Текст книги "Цена вопроса"

Ах ты, собака долинная! Уел-таки. Ну, погоди: вот разыщем зеленых поганцев, и ты предложишь обе руки. Ирина Владимировна это организует.

Досыта поплутав среди темных павильонов уже под ручку, они наконец-то вышли к пруду, из которого торчал символ плодородия – здоровенный золотой колос. Ну, если и здесь пусто, тогда она просто ума не приложит, где еще искать пропажу. Останется приступить к чисто женским горьким рыданиям.

– Все три вьерна в этом пруду, – радостно возвестил Теодор, и девушка, отклеившись от его локтя, без сил плюхнулась на скамейку.

– С богом, дружище. Ты лови, а я здесь покурю.

Было очевидно, что еще раз купаться мужику не улыбалось. И днем-то погода стояла не жаркая, а сейчас – и вовсе не больше десяти градусов. В темноте не представлялось возможным досконально проследить за всеми его манипуляциями, но вдоль берега пруда Теодор метался и руками как-то странно размахивал. Ириша закурила предпоследнюю в пачке сигарету и приготовилась ждать. Надежды, что процесс завершится быстро, у нее не было никакой.

– Гражданочка, как вы сюда попали и чем занимаетесь?

Выругавшись про себя, девушка обернулась на голос. Сбоку подкрадывался абсолютно несерьезный дедок в штатском. После черного всадника и рокеров Ириша им не впечатлилась.

– Т-с-с, тихо! – прошептала она. – Нельзя мешать обряду.

– Да что происходит-то? – тоже перешел на шепот дед. – Кто вы такие? А, была, не была: сочинять, так с размахом!

– Я, уважаемый, сопровождаю иностранного представителя. Этот господин из самого Непала, первый зам Далай Ламы по международным контактам. Совершил в Москву пеший хадж с целью провентилировать вопрос о вхождении Непала в состав СНГ. В настоящий момент проводит заключительный обряд. Если его священной ручной выхухоли здесь понравится, вопрос будет решен положительно.

Про выхухоль она, наверно, зря ляпнула. Как-то Ириша засомневалась, что это животное – водоплавающее. Надо было про ондатру или нутрию горбатого лепить, чтобы наверняка. Но теперь уже все, вылетело – не поймаешь. Будем стоять на том, что исконно непальские выхухоли не чета отечественным. Но дедуля бредятину проглотил, не поморщившись, и проникся. С уважением понаблюдав за Теодором, который что-то уж очень размахался у воды конечностями, он еще тише спросил:

– А разрешение у вас есть?

– Конечно! Вопрос согласован на уровне министерств культуры и иностранных дел. В дирекции ВВЦ все документы имеются, завтра с утра можете проверить. Но ради бога, сейчас не тревожьте непальца! Если вспугнете выхухоль, разразится жуткий международный скандал. Вы не представляете, как я с ними всеми за целый день намучилась! Буквально не от мира сего.

– Ну… Тогда ладно… – протянул дед. – Я пойду? Ириша важно кивнула, разрешая:

– Ступайте. Только тихо.

Дед удалился на цыпочках, поминутно оглядываясь на совершающего обряд миротворца и только что не крестясь.

Финал танца одинокого журавля в исполнении паломника из Непала посчастливилось увидеть лишь одной зрительнице. Ириша была бы счастлива разразиться бурными аплодисментами, переходящими в овацию – до того ей осточертело мерзнуть на скамье. Но она только шепнула «ура!», когда у воды последний раз что-то мягко чмокнуло и сверкнуло изумрудом. Всё! Любого, от кого она – голодная, окоченевшая и без единой сигареты – услышит слово «вьерн», ждет безвременная трагическая кончина.

Не менее замерзший, но счастливый Теодор вприпрыжку приблизился к скамье. Он сиял, он прямо-таки лучился в ночи собственным, а не отраженным светом. Казалось, что в ночь с субботы на воскресенье в столице заработал еще один фонтан, состоящий из положительных эмоций.

– Моя благодарность безгранична, Ирина! Если бы не ты, не твоя помощь, потери могли быть куда серьезнее! Я готов петь от радости, я готов тебя расцеловать…

– Не трудись, друг мой, – вяло прервала Ириша поток восторгов. – Я сейчас не в состоянии вполне насладиться твоей благодарностью. Давай немного отложим.

Фанатик, наконец-то собравший всех своих священных выхухолей в перстень, осекся и отступил на шаг:

– Прости. Конечно, ты устала и нуждаешься в хорошем отдыхе.

Вот это он в яблочко попал! Еще как нуждается, и прямо начиная с этой долгожданной минуты. Ириша поднялась со скамьи, шагнула и пошатнулась, вцепившись в рукав своего мучителя:

– Ои-и-и…

– Что такое? – всполошился Теодор.

– Ногу подвернула…

– Идти сможешь?

Совсем плохой: ради чего же тогда спектакль? Тащи, дружок, до самой машины. Не все же тебе на мне ездить. И попер, как миленький!

– Обними меня за шею, так будет удобнее нам обоим. Так и быть, уговорил.

– Болит нога?

– Немного…

– Потерпи, сейчас придем.

Да уж она потерпит, не вопрос. И вовсе незачем так спешить, у пострадавшей хватит терпения вынести более степенный шаг. Но нет, несется, очертя голову, будто поклялся завершить свой пеший хадж в рекордные сроки.

– Ты меня уронишь! Споткнешься и уронишь.

– Совершенно исключено.

Боже мой: уже решетка показалась! Ириша, отбросив притворство, с писком начала активно вырываться из объятий:

– Не хочу больше насквозь! Я лучше сверху перелезу!

– Не так уж все страшно, Ирина.

Не обращая внимания на протесты, Теодор только крепче прижал ее к себе. Решетка быстро приближалась, и девушка в ужасе закрыла лицо руками, предвкушая повторение незабываемых ощущений. Перед самыми воротами негодяй развернулся и пересек их спиной вперед.

– Какая гадость! Пусти меня, немедленно поставь на землю!

– Как нога?

– Все прошло. Да пусти же, или я тебе скальп сниму безо всяких инструментов!

Почувствовав под собой твердый асфальт, Ириша забылась и в сердцах топнула якобы подвернутой ногой. Теодор хмыкнул, глядя на нее с подозрением:

– Надо же, как быстро вы тут регенерируете. Я полагал, что у тебя растяжение связок.

– А оказалось, что нет. Ты огорчен? – Ириша собралась продолжить громкое возмущение, но пришлось замолчать: рядом с Мухой стояла патрульная машина. Объясняйся теперь с милицией, а непальская байка здесь точно не прокатит. – Мы опять влипли, дядя Федор, – вздохнула она, поправляя растрепавшиеся волосы. – А у тебя нет документов, между прочим. Как бы не замели.

Теодор, отнесшийся к опасности легкомысленно, двинулся в сторону машины. Пришлось бодро топать рядом, чтобы не вызывать у милиционеров лишних подозрений. Все равно прятаться здесь негде, а те их уже заметили. Один вышел из машины и поджидал позднюю парочку, стоя рядом с побитой Мухой. Молодой плюгавый сержант представился, невнятно назвав свою фамилию, и потребовал предъявить документы. Ириша достала из сумки паспорт и водительские права, с тоской ожидая развития событий.

– Ваша машина? – кивнул сержант на Муху.

– Моя.

– Что ж вы ее так запустили, гражданка Князева?

– Это не я, это хулиганы, – вежливо возмутилась Ириша.

– Бывает. Что у вас с документами, молодой человек? – обратился милиционер к спокойно стоящему рядом Теодору.

Не спать тебе сегодня, гражданка Князева, на чистых простынях, в родной постельке. Сейчас отвезут в отделение, и будут долго выяснять личность твоего спутника. И не выяснят. Или неизвестный гражданин Ван Гро примет милиционеров за врагов и начнет кромсать их тонкими ломтиками. А его возьмут да пристрелят, находясь при исполнении. Могут и ее саму – за компанию. Какое сегодня число? Двадцать первое, все правильно. Сержант не только при исполнении, но и при автомате.

Теодор между тем невозмутимо протянул милиционеру пустую раскрытую ладонь. Тот взял с нее нечто невидимое и принялся делать вид, что листает страницы маленькой книжечки. Ириша прикусила губу, чтобы не расхохотаться, наблюдая талантливую пантомиму. Внимательно изучив призрак документа, сержант вернул его владельцу и задал-таки давно ожидаемый вопрос:

– Что вы здесь делаете?

– Собираемся ехать домой, – быстро ответила Ириша, опасаясь, как бы спутник не ляпнул чего-нибудь про свою миссию.

Но тот благоразумно не вмешивался в переговоры, предоставив ей самой объясняться с патрульными.

– Я имел в виду: на территории ВВЦ.

– Но мы не были на территории, – отчаянно врала Ириша, хлопая ресницами гораздо чаще, чем принято в повседневной жизни. Хуже всего было то, что она не знала, сколько времени милиционеры провели возле Мухи. – Мы просто стояли под воротами, в самой тени.

– Как долго? – продолжал допытываться сержант.

– Не знаю, мы не смотрели на часы. Правда, милый?

Ириша взяла милого под руку и прижалась к нему. Тот несколько растерянно кивнул. Сержант попался туповатый и не понял намека:

– И чем же вы в той густой тени занимались столько времени?

– Целовались, – глупо хихикнула Ириша.

– Разве в машине этого делать нельзя?

– Там тесновато.

Похоже, менты не подходили к воротам, а так и сидели в своем «форде». Видя, что бравый сержант нахмурился, пытаясь представить себе амплитуду поцелуев этой парочки, девушка поспешила добавить:

– Понимаете, это у нас традиция такая. Мы познакомились ровно четыре года назад именно на этом месте. Сегодня как раз годовщина.

– П-поздравляю, – выдавил сержант.

– Спасибо огромное. Мы можем ехать?

– Но вы ссорились…

– Такое случается между близкими людьми. Последний поцелуй вышел не слишком удачным.

Сержант окинул Теодора уважительным взглядом и кивнул:

– Поезжайте, граждане. Всего вам доброго.

Вконец замороченный милиционер козырнул и вернулся в машину. «Форд» медленно отчалил и двинулся в сторону северного входа.

– Твоя машина действительно выглядит не лучшим образом, – наконец-то соизволил заметить плачевный вид Мухи Теодор.

Вздохнув, Ириша погладила мятое крыло:

– Сдам на днях свою девочку в ремонт, починят.

– Думаю, что смогу помочь.

– Помогай, – не стала отказываться девушка.

Теодор занес руки над крышей машины и повел ими из стороны в сторону. Муха мелко задрожала. Когда дрожь улеглась, на кузове не осталось ни одной вмятины. Ох, что творит господин старший смотритель своими очумелыми ручками, что творит! Интересно…

Но Теодор не позволил ей погрузиться в мечты, далекие от проблем ремонта автомобилей, бестактно заметив:

– Ты ловко лжешь, Ирина.

– Что поделаешь: фехтовать и показывать фокусы я совсем не умею.

– А говорила, что не делаешь этого по пустякам.

– Поверь, это был не тот случай. С помощью ментов мы могли поиметь очень крупные неприятности. Садись, поехали.

Запах бензина в салоне усилился. Принюхавшись, Теодор полюбопытствовал:

– Чем так неприятно пахнет?

– Топливом, – озабоченно ответила Ириша. – Не понимаю, в чем дело.

Она тронула Муху с места. Эта аномалия подождет своей очереди, чтобы с ней разобрались. Сейчас хочется лишь одного: поскорей очутиться дома. Пусть пришелец только заикнется о доставке его в Карманово прямо отсюда! Но Теодор молчал с сосредоточенным видом, положив руку на приборную доску и будто прислушиваясь к машине. Через несколько минут он неуверенно заявил:

– Кажется, нашел. Под моим креслом и вот этим ковриком, что под ногами, находится длинная металлическая трубка. В ней есть трещина, из которой вытекает неприятно пахнущая жидкость. Не думаю, что так и должно быть.

Опаньки: все верно! Бензопровод в «Оке» проходит не под днищем, а в салоне. Взглянуть бы в мутные глаза тому юмористу-конструктору! Очень удачно, что у нее закончились сигареты. А господину из долины нечего бояться потери места; случись такое, что его попросят с должности старшего смотрителя, займется диагностикой и ремонтом автомобилей.

– Ты сможешь устранить протечку?

– Уже.

– Спасибо. Что бы я без тебя делала?

«Давно дрыхла бы без задних ног», – ехидно вякнул внутренний голос. У Ириши не хватило сил его одернуть.

Глава 7

Дорога до дома обошлась без каких бы то ни было приключений. Почти пустые в этот предутренний час улицы проносились мимо, подмигивая светофорами и обдавая иногда через приоткрытое окно ароматом черемухи. Ни рокеров, ни всадников, ни скандальных ангелиц летящей на бреющем полете Мухе не встретилось. Даже как-то скучновато стало. Неужели второе дыхание открылось? Самое время для него: почти пять пополуночи.

Теодор, опасаясь, как бы его проводница по неприветливому младшему миру не начала клевать носом за рулем, практически всю дорогу не закрывал рта. Исправив, насколько мог, это несуразное транспортное средство, он продолжил изливать благодарность, которой по-прежнему было тесно внутри.

– Я твой вечный должник и хочу, чтобы ты знала об этом. Помощь, которую ты оказала и продолжаешь оказывать, воистину не имеет цены. Я был бы рад отблагодарить…

– Не спеши закапывать себя в столь глубокую долговую яму, друг Теодор, – усмехнулась Ириша, не отрывая взгляда от дороги. – Ведь потом может возникнуть желание откопаться. Вдруг я обложу должника непосильной данью? У нас, знаешь ли, мало кто рискует признаться, что обязан по гроб жизни. Особенно – женщине. А ну как расплачиваться придется слишком долго и больно?

– Ты думаешь?

– Нет, сейчас я не способна думать: слишком устала. И потом, в обиходе вполне можно обойтись рефлексами и спинным мозгом. Это удобно.

– К чему такой сарказм? – изумился Теодор.

– Всего лишь ирония, не преувеличивай. Чего еще ждать от обитательницы младшего мира?

– Ты обиделась на меня?

– Как можно! Я млею от восторга, прикоснувшись к самому краешку тени ваших белых одежд! Высунув от усердия язык, служу верой и правдой в робкой надежде на то, что мне пожалуют красивые стеклянные бусы с царского плеча.

– Извини, я забыл, что ты сама из старших людей, – смущенно промямлил пассажир.

– Я тоже забыла. Мало того: я по-прежнему не чувствую себя старшей. Просто – взрослой, которая прекрасно знает, что Дед Мороз достанет из мешка не волшебную шкатулку, а куклу, предварительно купленную мамой.

Ириша сама не понимала, откуда вдруг пришла злость. Или просто началось ночное недержание слов, которое невозможно остановить, пока само не выльется без остатка? Растерявшийся поначалу Теодор быстро нашелся и вынырнул из этого мутного потока. Ни к чему оправдываться там, где не ждут и не примут оправданий. Поэтому он стал рассказывать. Сначала – как бы отвечая на невысказанные вопросы, а затем, когда облегчившаяся собеседница умолкла, – просто так. Муха уже свернула возле преображенного «Байкала» с Большой Академической, а он все говорил. Скользил рассеянным взглядом по городскому пейзажу, не готовому пока проснуться, и рассказывал.

Себя почти не касался: незачем, да и не привык он говорить о себе. Еще решит, что старший смотритель хвастается. Существует множество интересных мест, где он побывал, и знакомых, которые достойны того, чтобы о них поведать этой старшей девочке, не желающей облагать должника данью. Рассказчик дошел до красочного описания регаты, которую ежегодно проводят в одном из миров, где суши гораздо меньше, чем воды, когда Ириша остановила Муху и заглушила мотор. Машина стояла у крайнего подъезда двенадцатиэтажного дома, вокруг которого росло немалое количество готовой распуститься сирени.

– Приехали. Вот здесь я и живу, хлеб жую.

– Почему только хлеб, разве ты бедствуешь?

– Это присказка такая. Не обращай внимания и выметайся из машины. – Они вошли в полутемный подъезд, где пахло не самым приятным образом, и поднялись на несколько ступенек. – Черт! Опять лифт не работает! – с отчаянием воскликнула Ириша. – Придется топать ножками.

– Могу тебя отнести, – галантно предложил Теодор.

– Размечтался! Хорошенького понемножку, идем.

Уже на четвертом этаже девушка горько пожалела об отказе от услуг носильщика. Ничего не оставалось, как стиснуть зубы и упрямо карабкаться дальше, цепляясь за перила. До двери своей квартиры Ириша доползла практически бездыханной, а сердце приходилось придерживать языком, чтобы оно, увлекшись трепыханиями, не выскочило наружу. Свежий Теодор спокойно ждал, когда она откопает в сумке завалившиеся куда-то ключи.

– Должна предупредить, – выдавила Ириша, слегка отдышавшись, – у меня кот, который терпеть не может гостей.

– Что делать с твоим предупреждением?

– Просто будь начеку, сделать ничего нельзя.

Она вошла первой и зажгла свет. Теодор шагнул следом за хозяйкой, незаметно оглядывая скромное жилище. Из небольшой прихожей открытая дверь вела в комнату, и короткий коридорчик – в другое помещение. Имелось еще две двери, но они были закрыты. Особого достатка здесь не чувствовалось. Из темноты комнаты появился крупный кот серо-голубой масти. Он настороженно уставился на незнакомца, а затем подошел к нему и встал на задние лапы, вцепившись когтями передних в джинсы.

– Предатель, – прошипела пораженная в самое сердце Ириша. – Глазам не верю: на ручки просится!

– Так-то он не любит гостей? – усмехнулся Теодор, беря вероломного на руки. – Как тебя звать, котик?

– Имя коварному Парис. Просто не беливится, и меня это серьезно подбешивает.

Но эти двое будто забыли про нее. Серый нахлебник, не пожелав просто сидеть на руках, вскарабкался гостю на плечо и умостился там, заглядывая сбоку ему в лицо. А Теодор самым бессовестным и ласковым образом улыбался коту и ворковал что-то на своем языке.

– Э-э, не хотелось бы отвлекать вас и прерывать умилительную сцену…

– Да, Ирина? – повернулся к ней увенчанный котом смотритель.

– Ты душ принимать будешь?

– Не отказался бы.

– Идем, покажу.

Она провела гостя в ванную. Здесь Парис покинул людей, поскольку ненавидел помещение, в котором его мыли куда чаще, чем требовалось с точки зрения кота.

– Вот: мыло, шампунь, гель для душа. В общем, разберешься. С полотенцами и чистым бельем, как я понимаю, проблем возникнуть не должно.

– Спасибо. Я постараюсь не задерживаться.

– Очень любезно с твоей стороны.

Ириша прошла на кухню, где уже ошивался предатель. Опять все миски опрокинул! Просто свинья какая-то, а не кот! Задав своей подлой скотинке корму, девушка стала соображать, чем бы подкрепиться им самим. В холодильнике не нашлось почти ничего, кроме яркой лампочки. Пара йогуртов, несколько яиц, полпакета молока. Это лучше оставить на завтрак. А сейчас, в шестом часу утра, что – ужин намечается? Неважно, как назвать неурочную трапезу, но завтрак бывает после сна, а не перед ним. Нет, все-таки она хозяйка запасливая, зря расстраивалась. В морозилке обнаружилась упаковка готовых котлет и два пакета разных овощных смесей для жарки. Котлеты отложим на совсем черный день, силос разделим по-братски, а еще попьем чайку с конфетами. Что у нас с хлебом? Ничего. Ну, почти ничего: имеется половина лаваша, по мягкости стремящаяся к сапожной подметке. Лепешечку вполне можно реанимировать в микроволновке.

Девушка вывалила овощи на сковороду и накрыла крышкой, в последний момент вспомнив о соли. Рассудив, что травить нежного гостя чаем в пакетиках было бы слишком жестоко, заварила в чайнике листовой. А тут и он сам объявился – весь в чистом и с влажными волосами, зачесанными назад. И был тут же атакован Парисом, уже покончившим со своим ужином.

– Вы, мальчики, развлекайтесь у плиты, а я пойду, сполоснусь. Теодор, то, что тушится на сковороде, нужно помешивать вот этой деревянной лопаточкой.

Наскоро приняв душ, Ириша задумалась, какой халат надеть. Ей самой больше нравился короткий, зеленый с белым, но девушка вовремя вспомнила, как болезненно отреагировал вчера утром пришелец на ее голые ноги. Так и быть, пожалеем дядю Федора. То двустороннее кимоно, которое в прошлом году привезла ей из Таиланда Надюха, тоже смотрится очень здорово. Такое черно-розовое, шелковое, с вышитыми драконами. Поколебавшись немного, Ириша вывернула халатик на светлую сторону и туго затянула пояс. Ты чудно выглядишь, детка. Просто чудно.

Это заключение подтвердил и взгляд Теодора, прервавшего при ее появлении воркование с котом. Как ни странно, гость не забыл следить за сковородкой, и овощи совсем не пригорели. За окном, глядящим на восток, уже начало светать. Какой же длинный выдался день…

– Прошу к столу, – пригласила Ириша, разложив по тарелкам дары природы и достав из микроволновки ставший куда более мягким лаваш.

Теодор с подозрением принюхался к угощению, но хаять не стал и приступил к трапезе. Хозяйка разлила по чашкам крепкий чай, достала из шкафчика начатую коробку конфет. Предатель Парис так и сидел у гостя на плече, не обращая на Иришу никакого внимания.

– А ты часто принимал участие в тех регатах? – вспомнила она последний, не законченный рассказ Теодора.

– Не очень. Как я упоминал, их проводят каждый год, но не всегда есть время выбраться на это мероприятие. Бывают командные состязания и гонки капитанов. Я участвовал именно в них раза три или четыре. У меня там в одном порту стоит отличный тримаран.

– Предпочитаешь быть одиночкой?

– В состязаниях – да.

– Выигрывал?

– Однажды. На регате очень сильные соперники, знаешь ли. Но последним никогда не приходил. Что это? – кивнул он на конфеты, завернутые в золотую фольгу.

– Шоколад: такие сладкие штучки с разной начинкой. Пей чай и давай ложиться спать. Правда, – спохватилась Ириша, – у меня только одно спальное место.

– Не беда, – успокоил ее гость, – я устроюсь на полу.

– Место достаточно широкое, чтобы на нем можно было спать втроем. А между нами двумя вполне хватит места обнаженному мечу. Ведь он у тебя имеется, не так ли?

Теодор усмехнулся, запивая очередную конфету чаем:

– Меч не поможет, Ирина, так что лучше не рисковать. Ты на редкость привлекательная женщина, способная вскружить голову даже аскету. Пользоваться моментом я считаю недостойным ни тебя, ни меня.

Что ж: попытка – не пытка. Этот мускулистый вегетарианец и сладкоежка мало похож на аскета. Но на земных охламонов, не брезгающих пользоваться моментом, он похож еще меньше. Любой коробейник из тех, с кем Ириша была знакома, в сложившейся ситуации не преминул бы исполнить свою партию: «Подставляй-ка губы малые, ближе к молодцу ложись!» Исключение возможно лишь в том случае, если он забыл принять виагру, а без нее пробуксовывает. Но раз в их долинах женщины настолько неприкосновенны, то как же им скучно и грустно, бедняжкам…

– Хорошо, друг Тео, постелю тебе на полу, – согласилась она. – Это будет жестковато, но желание гостя – закон.

Ириша не стала раздвигать свой солидный угловой диван, чтобы оставить еще одному приверженцу половой жизни больше места. Достала из стенного шкафа толстое синтепоновое одеяло, кинула его на ковер, добавив пару подушек и плед. Обойдется без постельного белья, не барин. Плотно задернула шторы на окне, за которым город уже просыпался. Медленно проехала поливальная машина, вовсю горланили воробьи и каркали вороны. Сама улеглась прямо в халате, накрывшись другим пледом.

Она позвала Теодора, и тот явился с котом на плече. Стараясь не смотреть в сторону хозяйки, он лег, а мерзкий Парис расположился у гостя на груди. Мужик, с которым мало кому захотелось бы спать членораздельно, уставился в потолок, закинув руки за голову.

От прежних владельцев квартиры Ирише достался натяжной потолок бледно-желтого цвета, на котором не была предусмотрена люстра. Те эстеты предпочитали подсветку, спрятанную за декоративными карнизами. Въехав сюда через несколько месяцев после развода, Ириша ничего не стала менять. Сейчас она тоже смотрела в потолок, ожидая, когда придет сон. Отворачиваться к спинке дивана девушка сочла невежливым, а наблюдать идиллию между котом и Теодором было выше ее сил.

В какой-то момент Ирише показалось, что сон уже начался, потому что ровная поверхность над ней превратилась в панораму, которой можно любоваться, допустим, стоя на вершине горы.

– Что это, Теодор?

– Моя Долина, я же обещал показать, – шепотом отозвался он.

Нет – скорее, это напоминало полет на воздушном шаре. Ириша никогда не совершала таких прогулок, но пришла к выводу, что из корзины местность должна выглядеть примерно так. Горы, по маковки заросшие лесом, образовывали гигантский овал. С одной из них, самой высокой и увенчанной шлемом ледника, в долину стекало несколько ручьев. Потоки извивались по крутым склонам, то бурля среди камней, то обрываясь вниз водопадами. А почти у самого подножия они сливались воедино, и дальше текла довольно широкая река. Она сильно петляла, образуя в долине вереницу озер.

На берегах были видны небольшие поселки и отдельно стоящие коттеджи. Построенные из камня или дерева, дома имели два-три этажа и островерхие черепичные крыши. На лугах паслись стада животных куда более стройных, чем коровы. Больше всего они напоминали оленей золотистой масти. А река и озера просто кишели вьернами всех размеров. Все правильно, ведь это их заповедник. Людей же было негусто. Так, несколько всадников на дорогах. Дети, играющие возле дома. Изумительная по красоте пастораль…

Затем картина изменилась. Зрительница моментально перенеслась с воздушного шара на парусник, несущийся по сине-зеленым волнам. Казалось, что брызги бьют прямо в лицо.

– Это – та самая регата.

– Я поняла.

Вокруг было множество яхт с двумя или тремя узкими корпусами. Они летели навстречу солнцу, а разноцветные паруса едва не лопались от напора переполняющего их ветра.

Регата исчезла, и вместо морского пейзажа на потолке засверкал яркими красками город. Его широкие улицы, застроенные устремленными ввысь зданиями, пестрели нарядными толпами людей. Ириша пожалела, что трансляция была беззвучной, потому что горожане веселились. Они пели и танцевали, кидаясь друг в друга цветами.

– Карнавал?

– Что-то вроде этого. Весенний праздник в одном из миров. Я стараюсь не пропускать, там бывает очень весело.

– Охотно верю.

Затем Теодор вспомнил гигантскую пещеру, в которой побывал однажды, и на импровизированном экране нарисовались ее слоистые красноватые стены и сталактиты, среди которых немудрено заблудиться. С дивана не последовало никаких вопросов или комментариев. Через несколько минут он спросил:

– Ты спишь, Ирина? Девушка не ответила.

Конечно, она спала, как-то разом отключившись от окружающего. Спала и видела сны до того четкие и достоверные, что они казались явью.

Бескрайняя степь без единого холма или деревца раскинулась под рассветным небом. Косые лучи встающего солнца озаряют волнующуюся под ветром высокую траву, и простор от горизонта до горизонта кажется зеленым океаном. И по нему летит вскачь небольшой отряд всадниц, одна из которых – сама Ириша. Все они молоды, эти амазонки, одетые в кожу и скачущие на неоседланных лошадях. Ириша видит смеющиеся лица подруг, бешеное мелькание лошадиных ног, по которым хлещет ковыль. Она слышит свист и гортанные крики, которыми всадницы подгоняют коней. Она чувствует себя немного пьяной от лихой скачки навстречу горизонту, ей хочется петь и хохотать от восторга. Кажется, что стоит еще чуть-чуть поднажать, и эта ровная линия будет разорвана. Кони наконец-то расправят крылья и продолжат свой бег уже там – в розовом небе, среди золоченых перистых облаков.

Случилось ли это, Ириша не узнала, потому что перенеслась в совсем другое место. Теперь она стояла на берегу моря в толпе баб, держа на руках спящего грудного ребенка. Море было серое, холодное и неспокойное, а небольшую бухту с пристанью окружали такие же серые, острые скалы. За спинами женщин возвышался частокол, огораживающий деревню. Хныкали дети, брехала собачонка, загнавшая на забор облезлого кота. А бабы молча, с напряжением всматривались в туманную даль. К бухте приближались ладьи, но что изображено на грязных парусах, разобрать пока было невозможно. Пожилая тетка, стоящая рядом с Иришей, вдруг ахнула, схватившись за щеку: «Кабан!» И тотчас заголосили все, заглушив и собачий лай, и детский плач. Заметались, прекрасно зная, что прятаться на голом берегу негде. Нет, это не их дружина возвращается из набега. Это пожаловали чужаки с дальнего острова, перебив мужей и сыновей тех, кто воет сейчас у пристани. То-то повеселятся соседи в прибрежной деревне, которую некому больше оборонять! А ладьи все ближе, и уже отчетливо видны черные кабаньи головы, намалеванные на косо висящих парусах…

Тому, что исчезла эта страшная, полная отчаяния сцена, Ириша обрадовалась. Она была уверена, что не доживет до конца того черного дня, и не желала участвовать в кошмаре сызнова. Теперь девушка очутилась в огромном двусветном зале, который освещало множество свечей. Самый разгар бала, и по начищенному до блеска паркету кружатся в танце нарядные пары в белых париках. Ириша танцует со статным красавцем. Партнер шепчет ей на ушко любезности и комплименты, как бы ненароком щекоча пышными усами. Бравый офицер уговаривает прелестницу пройти с ним на балкон – подышать свежим воздухом и полюбоваться звездами. У Ириши замирает сердце от горячего шепота, но она благоразумно, хоть с изрядной долей кокетства отказывается. Звезды звездами, и кавалер безумно хорош, но у стены, среди матрон и стариков, стоит ее муж. Злое морщинистое лицо мелькает перед глазами Ириши, когда она в танце проплывает мимо. Седые брови насуплены, рот крепко сжат. Нет, она не может так рисковать, хотя воздухом подышать очень хочется. Пусть оркестр не умолкает, пусть этот танец длится и длится.

Увы, оборвался и он, причем довольно жестоким образом. Душка-офицер, оставив попытки уболтать партнершу прогуляться на балкон, отстранился и уже не шепотом сказал:

– Ирина, просыпайся! Пора!

Что ж они все такие противные-то, господи! Ни просыпаться, ни, тем более, вставать и снова куда-то ехать, Ирише не хотелось совершенно. Но бальный зал со свечами и кружащимися парами испарился, а голос Теодора продолжал настойчиво взывать:

– Ирина, врата теряют стабильность. У нас в запасе максимум пять-шесть часов, нужно ехать.

Чудовище! Бессердечное белобрысое чудовище, походя прикарманившее, к тому же, ее кота! Он даже осмелился потрясти страдалицу за плечо, совершив тем самым грубейшую ошибку. Никаких прикосновений по утрам Ириша не терпела и со всей силы треснула по дерзкой лапе.

– Еще раз тронешь – укушу, – хрипло посулила она, не открывая глаз.

– Вставай, Ирина, умоляю тебя!

– Который час?

– Одиннадцать.

Хоть кто-нибудь может объяснить: почему не двенадцать? Почему обязательно одиннадцать?! А этот ненормальный все вякает и вякает над ухом, побуждая к активности.

– Все, все! Встаю, только замолчи!

Резко откинув плед, Ириша поднялась с дивана и направилась в ванную. Мужик с котом на плече благоразумно отскочил, уступая дорогу. Глаза бы мои вас не видели!

– И не вздумай меня подгонять! – мрачно заявила она Теодору после того, как для бодрости умылась холодной водой. – Дорога займет от силы полтора часа, сейчас в сторону области пробок быть не должно. Ты омлет ешь?

– Да, но…

– Еще одно слово, и поедешь на электричке, а это вдвое дольше, – сладко улыбнулась она.

Мужик смирился, но не смог унять лихорадочного блеска глаз. Вот так-то лучше. Терпение, как известно, входит в число добродетелей. Ириша не стала нарочно затягивать завтрак – не настолько уж она была вредная. Намеревалась, но передумала. Скорее всего, потому, что проснулась после первой чашки кофе (натуральный молотый привереду устроил, но не утешил). Уже через полчаса хозяйка покидала грязную посуду в раковину, убрала гостевую постель, переоделась и заявила, что готова к новым подвигам.