Текст книги "Зеро! История боев военно-воздушных сил Японии на Тихом океане. 1941-1945"

Глава 16
ОТЧАЯННЫЕ ВОЗДУШНЫЕ ОПЕРАЦИИ НА ДАЛЬНИХ РАССТОЯНИЯХ: САГА САБУРО САКАИ

В первой половине 1942 года особенно важными стали великие сражения у Мидуэя и в Коралловом море. Исход этих двух судьбоносных схваток решался исключительно размером воздушной мощи, несмотря на участие в них многочисленных сухопутных войск и морских сил. Невзирая на явное превосходство боевой авиации над другими видами вооружений, Соединенные Штаты и Япония не смогли в равной мере правильно оценить важную роль авиационной мощи в этих двух сражениях.

Из воздушных соединений наземного базирования, воевавших в то время, единственным крупным командованием, которое вело тяжелые и затяжные бои с противником, была 25-я воздушная флотилия, в которую входили авиакорпус Тайнань, 4-й авиакорпус и авиакорпус Йокогама. Штаб-квартира этого соединения, которым командовал контр-адмирал Садайоси Ямада, находилась в Рабауле.

Флотилия была постоянно в боях, концентрируя всю свою мощь против врага в ударах по Порт-Морсби (Новая Гвинея). Менее значительным было участие в периодических налетах на Порт-Дарвин (Австралия) силами средних истребителей-бомбардировщиков 23-й воздушной флотилии, базировавшейся на острове Тимор.

Воздушные рейды на Порт-Морсби всегда выполнялись (что характерно для этой фазы боевых действий) крупными подразделениями, состоявшими из двадцати семи и более средних бомбардировщиков наземного базирования и примерно такого же размера эскорта из истребителей Зеро. Какое-то время мы готовились к захвату Порт-Морсби. Для облегчения выполнения этой операции 21 июня 1942 года морской десант атаковал остров Бука у северовосточного побережья Новой Гвинеи. На следующий день силы вторжения подверглись ожесточенной и убийственной воздушной атаке примерно ста вражеских самолетов. В результате этого внезапного налета наш осажденный морской десант оказался в опасном положении, и необходимо было нейтрализовать вражескую авиацию, атаковавшую наши силы на Бука.

Подавляющая часть вражеской авиации базировалась в Порт-Морсби и в меньшей степени на аэродромах в Раби, на юго-восточной оконечности Новой Гвинеи. Наши подразделения морской авиации приготовились немедленно нейтрализовать Раби в тотальной атаке 7 августа 1942 года. Подготовка к мощной атаке шла вовсю, когда наше внимание оказалось прикованным к малоизвестному острову в южной группе Соломоновых островов. Враг высадил десант на Гуадалканал, что, как выявилось впоследствии, стало лишь первым звеном в цепи длинной серии атак.

Личное восприятие воздушных боев над Гуадалканалом живо передается в записи младшего офицера 1-го класса эскадрильи Сабуро Сакаи (позднее был повышен в звании до лейтенанта), который в то время был командиром группы в авиакорпусе Тайнань.

Лучшие воины Второй мировой войны пережили множество невероятных происшествий в этой долго тянувшейся воздушной войне. Летчики и члены экипажей, получившие в бою серьезные ранения, чудом продолжали летать куда дольше, чем это когда-то предполагалось возможным. Пилоты, которые могли считаться умершими, продолжали управлять своими самолетами, а самолеты, которые должны были рассыпаться под вражеским обстрелом, совершенно необъяснимым образом оставались в воздухе и благополучно доставляли свои трепещущие и проникнутые благоговением экипажи на базы.

Сакаи в конце Второй мировой войны был известным оставшимся в живых японским асом, чье боевое крещение в войне с американскими летчиками было отмечено таким событием: он стал первым японским летчиком, сбившим «Летающую крепость» «Боинг В-17» (Филиппины, 11 декабря 1941 года). Его история даже среди эпических событий воздушной войны на Тихом океане является одной из самых невероятных, когда-либо рассказывавшихся.

«Гуадалканал. Название, всего лишь название. Мы даже не знали, что означает Гуадалканал: остров, военную базу, а может, кодовое название секретной операции. До того как американские войска штурмом высадились на берег Гуадалканала, мы никогда даже не слышали об этом острове.

Все еще оставалось несколько часов до того, как народы мира развернут свои карты юга Тихого океана, чтобы отыскать этот крохотный остров. В японских и американских коммюнике еще ни разу не фигурировал остров Гуадалканал, и постоянно передающие новости радиостанции еще не упоминали это новое географическое название, которое вскоре яркой вспышкой привлечет всеобщее внимание.

Здесь, в Рабауле, на восточном окончании острова Новая Британия небо было безоблачным. Даже слабый бриз не волновал постоянную жару и спокойствие. Залив Симпсона дремал, как прикрытое сверху озеро, его поверхность – стеклянное покрывало, не потревоженное рябью, – отражала голубизну небес. Оно было целиком окружено низкими, покрытыми буйной растительностью холмами, кроме единственного входа, открывавшегося на восток. На северо-восточном берегу залива струйки белого дыма лениво ползли из временно притихшего вулкана. Дым слабо посвечивал и поблескивал, будто улавливал лучи палящего солнца.

Склоны вулкана крутые, и их изгибы внезапно пропадали в плотных зарослях джунглей, за исключением места, где заканчивался южный склон. Там джунгли отступали, расходились и исчезали, а на их месте возникала длинная узкая полоска земли, тянувшаяся с востока на запад. Эта была нижняя взлетно-посадочная полоса Рабаула. В Вунаканау, там, где поверхность становилась плоской, как стол, высоко приподнятый над морем, виднелась еще одна тонкая полоса, чистая от буйной растительности острова. Это была верхняя взлетно-посадочная полоса Рабаула.

В резком контрасте со спокойствием окружающего пейзажа и невыносимой жарой перед неописуемой лачугой на северной стороне взлетной полосы стояла группа молодых людей, одетых в плотные теплые одежды. В краю, где даже в летних шортах липкий пот стекает каскадом по телу, эти парни были, казалось, не к месту облачены в тяжелые летные костюмы, сапоги, неуклюжие спасательные жилеты. Револьверы покоились в хорошо промасленных кобурах.

Эти были летчики-истребители авиакорпуса Тайнань, недавно переведенные с острова Бали Голландской Ост-Индии в эту палящую жару и удушье Рабаула. Я был одним из этих летчиков, командиром группы.

С момента прибытия в Рабаул мы противостояли американской и австралийской авиации, базировавшейся в Порт-Морсби на Новой Гвинее. Однако этим утром наши обычные боевые задания (атаки Порт-Морсби, воздушные бои с противником) уступили место новому, особому: атаковать авиабазу Раби в Майн-Бэй на южном окончании Новой Гвинеи.

Пилоты с энтузиазмом обменивались мнениями о предстоящем задании друг с другом. „Может, сегодня будет большая драка“, – говорил один. „Очень хотелось бы дать пинок“, – произнес другой. Понятно, наши летчики горели желанием схватиться с вражескими истребителями в бою. Результаты боев наших Зеро против вражеских самолетов были столь отличными, что часто противник открыто проявлял страх при нашем появлении и временами просто отказывался вступать в бой.

Пока мы проверяли друг на друге обмундирование и делали последние приготовления к взлету, чтобы сопрововождать бомбардировщики в атаке на Раби, мимо нас пробежал связной в рабочую комнату с радиосообщением. Его содержание явно привело в большое возбуждение наших офицеров. Мы видели, как наш командир, капитан 1-го ранга Сайто и авиационный офицер капитан 2-го ранга Тадаси Накадзима, которому надлежало командовать сегодняшней атакой, собрались вокруг большой карты, разложенной на одном из столов.

Мы внимательно прислушивались к разговору офицеров, и то и дело слышались слова „Гуадалканал“ и „Тулаги“. Для нас это были необычные названия.

„А где находится Гуадалканал?“ – спросил мичман 2-го класса Хатори, пилот второго истребителя моей группы.

„Я не знаю, – ответил я. Потом обратился к группе младших офицеров и пилотов: – Знает кто-нибудь, где находится Гуадалканал?“

Ответа не последовало. Только качали головами. Хатори вновь заговорил: „Надо же, никто не знает! Тогда вряд ли это какое-то значительное место“.

Но офицеры в рабочей комнате выглядели весьма озабоченно. Один из них вышел и приказал всем пилотам немедленно построиться.

Вышел капитан 1-го ранга Сайто. „В 5.25 сегодня утром, – произнес он, – под плотным прикрытием мощный вражеский десант атаковал Лунга-Роуд на острове Гуадалканал. Это второй остров с южного конца группы Соломоновых островов. Тулаги на острове Флорида, который лежит к северо-востоку от Гуадалканала, также атакован. На Гуадалканале наши инженерные войска были заняты строительством взлетно-посадочной полосы. В Тулаги наши воздушные части оказались под серьезной угрозой. Главные силы авиакорпуса Йокогама, входящие в 25-ю воздушную флотилию, располагаются на Тулаги. Вдобавок ко всему на острове в момент вторжения находились примерно десять летающих лодок и десять истребителей-гидропланов. Ситуация крайне серьезная. Нашим морским частям, действующим в районе Рабаула, приказано немедленно вступить в бой с противником, всеми наличными силами, и любой ценой отбросить американский десант“.

На момент капитан 1-го ранга Сайто остановился, а затем продолжал: „Наше подразделение истребителей получило приказ сопровождать средние бомбардировщики наземного базирования, которые будут атаковать вражеские корабли. Некоторые группы истребителей направятся в район боевых действий перед бомбардировщиками и их эскортом, чтобы отвлечь американские истребители. От нашей базы до Гуадалканала примерно 560 морских миль. Это будет самым дальним боевым вылетом из всех, что вам раньше приходилось выполнять. Вам придется выжать из ваших самолетов максимум возможного, и я хочу, чтобы каждый из вас принял все меры, чтобы сохранить горючее“.

Капитан 1-го ранга Сайто закончил говорить. Поскольку мы уже были готовы к немедленному взлету, в наши планы было необходимо внести единственное изменение: указать точное положение места боя и приготовить необходимые карты для каждого пилота. Я начал прокладывать курс, которым нам предстояло лететь к Гуадалканалу, обратив внимание, что нам придется преодолеть огромное расстояние.

Гуадалканал – это один из цепочки островов. Там не должно быть проблем!

Как раз перед тем, как мы заняли места в своих Зеро, заместитель командира эскадрильи и мой непосредственный начальник, лейтенант Джунзо Сасаи провел краткий инструктаж. Он был необычно серьезен.

„Американские истребители над районом Гуадалканала, как нам известно, поднялись с авианосцев, участвующих во вторжении. Это, возможно, не армейская авиация, а истребители регулярной морской авиации, специально брошенные в эту атаку. Мы впервые встретимся с американскими морскими истребителями. Будьте осторожны и никогда не теряйте из виду мой самолет“.

Морская авиация Соединенных Штатов! Только один намек, что мы встретимся с ними, привел меня в возбуждение. Я давно хотел встретиться с американскими морскими летчиками. И вот мой шанс выпал!

Уже шесть лет я летал на истребителях и провел в воздухе более трех тысяч часов. Я участвовал в атаках на континенте на китайские города Чунцин, Ченду, Ланьчжоу и другие во время китайско-японского инцидента. С начала войны на Тихом океане я воевал на Филиппинах и в Голландской Ост-Индии.

К настоящему времени я сбил пятьдесят шесть вражеских самолетов и был одним из ведущих асов среди всех летчиков японской морской авиации. Но я никогда прежде не встречался с самолетами морской авиации противника. Поскольку летчики – истребители морской авиации должны пройти особую подготовку к посадке и взлету с узких палуб авианосцев, среди нашего персонала было много необычно искусных пилотов. Вероятно, такая же ситуация наблюдалась и среди американских летчиков.

„Отлично, наконец-то пришел и мой черед, – подумал я. – Посмотрим, как здорово они умеют драться“.

В 8.00 наши истребители Зеро один за другим взлетели с аэродрома группами по три самолета. В небе мы образовали эскортное построение выше и ниже наших средних бомбардировщиков. На задание летело двадцать семь бомбардировщиков, прикрываемых восемнадцатью истребителями, причем последние летели на высоте около 15 тысяч футов. Я руководил второй группой 2-й эскадрильи истребителей.

Мы летели на юг вдоль гряды Соломоновых островов. Перед самым полуднем летчики уже могли различить воды Лунга-Роуд возле острова Гуадалканал.

На высоте 13 тысяч футов то тут, то там были разбросаны стаи облаков, но выше и ниже этого слоя небо было абсолютно чистым. Мы стали тщательно осматривать Лунга-Роуд и постепенно разглядели очертания вражеских кораблей.

Казалось, что вода кишела от судов. Никогда в жизни не видел такого огромного конвоя, хотя я не раз летал над японскими транспортными колоннами в ходе высадки десантов. Я не мог удержать в себе чувство восхищения людьми, находившимися подо мной, хотя это и были враги.

Вперед, за дело! В этот момент истребители авангарда, вылетевшие на десять минут раньше нас, бросились в атаку на вражеские истребители. Далеко впереди себя мы увидели яркие желтые вспышки, появляющиеся обычно в момент взрыва самолета, когда он рассыпается на множество отдельных факелов. К земле устремилось семь или восемь дымовых линий, прочертивших в небе изящные дуги.

Были сбиты чьи-то самолеты, но на таком большом расстоянии было невозможно понять, то ли это были наши самолеты, то ли противника. Схватка развивалась быстро, и мы уже не могли разобрать в небе ни своих, ни чужих.

Видя, что небо чисто от вражеских истребителей, наши бомбардировщики вдруг стали пикировать вниз на вражеские корабли, набирая скорость перед бомбометанием. Поскольку в первоначальном плане атаки на Раби произошли внезапные изменения, у наших бомбардировщиков не было времени для замены бомб на торпеды, следовательно, они могли атаковать с большой высоты.

„Должно неплохо получиться“, – подумалось мне, хотя торпедные атаки были бы безусловно успешнее, чем бомбежка с горизонтального полета. Отсутствие вражеских истребителей означало, что бомбардировщики будут делать заходы без помех.

Вдруг появились два истребителя противника, мчавшиеся по направлению к нам. Я развернулся для атаки, и вражеские самолеты быстро покинули район. Пришлось подавить желание броситься за ними в погоню, поскольку вспомнились наставления командира перед самым взлетом. Стиснув зубы от огорчения, я вернулся в строй и занял свою позицию.

Впереди нас бомбардировщики слегка кренились, когда самолеты освобождались от своего смертельного груза, группа бомбила всем составом. Бомбы с шумом неслись вниз к вражеским кораблям, и их веер успешно накрывал площадь конвоя противника, но, похоже, лишь немногие попадали в сами корабли. В составе вражеского конвоя мы успели насчитать около восьмидесяти крупных кораблей; бесчисленные десантные баржи направлялись к берегу, яркие белые буруны на воде были похожи на росчерки кисти какого-то гигантского, но невидимого художника.

Хотя прошло лишь пять-шесть часов с начала высадки вражеского десанта на Гуадалканал, было похоже, что вражеский зенитный огонь шел с орудий на самом острове. Меня поразила способность противника так быстро разместить на побережье противовоздушную артиллерию. Насколько нам было известно о массовых десантах, для завершения высадки с тридцати судов требовалась одна неделя. Столько времени понадобилось нашей армии для высадки войск и снаряжения в ходе десанта на Сурабаю в марте этого года.

Наша скорость высадки далеко отставала от той, с какой сейчас действовал подо мной противник. В это было трудно поверить. Я подумал, что десант, способный так быстро высадиться на берег, будет крепким орешком.

Атаки бомбардировщиков быстро закончились, и они уже развернулись, чтобы лечь на обратный курс от Лунга через Тулаги. Эскорт истребителей перестроился для охраны бомбардировщиков. Я так и не выстрелил ни единого разу ни из пулемета, ни из пушки.

Но тут неожиданно на нас сверху набросилась группа вражеских истребителей. Строй наших самолетов стали рассекать трассирующие пули. С первым же выстрелом истребители обеих сторон рассыпались в разные стороны. Самолеты мчались во всех направлениях, пока наши Зеро старались оторваться от атаковавшего врага. Можно было разглядеть примерно половину всех самолетов. Пока я с силой двигал ручку управления, я отстал. Оглянувшись, я заметил несколько падающих самолетов, а за ними тянулись полосы черного дыма.

Мне удалось успешно отбиться от атакующих истребителей, но за это время из виду исчезли двое моих ребят.

„Черт возьми“, – подумал я, обозлившись на самого себя за то, что не углядел за ними. Я развернулся и далеко внизу увидел, как три Зеро удирают от одиночного вражеского истребителя. Зеро отчаянно пытались удрать от вражеского самолета, но американец волчьей хваткой вцепился им в хвост. Похоже, это были как раз Зеро моих парней: Хатори, Йонекавы и еще одного. Вражеский самолет был нового, ранее не виданного мною типа, возможно, „Грумман F4F Уалдкэт“, о котором нам говорили, что он может здесь появиться. Вражеский летчик был очень искушенный в бою, он неутомимо преследовал трех Зеро.

Моим пилотам нужна была помощь, и как можно быстрее. Я прибавил газу и поравнялся с ведущим эскадрильи. Просигналив лейтенанту Сасаи, я один из эскадрильи ринулся в пике к схватке, разгоревшейся внизу под нами.

Ни секунды не было потеряно. Будучи еще в 3 тысячах футов от врага, я открыл по нему огонь. Расстояние было слишком велико, чтобы причинить какой-то ущерб, но своей цели я достиг. Как только вражеский пилот узнал о моем появлении, он сразу же прекратил преследование трех Зеро и резко развернулся, чтобы встретить мою атаку.

Этот пилот был большим мастером. Пока мы дрались, вращаясь и кружа, я понял, что этот „уалдкэт“ по боевым качествам значительно превосходит любой американский, голландский или китайский истребители, с которыми мне приходилось встречаться.

Но мой большой опыт воздушных боев в конце концов сказался. Как я всегда делал в прошлом, я вынул мой фотоаппарат „Лейка“ и, приближаясь к вражескому самолету сзади, сделал снимок. В такой манере я уже заснял около двадцати кассет или семисот фотографий аэродромов и вражеских самолетов как в воздухе, так и на земле.

Сделав снимок для доказательства появления нового вражеского самолета, я возобновил атаку. Когда я приблизился к вражескому истребителю слева сзади под лучшим углом стрельбы, его пилот, похоже, догадался, что ему не победить на этот раз. И он на полной скорости устремился к Лунга.

Я был абсолютно уверен в своей способности уничтожить „уалдкэт“ и решил покончить с вражеским истребителем с помощью одних своих 7,7-мм пулеметов. Я отключил 20-мм пушку и приблизился к его самолету.

По какой-то странной причине даже после того, как я всадил прямо в него пятьсот или шестьсот пуль, самолет все еще не падал, а продолжал лететь. Мне это показалось очень необычным – по крайней мере, ранее такого не бывало, – и я сблизился с ним настолько, что почти мог коснуться его рукой. К моему удивлению, хвост и рули „уалдкэта“ были изрешечены в клочья и были похожи на кусок старой изорванной тряпки.

Когда твой самолет в таком состоянии, неудивительно, что вражеский летчик не мог продолжать бой! Пока я рассматривал хвост „уалдкэта“, мой Зеро вырвался вперед и обошел противника. Я сдвинул фонарь и обернулся назад, чтобы взглянуть на вражеского пилота. Это был крупный человек с овальным смуглым лицом. Мы смотрели друг на друга эти бесчисленные секунды, я никогда не забуду этого возникшего странного ощущения, когда наши глаза встретились.

Оставаясь настороже на случай любого неожиданного движения со стороны противника, я помахал ему правой рукой, как бы приглашая: „Давай, коль ты такой смелый!“ В этот момент враг был позади меня и в состоянии атаковать мой самолет. У него была великолепная возможность сбить меня. Однако, возможно, пилот был серьезно ранен. Перехватив рычаг управления левой рукой, правой он делал жест, как будто молил: „Спаси меня!“

Тщательно пронаблюдав за странными движениями вражеского летчика, я сбавил газ и оказался в хвосте „уалдкэта“. Настало время покончить с вражеским истребителем. Переключив предохранитель на пушке, я снова сблизился и нажал на гашетку пушки.

Мне было видно, как все снаряды разорвались над „уалдкэтом“, который стал разлетаться в воздухе на кусочки. Вражеский истребитель пошел вниз в восточном направлении. Далеко внизу я разглядел парашют, но потом потерял его из виду, пока он спускался над Лунга к берегу.

Потом, перебирая в памяти детали этой ожесточенной схватки, я подумал, что поступил безжалостно, уничтожив этот „уалдкэт“. Но в то время, видя, как вражеский летчик жестоко избивал моих ребят, я был так возбужден, что думал только о том, как нанести врагу смертельный удар. Если пилот погиб, мне хотелось бы рассказать его семье, как здорово он дрался.

Как только бой закончился, я обнаружил, что лечу на высоте, которая значительно меньше, чем надо для безопасности. Как можно быстрее я собрал в одном месте пилотов своей группы. Когда мы оказались рядом друг с другом, я стянул с лица маску, чтобы дать опознать себя. Мои коллеги были вне себя от радости, что я оказался цел и невредим.

Но как только мы взобрались группой на высоту 15 тысяч футов над облачным слоем, как вокруг нас снова закипели трассы пуль. Они исходили слева и сзади от нас. Один из этих кусков металла пробил мою кабину и оставил после себя отверстие размером с кулак в фонаре как раз за моей головой. Это было так близко!

Вероятно, при нашем наборе высоты за нами следовал двухместный пикирующий бомбардировщик „Дуглас SBD“. Прячась в облаках, он ринулся в атаку, как только мы оказались выше верхней кромки облаков. Мы быстро рванулись вверх и развернулись для атаки на „дуглас“ слева и сверху. После первого же попадания в него пикирующий бомбардировщик стал терять управление.

Мы перестроились и продолжили полет к району основных боевых действий. Примерно в шести милях впереди нас, над тем местом, где должен находиться Тулаги, я заметил группу из восьми вражеских самолетов. До этого мое исключительно зоркое зрение всегда очень помогало, позволяя различать детали вражеских самолетов задолго до того, как они успевали опознать нас.

„Вражеские самолеты!“ – предупредил я своих пилотов. Я мог утверждать, что это самолеты противника, по строю, который они держали: две группы по четыре самолета каждая и держатся высоты около 18 тысяч футов.

Если бы вражеская группа знала о нашем присутствии, они бы немедленно развернулись и бросились в атаку, пользуясь преимуществом своей большей высоты. Но похоже на то, что они не заметили, как наши истребители приближались к ним снизу и сзади. „Если они намерены сражаться, – подумал я, – они обязаны рассыпаться, сломать строй“. Но нет – они уменьшали расстояние между друг другом! Они даже не знали, что мы приближаемся к ним – ведь это прекрасный шанс дать им по голове!

Если я сумею сбить в одной атаке по два самолета в каждой группе, захватив их врасплох сзади и снизу, тогда смогу взять на себя половину оставшихся. А мои ребята позаботятся об остальных.

Я дал максимальный газ и набрал самую большую скорость. Не важно, что остальные Зеро остались позади. Скорость в бою имеет первостепенную важность, и я не мог себе позволить упустить этот шанс.

Для этого была веская причина. В трех разных случаях я внезапно атаковал противника, нанося удар снизу и сзади, и ухитрялся сбивать по крайней мере два самолета в каждой атаке. В первый раз это произошло над Сурабаей, когда я сбил два голландских самолета, в то время как второй и третий имели место над Порт-Морсби. Сегодня попробую применить тот же прием.

Расстояние между моим и вражескими самолетами неуклонно уменьшалось: 1700 футов, 1300 футов, тысяча футов. Как только я оказался в пределах тысячи футов, я уже различал каждый самолет до деталей. И тут я понял, что попал в ловушку!

До самого последнего момента я считал, что вражеские самолеты – это истребители. Но нет! Это были торпедоносцы „TBF“. Неудивительно, что они заранее сократили расстояние между собой, они заметили наши истребители и сблизились для защиты.

Я обругал себя за собственную глупость. До вражеских самолетов осталось лишь 300 футов. Мне были четко видны турели на каждом „Груммане TBF“, из каждой стеклянной башенки виднелся один тяжелый 12,7-мм пулемет, а всего шестнадцать, и все были нацелены в мой единственный самолет!

Бежать было некуда. Если бы я вдруг развернулся, то подставил бы брюхо Зеро под скоординированный огонь всех шестнадцати пулеметов. Единственное, что мне оставалось, это продолжать атаку. Мой самолет ринулся на вражеские бомбардировщики: 270 футов, 200 футов, 160 футов.

Ближе подлететь я не мог. Лихорадочно нажал на гашетку. Моя 20-мм пушка и вражеские тяжелые пулеметы заговорили почти одновременно, заполнив разрыв между нашими самолетами дымными полосами трасс.

Трах! Раздался неописуемый грохот. Казалось, взорвался весь мир, а Зеро ударило и тряхнуло, как игрушку. Я не знал, что произошло. Лобовое столкновение? Не знаю.

Меня как будто ударили палкой по голове. Небо осветилось красным пламенем, и я потерял сознание. Позднее я обнаружил: два вражеских и мой собственный самолеты начали падать почти одновременно. Наверное, две трети лобового стекла моего Зеро были разбиты пулями вражеских пулеметов.

Наверное, мой самолет падал, как камень. Через несколько мгновений холодный воздух, ворвавшийся через разбитое стекло, привел меня в чувство. Первое, что пришло мне в голову, это лицо моей любимой матери.

„Что с тобой случилось? Стыдно расслабляться при такой незначительной ране!“ Казалось, она бранила меня.

С высоты 18 тысяч футов я снизился до 7 тысяч. Самолет все еще не слушался меня, когда вдруг я подумал о том, чтобы совершить таран.

„Если мне положено погибнуть, – подумал я, – так тогда я захвачу с собой какой-нибудь американский корабль. Они куда более подходят для перевозки. Только несколько минут назад я видел их, они мне хорошо запомнились. Короткие и пузатые корабли – транспортники, а длинные и тонкие – крейсера. Если попаду в крейсер, мне это зачтется как пилоту“.

Думая о том, чтобы спикировать на американский военный корабль, я взором обшаривал океан. И не было видно ни одного корабля! Не было видно ничего! Что случилось? Только потом до меня дошло, что мое лицо было иссечено многочисленными осколками и что я ослеп.

Зеро продолжал падать в океан. Из-за возраставшей скорости ветра, врывавшегося в разбитую кабину, потому что в пике Зеро набирал скорость, я был как в тумане и был не в силах оценить состояние двигателя или даже сформировать в мозгу представление о том, где в воздухе я нахожусь. Как ни странно, боли я не чувствовал.

Подсознательно, в силу привычки, я потянул на себя рычаг управления. Похоже, самолет обрел управление и восстановил горизонтальное положение, порывы ветра в кабине немного снизилось.

Попытался подвигать рычаг управления газом. Левая рука совершенно онемела, я не мог даже пошевелить пальцами. Когда я попробовал нажать на педали, чтобы подправить неуклюжий полет Зеро, я обнаружил, что моя левая нога также онемела.

В отчаянии я отпустил рычаг управления и стал тереть глаза правой рукой. Прошло несколько мгновений, и я стал различать конец левого крыла. Я видел, хотя и нечетко, левым глазом! Хотя я и продолжал тереть правый глаз, это не помогло. Так и не смог восстановить зрение, и глаз остался слепым.

Все мне виделось сквозь яркую красную пленку, как будто весь мир и все в нем яростно сверкало. Я похлопал правой рукой по левой руке и ноге, но ничего не почувствовал. Они обе были полностью парализованы. „Что же случилось?“ – не переставал я спрашивать самого себя раз за разом.

Вдруг я почувствовал в голове ужасную, мучительную боль, из-за чего я ослаб и у меня перехватило дыхание. С опаской я дотронулся до головы правой рукой, она стала липкой от крови.

И в этот момент, все еще задыхаясь от боли, я заметил что-то черное, летящее под моим левым крылом. Левым глазом я с трудом различил, что это какие-то большие черные предметы рассекают воздух, проносясь мимо крыла.

Я озадачился, что бы это могло быть, когда вдруг, заглушая рев двигателя, загрохотали зенитные пулеметы. Несколько пуль пронзило крылья, и Зеро слегка задрожал от толчков. Я пролетал прямо над вражеским конвоем!

И мне подумалось: „Ну вот и конец мне пришел“. Я оставил всякую надежду на спасение в этом полете. Поскольку я уже обрел, пусть даже слегка, способность оставаться в сознании и управлять самолетом, я в любой момент мог направить свой истребитель в какой-нибудь вражеский корабль. Слишком мало пользы в затяжке этого бесполезного сражения. Как только я внутренне согласился с неизбежностью смерти, я успокоился и внимательнее изучил состояние самолета. Затем подумал: „Разве я не сбил сегодня несколько вражеских самолетов? Наверное, общий счет дошел до шестидесяти. Много самолетов послал на верную смерть, куда и сам сейчас отправлюсь. Настал и мой черед. Я всегда ожидал, что это произойдет. Именно сегодня я совершил величайшую и последнюю ошибку в моей жизни, когда принял вражеские бомбардировщики „TBF“ за одноместные истребители. В любом случае я наконец-то встретился с самолетами американской морской авиации, за которыми так давно охотился. Так что не о чем сожалеть“.

И в этот момент я начал взвешивать возможности остаться в живых или погибнуть. „Понятно, – подумал я, – если будет возможность, я ввяжусь в схватку с каким-нибудь вражеским самолетом и пусть он меня победит. Я уйду, как должен это сделать летчик, – в воздушном бою. И все равно не будет поздно после этого врезаться во вражеский корабль“.

Ожидая атаки вражеских истребителей, многие из которых сейчас должны находиться в воздухе для охраны конвоя с войсками, я летал широкими кругами.

Медленно тянулись десять минут. Ничего не случилось. Прилетят они, в конце концов? Услышу ли я вдруг звук пулеметов вражеских истребителей, пикирующих на мой Зеро? Я продолжал летать в ожидании, но ничего не происходило. Казалось, что я остался в небе один.

Я посмотрел на море, расстилавшееся подо мной, и заметил, что мой самолет направлялся в сторону Тулаги. Когда моя голова еще более прояснилась и я стал лучше видеть левым глазом, я потянулся правой рукой и толкнул рычаг газа от себя. Мотор откликнулся, и Зеро рванулся вперед.

„Если ничего не изменится, – сказал я себе, – я смогу набрать высоту. И если удача останется со мной, то даже смогу долететь до Шортленда, или Бука, если не до самого Рабаула“.