Текст книги "Глаза из серебра"

Глава 28
Замок Пиймок, Взорин, округ Взорин, Кранина, 5 темпеста 1687

Наталия Оганская ушла в свои мысли и не замечала, что она в комнате не одна. Только отвернувшись от окна, вдруг увидела у двери фигуру. Еще пару секунд она соображала, что там кто-то стоит, и потом уже задумалась – кто бы это мог быть.

Наматывая на палец прядь волос, Наталия улыбкой скрыла изумление:

– О, Григорий, ведь это ты!

– Я, дорогая, – он посмотрел на дверь. – Я стучал, звал, но ты не отвечала. Я бы не стал так вторгаться, но после того, что сегодня случилось… Не хотел рисковать, кто знает, вдруг гелансаджарцы еще что-то придумают.

– Что ты извиняешься! Вполне понятное беспокойство. Мне даже приятно и уже не так страшно. – Она снова накручивала на палец свои темные волосы. – Заходи, садись, надо поговорить.

Наталии предоставили покои в правом углу крепости на четвертом этаже. Григорий вошел в гостиную, по приглашению Наталии шагнул к кушетке, стоящей перед камином у внутренней стены покоев. Другой стороной этот очаг выходил в спальню хозяйки и обогревал ее тоже. Между гостиной и спальней, напротив широкого стенного шкафа спальни и гардеробной, была выгорожена небольшая комнатка для Полины.

Тасота сидела напротив Григория на кушетке, спиной опираясь на витое изголовье. Григорий потянулся к ней, подвинулся ближе, но помедлил – почувствовал, что разговор будет серьезный.

– Григорий, мне сказали, – естественно, с должной вежливостью и все такое, – что теперь «Леший» переходит под командование князя Арзлова, и мне не разрешается сообщать отцу о том, что случилось-. Меня это беспокоит.

– Да не волнуйся ты, Талия. Князь Арзлов всегда знает, что делает…

Она подняла руку, заставляя его замолчать:

– Прошу тебя, Григорий! Я знаю, ты не имеешь в виду меня опекать, но сейчас ты скажешь, что соображения князя Арзлова вполне здравы с военной точки зрения. Я не согласна. Я стараюсь понять его причины, разгадать ход его мыслей, и не выходит. Вот почему я забеспокоилась.

Григорию уже не хотелось опровергать ее первые слова. Он закрыл рот и смотрел себе под ноги.

«Обиделся!»

Наталии захотелось протянуть к нему руку, сказать, что на него-то не сердится, но его близость отвлекла бы ее, а тасоте хотелось поделиться с полковником своими тревогами.

– Григорий, ведь гелансаджарцы здесь, во Взорине, устроили нападение на Пиймок. Даже если бы меня не оказалось, это все равно дело серьезное. И князь Арзлов не разрешает сообщить об этом в Муром. Я начинаю думать, что это, возможно, не первый раз, а мы ничего не знали.

Гусар отрицательно покачал белокурой головой.

– Слово офицера, Наталия, и слово любящего человека – ничего подобного до сих пор не было.

– Насколько известно тебе.

Григорий несколько секунд хмуро молчал, потом согласился:

– Насколько известно мне. Но я поклялся бы своей репутацией, что с тех пор, как я тут, я в курсе любого события. Вчерашнее происшествие не имеет прецедентов.

Она вздохнула:

– Тогда почему князь Арзлов решил утаить это от отца? Он что-то скрывает?

– Наталия, я знаю, ты не дура. И знаю, что ты ему не доверяешь. – Широкие плечи Григория поникли. – Я не хотел бы, чтобы из-за недоверия к нему ты не замечала, что он мужик умный и искренне любит Крайину.

Наталия кивнула, вынужденная согласиться с правильностью его слов:

– Ты прав, Григорий, любовь моя.

– Поверь, Наталия, у князя есть свои соображения. Самое из них первое и главное – мы еще не знаем, кто стоит за этой попыткой убить тебя.

– Я думала, ты знаешь, – нахмурилась Наталия. – Нападали явно геласанджарцы. Вы же взяли пленников, допросите их.

– Да уже допросили. Они признались, что их вел гелансаджарский вождь племени, но никто не знает, кто может стоять за ним.

– Еще раз допросите; может, что-то вспомнят. Григорий отрицательно качал головой:

– Уже поздно.

– Их убили?

– Прошу тебя, Наталия, не делай скорых выводов. – Григорий медленно втянул воздух, раздувая ноздри, и честно посмотрел на нее своими карими глазами. – Гелансаджарцы – да и все истануанцы – в сущности народ довольно примитивный. Они поклоняются какому-то мерзкому, сомнительному богу и понимают только крайности: жизнь, смерть, и ничего между ними. Эти пленники были допрошены, потом зарезаны, и их тела перенесены в Старый Город. Вместе с трупами мы отправили открытое послание Рафигу Хасту и его союзникам. В следующий раз подумают, прежде чем нападать.

– И что, их зарезали без суда?

– Наталия, милая моя, подумай, что ты мелешь. Тебя чуть не убили. Их видели сотни наших лучших горожан и самые храбрые солдаты. Разве есть сомнение в их вине? А что такое суд? Значит, мы убедимся в их вине через одну-две недели и тогда их казним. Если их приговорить за попытку уничтожить дочь та-сира, их надо было бы обезглавить и потом сжечь. Мы вернули их в Старый Город. Это значит – предупредили остальных, что такую ошибку лучше не совершать. Ум истануанца понимает только быструю справедливость; формальности суда для них – детские игрушки. Для такой проблемы это самое лучшее решение.

Наталия сдвинула брови:

– Не могу поверить, что у кого-то была причина убивать меня.

– Может, и не было, Наталия, а как насчет причины убить тебя именно тут, во Взорине?

– Что это ты говоришь? Григорий заулыбался:

– Наталия, тебя любят в семье и при дворе. И вот тебя убивают именно здесь, во время нападения на замок князя Арзлова. Его репутация будет уничтожена, и это только одно, самое простое следствие. Если твой отец и не приказал бы казнить его за некомпетентность, уж чина лишил бы точно и сослал на Мурамищину управлять гниющими рыбными головами. Забыли бы о его заслугах в войне с Фернанди. Такой человек! Он столько может дать стране! И он был бы опозорен и выброшен из политики. Он слишком нужен стране, нельзя допускать такого финала.

Он посмотрел назад, на дверь, отодвинулся подальше и заговорил тише.

– Я с Арзловым поговорил. Он считает, что это нападение на тебя было организовано илбирийцами. Жрецы Волка не любят Арзлова, но его присутствие тут мешает им выйти на север, перейдя горы Гимлан, и напасть на нас. Если подорвать к нему доверие – а это спят и видят многие при дворе в Муроме, – его отзовут из Взорина. Любой на его месте будет менее компетентным. Сейчас в Аран направлен принц Тревелин на должность генерал-губернатора, он летел туда на военном корабле «Сант-Майкле».

– Но это невозможно! – Низкий, таинственный шепот Григория заставил вспомнить предупреждения Марины на его счет.

«Не строит ли сам Григорий заговор? Нет, исключается».

– Откуда жрецы Волка могли узнать о моем приезде?

Григорий пожал плечами, отметая вопрос как незначительный:

– Достаточно того, что они знали о твоей прошлогодней поездке сюда и услышали, что ты опять куда-то собираешься. Ты же видела, сколько человек собралось тебя встречать! Твой приезд не был секретом. Жрецам Волка достаточно было посулить премию за твою голову, и гелансаджарцы проследили бы твой маршрут и убили бы.

Наталия схватилась обеими руками за голову. Логика сценария, представленного Григорием, была соблазнительна. Правдоподобный сценарий, но требующий невероятной конспирации – а чего ради? Назначение принца Тревелина в Аран могло объясняться любой из тысячи причин, но в приведенном Григорием плане причиной назначения становилась настоятельная необходимость завоевать Крайину, напав с юга.

Она знала, что илбирийского нападения боялись многие ее соотечественники, но сомневалась, нужно ли это кому. Ей в голову не приходило, что отголоски ее чувств к Малачи не позволяют ей верить в илбирийский заговор.

«Илбирия, при ее высочайшем уровне развития промышленности, могла при желании принудить Крайину стать ее концессией, так кому нужен такой явный факт нападения? С другой стороны, явная бессмысленность нападения и была достоинством плана: нападение оказалось бы совершенно неожиданным».

Ей казалось очевидным, что Григорий верил в такой сценарий именно потому, что услышал его из уст Арз-лова. Она не сомневалась, что Арзлов для Григория – оракул, но ей было известно, что Григорий не все слова Арзлова принимал на веру.

– Григорий, по-моему, тебя ослепляет тревога за меня. И ты не видишь главного недостатка этого сценария. Вспомни аксиому святого Кристова: лежащие на земле яблоки скорее всего упали с веток того дерева, под которым лежат.

– Ты что этим хочешь сказать, Наталия?

– Самые простые объяснения – самые правдивые. Князь Арзлов прав, сведения о нападении сильно подорвут его положение при дворе, но это не зависит от того, было ли нападение частью заговора или просто желанием похитить для выкупа жертву, имеющую определенную ценность. Нужно ли нам предполагать заговор, цель которого – усложнить жизнь князю Арзлову? Давай проигнорируем наличие заговора. Князь Арзлов предпринял меры, чтобы защитить свою репутацию, а если мы предположим что-то другое, значит, мы не хотим видеть причин, по которым он желает сохранить свою репутацию.

– Прежде всего не хочет терять свою службу здесь.

– Да, Григорий, но почему? Мы все знаем, что тут он просто гниет заживо. Все ждут от него каких-то действий, чтобы он повысил свой статус. Если это нападение усложнит ему жизнь до того, как он успеет осуществить свои планы, тогда он обречен.

Григорий на минуту расслабился, потом прищурился и зашептал:

– Если ты права, то что он, по-твоему, будет делать дальше?

Наталия тоже зашептала, чтобы поддержать его конспирацию:

– Я считаю, что пошлет тебя с гусарами захватить Гелор. Если это сделать сейчас, он сможет его взять до того, как Илбирия выведет войска из Арана в противодействие ему. Зима в Крайние кончится раньше, чем в горах Гимлан, значит, мы сможем к весне укрепить Гелор, до того, как илбирийцы сдвинутся с места.

Она не стала объяснять свои предчувствия: что Арзлов обязательно воспользуется шумным успехом своей победы и любыми воинскими подкреплениями, которые получит, чтобы попытаться сбросить ее отца с трона.

«Пусть себе Григорий верит, что Арзлову нужна слава; это значит, что сам Григорий совсем не понимает, что такое желание стать тасиром».

Гусарский командир медленно кивал, соглашаясь:

– Значит, если он попросит меня захватить Гелансаджар, мы поймем цель его игры.

– Ты мне все сообщишь, а я сообщу отцу.

– Конечно, любимая. Это само собой.

– И хорошо, Григорий, очень хорошо. – Наталия наклонилась к нему и поцеловала в щеку.

«И вот что еще подразумевается само собой: как бы я ни любила тебя, Григорий, Крайину я люблю больше. Попробуй только подвести меня, подвести свой народ и поддержать Арзлова, и я буду вынуждена принять меры для твоего уничтожения».

Глава 29
Гелансаджар, южная граница округа Взорин, 6 темпеста 1687

В лагере Хаста, как обычно, готовились к ночлегу. Но Рафиг Хает весь вечер чувствовал: что-то не так. Напряжение ощущалось в самой атмосфере, и Рафиг отчасти объяснял это волнением своего пленника. Валентин Свилик заметил силуэт воздушного корабля на фоне убывающей полной луны и сообразил, „ что соотечественники отправились на его поиски. Рафиг не боялся воздушного корабля, хоть и считал его летающим кошмаром. В конце концов кораблю придется вернуться во Взорин за припасами, а его, Рафига, команда скроется от них задолго до этого.

Свилика и забавляла, и пугала полная уверенность группы в Досте и его способности решить любую проблему. Забавляло то, что он называл «гелансаджарской наивностью» – их абсолютная вера в Доста.

– Даже ты, Рафиг, мужик такой проницательный и дальновидный для нынешнего Гелансаджара, основываешь свое будущее на замыслах Доста. До сих пор ты был таким же коварным противником, как Шакри Аван, а теперь из-за своей веры в Доста ты превратился в безмозглое орудие.

Рафиг прекрасно понимал, что Валентина пугает его безоглядная преданность Досту. Крайинцы не знали, кто или что означает само понятие Доста – и ни один крайинец не мог представить себе, что Дост действительно вернется. Для Свилика факт фанатичной веры Хастов означал, что близится нападение Центрального Истану на Крайину.

«Если бы над моей родиной нависла угроза, что ее победят воины под предводительством Доста, и я бы испугался».

В данный момент, однако, Рафиг не чувствовал никаких оснований для страха. Подоспевшие части его команды сообщили, что из Взорина их не преследуют. Это радовало, печалила судьба погибших в воздушном доке, вот и все. Команда была настороже, пока они находились на территории округа Взорин, но как только гелансаджарцы оказались на своей родной территории, они расслабились, как будто между ними и Крайиной лежал целый континент и ничье нападение им не грозило.

«Все идет хорошо, все идет по плану Доста».

Свилик со связанными руками сидел перед небольшой палаткой. Он поднял связанные руки, Рафиг Хает подал ему чашу с чаем, и Свилик поблагодарил на истануанском языке.

– Не за что, Валентин. – Рафиг сидел на корточках рядом с крайинцем. – Ты, я вижу, спокоен. Ты не сердишься, что тебя не ищут?

– Да нет. Я вот все пытаюсь разгадать: как такой человек, как ты, мог обмануться и поверить в возвращение Доста? Откуда столько веры в него?

Рафиг поднял брови и медленно провел рукой по усам, разглаживая их:

– Видишь ли, Валентин, я ждал его возвращения всю свою жизнь. Он заслужил эту мою веру.

– Я научился наблюдательности, Рафиг. – Свилик кивнул на людей, сидящих у костра. Лагерь располагался в центре оврага. – Твоя команда не подчиняется дисциплине. Вы не выставили постов. Вы жжете костры, хотя над нами летает «Леший» и наблюдает. Я не ждал от вас такого.

Гелансаджарец лениво улыбнулся:

– Понимаю твой испуг. Всему этому есть причина, но если я скажу, какая, ты мне не поверишь, потому что ты неверный.

Свилик глотками попивал чай. Эти слова ему не понравились:

– Прошу меня не оскорблять, дружище. Да, я айли-файэнист, но разве я не изучил Китабну Иттикаль?

– Знание не есть вера.

– Отсутствие веры не есть невежество.

– В этом ты прав, Валентин. – Рафиг поднял голову и ленивым жестом руки описал большой круг, обозначив лагерь. – Ты ничего не замечаешь особого в этом месте?

– Это место пригодно для лагеря, менее для обороны, но сгодится.

– Я это место уже видел раньше, Валентин.

– И что в этом особенного? Ведь Гелансаджар – твой дом.

– Нет, – качал головой Рафиг, — нет, я видел раньше именно это место, именно в таком виде, до сегодняшней ночи. Именно в таком виде оно являлось мне каждую ночь с тех пор, как мы выехали из Взорина. Нам было предназначено оказаться тут сегодня ночью.

Свилик отпил еще глоток горького чая и собрался с мыслями:

– Я знаю, что ты веришь, будто Атаракс говорит с тобой в твоих снах. Например, история появления Доста перед тобой мне кажется весьма смахивающей на сон.

– По-твоему, мы все видели один и тот же сон, все мы это навоображали себе?

– Видимо, только так это можно объяснить, – согласился Свилик.

– Потому что, если инцидент был на самом деле, значит, Дост, очевидно, обладает невероятной силой. Ты не хочешь так думать.

– Не могу, – Крайинец внимательно смотрел на Рафига. – Почему мы должны быть тут сегодня ночью?

– А ты сам посмотри, – гелансаджарец указывал на ночное небо.

Свилик поднял голову. Вначале он ничего не заметил. Черное небо было усеяно мерцающими звездами, потом по небу промелькнуло золотое пятнышко, которое даже Рафиг сначала принял за падающую звезду. Потом пятнышко приблизилось к темному силуэту «Лешего» и облетело его по спирали, после чего начало падать прямо на них, на лагерь. Свилик при этом наблюдении раскрыл рот и больше его уже не закрывал.

С неба в их маленькую долину спустилось позолоченное существо, похожее на гарпию, с головой и телом человека, но с крыльями вместо рук, как у летучей мыши. Когда фигура приблизилась, ветер от хлопающих крыльев поднял дыбом волосы Свилика. Валентин захлопал глазами в искреннем недоумении, увидев, что фигура уже не летит, а просто висит в воздухе над лагерным костром на высоте шести футов, как будто воздух под ее ногами стал твердым. Серебряные блики вспыхивали на тигровых полосках, украшающих торс и конечности фигуры. Потом крылья убрались, пальцы стали короче, и вместо чудища, которое они видели несколько секунд назад, перед ними был нормальный человек.

– Он из металла! – чаша с чаем выпала из рук Свилика.

– Это и есть Дост, – спокойно объяснил Рафиг. Золотой человек двинулся прямо к Свилику как бы по невидимой лестнице. Он бесшумно спрыгнул на землю с высоты человеческого роста. Он смотрел на Свилика и, хотя у Доста не было глаз как таковых, странич крайинец под действием позолоченного взгляда почувствовал, будто кто-то забрался ему в грудь и схватил за сердце.

Крайинец задрожал:

– Ты кто?

Голова золотого человека поднялась:

– Меня зовут Нимчин. Я Дост.

У Свилика вытянулось лицо, когда он услышал, что слова сказаны по-крайински.

– Ты что, и впрямь вернулся?

– Да, Валентин Свилик. – Дост медленно кивнул, протянул руку и дотронулся до макушки Свилика.

Рафигу показалось, что жест был нежный, почти отеческий, и пленник заулыбался. Потом его лицо расслабилось, и он спокойно закрыл глаза.

Рафиг Хает отступил назад, и в тот же момент само тело Доста как бы разжижилось и, как водой, накрыло крайинца, который сжался в комок. Какое-то мгновение Рафиг еще видел контуры тела Валентина, потом золотая жидкость как бы затвердела. Исчезла фигура сидящего человека, а золотая плоть, затвердев, приняла форму яйца.

Дост так и не снимал руки с его макушки.

– Молодец, что привел Валентина Свилика, Рафиг Хает.

– Мы просим только о милости служить вам, милорд. – Рафиг движением головы указал на яйцо. – Если бы мы знали, чего вы желаете, мы принесли бы только его голову. Чем он вас оскорбил?

– Он не оскорблял меня, – возразил ему Дост. – И он не умер. Он мне пригодится, как и вы, но пока он не так важен для меня.

Золотой человек взмахнул раскрытой ладонью, как бы бросая на землю ядовитого скорпиона, чтобы он вдребезги разбился. Земля задрожала, будто на нее упала огромная тяжесть, и из сухого гравия между Рафигом и Достом поднялось облачко пыли. Когда пыль осела, Рафиг увидел, что гравий и песок сплавились и образовалась трехмерная карта Центрального Арана.

Примерно в том месте на карте, где они находились сейчас, из земли вышел сверкающий рубин размером с большой палец Рафига. Дост сделал жест рукой. Рубин опрокинулся набок и медленно пополз через центральную долину Гелансаджара, мимо Гелора и Джебель-Квираны, до какой-то точки на высокогорье Дрангианы у северного подножия гор Гимлан.

– Знаешь, где это? Рафиг покачал головой:

– Нет, мы никогда не забирались так далеко на юг, милорд. В этой местности гурский бандит Хэйтам Каси и его люди грабят вовсю. Он воображает себя хозяином перевала Варата и собирает в свою команду воинов, и они, как шакалы, обирают деревни и караваны. Мы его не боимся, но только дурак без причины связывается с сумасшедшей собакой.

– Мне требуется, чтобы вы отправились туда.

– Для нас этой причины достаточно. – Рафиг серьезно кивнул. – С радостью выполним твой приказ, Нимчин Дост. Нам отправиться туда одним или разделить славу победителей Хэйтама Каси с другими Гелансаджарскими собратьями?

– Для моих целей предпочтительнее, чтобы вы отправились одни, но вас не ждет там никакая резня. Сколько времени вам надо на дорогу?

– Недели три, не меньше.

– Хорошо. К тому времени Хэйтам Каси уже будет мертв.

Рафиг нахмурился:

– Если нам его не уничтожать, зачем туда идти?

– Прежде доберитесь до места. Там встретите двоих чужестранцев. Вы не спутаете их ни с кем: один молодой, а у другого глаза из серебра. – Дост сделал жест рукой, и карта разгладилась. Рубин взлетел вверх в облаке пыли и повис в воздухе. – Когда вы их отыщете, прижмешь этот рубин к сердцу. Подумаешь обо мне, и я сразу явлюсь.

– А если они убегут от нас?

– Они не станут убегать, Рафиг. – Дост поднял яйцо, заключающее в себе Свилика, и положил его себе на спину. Его тело сплавилось со скорлупой яйца и удержало яйцо на месте. Дост вытянул руки в стороны, на этот раз они превратились в крылья гигантской птицы. Хватило одного мощного взмаха – и Дост взлетел. – Вы, Хасты, достойны того, чтобы вызывать страх, но эти люди – воины Волка.

– Раньше жрецы Волка убегали, милорд, – закричал вслед Досту гелансаджарец.

– Не убегут, Рафиг, они идут издалека и ищут меня. – Дост поднялся еще выше. Рафиг услышал легкий, почти мелодичный смех. – Они ищут меня по своим причинам, но то, чего они хотят от меня, и то, что мне нужно от них, не совпадает, как это ни трагично.