Текст книги "Красивые души"

4.3

Несколько дней спустя к Каору пришел Ино. В тот вечер, когда концерт закончился, Каору внезапно исчез куда-то, а они с Кумоториямой, Андзю и Ёсино ждали его там, где договорились. В итоге вечеринка без виновника торжества не состоялась, а они поспорили, разойдясь во мнениях, где был Каору и что делал. Ино хотел разузнать, чья догадка оказалась верной, да заодно и посоветоваться с Каору о некоем разгоняющем скуку дельце.

Каору показался Ино гораздо увереннее, чем раньше. Ино пристально уставился на него, размышляя о том, что, оказывается, если с лица Каору убрать нерешительное выражение, то он выглядит очень даже благородно. Каору угостил Ино вином и сыром и провел во флигель, где раньше жила бабушка.

Ино упомянул о концерте, поделившись своими странными впечатлениями:

– Нужно завоевать мир твоим голосом призрачной женщины. Хотя вообще-то голос у тебя печальный.

– Вот как? Должно быть, я, потомок несчастных женщин, несу за плечами их неосуществленные мечты, поэтому и голос у меня такой, – сказал Каору, не поймешь – то ли в шутку, то ли всерьез, и засмеялся. Ино любил его беззаботный смех.

– Пожалуй, тебе и правда нужно было стать певцом. И в Европе и в Америке должны услышать твой голос. Ты, наверное, собираешься объездить с ним весь мир?

– Откуда мне знать, что будет дальше! – Каору был резким, как всегда. Похоже, для него успех на концерте – то же самое, что выигрыш в лотерее в соседней лавке. Казалось, он замыслил что-то более грандиозное: раскопать богатую золотую жилу. Ино стало страшно: если, разочаровавшись в делах мирских, Каору устремится в иные сферы, то наверняка произойдет что-то невероятно зловещее и дурное. Пока нет никаких предзнаменований, когда и при каких обстоятельствах случится подобное, но Ино хотелось при этом присутствовать, и он не прекращал наблюдать за Каору. О себе Ино знал: у него нет ни решительности, ни желания действовать. А у Каору такое желание было. Зато стоит только чему-то начаться – и тут Ино на коне: уж различных приемов и способов решения проблем он мог напридумывать сколько угодно.

– А что ты делал после концерта?

Ино знал за Каору привычку погружаться в глубокие раздумья. Наверняка он хотел один насладиться успехом после концерта, болтаясь по питейным заведениям окраинных районов, решил Ино. Кумоторияма нарисовал себе образ донжуана: Каору обходит дома фанаток один за другим, к утру оприходовав девиц пять, не меньше. Ёсино предположила: вне всяких сомнений, он ночью отправился на могилу родителей. Андзю же угадала: Каору догнал Фудзико и уехал вместе с ней.

– В ту ночь я напился. Все остальное привиделось мне во сне.

– Ты, наверное, был вместе с Фудзико.

– В номере на столе осталась записка от нее, на постели – ее запах.

– Да ты, видно, так увлекся, что и себя не помнил!

Ино догадался, что блеск глаз Каору – свидетельство любви к Фудзико. Каору никогда прежде не делился с Ино своими любовными переживаниями. Пока его чувства к Фудзико были спрятаны глубоко в сердце, считай, ничего и не начиналось. Теперь, слушая признание друга, Ино понимал: чувства Каору наконец стали приобретать очертания, позволявшие назвать их любовью.

– Поздравляю, если можно так сказать.

Впрочем, вид у Каору был совсем не радостный, Ино едва не поперхнулся своими поздравлениями.

– Фудзико приняла твои ухаживания? В смысле она любит именно тебя, а не кого-то там другого?

– Я плохо помню, что случилось в самую важную ночь. Когда я проснулся – ее уже не было.

Ино знал: у Каору такая привычка – бесстрастно говорить о себе, будто о ком-то другом, но он не мог удержаться от комментариев:

– Держи себя в руках, раз у тебя появился сильный соперник.

– Ты о чем? – не понял Каору.

– Вот тебе раз, – удивился Ино. Значит, он ничего не знает? На вечеринке в отсутствие Каору зашла речь о Фудзико. Говорили, что ее полюбил принц Киёхито. Когда Ино объявил это Каору, у того губы пересохли, а взгляд стал блуждающим и растерянным.

– Так ты не знал? С тех пор как Фудзико поступила на работу в ООН, она часто встречается с Хидэномией.

– А зачем ей с ним встречаться?

– Ну, когда приезжают зарубежные гости, положено устраивать приемы. На них часто зовут дипломатов, работников ООН и представителей неправительственных организаций. Стоит ли говорить, что такая красавица, как Фудзико, послужит украшением любому приему? Похоже, она пришлась Хидэномии по душе – он часто зовет ее во дворец на чай или на ужин. Жаль, конечно, Хидэномию, раз Фудзико тебя любит. Так ему об этом и не скажешь.

– Я не знаю, чего хочет Фудзико.

– Это только ты сам у нее можешь спросить. Понятное дело, чего хочет общество: чтобы принц Киёхито нашел свою принцессу. Пресса начнет преследовать его избранницу. Фудзико объявят кандидаткой в принцессы, она будет лишена права на частную жизнь. Береги ее. Если ты на самом деле ее любишь, тебе сейчас не напиваться надо. Весь мир будет на стороне Хидэномии. А на тебя они будут смотреть как на врага. Никто не встанет на твою сторону, разве что несколько близких тебе человек.

– Ты хочешь сказать, что любовь к Фудзико станет запретной?

– Не знаю. Все будет зависеть от нее. Часто девушки, ставшие кандидатками в принцессы, спешат выйти замуж за другого. Разве ты не хочешь жениться на Фудзико?

– Легко тебе говорить!

– Да ты хоть представляешь себе, что она может стать невестой императорской семьи? Тебе-то, наверное, виднее, чем мне, почему она ответила на твои чувства?

– Незачем спешить с выводами. Да и вообще плевал я на этого Хидэномию.

– Ты можешь говорить что угодно, но жизнь не стоит на месте, любая ситуация требует развязки. Фудзико живет в мире, где нет места сомнениям и нерешительности.

– Я знаю, – бросил Каору и больше не проронил ни слова. Он пил вино большими глотками, как воду, и хмурил брови, сдерживая боль, которая порывалась выплеснуться наружу из его опустевшего сердца. Что ему делать, если он даже не знает, чего хочет Фудзико?

Вдруг Каору вспомнил, как в ту ночь они вдвоем с Фудзико сидели на диване в темной комнате и смотрели на императорский дворец под окном. Фудзико не рассказала ему о том, что ходила во дворец к Хидэномии. Может, она думала, что Каору слышал об этом от Андзю? В Каору боролись восторг от объятий Фудзико и тревога быть брошенным на произвол судьбы. Может статься, от объятий той ночи не останется ничего, кроме воспоминаний? Бывает же и так, что события ночи любви впоследствии начинают называть ошибкой. Чем ближе к Каору становилась Фудзико, тем больше он запутывался.

Скорее всего, Фудзико теперь станет сложнее распоряжаться своим временем. Если уж Хидэномия полюбил, то так просто он от нее не откажется. Все, конечно, зависит от него, но, в отличие от певцов, которые могут любить кого угодно и когда угодно, любовь Хидэномии – дело государственное. А уж если дойдет до интересов государства, то Фудзико и вовсе любить запретят.

Каору и не подумал сказать Ино спасибо за его предостережения.

4.4

Оказывается, в свете вовсю судачили о женитьбе принца Киёхито, в связи с чем часто упоминалось имя Фудзико, а Каору был слишком далек от всего этого. Он пошел в библиотеку, где тщательно просмотрел всю прессу – и газеты, и еженедельные журналы – за последние два месяца. Ему не составило труда найти статьи с именем и фотографиями Фудзико. Оказывается, пока Каору наслаждался беспечной жизнью в столице, Фудзико оказалась втянутой в водоворот светских слухов.

Значит, ему следует считать чудом, что в тот вечер после концерта она не отказалась от его предложения? Должно быть, от Фудзико потребовалась изрядная решимость, чтобы, пренебрегая направленными на нее любопытными взглядами, войти в номер гостиницы с окнами на императорский дворец. Зачем она встретилась с Каору, осознанно подвергая себя опасности? Он выстроил в ряд все мыслимые объяснения, но в конце концов остановился на одном: она любит его, а не кого-то другого.

Он не был высокого мнения о своей персоне, но более правдоподобную версию придумать не мог. Чтобы окончательно в ней удостовериться, ему не хватало только решающих слов Фудзико, ее отношения. Как бы ловко ее ни уговаривали, она не выйдет замуж за принца Киёхито… Вот каких обещаний ждал Каору.

Времени на раздумья не было, но разговаривать с Фудзико без подготовки не стоило. Наблюдая за хорошо знакомыми ему улицами Нэмуригаоки, Каору поразился. Суета, которой была окружена Фудзико, выходила за рамки его воображения. В парке и на дороге вокруг стало попадаться слишком много незнакомых лиц. Они прогуливались мимо дома Асакава, неумело притворяясь случайными прохожими. Все они как обязательный атрибут носили на плече сумку, запустив в нее руку. Скорее всего, в каждой из этих сумок спрятан фотоаппарат. Если один и тот же прохожий по десять раз на дню проходит мимо дома Фудзико, его можно считать только шпиком.

В детстве его старший брат Мамору силой заставил Каору помогать в тайной фотосъемке переодевания Фудзико. Волей судьбы Каору даже проник в ее комнату. Тогда он и сам ничем не отличался от соглядатаев, вьющихся вокруг нее. Но сейчас за Фудзико следит множество неприметных глаз, полных любопытства. Особенно много их становится утром, когда Фудзико едет на работу. Он наденет костюм, смешается с толпой спешащих на службу и будет следовать за ней с начала дня. Чтобы уйти от чужих глаз и остаться с Фудзико наедине, нужно самому стать невидимкой. Она в трех шагах от него, а встретиться с ней невозможно… От одной этой мысли становилось тяжело дышать.

Он названивал ей по телефону, но всегда подходили ее мать или бабка. Фудзико поздно возвращалась домой, и если бы он вел себя слишком настойчиво, это причинило бы беспокойство ее семье. Отбиваясь от атак журналистов, домашние особенно нервно воспринимали ночные звонки и, стараясь оградить от них Фудзико, первыми снимали трубку. Если бы Каору Токива назвал свое имя, семья Фудзико не отнеслась бы к нему с подозрением. Но, попросив передать Фудзико слова благодарности за то, что она пришла на его концерт, он был бы не вправе звонить ей снова.

В этих страданиях прошло десять дней. Молясь об удаче, он позвонил Фудзико в десять утра в воскресенье, в такое время она наверняка должна быть дома. Ему повезло: Фудзико сама взяла трубку. Она была вежлива, но как-то официально деловита. Каору понял: она старается быть осторожной.

Он сказал, что хочет с ней встретиться:

– Как бы это ни было сложно, но если мы не встретимся, я заболею.

– Каору, мне так хотелось поговорить с тобой, – выслушав его, сказала Фудзико, в ее голосе появились теплые интонации. Правда, она произнесла это шепотом, будто боялась родных.

– Скажи, что случилось?

– Я и сама не знаю. Как будто все ждали дня, когда ты выйдешь на сцену, и вдруг вокруг меня подняли такой шум.

– Ну, знаешь, не каждую любит человек, которому суждено стать императором.

– Это просто слухи. В любом случае они не могут длиться вечно. Плохо будет, если они не закончатся.

– Как нам встретиться?

– Если мы встретимся сейчас, шумиха поднимется еще больше.

– У меня нет сил ждать, пока все утихнет.

– Я тоже хочу увидеться с тобой. Но прошу тебя…

– Я весь извелся. А может, он сделал тебе предложение?

– Ну вот, и ты туда же. Не волнуйся. Я своего решения не изменю. Я всем отвечаю одно и то же. Я собираюсь продолжить работу в ООН.

– А ты не можешь прийти к нам, чтобы повидаться с Андзю? Твои шпики не удивятся, если ты навестишь подругу детства.

– Это было бы здорово. Но когда мне прийти к вам? У меня очень много работы. Именно в такие моменты нужно показать: я работу бросать не собираюсь.

– Я хочу, чтобы ты всегда помнила: я на твоей стороне. Поэтому ты можешь положиться на меня. Я буду поддерживать тебя.

– Хорошо. Ты тоже верь мне.

Понедельник. Каору набрался мужества и решил прикинуться одним из преследователей Фудзико. Наверное, друзья по несчастью, не спускающие глаз со спины Фудзико, могут определить друг друга по запаху, но им и дела нет, кто маячит у них за спиной. А тогда почему бы ему, Каору – самому давнему из соглядатаев, который еще школьником провожал взглядом Фудзико, – не пристроиться куда-нибудь в конец толпы преследователей.

Восемь утра. Каору ждет Фудзико у киоска при входе на станцию Нэмуригаока. Покупает газету «Спорт», чтобы никто ничего не заподозрил. Даже в ней упоминается Фудзико. Никогда, наверное, такого не было, чтобы молодая сотрудница ООН привлекала к себе столько внимания.

Восемь тринадцать. Появляется Фудзико. Явных шпиков не видно, но три парня с сумками через плечо провожают ее взглядами. Проходя через турникет, Фудзико замечает Каору, глаза у нее делаются круглые, но она идет на платформу, не оборачиваясь. Каору следует за ней и становится в соседнюю очередь, ожидающую поезда.

Восемь шестнадцать. Она садится в переполненный вагон. Толпа тащит Каору к противоположной двери. Фудзико стоит к нему боком. Она держится за четвертый от него поручень, он пытается поймать ее взгляд и говорит бесшумно, одними губами: «Доброе утро».

Восемь двадцать одна. Толпы пассажиров выходят и заходят, Каору удается встать рядом с Фудзико. Естественно, они делают вид, что незнакомы, молча ощущают друг друга краешком глаза, надеются, что вагон качнется и они встретятся взглядом. Каору рад: он стоит так близко, что слышит ее дыхание, чувствует аромат ее волос. Но приходится смотреть на нее осторожным взглядом чужого человека, и по-другому, увы, невозможно.

Восемь тридцать четыре. Фудзико выходит из поезда. Она нарочно задевает локоть Каору своей сумкой, говорит: «Простите» – и заговорщически улыбается ему. Каору шепчет: «Удачи!» – и провожает ее взглядом. Троица с сумками, которую он видел на станции в Нэмуригаоке, радостно выходит из вагона.

На следующее утро Каору опять сел на поезд в восемь шестнадцать и проводил взглядом Фудзико в восемь тридцать четыре. И через день их молчаливая встреча повторилась. Опасаясь соглядатаев, они старались держаться подальше друг от друга.

4.5

Вот и опять наступили выходные. Фудзико позвонила Андзю. Сказала, что хочет увидеться в воскресенье. У Андзю на воскресенье уже что-то было запланировано, и она ответила, что ничего не получится. Услышав такой ответ, Каору схватил Андзю за руку и попросил ее отменить планы. Он умолял:

– Пожалуйста, придумай что-нибудь, чтобы Фудзико пришла к нам; ведь если в этот раз не получится, дальше встречаться с ней станет еще сложнее.

Он даже пообещал взамен чем-нибудь непременно порадовать ее, и Андзю сломалась.

Андзю знала: она – единственная, кто может срежиссировать тайную встречу Каору и Фудзико, но встречаться и разговаривать втроем ей совсем не хотелось. К тому же она прекрасно себе представляла, где был Каору после концерта, чем он занимался и с кем. И что ей теперь – стать бесплатным приложением к их любви? Но сейчас ситуация кардинально изменилась. Не одному Каору не терпелось поскорей узнать, что думает Фудзико о своей дальнейшей жизни. Похоже, это страшно интересовало и будущего императора.

Фудзико пришла в гости к Токива с яблочным тортом. Ее проводили в комнату, наполненную легким ароматом орхидей. Лицо у нее было немного осунувшееся, но выглядела она довольно-таки спокойной.

– Когда выхожу на улицу, так тоскливо становится. И что я сделала не так? – Фудзико сразу стала рассказывать Андзю о том, как ей теперь непросто живется, но по ее интонациям не чувствовалось, что ее это слишком утомляет.

– Не кори себя, тебя же просто позвали вместе с родителями на чаепитие в императорский дворец, и ты была на приеме ЮНИСЕФ.

Ей пока не сделали предложения, но пресса уже гудела. Что это означало? За эти несколько дней, что Каору провожал Фудзико на работу, у него возникла одна догадка. Может быть, эта шумиха специально спланирована? Сам Хидэномия мог сообщить кому-то имя своей избранницы, и его таинственный советчик решил разыграть выбор принцессы по воле народа. Были же еще кандидатуры в принцессы, так почему такая шумиха только вокруг Фудзико? Тогда получается, что Хидэномия уже определился с невестой: Фудзико. Но сама избранница пока не воспринимала всерьез ситуацию, в которой оказалась.

– А Хидэномия – влиятельный человек? – спросила Фудзико в лоб у Андзю. Каору не удержался от смеха. Фудзико так долго прожила за границей, что отвыкла от расплывчатых реалий японской жизни. В ответ на ее чудной вопрос Андзю грустно улыбнулась и пожала плечами. В отличие от Фудзико она изучала японскую классическую литературу и историю и хорошо себе представляла структуру императорской семьи.

– Даже самые важные люди склоняют голову в поклоне перед императором. А он станет императором, так что, разумеется, он великий человек. Но он коренным образом отличается от тех, кого распирает от собственной важности, он не выставляет свое величие напоказ.

– При личной встрече он производит впечатление мягкого и внимательного человека, – сказала Фудзико и посмотрела на хранившего молчание Каору.

Андзю разливала в чашки чай, спокойно наблюдая за взглядами, которые Фудзико бросала на Каору.

– Я читала в журнале, что принцу Хидэномии нравится американская актриса Джоди Фостер.

– Если бы она, подобно Грейс Келли, вышедшей замуж за принца Монако, вошла в семью японского императора, у американцев, наверное, появился бы стимул получше узнать Японию. – Фудзико со всей серьезностью поддалась на провокацию Андзю. Ее замечание можно было принять за уважение свободы выбора императорской семьи, но на самом деле она хотела задвинуть свою кандидатуру на дальнюю полку.

– Захоти они пожениться, это было бы невозможно. Даже если бы принц Хидэномия боролся за свою любовь, он не смог бы справиться с противостоянием вокруг. Да и ты, Фудзико, подходишь ему гораздо больше, чем Джоди Фостер.

Каору прервал Андзю:

– Фудзико, а если принц Хидэномия сделает тебе предложение, что ты ответишь? – Единственный вопрос, который волновал Каору.

Фудзико не долго раздумывала:

– Я не выйду замуж. Буду продолжать работу в ООН. Наверное, принца Хидэномию убедит такой ответ.

– Ты откажешь ему? – Андзю понимала решение Фудзико, но ей хотелось проверить, хорошенько ли она взвесила все «за» и «против», задумываясь о своих будущих возможностях.

– А что ответила бы ты, Андзю? Вышла бы замуж за принца Хидэномию?

– Для меня это стало бы непосильным грузом. У меня наверняка бы развился невроз. Ты приглянулась принцу Хидэномии. Вокруг полно девушек, которые могут справиться с работой в ООН, но нет той, кто успешно сыграет роль императрицы. На твоем месте я бы решила, что мне подходит стать императрицей. И для принца Хидэномии что может быть лучше?

Андзю советовала Фудзико выйти замуж за принца, и Каору не удержался:

– Ты лишишься свободы. Лучше убежать. Ты никогда больше не сможешь полюбить.

Но Андзю продолжала, не обращая внимания на Каору:

– Конечно, придется следовать форме, отказавшись от своих привычек и мнений. Но замуж в обмен на свободу выходишь не только за принца Хидэномию. Даже если вы одинаково сильно любите друг друга, не факт, что в жизни вы также будете по-настоящему равны. Я смотрю на свою мать, которая вышла замуж за директора торговой компании. Она попыталась противостоять неравенству в семейной жизни, и конец был печален. Ее опыт научил меня многому. Поэтому мне хочется более спокойной любви. Как в эпоху Хэйан. Мне кажется, сердце любящей женщины не изменилось за эту тысячу лет. В «Повести о Гэндзи» даже у императора сын уводит любимую женщину. Императрицы изменяют. Решающее право на любовь и брак принадлежало женщине. Не мужчина удостаивал женщину своим вниманием, а она управляла им. Но современная императорская семья – это мир, где невозможны ни развод, ни измена. Традиции императорского двора, когда дамы по собственной воле наслаждались любовью, прервались давным-давно, еще в эпоху Мэйдзи.[11]11
  Эпоха Мейдзи – 1868–1912 гг.


[Закрыть] Знаешь, мне бы хотелось, чтобы ты, если станешь супругой принца Хидэномии, ради всех женщин нашей страны показала, что любящие друг друга муж и жена равны и в повседневной жизни. Только ты, Фудзико, способна продолжить те реформы императорской семьи, которые собиралась провести супруга наследного принца.

Каору с опаской следил за лицом Андзю: что она задумала? Как будто хотела сказать: войдя в семью императора, сможешь насладиться спокойной любовью. Фудзико, то ли разгадав тайный замысел Андзю, то ли желая тонко увести разговор в сторону, с улыбкой спросила:

– Значит, та хочешь возродить в наше время «Повесть о Гэндзи»?

Молодые женщины обменялись понимающими взглядами, а Каору почувствовал себя абсолютно лишним. Вне всяких сомнений, они мечтали о таком мире, где все мужчины: и отец, и наследный принц, и младший брат, и любимый – действовали бы по их указке.

– Я думаю, Фудзико, многие женщины встанут на твою сторону, – сказала Андзю, пытаясь вступить с Фудзико в какой-то странный преступный сговор. Но Каору, не медля, добавил:

– А я всегда на стороне Фудзико. Даже если это идет вразрез с интересами государства или семьи.

– Да, да, – высокомерно обронила Андзю. – Но мы не в силах предугадать, чего желает императорский дом. Прости, я наговорила лишнего. Давайте оставим эту тему, – сказала она, и на этом разговор о замужестве Фудзико был закончен.

Фудзико объявила о том, что скоро уезжает в длительную командировку в Нью-Йорк. Она пришла к ним в гости, чтобы сообщить об этом.

– Каору опять будет грустить. Никак вам не удается побыть вместе подольше, – сказала Андзю и посмотрела на Каору. Но он не показал огорчения, а коротко бросил:

– Даже если твоя поездка в Нью-Йорк устроилась случайно, тебе самое время уехать из Японии.

– Да, вряд ли кто-то станет преследовать меня и в Нью-Йорке, – сказала Фудзико и улыбнулась, а Каору ухмыльнулся ей в ответ:

– Как знать…

Андзю догадалась: Каору поедет за Фудзико в Нью-Йорк. Если ему захочется, он легко сможет дать концерт в Нью-Йорке. У него были веские причины отправиться туда. Если Фудзико убежит из Японии, где власть соперника Каору неоспорима и вездесуща, в Нью-Йорк, у Каору появится небольшое преимущество: ведь он свободен в своих передвижениях. В любом случае Америка – место, где Каору может серьезно заниматься музыкой и видеться с Фудзико. А до тех пор, пока она не будет там, Каору хотелось запереть под замок ее мятущееся сердце.

Андзю догадалась, что, объявив о своей командировке, Фудзико хотела бы остаться наедине с Каору, и она отправила их в сад. Интересно, о чем они договорились?

Андзю знала: заглянуть в сердце Фудзико – задачка не из легких. Пока Фудзико не поставила себя перед выбором: Хидэномия или Каору. Она твердо решила продолжать работу в ООН. Любовь Хидэномии только началась, а любовь Каору пока не созрела в сознании Фудзико. Эти двое, если не встретятся, никогда и не задумаются о существовании друг друга. Один из них – будущий император, другой – певец с голосом неземной женщины. Они слишком далеки друг от друга, и у них нет причин для соперничества или ревности.

Услышав о том, что Хидэномия неравнодушен к Фудзико, Каору не поверил своим ушам. До сих пор у Каору не было соперников. В этом смысле его любовь существовала в тепличных условиях. Хотя и с опозданием, Каору понял, что одной страсти мало, чтобы добиться успеха в любви.

Андзю делала вид, что оберегает любовь Каору, но втайне она надеялась, что Фудзико станет принцессой Киёхито. Это не важно, что у обоих до свадьбы был кто-то, к кому они испытывали нежные чувства. у него – американская актриса, у нее – японский контртенор. Андзю представила себе идеальный сценарий. Задолго до встречи с принцем Киёхито Фудзико и Каору общались как брат с сестрой. Голос Каору затронул чувства Фудзико, и она стала испытывать к нему симпатию, но ее симпатия не развилась в любовь.