Текст книги "Убийство на Казантипе"

Шофер Говоров работал на миллионера

Через пятнадцать минут Ядвига уже сидела рядом с водителем в «Жигулях».

– Я был поражен! – проговорил водитель.

– Поражен тем, что я пять минут назад в этой машине называла местных красоток дохлыми курицами и проститутками? Есть одно правило: когда выходишь на трибуну, говори только то, что от тебя хотят услышать зрители, и никогда не жалей комплиментов. «Вы самые лучшие, самые красивые, самые умные», конченые дуры. Последние два слова ты произносишь для себя, чтоб не свихнуться, а все остальное для них.

В моем выступлении было два важных момента. Первое – Окраина самодостаточное государство, которое прекрасно проживет без России, и второе, Окраину все время грабила Россия! Окраина кормила весь Советский Союз! Это нужно вбить в головы каждому жителю Окраины. Они должны поверить в это, сделав навязанное со стороны мнение своим умозаключением. Каждый житель Окраины должен считать эти выводы своими!

– Ну, хорошо, двадцать казантипских дур вам поверит, но их всего двадцать, а в стране проживает 50 миллионов, – решил выступить в роли оппонента Говоров.

– Правильное замечание. Их всего двадцать, но это жены местных чиновников и бизнесменов. Они задают тон всему женскому населению Казантипа. Думаю, что в Женском клубе Казантипа через месяц уже будет 50 женщин, а потом и сто. И вот, через своих волонтеров мы станем вбивать в эти пустые головы нужные нам мысли. Им на каждой встрече будут говорить о том, как хорошо жить в Европе, как важно правильно одеваться, ориентируясь на парижские модные журналы, как правильно подбирать украшения к вечернему платью. А дальше начинается самое интересное. На все эти модные излишества нужны деньги. А денег у честного чиновника на все это нет, и ему надо выбирать – либо его красавица-супруга уходит к другому, более успешному и богатому, либо он начинает подворовывать из бюджета и переводить украденное в европейские банки. В этом ему тоже помогут наши волонтеры. И вот когда в европейском банке соберется солидная сумма, тут к нему и приходит Зиновий Говоров – говорит какие-то слова и что-то предлагает.

– Так вор-чиновник из-за своей дуры-жены попадает на крючок спецслужб? – уточнил Говоров.

– Про спецслужбы я тебе ничего не говорила, а крючок с наживкой он заглатывает сам. Его же никто не заставлял воровать, а жену нормальный мужик при помощи кулаков и ночной любви может всегда поставить на место. Если его любит и ценит жена, то из-за безделушек и тряпок она не станет толкать мужа на преступление! А если она это делает, то такую жену надо гнать из дома в три шеи. У нас в Польше было точно так же, как и здесь, на Окраине. Вначале мы сменили приоритеты для местной элиты. Главным для них стали машины, тряпки, золото и бриллианты. Потом жены и любовницы чиновников стали «опускать» подруг своими нарядами, новыми квартирами и шикарными машинами. Началось соревнование под рубрикой «А у меня в квартире газ! А у вас?». На все это нужны были деньги. И тут приходили американские инвесторы и предлагали надежную схему с откатами и банковскими счетами в Европе. А потом, когда клиент полностью заглотнул наживку, к нему приходили неприметные молодые люди и вели с ним душевный разговор о будущем. Вот так в правительстве и в парламенте появилось проамериканское лобби, которое и привело Польшу в Европу. И это при том, что 90 процентов населения как были нищими, так и остались ими.

– Красивая схема, – оценил Говоров. – Вначале я не въехал в тему. Думал, что вы тут понты бьете перед этими дурами. Бюджеты пилите с поляками. Ну, какое тут на Окраине свободное общество, какие на хрен демократия и светлое будущее. Вот нашел я у вас работу и процветаю на американские деньги, а нет – стоял бы на рынке или в таксисты подался.

– Или в рэкетиры.

– При чем здесь это? – помрачнел Говоров.

– Я вчера справку получила о твоих судимостях. Оказывается, сидел ты не за антисоветскую агитацию, а за валюту и спекуляцию импортными шмотками.

– Когда это было, – возмутился Говоров. – У меня и судимость снята уже по валютным статьям, а антисоветская агитация осталась. Мне ее прицепом к валюте прилепили по беспределу следаки. Так что я чист перед вами. С тобой рядом диссидент сидит, жертва репрессий.

– А не рэкетир и убийца, – продолжила Ядвига. – Год назад тебя за что арестовали вместе с членами казантипской банды Монгола?

– Закрыли, как члена банды, а потом разобрались и выпустили. На суде я свидетелем проходил. Так что я не при делах.

– Теперь правду. К нам тебя кто засунул, давай, колись. Я и без твоих ответов все знаю.

– Если знаешь, к чему этот базар. Я после суда охранником у миллионера казантипского работал. Вот Сергеев и шепнул мне о том, что вашей конторе нужен человек, способный на все.

– А Сергеев, чего хочет?

– Фонд ваш благотворительный подоить, но после этого базара, я думаю, делать этого не будет. Себе дороже.

– Правильно думаешь, а жену на какой помойке подобрал?

– И про Варвару вы уже знаете. Заочница она моя. Я когда откинулся, в деревню к ней поехал. Она дояркой работала на ферме. Такая крепкая, здоровая доярка. Пожил там с год, а потом в город перевез. Ядвига, я готов поучаствовать в вашем деле не только в качестве завхоза и водителя. И Сергеева могу кинуть, если скажешь. Он из теневиков, на чужом горбу в рай въехал. Он не блатной. Так что кинуть его можно. Это по понятиям. Своих мозгов у него совсем нет. Что референт нашепчет, то и делает. А ваш фонд подоить он сам придумал. Мухин был против, но кривоногий уперся.

– Ну, что ж. Все сходится. Правду сказал. Мы рассмотрим твои предложения в свете вновь открывшихся обстоятельств, а пока вези меня на рынок за мясом. Говорят, у тебя знакомый продавец там есть? А то в выходной день в магазине ничего не купишь.

– Есть. Конечно, есть, – сообщил Говоров. – С моей женой поваром работает грузин Беридзе, а по выходным он торгует мясом. У него отдельный павильон. Лучший кусок выберет, душа-человек! И жена его хвалит, говорит, семьянин образцовый. Все в дом тащит. Без выходных работает.

– Вези к своему образцовому семьянину, – приказала Ядвига. – Мне мясо на шашлык нужно.

Через десять минут они уже были на базаре. Говоров познакомил грузина Беридзе с Ядвигой, сообщив ему, что она иностранка. А тот сразу же выложил на весы самый лучший кусок мяса и назвал цену.

– Шашлык из этого мяса тает во рту, а не в руке, – сообщил Беридзе.

Ядвига, не торгуясь, протянула деньги. После чего Говоров сложил мясо в пакет.

– Сделаем так, ты сейчас отвезешь мясо в крепость и вместе с Казимиром замаринуете его для того, чтобы мы вечером пожарили шашлыки, – приказала Ядвига. – А я пока погуляю по магазинам. Когда закончу свои дела, позвоню Казимиру. Ты меня заберешь отсюда, а по дороге остановимся на «поляне любви». Все понял?

– Ясный пень, – расплылся в улыбке Говоров.

– Что значит, «ясный пень»? – спросила Ядвига.

– Вроде, как понятно.

Ангелы смерти в белых халатах

Возле девятиэтажного дома за оцеплением собралось с полсотни зевак. Все они смотрели наверх и чего-то ждали. Возле самого дома народа было поменьше: человек пятнадцать.

И чего стоим? Кого ждем? – подойдя к оцеплению, спросил Гарик.

– Там мужик по крыше бегает, – пояснил капитан милиции. – А вы со «скорой»?

– Хуже, – буркнул под нос Гарик. – Мы ангелы смерти в белых халатах.

Гарик попытался пройти за оцепление, но капитан, грубо схватив его за руку, вернул назад.

– За оцепление нельзя. Там руководство города!– Ты чё, мужик. Мы из психбольницы. Начальство с утра все телефоны оборвало, – повысил голос Барский.

– Сказал, пускать за оцепление никого не велено. И о вас мне команды не было. Будет команда, пущу, а пока стойте здесь, со всеми, – уперся сотрудник милиции.

– Товарищ капитан, я врач-психиатр. Объясните, что здесь происходит? Мы приехали сюда по «скорой», – вышла вперед Алиса.

– Мужик с утра по крыше бегает.

– А начальство чего понаехало сюда. Руководить полетом или просто поглазеть на всенародное зрелище? – спросил Гарик.

– Это исполкомовский дом, – пояснил участковый. – Тут все городское начальство живет, вот и повылезали во двор все, кому не лень.

– С начальством понятно, ты про алкаша расскажи, – обратился к милиционеру Гарик.

– Алкаш не из этого дома. Его фамилия Самборский, он не с моего участка. Мы уже три часа его гоняем по крыше.

– Одобряю. Правильный подход. Внесите в анналы.

– Чего? – недовольно посмотрел на Гарика милиционер.

– Я хотел спросить вас, уважаемый сэр, нет ли тут человека, который бы знал не только его фамилию, но и имя, отчество и школьную кличку.

– Есть такой человек, есть, – неожиданно подколол санитара милиционер. – Его бабу только что привезли. Она с завгорздравом беседует. Но ты туда не лезь. Начальство не в духе. Пусть к нему ваша главврач идет, они с санитаром говорить не станут, и я тебя за оцепление не пущу.

– Ну, мы тогда поехали, пусть главного врача ждут. Алиса Викторовна, не рви сердце, пошли. У нас теперь классная отмазка, милиция за оцепление не пустила.

– Подожди, как, пошли, – возмутился участковый. – Пусть доктор идет, а ты здесь стой. В зоне ЧП к председателю исполкома еще санитары не подходили.

– Пропустите его, – неожиданно взорвалась Алиса. – Мы не к председателю на прием идем. Нам с женой больного поговорить надо.

– Так что, капитан, мы идем или будем и дальше языки чесать о забор?

– Под вашу личную ответственность, доктор. Я его к первым лицам не пускал, чтобы потом разговоров не было.

– Капитан, не рви сердце. Разговоры будут, и оргвыводы, и политическая оценка, и выговор с занесением. Все тебе будет, потому что не уследил и потревожил начальственный сон, – поддел сотрудника милиции Гарик.

Алиса дождалась, когда от председателя горисполкома отведут женщину, подошла к ней и стала задавать вопросы.

– Я врач-психиатр, Самборский кем вам приходится?

– Муж он мне. Он спокойный всегда, ласковый, муху не обидит. В него стрелять нельзя, – зачастила женщина. – Мне и председатель сказал, что его убивать не будут.

– Да никто не собирается убивать вашего мужа, – возмутилась Алиса. – Мы его в больницу положим на лечение.

– Правильно. Его лечить надо. Он неделю пил, не просыхая, а сегодня утром вскочил и мышей стал ловить по стенам, а потом Карла Маркса порвал.

– Какого Карла Маркса? – уточнила Алиса.

– У нас на стене календарь висел с Карлом Марксом. Толя сказал, что он в бороде крысу прячет. А потом от милиции стал бегать.

– К вам, что, милиция приезжала?

– Нет. Он от милиции стал бегать после того, как крысы в милиционеров превратились. Потом он выскочил из дома, и я его больше не видела.

– С крысами понятно, а какая кличка у него была? – вмешался в разговор Гарик.

– Не было клички, – испугалась женщина. – Он тихий, безобидный. Это у него болезнь.

– А в школе кличка у него была?

– Не было клички. Никогда не было, – занервничала женщина. – Его Толя зовут.

– И в тюрьме он не сидел?

– Нет. Вы что? Он очень хороший, ласковый. Только прошу, вы в него не стреляйте. Он добрый. А это болезнь. Он добрый.

Гарик подхватил Алису под руку и вывел за ограждение.

– Ты что к ней с кличкой пристал. Видишь, женщина не в себе? – возмутилась Алиса.

– Скрывает она что-то. Ладно, черт с ней.

Барский подошел к капитану:

– Ну, ты заценил, служивый, я к твоему начальству с уважением на одном гектаре даже не сел. Короче, выпить хошь?

– Ты чего несешь тут?

– Нести будешь ты, а не я, бдительный ты наш, – зло произнес Гарик. – Короче, мухой в магазин, берешь бутылку «Московской» и четыре соленых огурца, и мы тут с тобой для храбрости по рюмашке, а потом в бой.

– Ты что мне, офицеру, предлагаешь? Какая водка? Какие огурцы? – возмутился капитан.– Тут все городское начальство собралось.

– Повторяю для тупых еще раз. Водка должна быть «Московская», а огурцы соленые бочковые. Мухой.

– Это ты меня, капитана милиции, посылаешь за водкой в такой ответственный момент?

– А кого мне посылать? Мне на твоем участке водку не дадут, дефицит, а ты при погонах.

– Гарик, ты хочешь напоить больного водкой? – уточнила Алиса.

– А что мне делать, бегать за ним по крыше? Там уже три часа четыре дурака друг за другом гоняются. От чего заболел, пусть тем и лечится, – пояснил Гарик.

– Товарищ капитан. Он правильно говорит. При алкогольном психозе можно стаканом водки снять галлюцинации на время, – пояснила Алиса.

– Доктор, и часто вы алкашей водкой лечите?

– Я сама не лечила, но в литературе читала.

– Короче, капитан, либо ты сейчас мухой летишь за водкой, либо я умываю руки, и ловить психа будете сами.

– Я пойду доложу начальству, – кивнул головой капитан.

– Гарик, а ты не можешь нормально с людьми говорить, чтоб тебя поняли. Я и то сразу ничего не поняла, – незаметно ущипнула Гарика Алиса.

– А меня тошнит от этого капитана, – возмутился Гарик. – Туда не ходи, к начальству не подходи. Я что, не человек? Корчит из себя большого начальника.

Переговорив с руководством, капитан вернулся за оцепление.

– Карпенко советует добавить в водку клофелин, чтобы наверняка, – сообщил он.

– Капитан, клофелином пойдешь его сам поить. Я не проститутка вокзальная. Я при исполнении тут. Надругаешься над водкой, сам полезешь на крышу. Я водку с клофелином не пью.

– А ты тут при чем?

– Так на халяву же, с утра, подарок от органов, под соленый огурец. Милое дело, – продолжил Гарик.

– У больного бред преследования. Он водку один пить не будет. Он проверять ее начнет на том, кто угощает. Поэтому туда добавлять ничего не надо. Водка сама снимает на время галлюцинации. Это научный факт, – терпеливо пояснила Алиса Викторовна.

– Про клофелин завгорздравом сказал. Вдруг не возьмет.

– Ну, ты и нудный, капитан, лучше б я к окулистам пошел зачет сдавать, – заорал Гарик. – За водкой беги, пока этот козел с крыши не спрыгнул.

Первая встреча Алисы с миллионером

– Стой здесь. Я сейчас, – проговорил капитан, направляясь к начальству, через минуту он уже махал руками:

– Иди, Алиса, разъясни начальству правила пития исконно русского напитка.

Алиса застегнула халат на верхнюю пуговицу, поправила прическу и с высоко поднятой головой направилась к руководителям города. Своей балетной походкой на фоне милицейских машин она добила всех.

– Это ж откуда к нам такие доктора приезжают. Просто красавица, – раздевая глазами Алису, спросил кривоногий толстяк, стоящий рядом с завгорздравом. – Нам доложили, что вы хотите угостить больного водкой. А хватит ли ему стакана водки? Может, добавить туда снотворное или что-нибудь, чтоб наверняка?

– Судя по всему, у больного алкогольный психоз, зрительные галлюцинации и сформировавшийся бред преследования. Он с чужих рук ничего не возьмет, кроме водки, но еще не факт, что он станет ее пить. Он начнет проверять напиток на окружающих.

– Капитан, выполняйте. Раз специалист говорит, значит, так оно и есть, – приказал кривоногий. Он вел себя там как самый главный начальник. – У меня к вам вопрос, а супруг ваш где работает?

– Его распределили на военный завод, в КБ.

– Повезло вашему мужу! Ох, и повезло! Завидую белой завистью! А почему вы в психиатры пошли? – продолжил разговор толстяк.

– У меня отец заслуженный врач республики, вместе с мамой они преподают в мединституте, вот я и пошла по их стопам.

– Отец ваш тоже психиатр?

– Нет, у меня мама психолог. А папа возглавляет кафедру хирургии.

– Психологи, это которые картинки цветные показывают детям. Фрукты выбери, овощи, кружочки всякие, а потом диагнозы ставят, чтобы клеймо на всю оставшуюся жизнь было, – продолжил толстяк. – А я в этом доме живу. Фамилия моя Сергеев. Меня тут все знают, потому что я миллионер. И что интересно, среди миллионеров я не видел ни одного психолога и психиатра.

«Похоже, что с ним в детстве работали психологи», – отметила про себя Алиса.

– Ну, я пойду. Капитан уже принес, что просили, – заспешила она.

– Куда вы собрались? – остановил врача Сергеев.

– Наверх.

– Зачем?

– Я Гарика одного не оставлю.

– Кого не оставите? – переспросил Сергеев.

– Нашего санитара. Это очень опасно.

– Его милиция подстрахует.

– Нет. Я должна быть там. Без меня он ничего делать не будет.

– А может, мы наверх кого-нибудь из докторов-мужчин пошлем, а вы с руководителями города пообщаетесь? – предложил Карпенко. Он понял, что Сергеев положил глаз на его подчиненную.

– Нет. Это мой больной. Ситуация может измениться в любую минуту. Я должна быть на крыше, – четко произнесла Алиса Викторовна.

– Но мы с вами не прощаемся. Идите. Удачи, – расплылся в улыбке Сергеев.

Алиса догнала Гарика у самого лифта.

– Я с тобой еду, – сказала она.

– Зачем? Могла бы и с кобелями постоять. Глазки у коротышки масляными стали, как тебя увидел. Перейти к нему в секретарши не предлагал?

– Кто он такой? – вопросом на вопрос ответила Алиса.

– Хозяин города Сергеев. Кличка – «Первый». Он первый официальный миллионер Казантипа. На заколках и клипсах поднялся. Сволочь редкостная. Он всех тут купил с потрохами.

– Ты меня ревнуешь к этому уроду? Мне такие мужчины не нравятся.

– А какие нравятся?

– Сейчас узнаешь.

Они вошли в кабину лифта, и Алиса стала страстно целовать своего юного друга.

– Будь осторожен, Гарик. Я люблю тебя.

У выхода на крышу сидели четыре милиционера.

– Вы куда, женщина? – остановил Алису милиционер, охранявший лестницу, ведущую на крышу.

– Я врач-психиатр, а Гарик сотрудник психбольницы. Мы за больным.

– Наши сотрудники уже три часа за вашим дураком по крыше бегают. Все без толку, – сплюнул на пол сержант.

– Он что-то говорит?

– Нет. Милиционеров матом кроет, и все.

– Алиса, сними халат. Не будем дразнить больного.

– Ты думаешь, он лечился?

– Кто его знает. Жена что-то темнит.

– Она боится, что в него стрелять станут, – тихо произнесла Алиса, осматривая крышу.

– В больного стрелять никто не будет. Стреляют только в преступников, – вмешался милиционер.

– Нос не вешай, – нежно прикоснулся к Алисе Гарик. – Если помру, считайте меня коммунистом.

– Типун тебе на язык, – возмутилась Алиса.

Гарик поднялся во весь рост и пошел по крыше, выискивая больного. В левой руке он держал бутылку водки. Самборский прятался за вентиляционной шахтой.

– Толя, давай водки выпьем! Выходи.

Самборский не шелохнулся.

– Ты меня что, не узнал? Меня Гарик зовут. Гарри Барский, неужели не слышал?

Самборский встал на ноги и неожиданно швырнул в сторону санитара кусок кирпича. Камень пролетел в сантиметре от Гарика.

– Молодец, хорошо бросаешь. Я бы тебе тоже что-нибудь кинул, но у меня кроме водки ничего нет. Подходи, налью грамм сто.

– Мент, не подходи, я убью тебя! – заорал Самборский, бросая камень.

– Я че, на мента похож? Ты посмотри на меня, я еще в армии не служил. А водку можно и из горла пить, попробуй.

Мужчина вышел из-за укрытия и стал внимательно смотреть на Гарика. Предложение его явно заинтересовало.

– Если боишься чего, так я первый глотну. Не вопрос. Подходи. Посидим, побазарим. Чего по крыше бегать, – продолжил Гарик. – А хочешь, я ее поставлю здесь, а сам отойду от бутылки.

Гарик поставил бутылку у своих ног и сделал несколько шагов к выходу.

В этот момент к Карпенко подбежал капитан. Только что дежурный получил факс из Москвы. Самборский, ранее судимый за двойное убийство и разбой, отсидел 15 лет. Полгода назад освободился и вместе с заочницей уехал из Пензы. У него справка об освобождении, он даже на учет в милиции не стал.

– Где врач? – заорал Сергеев.

– Наверху, на крыше, – ответил милиционер.

– Спускайте ее вниз, – приказал Сергеев. – И с психом кончайте. Надоел мне этот цирк на крыше.

– Мы сделали все возможное, – поддержал Сергеева завгорздравотделом. – Учитывая его криминальное прошлое, предлагаю милиции нейтрализовать больного в соответствии со статьей семь Уголовного кодекса. У нас нет другого выхода. Крайняя необходимость. Мы не можем рисковать людьми.

– Толик, они тебя убьют. Не верь ментам. Им команду дали стрелять! – закричала стоявшая недалеко от начальства сожительница Самборского.

Услышав эти слова, Самборский, сделав два прыжка, оказался рядом с Гариком. В руке у него сверкнуло острозаточенное лезвие охотничьего ножа, схватив Гарика за волосы, он поднес к его горлу нож.

– Ну, что, попался мент. Вот и пришла твоя смерть! Пятым будешь. Всех порежу!

«Поляна любви»

Через два часа Ядвига позвонила Казимиру и попросила прислать за ней шофера на рынок. Ядвига стояла у центрального входа с двумя огромными пакетами, набитыми овощами и фруктами. Говоров положил пакеты в багажник и сел в машину.

– Казимир сказал: «Одна нога здесь, а другая там!». Он хочет, чтобы я побыстрее шашлыки начал жарить.

– Перебьется. У меня другие планы. Поехали на поляну, а Казимиру скажешь, что продукты на рынке со мной покупал. Не буду ж я тяжести таскать сама.

Ядвига села рядом с водителем и, повернув зеркало в свою сторону, стала красить губы. В ста метрах от «Жигулей» она увидела мотоцикл.

– А что это за баба в красном на «Яве»?

– Туристка, наверное, в нашем районе баб на мотоциклах раньше я не видел. Чего ты на нее смотришь? Ко мне ревнуешь? Так я не по этой части. Я тебя люблю. У меня такой женщины еще не было, и изменять я тебе не стану.

– А жена?

– Жена не считается. Это обязательная программа, как для тебя Казимир.

Минут через десять они уже были на «поляне любви».

– На улице уже темно, не обязательно в машине прятаться. Сейчас кое-чему тебя научу из американской жизни.

Через час Говоров полностью выдохся.

– Все, я больше не могу. Да и Казимир уже повесился дома на шампурах. А ты просто ненасытная, у меня таких баб никогда не было. Все соки из меня выжала.

– Это ты мне сейчас комплимент сказал, или на судьбу пожаловался? – спросила Ядвига. В отличие от Говорова она была совершенно спокойной и не проявляла уже никакого интереса к своему партнеру.

– Похвастался, что у тебя работаю, – расплылся в улыбке Говоров.

– Если понравилось, сделай то же самое сегодня со своей женой.

– А тебе зачем это? – удивленно посмотрел на Ядвигу Говоров.

– Закрепишь пройденный урок – чтобы в следующий раз не пришлось учить тебя по новой.