ее полусон заполонили до тошноты знакомые картинки. Обшарпанный, грязный подъезд с похабными надписями на стенах. Вечная пробка на Дмитровском шоссе, способная вытянуть все жилы. Дисциплинированные нищие у входа в метро, работающие строго по очереди: умильная бабулька, калека без обеих ног, женщина с табличкой «умирает сын» и девчушка, у которой уже умерла мама. Разбитый двор НИИ, на территории которого находится офис – там больше колдобин, чем ровных участков. Бродячие собаки, роющиеся в мусорных баках и грызущиеся между собой. Зачем? Все это она видит каждый день, так зачем же смотреть сейчас?

Закашлявшись от вони отвратительного крепкого табака, Ириша очнулась. Рядом с машиной кто-то стоял. Плохо различимый в темноте человек дергал за ручку дверцы и пускал дым в узенькую щелку, которую она оставила, чуть опустив стекло. Слава богу, что привычка блокировать двери, садясь в машину, стала ее второй натурой.

– Эй, деваха! Выходи, потанцуем!

Твою дивизию! Да тут целая компания! Оглядевшись, Ириша насчитала пять мужиков, окруживших машину. Теперь они наперебой, голосами, один пьянее другого, начали приглашать барышню на танец.

– Перестаньте, ребята. Я здесь не одна.

– А что, подруга есть? – заржал один, и все подхватили. – Или дружок? Давай их сюда, мы всех потанцуем!

Ириша подняла стекло до упора. Желания выслушивать с полной громкостью, как именно и в какой последовательности намерены развлекаться эти веселые товарищи, она совсем не ощущала. Резко захотелось очутиться километров за сто пятьдесят отсюда, в собственной теплой постельке. Чтобы рядом урчал Парис, и без звука работал телевизор. А мужики постепенно входили в раж. Кто-то ударил по стеклу левой дверцы и заорал от боли, тряся отбитым кулаком. Это только в кино легко выбить автомобильное стекло. Удары, сперва редкие, а затем все чаще и чаще, посыпались на бедную Муху со всех сторон. Надолго ли ее хватит? А вдруг шины порежут, сволочи? И не выберешься отсюда. Случись такое на дороге, она бы просто уехала: под колеса никто не ляжет, чтобы остановить. Но в этих чертовых кустах…

До поры машину пинали ногами, но вот кто-то шарахнул палкой по заднему стеклу, и девушке стало по-настоящему страшно. Муху раскурочат – бог с ней, хоть и жалко. Но быть изуродованной, а то и убитой пьяными отморозками… Нет, она не готова расстаться с этой жизнью, даже не вспомнив предыдущих. Только бы не закричать, чтобы еще больше не раззадорились подонки, желающие покуражиться. Ириша включила фары и стала жать на клаксон. Может, кто-нибудь придет и вспугнет этих голубчиков. Пускай хоть милиция, которая арестует ее за парковку в неположенном месте. На Теодора девушка не рассчитывала: даже если услышит, откуда ему знать, что это сигналит Муха? И что может сделать окоченевший после долгого купания человек против пятерых, разгоряченных водкой и близостью потехи? Но, если треснет еще одно стекло, она поедет гадов давить, и пусть ее сажают за это.

– Давай-давай, бибикай громче! Сейчас мы тебя отбибикаем по всем правилам, задрыга!

Вякнул и заткнулся. Точнее, его заткнули. Теодор все-таки пришел, и подпившие молодчики переключились на него. В свете фар бешено мелькали руки и ноги, которых становилось все меньше. Отчаянная матерщина прерывалась каким-то странным свистом. Ириша не сразу сообразила, чем орудует товарищ смотритель. Оказалось, дядя Федор вооружен длинным шестом, и тот вертится в его руках с невероятной скоростью. Прямо съемки китайского боевика на берегу матушки-Волги глубокой ночью…

Он проник в машину сквозь дверцу и тронул Иришу за плечо:

– Очнись, что с тобой? – Девушка сидела, вцепившись в руль. При всем своем желании разжать рук она не могла. – Посмотри на меня. – Повернуть голову тоже было невозможно. Теодору пришлось взять ее за подбородок и заставить это сделать. – Чего они хотели?

– По… потанцевать.

– Это шутка такая? Почему ты плачешь?

В самом деле: почему? И с какой радости у нее стучат зубы, и никак не проходит крупная дрожь?

– Надо быстро уезжать отсюда, – выдавила она.

– Почему они напали? – продолжал настойчиво спрашивать Теодор. – Разве не видели, что в машине женщина?

Ириша начала смеяться. Сначала тихо, потом все громче и громче, откинувшись на спинку сиденья. Возможно, в райских долинах дамы неприкосновенны, но мы сейчас находимся в других краях. В наших кущах даже на детей нападают с самыми серьезными намерениями.

Теодор легонько тряхнул ее:

– Прекрати! Смотри мне в глаза.

Взгляд серых глаз подействовал моментально. Как теплый душ, успокаивающий и тонизирующий одновременно. Ириша вытерла платком лицо и огляделась уже осмысленнее. На освещенном фарами пятачке были видны три разметавшихся тела. Интересно: далеко ли уползли остальные?

– Ты их убил?

– Зачем же? – усмехнулся Теодор. – Вывихи, трещины в ребрах, шишки на головах. Очнутся со временем.

Ага, двое уже оклемались. А вдруг вернутся с подкреплением?

Как они выбирались из тех посадок, Ирише запомнилось смутно. Сложилось стойкое впечатление, что за нее рулил по буеракам автопилот. Только очутившись опять на правом берегу, на хорошо освещенной улице, она остановилась и вышла из машины, чтобы заценить повреждения. Муха являла собой жалкое зрелище, но, находясь внутри, Ириша была уверена, что будет хуже. Просто мятая консервная банка с треснувшим задним стеклом. Все фары и шины целы. Похоже, те добры молодцы просто шутили. Что ж, знакомые мужички из автосервиса могут потирать лапы в предвкушении работенки.

Ночное шоссе послушно стелилось под колеса. Редкие в этот час встречные автомобили издевательски слепили дальним светом и без дела подмигивали, проносясь мимо. Лес вдоль дороги, за непросохшими еще кюветами, шумел и махал вдогонку ветвями. Почти очистившееся от облаков небо подслеповато всматривалось в темноту под собой самыми крупными звездами. Беспокойная ночка, по сути, только началась. Муха, поскуливая от перенесенных побоев, летела в Москву.

Пассажир с усердием истинного фанатика следил за стрелкой, а Ириша молилась про себя, чтобы эта маленькая зеленая дрянь не вздумала отклониться в сторону. Выбранное направление устраивало ее больше любого другого. Но если вдруг выяснится, что кто-то из тех паршивцев, которых требуется непременно найти, застрял в канале, это создаст серьезную проблему. Канал-то остался в стороне, а ни пробираться к нему по пересеченной местности, ни снова ждать Теодора в машине девушке абсолютно не улыбалось.

В тесном салоне, который стараниями голубого дельфинчика наполнял аромат океанских просторов, зависла тишина. Полчаса назад, когда они только покинули Дубну, Теодор пытался завязать беседу, но тема Иришу не устроила. Что за радость, скажите, пожалуйста, отвечать на вопросы вроде:

– И часто у вас случаются такие происшествия?

Чего прицепился: всё пережить никак не может? В Ирише взыграл здоровый патриотизм, и тему о криминогенной обстановке на родной планете она зарубила на корню:

– Если подставляться, то часто. Кто ищет приключений, всегда их найдет.

Та бесподобная гроза не прекращалась долго. У девчонок даже возник соблазн остаться ночевать в гостях, но Люсе нужно было еще выгулять собаку, а это – серьезный довод. В общем, когда дождь стих до умеренного, и они двинулись домой, был уже первый час ночи. И сразу же выяснилось, что намеченным и привычным маршрутом пройти не удастся, потому что все капитально залило, и требуется искать обходные пути – те, где нет луж хотя бы по колено глубиной. Иришин отец грозился встретить и развести девчонок по домам, но стихия внесла в планы свои коррективы. Что касается мобильной связи, то она в те годы была скорее предметом роскоши.