Текст книги "Синяя лилия, лилия Блу"

46

Блу Сарджент было страшно.

Есть много хороших антонимов к слову «страшно».

Бесстрашно, безбоязненно, бестрепетно.

Еще можно сказать – «храбро» или «отважно».

Но Блу Сарджент храбрилась именно потому, что ей было страшно.

Если умерла Персефона, значит, кто угодно мог умереть. Мора. Ганси. Без всякой церемонии, без предзнаменований.

В одну секунду.

Они снова отправились в Кабесуотер. С Каллой, но без Мэлори (он все еще был вне зоны доступа). И без мистера Грея – он просто исчез без объяснений. И без Ноя, который возник утром лишь в виде краткого шепота над ухом у Блу.

Они снова запаслись необходимым снаряжением и касками, но на сей раз первыми шли Адам и Ронан. Это была идея Адама, которую поспешно поддержал Ронан. Кабесуотер не позволил бы Адаму умереть – благодаря сделке, а Ронана он защищал по каким-то неведомым причинам.

Было темно. Фары двух машин, «БМВ» и «Камаро», лишь на несколько шагов проникали в туман, поднимавшийся над мокрым полем на опушке Кабесуотера. Казалось невероятным, что Персефона умерла не далее чем сегодня. Почему некоторые дни бывают такими долгими?

Стоя возле машин, Блу попросила Каллу:

– Пожалуйста, останься здесь и последи за временем вместе с Мэтью.

– Ни за что, детка. Я пойду с вами, – ответила та. – Я не позволю вам делать это самим.

– Ну пожалуйста, – повторила Блу. – Я же не одна. И я не выдержу, если…

Она не договорила. Не сумела произнести: «Если и ты умрешь».

Калла обхватила ладонями голову Блу, приглаживая непослушные волосы. Девушка знала: Калла чувствует все, что она не в силах сказать. Но Блу это не смущало. Иногда слова невозможны.

Калла взглянула ей в глаза. Ее пальцы исследовали душу Блу.

«Пожалуйста, поверь мне, пожалуйста, останься здесь, пожалуйста, поверь мне, пожалуйста, останься здесь, пожалуйста, не умирай».

Наконец Калла сказала:

– Так. Я хорошо умею держаться за реальность. Я останусь здесь и буду вас заземлять.

– Спасибо, – прошептала Блу.

В Кабесуотере клубился туман и… туман. Ронан поздоровался с деревьями. Он двигался в расплывчатом кругу света от фонаря, который создал во сне и прихватил с собой из Амбаров. Адам называл его призрачным огоньком – вполне уместно.

Ронан почтительно просил дать им пройти.

Блу подумала, что это похоже на молитву.

Деревья зашелестели в ответ, невидимые листья задвигались в темноте.

– Что они сказали? – вдруг спросил Ганси. – Они ведь не просто попросили нас быть осторожнее?

– Третий спящий, – ответил Ронан. – Они предупредили, что не надо его будить.

Они зашли в пещеру.

По пути вниз, к пропасти, Гвенллиан запела песню о том, что нужно доказать свое право быть королем.

Они шли все дальше.

Гвенллиан продолжала петь, теперь уже об испытаниях, сложных задачах и рыцарях-претендентах. В движущихся лучах света от головных фонарей руки Адама то сжимались в кулаки, то разжимались.

– Пожалуйста, замолчи, – сказала Блу.

– Мы на месте, – сказал Ронан.

Гвенллиан замолчала.

Адам встал рядом с Ронаном у края пропасти. Оба смотрели в нее, как будто могли разглядеть дно. Свет вокруг них был странным, золотистым – он исходил не только от фонарей в руках и на касках, но и от призрачного огонька.

Адам что-то негромко сказал Ронану. Тот покачал головой.

– Дна по-прежнему нет? – донесся из конца цепочки голос Ганси.

Ронан снял с плеча фонарь, висевший на ремне, как сумка, и привязал его к страховочному тросу.

Блу было страшней, чем раньше. Она гораздо меньше боялась, когда сама делала что-то жуткое.

– Опусти фонарь, – велел Ронан Адаму. – Давай посмотрим, что там внизу.

Они стояли там несколько бесконечных минут, раскачивая призрачный огонек в пропасти. Полосы света бешено метались туда-сюда по стенкам. Видимо, результаты не удовлетворили парней. Адам наклонился вперед, Ронан крепко схватил его за руку, а потом оба повернулись к остальным.

– Ничего не видно, – сказал Адам. – Вариантов нет, только лезть.

– Пожалуйста… – начал Ганси и замолчал. – Осторожнее.

Адам и Ронан переглянулись, затем посмотрели на расщелину. Вид у них был очаровательный и храбрый – они доверяли Кабесуотеру, ну или друг другу. Они не боялись, поэтому Блу боялась за них.

– Скажи это, – потребовал Ронан.

– Что? – уточнил Ганси.

– «Эксцельсиор».

– Это значит «вперед и вверх», – сказал Ганси. – То есть подъем. А мы собираемся спускаться.

– Ну и ладно, – ответил Ронан. – Стукни раз, стукни два…

Он исчез в дыре. Его голос продолжал доноситься снизу.

Адам крикнул:

– Я не буду подпевать! – и последовал за ним.

Ронан пел и пел, а потом вдруг замолчал.

Настала тишина.

Полная тишина, какая бывает только в пещере.

Послышался стук, словно катились мелкие камушки.

И снова тишина.

– Господи, – сказал Ганси, – я этого не выдержу.

– Тревога есть слабость, король, – ввернула Гвенллиан.

Тишина.

Потом раздался короткий хриплый крик, непонятно чей. Это мог быть Адам, Ронан или вообще кто-то третий.

Ганси издал ужасный звук и прижался лбом к стене. Блу поспешно схватила его за руку и крепко сжала. Она тоже не могла этого вынести, но сделать ничего было нельзя – только терпеть. Внутри ее разрастался черный ужас – осознание того, что смерть может прийти в любую секунду и к кому угодно. Ронан и Адам могут умереть, и от этого не произойдет землетрясения. Никаких фанфар не будет.

Страх, словно кровь, наполнял ее желудок.

Они доверяли Кабесуотеру?

В том-то и вопрос.

Может, пещера находилась за пределами влияния Кабесуотера?

Это был второй вопрос.

– Я не переживу, – сказал Ганси. – Если что-то случилось.

– Ты никогда не станешь королем, – заявила Гвенллиан. – Ты разве не знаешь, что такое война?

Но горечь ее слов предназначалась не Ганси; эта насмешка была адресована тому, кто похоронил Гвенллиан или был погребен вместе с ней много лет назад.

И вдруг снизу послышался голос:

– Ганси!

– Адам! – закричал Ганси. – Адам?

– Мы возвращаемся, – ответил тот. – Сейчас покажем вам, как спуститься!

47

Они нашли долину скелетов.

Пропасть была не бездонной, зато обширной и глубокой. Ее дно оказалось узким и наклонным – оно заслонило Адама и Ронана от Ганси и остальных, когда они внезапно заскользили и скрылись из глаз. В рассеянном свете призрачного огонька Адам заметил какие-то странные гнезда, прилепившиеся к стене. Он замахал руками, пытаясь замедлить падение. Входы в гнезда были облеплены чем-то черным и подвижным, но Адам не разглядел, что это такое. Это вполне могли быть насекомые, но тут он услышал Ронана, который скользил впереди и что-то быстро говорил на латыни. Катясь мимо, Адам увидел, как странные гнезда превратились в обычные птичьи.

Он подумал: в этом и заключалась их задача. Они могли сделать дорогу безопасной для остальных. Вот что они пообещали – быть магами Ганси.

И они скользили вниз, и шептали, и спрашивали, и вместе убедили Кабесуотер превратить гнезда в нечто безвредное. Во всяком случае, на время.

А потом склон закончился, и их выбросило в пещеру.

Теперь к ним присоединились остальные – и все смотрели на подземную долину.

От самого входа и до далекой противоположной стены там стояли скелеты. Это была армия костей, трагедия костей. Они видели оленьи и лошадиные скелеты, крошечные кошачьи скелеты, изгибистые скелеты хорьков. Все животные были обращены в одну сторону, словно смерть застигла их на бегу, и все смотрели на людей, стоявших у входа.

Почему-то Блу испытала не ужас, а благоговение.

Сама по себе пещера тоже была чудом. Она напоминала огромную чашу, в длину вдвое больше, чем в ширину. Божественные лучи света струились сквозь дыры в потолке, в сотнях футов над головой. В отличие от пещеры, которую они только что покинули, эта каменная долина не была бесцветной. Здесь росли папоротники и мхи, которые тянулись к недосягаемому солнцу.

– Облака, – прошептала Блу.

Она была права – крыша пещеры находилась так высоко, что под ней висел туман, пронзенный сталактитами.

Адаму показалось, что он попал в сон Ронана.

Гвенллиан начала смеяться и хлопать в ладоши. Этот смех, звучавший как песня, эхом отражался от потолка.

– Заткните ее, кто-нибудь, – сказал Ронан. – Иначе я заткну.

– Что это за место? – спросила Блу.

Адам первым шагнул вперед.

– Осторожно, – предупредил Ганси.

Гвенллиан танцующей походкой двинулась следом.

– Чего вы боитесь? Каких-то костей?

Она пнула скелет кошки; кости разлетелись. Адам поморщился.

– Не делай этого! – предупредила Блу.

– Мертвые останутся мертвыми, останутся мертвыми, – ответила Гвенллиан, подобрала чью-то бедренную кость и сокрушила очередной скелет.

– Не всегда, – сказал Ганси. – Будь осторожна.

– Да, отец! – и Гвенллиан размахнулась, чтобы нанести следующий удар.

– Ронан, – резко сказал Ганси, и Ронан остановил Гвенллиан, заломив ей руки за спину – без злобы и без малейшей брезгливости.

Адам остановился возле одного из скелетов, которые стояли у входа. В холке он был выше Адама, череп поднимался еще выше, а над ним ветвились рога, которые казались массивными даже в сравнении с гигантским туловищем. Этот зверь был прекрасен.

Совсем рядом послышался голос Блу:

– Ирландский олень.

Адам повернулся и увидел ее рядом. Она прикасалась к огромной белой кости лося. Блу провела по ней пальцем так бережно, словно это было что-то живое.

– Они вымерли, – сказала она. – И я всегда жалела, что не увижу ни одного. Посмотри, сколько их тут.

Адам огляделся. Действительно, их было много. Но смотреть на них значило смотреть сквозь них, а смотреть сквозь них значило вновь поразиться зрелищу всех этих костей. Тысячи животных, застывших на бегу. Это что-то напоминало Адаму, хотя он не мог понять, что именно.

Он вытянул шею, чтобы посмотреть в сторону входа, а потом взглянул на Ронана и Гвенллиан. Ганси двигался среди скелетов, как во сне, и на его лице читались удивление и осторожность. Он почтительно коснулся изогнутой шеи какого-то животного, и Адам вспомнил, как Ганси сказал Ронану, что стремится оставить любое место в изначальном виде. Тогда Адам понял, что благоговение Ганси и Блу изменило эту пещеру. Ронан и Адам, возможно, считали ее волшебной, но изумление Ганси и Блу сделало ее священной. Она стала собором костей.

Они медленно шли по пещере, осматриваясь в поисках ответов и подсказок. Никакого другого выхода не было. Только это обширное пространство – и все. Ручей тек по полу пещеры и терялся под скалой.

– И в чем смысл?

– Фокусы и фокусы, – прорычала Гвенллиан. – Все храбрые, молодые, красивые… все благородные и честные…

– Кто вытащит меч из камня, – пробормотал Ганси.

Блу кивнула.

– Это испытание.

– Мы разбудим их, – внезапно сказал Ронан и выпустил Гвенллиан. – Вот что надо сделать. Так?

– Это не мое испытание, храбрый сэр рыцарь, – произнесла Гвенллиан. – Твоя очередь, – и она изобразила пальцами пистолеты.

Блу не сводила глаз с ирландского оленя; она была им просто зачарована.

– Как можно разбудить кости?

– Так же, как разбудить спящего, – проворковала Гвенллиан, обращаясь к Ронану. – Если ты не способен разбудить эти кости, как ты надеешься призвать моего отца? Но что я вижу на твоих плечах? О, тебя облекает неудача… она подходит по цвету к твоим глазам. Ты уже пробовал сделать это и раньше, сновидец-недоучка, но страсти у тебя больше, чем аккуратности, не так ли?

– Хватит, – потребовал Ганси.

Он сказал это так, что они все замолчали и посмотрели на него.

В голосе Ганси не было гнева или обиды. Он стоял рядом с двумя крупными оленьими скелетами, расправив плечи, с очень серьезным видом. На мгновение Адам, кроме настоящего, увидел сразу и прошлое, и будущее – они простирались перед ним, как в ту минуту, когда Персефона поощрила его увидеть собственную смерть. Он видел Ганси здесь и сейчас, но также здесь и всегда, готового покинуть эту секунду, входящего в нее, проживающего ее…

Потом его мысли толчком двинулись дальше, и время вновь пошло вперед.

– Перестань дразнить их, Гвенллиан, – сказал Ганси. – Думаешь, ты тут единственная, кто имеет право плеваться ядом? Ты умеешь заглядывать внутрь – так почему бы тебе не вдохновить нас, вместо того чтобы обескураживать?

– Хотела бы я увидеть, что происходит внутри у этих молодых людей, – произнесла Гвенллиан. – Можешь первым попросить моего внимания, если угодно.

Ганси закатил глаза и фыркнул самым нецарственным образом.

– Не обращайте на нее внимания. Адам, дай мне какую-нибудь идею.

Адама всегда вызывали к доске, даже когда он не поднимал руку. Он подумал о том, что уже не удалось совершить Ронану, вспомнил приключение на вершине горы с Блу и Ноем, а потом наконец слова Персефоны о силе тройки. И тогда Адам сказал:

– Ронан, ты принес ту штуку?

Ронан жестом указал на сумку, висевшую на плече ниже фонаря.

– Это что? – спросила Блу.

Адам отмахнулся: объяснять было некогда.

– Помнишь Амбары? Попытайся разбудить их, как коров, Ронан. Я попробую перенаправить силовую линию, чтобы дать тебе побольше энергии. Блу ее усилит. А Ганси может… таскать камни.

Ганси одобрительно кивнул. Он не понял плана, но и не нуждался в этом: он доверял решению Адама.

Ронан снял с плеча сумку и осторожно вынул нечто, завернутое в довольно грязную флисовую куртку. Он почти целиком скрыл эту вещь от чужих глаз, а Адам присел и прижал пальцы к камню. Едва коснувшись его, он понял, что они уже не в Кабесуотере, а ниже. Силовая линия, впрочем, была здесь; если передвинуть несколько камней, он, возможно, сумеет направить ее на скелеты…

– Блу, Ганси, помогите, – сказал он.

Гвенллиан наблюдала за ним, поджав губы.

– Ты тоже можешь помочь, – сказал ей Адам.

– Нет, – ответила она. – Не могу.

Она не сказала, что не может помочь именно ему, но это было понятно. Ганси даже не удосужился упрекнуть ее на сей раз. Он просто трудился вместе с Блу и ворочал камни, на которые указывал Адам. Потом они вернулись к зверю, стоявшему у самого входа.

Ронан ждал со своим «сном», ни на кого не глядя. Затем, когда они встали вокруг, он подышал на него, как в Амбарах.

Его дыхание прошло сквозь «сон» и коснулось скелета.

Стояла тишина.

Но Адам все чувствовал. Эта обширная подземная долина была заряжена энергией. Она пульсировала жизнью. Энергия эхом отзывалась от стен. Она перескакивала от кости к кости, от скелета к скелету. Они хотели вскочить и бежать; они вспомнили, что такое жизнь. Они вспомнили свои тела…

Но вокруг по-прежнему стояла тишина.

Адам ощутил мощь силовой линии, которая дрожала и билась в нем, усиленная даром Блу. Она не разрушала его, но рассеивала. Он был не самым надежным вместилищем для этой энергии – и не мог слишком долго удерживать ее в фокусе.

Блу стояла, сжав губы, и Адам знал, что она чувствует то же самое.

Почему не получается?

Наверно, здесь было так же, как в Амбарах. Они подобрались близко, но недостаточно. Возможно, Гвенллиан не ошиблась – они были недостойны.

Гвенллиан пятилась от них, вытянув руки по швам и переводя взгляд со скелета на скелет, словно ждала, что один из них сейчас сорвется с места, и ничего не хотела упустить.

Ганси, сдвинув брови, смотрел на стада и стаи скелетов, на Гвенллиан, на струящийся сверху свет, на своих друзей, застывших в незримой схватке.

Адам не мог перестать видеть своего несовершенного короля, висящего в пещере воронов.

Ганси осторожно коснулся нижней губы. А затем опустил руку и сказал:

– Просыпайтесь.

Он произнес это так же, как недавно сказал «хватит». Голосом, который Адам слышал бесчисленное множество раз. Голосом, который невозможно было не слушать.

И звери проснулись.

Олени, лошади, львы, ястребы, козы, единороги и незнакомые Адаму существа.

Только что они были скелетами – и вдруг стали плотью. Адам упустил момент преображения. Примерно так же и Ной из расплывчатого призрака превращался в мальчика, из невозможного в возможное. Каждое животное было живым, блестящим и красивым – настолько, что Адам даже не мог себе этого представить.

Они вставали на дыбы, кричали, ржали, прыгали.

Адам видел, как грудь Ганси поднялась от тяжелого вздоха.

Они совершили чудо. И продолжали совершать.

– Нам надо уходить! – крикнула Блу. – Смотрите!

Все животные мчались прочь. Не как одно, но как сотня отдельных сознаний с единой целью, и этой целью был туннель, который появился в дальнем конце пещеры. Он напоминал открытый рот, который, впрочем, медленно закрывался. Он должен был скоро исчезнуть.

Но люди не умеют бегать так быстро.

– Скорей! – крикнула Блу и запрыгнула на спину ирландскому оленю.

Он взметнул огромными рогами и дернулся, но она держалась крепко.

Адам глазам своим не верил.

– Да-а! – воскликнул Ронан.

Он схватился за одного оленя, потом за другого, и наконец ему удалось уцепиться за шею первобытного зверя и подтянуться.

Впрочем, сказать было проще, чем сделать. Звери оказались быстрыми и норовистыми, и Адам только надрал полные пригоршни шерсти. В нескольких шагах от себя он увидел Ганси, тоже раздосадованного, который показал ему покрытую шерстью ладонь. Гвенллиан смеялась и бежала за животными, хлопая в ладоши и подгоняя их.

– Бегите, зверятки, бегите! Бегите!

Адам внезапно полетел носом вперед, чувствуя жгучую боль в плече – кто-то перескочил через него. Он покатился по полу, заслоняя голову. Его ударило еще одно копыто, и он вспомнил покойного учителя латыни, которого насмерть затоптали в Кабесуотере.

Разница заключалась в том, что Кабесуотер не позволил бы Адаму умереть.

Но он мог причинить ему боль. Адам отполз с дороги и поднялся на ноги.

– Адам, – сказал Ганси, вытягивая руку.

И Адам посмотрел туда, куда он показывал: звери, на которых сидели Ронан и Блу, проскочили в уменьшающийся туннель за мгновение до того, как он исчез совсем.

48

Блу оказалась в странной пещере с низким потолком, неопределенного размера. Падавший сзади свет освещал пол, наклонно идущий вниз и обрывающийся в яму, усеянную камнями.

Нет. Это был не пол, а отражение потолка.

Блу смотрела на большое спокойное озеро. Вода в точности отражала усаженный сталактитами потолок, скрывая подлинную глубину этого мертвого озера. В нем было что-то беспокойное. На другой стороне виднелся еще один туннель, едва заметный в тусклом свете.

Блу содрогнулась. Плечо, которым она ударилась при падении, болело, и пятая точка тоже.

Девушка отвернулась от озера – осторожно, ибо кто знает, что может таить в себе зеркало – и осмотрелась, ища остальных. Она увидела своего огромного белого зверя, который стоял равнодушно и неподвижно, как каменное изваяние. Потом тропу, которая вела в ту сторону, откуда она прискакала.

– Вот и ты, – с облегчением сказала Блу: она увидела Ронана.

Это его призрачный огонек, висевший на плече, озарял пещеру.

Выйдя из темноты, он встал так же неподвижно, как олень. Глаза у него были подозрительными, темными, чужими. Кроме того, Блу нигде не видела животного, на котором он приехал.

Внезапно охваченная опасениями, она выхватила нож.

– Ты правда Ронан?

Он фыркнул.

– Я серьезно.

– Да, малявка, – сказал он и осмотрелся по сторонам так же неуверенно, как и она. Тогда у Блу слегка отлегло от сердца. Нервничать ее заставляло озеро, ну или что-то, крывшееся в нем.

– Ты что, ни на ком не ехал?

– Ехал. Оно убежало.

– Убежало? Куда?

Ронан подошел ближе, а затем наклонился, подобрал валявшийся на земле камень и метнул его в озеро. Послышалось нечто вроде порыва ветра, и камень исчез. Блу увидела, как он ударился о поверхность и скрылся – не в воде, а… нигде.

Ряби не было.

– Знаешь, что это? – спросил Ронан. – Магия. Гребаная магия. Пошло оно все…

Блу медленно подошла к кромке воды.

– Эй, ты что, не слышала? Не делай глупостей. Оно сожрало моего оленя.

– Я просто посмотрю, – сказала Блу.

Она подошла так близко, насколько хватило храбрости, и заглянула, надеясь увидеть дно.

И снова она увидела золотистое отражение потолка, и черноту воды, и собственное лицо – странное, с провалами глаз.

Оно как будто поднималось из воды навстречу ей, становясь все ближе и ближе, бледнее и тусклее, и тут Блу поняла, что это вовсе не ее лицо.

Это была Мора.

С мертвыми глазами, обвисшим ртом, впалыми, намокшими щеками. Она плавала под самой поверхностью. Сначала лицо, потом торс… а ноги терялись в темноте.

Блу почувствовала, что начинает дрожать. На нее нахлынуло все, что она испытала после смерти Персефоны. Сейчас девушку испепеляло горе.

– Нет, – сказала она вслух. – НЕТ. НЕТ.

Но лицо матери продолжало плавать перед ней, становясь все мертвее и мертвее, и у Блу вырвался тонкий ужасный звук.

«Будь благоразумна». Но Блу не могла с собой справиться. «Вытащи ее».

Внезапно она почувствовала, как чьи-то руки обхватили ее и рывком оттащили от края. Эти руки тоже дрожали, но они были крепкими, как железо, от них пахло потом и мхом.

– Это ненастоящее, – тихо сказал Ронан. – Блу, она ненастоящая.

– Я ее видела! – возразила Блу и услышала в своем голосе рыдание. – Там моя мама.

Он сказал:

– Знаю. Я видел там отца.

– Но она была ТАМ…

– Мой отец мертв и лежит в земле. А Адам видел твою мать дальше. Это озеро – ложь.

Некоторое время они стояли не двигаясь – положив щеку ей на плечо, Ронан держал Блу так же крепко, как держал бы брата Мэтью. Каждый раз, когда Блу думала, что ее уже можно отпустить, она вновь видела мертвое лицо матери.

Наконец она отстранилась, и Ронан выпрямился. Он отвел взгляд, но Блу успела увидеть, как он смахнул с подбородка слезинку.

– Да пошло оно, – повторил он.

Блу изо всех сил старалась говорить нормальным тоном.

– Почему оно нам это показывает? Если это все ненастоящее, почему Кабесуотер показывает нам такие ужасные вещи?

– Это уже не Кабесуотер, – ответил Ронан. – Мы – под ним. Озеро принадлежит кому-то другому.

Оба посмотрели направо и налево, ища какой-нибудь способ перебраться на ту сторону. Но в этой пустой, апокалипсического вида пещере не было ничего, кроме их самих и огромного оленя, который по-прежнему стоял неподвижно, как камень.

– Я еще раз взгляну, – наконец сказала Блу. – Может, пойму, какой оно глубины на самом деле.

Ронан не возразил, но и не пошел с ней. Блу подошла к краю, пытаясь не дрожать при мысли о том, что она снова увидит мать – или что-нибудь пострашнее. Она подобрала камень, подошла к самому краю и сразу бросила его в воду, не дожидаясь, когда появится отражение.

Камень исчез, как только коснулся поверхности воды.

И снова никакой ряби не было.

Неподвижная вода опять принялась создавать для Блу видение, поднимавшееся из глубины.

Охваченная ужасом, Блу вдруг вспомнила слова Гвенллиан.

«Магия зеркал не вредит зеркалам».

Если мертвое озеро показало ей Мору, а Ронану – его отца, значит, оно ничего не создавало. Оно использовало и отражало их мысли.

Это была просто огромная гадальная чаша.

Блу начала возводить в себе стену, как в те разы, когда отключила Ноя и Адама. Мертвое лицо медленно всплыло навстречу ей, но она проигнорировала его и продолжала.

Она сама была зеркалом.

Ее взгляд вновь сосредоточился на воде. Не было никакого трупа. Не было лица. Не было вообще никакого отражения, точно так же, как в зеркалах Нив. Была только спокойная стеклянная поверхность воды. А еще, если прищуриться и не обращать внимания на отражавшийся в озере потолок пещеры, виднелось неровное песчаное дно.

Всего несколько сантиметров глубины. Безупречная иллюзия.

Она коснулась нижней губы – совсем как Ганси – и остановилась.

– Я его перейду, – сказала Блу.

Ронан горько рассмеялся.

– Ты серьезно?

– Серьезно, – ответила Блу. И поспешно добавила: – А тебе не надо. Боюсь, ты растворишься, как тот камень, если коснешься воды.

– А ты нет?

Блу посмотрела на воду. Потрясающе. Она что, собиралась положиться на слова сумасшедшей?

– Скорее всего, нет. Из-за того, какая я.

– Даже если предположить, что ты права, – сказал Ронан, – ты что, пойдешь дальше одна?

– Не уходи с этого берега, – попросила Блу. – Ну… не сиди тут вечно, разумеется. Но… пообещай, что побудешь здесь какое-то разумное время. Я просто посмотрю, что там на другой стороне.

– Если не растворишься, конечно.

Ее новообретенной смелости это вовсе не укрепило.

– Ронан, прекрати.

Он устремил на нее тяжелый взгляд – тот, которым обычно принуждал Ноя к повиновению.

– Если она там… – начала Блу.

– Да. Ясно, – огрызнулся Ронан. – Ладно. Держи.

Нагнув голову, он снял призрачный фонарь и повесил ей на плечо.

Блу не стала говорить: «Ты же останешься в темноте». Или: «Если я исчезну в озере, тебе придется выбираться отсюда вслепую». Потому что Ронан уже принял к сведению то и другое, прежде чем отдать ей фонарь.

Она просто сказала:

– А ты не такой уж и придурок.

– Ошибаешься, – ответил Ронан. – Именно такой.

Повернувшись к воде, Блу позволила себе небольшую слабость – закрыла глаза и покачала головой, сознавая весь ужас того, что ей предстояло сделать.

А потом шагнула в озеро.