Текст книги "Дома страха и лжи. Комплект из 3 книг"

51. До Хэллоуина. Октябрь

СУББОТА, 22 ОКТЯБРЯ 2022 ГОДА

Ты взяла на раздумья выходной, и у меня тоже было время подумать. Я решил показать тебе, насколько ты важна для меня, Лорен. Я сделаю так, как ты просишь. Подам на развод сейчас, до 3 ноября. И лишу Вики прав на супружеские деньги.

Скорее бы рассказать тебе об этом. Жаль, что нельзя сделать это сейчас… Но я знаю, что ты уехала в Висконсин на выходные, а розовый телефон не взяла. Так что придется ждать до понедельника. Скорее бы мы уже начали жить вместе!

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 23 ОКТЯБРЯ 2022 ГОДА

Нет, не могу. Как бы я ни уговаривал себя, но стоит мне представить лицо Вики, когда я скажу ей о разводе, и я понимаю, что не могу ее предать. Ведь это будет символично, если я поставлю точку в наших с ней отношениях за считаные дни до годовщины. Слишком уж это похоже на злостный, прямо-таки дьявольский умысел. Не могу я так поступить. Не могу раздавить Вики.

Я знаю, ты все поймешь. Надеюсь, что ты поймешь. Или ты не та, кем я тебя считаю.

ПОНЕДЕЛЬНИК, 24 ОКТЯБРЯ 2022 ГОДА

Ты назначила мне встречу на нейтральной территории, на краю парковки в «Грейс кантри клаб», что я счел дурным знаком.

Я приехал туда первым, намного раньше тебя, и, несмотря на холодное утро, сидел там, обливаясь по́том, сердце у меня колотилось. И все же я надеялся. В глубине души я верил, что ты поймешь меня и примешь мое решение, даже если оно тебе не по нраву. Я знаю, что для тебя не так важны сами деньги; к тому же если я отдам Вики половину, нам ведь останутся целых десять миллионов долларов! А это куда больше, чем нужно человеку.

Но вот ты подъехала, остановила машину рядом с моей, вышла. Вид у тебя был усталый. Точнее… не такой, как всегда, не знаю, как объяснить точнее.

Я молчал. Ждал, когда ты сделаешь первый шаг. А ты… ты так смотрела на меня, как будто вот-вот заплачешь.

– Что бы ты ни сказала сейчас, я приму любое твое решение, – сказал я, тронув тебя за руку.

Ты невесело рассмеялась, смахнула слезинку со щеки и спросила:

– Точно?

– Конечно. – Я был в себе уверен. Или, по крайней мере, считал, что уверен.

– Я беременна.

52. Саймон

Раннее утро. Ночью мне не спалось: все вот-вот закончится, край пропасти приближается стремительно… Я решил встать и самостоятельно составить прошение о разводе. В конце концов, это не ракету в космос запустить – я, как-никак, юрист, обстоятельства дела мне известны, а причины, по которым позволяют прерывать брак, придумать не сложно. Допустим, человек женат, но больше в этом состоянии оставаться не хочет, потому что его брак не работает и не заработает никогда, сколько бы он ни пытался. Я делаю глоток кофе и просматриваю написанное:

ОКРУЖНОМУ СУДУ ОКРУГА КУК,

ИЛЛИНОЙС, ДЕПАРТАМЕНТ ОКРУГА,

ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ СЕМЕЙНЫХ ОТНОШЕНИЙ

О браке:

САЙМОНА ПИТЕРА ДОБИАСА,

Заявителя, №

ВИКТОРИИ ЛАНЬЕР ДОБИАС,

Ответчицы.

ПРОШЕНИЕ

О РАСТОРЖЕНИИ БРАКА

Заявитель, Саймон Питер Добиас, в прошении о расторжении брака с ответчицей, Викторией Ланьер Добиас, заявляет:

1. Заявитель, Саймон Питер Добиас, 37 лет, постоянно проживает в поселении Грейс-Парк округа Кук штата Иллинойс.

2. Ответчик, Виктория Ланьер Добиас, 35 лет, постоянно проживает в поселении Грейс-Парк округа Кук штата Иллинойс.

3. Стороны вступили в брак 3 ноября 2012 года в Плайя-дель-Кармен, Мексика.

4. Непримиримые противоречия, возникшие между супругами, привели к безвозвратному разрушению брачных отношений. Все имевшие место попытки примирения потерпели неудачу, ввиду чего все последующие попытки примирения представляются невозможными.

«Непримиримые противоречия», риф, о который разбилась не одна тысяча семейных лодок, юридическая формулировка, описывающая то множество различных осложнений, возникающих в отношениях пары, из-за которых двое людей, некогда любивших друг друга, с определенного момента предпочитают продолжать свой жизненный путь разными путями.

– Я не подхожу тебе, – сказала Вики, когда я сделал ей предложение в первый раз. Оглядываясь теперь назад, я думаю, что она хотела сказать: «Ты не подходишь мне». «Наши противоречия будут непримиримыми» – вот что еще она могла бы сказать тогда. И была бы права.

Я покидаю кабинет и иду в спальню. Вики здесь же, немного дальше по коридору. Спит, уткнувшись лицом в подушку.

«Ты – лучшее, что есть в моей жизни», – сказала мне мать в тот день, который, как потом оказалось, был для нее последним. Она сидела в инвалидном кресле у обеденного стола и говорила с таким трудом, будто язык еле ворочался у нее во рту, как у пьяной. И это, как ни больно признать, было недалеко от истины, учитывая, какое количество разных обезболивающих и других препаратов ей приходилось принимать.

Я взял тогда ее руки, покрыл их поцелуями и сказал:

– А ты – лучшее, что есть в моей.

Она недовольно закряхтела, закрыла глаза и помотала головой.

– Не-ет… когда-нибудь… обещай… у тебя будут дети… и ты узнаешь… такую любовь.

– Ну конечно, мама, обязательно, – сказал тогда я, даже не подозревая, что она дает мне предсмертное наставление. Оглядываясь на тот день из дня нынешнего, я недоумеваю: как я мог не понимать столь очевидного?

Тогда, в девятнадцать лет, сама мысль о постоянных отношениях, а тем более о детях, еще не посещала меня. Моя единственная на ту пору попытка завести роман с Лорен завершилась грандиозным провалом – я, можно сказать, не просто поднес ладонь к горячей конфорке, нет, я прижал ее к раскаленному металлу изо всех сил и наблюдал, как обугливается мясо. Вот почему мой ответ на увещевания матери был таким расплывчатым. Да, конечно, когда-нибудь, обязательно… у меня будут дети…

Да и мать была уже не та, что прежде: прежний ликующий задор, широкая улыбка и заразительный смех покинули эту погасшую, разбитую недугом женщину. Однако инсульт не лишил ее интеллектуальных способностей напрочь: она еще понимала, когда от нее отделываются пустыми словами, говорят, чтобы только угодить ей, успокоить…

Ее слабые пальцы с неожиданной силой впились в мою ладонь:

– Обе… щай…

– Ладно, мам, ладно. Я обещаю. У меня будут дети.

И я действительно хочу детей. Я сказал об этом Вики в первый раз, когда сделал ей предложение. Целую речь выдал – о том, как мы поженимся, родим детей и у нас будет настоящая семья, в которой все будут любить, понимать друг друга и каждый будет заботиться о каждом. Семья против всего мира – слитная, мощная, счастливая команда.

Вот тогда она и ответила: «Я не подхожу тебе». А до меня еще долго не доходило, насколько она права.

Как мне жаль, Вики, что у нас с тобой не может быть все по-другому… Очень жаль.

Я возвращаюсь в свой кабинет и снова берусь за зеленую тетрадь.

ВТОРНИК, 25 ОКТЯБРЯ 2022 ГОДА

Я уже начал думать, что обещание, которое я когда-то дал матери, так и останется обещанием. И, в общем-то, даже примирился с этим. Время шло, я, как говорится, не молодел и уже поверил, что жизнь хороша и сама по себе.

Но ты все переопределила за меня, Лорен. Ты расширила границы возможного. И ты заставила меня понять, сколь многого я еще хочу от жизни.

Одно я обещаю тебе твердо: я сделаю все возможное и невозможное для того, чтобы наш ребенок всегда чувствовал себя любимым и защищенным. Я дам тебе и этому ребенку все, что только смогу.

Тебе даже не надо было говорить это, Лорен. Все теперь стало по-другому. Прямо сейчас я составляю прошение о разводе. Мой адвокат хочет, чтобы я приехал к нему с этой бумагой и мы вместе внесли туда кое-какую личную информацию, но я уже готов подать прошение, не дожидаясь – да, да, не дожидаясь – третьего ноября.

Точнее, я сделаю это в среду, второго ноября, за день до десятой годовщины. Я уже говорил об этом с адвокатом. Он сказал, что не может оформить прошение более ранней датой, но и это тоже неплохо – какая, в конце концов, разница, за день или за неделю? В общем, мы с ним заверим прошение и подадим в суд.

До чего же приятно завершить это дело, которое скрепит наш план!

Ты права, Лорен, права во всем. Я зря смирился. Зря приучил себя делить жизнь с той, которая меня не любит. И не хочет от меня детей.

И незачем отдавать Вики половину денег. Потому что это не ее деньги. Они принадлежат мне, тебе и нашему ребенку.

И ты правильно определила время, когда я должен сказать ей обо всем.

«Скажи ей после того, как подашь на развод», – решила ты.

Я-то думал поступить иначе.

– То есть не до, а после?

– Сначала подай на развод. А потом расскажи ей. Поверь мне, так будет лучше.

Это как в той поговорке, да? Лучше просить прощения, чем разрешения.

Закончив запись, я беру телефон, чтобы посмотреть время.

– О черт…

Семь часов, даже больше. Я опаздываю, я чертовски опаздываю на восьмичасовую пару. Черт, и надо же было так увлечься…

Я выскакиваю из кабинета и мчусь к выходу. На бегу заглядываю в спальню: Вики спит и дышит во сне с легким присвистом.

Как мне жаль, что у нас не может быть иначе…

53. Вики

Я просыпаюсь от кошмара. Сдавленный крик еще висит в воздухе, когда я открываю глаза. Сажусь в постели, хватаюсь за телефон. Почти девять утра.

Я потягиваюсь, иду в туалет, умываюсь и выхожу из спальни. Внизу, в холле, виден свет, он падает из кабинета Саймона. Я невольно улыбаюсь. Он же знает, как я ненавижу, когда зря расходуется электричество, как берегу каждый цент – результат долгих лет жизни от заработка до заработка. Иногда мне кажется, что он оставляет свет нарочно, и не для того, чтобы позлить меня, а так, ущипнуть немножко.

Я спускаюсь в холл и иду в кухню. Там есть кофе – остатки того, что приготовил себе Саймон, когда поднялся, как всегда, ни свет ни заря. Только обычно он заваривает для меня свежий и моет за собой свою туристическую кружку.

Но сегодня свежего кофе нет. Его кружка стоит на разделочном столе посреди кухни, пустая, без крышки. Наверное, он так чем-то увлекся, что потерял счет времени и ему пришлось буквально убегать. Кажется, я даже слышала, как он топает по лестнице. Саймон не любит опозданий, он ненавидит, физиологически не выносит опаздывать.

Я делаю себе кофе и иду с кружкой наверх. По пути заглядываю в кабинет Саймона, где горит свет.

С порога я вижу на столе его лэптоп, открытый, а рядом – открытую тетрадь.

На экране заставка – Дядя Сэм в костюме Пэк-Мэна; Пэк-Сэм бродит по экрану и одно за другим глотает конституционные права граждан.

Я сажусь за стол и щелкаю по клавиатуре. Появляется окошко для пароля.

Мне не нужно рыться в ящике с носками Саймона в поисках пароля. Я знаю его наизусть. Он простой: «Я_люблю_Вики».

54. Саймон

После пары я иду к Тайтл-энд-Траст-билдинг. Привычно беру кофе в «Старбакс», усаживаюсь в кресло в фойе, достаю телефон, включаю, вставляю сим-карту. В десять отправляю эсэмэску:

Здравствуй, принцесса.

Она отвечает сразу:

Здравствуй, Принц Очарование. Как ты?

«Очарование» как-то не вяжется с моим представлением о себе. Я набираю:

Не могу думать ни о чем, кроме тебя. Сегодня во время пары забыл, какой случай из практики я разбираю. Ты свела меня с ума, леди.

Ее ответ:

Не могу говорить. Вечером тоже. Может, завтра?

Я пишу:

Завтра так завтра, моя королева. Все равно скоро у нас будет все время в мире.

Я отключаю телефон и зажмуриваюсь. Мы действительно это делаем.

* * *

На обратном пути я встречаю еще одного своего любимца – он подходит к школе с противоположной стороны. В другое время я бы скорее кору с дерева грыз, чем остановился поболтать с деканом Комстоком. Но время прятаться и убегать прошло. По крайней мере, я сейчас не в том настроении.

Декан, завидев меня, сразу меняется в лице.

– Здравствуй, Саймон, – говорит он и глубже засовывает руки в карманы – видимо, чтобы мне, упаси бог, не пришло в голову предложить ему рукопожатие. – А ты, как я погляжу, полон сюрпризов…

Мы не разговаривали с ним с тех пор, как я подал документы на конкурс за считаные часы до конца приема. Жалко, я не видел его физиономии, когда он узнал об этом.

– Мне казалось, что мы пришли к взаимопониманию, – говорит он.

– Не припомню, чтобы я обещал вам что-то конкретное, декан.

– Конкретного не обещал. Но мне казалось, ты понял, что я действую в твоих интересах. С этой твоей…

– Грязной историей, хотите сказать?

– Заметь, ты сам так выразился.

Я, как и он перед этим, озираюсь, чтобы убедиться – мы одни в холле, и, слегка подавшись к нему, говорю негромко:

– Хотите осрамить меня перед факультетом, декан? Такой у вас план?

– Я ведь уже говорил тебе, Саймон, что в случае противостояния между претендентами комиссия будет искать способы…

– Избежать конфликта, я помню. Но мы прекрасно знаем, что лучший преподаватель из нас двоих – я. И лучший ученый тоже я. Значит, я больше заслуживаю профессорского места.

– Ты имеешь право на свое мнение.

– Но это не только мое мнение. По заслугам, декан, исключительно по заслугам. Без сплетен, слухов и грязных намеков.

– Саймон, заметь: не я диктую факультету, что им считать или не считать важным…

– Да, для этого надо иметь яйца, а у вас их нет.

Декан отступает от меня на полшага.

– Что ты сказал, повтори?

– Конечно повторю, за чем дело стало. У вас, декан, яиц для этого нет.

Надо отдать декану должное: из него вышел бы отличный игрок в покер. Глаза у него мечут молнии, на скулах желваки ходят, но он все же сохраняет спокойствие, даже усмехается беззлобно.

– Друг мой, ты делаешь ошибку, недооценивая меня, – говорит он.

Я хлопаю его по плечу:

– Забавно. Я как раз хотел сказать вам то же самое.

55. Кристиан

Каждое утро я прихожу типа на работу. На ходу здороваюсь с секретаршей Эмили и сразу иду к себе в кабинет. Конечно, кабинет у меня только для отвода глаз, я же не настоящий финансовый гуру, а только прикидываюсь, но уж если прикидываться, так до конца. Да и вообще, не могу же я целыми днями сидеть дома, так и спятить недолго, а тут хотя бы смена окружения…

Иногда я действительно работаю. Но не анализирую рынки и не ищу возможности для новых инвестиций, а высматриваю новых жертв и подбираю новые города для следующего предприятия. Однако теперь у меня есть Вики с ее кушем в двадцать один миллион долларов, так что другие цели мне уже не понадобятся. Скоро я уйду на покой.

Для Эмили, девятнадцатилетней студентки-заочницы, которую я нанял через агентство по подбору временного персонала, я играю ту же роль, что и для Вики, – богатого парня, талантливого финансиста, который ведет дела пары-тройки дико богатых клиентов. Я с ними уже не первый год, объяснил я ей в день нашего знакомства, живут они за границей, мне звонят по личному телефону, так что офис в центре мне нужен не столько для работы, сколько для представительских целей.

Наверное, Эмили считает меня одним из тех суперумных и супербогатых эксцентриков, для которых расходы на аренду офиса и зарплату секретарше – не более чем карманные деньги. Но она не жалуется. Да и с чего бы ей жаловаться? Ее как раз все устраивает. Утром и вечером она ходит на занятия в Университет Депол, а у меня работает днем. Ну, как работает – сидит за своим столом, обложившись книжками и тетрадками, и делает домашние задания. Опять же, чисто для виду я поручаю ей оплачивать счета компании, которых мало, или даю другие задания, которых еще меньше. Так что для нее это не работа, а просто прогулка по парку.

После одиннадцати утра звонит мой телефон. То есть не основной, а особый, который я завел специально для связи с Вики. Она, конечно, не знает, что у меня для нее отдельный телефон, но это необходимо. Как только я заберу у нее деньги, мне придется отсечь все связи с ней, уничтожить любые следы ее присутствия в моей жизни. А также и моего – в ее.

– Мне надо с тобой поговорить, – задыхается она в трубку так, будто только что бежала.

– Что-то стряслось? Ты в порядке?

– Нет, я совсем не в порядке. Где ты?

– В офисе.

– Я не хочу приходить к тебе в офис. Мы можем встретиться в другом месте?

* * *

Когда я сворачиваю в проулок к своему гаражу, Вики уже ждет меня там. Она в футболке, в джинсах, лицо ненакрашенное, волосы растрепанные. Никогда ее такой не видел. Мне, конечно, все равно – точнее, мне так даже нравится, – но от напряженного выражения ее лица сразу становится не по себе.

Я едва успеваю выйти из машины, как Вики вешает себе на плечо синюю сумку и коротко бросает:

– Наверх.

В квартиру она поднимается первой, я – за ней. Там достает из сумки лэптоп и зеленую тетрадь, кладет их на стол в кухне и смотрит на них так, словно перед ней взрывчатка.

– Он… уходит, – говорит она дрожащим голосом. – Он хочет подать на развод до… до третьего ноября.

– Погоди, что? Не пойму, о чем ты.

– О чем я? Да о той шлюхе, которая хочет украсть у меня Саймона и его деньги! Мои деньги! Мои гребаные деньги!

– Какая шлюха? Пожалуйста…

– Лорен, – цедит она сквозь зубы. – Лорен Лемуан. Та бабенка, с которой он встречался подростком; помнишь, я тебе говорила?

– Ну да, помню, ты сказала, что какая-то девушка разбила ему сердце…

– Вот, вот. Но, видать, снова склеила… Она вернулась, они встретились и теперь собираются пожениться!

– Уверен, ты все преувеличиваешь.

– Преувеличиваю? – Вики рывком поднимает крышку лэптопа, вводит пароль, и экран оживает.

Передо мной юридический документ. Хоть я и не адвокат, но повидал достаточно заявлений о разводе – почти все мои прежние жертвы мне их показывали. Этот документ называется «Прошение о расторжении брака», все путем. Проситель Саймон Питер Добиас, ответчица Виктория Ланьер Добиас, подано в окружной суд округа Кук. «Непримиримые противоречия, возникшие между супругами, привели к безвозвратному разрушению брачных отношений. Все имевшие место попытки примирения потерпели неудачу, ввиду чего все последующие попытки примирения представляются невозможными».

Черт меня подери. Саймон разводится с Вики…

– Ну что, по-твоему, я преувеличиваю?

– Погоди-ка, погоди…

Я открываю зеленую тетрадь. Похоже, что это дневник. Записи сделаны от руки, каждая с датой. Первая дата – четвертое июля.

– Господи, я просто не верю, – говорит Вики. – До десяти лет осталось всего девять дней. Девять!

Я откашливаюсь и начинаю читать вслух первую запись:

– «Хотя, впервые за многие годы, я пришел сегодня в клуб именно потому, что надеялся – ты тоже будешь здесь, на празднике Четвертого июля. Хотя я не перестаю думать о тебе с того майского дня»…

– Ну да, наткнулся на нее где-то на Мичиган-авеню в мае, сердчишко-то и застучало… Репетировал потом перед зеркалом, что ей скажет, когда опять ее увидит…

Следующая запись от 15 июля. Саймон и Лорен встречаются в кафе.

– «А потом был поцелуй возле твоей машины, – читаю я вслух. – Если б его инициатором должен был стать я, то, боюсь, его могло и не случиться».

– Боится он, – фыркает Вики. – Да по его инициативе точно ничего бы не случилось. Это она на него нацелилась. Она разыграла все словно по нотам. Обвела его вокруг пальца как лоха. Ей нужны его деньги!

– Откуда ты знаешь? – говорю я. – Дай-ка я…

– Хм, еще бы мне не знать. Читай давай. Перелистай сразу в конец – не хочу еще раз слушать, как эта проститутка раздвигает перед ним ноги, говорит пошлятину и вообще крутит им как хочет.

Последние записи я читаю уже сидя – все случилось так неожиданно, что сначала я ничего не почувствовал, но теперь где-то под ложечкой ноет, как от удара.

– Она беременна?

– Так она сказала Саймону. Беременна она, как же… Не больше, чем я.

– Думаешь, она все выдумала?

– Да любая может прикинуться беременной. Ты хоть читал эти последние записи, нет? Она убеждает его подать на развод до нашей десятой годовщины. Он сопротивляется. Она настаивает. Он отказывается. И тут вдруг она беременна… Ага, щас! – Вики мотает головой и горько улыбается. – Она знает, почему мы с Саймоном не спим вместе. Я не хочу детей. А он хочет. Вот она и решила, раз не вышло убедить его иначе, поставить все на последнюю карту – беременность. Мелкая, расчетливая…

– Погоди, дай я дочитаю до конца. Мне надо прочитать все.

– Читай, только быстрее, – соглашается Вики. – У меня мало времени.

* * *

Я читаю, стараясь ухватить главное. В начале романа Саймон ведет себя как слюнявый щенок. Лорен, видать, была его первой любовью, как мне и говорила Вики. Судя по тому, как он поступает и что пишет, так оно и есть. Она разбила ему сердце, а лет двадцать спустя вернулась в Чикаго. Не совсем в Чикаго, в Грейс-Виллидж, где она чувствует себя несчастной в браке…

Интересно, когда она узнала про трастовый фонд Саймона? Наверное, с самого начала. Здесь же сказано, что она работала в фирме у отца Саймона, значит, знала, что Тедди при деньгах. А когда они с Саймоном встретились, тот наверняка рассказал ей, что отец умер. И она догадалась, что Саймон – богатый наследник.

И включила свои чары на полную.

Шестнадцатого августа: «Хочешь, чтобы я стала твоей шлюхой, профессор Добиас?»

Тридцатое августа, Саймон уже сам понимает, что на крючке, но еще пытается сорваться: «Неужели ты – мой наркотик?»

Но совесть до поры до времени побеждает. В записи от 12 сентября Саймон вспоминает, как его отец изменял матери, и признает, что и сам идет по тому же пути. «Я сам стал тем, кого презирал всю жизнь». Похоже, что он так прямо и выложил все Лорен, а она послала ему загадочное сообщение по тому самому розовому телефону, который он купил для нее, – типа, нам надо поговорить, – специально чтобы бедолага Саймон места себе не находил до самой их встречи. И тут Лорен такая, раз, и выдала ему: мы, мол, никого не будем обманывать, если поженимся!

Отличный ход, Лорен. Помучила его ночку, дала прочувствовать, как ему будет хреново, когда он снова ее потеряет, и все такое, а потом, когда он пришел к ней, весь измотанный, готовый к самому худшему, она вдруг воскресила его надеждой на брак, да еще и обставила все так, как будто это его идея… Ай да Лорен!

И он проглотил наживку вместе с крючком и удочкой. Саймон был на седьмом небе! Наверняка уже нафантазировал себе, как будет жить со своей любимой. Оставалось только рассказать обо всем Вики, и этого он боялся. Но все равно был счастлив как никогда.

А Лорен продолжала вести умную игру. Ни на чем конкретно не настаивала, дождалась середины октября и буквально на прошлой неделе впервые завела речь о деньгах из фонда.

Вот они, последние записи, на той и на этой неделе. Как раз об этом. Вики все правильно поняла. Саймон мучился, когда ему подать на развод – до 3 ноября или после. И тогда Лорен решилась на старый надежный ход. «Она никогда не любила тебя, Саймон. Просто ей нужен был кто-нибудь, кто заботился бы о ней. И это был ты. А теперь она нацелилась на твои трастовые денежки, которые уже так близко, что она прямо чует их запах. Еще бы, целых девять лет и одиннадцать месяцев уже позади…»

Что ж, Лорен и тут не ошиблась. Вики действительно уже чует запах денег.

И я тоже.

Да, Лорен и правда разыграла все как по нотам. Привела Саймона ровно куда хотела, как марионетку. А под конец еще бомбанула его своей беременностью – ну, это уже вообще шедевр. Разыграть из себя святую Марию, на случай если все остальное не сработает – и ведь не сработало. Саймон оказался чересчур предан Вики, и тогда Лорен пустила в ход свой вариант ядерного оружия в личных отношениях – то, в чем отказывала ему Вики.

Да, мне бы понравилась такая Лорен. Наткнись я на нее где-нибудь в «Фейсбуке», она бы мне точно понравилась. Умница, без вопросов.

Но сейчас она мне мешает. Ну и что, что она подобралась к Саймону раньше, чем я – к Вики? У меня нет привычки играть честно. Эти деньги – мои, и я не дам ей увести их у меня из-под носа.

Вики ходит взад и вперед по моей гостиной и ругается матом – то шепотом, а то и вслух, – а один раз так врезает кулаком в стену, что чуть не пробивает в ней дыру. Когда она замечает, что я закончил читать, возвращается в кухню и озабоченно кивает на зеленую тетрадь.

– Что, поимели меня, да?

Я странно спокоен, наблюдая, как рушатся плоды моей упорной работы, как уплывают от меня мои пенсионные денежки. Но паникой их все равно не вернуть. У меня появилась конкурентка, очень сильная, но мне не привыкать – мне доводилось вступать в соперничество и раньше.

И я не проиграл ни разу.

– Он подает на развод за день до вашей годовщины, – говорю я. – Второго ноября. А до него еще сколько, неделя?

Вики кивает, грызя ноготь.

– Тогда вопрос такой: что нам делать сейчас?

– Я скажу тебе, что бы мне хотелось с ним сделать, – говорит она. – Шею ему сломать, вот что.

– А если так и поступить? – спрашиваю я.

Вики моргает, выражение ее лица меняется.

– Ты говорила, что он тебе не безразличен, – продолжаю я. – До какой степени?

Вики подходит к окну и смотрит вниз, в переулок. Вряд ли я ошибусь, если скажу, что в последние сорок пять минут она задавала себе именно этот вопрос.

– Если он умрет до нашей годовщины, – говорит она, – все деньги останутся в фонде. И я не получу ни цента. Потому что тогда они не будут считаться совместно нажитыми.

Интересный ответ. Интересный потому, что она ведь не сказала: «Я не смогу такое сделать, не смогу навредить Саймону». Она просто констатирует, что это не сработает. А значит, она мыслит непредвзято.

– Лорен замужем, – говорю я. – Мужа, кажется, зовут Конрад?

Она взмахивает рукой.

– Да вроде так.

– Может, рассказать ему об их связи?

– Он уже, поди, и так знает. А если нет, то что? Похоже, их браку все равно каюк.

Я сажусь за стол. Никак не соберусь с ответом.

– Он изменился, – говорит Вики.

– Кто, Саймон?

Она кивает.

– Как-то отдалился от меня в последние дни. Сначала я не беспокоилась. С ним так часто бывает – задумается, уйдет в себя… Короче, не придавала значения.

Я делаю выдох.

– А что, если… что, если Саймона покалечить, но не сильно, а так?

– Да брось.

– Что значит «брось»? Я серьезно.

Вики ненадолго задумывается.

– То есть покалечить слегка, но так, чтобы он оказался нетрудоспособным до третьего?

– Точно, – говорю я.

– Да? И насколько точно? Как именно наехать на человека машиной, чтобы он попал в больницу, но при этом не умер? Выстрелить, но так, чтобы не задеть жизненно важные органы? Или уж сразу стукнуть по голове так, чтобы он впал в кому, но жизнь мозга не прекратилась?

– О’кей, о’кей…

Она притрагивается к моей руке:

– Верь мне. Если б так было можно… но вряд ли получится.

– Ну, тогда, Вики Ланьер, может, пора тебе стать поласковее с мужем?

Она не сразу меня понимает. Но, когда догадывается, закатывает глаза:

– Это не сработает.

– Ты же умеешь быть очаровательной.

– Не до такой степени. И не с Саймоном.

– Нет? Он же тут пишет, что любит тебя, а ты его – нет. Может, пора показать ему, что он ошибается?

Она задумывается, но потом все же мотает головой:

– Слишком поздно. Если б я догадалась чуть-чуть пораньше, то именно так и сделала бы. – Она стучит себя по лбу тыльной стороной ладони. – Ну как я могла это прозевать?

Ты прозевала это, Вики, потому что была слишком занята подсчетом долларов, которые вот-вот должны были достаться тебе. А еще мной.

Мы умолкаем, задумавшись. Неподвижный воздух вокруг пропитан отчаянием, готовым перерасти в панику. Прямо у меня на глазах все, ради чего я трудился так долго, смывается в канализацию.

– А может, рассказать ему, что я знаю? – говорит она. – Сыграть в открытую? Просить его. Умолять. Да я в ногах у него буду валяться, за десять-то миллионов…

Но это ведь только половина, Вики, а тебе нужно все, целиком. Как и мне. Я уже обдумывал эту идею – и отверг ее.

– На тебя сейчас работает одно, – заговорил я, – он боится даже думать о том, что поступит так с тобой. Эта мысль давит на него, держит его в напряжении, и это хорошо для нас. Если ты скажешь ему, что все знаешь, то напряжение иссякнет, лед разобьется. Впору подавать на развод в тот же день.

– Но ты же читал, что сказала ему эта сука. Сначала заявление, потом разговор со мной.

– Знаю, знаю – но ты все испортишь, если признаешься. Откроешь все шлюзы. Нельзя, чтобы он узнал, что ты знаешь.

Вики вцепляется себе в волосы и стонет.

– Мне надо бежать. Если он вернется домой без меня и увидит, что лэптоп с тетрадью исчезли, то сразу все поймет.

– Когда он вернется?

– Наверное, скоро.

– Наверное или точно? На «наверное» не поставишь.

Она соглашается, кивает:

– У него очень гибкий график. Сегодня утром у него занятие, рано. Днем пусто. Вечером он обычно работает допоздна, пишет статьи по праву, ведет блог. Так что если захочет, то может заявиться домой и среди дня.

– Особенно если сообразит, что оставил компьютер и тетрадь дома.

– Черт… Точно. Я пошла. Вернусь около шести.

Я провожаю ее вниз и выпускаю на улицу через гараж.

– Эй, Вики, – окликаю ее, когда дверь гаража с грохотом открывается и Вики уже заносит ногу через порог. Она оборачивается, приподняв брови.

– Они пользуются подставными телефонами – так, кажется, сказано в дневнике? У него зеленый…

– А у нее розовый, ага. Какая прелесть…

– Погляди, может, найдешь его телефон… Может, он где-то у вас в доме спрятан.

Вики задумывается, медленно кивает.

– Его телефон, – повторяет она. – Хорошая идея.

– И не забудь главное, – заканчиваю я. – Он не должен узнать, что ты все знаешь.

* * *

Часов через пять Вики вернется. Значит, надо успеть придумать план.

Я достаю телефон и набираю номер. После второго гудка Гевин берет трубку.

– Еду к тебе, – говорю я ему. – Мне нужны твои мозги.