Текст книги "Самый лучший учебник журналистики. Кисло-сладкая книга о деньгах, тщеславии и президенте"

Нужно помнить, что процент бездельников, звонящих к вам в эфир, всегда одинаков. Эти люди никогда не устают, потому что мотать вам нервы – это их развлечение. Когда часть из них с довольной улыбкой ложится спать, на смену им заступают те, кто только что проснулся.

Победить этих людей невозможно, их можно только растворить, как кофе.

Это не гастрономический образ.

Не забудьте объявить тему эфира, и произойдет удивительное – огромная часть доселе инертной аудитории начнет звонить и, в результате, растворит в себе бездельников. Они просто не дозвонятся.

И это хорошо. Нужно помнить, что аудитория большая, а вы один. И только вы несете ответственность за то, что происходит в эфире.

Но, благодаря этому, вы все в эфире и определяете.

Еще раз призываю очень серьезно воспринять то, что описано выше.

Не следует думать, что проблемы с аудиторией вас минуют.

Не следует думать, что описанное выше малозначимо и на это можно не обращать внимание.

Журналистика всегда кисло-сладкая, и я не собираюсь придумывать ей новый вкус.

Вспомните, как вы приходите в магазин и видите измотанного покупателями продавца. Вы ему еще ничего не сказали, но он уже смотрит на вас, как на врага, потому что ему сегодня уже сотню раз испортили настроение сотня предыдущих покупателей.

Этот продавец шел на работу в семь утра, слушая пение птиц, жизнь ему казалась прекрасной. Он вспоминал своих малюток-детей и мечтал купить мальчику машинку, а девочке куклу.

Но эта пастораль была разрушена злобными тетками и дядьками, которые стерли с его лица улыбку. Кому-то не нравился товар, кому-то погода, а кому-то то, что наш продавец слишком улыбчив.

И вот дело сделано – нашему герою разбили настроение бессмысленными претензиями и упреками, и уже он рычит на покупателей. А вечером, очень возможно, беспричинно отшлепает своих несчастных малюток и доведет до слез жену, которая весь вечер ждала его, трепетно глядя в окно.

Пусть то, что я написал, не кажется вам пошлым киносценарием.

Я уверяю вас, что работа журналиста, в конечном счете, ничем не отличается от работы магазина, прачечной или автомастерской.

Потому что все это – сфера обслуживания.

Когда Паваротти утопал в цветах после исполнения арии, то перед этим его менеджеры не забывали выторговывать ему умопомрачительный гонорар, который отражался на стоимости ваших билетов.

Паваротти продавал свой вокал.

Я рискую лишить вас девственного самомнения, но если вы журналист, то всего лишь продаете другой товар, который называется информацией. И хотя вы не видите своих покупателей, они у вас существуют.

Это ваша аудитория.

Даже если вы не принимаете звонки, не отвечаете на письма и презираете аудиторию, вы существуете только потому, что она есть.

Как вы помните, я считаю журналистику профессией только в том случае, если вы получаете за это деньги. Но откуда вы их получаете? Понятно, что если это частное СМИ, то от рекламы. Откуда реклама? От аудитории. Если ваше СМИ государственное, то деньги от налогов той же аудитории. Только эти деньги вам выдает государство, потому что считает вашу работу общественно важной.

Вашу продукцию покупают, вам за это платят деньги, поэтому извольте, как минимум, не презирать тех, кто платит.

Помните, вы никогда не измените свою аудиторию. Ваша мечта иметь по ту сторону эфира только эйнштейнов и селлинджеров так же утопична, как аудитории мечтать сделать из вас помесь Сократа с покойным Ганди.

Поэтому, возвращаясь к главной теме этой главы, я смею настаивать: умение работать с аудиторией, понимать принципы общения с ней, чутко понимать ее и одновременно держать ее в ежовых рукавицах – это важнейшая сторона вашей профессии.

И последнее.

Иногда вам может стать совсем невмоготу.

Если такое случится, то все же никогда не принимайте антидепрессанты.

Делайте, как автор этой книги.

Автор идет в кабинет шефа, когда его нет. Там, на полке шкафа, обязательно стоит коньяк. Я наливаю себе сразу полстакана.

Саму бутылку красть не надо – он может заметить.

Я выпиваю коньяк и закусываю конфетой или черным шоколадом из его запасов. При такой конфигурации выпивки и закуски среди аудитории резко увеличится количество приятных людей. Во всяком случае, мне так кажется.

На нашей станции у Алексея Венедиктова в шкафу стоит море подаренной выпивки, и я все время вижу моих коллег, которые вышмыгивают из его кабинета, жуя конфету. Так что я в этом деле не одинок.

Иногда Алексей зовет меня в кабинет, плотно закрывает дверь и тихо рассказывает, что у него исчезает коньяк, но он не знает, кого подозревать.

Я обычно отвечаю ему, что, как известно, мир несовершенен и полон мелких воришек. Безусловно, они есть, к несчастью, и на нашей радиостанции, даже среди самых известных журналистов. Но мы, сообща, их найдем, и им придется туго.

Ведь есть один человек, в котором он может не сомневаться.

Это я!

Алексей открывает шкаф и наливает мне за моральную помощь большую порцию HENNESSY.

И не удивительно.

Господь всегда возблагодаряет кристально честных людей!..

КАК ПРИНИМАТЬ ГОСТЕЙ И КАК ПРАВИЛЬНО ХОДИТЬ НА ЭФИР К ДРУГИМ, НО ПРИ ЭТОМ НЕ СТАТЬ ИНВАЛИДОМ

Я уже писал, что аудитория воспринимает ведущего как досадную помеху. Ей кажется, что исчезновение ведущего из эфира даст, наконец, услышать слова гостя без искажений и помех.

И неважно, что гость врывается на станцию за минуту до эфира. Он торопливо сбрасывает с себя пальто и немедленно выдвигает несколько требований.

Он требует кофе, требует рассказать, о чем ему говорить в эфире, требует бутерброд с обезжиренной ветчиной, но особо требует немедленно провести его к главному редактору.

Схватив кофе, гость отправляется к главному редактору, который не успел вовремя сбежать, и дарит ему в пятый раз новое издание своей сенсационной книги «Кольчатые черви – разумны ли они?», где на пяти сотнях страниц доказывается, что они разумны.

Потом, сидя в эфире, гость отвечает невпопад, обжигается кофе и всех сравнивает со своими любимцами – червями.

На вопрос, почему он стал парламентарием, а не остался биологом, гость заявляет, что «лучше копаться в политическом дерьме, чем в реальном», и громко хохочет, оставляя ведущего в сильной задумчивости.

После эфира, не ответив толком ни на один вопрос, гость обязательно проверяет, где висит его фотография. Обнаружив ее местоположение, он снова бежит к главному редактору, вновь дарит ему книгу про червей, жалуется, что его фото висит около женского туалета, и просит повесить его у входа, где висят фото Горбачева, Клинтона и Меркель. За это обещает подарить еще одну книгу. Кроме этого, он просит сфотографировать его заново, потому что он похудел на шесть килограмм.

Его фото перевешивают при нем. Он дарит еще одну книгу и, надев не то пальто, убегает.

Как только за ним закрывается дверь, снимок, в виде мести за червей, вешают на дверь туалета.

Это типичный гость, но аудитория ничего не знает и слушает его откровения, принимая их за божественные.

Как говорил одному закоренелому преступнику специальный агент Джеффро Гиббс из моего любимого сериала «Морская полиция» (NCIS): «Ты еще жив только потому, что до нашей встречи я не знал о твоем существовании».

Мне близки такие мысли агента Гиббса.

Некоторых гостей я пристрелил бы еще на подходе к студии.

Причина такого желания кроется в моем глубоком убеждении, что гость также считает ведущего помехой. Он хотел бы говорить с аудиторией сам, один на один, посылая ей те две мысли, которые ему подарил его мощный интеллект, подорванный неумеренным потреблением алкоголя и заботой о благе народа.

Гости отвратительны. Я могу привести только несколько их ужасных черт, которые мне приходится терпеть уже много лет.

Гости не готовятся к передачам – они сидят и ждут, что их о чем-то спросят.

Начав говорить, гость не смотрит на часы и думает, что будет говорить до ночи.

Услышав предупреждение, что осталось двадцать секунд до новостей, гость вспоминает, что не сказал главного. Он обвиняет в этом ведущего и требует, чтобы его пригласили еще раз.

Гостю никогда не нравится вопрос для голосования.

Гостю не нравится, как проголосовали слушатели. Как бы ни проголосовали, всегда не в его пользу.

Гостю всегда не нравится то, как сформулирована тема его эфира.

Любимая фраза гостя: «Мы уже пятнадцать минут не о том говорим!..», хотя, кроме самого гостя, все пятнадцать минут никто не произносил ни слова.

Уже анекдотом стала реальная история, когда в эфир пришел начальник железной дороги. Он говорил про рельсы, шпалы и расписание электричек. Гостя предупредили, что ему дадут знак, когда нужно будет заканчивать. Но когда ведущий посмотрел на часы и выразительно описал рукой в воздухе кольцо, что означало «пора закругляться», гость кивнул головой и бодро сказал: «А теперь я расскажу вам о кольцевой железной дороге».

Ведущий упал в обморок.

Я мог бы круглосуточно описывать вам, как мне было бы хорошо, если бы не было гостей.

Однако это будет лукавством.

Именно уровень гостей сейчас и определяет престиж и рейтинг СМИ.

Поэтому нам необходимо посмотреть на гостей с другой стороны, обсудив реальные проблемы, которые вокруг них возникают, а также вопрос, как выйти из некоторых непростых ситуаций.

Конечно, все журналисты гении, но я уже писал, что аудитория давно выучила наизусть все, что эти гении могут сказать. Поэтому существование гостей благоприятно хотя бы с той точки зрения, что аудитория отвлекается на гостя и идет линчевать надоевшего ведущего не сегодня, а через пару дней.

На фоне неготовности гостя к эфиру ведущий кажется паинькой.

Поэтому забудем о собственной гениальности и потанцуем вокруг гостя.

Танцы начинаются с его прихода.

У нас на станции есть правило: когда приходит гость, его встречает ведущий и лично разговаривает с ним минут десять.

Подчеркиваю, лично!

Это правило мне крайне не нравится. Сейчас, когда я пишу эти строки, я уже далеко не мальчик. Когда выйдет эта книга, мне будет все сто.

Должен ли я, в таком почтенном возрасте, увенчанный лаврами, званиями, почетными медалями и поцелуями, с улыбкой встречать какого-нибудь пацана и угодливо предлагать ему чаю?

Не лучше ли будет, если его встретят референты, а я царственно войду в студию за минуту до эфира и милостиво кивну гостю головой?

Гость встанет навытяжку, споет гимн и возьмет у меня автограф. И может быть, после этого я с ним поговорю в эфире.

Не лучше. И я объясню почему.

Гость приходит с улицы, где занимался черт знает чем. Он должен поговорить с вами на конкретную тему в конкретный отрезок времени.

Гость может прийти к вам после джакузи с двумя девицами и лепестками роз либо с горячего заседания какого-то парламентского комитета.

Гость может, но не обязан специально готовиться к эфиру. Раз он приглашен, значит, это нужно вам. И обязанность его, лишь прийти вовремя. Остальное должны сделать вы.

Поэтому я вхожу в гостевую комнату, сияя широкой улыбкой, трясу гостю руку и говорю, что его визит – это праздник не только для меня, но для всей моей семьи, включая мотоциклиста моей дочери. Конечно, это ложь, потому что о существовании этого гостя знает только моя теща, и именно она поручила мне удушить его кабелем от микрофона, как только я его увижу, за последнюю модернизацию пенсионного закона.

Гость вздрагивает. Он слышал о моей необычной манере вести эфиры. Он пытался у главного редактора выбить другого ведущего. Но у нас правило: гости ведущего не выбирают. Увидев меня, гость раздумывал – не выпрыгнуть ли ему сразу в окно, однако его сбили с толку моя улыбка и предложение кофе.

Я усаживаю гостя в кресло и перехожу к следующей ступени охмурежа.

Вначале я заверяю, что радиослушатели прислали много вопросов к этому эфиру (ложь), что очень много вопросов возникло и у меня (у меня один вопрос: когда он уйдет?!); однако, прежде всего, я хочу узнать, какие вопросы хотел бы поднять сам гость?

И вот это, последнее, – чистая правда.

Вы не знаете, где был гость до эфира. Вы не знаете, какие аспекты сегодняшней темы его интересуют. Конечно, вы выстроили свою схему передачи, нахватав тезисов из Интернета. Но, согласитесь, насколько богаче станет программа, если вы согласуете ее течение, взяв за основу желание гостя.

Гость никогда не предложит обсуждать то, в чем он плохо разбирается.

Когда гость скажет, что ему все равно, что обсуждать, пропустите эту фразу мимо ушей – продолжайте выяснять, что интересно гостю, не торопясь навязывать ему свою схему.

Навязанная схема будет мертва, и передача проиграет. Если же вы дадите говорить гостю о том, что для него важно, – успех обеспечен.

Я еще раз хотел бы акцентировать внимание на необходимости говорить то, что знаешь и любишь, и никогда не отступать от этого правила.

И вот пример на эту тему.

Известная журналистка Юлия Латынина ведет авторскую передачу в нашем эфире. Она тонкий знаток российского Кавказа, знает все тейпы и легко называет труднопроизносимые фамилии полевых командиров. А еще она легко ориентируется в интригах власти и в людях, которые рулят спецслужбами. Про ФСБ она рассказывает в лицах, как будто с пистолетом стояла за шторой в том самом кабинете, где принимались самые секретные решения.

Однажды она в деталях рассказывала, как в Ингушетии люди в масках поймали двух братьев Махачевых, идущих по улице за сигаретами. Поскольку уже был вечер, настоящие бандиты, устроившие до этого взрыв на улице, куда-то убежали, а братья были небриты, то их сразу схватили и обвинили в терроризме. Одного брата убили сразу на улице возле киоска с сигаретами, а другому отбили почки. И где он сейчас, неизвестно. Мать Махачевых хотела жаловаться, но к ней заехали те же люди в масках и потребовали, чтобы она молчала, иначе они сожгут ее дом.

Однако, об этом я уже писал, некоторым слушателям все равно, о чем говорит ведущий. И ровно в этот момент в эфир Юлии позвонил настойчивый слушатель, который потребовал объяснить, в чем разница между Обамой и Хилари Клинтон.

– Так что вы можете сказать про Обаму и Хилари? – требовал настойчивый слушатель. – В чем между ними разница?

– Я не знаю, в чем разница, – ответила Юлия. – Но я знаю, что между ними общего. Они оба ничего не знают о том, что есть братья Махачевы и что у них большие проблемы.

И продолжила свой рассказ об издевательствах над мирным населением в Ингушетии.

Слушатель обиделся и написал мейл Алексею Венедиктову. В нем он назвал себя «заслуженным слушателем», обвинил Латынину в некомпетентности и в том, что она игнорировала его вопрос. Письмо было разухабистым по стилю, от него веяло хорошим сытным обедом с зубочисткой в зубах.

Венедиктов, прочитав письмо, немедленно нажал на компьютере Delete, и вывесил приказ, в котором предложил всем ведущим несколько раз во время передачи напоминать темы, на которые принимаются звонки в данном эфире. А тех, кто звонит не по теме, он приказывает гнать вон.

И я с ним абсолютно согласен.

Если Латыниной интересно в ее авторской передаче рассказывать только про Кавказ и интриги Кремля, пусть рассказывает именно про это. Она так хочет и освещает эти темы лучше всех.

Но вернемся к вашей встрече с гостем перед эфиром.

Итак, после чашки кофе, которую по вашему щедрому указанию ему принесет секретарша редакции, вы продолжаете выяснять, какие именно темы в сегодняшней беседе возбуждают его больше всего. Конечно, гостя возбудили ноги секретарши, от ее походки он даже пролил кофе на вашу новую рубашку. Но к сожалению, есть тема передачи, и вы приводите гостя в чувство вопросом: о чем он сможет рассказать наиболее интересно, без вступительных мычаний и подготовительных ерзаний по стулу.

Однако ваше отношение к гостю не должно быть потребительским.

У гостей есть свои требования к эфиру, и чаще всего эти требования справедливы.

Вообще-то, для того чтобы понять, как правильно относится к гостю, важно побывать в его шкуре.

Меня часто приглашают участвовать в различных передачах, поэтому хочу на примерах показать, что раздражало меня, когда я был приглашен где-то выступить.

Однажды мне позвонила администратор одного телеканала и пригласила на запись в новую программу. Я стал выспрашивать подробности программы, но администратор ответила, что ничего не знает – она тут новенькая. Я спросил, почему не звонит сам ведущий. Ведь мы были знакомы много лет и он объяснил бы мне задачу за минуту. Девушка ответила, что он очень занят.

Я отказался идти, и вот почему.

Мне важно согласовывать формат своего участия. Я хочу точно понимать свою роль, насколько пространны должны быть мои ответы, насколько смешно или серьезно я должен говорить.

Да, именно так.

Можно над этим смеяться, но для меня это важно. Когда меня приглашают на запись новых программ, я, как гость, обеспечиваю качественное наполнение эфира. Я с большим вниманием отношусь к чужим эфирам – все знают, что я стараюсь быть ярким, активно брать слово, быть темпераментным и остроумным. И этот ведущий пригласил меня именно для успеха своей премьеры, но поленился потратить пять минут для разговора с тем, кто будет на него работать.

На другом телеканале меня пригласили поддержать основного участника дебатов, но впоследствии я обнаружил, что из-за цензуры вырезали все мои острые реплики. В передаче я выглядел идиотом. Ведущий не позвонил мне и не объяснился.

Вы спросите, а зачем он должен был это делать? Ведь не он вырезал мои острые реплики, а его начальство.

Да, это так, но для меня именно этот ведущий являлся лицом этой программы. Я не знаю, кто вырезал мои реплики и на чьей стороне был ведущий. Возможно, он отстаивал мой неприятный для начальства монолог, а возможно, махнул рукой и сказал, что ему все равно. Согласитесь, это две большие разницы.

А теперь вдумайтесь, что произошло в результате.

Я пришел на передачу, старался, чтобы она получилась, а в результате в эфир ничего не попало.

Обидно ли это для меня? Конечно, да!

Как и для любого другого.

Это только кажется, что эфир вами и гостем воспринимается одинаково.

На самом деле – все сложнее. Конечно, есть политики, которые не вылезают из эфиров, есть политологи, задача которых объяснить, что происходит. Есть эксперты, есть сотрудники ведомственных пресс-служб. Все они входят в студию с улыбкой превосходства, свидетельствующей, что Божественное откровение не только сошло на них сегодня утром во время поедания хлопьев с молоком, но и о том, что они готовы им, этим Откровением, с вами поделиться. Говорят эти говоруны-профессионалы без пауз, а если несчастный ведущий засыпает во время их монолога, то они, без смущения, разговаривают сами с собой, произнося спасительную фразу: «Я предполагаю, что сейчас вы хотите спросить меня – так сколько же огнетушителей должен иметь дом, площадью 250 квадратных метров? Отвечаю…»

За подобных людей можно не беспокоится – они мечта любого ведущего эфира. Я знавал случаи, когда ведущий делал такому гостю знак рукой, что ему нужно срочно на секунду выйти, и успевал сбегать в ближайшее кафе, где подкреплялся чашкой кофе и хрустящим багетом с тунцом.

Однако круг таких волшебных гостей ограничен – чаще приходится иметь дело с гостями обычными, для которых поход в эфир по стрессовой нагрузке равен инфаркту.

Это вы с утра, в рабочем режиме, поговорили с десятью гостями и еще пятерых записали на завтра.

Для обычного же гостя визит к вам – это целый ритуал.

О том, что его пригласили в эфир, еще со вчерашнего дня знают все его родственники. Он не забыл позвонить в другие страны своим друзьям, чтобы они услышали эту программу по Интернету. Он тщательно готовится, делает пометки на бумаге, укладывает план беседы в голове. Он старается, потому что приглашение в эфир – это сродни награде.

Тебя выделили среди других! Ты будешь говорить на многомиллионную аудиторию.

Поверьте мне, даже если гость холодно и безразлично, за минуту до эфира, смотрит в окно, то все равно – ему не все равно.

Я знаю людей, которые ходят по выходным в аэроклуб, садятся в самолет и прыгают с парашютом. В виде развлечения они в полете раскрывают шампанское и пьют его из хрустальных бокалов. А один подобный чудак даже рисовал в полете картину, правда черным грифелем.

Однако если бы кто-то попытался запихнуть в самолет с парашютом меня, то у него были бы большие проблемы, потому что невозможно загрузить в самолет человека, который приковал себя цепями к осветительной мачте.

Я бы не полетел, даже если бы от моей дочери отказался ее мотоциклист!

То есть, то, что для одних привычно, для других экстраординарно.

Ваш рутинный эфир – настоящее потрясение для тех, кто приходит в студию раз в год.

Вот почему крайне необходимо учитывать главное: гость эмоционально тратится на эфир всегда больше вас. Вот почему именно вы, как человек, к которому он приглашен на передачу, полностью ответственны за то, как гость пришел, что было у вас в эфире и что потом услышала или увидела аудитория.

Вот почему я считаю, что ведущий той программы, где вырезали все, что я говорил, поступил неправильно. Вот почему я к нему больше не хожу.

Примерам некорректного отношения к гостям нет числа.

Однажды я пару часов просидел в холодной гримерке – в студии писали несколько программ подряд, а гости предыдущих программ все время опаздывали. Постепенно отставание в записи стало почти полтора часа. Запись задерживалась, но никто не извинялся, не предлагал мне чаю и не спрашивал, могу ли я торчать в пустой холодной комнате еще час, пока не подойдет моя очередь. Я взбесился, потребовал вызвать гостевого редактора и спросил, почему, зная о проблемах, мне не позвонили и не сказали приехать позже. В ответ я услышал, что слишком много гостей и за всем не уследишь, но они все дружно извиняются. На мой вопрос, почему не могут набрать еще пару редакторов, я узнал, что это дело начальства и что, наверное, они экономят деньги.

Самое интересное, что мы должны были писать юмористическую программу, и можно уже представить, с какой физиономией я бы там сидел и какие шутки говорил.

А вот еще одна история. Я был гостем шоу, там было еще человек пять кроме меня. Среди гостей был один, статусный, в ранге министра. По сути он и был главным гостем, я понимал это; и мои скверные ожидания оправдались. Он говорил, а мы были только гарниром.

Я понимал организаторов передачи. Они не были уверены, что главный гость придет, поэтому подстраховались и пригласили остальных, чтобы обеспечить уровень программы. Мы очень хорошо говорили, но в монтаже нас показали пару раз, а говорил только он.

Этот случай требует одной важной оговорки. Иногда меня приглашают, зная, что такое может произойти, но игра идет в открытую – меня обязательно предупреждают, что передача делается для одного человека. Самое интересное, что я соглашаюсь. Это происходит по разным причинам – например, один раз я просто сидел в студенческой зрительской массовке, когда перед ними выступал американский президент. Важно, что я понимал условия игры.

Еще один раз позвонившая девушка трижды перепутала мое имя, неправильно назвала фамилию и не могла внятно рассказать, что я буду делать на записи. Она объясняла, что это ночная программа и все содержится в ее названии.

Название программы было «Голубые волны». Я задумался, а потом спросил: нужно ли мне будет стоять по колено в воде, петь песни старых моряков и махать морским флагом? И обязательно ли мне быть геем, чтобы в этой программе сниматься?

Теперь уже задумалась девушка. Помолчав, она сказала, что стоять в воде, как она думает, мне не нужно, потому что бассейн они не заказывали. А про геев она уточнит. Больше она не звонила.