Текст книги "Настоящая фантастика – 2012 (сборник)"

– Шутки у тебя… – вздохнул Лейф.

– А если нет? – прищурился Жос. – Много ты про меня знаешь! Держи вот лучше, – и он выудил из набедренной сумки небольшую флягу. – Жрецу положено трястись от страха и запивать это дело старинными монастырскими винами. Так, нет?

– Н-ну да, – согласился жрец. – Но, будь оно все неладно, Жос, – иногда ты умудряешься испортить мне настроение буквально на ровном месте!

– Уж извини. У меня вот настроение самое что ни на есть задумчивое.

– Что так?

– Дошли до меня кое-какие столичные новости, и удивился я им, друг мой, преизрядно. Опасаются, будто бы где-то тут у нас под носом активизировалось одно давно забытое тайное общество, связанное с лавеллерами. И от таких опасений потерял сон и покой не кто-нибудь, а сам господин конюший левой стороны.

– Этого только не хватало! – с ужасом выдохнул Лейф.

– Во-во, – Жос зачем-то обернулся назад, где таяли за его спиной последние огоньки Воэна, и продолжил: – Нам тут только агентов Серебряного Покоя не хватало! Недавно при заправке на газовой станции в Хирлахе взорвался новейший воздушный корабль Королевского Флота. Официально объявлено о трагической случайности – летучий газ, в конце концов, довольно опасен, – но кое-кто говорит о другом… Между тем в нашем тихом, казалось бы, городке хватает личностей с очень туманным прошлым. А в окрестных деревушках проживают уж совсем загадочные экземпляры.

Лейф недоверчиво покачал головой. Он понимал, что осведомленность Жоса выглядит иногда не совсем обычно, но все же… нет, нет, это какая-то чепуха. Тайные общества здесь, в Воэне? Ну кто в это поверит? Разве если принять за таковые вечерние сборища кумушек да вдовушек – те, конечно, вполне способны состряпать какой угодно заговор!..

Скоро утоптанная грунтовая дорога, по которой они ехали, свернула направо, исчезая меж невысоких, поросших кустарником холмов, Жос же показал рукой на невидимый в плотном тумане берег океана.

– Почти приехали, – сказал он.

– Как бы тут Велойн не заблудился, – озабоченно повертел шеей Лейф. – Собственного носа не найдешь…

– Он моряк, – возразил ему Тролленбок. – Умеет находить дорогу в море – не заблудится и на суше.

Аствиц с сомнением покачал головой. Следуя за своим другом, он обогнул небольшой холмик и спустился почти к самой воде. Под копытами их коней скрипнул влажный песок. Вот Жос разглядел какую-то тропу и, молча взмахнув рукой, велел ехать за ним. Через несколько минут он остановился.

– Вот тебе и романтическая бухта. Велойн появится оттуда, – Тролленбок слез с коня и показал рукой наверх, где в сизой тьме едва угадывались контуры холмов. – Там более чем достаточно ориентиров, которые я обозначил на его карте. От заброшенной мельницы налево, вниз – и не ошибешься!

– А это что? – перебил его Аствиц, напряженно всматриваясь во мрак. – Мне чудится или вон, на берегу, хибара какая-то?

– Рыбаки, как я понимаю, там сети сушат, – хмыкнул Жос, обладавший зрением куда более острым, чем Лейф. – Хочешь погреться?

– Не хочу, – буркнул жрец. – Просто не нравится почему-то, да и все…

Спешившись, он осторожно подошел к самой волне и наполнил морской водой особой формы склянку с длинным гнутым носиком.

– Обряд? – тихо спросил Жос.

– Разумеется.

– Ну, если я что-то понимаю в этой жизни, невеста уже похищена, и жених сейчас мчится по ночной дороге к рокочущему океану…

– Это уже не шутки, – поморщился Лейф. – Не вздумай раскрыть рот во время обряда. Действовать я буду быстро, но пока не закончу – молчок.

– Ясно.

Жос раскурил свою старую трубку и присел на толстое бревно, принесенное морем.

– У тебя хороший слух? – неожиданно спросил он Лейфа, когда тот уже начал придремывать от скуки.

– Не жалуюсь, – вскинулся жрец. – А что?

– Мне чудится или я слышу какой-то плеск?

– Плеск?.. Ага… и скрип – ты слышишь?

– Проклятье, в такое время тут можно ждать только контрабандистов. Хотя надо быть совершенно сумасшедшим, чтобы подходить к берегу нынешней ночью!

– По-моему, удаляется, – Лейф всматривался в туманный мрак океана, но не мог различить решительно ничего. – Да какая нам, собственно, разница?

Жос взмахнул рукой, собираясь что-то ответить, но тут над холмами глухо стукнул выстрел, раздался слабый топот копыт, и из вязкой мути выплыл конь с двумя седоками на спине.

– Вот и мы, друзья! – раздался звонкий голос Велойна.

– Отлично! Где братья похищенной?

– Спешить и не думают.

– Прекрасно. Начинаем!

Лейф скинул с себя плащ, отдал Жосу свою шпагу вместе с перевязью и надел на голову высокую жреческую шапку, богато расшитую жемчугом. Приняв поцелуй от Юси, которая то и дело принималась нервно хихикать, отец Аствиц разжег две небольшие масляные лампы, поставил их на песок и встал перед молодыми. Держа в левой руке подобранную на берегу раковину – как временный, согласно традиции, брачный символ бога Прибоя, – а в правой кропило с морской водой, он хмыкнул и негромко произнес:

– Отвечаем быстро, и только по делу… Итак: ты, Эстайн Велойн, и ты, вдова Юся Брокко, готовы, заключая сей союз, освятить его именем Эльта, святого вседержителя Прибоя, отдавая ему сердца свои на веки вечные?..

– Готовы, – хором ответили жених с невестой.

– Превосходно… беремся за руки…

Лейф ловко начертил кропилом круг над головой жениха, волной плеснул на невесту и, спрятав сосуд, достал брачное свидетельство.

– Перья, – скомандовал он. – Вот чернильница.

Велойн стремительно вывел свое имя внизу документа и подержал бумагу, пока расписывалась Юся.

– Брачный сей союз, именем Эльта, объявляю законным и действительным на всей территории королевства Пеллийского и прочих и прочих… встали, ко мне… печать.

На глазах у молодых Лейф шлепнул на свидетельство большую красную печать и снова наклонился за кропилом.

– Последнее, – прошептал он, – и все. Именем Эльта, – холодные соленые капли брызнули на лицо Юси, – служи, жена, мужу своему… муж же, – он повернулся к Велойну и снова поднял носик кропила, – муж же служи жене своей. На веки вечные. Именем Эльта, бога Прибоя, нарекаю вас мужем и же…

Рядом с ним – так, по крайней мере, ему показалось – что-то стукнуло, и Лейф ощутил непонятный толчок.

– Женой, – договорил он, падая на песок от могучего удара Жоса.

Следующие несколько секунд вокруг него творилось нечто совершенно невообразимое.

– Велойн, бегите! – орал Жос. – Хватайте Юсю, бегите! Он стреляет в вас!!!

– Кто, Жос?!

– Потом! Бегите за холм!

Лейф недоуменно поднял голову. Лейтенант с невестой – точнее, теперь уже женой – уже таяли в тумане. Лампы уже не горели. Рядом с ним стоял на коленях Жос со своим карабином в руках, напряженно глядя куда-то в сторону рыбацкой хижины… вспышка, хлопок! Жос тотчас выстрелил в ответ и хрипло выдохнул:

– Здесь он, здесь… а мы-то его по всем деревням ищем, весь берег прочесываем! Ну надо ж такому случиться!

– Кто – он? – тихо спросил Лейф, подтягивая к себе свою шпагу, что валялась возле задницы Тролленбока.

– Кази… хотя никакой он не Кази, конечно.

Из мрака снова плеснуло огнем, и Лейф отчетливо услышал, как пуля ударила о камень за его спиной. Карабин Жоса тотчас же бахнул на вспышку – раз, другой, третий.

– Патронов много? – прошептал Лейф.

– Хватит, – сплюнул Жос. – А что?

– А то, что рано или поздно кто-то в кого-то попадет. Мне это не нравится. Стреляй в него… чуть левее последней вспышки… время от времени…

– Ты куда? – Тролленбок попытался схватить друга за полу ризы, но тот уже полз по песку, волоча за собой шпагу.

Время шло к полуночи, и туман сгустился настолько, что его чуть ли не приходилось раздвигать руками. Впрочем, увидеть врага Лейф и не рассчитывал. Долгие годы работы в пронзительной тишине библиотек и архивов до того обострили его и так острый от рождения слух, что он был уверен – при следующем перемещении господин покойник обнаружит себя хотя бы шорохом…

Жос выстрелил два раза подряд, и Аствиц замер на песке. Нет, тихо… неужели он уже удрал куда-то? Но вот где-то совсем рядом хлопнул одиночный выстрел, и тотчас же последовали ответные выстрелы Тролленбока: раз, два… три. Лейф напрягся.

– Да вот же он, – беззвучно произнес жрец, удивляясь самому себе.

Кази явно бежал в сторону хижины – однако, пробежав совсем немного, снова упал на песок. Стрелять он почему-то не спешил.

Неужели он кого-то ждет? Лейфа словно ударило. Зажав шпагу под мышкой, он вскочил и со всех ног бросился туда, где, по его представлениям, находился мошенник.

На этот раз он не ошибся. Кази все же увидел его, даже вскинул свое длинноствольное ружье, но подняться уже не успел – жрец ударил его ножнами по голове, повернулся, обнажая клинок, и принял на крестовину шпаги огромный кривой нож, который Кази хранил до срока за голенищем. Невзирая на внешнюю щуплость, мошенник оказался настоящим силачом, и Лейф отпрянул от него, давая возможность подняться.

– А-а-а, отче! – зашипел господин Кази, становясь в стойку. – Успели окрутить молодых? Или как?

– Жос! – заорал Лейф. – Он здесь! Я нашел!

– Ах ты… – его противник сделал широкий, очень опасный замах, и отец Аствиц с удивлением понял, что тот когда-то учился фехтованию.

Лейф плавно сместился в сторону, разрывая дистанцию, и в тот же миг, обманным шагом уводя клинок Кази за свое плечо, скользнул вниз, чтобы вонзить шпагу в правое бедро противника, но тот, разгадав его замысел, крутнулся, и шпага жреца лишь полоснула воздух.

– Не получится, – заметил Лейф, переходя к фронтальной атаке. – Мой клинок длиннее… и я намного моложе… ну, вот же!

Острие легко прошло через толстую кожу жилета, который был надет на Кази, и тот закричал, не столько от боли, сколько от изумления: Лейф выдернул шпагу, а на плече его противника появилось быстро расплывающееся пятно крови.

– Это еще не все! – зарычал тот.

– Хватит, – Аствиц вышиб нож из его кисти и отшвырнул сапогом в сторону. – Вставайте… вон бежит Жос.

– В хибаре, – Тролленбок на ходу снимал с себя пояс, – должна быть его жена. Быстрее, Лейф, мне кажется, я уже слышу весла на воде… надо сматываться, а то сейчас тут начнется настоящая битва… живее, живее, отче!

– …Настоящее его имя – барон Тойлен, – говорил Тролленбок Лейфу, когда они медленно ехали от околотка воэнского пристава, которого пришлось поднимать посреди ночи, – и человек он, кстати говоря, знатный. Так что, кидаясь на тебя с ножом, наш дорогой покойничек имел все основания полагать, что разделается с каким-то там жрецом одной левой. Н-да…

– Так это он, получается, и был тем негодяем, который обворовал настоятеля храма Айвона? Но Велойн?.. проклятье, он-то тут при чем?

– Вокруг Велойна все и закрутилось, – впереди показалась улочка, на которой стоял дом лейтенанта, и Жос остановил своего коня. – «Господин Кази» увидел лейтенанта во время одного из его визитов к Хунару и испугался до полусмерти. Такой страх не всегда можно объяснить с рациональной точки зрения; впрочем, я видал и похуже… Гнусный мошенник иногда появлялся в столице, его видели – но никто уже не искал, так что опасности ему ждать было неоткуда. А тут вдруг – наш красавчик-лейтенант, который, как мы знаем, весьма похож на своего трагически почившего дядюшку. Кази перепугался и решил проделать трюк, однажды спасший его от королевских галер. Беда вся в том, что резать свиней он, как ни странно, не умеет вовсе. Хотя со шпагой – более или менее… В первый раз он тоже отравил свинью и заколол ее в полусонном виде. Я-то все это помню, понимаешь?

– Ты же вроде моряк? – подозрительно покосился на друга Лейф.

– Да уж такой моряк, что и по суше побегал! В общем, вот, – увидев, что дело пахнет свининой, я отправил в столицу одного своего дружка с письмом к некоему знающему человеку. Тот сразу написал ответ, а я, едва узнав, что мошенника Тойлена видели и видят в столице, немедля пошел к приставу.

– Но почему ты решил, что он спрятался где-то на побережье?

– Потому что имитировать северный акцент он научился от жены. Она у него – горянка, из очень старинной семьи, он тоже похитил ее когда-то, во время службы в саперных частях на северной границе. И бежал он в первый раз именно туда. А отсюда на Пеллийский Север два пути: либо по суше через столицу, либо по морю… конечно, я допускал, что наш Кази рискнет затеряться в столичных трущобах. Однако, видишь, оказался прав почти во всем. Ну а с кем и как он договаривался, какие контрабандисты должны были его вывезти – то уже дело пристава. Нас, боюсь, уже на свадьбе заждались. Похищение-то прошло на славу, а, отче?

Дмитрий Володихин
Ворон и небесные кавалеры

В старину жил один премудрый алхимик, постигший тайны земли и неба. Игры стихий подчинились ему. Суть вещей он читал, как открытую книгу.

Он мечтал создать совершенство – философский камень. Но сколько ни прилагал он усилий, а мечта его никак не осуществлялась. Алхимик перепробовал сотни способов, поставил тысячи опытов, сжег себе бороду и спалил брови… философский камень добыть ему не удавалось.

Будучи мудрым человеком, он понял: само Небо не дает ему сотворить философский камень. Должно быть, он где-то сбился с верного пути… Что ж, годы его еще позволяли отведать радостей помимо тех, что даруют колбы, реторты и древние манускрипты. И разве хорошее дело – встречать старость в одиночку? Мудрец отыскал себе добрую женщину и сделал ее своей супругой. С нею вместе он создал совершенство, хотя и совсем иного рода – не то, о чем мечтал. У них родилась девочка необыкновенной красоты.

Мать умерла родами. Воспитывая девочку, алхимик не уставал любоваться ее лицом, волосами и руками. В конце концов он решил, что дочь поможет ему поставить еще один опыт, последний в жизни. Он давно отринул мечту о философском камне, превращающем обыкновенные вещества в золото. Но в голову ему пришла иная идея: выковать душу чище золота, не знающую скверны, злобы и соблазнов.

Он решил спрятать свою дочь так далеко от людей, чтобы никто не загрязнил чистоту ее души. Три дня и три ночи алхимик думал о том, в какие края следует отправить девочку. Наконец он понял, что не сыскать лучшего места, чем один из заброшенных городов на обратной стороне Луны.

Титаны древности жили там без забот, ибо они были существами нечувствительными ни к зною, ни к морозу. Потом люди истребили титанов и заняли их жилища, но долго там не продержались. Слишком уж много дров и угля требовали ненасытные печи на холодной Луне…

Без помощника алхимик не мог выполнить свой замысел и потому отправился в горное княжество, где селились гигантские во́роны. Одному из них старик заплатил за службу великую цену. Никто не знал истинного размера той цены, но отрабатывать ее князь Ворон должен был много лет – покуда душа девочки не станет чище золота.

Ворон отыскал на обратной стороне Луны просторные палаты с печью высотой в три человеческих роста. Затем умная птица набила тамошние погреба пищей и перетаскала туда множество нужных вещей, особенно одежды – на вырост девочке. Старый алхимик передал Ворону все свое богатство – сундук с золотыми и сундук с серебряными монетами, которые он заработал, служа королям и герцогам. Огромная птица унесла все деньги на Луну, а когда вернулась, настало время лететь и отцу с дочерью.

Последнюю ночь, когда девочка была на Земле, ее отец, дряхлый старик, почувствовал необъяснимую печаль. Алхимик подошел к ее кроватке, поцеловал дочь в лоб и в обе щеки. Потом переложил девочку в люльку, а люльку обернул платком золотого шелка, расшитым черными лебедями. Завязав платок крепким узлом, алхимик отдал драгоценный груз Ворону.

Ворон зажал узел в правой лапе и начал подниматься к Луне. Он летел очень медленно, очень осторожно, стараясь не разбудить маленькую девочку. Дочь алхимика возносилась в люльке и видела странные сны: будто она плывет в лодке по ночной реке, минуя множества маяков. Это Ворон пролетал мимо звезд, служащих фонарями на дороге от Земли к Луне. Иногда ей снилось, что она качается на качелях и видит в отдалении блистающую реку. Это Ворон, утомившись, перекладывал ношу из правой лапы в левую, а хрустальные указатели на его пути поблескивали холодным светом. У самой Луны в сны дочери алхимика явился полупрозрачный единорог. Он преклонил колена и позвал девочку взобраться к нему на спину – скакать, играть и резвиться. Это и был настоящий небесный единорог, бесшабашный вор. Он стоял у кедрового палисада, отделявшего лунную дорогу от вольного неба, беспокойно ржал и косил лукавым глазом на девочку в люльке. Он бы перескочил изгородь и похитил девочку, но побоялся Ворона: уж больно тот был велик и силен.

Ворон устроил девочку в лунных хоромах и вернулся за алхимиком. Но тот не пережил ночи: за час до рассвета ангел явился за душой старика, исторг ее из тела и направил по лестнице мытарств.

Сначала девочка очень тосковала по отцу. Она много дней лила слезы.

Но Ворон развлекал ее: читал умные книжки, показывал в них красивые гравюры, рассказывал нравоучительные истории и вспоминал старые времена. А когда этого оказывалось недостаточно, летал на Землю с двумя серебряными монетками в клюве. На одну он покупал сладости, на другую – игрушки. Постепенно горе оставило маленькую девочку.

На Луне оказалось холодновато: ее сердце давно остыло, в отличие от земного. Ворону приходилось часто летать на Землю и за другим товаром – печь требовала один мешок угля за другим. А дочь алхимика все равно чувствовала, как лунная стужа забирается к ней под платье. Она знала, что холод – море, а тепло – всего лишь островок в нем. Тепла всегда мало, и холод, отыскав новую трещинку в стенах, обязательно найдет способ ужалить живое существо.

Иногда девочка сбегала из хором и, подобрав длинную юбку, добиралась до края Луны. Оттуда она осторожно выглядывала и, увидев Землю, через подзорную трубу любовалась играми людей…

Земное-то сердце не остыло, грело людей, и оттого в них было столько жизни!

Девочка засматривалась на пестрые ярмарки, следила за течением праздников, куда все являлись в ярких одеждах, со вниманием наблюдала за танцами. Один раз она подглядела, как юный оруженосец прикоснулся своими губами к губам купеческой дочери, но ничего не поняла… Дела людей очень интересовали ее. Однако больше людской суеты дочь алхимика любила медленный ток великих рек, неспешный бег парусников да рябь на лесных озерах, объятых сосновым бором. Иногда она мечтала, что у нее появится дом на таком озере. Только обязательно деревянный – из теплого пахучего дерева, а не из холодного камня, у которого нет запаха. Иногда она могла бы уходить из дому в город и там с кем-нибудь танцевать.

Ворон, заметив пропажу, летел к самому краю лунного диска. Там он находил воспитанницу, подцеплял ее клювом за ворот платья и доставлял домой, хотя бы она и пыталась спорить.

Огромная птица несла маленькую девочку сквозь лунную ночь, величественно взмахивая крыльями. А вокруг них катил беззвучные волны темный океан холода…

Ворон сто раз отбирал у девочки подзорную трубу и прятал опасную вещь в укромных местах. Сто раз девочка находила ее и убегала смотреть на Землю. Однажды Ворон рассердился очень сильно и захотел разбить подзорную трубу. Но девочка так плакала, что он сжалился и всего лишь спрятал подзорную трубу так, чтобы дочь алхимика никогда не отыскала любимую вещицу. И суток не минуло, как девочка нашла ее.

Когда дочь алхимика стала превращаться в девушку, она попросила своего стража донести ее до Земли и позволить ей хотя бы один день провести в гостях у людей и озер. Ворон отказал ей. Лунная девочка молила его много дней, то улыбаясь, то плача. Ворон оставался непоколебим. Тогда дочь алхимика испекла его любимый пирог с корицей и грушей. Но все мольбы, улыбки, слезы и даже чудесный пирог нимало не тронули темной души воспитателя…

Зато вместо игрушек могучая птица стала приносить своей узнице атласные ленты и драгоценности.

На Земле нашлись книжники, догадавшиеся о том, что князь Ворон не просто так покупает лакомства и украшения в дорогих лавках. Отыщи он себе невесту, вряд ли стал бы ублажать ее вещами и яствами, предназначенными для людей. К чему воронам ленты, кольца, взбитые сливки? Среди людей пошла недобрая молва. Поговаривали, будто Ворон похитил у старого алхимика сокровища и дочь, а самого мудреца убил. Теперь он прячет девочку на Луне и принуждает к замужеству, желая вызнать у нее тайны покойного алхимика. Но как освободить бедную пленницу? Дорога до Луны давно заброшена. С тех пор как туда отправился последний торговый караван, сменилось уже три поколения купцов. Кормчие небесных ладей не отваживались посещать лунные гавани, ведь рядом с Луной случались жестокие шторма! Их корабли могли запросто лишиться парусов, даже столкнуться с черными глыбами летучего льда или потеряться в звездной туманности. Даже разбойники опасались бежать на Луну от гнева королей, князей и их подданных: близ Лунного тракта селились древние чудовища, каких уже не пускали в мир людей. Лишь отчаянный смельчак решился бы пройти по нему.

В те времена величайшим государям служили братства крылатых рыцарей. Иначе их именовали небесными кавалерами. Они могли перемещаться по воздуху и летать по звездным трактам. Иногда они даже посещали темные просторы вольных небес. Небесными кавалерами становились самые большие храбрецы. В детстве родители приращивали им крылья из лебединых перьев, сумеречного света и кошачьей дремы. Всякий крылатый рыцарь должен был долгие годы упражняться в искусстве полета. Его также учили биться на мечах, ловко управляться с иным оружием, вести учтивые речи, слагать стихи и разбираться в псовой охоте.

Десять отважнейших небесных кавалеров, узнав о Вороне, сокровищах и девице, затеяли благородное состязание. Собравшись на пиру, они обговорили правила для рыцарского соперничества. Все они дали клятву вступать в сражение с Вороном поодиночке, без хитрости и обмана, не уповая на помощь друзей. Пусть Господь Бог дарует победу лучшему.

Небесные кавалеры облачились в тонкие кольчуги и теплые плащи, вооружились легкими мечами и тяжелыми щитами. Потом рыцари один за другим взлетали к Лунному тракту, попрощавшись с теми, кто оставался на Земле.

Трудна и длинна дорога до Луны. Лишь немногие одолели ее.

Двое небесных кавалеров, утомив крылья, бесславно вернулись на Землю.

Третий неосторожно поднялся высоко над Лунным трактом. Солнечный вихрь подхватил его, опалил крылья и унес в темные просторы вольных небес.

Четвертый столкнулся с кровожадным альгаррехом у медового колодца. Зверь бросился на рыцаря, и тот вступил в беспощадный бой. Бились они много часов. В конце концов чудовище упокоилось от рыцарского меча. Но и сам небесный кавалер последний раз вострубил в рог на полпути к Луне: слишком много ран получил он от зубов и когтей альгарреха… Его оплакала и погребла дева Ауреноль.

Пятый услышал песню Гудрун, дочери Рагни, из рода звездных сирен. Подчинившись сладостному ее голосу, рыцарь сошел с пути благородных подвигов и навеки заперся с девой в гроте Торниаф. Так звездные сирены от века добывали себе мужей.

Еще двое побоялись сойтись с Вороном один на один. Они не надеялись выйти живыми из боя с могучей птицей. Поэтому, презрев правила рыцарского соперничества, рыцари отправились на Луну вдвоем. Но их заметил граф Норденхольмский, охотившийся под тою горой, где начинался Лунный тракт. Он изобличил обманщиков. Братство небесных кавалеров отправило за ними гонца в легких одеждах. Тот нагнал тяжеловооруженных рыцарей близ креста святого Стефана и с позором воротил их домой.

Восьмой кавалер-состязатель преодолел весь путь и отбился от всех напастей. Он достиг Луны и пожелал войти в заброшенный город. Но князь Ворон преградил ему путь. Рыцарь обнажил меч и потребовал отдать ему золото. О девице он даже не вспомнил. Ворон скоро одолел его и сбросил с Луны.

Девятый боец отыскал тайные хоромы, где жила дочь алхимика. Ворон стоял тогда на страже в другом месте и не заметил пришельца. Небесный кавалер явился к девице и сказал, что непременно хочет видеть ее своей женой, а потому готов спасти ее от Ворона. Но все деньги старого алхимика должны перейти к нему, поскольку жена обязана слушаться своего мужа. Дочь алхимика, смутившись, отвечала, что знает Ворона долго и что он – не злой. Она сказала также, что больше страшится самого небесного кавалера и что спасать ее не следует. Рыцарь удивился ее речам и не послушался. Он отыскал стража. Ворон сильно разгневался на непрошеного гостя. Еще больше рассердило его, когда рыцарь дерзко потребовал отдать золото алхимика в качестве приданого для его дочери. По словам небесного кавалера выходило, что лунная узница в скором времени станет его супругой. Ворон расправил крылья и ответствовал грозными словами. Тогда рыцарь вынул меч из ножен, издал клич небесного братства и бросился на стража девицы. Он бился с Вороном весьма долго. Победа клонилась то на одну, то на другую сторону. В конце концов огромная птица сбросила кавалера с Луны.

Десятый небесный кавалер достиг Луны, когда утомленный битвою Ворон отдыхал. Рыцарь прошел через врата заброшенного города, миновал улицы его и площади, добрался до тайных палат дочери алхимика.

Он постучался в дверь и попросил у девицы разрешения зайти. Трепеща от появления чужого человека, она все же отворила дверь. Небесный высказал ей радость от встречи со столь совершенною красотой, ибо она одним своим существованием славит Бога. Затем он спросил, действительно ли дочь знаменитого мудреца томится в узилище по воле гигантского чудовища и не принуждают ли ее к поступкам, которые она не совершила бы по доброй воле? Рыцарь ни словом не упомянул о деньгах алхимика, и это понравилось хозяйке палат. Преодолев робость, она объяснила, что Ворон – не чудовище, а страж, он никогда не обижал ее, а потому и его самого обижать не надо. Небесный кавалер поклонился ей. Он также молвил, что в этом случае он спокоен за судьбу благородной девицы и может немедленно покинуть Луну. Если же князь Ворон, чей род весьма древен, а слава непобедимого бойца всем известна, пожелает вступить с ним в поединок, он почтет за честь сразиться со столь могучим противником ради чести и доброго имени. Ему отвечали, что Ворон нынче спит, беспокоить его нехорошо. Небесный кавалер снял шляпу перед собеседницей. Он более не видел причин задерживаться на Луне.

Дочь алхимика тоже не видела таких причин. Она вызвалась проводить его до первой мили Лунного тракта, начинавшейся на краю лунного диска. Они прошли медленным шагом по городу, и настала им пора расставаться. Но воспитанница Ворона все время задавала рыцарю вопросы о жизни на Земле. Он давно мог бы улететь. Крылья его беспокойно подрагивали за спиной. Однако девица не давала ему покинуть Луну: ни один рыцарь не прекратит разговора с дамой, покуда она сама не пожелает прервать его.

Небесный кавалер со вниманием посмотрел на дочь алхимика и понял, что ей холодно и скучно.

Тогда он подарил ей плащ, подбитый мехом, и предложил глотнуть подогретого вина из фляги.

Поколебавшись, десятый боец небесного братства решил задержаться и развлечь девицу учтивой беседой. Он понимал толк в конях, псах, мечах и молитвах. Он также мог точно сказать, какие специи следует положить в сладкое киррское вино, дабы аромат его усилился. Кроме того, рыцарю ведомы были четыре сонета и две песни о древних царях и героях. Ему редко приходилось вести настоящие учтивые беседы с девицами, которые внимательно слушали бы его. Искусство истинно учтивой беседы состоит в том, чтобы просвещенный муж слушал речи прекрасной дамы и добавлял к ним мудрое слово, как добавляют к кушаньям соль, гвоздику и черный перец – ради услаждения вкуса. Небесный кавалер скоро исчерпал все, чему был научен, ему оставалось рассуждать лишь о псах и мечах, ибо свойства их неисчерпаемы. Но даже столь скудные цветами красноречия беседы понравились дочери алхимика гораздо больше, чем скрипучие воспоминания Ворона. Она сказала, что хотела бы спуститься с Луны на Землю и готова бежать от пригляда Ворона.

Небесный кавалер призадумался. Как рыцарь, он обязан был исполнить ее желание. Как человек, дорожащий честью, он не видел доброго в том, чтобы похитить девицу, избежав честного боя. Как муж зрелый, он чувствовал в себе пыл, рожденный ее красотой и благонравием. Как умудренный воин, он понимал, сколь ненадежна удача в ратном деле. Но честь все-таки взяла верх. Поразмыслив, он сказал собеседнице, что не может уйти, не бившись со стражем.

Дочь алхимика жалела Ворона и потому упрашивала рыцаря оставить мысли о поединке. К чему гибнуть Ворону или ему самому, если никто из них не совершил ничего подлого? Рыцарь вновь погрузился в мысли.

Наконец он объявил, что законы благородных людей позволяют поступиться малой толикой чести ради любимой или жены, но только ради них. Дочь алхимика смутилась и долго молчала. Потом, отведя взор, она сообщила: для нее нет ничего более желанного, чем стать женой кавалера. Рыцарь возрадовался и назвал ее своей невестой. Тут она прикоснулась своими губами к его губам – так, как видела прежде в подзорную трубу.

А еще сказала, что у нее есть большое приданое, целый сундук с золотом. Но вот беда: небесный кавалер был далеко не столь велик и силен, как Ворон, а потому не мог одновременно унести и девицу, и золото. Безо всяких сомнений он выбрал девицу, и это ей пришлось по душе. Кавалер обнял девицу крепко и бережно. Затем он прочитал краткую молитву и привел крылья в действие.

Не успели рыцарь и его невеста пролететь половину пути до Земли, как Ворон нагнал их. Птица набросилась на кавалера, тот обнажил меч и храбро защищался.

Дочь алхимика вскричала, что не хочет возвращаться на Луну и надо бы Ворону оставить ее в покое: пора ей на Землю, там она сделается женой избранника. Если же Ворон не согласен с нею, то пусть знает – смерть ей милее одиночества в хоромах! Ее слова утишили неистовый гнев стража.

Обратясь к ее жениху, Ворон грозно щелкнул клювом и обещал наблюдать за ним через подзорную трубу. Если рыцарь станет обижать девочку, Ворон явится без промедления, жестоко накажет его, а воспитанницу заберет обратно.

Кавалер, ужасно усталый, доставил дочь алхимика на Землю. В тот же день рыцарь и воспитанница Ворона обвенчались.

Став женой рыцаря, лунная девочка родила ему сына, не менее сильного и отважного, чем он сам, и дочь, не менее красивую, чем она. У кавалера был большой тесаный дом в сосновом бору у лесного озера. Там их семья жила счастливо.

С течением времени кавалер сделался слишком стар, чтобы сражаться за короля, а сын его был еще слишком молод, чтобы заменить отца в королевском войске. Лишь изредка рыцарю доверяли какую-нибудь простую службу, не связанную с дальними походами, и платили за нее самое маленькое жалованье. Крылья его сделались неподъемными, ныли в сырую погоду и отказывались повиноваться. Многие помнили о прежних подвигах и победах небесного кавалера. Поэтому его не гнали с королевского двора. Давняя доблесть, явленная во многих битвах, добывала пропитание для семьи рыцаря гораздо лучше, нежели нынешняя немощь его…