Текст книги "Дома страха и лжи. Комплект из 3 книг"

78. Дни после Хэллоуина. Джейн

– Спасибо, что согласилась нам помочь, Ди. Я – твоя должница.

– Ничего, сочтемся. Похоже, времени у вас мало, так что давайте сразу к делу. – Специальный агент Ди Медоуз ведет Джейн Бёрк и Энди Тейта в комнату для переговоров периферийного отделения ФБР. – Вам часто приходится иметь дело с протоколами слежения?

– Нет, конечно, – отвечает Джейн. – Но общее представление у нас есть. Мобильник посылает сигнал, его засекает телефонная вышка, обычно ближайшая, и тут же происходит фиксация времени, когда поступил сигнал, вплоть до минут и секунд, и с какого телефона он был послан. Так и отслеживаются передвижения телефона – точнее, его владельца. Телефонная компания предоставила нам данные записи сигналов, приходивших с предварительно оплаченного телефона Лорен Бетанкур и другого телефонного аппарата, с которым она коммуницировала. А мы отдали их тебе для анализа.

– Ну, в общем, все правильно. – Теперь Ди Медоуз – криминалист, но в свое время она немало походила по «земле», работая с матерью Джейн. – Тогда давайте поговорим об истории их коммуникаций во все дни, кроме последнего, Хэллоуина, который представляет собой исключение.

– Давай.

– Итак, кроме Хэллоуина: эти два телефона связывались только и исключительно между собой, – говорит Медоуз. – Ни одного постороннего звонка или сообщения ни разу ни с одного из них не было.

– Ясно.

– Как вы уже знаете, они писали друг другу по графику: по утрам с понедельника по пятницу в десять часов, по вечерам с понедельника по четверг – в восемь. То есть дважды в день во все дни недели, кроме пятницы и выходных.

– Понятно.

– В остальное время они держали телефоны выключенными.

– Интересно, – говорит Джейн. – Этого я не знала.

– А ты и не узнаешь, пока не получишь расшифровку сигналов с вышки. Только из нее становится видно, что между указанными периодами времени с этих двух телефонов никаких сигналов не поступало. Такое синхронное подсоединение к сети и выход из нее в строго оговоренное время – первый признак того, что двое женатых людей завели роман. И не хотели, чтобы их супруги узнали об этом.

– Мы знаем, что Лорен была замужем, Ди. Но не знаем, был ли женат ее мужчина.

– Справедливое замечание, – отвечает Медоуз. – А вот еще одна деталь. Телефон Лорен всегда включался и отключался у нее дома. То есть она всегда выходила на связь из дома, включая самые последние сообщения. А что же тот, другой телефон? У потенциального убийцы? Во все дни, кроме Хэллоуина…

– Да, Хэллоуин – исключение.

– Так вот, во все дни, кроме Хэллоуина, мужчина писал из одной и той же локации по утрам – и из другой, но тоже одной и той же, по вечерам. Обе находятся в Чикаго. Так что давайте сосредоточимся на них. – Медоуз включает лэптоп. – Вы ведь, конечно, понимаете, что расшифровка сигналов телефонных вышек и определение положения объекта по ним – это не наука в чистом виде. Точнее, наука, но не слишком точная. Понимаете?

– Ну да, вышка дает приблизительный охват. Какую-то территорию. Чем ближе друг к другу вышки, тем меньше территория охвата каждой.

– Вот именно. Поэтому, если человек где-то за городом, то отслеживание его передвижений по сигналам с вышек мало что дает. Но наш парень был в городе, где вышек полно, а потому и результат намного точнее. В общем, как я уже говорила, сообщения Лорен все время приходили из ее дома. Точнее, со сравнительно небольшого участка местности вокруг него.

– Ясно, – говорит Джейн. – Она могла быть как в самом доме, так и в патио за ним, или на подъездной дорожке снаружи…

– Да нет, в Грейс-Виллидж она могла быть и в паре кварталов от дома, а сигнал с ее мобильника все равно приходил бы на одну и ту же вышку. Короче, все ее эсэмэски фиксирует одна и та же вышка, так что смотреть там не на что. А вот со вторым телефоном все гораздо интереснее…

Агент Медоуз выключает свет и разворачивается к компьютеру. На белой стене комнаты для переговоров появляется изображение: карта города с сотнями голубых точек и парой кругов, обведенных жирной красной линией.

– Вот территория, прилегающая к надземной железной дороге в центре, между Кларк и Озером, – говорит Медоуз. – Те эсэмэски, которые отправлялись в десять утра, причем все без исключения, фиксировались всего двумя вышками. Одна из них вот здесь, между Кларк и Озером; вторая в паре кварталов к юго-востоку от первой, на Дирборне, между улицами Вашингтона и Рэндолфа. Обратите внимание, что все это районы плотного покрытия.

– Много крупной коммерческой недвижимости, – говорит Энди Тейт.

– Погодите, – говорит Медоуз. – В каждом узле сотовой связи есть направленные антенны, которые делят территорию покрытия на сектора. Так вот, в узле связи между Кларк и Озером сигнал обычно принимала антенна, направленная на северо-восток. А со стороны Дирборна сигнал приходил в антенну, смотрящую на северо-запад. Что дает нам сравнительно небольшую площадь пересечения.

– И что там, тоже много коммерческой недвижимости?

– Вообще-то нет, – отвечает Медоуз. – Взгляните на здания в этом секторе. На пересечении Кларк и Рэндолф стоит «Дейли-центр». Офисы сил правопорядка округа. Судьи, прокуроры, правоохранители, короче. А вот здесь у нас «Томсон-центр» – правительственные чиновники, администрация штата. А еще правление округа и городская мэрия. Тоже чиновники. – Медоуз смотрит на Джейн. – Это совпадает с профилем вашего неизвестного подозреваемого? Он госслужащий? Работает на правительство? Ты говорила, что, по вашей рабочей гипотезе, он парень с деньгами…

– Ну, это только гипотеза, – отвечает Джейн.

Так считала бывшая жена Конрада Кассандра – Лорен была в поисках очередного толстого кошелька, чтобы заменить им уходящий.

– В общем, ясно: тут у нас группа правительственных учреждений и огромный многоэтажный гараж для парковки машин. Как думаете, мог ваш парень слать эсэмэски из гаража в десять утра?

– Вряд ли, – говорит Джейн. – Мы исходим из того, что в десять утра он был на работе. Но это всего лишь предположение.

– Но очень дельное, – говорит Медоуз. – Потому что, если кто-то с деньгами в десять утра работает, то он, скорее всего, сидит вот тут. – Она показывает на здание на углу Рэндолф и Кларк. – Этажей сорок-пятьдесят. Множество коммерческих компаний, кредиторских и адвокатских фирм, «белых воротничков» из частного сектора. Люди с деньгами тут не редкость.

Джейн приглядывается к карте.

– Гранд-Торнтон-тауэр…

– Так она называется сейчас, – говорит Медоуз. – В мое время башню называли Тайтл-энд-Траст-билдинг.

– А вот откуда шли восьмичасовые вечерние сообщения, – продолжает Медоуз. – Из района Бактаун – Викер-парк. Это там, где пересекаются шоссе Норт, Дамен и Милуоки.

– Это место я знаю даже лучше, чем мне хотелось бы, – говорит Джейн. – Можно сказать, с детства.

Медоуз подмигивает ей:

– Так вот, значит, глядя на пересекающиеся сектора зон покрытия, можно сказать, что тот, кого вы ищете, находился где-то вот здесь. – Она пальцем очерчивает кружок на стене. – К северу от Норт-авеню, к югу от Вобэнси, где-то в районе Дамен или Винчестер.

– А что у нас там? – Джейн вглядывается в карту.

– Кондоминиумы на Винчестер, то есть жилье. На Дамен, наоборот, коммерческая недвижимость. Магазины «АТ&Т», «Найк», «Лулулемон», пиццерия, ресторан «Вива Медитеррейниа»… рекомендую, кстати. Отличный мартини.

Джейн там бывала. С мужчиной. Мартини оказался лучше.

– Но вряд ли он писал из «Найка», «Лулулемон» или «Вива Медитеррейниа» каждый вечер. Скорее, – продолжает Медоуз, – он живет где-то там, в Викер-парке. Не исключено, что в квартале 1600 Норт-Винчестер-авеню.

– Отличное предположение.

– Еще бы. Особенно если учесть, что туда он вернулся после убийства.

Джейн даже подается вперед:

– А что протоколы слежения…

– Он писал ей в ночь убийства, то есть в Хэллоуин, так?

– Так, – повторяет Джейн.

– И был при этом где-то рядом с ее домом, так?

– Так.

– Потом переписка прекратилась. Предположим, что он вошел в дом.

– Так.

– Она открыла ему дверь, он зашел, убил ее и ушел. Все это время его телефон был включен.

– И что он сделал потом?

– Как вам известно, – говорит Медоуз, – сотовый телефон активен, даже если вы не звоните и ничего не пишете. Он обновляется, посылает сигналы…

– То есть ты хочешь сказать, что в момент убийства он забыл выключить свой мобильник, и тот продолжал посылать сигналы все время, пока он шел к дому?

– Именно. Вот почему, выделив день тридцать первого октября, мы получаем вот такой симпатичный след…

Агент Медоуз нажимает какие-то кнопки на компьютере, и на стене возникает новое изображение, на котором показано движение сигналов мобильного телефона поздно вечером тридцать первого октября, в Хэллоуин. Джейн встает и смотрит на след из точек – сигналов, зафиксированных разными вышками связи.

– В общем, мне кажется, – продолжает агент Медоуз, – что от дома Лорен он направился на восток, там прошел через какой-то парк к Гарлем-авеню, оттуда вышел на Эйзенхауэр, потом поехал на Кеннеди и вдоль Кеннеди к Норт-авеню, а оттуда уже в Викер-парк, к дому.

Джейн смотрит на Энди.

– Наверное, он поймал такси где-то между Гарлемом и Озером, – говорит она.

– Он мог оставить там свою машину, – отвечает Энди.

– Да нет, здесь нигде особо не встанешь, – возражает Джейн. – Спорим, он поймал такси на улице или вызвал через «Убер»?

– Если так, то вызов должен быть зафиксирован. – Энди делает себе пометку. – Проверю.

– Так или иначе, но домой он все-таки добрался, куда-то в район Викер-парка, недалеко от перекрестка трех улиц. Отсюда послал последнюю эсэмэску, – говорит Джейн. – Так называемую предсмертную записку. – Джейн находит запись текстового сообщения, которое пришло на мобильник Лорен уже после ее смерти:

Пн, окт 31, 22.47

Прости меня, Лорен. Прости за то, что я сделал, за то, что ты не любила меня. Но я нисколько не жалею, что любил тебя так, как никто другой.

Надеюсь, там ты примешь меня и позволишь любить тебя так, как ты не хотела быть любимой здесь.

– Это было в десять сорок семь вечера тридцать первого октября, – говорит Джейн.

– Точно, – говорит агент Медоуз, у которой нет расшифровки текстовых сообщений, а только протокол повременной фиксации телефонного сигнала. – Это последний раз, когда его телефон отмечался на вышке. После десяти сорока семи сигнал прекратился и больше не возобновлялся.

– То есть он отключил мобильник. – Джейн смотрит на Энди. – А потом что… убил себя?

Энди пожимает плечами:

– Не понимаю, зачем ему понадобилось отключать телефон перед самоубийством, – говорит Джейн. – Заряд, что ли, экономил?

– Но мы же не знаем наверняка, действительно ли он совершил самоубийство или только прикидывался, – замечает Энди. – Надо сначала выяснить.

* * *

– Так в чем проблема? – спрашивает Энди, когда он и Джейн выходят из офиса ФБР.

Джейн качает головой:

– Сам знаешь. Странно это все.

– Что тут странного? Обычное человеческое поведение.

– Зачем, например, Лорен отключала свой мобильник дома, когда Конрад уже ушел от нее? Пока они жили вместе, понятно. Но когда в середине сентября он перебрался в город? Он же не мог оттуда увидеть, как у его жены в доме загорается экран мобильного телефона, не мог услышать, как он пищит, когда принимает сообщение.

– Может, она все время помнила о разводе, – говорит Эндрю. – Конрад повел жесткую игру. Он мог нанять специалиста, чтобы тот проследил ее телефонные контакты.

– Контакты по телефону, о существовании которого Конрад не подозревал?

– Черт, ну не знаю я, Джейни, что тут странного! Люди, когда заводят роман на стороне, часто ведут себя как параноики.

Джейн умолкает. Не исключено, что Энди прав.

– Ты думаешь о Саймоне Добиасе, – продолжает ее напарник, – и о том, что мы слышали о нем сегодня. Как он манипулирует и заметает следы.

– Ну да. – Они подходят к машине. Тейт садится за руль – Джейн предпочитает не водить, когда ее голова занята очередной теорией. – Тебе не кажется, что от всей этой истории попахивает театром, а, Энди? Что в ней все как-то уж слишком очевидно? Как будто кто-то развесил стрелки с указателями – «к месту преступления», «к преступнику», а? Такое впечатление, что эти двое никогда вообще не покидали тех локаций, на которые указывают сигналы их телефонов.

– Ну хорошо, а как ты все это объясняешь? – спрашивает Энди. – Скажи уж, что за всем стоит Саймон Добиас. И что этот Саймон каждое буднее утро ездил на работу к тому типу, чтобы отметиться там сигналом? А потом еще к нему домой…

– Ну, не обязательно прямо домой, – перебивает его Джейн. – Достаточно было проезжать мимо. У нас ведь есть только территория, а не точный адрес. Он мог встать на улице у дома того парня и набрать сообщение оттуда, сигнал все равно пришел бы на ту же вышку, что и изнутри дома. Ди ведь сказала – кварталом ближе, кварталом дальше, роли не играет, сигнал принимает одна и та же вышка.

– Пусть так, но все равно, возни-то сколько…

– Вот именно на это он и рассчитывает – что мы так скажем.

– Черт, Джейн, в эту игру можно играть весь день. Если мы получаем информацию, которая хоть как-то свидетельствует против Саймона, ты говоришь: «Именно так он и хотел заставить нас подумать» или «Это он подстроил». Но на самом деле какие у нас основания хотя бы предполагать, что Саймон вообще разбирается в таких технических тонкостях?

– Не знаю, Энди. Но люди же в курсе, что их телефоны посылают сигналы на вышки сотовой связи.

– Да, но в курсе ли они, что вышки фиксируют каждый сигнал с точностью до минут и секунд и сохраняют эту информацию годами? В курсе ли они, что полиция может получить протокол этих сигналов и проследить по ним передвижения мобильного телефона в пространстве?

– Мне не интересно, что знают и чего не знают люди. Мне важен один человек – Саймон Добиас. И что-то подсказывает мне, что уж он-то в курсе.

79. Саймон

– Всем счастливой среды и счастливого ноября, – обращаюсь я к классу. – Надеюсь, все вы хорошо отпраздновали Хэллоуин и успели прийти в себя за вчерашний день. А теперь к делу. «Карпентер против Соединенных Штатов» – случай, который проще всего охарактеризовать так: «Парни, глядите, что может сотворить с нами правительство».

Многие смеются. Я стараюсь поддержать легкое настроение.

– Сотовые телефоны, – говорю я. – Уже не просто устройства, позволяющие звонить или отправлять сообщения. Не просто карманные компьютеры, позволяющие вам шарить в Сети, считать количество шагов, пройденных за день, и слушать музон в «Спотифае». Сегодняшние сотовые телефоны – это еще и устройства слежения. Невезучий мистер Карпентер на собственном опыте убедился в том, что мобильники помогают правительству не только отслеживать наши передвижения в пространстве, но и восстанавливать картину наших передвижений во времени, причем за большой срок.

Ваш мобильник работает все время. Даже если не пользуетесь им, вы все равно держите его включенным, хотя бы на тот случай, чтобы не пропустить входящие сообщения или почту. Ваш аппарат постоянно ищет ближайшую к нему вышку связи. А на этой вышке специальное устройство не только отмечает сигнал вашего телефона, но и запоминает его и сохраняет с точностью до дня, часа, минуты и секунды его поступления. Значит, если у правительства есть ваш номер телефона, то они могут выдать судебную повестку с распоряжением предоставить им всю информацию о сигналах вашего телефона – называемую, кстати, информацией о местоположении ячейки – с целью выяснить, где и в какое время вы находились. То есть отследить не просто звонки, которые вы совершали. И не просто сообщения, которые вы отправляли. Нет, их интересует, где, в каких местах вы бывали, где проезжали на автомобиле, и не только где, но и когда, с точностью до минут и даже секунд. Короче говоря, правительство может обратить время вспять и с большой точностью определить, где именно вы были и когда. Если только, конечно, вы не выключали телефон. Но скажите, как часто мы теперь это делаем?

(Иногда. Иногда мы их все же выключаем.)

– Правительство заподозрило мистера Карпентера в том, что за четыре месяца он ограбил четыре магазина. За указанный период была запрошена и получена историческая информация о местоположении ячейки, то есть его телефона. Оказалось, что тот отмечался за это время более чем в тринадцати тысячах пунктов связи – то есть примерно по сотне в день. Маршруты его передвижений были нанесены на карту, и оказалось, что он был либо рядом с каждым из четырех ограбленных магазинов, либо непосредственно в нем самом в день грабежа. Вопрос: не нарушило ли правительство тем самым его права? Вот он, контрольный вопрос в деле «Карпентер против»: согласно Четвертой поправке, имеет ли правительство право на использование такой высокоценной, но и глубоко приватной информации, как данные геолокации мобильного телефона, без согласия его владельца?

* * *

После дневной пары я возвращаюсь к себе в кабинет, где открываю «Чикаго трибьюн» – свежую, за второе ноября, среду – на третьей странице и перечитываю напечатанную там статью:

ПОЛИЦИЯ РАССЛЕДУЕТ

СМЕРТЬ ЖЕНЩИНЫ ИЗ ГРЕЙС-ВИЛЛИДЖ

Жена крупного финансиста, руководителя хедж-фонда, во вторник утром была найдена мертвой в собственном доме в западном пригороде Чикаго, Грейс-Виллидж. Смерть, по выражению представителей власти, произошла при «подозрительных обстоятельствах», хотя шеф полиции Грейс-Виллидж Реймонд Карлайл утверждает, что никакой опасности для других членов общины нет.

Эксперты-криминалисты округа Кук установили личность жертвы. Ею стала 39-летняя Лорен Лемуан Бетанкур, которая проживала с мужем Конрадом, 54 лет, в доме квартала 1000 на Норт-Латроу-авеню. Совместных детей у пары не было.

Карлайл сообщает, что полиция была вызвана на место происшествия около 7.30 утра, когда приходящая уборщица Бетанкуров вошла в дом и обнаружила миссис Бетанкур мертвой.

«Предварительная информация с места происшествия указывает на то, что смерть произошла при подозрительных обстоятельствах, – сообщил Карлайл в письменном заявлении для общественности деревни. – Характер нанесенных покойной повреждений исключает, что она сама могла стать их причиной».

Вот как? Так-таки исключает? Ну, это как посмотреть…

Я беру со стола газету, сворачиваю, выхожу в коридор и кладу ее в урну. Лучше, конечно, отнести ее в контейнер для вторичной переработки, и мне становится немного стыдно, но ничего, переживу – случалось мне делать вещи и похуже.

Жалко, нельзя сейчас выйти в Сеть и посмотреть, насколько они продвинулись в расследовании. Газета свежая, но статья наверняка написана вчера, то есть по материалам вторника. А сегодня уже среда, середина дня. Можно только догадываться, что они обнаружили с тех пор.

Но прибегать к помощи интернета нельзя. Любые запросы с моего телефона или с компьютера легко отслеживаются. Значит, остается полагаться только на газеты, то есть довольствоваться хроникой вчерашнего дня, черствой, как залежавшийся хлеб.

Звонит мой телефон. Номер неизвестный.

– Здравствуйте, это Саймон.

– Саймон? Это Джейн Бёрк. Я сержант…

– Джейн Бёрк? Из «Грейс консолидейтед»?

– …полиции.

Мы говорили одновременно. Я знаю ее. Знаю, где она работает. Конечно, я не был уверен, что именно ей достанется это дело, но почему бы и нет? В конце концов, полицейское отделение в Грейс-Виллидж совсем маленькое…

– Джейн Бёрк из «Грейс консолидейтед»? Выпуск две тысячи третьего?

– Это я, да.

– Извини, я тебя перебил. Ты сказала, что ты сержант, да?

– Да, я сержант отделения полиции Грейс-Виллидж. Звоню, чтобы спросить, не найдется ли у тебя пары минут для разговора со мной?

– Ну разумеется. А что… э-э… разговор будет официальным?

– Да.

– Ладно… может быть, скажешь, о чем?

– Я бы предпочла сообщить тебе это не по телефону, а лицом к лицу, так сказать.

Ясно. Хочет увидеть мою реакцию на новость о том, что Лорен Бетанкур убита.

– Ну хорошо… ладно.

– Не возражаешь, если я заеду сегодня к тебе домой? Только попозже, вечером?

– Конечно, заезжай, буду дома, – говорю я. – Только скажи когда.

80. Хэллоуин. Саймон

Я прохожу два квартала на север от дома Лорен в том направлении, где пару минут назад скрылся Кристиан. Только он шагал довольно быстро, а я не спешу, старательно подражая размеренной, неторопливой походке бывшего президента, чью маску я напялил. Становится, кстати, довольно холодно – не сезон уже для того, чтобы разгуливать по улицам в одном костюмчике. Хорошо хоть, маска, закрывающая всю голову, греет – вроде шапки.

Я подхожу к зданию начальной школы, вслушиваясь в каждый звук сзади, то и дело оглядываясь в ожидании ненавистных мигающих огней и завывающих сирен полиции. Но ничего пока не вижу и не слышу. Полицейские машины не мчат на всех парах к дому Лорен. Обычно они либо приезжают сразу, либо не приезжают совсем.

Захожу в школу и останавливаюсь у мусорных баков, прикрывающих меня от любопытных глаз. Надо подождать. Пусть пройдет время. Хоть бы оно шло скорее… Чем меньше я буду думать, тем нормальнее буду себя вести.

Дыши глубже, Саймон. Вдох – выдох, вот так.

Если я завожу часы, или будильник, или игрушку, или музыкальную шкатулку, значит, я делаю так, чтобы они заработали; а вот если я завожу кого-то – значит, хочу, чтобы он – или она – наоборот, перестал функционировать нормально и вышел из себя.

Сегодня можно услышать, как «затруднительным» называют и положение, и человека.

Я начинаю прыгать на месте. С одной стороны, чтобы погреться и расслабиться, не заводиться в ожидании того, когда все кончится, а с другой – чтобы время ожидания выхода из этого затруднительного положения прошло быстрее.

Дыши глубоко.

* * *

Без десяти восемь. Я достаю из мешка для сладостей костюм Мрачного Жнеца. Мне не сразу удается натянуть его через голову поверх маски, но я справляюсь. Так я выхожу на второй уровень анонимности. Сомневаюсь, что кто-то увидит лицо под этим широким и глубоким капюшоном, но если все же и разглядит, то это будет лицо нашего первого афроамериканского президента, а не мое.

Я уже порядком замерз стоять на холоде и потому с удовольствием натягиваю поверх одного костюма второй – все-таки теплее. Правда, теперь риска больше, но, как говорится, кто не рискует… и так далее. А я уже и так далеко зашел.

Как я всегда говорю себе: поймают – значит, поймают. Моей целью номер один была Лорен, и, кажется, Кристиан достиг ее за меня. Цель номер два – не один, а именно два – выбраться отсюда самому. И если я ее не достигну, что ж, так тому и быть.

Я возвращаюсь назад, к дому Лорен. Снова иду по Латроу до пересечения с Томас, где останавливаюсь под большим деревом, растущим на угловом участке. С момента ухода Кристиана прошел почти час. Полиция до сих пор не среагировала – значит, никто не увидел и не услышал ничего такого, что заставило бы их позвонить стражам порядка.

В доме, у которого я стою, на первом этаже окна еще светятся, но на втором темно. Не исключено, что кто-нибудь сейчас смотрит на меня оттуда, из этих темных окон, но я ведь ничего такого не делаю, верно? И все равно это не значит, что я жажду встречи с полицией. Как раз наоборот.

Ну все, пора. Настал момент, когда я либо разоблачу себя полностью, либо…

Либо – ничего.

Перехожу улицу, захожу во двор Лорен и иду к кустам под окнами, иду, не замедляя шага, стараясь двигаться естественно, как двигался бы на моем месте любой нормальный человек в костюме Мрачного Жнеца, зашедший во двор к кому-то. Причем зашедший без всякой задней мысли, а не как тайный соглядатай.

Напротив окна я останавливаюсь и заглядываю в дом. Заглядываю несколько минут подряд – пусть подошвы моих ботинок «Пик эксплорер» как следует отпечатаются во влажной земле. Точнее, даже в грязи, в которую превратил землю короткий дождь, прошедший днем. Я машу руками, как будто стараюсь привлечь внимание кого-то в доме – если кто-то из соседей видит меня сейчас, то пусть думает, что к Лорен зашел друг, а не кто-то подглядывает к ней в окна. Да, пусть слегка странный, но все же именно друг, а не враг.

Мой пульс учащается, дыхание делается неглубоким, ощущение такое, будто я на сцене и на меня направлен яркий прожектор. Я машу рукой, показывая на дверь, словно прошу Лорен впустить меня. Эта странная пантомима рассчитана на того, кто, может быть, видит меня сейчас. Пусть думает, что так я разговариваю с Лорен, которая находится дома, – дружелюбный чудак, а не злокозненный убийца.

Под конец я поднимаю большой палец – радуюсь, что Лорен, видимо, согласилась открыть мне дверь.

Что должен подумать любопытный сосед? По идее, он должен усомниться, стоит ли вызывать полицию. При чем тут полиция, когда Лорен явно дома и я общаюсь с ней жестами. Так?

Я выхожу из кустов и уверенно шагаю к крыльцу с кирпичным портиком. Как прекрасно, что он здесь есть, этот портик… Его кирпичные выступы прикрывают дверь с обеих сторон, так что никто из соседей ничего не увидит. Не увидит, что я тут делаю.

А я прижимаю к двери грязную подошву ботинка – прижимаю сильно, но, как мне хочется надеяться, бесшумно. Кровь так громко стучит у меня в ушах, что я сейчас и грохот литавр не услышал бы.

Я повторяю упражнение снова – тихо, но крепко прижимаю подошву к двери. Ну вот, теперь уже никто не ошибется – на двери отпечатки ботинка тринадцатого размера фирмы «Пол Рой» модели «Пик эксплорер».

Теперь пора внутрь.

Интересно, дверь заперта? Может быть, Кристиан оставил ее открытой? Или она вообще не запирается? Я не знаю. Если что, пролезу внутрь через кухонное окно, которое Лорен держит открытым. Но лучше, конечно, войти через парадную дверь, по вполне очевидным причинам.

Пот заливает мне глаза, тело горит огнем, когда рукой в перчатке я касаюсь ручки двери и, затаив дыхание, нажимаю.

Дверь открывается.

Я заглядываю внутрь, опустив глаза, потому что ожидаю увидеть ее на полу, мертвой.

Но вижу ее не сразу. Потому что она не лежит. Она висит – висит??? – на перилах площадки второго этажа. Болтается на длинной узловатой веревке, которую я видел на поясе у Кристиана. Неудивительно, что он так долго возился. Почему же он просто ее не застрелил?

Вхожу и прикрываю за собой дверь. Как я долго ждал этой минуты…

Заглядываю в ее мертвые глаза, но она смотрит в другую сторону. Ну, ничего. Жизнь вообще несовершенна.

– Давно не виделись, Лорен, – шепчу я. – Помнишь меня?

* * *

Я жду. Я в доме Лорен, ее тело висит, можно сказать, прямо у меня под носом, вокруг, на полу, осколки стекла – разбитая ваза для конфет. Сквозь глазок в двери я время от времени выглядываю на улицу. Если б кто-нибудь из соседей все же вызвал полицию, они бы мешкать не стали. Примчались бы уже через пару минут.

При первых же признаках приближения полицейского автомобиля я выбегу из дома через заднюю дверь и буду уходить переулками. Придется перелезать через изгороди, а костюм у меня для этого, понятно, не самый подходящий.

Я достаю зеленый телефон, выхожу в сеть. Набираю сообщение розовому:

Гадость или сладость?

Достаю из кармана розовый телефон, тоже включаю. Оба телефона у меня в руках, и зеленый, и розовый.

Розовый телефон показывает, что мое сообщение получено. Хорошо.

Я жду. Снова заглядываю в дверной глазок. Если б соседи позвонили, то их вызов звучал бы примерно так: «Кто-то чужой бродил вокруг соседского дома, а теперь он внутри!» – а уж полицейские не стали бы рассусоливать – приехали бы мгновенно. Может, они уже едут – и будут с секунды на секунду. А может быть, и нет. Может, тот сосед не знал, что подумать, сомневался, стоит ли поднимать шум, не хотел сердить Бетанкуров – а вдруг это просто шутка? – но какой-то инстинкт подсказал ему, что сообщить в полицию все же нужно, и он позвонил, но так, без особой уверенности; вот полицейские и решили не торопиться, а заглянуть сюда при следующем объезде. То есть у меня в запасе еще может быть несколько минут…

Дыши, Саймон. Не сходи с ума. Думай о деле.

Я набираю следующее сообщение по зеленому телефону:

Алло? Ты дома? Нам надо поговорить.

Розовый телефон в моей руке оживает. Проходят еще две мучительные минуты – между сообщениями нужно делать паузы. Потом я набираю:

Проверка связи… 1, 2, 3… проверка, проверка… 1, 2, 3

Нажимаю на кнопку розового телефона и набираю ответ, подходящий обстоятельствам:

Не дома, говорила тебе, за городом.

Ответ зеленого телефона следует тут же:

Странно, а кого я тогда только что видел в большой комнате? Привидение?

Так, розовый реагирует мгновенно, он напуган:

Ты у моего дома????

И разумный, взвешенный ответ зеленого:

Просто хочу поговорить.

Обмен репликами продолжается. Печатать в перчатках неудобно, хотя это специальные перчатки для бегунов, сделанные как раз с таким расчетом, чтобы люди могли в них нажимать кнопки или даже писать на телефоне на бегу. А у меня еще и руки трясутся. Но большая часть дела сделана, осталось загнать в лузу пару последних шаров:

Не о чем нам говорить уходи пожалуйста!

Впусти меня, мы же взрослые люди. Давай поговорим. Я знаю, ты еще любишь меня. Зачем ты притворяешься?

Уходи

ВЕДИ себя как взрослый мне жаль но ты знаешь все кончено

Что ты делаешь ты что спятила??

Перестань пинать дверь я вызову полицию

Давай вызывай ну

Я открою если ты будешь вести себя спокойно

Обещаю клянусь

Ну вот и финал. Кристиан расстроен, он мчится к ней, устраивает у дверей сцену, ей ничего не остается, как впустить его. А когда она открывает ему, он ее убивает.

Очень хорошо. Дело почти сделано. Почти.