Текст книги "Дома страха и лжи. Комплект из 3 книг"

41. До Хэллоуина. Октябрь

ВТОРНИК, 18 ОКТЯБРЯ 2022 ГОДА

Да, она чревата большими неприятностями, эта проблема. Что же делать?

Это очень важно для меня, Лорен. Я не могу поступить так с Вики. Да, я могу все ей рассказать. Могу позвонить ей сегодня вечером, когда она вернется домой, и сказать, что встретил тебя, что мы с тобой поженимся и что я подаю на развод. Чего я не могу сделать, так это подать на развод до 3 ноября. До нашей десятой годовщины. Если я так поступлю, из трастового фонда ей не достанется ни цента.

Я все тебе рассказал, все как есть.

– Я скажу Вики сегодня, – пообещал я. – Соберу вещи и перееду временно жить в другое место. Мы даже можем съехаться с тобой. Но на развод я не подам. До годовщины осталось меньше месяца. В конце концов, какое это имеет значение?

– Она не имеет никакого права на эти деньги, – ответила ты. – Ты получил их от отца. Они твои. Она их не заслужила.

– Не заслужила? Но мы без малого десять лет вместе.

– А почему, Саймон? Неужели ты не понимаешь?

Я не сразу понял, что ты хочешь сказать. Или не сразу захотел понять.

Ты помолчала, как будто подыскивала слова. А потом вздохнула и выпалила все как есть, как будто устала лакировать действительность.

– Вы двое никогда не любили друг друга и теперь не любите.

Мне показалось, что из меня вышибли дух.

– Неправда.

– Она никогда не любила тебя, Саймон. Просто ей нужен был кто-нибудь, кто заботился бы о ней. И это был ты. А теперь она нацелилась на твои трастовые денежки, которые уже так близко, что она прямо чует их запах. Еще бы, целых девять лет и одиннадцать месяцев уже позади…

Я попятился и чуть не упал, наткнувшись на кровать.

– Тебя послушать, так она словно в тюрьме отсидела.

Ты подошла и взяла меня за руку.

– Нет, но ты заслуживаешь лучшего. Хочешь поступить благородно – что ж, прекрасно. Будешь платить Вики алименты с твоего профессорского жалованья. Но зачем отдавать ей миллионы долларов? Это же твои деньги!

И ты поцеловала меня, сначала нежно, а потом настойчиво, так что мой внутренний термометр мгновенно показал повышенную температуру.

– Ты хочешь сказать – наши, – ответил я.

– Ты же знаешь, деньги для меня не главное, – прошептала ты, берясь за пряжку моего брючного ремня.

– Знаю.

Ты опустилась передо мной на колени и стала расстегивать молнию на моих брюках.

– Обещай, что подашь на развод немедленно, – сказала ты.

42. Саймон

Утром я решаю отправиться на пробежку – что-то вроде моей прежней пять на пять, которую я забросил с тех пор, как перешел на вечерние забеги до Викер-парка. Я скучаю по Западному Чикаго, но сегодня не время отправляться туда. Сегодня я бегу в другую сторону, к западу от дома. В Грейс-Парк, где живет Лорен.

Довольно я ездил туда по утрам. Не стоит перегибать палку, а то любопытные соседи обратят внимание на машину. А это мне совсем ни к чему.

Я был там вчера – подъехал к пяти тридцати утра и встал напротив дома Лорен. Впервые за несколько недель.

Я дождался шести, когда за Конрадом обычно приезжает машина с городскими номерами и увозит его на утреннюю разминку в клуб «Восточного банка». Но машина так и не пришла.

И вот я опять тут, бегу по Латроу-авеню раз, другой, сначала в одну сторону, потом в другую, меняю тротуар, стараясь не привлекать внимания, а солнце неумолимо поднимается, и пять тридцать скоро превращаются в пять сорок пять, потом в пять пятьдесят, в шесть, в десять минут седьмого.

И снова машина с городскими номерами не приходит за Конрадом Бетанкуром.

Наверное, он уехал куда-нибудь по делам или на отдых с друзьями. Наверное, причина в этом.

Где ты, Конрад, ау?

* * *

Через полквартала от дома Лорен я останавливаюсь и оглядываюсь. «Еще не поздно», – снова напоминаю себе. Не поздно нажать на тормоза, отказаться от своей идеи и просто забыть о том, что в мае на Мичиган-авеню я видел Лорен. Надо же, всего пять месяцев прошло с тех пор, как она снова вошла в мою жизнь, а кажется, что целая вечность… Наверное, это потому, что она никогда по-настоящему из нее не уходила.

* * *

– Говорят, у кого-то скоро день рождения, – шепчет Лорен мне в ухо. Ее дыхание пахнет пивом. Это было девятнадцать лет назад. В то лето дела в отцовской фирме шли лучше некуда: Тедди только что огреб здоровенный куш на деле об ударе крановщика электротоком, и деньги текли рекой. Каждую пятницу в офисе что-то отмечали, устраивали праздник. Но я никогда не задерживался надолго – после работы сразу ехал домой, чтобы провести вечер с мамой, которая тогда уже была в инвалидном кресле и целые дни проводила под присмотром сиделки Эди.

Отмечать обычно начинали часа в четыре, и отец, чтобы показать мне, какой он крутой родитель, всегда позволял мне выпить бокал пива со всеми. Прослонявшись там с час, я уходил, садился в метро и ехал домой.

Весь последний месяц Лорен была со мной мила, часто шутила, говорила мне что-нибудь приятное и даже, как я понимаю теперь, слегка заигрывала. Но тогда я не делал из этого никаких выводов: я же был сыном босса, вокруг меня все ходили на цыпочках – когда я приносил кому-то посылку или доставлял сообщение, меня благодарили так, словно я совершил подвиг. Понятно, что ни с кем из работников фирмы так не церемонились.

Но тогда, в последнюю пятницу июня, Лорен впервые взглянула на меня иначе. Все уже пропустили по паре пива, языки развязались, атмосфера сделалась непринужденной, и Лорен улыбнулась мне так, что я впервые в жизни почувствовал себя взрослым.

– У меня есть для тебя подарок, – прошептала она.

Я еще никогда не был с женщиной. В школе весь мой опыт общения с девочками сводился к паре неловких поцелуев; правда, в старших классах я два раза ходил на свидания, но они не доставили мне никакого удовольствия – наоборот, только усилили тревогу и неуверенность в себе.

Лорен пригласила меня к себе домой в Олд-Ирвинг-Парк к трем часам в субботу. Я так боялся опоздать, что приехал рано, поставил мамину «Хонду» где-то на Кедвейл и пошел к дому Лорен пешком. Сказать по правде, от страха у меня поджилки тряслись. Какое уж тут возбуждение, какая эрекция, когда я молился, чтобы меня не стошнило от волнения… Я даже подумывал, не лучше ли поехать назад, в Грейс-Парк, – так я боялся осрамиться и разочаровать Лорен.

Ей было тогда уже двадцать лет, но она еще жила с родителями в непритязательном кирпичном домишке к северу от Уэйвленд. Насколько я понял, родителей дома не было – по крайней мере, Лорен ничего о них не сказала. Она открыла мне дверь в одной рубашке, застегнутой спереди, ноги у нее были голые.

– Здравствуй, мальчик.

В другой ситуации я наверняка почувствовал бы небывалое возбуждение. Еще бы, меня – меня! – соблазняет девушка с обложки! Но я так волновался, что не выдержал напряжения, и у меня все опустилось – в буквальном смысле слова.

– Не надо нервничать, – сказала Лорен, которой хватило одного взгляда, чтобы все понять.

Она взяла меня за руку и повела через нижний этаж к себе, наверх. Мы прошли через кухню, где я заметил немытые тарелки в раковине, облупившийся радиатор парового отопления, кошачий лоток, где наполнитель лежал вперемешку с кошачьими делами. Я даже слегка успокоился: повседневное наполнение жизни Лорен приземляло ее, приближало ко мне, ставило нас почти на равных. По крайней мере, так мне хотелось думать.

Приведя меня в свою спальню, она не стала ничего усложнять. Да и зачем, все равно никакого опыта у меня не было, секс я видел только в кино да во время редких набегов на порносайты, а там стоит у всех и всегда и никто не знает ни секунды сомнения.

Начинала она постепенно. Сначала прижалась ко мне, позволила мне вдохнуть аромат ее духов, нежно скользнула губами по моей шее, а ладонями – по моим бедрам снизу вверх. Потом начала слегка покачиваться, еле слышно напевая. Что это была за мелодия, я так и не узнал.

Потом Лорен повернулась и прижалась ягодицами к моему паху, а головой – к плечу, а я про себя молился об эрекции и о том, чтобы расслабиться и включиться в момент. Лорен взяла мои ладони, прижала к своим грудям и застонала.

– До чего же ты приятный, – прошептала она.

Мои руки вдруг зажили своей жизнью – обхватили ее груди, скользнули вдоль шеи, запутались в волосах, ощупали гладкие шелковые трусики.

И тут у меня – оп-ля – случилось такое восстание рабов, что только держись. Сначала она помогала мне, направляла через первые изгибы и повороты, но теперь я был готов взять управление в свои руки.

Конечно, мне хотелось бы сказать, что Лорен пережила со мной часы экстаза. Но придется признать – хватило меня в лучшем случае минуты на четыре, хотя я сдерживался как мог, да и из тех четырех минут вряд ли хотя бы одна была как-то особенно приятна для Лорен. Оно и понятно – я понятия не имел ни сколько продержусь сам, ни как довести до оргазма существо женского пола.

Но Лорен все равно сделала вид, будто никогда ничего лучше не испытывала. Она обхватила меня ногами и еще долго удерживала меня внутри себя, когда все уже кончилось.

– Как мне нравится, когда ты во мне, – прошептала она.

А я, по правде сказать, не испытывал ничего, кроме огромного облегчения.

Лорен принесла нам по пиву, и мы пили и болтали, сидя на ее кровати. Мне оставалась пара месяцев до колледжа; она рассказала, что копит деньги на учебу. Мы поговорили о музыке, о бейсболе, и одна банка пива незаметно сменилась второй. Столько пива сразу я еще не пил никогда в жизни, но возбуждение от первого сексуального контакта пересиливало даже опьянение.

Мы стояли у комода и рассматривали ее школьные фотографии, когда Лорен, взглянув на часы, сказала:

– Через час вернутся родители. Правда, иногда они приходят и раньше…

– Значит, мальчику пора сматывать удочки, – догадался я.

– Угу. – Она прижала ладони к моей голой груди. – Только ты уже не мальчик, а мужчина. Может быть, трахнешь меня еще разок перед уходом?

Она точно знала, где у меня та самая кнопка.

* * *

С того дня прошло девятнадцать лет. Край пропасти стремительно приближается, но повернуть назад еще не поздно. В этом-то вся и красота – пока я не прыгнул, могу передумать.

Моя жизнь сложилась неплохо, даже приятно. Мне удалось собраться и пойти дальше. Я еще долго могу вести это размеренное существование. Пусть оно небогато событиями и даже скучновато, на чей-то взгляд, но на мой – в нем есть смысл, и это главное. Я могу преподавать, и, даже если декан Комсток выживет меня из этой школы, я найду другую. Быть может, не столь престижную, но я и там буду учить студентов праву, беседовать о праве, писать статьи и вести блог.

Но если отважусь на прыжок, то понятия не имею, где окажусь. Может быть, он станет самой большой ошибкой в моей жизни. Или даже прикончит меня…

43. Вики

Я сижу в кресле с высокой спинкой у входа в бальный зал отеля «Пенинсула», где восемьсот богатейших жителей Чикаго общаются и играют в рулетку, чтобы собрать средства для программы ознакомления населения с проблемами аутизма. Мое платье, хотя и мало подходит для этой вечеринки, на которую меня, кстати, никто не приглашал, все-таки позволяет не выделяться в толпе.

На коленях у меня телефон, в ушах наушники. Я делаю вид, будто ищу что-то в телефоне. На самом деле я в него даже не заглядываю – экран пустой. Зато слова, сказанные сейчас в номере «Золотой Берег», раздаются в наушниках вполне четко:

ОН: «Значит, ты останешься сегодня здесь на ночь?»

ОНА: «Нет. А ты?»

ОН: «Это мой номер».

ОНА: «Понятно. А зачем ты мне об этом говоришь?»

ОН: «Ой-ой. Кажется, я сказал что-то неподобащее?»

ОНА: «Тебе виднее. Вот скажи, о чем ты сейчас думаешь?»

ОН: «Вряд ли мне стоит об этом говорить».

ОНА: «Почему же?»

ОН: «Боюсь получить пощечину».

Пауза.

ОНА: «То есть ты думаешь, что я дам тебе пощечину».

ОН: «Или моя жена, если услышит».

Отлично. Тест проведен. А он осторожный… Вроде бы начинает, дает ей возможность развить тему, но каждый раз оставляет себе лазейку для отступления.

ОНА: «Тогда тебе повезло, что ее здесь нет».

Прошло семьдесят пять минут. Раньше, чем я ожидала. В номере слышимость куда лучше, чем в шумном зале, почти ничего не мешает. Его стоны, конечно, раздражают, но они же дают подсказку.

ОН: «Ты… какая ты удивительная».

ОНА: «Тебе нравится?»

ОН: «Нравится… еще как».

ОНА: «А так твоя жена делает, Пол?»

ОН: «Жена? Жена вообще ничего не делает. Лежит, как мешок с картошкой. Иногда мне пульс у нее проверять приходится».

Оба смеются.

Примерно через час, то есть уже после полуночи, вниз спускается Мелани. Мы знакомы давно – были когда-то коллегами в «развлекательном» бизнесе, из которого она так окончательно и не ушла, хотя стала студенткой и вот-вот получит диплом по социологии. Надеюсь, у нее все сложится и она найдет себе другую работу. А пока Мел подрабатывает привычным способом, хотя подработка и основная работа – это, понятное дело, не одно и то же.

Я протягиваю ей конверт. Она открывает его, пересчитывает деньги и говорит:

– Здесь больше, чем мы договаривались. Слишком много.

– Считай, что это бонус. Ты хорошо поработала.

– Да уж… Жену свою он не любит, сразу ясно.

Она снимает с платья хрустальную брошку и отдает мне.

– Думаю, я отсняла все, что там было. Будешь использовать – закрась мне лицо.

– Конечно, Мел. Хотя вряд ли до этого дойдет.

Мы обнимаемся на прощание.

– Не бросай учебу, – говорю я ей. – Обещай, что получишь диплом.

– Обещаю. Осталось всего два семестра, даже меньше. – Вдруг она оглядывается по сторонам, потом наклоняется и шепчет мне прямо в ухо: – Слушай, а чем он тебе насолил, тот парень?

44. Кристиан

Вики лежит на мне и то наматывает мои грудные волосы себе на пальцы, то снова распускает – думает о чем-то своем. О чем, не знаю: она мне не рассказывает, а я не спрашиваю, боюсь отпугнуть ее излишней настойчивостью.

Думаю, не стоит пока выспрашивать, кто я для нее – финансовый гуру, который к тому же приятен для глаз и очень неплох в постели, или кто-то поважнее. Гевин прав: главное сейчас – деньги. Нельзя упустить приз, до которого осталось всего около месяца.

Но чем ближе третье ноября, тем сильнее я нервничаю, прямо как на бейсболе, когда питчер[38]38
  Питчер – подающий, ключевой игрок обороны в бейсболе.


[Закрыть] подает один неберущийся мяч за другим, но наступает девятый иннинг, выигрыш уже маячит впереди, и ты вдруг начинаешь напрягаться.

– А что у тебя вышло с отцом Саймона? – История с Теодором Добиасом мне непонятна, и это плохо. Ведь если Саймона Добиаса можно раскачать так, что он пойдет на убийство, то мне лучше бы знать об этом заранее, еще до того, как я помогу Вики украсть у него деньги.

– Ну, он, видно, считал, что Саймон был нужен мне только из-за денег. Может, дело было во мне, а может, он так относился ко всем женщинам…

– Или не доверял Саймону.

– Это точно. Саймон… – Вики упирается подбородком мне в грудь и глядит на меня. – Когда смотришь на Саймона, то видишь симпатичного парня, который умеет быть забавным и обаятельным, но при этом до меня у него почти не было серьезных отношений с женщинами. Насколько я знаю, настоящая девушка у него была всего одна, и то лет так в восемнадцать. Ее звали Лорен, и она разбила ему сердце. Это было, как раз когда умерла его мать, так что у него тогда вся жизнь перевернулась.

– О, так она умерла? – спрашиваю я, прикидываясь простачком.

– Ну, это целая история. Мать Саймона – ее звали Глори – преподавала право, как теперь Саймон. У нее случился удар, который усадил ее в инвалидное кресло, частично повлиял на ее умственные способности и сломал карьеру. Отец Саймона Тедди заработал тогда хорошие деньги и стал вести себя как холостяк. Он изменял жене. Саймон его застукал.

– Застукал?

– Ага. Их вдвоем. Тедди как раз трахал свою бабенку у себя в кабинете, когда туда зашел Саймон и все увидел.

– Жесть.

– Точно, жесть, да еще какая – ведь Саймон буквально боготворил мать. Он не смог сказать ей, что вытворяет за ее спиной Тедди. Так и держал язык за зубами. А потом Тедди промотался, и ему не хватило денег, чтобы оплатить для Глори сиделку на дому. Короче, муж решил поместить Глори в больницу, Саймон психанул, и где-то в это время Глори выпила пузырек болеутоляющего. – Она смотрит на меня. – Рад, что спросил?

– Значит, сам Тедди потратил все деньги на женщин, но не хотел, чтобы сын пошел по его стопам? И поэтому наложил такое условие на фонд?

– Наверное.

– А что случилось с самим Тедди?

Она смотрит на меня долгим взглядом.

Да, неудачно я сформулировал вопрос. «Что случилось с Тедди…» Надо было спросить более обтекаемо, типа «А что было после смерти Глори? Саймон помирился с отцом?» Чтобы она не заподозрила, что мне известно – кто-то воткнул в Тедди нож.

Поздно идти на попятный, Ники. Начал игру, так продолжай.

И тут я понимаю, что Вики думает не над тем, почему я задал такой вопрос, а над тем, как много мне можно рассказать. Решает, как глубоко в свою жизнь она может впустить меня.

– Хочешь – верь, не хочешь – не верь, но Тедди убили. Он тогда жил в Сент-Луисе, и кто-то пырнул его ножом в живот и столкнул в собственный бассейн.

– Вау, – говорю я. – И кто же его пырнул?

Она отводит глаза.

– Полиция так и не выяснила. Саймона тоже подозревали, но он в это время был в Чикаго, готовился к выпускному экзамену в колледже. Ему было бы крайне сложно незаметно отлучиться оттуда, убить отца и снова вернуться.

Крайне сложно не значит невозможно. В преодолении сложности есть своя красота.

– О чем ты думаешь? – спрашивает она.

– Ни о чем.

– Нет, ты прикидываешь, мог ли Саймон убить Тедди.

– Нет, я…

– Или думаешь, что это сделала я.

– Господи, что за мысль? Конечно нет.

То есть конечно да.

– Я просто тревожусь за тебя, – говорю я. – Если вы с Саймоном сцепитесь из-за денег – я про трастовый фонд, – а он способен на насилие…

– То есть ты все-таки считаешь, что это сделал он.

– Эй. – Я притягиваю ее к себе, так что мы оказываемся лицом к лицу. – Я же никогда не встречал этого парня. Я понятия не имею, на что он способен, а на что – нет. Если ты скажешь, что это он убил своего отца, я тебе поверю; скажешь, что не убивал – значит, так тому и быть. Просто я хочу, чтобы ты была осторожна. Потому что ты важна для меня. Ты – моя долгосрочная инвестиция.

– А-а, – Вики протягивает руку и щупает меня между ног, – смотри-ка, как тебя возбудили разговоры о насилии и убийстве…

Господи, до чего же хорошо она меня знает – и это притом, что моя истинная личность ей неизвестна.

Она садится на меня, я проскальзываю в нее и давлю снизу вверх, а Вики стонет в ответ. С прошлого раза прошел час, так что я уже набрался сил и сейчас хорошо ее покатаю.

Вики снова ускользает мыслями в какое-то известное ей одной место, подается вперед, упирается руками в кровать по обе стороны от меня, приближает свое лицо к моему. Я вижу, как судорожно сведены ее челюсти.

Она открывает глаза и замедляет наш ритм, придает ему нежности. Потом еще приближает ко мне лицо, трется носом о мой нос и шепчет:

– Это сделал Саймон. Он убил отца. А я не пыталась его остановить. И вышла потом за него замуж. Вышла из-за его денег. Теперь ты все знаешь. И у тебя есть шанс сбежать от меня подальше.

Я снова толкаюсь в нее, Вики подпрыгивает на мне, как буй на воде, и закрывает глаза.

– Никуда я… не побегу.

– Ты же меня не знаешь, – говорит она, все еще закрыв глаза и отвернув лицо. – Мне нельзя доверять.

– Я знаю тебя. И я тебе доверяю. – Я пробегаю ладонями по ее телу и ускоряюсь, внутренний жар во мне нарастает.

– Никто… никогда… мне не доверял… – Запрокинув голову, она с пыхтением выталкивает из себя эти слова.

Никогда в жизни я не кончал так бурно, как в тот раз.

45
Среда, 19 октября 2022 года

– Ты ничего ей не сказал, – заявила ты мне с порога, едва увидев мое лицо.

– Это… не простой разговор.

– Но ты уже говорил с адвокатом о разводе?

– Я ему звонил, – сказал я, но это была ложь, а я ведь поклялся никогда не лгать тебе, Лорен, поэтому я тут же поправился: – Вернее, хотел позвонить, уже поднял трубку, но не смог набрать номер и повесил снова. Это тяжело, Лорен. Не начинай.

– Ты так легко говоришь мне «не начинай», как будто это самая обычная вещь. Так мы важны для тебя или нет?

…Я безумно, отчаянно люблю тебя, Лорен. Это единственное, в чем у меня нет никаких сомнений. Но ты должна понять, каким ударом это станет для Вики. Почему ты не можешь это понять? Почему не даешь мне поступить так, как я решил?

– Я не собираюсь становиться «той женщиной», – сказала ты. – Той, которая ноет, просит, умоляет и требует. Если я ничего не значу для тебя…

– Я скажу ей сегодня вечером, – пообещал я.

И я выполню свое обещание. Вики скоро вернется, и я ей скажу. Господи, как же это будет жестоко!.. О, вот она пришла, поднимается по ступенькам…