Текст книги "Секретная карта"

Они двигались почти молча, пока не отъехали на порядочное расстояние от Асата. Наконец Тайрисса заговорила, повторив свой вопрос:

– Так вы были на судне?

Моравен кивнул.

– Были.

– Я вас не видела.

– Помните юного священнослужителя, сопровождавшего свою тётку, престарелую старую деву, назад в Грию? Она громко восхищалась чудесами, увиденным на Празднестве в столице.

Келес моргнул. Он прекрасно помнил пожилую женщину, – от её пронзительного голоса переборки на судне дрожали, словно были сделаны из рисовой бумаги. Она раз десять повторила свою историю. По сравнению с ней и напыщенный актёр, изображавший Келеса, был немногословен. Она была полной, неповоротливой, жаловалась на приступы подагры и прочие болячки, которые, по её мнению, могли излечить только воды горячего источника высоко в горах, где-то к юго-востоку от Грии.

– Это были вы?!

Воин улыбнулся.

– Я. А Кирас был несчастным тихим племянником.

Тайрисса обернулась и взглянула на Кираса, а затем снова обратилась к Моравену.

– На борту вы были неузнаваемы. Зачем было сбрасывать маски в Асате?

За Моравена ответил Кирас.

– Учитель приказал мне прислушиваться к словам всех окружающих, кроме него самого. На борту «Речного Сома» двое из Асата очень уж внимательно наблюдали за Келесом Антураси. Точно узнать – зачем, нам не удалось. А потом корабль пристал в порту Асата, Келеса встретили официальные лица и, как почётного гостя, препроводили в дом лорд-мэра Йиритара. Видимо, актёр повёл себя неправильно, сделал что-то не так, и мэр заметил подмену.

– Наоборот. Он не сделал то, что должен был.

Келес надеялся, что в темноте никто не заметит залившего его щеки румянца.

– В свой прошлый приезд я побился об заклад с лорд-мэром и проиграл. Но он схитрил, и мы оба это знали. Так что я пообещал ему, что самолично привезу из Морианда дюжину бутылей лучшего бренди. Мы оба знали, что я лгу, потому что возвращаться в Асат не собирался. Я никому об этом не рассказывал и почти забыл про тот случай. Мой двойник, конечно, ничего об этом не знал и, очевидно, попал впросак.

Тайрисса покачала головой.

– Но зачем посылать шпионов, чтобы следить за нами?

Моравен поудобнее устроился в седле.

– Лорд-мэр, раскусив обман, счёл нужным следить за всеми, кто сошёл с палубы «Речного Сома». Он хотел выяснить, не послал ли Правитель в Асат шпионов. Возможно, узнав, что Келеса изображал актёр, он решил, что Келес и есть этот шпион.

Келес кивнул.

– Кто лучше меня смог бы понять, что он растратил впустую золото из казны и не выполнил ничего из обещанного? Разумеется, если бы он не ослушался приказа, суда смогли бы беспрепятственно проходить по реке, и Асат быстро зачах бы – за ненадобностью.

Старший из воинов кивнул.

– Это прекрасно все объясняет. Благодарю вас за решение головоломки.

– Рад, что сумел оказаться полезным. А вы могли бы помочь мне разгадать одну загадку?

– Да?

– Вы можете рассказать, что за предписания Правитель оставил в запечатанном письме, которое передал Тайриссе?

– Я не знаю. У меня есть кое-какие соображения, и только.

Келес улыбнулся.

– Ну так выскажите свои соображения!

Моравен медленно покачал головой.

– Думаю, не стоит. До Грии пока далеко; возможно, по дороге нас подстерегают серьёзные опасности. Пустые размышления только собьют с толку. Мы доберёмся до назначенного места и узнаем волю Правителя.

– Но что, если мы не сумеем благополучно добраться?

– Тогда содержание письма уже не будет иметь никакого значения, не так ли, Мастер Антураси? – Моравен усмехнулся. – Едем в Грию. Докажем, что Правитель не зря нас выбрал.

Глава тридцатая

Двадцать седьмой день Месяца Собаки года Собаки.

Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.

Сто шестьдесят второй год Династии Комира.

Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.

Тайринкан, Феларати.

Дезейрион.

Правитель Пируст плотнее завернулся в свою чёрную накидку и что-то неразборчиво пробурчал. Его отражение в зеркале напоминало игрушечного солдатика из набора, созданного наленирскими мастерами к последнему Празднеству. Тёмная Мать убедила Пируста, что никто не сможет играть им, а то, что Правитель Кирон недооценивает его, даже к лучшему. Но Правителя задевало, что какая-то игрушка так похожа на него.

Но не только эта мысль терзала Пируста. Он был мрачен, словно тьма, накрывшая его город. Сразу же по возвращении из Наленира он призвал к себе главных советников и потребовал полных и правдивых сведений об урожае. Они медлили в нерешительности, и ему пришлось объяснить, что, хотя сыновья и дочери Дезейриона по-прежнему будут вступать в ряды чиновников, их детей среди них может и не оказаться. Он не стал вдаваться в подробности, предоставив оставаться один на один с собственными страхами. Это подействовало.

Дело с урожаем обстояло даже хуже, чем предполагал Правитель Кирон. Ранее Пируста ввели в заблуждение, заставив полагать, что потери преувеличены. В действительности же положение было бедственным даже при самых щедрых расчётах. Людям придётся есть зерно, которое они должны были бы следующей весной посеять на полях. Без помощи Наленира его народу не выжить.

Министры даже предполагали, что погибнет от пяти до десяти процентов населения. Они со скорбью отмечали, что, скорее всего, это будут, в основном, старики и дети. Даже Кирон так считал. Именно это он имел в виду, сказав, что не Пируст будет голодать, а его народ.

Правитель Дезейриона криво усмехнулся. Ни его южный сосед, ни его собственные министры не понимали, какое это наслаждение – обладать огромной властью, и как её можно использовать для достижения любых целей. Если ему заблагорассудится, он с лёгкостью сделает так, что дети и даже старики непременно выживут. Он просто прикажет, чтобы их кормили лучше прочих, а если от голода умрёт хоть один ребёнок или старик, всех их родственников казнят, имущество разделят, а прах предков развеют по ветру. Да ему и не потребуется исполнять угрозу, достаточно просто распустить слухи, что в паре мест такое уж произошло, и вести мигом разнесутся по всему княжеству. На следующее утро жители любого города, любого крохотного селения будут знать, что приказа ослушаться нельзя, иначе их семьи постигнет несчастье.

Впрочем, Пируст не видел ничего страшного в том, чтобы и в самом деле привести подобный приказ в исполнение. Он может выбрать любую семью, пусть совершенно невиновную, обвинить в том, что они уморили голодом одного-двух детей, и уничтожить. Кстати, это была отличная возможность устранить провинциальных нарушителей спокойствия; к тому же Пируст полагал, что одна невыдуманная история лучше, чем сто придуманных.

И все же потеря десятой части населения, причём слабой, не способной к работе, скорее, была благословением, чем проклятием. Население Дезейриона чересчур выросло, и его скудная земля не могла прокормить всех. Кто-то неминуемо должен погибнуть. Погибнут самые слабые; выживут сильные, и им не надо будет заботиться о немощных. Все это сделает его народ только крепче.

Пируст понимал все это умом, но не желал смириться по одной простой причине: он ненавидел, когда его к чему-то принуждали, а люди или боги – неважно. Если ему удавалось найти способ настоять на своём, он был доволен. Немедленно после возвращения в Феларати он предпринял кое-какие шаги, и дело потихоньку тронулось. Результаты должны уже вскоре стать очевидными, но у Пируста имелись планы и на более отдалённое будущее.

Предложение Делазонсы разделить на два один из военных отрядов и использовать другой для обучения крестьян уже осуществлялось. По приказу Пируста каждое поселение обязали предоставить людей для подготовки. Вызвавшихся Правитель обещал обеспечивать пищей, а их деревням выделить дополнительно по квору риса. Разумеется, пока зерно ещё не отправили, ближайшие несколько месяцев людям будет что есть, а так они быстро растратят запасы, необходимые армии Пируста. Солдат будут кормить зерном из Наленира. Это была не просто злая насмешка: золотой рис с юга питательнее местного.

Пируст предполагал, что обучение крестьян займёт около месяца. Затем начнёт работать вторая часть плана. В такие тяжёлые времена, когда пусты и кошельки, и прилавки, беспорядка всегда больше, полно контрабандистов и торговцев, уклоняющихся от выплаты пошлин. По его приказу отряды добровольцев перекинут в большие города и будут заниматься устранением уклоняющихся от исполнения государственных законов. Они обнаружат запасы ворованного зерна, часть его им позволят увезти домой. Таким образом, они приобретут опыт боевых действий и заодно поймут, как здорово вернуться в родные деревни героями. Их ждёт слава в награду за верную службу Короне, и они почувствуют себя частью государства. С этого мгновения они станут всецело преданы интересам Пируста.

В донесениях говорилось, что примерно один из каждой пятёрки новичков достаточно талантлив, чтобы обучаться дальше в военной школе. Это не удивило Пируста; новобранцев призывали достаточно часто, и выжившие почти безо всякой подготовки к бою явно обладали определёнными способностями. К тому же для жатвы и молотьбы использовали цепы и серпы, так что у крестьян имелись некоторые необходимые навыки, которые были на руку при военной подготовке. Семьи добровольцев, решившихся учиться дальше, получали вознаграждение, так же как жители деревни и деревенский голова. Так что молодые люди и девушки охотно отправлялись в школы.

Накануне Пируст получил сообщение, что в Наленире недовольны продолжением военных действий на землях Гелосунда. Недовольство высказывалось очень осторожно, поскольку Дезейрион лишь отвечал на выступления повстанцев. Однако смутьянов было очень легко раздразнить, а ответные удары отличались стремительностью и жестокостью. И Кирон, и его чиновники прекрасно понимали, кто зачинщик. И все же Пируст знал, что не только его пытаются убедить прекратить войну, но и гелосундцев; это вполне его устраивало.

Пируст ухватился за бородку изуродованной рукой и в задумчивости подёргал её. Существовала опасность, что зерно задержится или вообще не будет доставлено по назначению, как предсказывала Делазонса, но он не мог себе позволить окончательно оставить Гелосунд в покое. Кирон же сам сказал, что предпочтёт накормить голодного волка, чем пустить его на порог. Если я спрячу клыки, он забудет, что перед ним волк.

Пируст прошёлся по скрипящим кедровым половицам, открыл дверь, ведущую на балкон с южной стороны башни, и вышел в ночную мглу. Фрил, самая большая, молочно-белая луна, уже появилась на горизонте и медленно поднималась из-за моря, освещая изломанные контуры городских крыш.

Туман расползался по пристаням в центре, клубился над медлительными водами Чёрной реки, его щупальца пробирались по городу. В окнах и уличных фонарях зажигались огни, но мгла вскорости поглотила и их. Только голубое сияние джианри на трех самых больших городских мостах не поддавалось туману. Магические огни светились, словно сапфиры, образуя узор, напоминавший созвездие Шайри – Ястреба.

Пируст опёрся о балюстраду. Крепость была выстроена из чёрного камня; так меньше бросались в глаза копоть и грязь, покрывавшая все дома в городе. Тайринкан словно передразнивал белоснежные башни Морианда. Веками Феларати бросал вызов столице Наленира, хотя южане редко обращали на это внимание.

Дезейрион располагался на границе бывшей Империи. Единственным его назначением когда-то было размещение военных отрядов, сдерживавших варваров. Первые Императоры выстроили здесь несколько хорошо укреплённых крепостей для своих войск. Постепенно вокруг них разрослись поселения. Феларати был самым большим и самым важным из них, так как через него проходили, отправляясь вверх по Чёрной реке и её притокам, судна с продовольствием для других крепостей.

Чума, распространившаяся среди турасиндцев, скосила столько варваров, что в течение нескольких веков до наступления Времени Чёрного Льда Империи нечего было опасаться их нападения.

Наступила эра мира и процветания, и о Дезейрионе забыли. Поставки прекратились, но некоторые смельчаки, когда-то приехавшие сюда, решили остаться. Дезейрион стал их домом. Старатели нашли залежи железа, меди и каменного угля. В литейных цехах изготавливались прекрасные изделия из стали, чугуна и бронзы. Взамен Дезейрион получал золото и рис. Выжить на этих землях было не так просто, как на юге, но местным жителям это даже нравилось.

Императоры и знать отправляли в Дезейрион непокорных отпрысков и смутьянов-военачальников. Здесь их принимали с раскрытыми объятиями, учили и помогали выжить в негостеприимных условиях. Жители приграничного Дезейриона понимали, что им необходимо оставаться сплочёнными. Они не могли позволить себе распускаться, словно жители южных провинций. Они должны были оставаться самыми достойными и бесстрашными из народов Империи, чтобы сдерживать нашествия варваров.

Когда Императрица отправилась в Иксилл на битву с турасиндцами, она забрала из Дезейриона последние остававшиеся здесь войска. Она поручила управление княжеством внешне незначительному, но умному человеку. Будучи на словах искусным стратегом, он сумел удержать завоевателей из Гелосунда за пределами Дезейриона, подкидывая им ложные донесения о якобы выигранных его воинами сражениях с ордами варваров на подступах к Чёрной реке. Этим донесениям можно было верить не больше, чем россказням о Ледяных горах. Его кузен и противник, гелосундский правитель, был великим воином, но очень недалёким человеком, с трудом отличавшим и день от ночи. Он принял хитрость соседа за чистую монету и начал готовиться к защите от вторжения, перестав даже помышлять о нападении на Дезейрион.

А потом произошёл Катаклизм. Честолюбивые помыслы канули в небытие вместе с большей частью населения Империи. С тех пор в Дезейрионе каждые девяносто – сто двадцать лет сменялись правящие династии. В провинциях считали, что роскошная городская жизнь ослабляет правителей, превращая их в избалованных южан. Отец Пируста понимал, что и его, и его наследников ожидает та же судьба, если не предпринять решительных шагов, поэтому он напал на Гелосунд. Успех вторжения наполнил гордостью сердца его подданных; кроме того, теперь им было некогда думать о слабостях правителя. Они оказались меж двух огней: кочевники с севера и гелосундцы с юга.

Пируст ухмыльнулся и посмотрел на свою руку, лишённую двух пальцев. Кожа светилась мертвенно-белым на фоне холодного чёрного камня. Тогда он показал всем, что его нельзя назвать избалованным слабаком. Символом Дезейриона был ястреб; на личном флаге Пируста на левом крыле ястреба не хватало двух перьев. Четыре его лучших военных части боролись между собой за почётное право хранить останки его отрубленных пальцев, как драгоценную реликвию.

Феларати, Тёмный Город, расстилался перед его взором. Фабрики и кузнечные мастерские испускали клубы чёрного дыма, выбрасывали снопы багровых искр. Их отвратительные испарения и стоки пропитывали все вокруг, перебивая ароматы, приносимые южными ветрами. Воздух был отравлен, еда отдавала этой вонью, вино горчило. Снег и то был словно пропитан копотью; Чёрная река ниже по течению становилась из-за неё ещё темнее.

Пирусту было вовсе не по душе то, что творилось с его городом. Но он не видел способа исправить положение вещей. На многочисленных фабриках трудились над своими изобретениями джианридины. Приблизительно одно из сотни устройств действительно работало, и ещё одна из сотни таких машин могла и в самом деле пригодиться. Пируст не сбрасывал со счётов ни одно из устройств – от самодвижущихся лодок до трехногих механических гигантов, неуязвимых, словно скала, способных в одиночку рушить крепостные стены и переносить на огромные расстояния отряды воинов. Пока что не удалось воплотить в жизнь ничего из изобретённого джианридинами, но в будущем их работа ему ещё пригодится.

Если у меня хватит золота, чтобы они могли продолжать. У Наленира было богатство, у Дезейриона – дух, но последнее мало помогало в делах, требующих больших затрат и длительных поездок. Множество людей отправлялись на запад за таумстоном, без которого устройства джианридинов не работали, но западные земли были недружелюбны, и таумстон привозили в столицу слишком редко и в недостаточном количестве.

Правитель услышал шорох шагов и узнал походку. Он прекрасно понимал, что гостья хотела, чтобы её заметили, – иначе он не услышал бы ни звука. Не оборачиваясь, он опёрся на камень локтями.

– Какие вести ты принесла мне, Тёмная Мать?

Делазонса в надвинутом на глаза капюшоне оставалась в тени дверной ниши.

– Разные, Правитель. Слухи, которые мы распространили среди гелосундцев, делают своё дело. Они уверены, что вас заставят отступить, и собираются наказать вас. Они намерены отпраздновать Новый Год в Мелесвине. Они будут преследовать отступающие войска и убьют всех, кого только смогут, а потом захватят город.

– Очень хорошо, что нам стало об этом известно. У нас есть ещё два месяца, чтобы обучить дополнительные отряды солдат и подготовить захват Мелесвина. Я сам поведу войска. Я хочу, чтобы ты узнала, кто из гелосундцев возглавит взятие города. Накануне нашего выступления самый известный из их военачальников должен быть убит. Вина падёт на кого-то из прочих. Пусть они перессорятся друг с другом до смертоубийства. Проследи за тем, чтобы городские склады с вирлу и рисовым пивом ждали их в полной боевой готовности, – тогда об их солдатах на следующий день уж точно нельзя будет этого сказать.

– Разумеется, мой господин. – Она помолчала, тяжело, с присвистом дыша. – Я могу наслать на них чуму или подкинуть больное зерно. Пиво будет испорчено, и они обезумеют.

– Нет, не нужно. Их должны сгубить собственные глупость и разгильдяйство. Это разобщит их. И победить должны мы, войдя в город. Иначе Кирон забудет, что у нас есть клыки.

– Да, Ваше Высочество. У меня есть новости, касающиеся Келеса Антураси. Он добрался до Асата и направляется в Грию. Они не скрываются и передвигаются довольно медленно.

– Это обман.

– Безусловно. Вечером в день их прибытия в Асат в уличной потасовке были убиты двенадцать людей местного градоначальника. Четверо из команды корабля не вернулись в гостиницу и не присоединились к оставшимся. Келес и Керу, изображающие гелосундцев, и ещё двое ксидантцу, которые ехали на судне под видом жреца и его престарелой тётушки. После той ночи мы их потеряли, но возьмём след в Грие.

Пируст кивнул.

– Если Келес покинул компанию актёров, он не сможет передавать новости в Морианд, – только через Киро.

– А это может оказаться трудным или невозможным, и нельзя сказать точно, что именно из услышанного от внука Киро расскажет Правителю. Если бы Келес передавал новости Кирону, отправляя гонцов, мы бы знали, Ваше Высочество. Ни разу он этого не делал.

– Это хорошо. Следовательно, Кирону неизвестны подробности, и он не сможет помочь им. Странно, что он подвергает опасности такое значительное лицо, как Келес; видимо, овчинка стоит выделки!

Правитель Дезейриона обернулся и взглянул на неё.

– Отправь за ними нескольких твоих лучших бойцов. Я хочу, чтобы Келес Антураси, живой и невредимый, до конца года прибыл сюда, в Феларати.

– Раньше вы об этом не заговаривали.

– Верно. Но мне необходимо от него нечто большее, чем простая признательность. Я хочу, чтобы он оказался у меня в руках. Если «Волк Бури» благополучно возвратится, мы сможем обменять Келеса на привезённые ими карты. Это лучше, чем его добровольное сотрудничество с нами. Кроме того, чем больше времени он проведёт с нами, тем больше полюбит нас. Возможно, он сам не захочет уезжать.

– Как пожелаете, мой господин. – Она слегка понизила голос. – Хотите, я разыщу самых прекрасных и знатных дочерей Дезейриона и выберу нескольких, чтобы кто-то из них завладел его сердцем?

– Это может пригодиться, но только как запасной план. – Пируст улыбнулся. – Когда Келес окажется здесь, он увидит, что может сделать для нас больше, чем его дед сделал для Наленира. Киро велик, но я могу сделать Келеса ещё более великим. Лесть, жадность и похоть, – вот наше оружие, и мы завоюем Келеса. Если нет, – что ж, значит, в мире станет на одного надоедливого Антураси меньше.

Глава тридцать первая

Тридцать шестой день Месяца Собаки года Собаки.

Девятый год царствования Верховного Правителя Кирона.

Сто шестьдесят второй год Династии Комира.

Семьсот тридцать шестой год от Катаклизма.

«Волк Бури», Арчарко.

Эсги.

Джорим Антураси наблюдал за тем, как гребцы на одной из лодок «Волка Бури» бешено работали вёслами, приближаясь к кораблю. С палубы казалось, что группа высадившихся на острове моряков и местные жители встретились вполне мирно. Тем не менее, поспешность, с которой они возвращались, что-то означала. С моря дул бриз, и при всём желании невозможно было расслышать ни слова из переговоров на острове. По этой же причине моряки в лодке молчали – кричать было бесполезно, – и просто гребли изо всех сил.

Спустя день после того, как он увидел в Нисанте копию старинной карты, ему показали и подлинник. Проводник уверенно пробирался через джунгли, и у Джорима появилось подозрение, что этот малый тем и кормится, что разыскивает и грабит развалины старых вирукианских домов. Несколько веков тому назад в Эрумвирине подобные вещи дорого ценились; с тех пор вкусы успели измениться, однако старинным диковинам продолжали приписывать магическую силу, хотя и не было никаких подтверждений.

Последнюю часть пути они проделали, пробираясь через руины. Наконец проводник остановился. Джорим оказался в старинной комнате, каким-то чудом уцелевшей спустя целую вечность. Проводник, тощий смуглый парень с чересчур большим для узкого лица носом, держал факел, пока Джорим изучал начерченную на стене карту. Копия, попавшая в его руки накануне, была всего лишь наброском, притом – выполненным не слишком аккуратно. На подлинной фреске океан был лазурно-голубым. Края карты разъел грибок, но белая краска, которой были выписаны Ледяные горы, очевидно, содержала вещество, предохранившее её от порчи. Изображение архипелага, также прекрасно сохранившееся, ярко белело на фоне синевы океана.

Джорим внимательно рассмотрел карту, а потом начал тщательно срисовывать, делая вид, что не замечает растущего восхищения проводника. Однако сохранять отстранённое выражение лица было непросто; копирование требовало полного сосредоточения. На показанном ему наброске многое было начерчено небрежно, тогда как на настенной карте тщательно выписаны подробности. Джорим старался ничего не упустить. Он заметил, что предыдущий картограф принял за горы и линии рек древние символы Сотов, обозначающие вирукианские слова. Джорим их знал очень хорошо.

Остров Эсги, возле которого бросил якорь «Волк Бури», был самым большим в цепи островов на карте и единственным с обозначением поселения. На наброске бухту окаймляли горы. На старинной же карте было изображено совсем другое – плоский атолл, окружённый кольцом рифа. За горы копировальщик принял символ, обозначавший старинное вирукианское слово «эсхджи». Это означало, что остров населён демонами и его следует избегать любой ценой.

Они добрались до Эсги без происшествий, разве что попутный ветер был очень слабым. Матросы работали не покладая рук, по приказу капитана поднимая и опуская паруса, расчищая место на палубе на случай вооружённого столкновения, бесконечно устраняя мелкие поломки. Энейда запретила Джориму даже произносить слово «демон» или пытаться объяснить морякам, с чем они могут столкнуться на Эсги, – неважно, что теперь древнее слово произносилось немного иначе.

«Эсхджи» на языке вируков означало «фенны». Джорим видел одного-двух во время своих путешествий, но ему никогда не приходилось встречать их во множестве, – и это было хорошо, одинокие фенны или парочки были умными, забавными, даже очаровательными существами, они проявляли способности к пению, танцам, играм и соревнованиям на силу и ловкость. Они часто появлялись в качестве комических персонажей в историях о похождениях героев. Люди считали встречу с феннами хорошим предзнаменованием.

Вирукам фенны не казались забавными. Хотя самые высокие из феннов едва достигали трех футов, они были крепкими и невероятно сильными. В самом человеческом из возможных обликов они обладали прекрасным зрением и слухом, острыми зубами и когтями. На голове топорщился короткий мех, обычно серый с чёрными пятнами или полосами. Но фенны обладали способностью менять свою внешность, напоминая самых разных мелких и средних по размеру животных. Фенн мог выглядеть, словно причудливая помесь собаки с волком, дикой горной кошки с медведем или барсуком. Встречались любые сочетания. Но вируков пугало другое. Плоть вируков была для феннов желанным лакомством, и справиться с ними было нелегко. Собравшись в стаю, фенны становились дикими, неуправляемыми животными, и обуздать их становилось почти невозможно. Они раскапывали могилы и поедали мертвецов, но охотно нападали и на живых, не разбирая, кто перед ними – мужчина, женщина, взрослый или ребёнок.

У Джорима не было сомнений насчёт того, почему феннов в основном видели враждебные вирукам люди. Собравшись вместе, фенны превращались в кровожадных хищников, их симпатия к людям испарялась. Прожорливое полчище валом катилось по лесу, сметая препятствия на своём пути и пожирая все живое, будь то растение или животное.

Лодка уткнулась в борт «Волка Бури». Помощник капитана Джересса Торон поднялась на палубу и подошла к ним, чтобы отчитаться. Джересса отличалась от капитана и ростом, и цветом волос, и тем не менее, они были чем-то неуловимо похожи. Обе были преданы морю и своему кораблю. Джересса взглянула на Джорима, ожидая, что он оставит их с капитаном наедине, но Энейда покачала головой.

– Докладывайте, помощник. Мастер Антураси должен это услышать.

Женщина кивнула. На ярком солнце её светло-русые волосы отливали золотом.

– Местные жители приняли нас радушно. Но они живут впроголодь. Большинство занимается ловлей рыбы. Они забрасывают сети в открытом море, но всегда в виду острова. Остальные возделывают огороды на окраине леса. Они расчищают один участок, выращивают растения, а потом, когда земля истощится, расчищают следующий. Они подносят рыбу и другую пищу лесным духам. Последние несколько лет урожай был обильным, и рыбы в море много, но сейчас голодный год. Сети пусты; дождей не хватает, и земля высохла. Они говорят, лесные духи рассержены. Те, кто пытался расчищать новые участки земли, были убиты.

Они встретили нас с радостью, поскольку в прошлый раз, когда их поселение терпело такое же бедствие, жрец предсказал, что в следующий раз на остров приплывёт корабль и увезёт их прочь. Старейшая из них, ей сто три года, утверждала, что это было ещё до её рождения. Они верят, что «Волк Бури» и есть этот корабль.

Энейда подошла к поручням и посмотрела на остров.

– Сколько там жителей, по их собственным словам?

– Пять сотен. Но, полагаю, они лгут. Я видела всего нескольких детей и ещё меньше женщин детородного возраста.

Энейда взглянула на Джорима.

– Что вы об этом думаете, Мастер Антураси?

– Я думаю, что за предыдущие благополучные годы поголовье феннов непомерно выросло. Если это действительно не впервые, значит, прежде островитяне уже переживали нападение стаи феннов. – Джорим вздохнул. – Даже если они не лгут, корабль не сможет вместить всех. Они истощены, у них нет самых простейших знаний и навыков, кроме самых примитивных. Скорее всего, они просто не смогут прижиться за пределами острова.

Энейда приподняла одну бровь.

– Вы предлагаете оставить их здесь умирать?

– Ничего подобного я не предлагаю. Но мы не можем позволить сбить нас с толку какими-то пророческими выдумками. Подумайте сами, капитан, – ведь когда-то люди приплыли сюда, по собственной воле или на кораблях вируков. Им известно, что они могут уплыть, но они даже не пытались. Мы в неделе пути, – или около того, – от Нисанта, при условии сносного попутного ветра. Они могли бы сами себя спасти, если бы хотели. Вместо этого они ждут, что их спасёт кто-то другой. Мы оказались здесь по воле случая, доверившись старинной карте. Они вполне могли никогда и никого не дождаться.

Энейда улыбнулась.

– Говорите убедительно. Но это не поможет их беде. С собой их взять мы не можем, равно как и отправить в Нисант на одном из наших судов. Если они окажутся на борту, матросы воспримут это как дурной знак. Кроме того, среди них могут оказаться больные, или – что ещё хуже, – из-за них нам не хватит припасов продовольствия. Но если мы бросим их здесь, команда будет считать, что все неприятности объясняются местью духов несчастных островитян. Необходимо придумать, как мы можем им помочь. Есть предложения?

Джорим кивнул.

– Да. Я никогда не видел буйствующих феннов, но в Уммуммораре крестьяне рассказывали, как они справляются с этой напастью. Нам придётся потратить часть припасов, но, надеюсь, матросы отнесутся к этому с пониманием.

Он посмотрел на небо.

– До наступления темноты ещё долго. Мы успеем все подготовить. Капитан, прикажите «Звёздному Волку» пристать в гавани Эсги, и мы сможем уладить все за минуту.

Джорим и несколько солдат с «Волка Бури» ждали заката возле леса на окраине Арчарко. Тесно стоящие хижины и общие дома из бамбука – вот и всё, что представляло из себя поселение. Его огораживал выкопанный в незапамятные времена ров. Не менее древнюю изгородь тщательно чинили, заменяя пришедшие в негодность заострённые колья из бамбука на новые. Эти преграды не могли даже замедлить движение стаи феннов, – они легко запрыгивали даже на высокие курганы, но устрашающий вид изгороди обнадёживал людей.

Джорим был несказанно рад, когда капитан Грист позволила ему сопровождать команду бойцов на остров. Солдаты заняли намеченные посты, а он разговорился со стариками, пытаясь узнать больше об истории острова. Его не удивило, что их вождь был одновременно и жрецом Кууна – Медведя. Поклонявшиеся этому богу превыше всего ценили твёрдость духа и верность традициям. Они видели себя частью целого и считали своим долгом чтить законы предков.

Но кое-что его всё-таки удивило. Он спросил, какую рыбу они ловят, и ему показали. Все виды были ему знакомы, но он ожидал увидеть большее разнообразие. В Нисанте продавали раза в три больше видов рыбы. Джорим поинтересовался, почему они не едят другую рыбу, и в ответ услышал: «Это против наших обычаев. Мы не можем этого делать».

Поговорив с другими, он обнаружил ещё множество вещей, которых они «не могли делать». Отплывать далеко от острова нельзя, это означало бы нарушить обет, данный богам. Изготовление и употребление спиртных напитков запрещалось по той же причине. Запреты распространялись на очень и очень многое, оставляя людям возможность заниматься лишь насущными делами, делать только то, что необходимо для выживания.