Текст книги "Самый лучший учебник журналистики. Кисло-сладкая книга о деньгах, тщеславии и президенте"

СЕРГЕЙ КОРЗУН
основатель и первый главный редактор радиостанции «ЭХО МОСКВЫ»

1. Наверное, все в жизни начинается с амбициозных планов. Когда с другом детства еще в 9–10 классе мы бегали по лесам перед школой, тренировались, то мы обсуждали планы на жизнь, и было понятно, что мы станем все, конечно, великими людьми и что у нас самое большое и светлое будущее. Думаю, что без здоровой доли амбициозности, даже нездоровой, вряд ли можно осуществить какие-то планы. И планы определенные были на жизнь, но в советское время они были связаны, наверное, с карьерой какой-нибудь… ну, не чисто партийной, это меня никогда не привлекало, а что-то типа дипломата… Вообще заявление о приеме в партию (в армейскую партию, в партийную армию) подавал. Меня поставили на очередь, как гнилого интеллигента. Сказали – пока три рабочих не вступят в нашу ячейку – фиг тебе.

Учился в советской школе, в советском институте, институт даже с красным дипломом умудрился закончить. Институт называется МГЛУ – Московский государственный лингвистический университет, в свое время это был иняз, – был такой бренд. МГЛУ, к сожалению, не бренд. Единственное светлое пятно – недавно был в институте, там мне подарили маечку, на которой написано: «Я – сердечко – МГЛУ». В этом есть определенный кайф.

Работал на радио, можно сказать, с первого дня, после окончания института. Это было иновещание, французская редакция. Сидел себе и работал, надо было зарабатывать, семьей рано обзавелся, ребенок… А деньги платили по тем временам приличные, рабочая неделя была не такая уж и длинная. Поглядывал по сторонам, особенно после 85-го года. До 85-го у нас журналистики как таковой вообще не было, были отдельные публицисты, типа Елены Чайковской, была «Литературная газета». А журналистики как таковой не было, была пропаганда.

С 85-го года что-то завязалось с Горбачевым, возникли мысли. Ребята, которые рядом работали, уходили на телевидение, в частности Влад Листьев, Саша Любимов, Дима Захаров и компания. И вроде бы мы не были так тесно дружны, но вроде что-то намечалось. Моя стезя вроде представлялась – радио. Сначала даже делал попытки что-то свое организовать. В конце 80-х ездил стажироваться во Францию, в частности у Жоржа Палински, которые ныне президент Европейской медиа-группы, он «Европу-плюс» запускал, у него была своя радиостанция «Kiss FM» во Франции.

В общем, учились мы все понемногу, но с большим интересом, потому что цель была. И когда эта счастливая возможность организовать радио возникла, собственно, я за нее и ухватился. Не пропустил свой шанс, наверное, я так думаю.

Тогда было время – 90-й год – создания радиостанций, совместных проектов, совместных предприятий. «Европа-плюс-Москва» и «Ностальжи-Москва» вышли одним проектом. «Ностальжи-Москва» организовывалась с нашей стороны Сергеем Мешковым – он был координатор и работал также в редакции французского иновещания. И когда он запускал этот проект, так получилось, что он был на базе французской редакции, в которой я работал. Не только я, но и Сережа Бутман, Юра Федутинов, Гриша Кричевский, кстати. Немало, в общем, таких людей, которые потом пошли дальше.

Вот я вел первый выпуск новостей в первый день вещания радио «Ностальжи-Москва». И мой голос услышали связисты, которые это все передавали, которые хотели сделать свою радиостанцию – у них были технические возможности. И вот мне Мешков в курилке передал, что люди, с которым он работает, услышали мой голос и хотели бы со мной пообщаться – они ищут главного редактора. Я сказал: не вопрос. Пошел на встречу. И вышел с этой встречи уже потенциальным главным редактором новой радиостанции, которой еще не было.

А дальше закрутилось и, в конце концов, «Эхо Москвы» вышло в эфир – так станция официально именовалась в документах. Были все друзья-знакомые.

2. Вопроса о лидерстве не было, потому что «кто первый встал, того и тапки». Я договорился об этой частоте, значит, мне и рулить. А с другой стороны, особенно желающих рулить-то и не было, потому что не было коллектива – он создавался из друзей и знакомых. Собственно, был Серега Бутман, который хотел стать театральным режиссером и радио особо не горел. Я его уговорил заняться культурной частью, с которой мы работали. Был рядом Алексей Венедиктов, школьный учитель, который тоже идеей радио абсолютно не горел, но был готов поддержать любую творческую инициативу и входил в круг наших друзей. Были люди, которые работали в той же французской редакции или рядом с ней, и которых мы в общем-то привлекали иногда для работы.

Но главное, было два часа вещания – у нас были в этом смысле тепличные условия, не надо было сразу 24 часа выходить в сутки, можно было делать двухчасовую программу, трехчасовую программу. И поскольку народа было 10–15 человек, которые крутились вокруг и все мы были хорошо знакомы, то вопрос управления не вставал. Но потом мы стали большими и необходимость в более эффективном управлении стала актуальной.

Выстраивать ее пришлось опять же интуитивно. Я считал, что во главе каждого подразделения должен быть очень сильный человек, профессионал. Во главе информационного подразделения стал Сергей Фонтон, работавший до этого на «Маяке» – вот он, собственно, и создавал эту информационную службу «Эха Москвы». Я был за нее спокоен, так присматривал за ней немного, с ним общались, с корреспондентами общались – все равно это была относительно не сложно управляемая тусовка. Но авторитет у меня был, поскольку я был одним из немногих, кто работал на радио, представлял, как делаются эти программы. И не просто представлял, а обучал других, потому что обучать талантливых людей – одно удовольствие.

Когда Алексей Венедиктов решил стать ведущим, то есть не просто обозревателем печати и корреспондентом, а ведущим, мы с ним согласовали этот вопрос. Я ему накидал основных сведений по тому, как управлять, показал, какие жесты делать руками, чтоб звукооператор его понимал и помогал. И он сначала, как человек не особо так жестикулирующий, как-то стеснялся этого, был зажатый. Я его оставил в эфире – тогда обучение проходило все в эфире, – пожалуйста, садись, делай, ради бога. Я его оставил на несколько часов, потом возвращаюсь, а он уже как заправский звукорежиссер, рукой туда машет, сюда машет… А если серьезно, то система управления в любом случае, конечно, нужна была, и она была двухуровневая в небольшой редакции.

Очень важен вопрос материальных стимулов. Я должен сказать, что мы с самого начала платили зарплату выше, чем люди могли получать в других местах. Немножко выше рынка, скажем так, хотя рынка тогда не было. И очень важный вопрос был в сочетании моральных и материальных стимулов. Я даже до сих пор считаю, что моральные стимулы сильно недооценены в нашем радиосообществе, потому что отметить хороший журналистский материал, просто сказать человеку, что он гениально поработал – это как часть зарплаты. Правда, для этого главный редактор вынужден слушать практически все, что выходит в эфир, а это сложно. Но важно знать, что система моральных поощрений, за которыми пусть не следует материальные бонусы, она для журналистов, творческих людей, очень важна. Просто слово главного редактора, слово начальника для них порой значит больше, чем повышение зарплаты или выплаты дополнительного гонорара.

Это раз.

В отношении стимулов работы на постоянном контракте или за гонорары – люди все разные. Я до сих пор убежден, что нормальная организация производства на радио, в творческой среде, – это сочетание двух этих систем работы. Одни будут работать, только если чувствуют, что им постоянную зарплату выплатят, регулярную зарплату – особенно девушки этим отличаются, у которых дети и родители есть. Это им важно, и они будут работать за эту зарплату.

Другие люди – включающиеся и выключающиеся. Человек может сделать гениальный материал, а потом зависнуть на несколько дней, ничего хорошего не выдать. С одними лучше так, с другими лучше так.

А вообще задача управления, на мой взгляд, я в этом остаюсь убежден, это продюсерская задача. Главный редактор – это продюсер тех программ, что мы делаем. Его задача – найти нужных людей и вытянуть из них не только все, на что они способны по уровню таланта, но и создать такие условия, чтобы они прыгнули выше своей собственной планки, выше своих привычных возможностей.

У продюсера не должно быть никакой ревности по отношению к талантам: продюсер может быть не самым лучшим ведущим программ, не самым лучшим ведущим новостей, не самым лучшим тем, не самым лучшим этим… Всегда есть люди, которые работают лучше подюсера. Но моя задача как главного редактора – собрать этих людей, создать им условия – и материальные, и моральные, и психологические для того, чтобы они выдали лучшее из того, что они могут делать. И не просто однократно выдали, то есть это – не подвиг, это каждодневная работа. То есть чтобы они выдавали продукт журналистский лучше, и лучше, и лучше.

3. Роль журналиста не изменилась. В моем представлении, журналист – это посредник между источником информации и массовой публикой. Роль журналиста важна, потому что люди по природе своей – потребители информации – достаточно ленивы. Только небольшая группа людей, заряженных на новости, ищет их самостоятельно, но вообще-то это работа журналиста. Журналист иногда просто много знает, но он может быстро находить необходимые ему знания в том же Интернете, для того чтобы правильно повести разговор, поставить точные вопросы перед своим собеседником и максимально полно удовлетворить интерес слушающей или читающей публики. В этом смысле Интернет не изменил ничего.

Пулярность блогов, легкость публикации своих материалов в Интернете – это не должно никого вводить в заблуждение, потому что наиболее востребованы либо скандальная журналистика, которая реально затрагивает какие-то лучшие и худшие качества людей, либо высокопрофессиональная журналистика. А это умение журналиста собрать разнообразную информацию, проанализировать ее и выстроить именно в том порядке, в котором она наиболее доступна и понятна человеку, который не знает про это ничего.

Поэтому личные странички в Интернете, блоги, интернет-издания, печатные СМИ, телевидение, радио – все это, на мой взгляд, совершенно едино. И роль журналиста, который является посредником между огромным массивом информации и потребителями этой информации, останется ролью. Что такое талантливый журналист, сказать, наверное, в двух словах невозможно. Это журналист, которого не просто приятно или неприятно читать или слушать. Тут другое – ты можешь быть с ним не согласен, но ты отдаешь себе отчет в том, что он собрал максимально полно и информацию, и мысли, и комментарии, которые есть по этой теме.

Когда такую работу ты видишь, ты понимаешь, что да – это класс, круто, вот это сделано хорошо.

Таких журналистов, я думаю, будут читать всегда.

В ближайшие двадцать, тридцать или даже пятьдесят лет ничего не изменится.

ЕВГЕНИЙ КИСЕЛЁВ
журналист, аналитик бывший главный редактор телеканала «НТВ»

1. На самом деле я пришел в журналистику совершенно сознательно. Это не было стечением каких-то обстоятельств. Я хотел быть журналистом. Почему? Несколько причин. Во-первых, мне была интересна современная история, мне было интересно, что происходит в мире, в стране. Я с малых лет начал читать газеты, журналы, смотреть политические телепередачи. Ну, конечно, еще тяга увидеть мир. Во времена моего детства были невероятно популярны телевизионные программы журналистов старшего поколения – таких, как покойный Александр Бовин, Владимир Дунаев, Александр Каверзнев, Анатолий Потапов, которые рассказывали о Франции, Англии, Америке. В этих программах было, конечно, очень много пропаганды. Но все эти люди, они искренне любили и свою профессию, и те страны, в которых им приходилось работать корреспондентами. Был еще такой замечательный журналист «правдист» Борис Стрельников. Много было талантливых людей, которые, с одной стороны, вынужденно рассказывали нам, читателям, телезрителям, о том, как загнивает капиталистический Запад, но как он пах! Как он пах!

И несмотря на то что им приходилось оставаться в рамках очень жестких советской внешнеполитической пропаганды и контрпропаганды, но они совершенно не могли скрыть любовь к своим странам. А каким замечательным журналистом был Всеволод Овчинников, который написал книги о Японии – «Ветка сакуры» и «Корни дуба» о Великобритании. А Владимир Цветов, конечно, я был с ним хорошо знаком. Незадолго до его смерти, но это я уже работал на телевидении, мы с ним вместе оказались случайно в одной командировке, на меня он тоже колоссальное впечатление произвел, у него тоже хорошие книги были.

Ну, и кроме того, не могу не сказать о покойном моем тесте, Гелие Шахове, который во времена пика своей карьеры был главным редактором радиовещания на Соединенные Штаты и Великобританию в Гостелерадио СССР, который был тоже человеком очень интересным, ярким, увлеченным своей профессией. Он был человек чрезвычайно либеральных широких взглядов, очень рисковый человек, за что и поплатился, когда начались очередные «заморозки». Вскоре после ввода советских войск в Афганистан его с этой должности уволили.

Он был в силе с 73-го по 80-й год, как раз это время пришлось на такую брежневскую «оттепель», когда начали переговоры вести с американцами, подписывать всякие соглашения, в космос полетели. Но это такая была «оттепель» внешнеполитическая, внутренней жизни в Советском Союзе она мало коснулась. Однако мой тесть Шахов сделал много нововведений в вещании на США и Англию. При нем появились прямые эфиры, радиомосты с Нью-Йорком и Вашингтоном, с Лондоном. Многие ведущие журналисты получили право выступать в прямом эфире, в том числе молодой Владимир Познер. Владимира Познера «открыл» Гелий Алексеевич Шахов, и он много сделал для роста – профессионального и карьерного – Владимира Владимировича Познера, тот не даст соврать, можете у него переспросить. Шахов для меня был в некотором смысле наставником, потому что я за его дочерью, за Машей, ухаживал со школьной скамьи, и мы с ним много о чем говорили. В частности, обсуждали тему: а нужно ли идти на журфак, чтобы стать журналистом? И он сказал: нет, категорически не нужно, лучше поступить на какой-нибудь гуманитарный факультет МГУ, предпочтительно на исторический.

Он мне говорил: «Женя, запомните (он был со мной на «вы» всегда), журналист должен знать все! И вот вы знаете, я сейчас, будучи ведущим телевизионной программы, в которой возникают какие угодно темы, всегда вспоминаю покойного Гелия Алексеевича, который говорил: журналист должен знать все.

Как он был прав! Журналист действительно должен знать все, журналист попадает в такие ситуации, когда ему нужно бог знает в каких темах ориентироваться, ну хотя бы в общих чертах, не быть профаном ни в чем.

Я чрезвычайно признателен, что во многом благодаря советам покойного тестя получил образование историка-востоковеда и окончил Институт стран Азии и Африки МГУ. Учил персидский язык, я до сих пор знаю персидский язык, пользоваться им правда не приходится, но в пассивном режиме все понимаю, когда рядом со мной говорят или по радио передают, или по телевизору. Я занимался историей Ирана, работал переводчиком в Иране, в Афганистане потом переводчиком после Афганистана.

И в конце концов, я своего добился и попал в журналистику.

Другое дело, что дальше там были всякие неожиданные повороты судьбы.

На телевидении я оказался волею случая, но это был счастливый случай. И точно так же я сейчас работаю в Киеве, и тоже почти случайно оказался в роли журналиста, работающего на украинском телевидении. Но этому чрезвычайно счастлив, потому что возглавляю редакцию, ну, можно сказать, являюсь главным редактором своей собственной передачи. Коллектив у меня небольшой, не то что у меня было когда-то на «НТВ», но тем не менее, ощущаю, что переживаю вторую журналистскую молодость.

Однако необходимо сказать о моей работе на канале «НТВ». Справедливости ради я должен сказать, что первым руководителем «НТВ» был Игорь Малашенко. И собственно, ту машину информационную и развлекательную выстроил он. И когда его сменил Олег Добродеев, у Олега Борисовича в руках была машина отлаженная, работающая на любых оборотах – на повышенных, на пониженных – готовая решать любые задачи. Оставалось ее только настраивать, подстраивать, перестраивать, но машина работала как часы.

2. Я очень недолго руководил «НТВ», год с небольшим. Я должен сказать, что руководить любым журналистским коллективом – и большим, и маленьким – это задача архисложная, потому что каждый журналист, как правило, – это личность. Личность творческая, личность сложная, склонная к депрессиям или, наоборот, к эйфорическим состояниям. Понимаете, творческий человек, он… вот сегодня ему пишется, а завтра не пишется. У каждого человека есть свое отношение к профессии. Есть журналисты, которые относятся к этой профессии как к высокой миссии. Есть журналисты, которые относятся к профессии чрезвычайно приниженно, приземленно, прагматически: для них это ремесло, которое приносит стабильный хороший доход; журналисты часто хорошо зарабатывают, особенно на телевидении, так сложилось, такова особенность. Телевидение зарабатывает гораздо больше денег, чем радио или печатные издания. И доходы телевизионных журналистов, увы, для их коллег из других средств массовой информации выше.

При этом есть люди в журналистике, что называется, хлебнувшие всякого, битые, понимающие, как утроена реальная жизнь в политике, в средствах массовой информации. А есть молодые ребята-максималисты, которые часто смешивают профессию и, скажем так, личное гражданское чувство. А это иногда вещи, не вполне совместимые.

Вот тебе нужно подготовить репортаж, отражающий разные точки зрения на события. Твоя юная максималистская душа кипит, и ты на стороне только кого-то одного из участников политического конфликта. А нужно дать слово всем, нужно рассказать обо всех аспектах происходящего, изложить все существующие точки зрения.

Кстати, я должен сказать, что часто журналисты молодые, придерживающиеся либеральных воззрений, смешивают, путают журналистику с правозащитной деятельностью. Эта болезнь, мне кажется, присуща многим российским журналистам, работающим, скажем так, в тех средствах массовой информации, которые работают в жанре критического реализма. И главному редактору все это надо учитывать. Нужно кого-то и по головке погладить, а кого-то и приструнить.

Потом, знаете, журналистика – профессия очень демократическая. Мы часто на «ты» с подчиненными, а подчиненные с нами. Когда я работал на «НТВ», мы все были ровесниками. Сейчас мне легко, седина тронула мои виски, и я старше большинства моих сотрудников на 10–20 и 25 даже лет. И они все со мной на «вы», и с почтением, ведь у меня уже за плечами биография, имя, опыт, прошлые работы. А когда я работал на «НТВ», все было впереди и было очень сложно держать дистанцию. А начальник, скажем, в демократическом журналистском коллективе обязан держать дистанцию. Но любой успешный главный редактор должен так выстроить отношения в коллективе, чтобы не сломать демократическую традицию, которая, на мой взгляд, должна быть в любом журналистском коллективе. А с другой стороны, удержать правильную дистанцию и не скатиться в амикошонство, что, как правило, для главного редактора кончается печально.

3. О современной журналистике нужно обязательно сказать две вещи. Во-первых, журналистика стала гораздо более технологичной. И это большой вызов. То есть все время нужно думать о том, как использовать, как применять все те технические, технологические средства, которые имеются в твоем распоряжении. Особенно на телевидении, где постоянно появляются новые технологии, спецэффекты, и все нужно для этого знать.

Второй важнейший вызов, который бросает XXI век традиционной журналистике, – это существование Интернета. То есть ты всегда должен помнить о том (если ты работаешь в газете, в журнале, на радиостанции, на телевидении), что есть Интернет – твой вечный конкурент. Но его всегда можно обратить в свою пользу, в своих интересах. Можно создавать параллельные сайты, как, например, успешно делает «Эхо Москвы», которое развивает свой сайт, как, по сути дела, особый отдельный ресурс. Вот, скажем, моя программа «Большая политика», которую я веду на телеканале «Интер» в Украине, сейчас тоже всерьез думает о том, как постепенно начинать развивать нашу Интернет-составляющую, и, возможно, мы придем к тому, что будет существовать некий дополнительный параллельный ресурс в виде сайта «Большая политика». Он и сейчас есть, но в основном это место, где мы выкладываем записи прошлых программ и где можно смотреть программу в режиме он-лайн.

И третий вызов, который бросает современной журналистике XXI век – это то, что появилась колоссальная индустрия развлечений, а от него появился совершенно новый язык изложения материала. Вот недавно мне пришлось пересматривать свой документальный фильм, сделанный 10 лет назад – я поразился и ужаснулся, как мы далеко ушли. Сейчас все желается совершенно по-другому.

То есть для того, чтобы удерживать зрителя у телеэкрана, нужен совершенно другой темп монтажа картинки, другая скорость, с которой ты произносишь свои «стендапы». Когда журналист работает на камеру, предложения должны быть короче, скорость чтения выше, смена планов чаще – все это просто для того, чтобы все время был парад аттракционов, чтобы удерживалось зрительское внимание.

Уже не работают статьи в газетах, которые раньше печатали на целый разворот газеты формата «А-2», как «Известия» или старая «Независимая газета», там были статьи, которые занимали две полосы! Сейчас уже никто этого читать не будет.

В XXI веке другие скорости.

Соответственно, нужна мелкая нарезка заметок в газете, мелкая нарезка заметок в журнале, множество фотографий, инфографика и прочая и прочая. Таковы, как мне кажется, некоторые вызовы, которые стоят перед журналистикой в XXI веке.