Текст книги "Бесценная"

Дэрвуд никак не ожидал увидеть в ее глазах сострадание. Он привык к тому, что люди относились к нему по-разному, но с состраданием – никогда. Эллиот отказывался верить – столь неожиданной стала для него реакция Либерти.

– Я рассказал вам мою историю не для того, чтобы вызвать сочувствие.

– Стало быть, вы это сделали для того, чтобы я разозлилась на Ховарда?

– Нет. Просто подумал, что это поможет вам осознать, что и мне понятна ваша сложная ситуация. Между нами, Либерти, немало общего. Мы с вами оба – и вы, и я – жертвы алчности Ховарда.

В течение нескольких мучительных секунд Либерти пристально смотрела ему в глаза. У Эллиота возникло ощущение, будто она пытается заглянуть ему в душу. Наконец, словно все-таки обнаружив там то, что искала, устало откинулась на спинку сиденья.

– Возможно, вы и не искали моего сочувствия, Эллиот, однако, боюсь, будет лучше, если вы и дальше будете нести вашу тяжкую ношу. Вы удивительный человек, и не в последнюю очередь потому, что на вашу долю выпало столько невзгод и испытаний.

– Я не только нес ее все эти годы, – заключил Дэрвуд. – Она помогла мне стать сильнее, выработать силу воли, закалить характер. И я поклялся себе, что никогда не позволю Ховарду Ренделлу взять надо мной верх!

Глава 7

Когда спустя четверть часа Эллиот проводил ее вверх по лестнице особняка леди Эстерли, Либерти все еще продолжала размышлять над тем, что поведал ей Дэрвуд. Она всем сердцем сочувствовала ему; более того, его рассказ в корне изменил ее взгляд на многие вещи. Другими глазами теперь она смотрела и на Эллиота.

– Вы уверены, – поинтересовалась она у него, – что леди Эстерли не передумает, чтобы наше бракосочетание состоялась в ее доме?

– Абсолютно. – Эллиот подождал, пока она расстегнет пряжку на плаще. – После того как я рассказал ей о нашей помолвке, она едва не лопнула от любопытства.

– Однако она отдает себе отчет в том, какие слухи за этим последуют? – Либерти едва удержалась от того, что-бы не добавить: «И вы тоже». Ей с трудом верилось, что после нескольких лет, которые Дэрвуд предпочитал держаться в тени, не привлекая к своей особе постороннего внимания, вдруг загорелся желанием объявить о личных делах, что называется, городу и миру. Он, словно нарочно, давал повод для пересудов как о себе самом, так и о том, что движет его поступком, прекрасно понимая, что за молвой последуют толки. Вскоре ему придется отвечать на расспросы касательно дел его отца с Ховардом.

Эллиот же, казалось, не замечал ее сомнений.

– Уверяю вас, она просто в восторге. Уж если Перл и любит что-то больше всего на свете, так это оказаться в центре всеобщего внимания.

– Мне кажется, нам бы хватило церемонии в узком кругу. – возразила Либерти, однако, заметив решительность на его лице, предпочла закрыть тему и молча отдала плащ. – Уж слишком театрально получается.

– И все же мне кажется, вам понравится.

– Неужели? – изумилась Либерти.

– Представьте себе. У меня сложилось впечатление, вы питаете слабость к театральным эффектам, – произнес Дэрвуд и коснулся ее волос. – А поскольку у ваших волос огненный отлив, то разве можно этому удивляться?

– Мои волосы просто каштановые, милорд.

– Нет-нет, Либерти, – он запустил пальцы ей в прическу, – они, как и все остальное в вас, удивительны.

– Полагаю, пытаетесь мне польстить.

– Я просто пытаюсь расположить вас к себе.

– Знаете, лесть – всегда удачное начало.

– Считаю, – продолжил Дэрвуд, беря Либерти под руку, – мы с вами отлично поладим. Ну как, готовы? Либерти кивнула.

– Должна ли я предупредить вас, что это первый в моей жизни званый вечер? Я ни разу не присутствовала на балах и приемах.

– Главное, – ответил Дэрвуд, вручая плащи лакею, – чтобы к концу вечера рядом с вами не осталось столового серебра.

– Надеюсь, милорд, вы шутите. – Либерти испуганно взглянула на своего спутника.

– Вы, должно быть, уже догадались, что у меня здоровое чувство юмора.

– Я наслышана, что оно у вас весьма неординарное и экстравагантное.

Издав тихий стон, Эллиот слегка подтолкнул ее вперед.

– Понятно. Что ж, постараюсь переменить ваше мнение о себе. Итак, мы идем? Либерти все еще колебалась:

– Надеюсь, нам не откажут в приеме?

– Никаких треволнений на сей счет быть не может. Вы здесь по приглашению со мной, и обращение будет соответственное.

– А вы, милорд, похоже, не отдаете себе отчета в том, что своими поступками сами напрашиваетесь на то, что о вас распространяют сплетни, и по поводу вашего здравого смысла тоже. Я не вполне уверена, насколько уместно…

– Либерти, кажется, я однозначно дал понять, что не потерплю оскорблений в мой адрес.

– Иначе провинившегося ждут неприятные последствия, не так ли?

– Угадали.

– И вы, как я понимаю, привыкли добиваться всего в жизни именно таким образом – путем угроз и запугивания?

– Лишь тогда, когда сочту это необходимым.

– Вы не находите, что вам, как джентльмену, которому стоило немалых трудов создать свою финансовую империю, будет непросто провести один единственный вечер в обществе такой женщины, как я? Ведь я, в конце концов, всего лишь бедная делопроизводительница покойного графа Хаксли.

– Что вы хотите этим сказать? – Эллиот остановился, не дойдя шага до дверей, что вели в гостиную леди Эстерли. Либерти покосилась на дверь. Как объяснить ему, какие чувства обуревают ее в эти минуты? Постепенно у нее раскрылись глаза на то, что Ховард ее обокрал, лишив средств к существованию, а не только доброго имени. И хотя Либерти изо всех сил пыталась сохранить видимость самообладания, в ее душу все глубже проникал страх.

– О нас начнут говорить ужасные вещи.

– Знаю, – сощурился Дэрвуд. – Однако я могу оградить вас от пересудов, по крайней мере вам никто ничего не посмеет сказать в лицо.

В глазах Эллиота читалось сочувствие, и Либерти не могла не испытать к нему благодарности. Ей было понятно, что когда-то в жизни он уже преодолел нечто подобное.

– Я всего лишь бывшая делопроизводительница покойного графа Хаксли, милорд, – повторила она и пожала плечами. – И любой из них скажет вам, что я недостойна вашего покровительства и уважения.

От Либерти не укрылось, как распрямились его плечи. Дэрвуд пронзил ее взглядом, словно проник в святая святых ее души.

– Никогда! – негромко произнес он. – Слышите? Никогда не произносите при мне ничего подобного.

Его не допускающий возражений тон оказался для нее полной неожиданностью.

– Но ведь это так.

– Неправда. Пусть даже вы и не родились в роскоши, пусть не раз предпринимали неверные шаги, поставившие вас вне высшего общества, однако я усвоил одну простую истину: мерило человека не в его общественном положении, а в сознании собственного достоинства. Вы заслужили мое уважение. Можете в этом не сомневаться.

– Право, я даже не знаю, что вам на это ответить, – произнесла она, поежившись от его отповеди.

– И не нужно. Вы привыкли к тому, чтобы принимать самостоятельные решение. Однако сегодня, как мне кажется, вы будете только рады переложить эту ответственность на меня.

– То есть вы готовы взять на себя заботу буквально обо всем? Я правильно поняла?

– Да, миледи.

– Интересно, сколько невест слышат подобные обещания в свою брачную ночь?

– Большинство из них к тому моменту, когда об этом заходит речь, успевают уже расстаться с одеждой.

Либерти почувствовала, что краснеет, и поспешила отвернуться.

Эллиот же кивнул лакею, давая понять, что они готовы войти в парадный зал.

– Вот почему я надеюсь, что вы позволите себе насладиться предстоящим вечером, не терзая себя сомнениями.

Двери распахнулись, и взору предстал богато убранный салон леди Эстерли, полный гостей. Либерти отметила про себя и усыпанных драгоценностями дам, и щегольски разодетых джентльменов высшего света. При свете свечей то тут, то там ярко сверкали бриллианты, слышался шелест атласа, парчи и шелка. А от богато сервированного стола исходили соблазнительные, благоуханные ароматы.

Если бы не рука Дэрвуда на спине, неуклонно направлявшая ее вперед, при виде этой картины Либерти наверняка моментально развернулась бы, чтобы обратиться в бегство.

На них были устремлены взоры около трех десятков гостей. Слева от себя Либерти услышала приглушенный возглас – это вошедших узнала какая-то немолодая матрона и поспешила опуститься на софу. Либерти представляла усмешки на лицах гостей еще до того, как появилась пред ними, ощущала, как все мгновенно застыли на месте. Вокруг них установилась гнетущая тишина. Что ж, возможно, Эллиоту и удалось подавить кривотолки в зародыше, однако ничто не могло ослабить всеобщего внимания к их совместному выходу в свет.

Рука Либерти покоилась на руке Дэрвуда. Она ощутила, как напряглись его мышцы. К счастью, в следующее мгновение раздался повелительный возглас леди Эстерли:

– Прошу вас, господа, расступитесь. Я не вижу моих друзей!

Гости раздвинулись, подобно театральному занавесу, к стенам, освобождая проход. Леди Эстерли в кресле-каталке сидела в дальнем конце зала. Несмотря на не слишком удобное положение – одна нога ее была вытянута вперед, – ее отличала тем менее истинно королевская горделивая осанка. В течение нескольких секунд хозяйка дома разглядывала вошедших в лорнет, после чего ее морщинистое лицо расплылось в приветливой улыбке.

– О, да это же виконт Дэрвуд и мисс Мэдисон! Проходите, друзья мои, прошу вас. Кстати, вы опоздали, мой милый друг, – добавила она, погрозив Эллиоту пальцем.

Было слышно, как среди гостей пробежал вздох облегчения.

– Почему так поздно? – бросился им навстречу Гаррик. – Или это ты нарочно, чтобы произвести неотразимое впечатление?

– Кажется, Гаррик, ты не слишком преуспел в том, чтобы подготовить публику к нашему прибытию, – сердито парировал Эллиот. – Боюсь, нас встретили довольно прохладно.

– Я сделал все, что в моих силах, – возразил Фрост. – Просто злые языки еще не устали обсуждать тот случай с сигарой. – С этими словами он взял руку Либерти и поднес к губам. – Мисс Мэдисон, позвольте сказать вам, что для меня высокая честь видеть вас здесь сегодня. Честное слово, вы неотразимы.

Либерти одарила его благодарной улыбкой. Она обостренно чувствовала, как контрастирует ее траур с ослепительными вечерними нарядами светских дам.

– Благодарю вас, мистер Фрост.

Эллиот предостерегающе посмотрел на друга.

– Не советую тебе заигрывать с моей невестой.

В ответ на замечание Гаррик невинным жестом прижал руку к груди – мол, никаких худых намерений у него нет и. в помине. Однако в глазах его плясали лукавые огоньки.

– Дэрвуд, как ты мог заподозрить дурное?!

– В таком случае отпусти ее руку, – не унимался Эллиот.

– Не вижу причин для грубости, милорд, – укоризненно заметила Либерти. – Мистер Фрост демонстрирует мне свое расположение.

– Дайте ему возможность, и он с радостью продемонстрирует вам, на что способен, – попытался свести все к шутке Дэрвуд, хотя в голосе его по-прежнему слышалась легкая издевка. Гаррик слыл записным волокитой, однако его преданность Эллиоту была выше всяких сомнений. Еще с детства они были близки, словно родные братья, и вряд ли найдется во всем Лондоне хотя бы один человек, кто усомнится в их дружеских чувствах.

Наверное, поэтому Либерти моментально ощутила расположение к Гаррику. А Фрост, в свою очередь, понял, что творится сейчас на душе у его лучшего друга, и пытался шуткой облегчить его страдания. Либерти была ему за это искренне благодарна.

– Дэрвуд, – требовательно произнесла леди Эстерли, – хватит болтать с Фростом. Лучше подойдите-ка ко мне. Мы еще с вами толком не поприветствовали друг друга.

Эллиот послушно повел Либерти сквозь толпу гостей.

– Простите меня, мадам. Я подумал, что вы извините мне мое опоздание, когда узнаете, что тому причиной. По пути к вам мне пришлось сделать дополнительную остановку, чтобы взять с собой мисс Мэдисон.

С этими словами он поздоровался с хозяйкой дома. Сначала поцеловал ее затянутую в перчатку руку, затем слегка пожал, после чего обернулся к Либерти.

– Я подумал, – сказал он, обращаясь к ним обеим, – что вы будете рады видеть друг друга.

– Разумеется, разумеется. – Леди Эстерли по-матерински потрепала его по щеке. – Кроме того, благодаря вам мой вечер стал притчей во языцех. Вот увидите, к завтрашнему утру о нем зашумит весь город. Ах, как я, однако, люблю оказаться в центре пересудов!

Эллиот рассмеялся, и притом от души.

– Я об этом наслышан, мадам, и всегда рад вам угодить. Однако вам придется простить и мисс Мэдисон, – добавил он заговорщицким шепотом, – она не привыкла, чтобы я демонстрировал хорошие манеры.

– Интересно, а кто же тогда привык? – фыркнула леди Эстерли и посмотрела на Либерти. – Подойдите поближе, дорогая. Я так давно вас не видела!

– Постойте рядом с Перл, – шепнул Дэрвуд на ухо Либерти, подталкивая вперед. – А я пока принесу стул. И не держитесь скованно – это же вечер!

Либерти самостоятельно сделала последний шаг, отделявший ее от хозяйки дома. Леди Эстерли приветствовала ее, взяв за обе руки.

– Моя дорогая, как я рада, что вы согласились приехать ко мне вместе с Дэрвудом. Мне известно, как тяжело вы переживаете кончину Ховарда!

– О да, вы правы.

В это мгновение к ним подоспел Эллиот со стулом. Либерти с благодарностью опустилась на обтянутое парчой сиденье.

– Вы бы не могли рассказать мне, как это случилось? Как вы видите, я теперь вынуждена сидеть в четырех стенах, и новости до меня доходят нескоро.

– Я пока оставлю вас наедине. – Эллиот ободряюще пожал Либерти плечо. – У меня тут есть кое-какие дела.

– Молодой человек, – сурово произнесла леди Эстерли. – Вынуждена напомнить вам, что это, в конце концов, званый вечер.

– Я помню об этом, мадам, однако вынужден сообщить вам, что лучше всего себя чувствую именно тогда, когда решаю дела. Вряд ли вы хотели бы видеть меня у себя в доме не в духе? – И, подмигнув обеим дамам, Дэрвуд удалился.

– Дерзкий щенок! – пробормотала леди Эстерли. – Сама не знаю, как только я терплю его выходки. Наверное, потому, что все-таки приятно, когда удостаиваешься внимания со стороны такого видного джентльмена!

Эллиот уже почти затерялся среди гостей. Либерти растерянно смотрела ему вслед. Она успела отметить про себя, что суровое выражение его лица плохо вяжется с игривой атмосферой вечера. Эллиот шел прямо сквозь толпу приглашенных, изредка останавливаясь на пару слов. И если только она не ошиблась, решила про себя Либерти, он нарочно демонстрирует всем своим видом свое неудовольствие тем, как его приняли. Перл потрепала ее по руке, привлекая к себе внимание.

– У вас рассеянный вид, дорогая моя!

– Извините, мадам. – Либерти виновато посмотрела на хозяйку дома. – Мои мысли все еще сосредоточены на том, что должно произойти сегодня вечером.

– Вы боитесь пересудов? Переживаете, что о вас скажут люди? – полюбопытствовала леди Эстерли.

– Толки да пересуды кому приятны?

– Вижу, Ховард преподал вам малоприятный урок.

– Что вы хотите сказать? – вспыхнула Либерти.

– Он оставил вас в уязвимом положении, дорогая. С его стороны было в высшей степени несправедливо возложить на вас бремя ответственности за собственные решения.

– У меня остались лишь добрые воспоминания о нем.

– Ничуть не сомневаюсь. И все-таки я бы на его месте побеспокоилась о вашем благополучии.

– Он был добр ко мне.

– Он вас использовал, – заявила леди Эстерли, что было в ее духе. – Все в порядке; Либерти. Вам нет необходимости выгораживать передо мной этого человека. Ховард был мне друг, но и он имел свои недостатки. И главный из них, пожалуй, алчность.

Внутри Либерти словно пружина сработала. Дважды за вечер разные люди – сначала Эллиот, а теперь вот леди Эстерли – попали, что называется, в самую точку. Размышляя о том, как поступил с ней Ховард, Либерти начинала злиться на него. То, что рассказал ей сегодня Эллиот, расстроило ее до глубины души.

– Могу я вам в чем-то признаться? – спросила она леди Эстерли.

– Я бы обиделась, не сделай вы этого.

Возможность излить душу, особенно человеку, готовому выслушать и посочувствовать, подействовала на Либерти, как бальзам на душевные раны. Сначала робко и скованно, а затем все с большей убедительностью она рассказала все, что произошло с ней, начиная с болезни Ховарда и до его кончины. Она чувствовала на себе пристальный взгляд Эллиота, пока он пробирался сквозь толпу собравшихся. Со всех сторон ее окружал гул голосов, но все равно она отчетливо слышала его голос, когда он заводил разговор то с одним, то с другим посетителем. Либерти видела, что никто из присутствующих не утратил интереса к ее особе. Проходя мимо нее, все до единого с бесстыдным любопытством рассматривали ее. Из-за распахнутых вееров по-прежнему долетал осуждающий шепоток. Но постепенно Либерти обрела смелость и, позабыв о том, что невольно стала предметом всеобщего внимания, поведала хозяйке дома все, что накопилось в душе.

– О Боже! – воскликнула леди Эстерли, выслушав ее историю до конца. – Какой кошмар! То есть Ховард не оставил вам ничего другого, как выйти замуж за его племянника!

– Похоже, да. Мне самой хотелось бы верить, что он сделал это исходя из самых лучших побуждений. И все же наверняка он знал, что я не смогу взять на себя бремя по управлению его собственностью, не имея твердой руки мужа.

– Ах, Либерти, я на вашем месте не стала бы недооценивать коварность Ренделла! – возразила, презрительно фыркнув, леди Эстерли.

Либерти недоуменно уставилась на нее:

– Но, ваша милость, я полагала, что вы и Ховард…

– Разумеется, – не дала ей договорить хозяйка дома. – Нашей с ним дружбе было около тридцати лет. Мне казалось, я знаю его лучше, чем кто-либо другой. И вы можете положиться на мое слово, дорогая, когда я говорю, что этот человек даже на смертном одре не переставал строить свои коварные планы. Ум Ховарда был так устроен, что работал даже тогда, когда тело уже фактически ему не принадлежало.

Словно почувствовав, как напряглась при этом Либерти, леди Эстерли участливо взяла ее за руку:

– Моя милая девочка, только не надо расстраиваться. Право, для этого нет причин. Ховард питал к вам безграничное доверие. Он ценил ваши трезвые суждения и советы, точно так же, как ценил вашу преданность. И он понимал, что окончательный выбор останется за вами.

– И вы считаете, что я именно так и поступила, приняв предложение Эллиота?

Леди Эстерли взглядом отыскала среди гостей темную шевелюру Дэрвуда.

– На вашем месте я призадумалась бы о том, что заставило Эллиота Мосса со столь завидным упорством добиваться вашей руки.

– Ему нужен Арагонский крест. Я же не вполне уверена в том, что Ховард обладал им. Вернее сказать, я почти уверена, что его нет.

– Моя милая, вы на редкость проницательная женщина. Надеюсь, вы сказали Моссу, что не в состоянии добыть для него крест?

– Разумеется!

– И он тем не менее не отказался от вас? Скажите мне – почему, по-вашему?

– Я… – Либерти растерянно обернулась на Эллиота и встретилась с ним глазами. – Не знаю. Я как-то об этом не задумывалась.

– Это потому, что вы слишком сильно переживали из-за кончины Ховарда, – произнесла леди Эстерли и кивнула в сторону Дэрвуда. – Уверяю вас, этот человек гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Он чрезвычайно загадочная личность, и потому если он решил, что непременно должен вами обладать, то не остановится ни перед чем.

– Мне не слишком приятно ощущать себя чем-то вроде очередного приобретения в его коллекцию.

– Будь даже так, вам нет никаких причин отказываться от столь выгодного предложения.

Либерти задумалась над смыслом только что услышанных слов, и сердце в ее груди испуганно затрепетало. В течение последнего часа она почти не спускала с Эллиота глаз, наблюдая за тем, как он бродил среди гостей. Казалось, избранная публика была рада встрече с ним. Либерти уже сбилась со счета, сколько красавиц успели нежно взять его под руку, вопрошающе заглядывая ему в глаза. Дэрвуд буквально приковывал к себе взоры окружающих. Начиная с того момента, как они вошли в зал, он был в центре всеобщего внимания. И вместе с тем Либерти определила в нем чудовищное одиночество, которое было сродни ее собственному, и это ощущение сыграло с ней злую шутку. Она почувствовала, как ее тянет к нему, как ей не хватает его присутствия рядом с ней, ведь именно его близость дарила ей внутреннее спокойствие, осязаемую защищенность. Рядом с Эллиотом она чувствовала себя нужной, а может быть, даже любимой. Он прислушивался к ней. Он с ней разговаривал, а не выговаривал ей. Он уважал ее мнение. При виде его сердце Либерти бешено билось в груди от восторга, а по коже словно мурашки пробегали, пусть даже она сама отказывалась себе в этом признаться.

– Мосс – удивительный человек, сила в нем недюжинная, – продолжала тем временем леди Эстерли. – Только не говорите мне, будто вы этого не заметили.

– Разумеется, заметила. Такое не скроется ни от кого.

– Но в любом случае сегодня он всецело принадлежит вам.

Либерти почувствовала, как у нее перехватило горло.

– Надеюсь, вы понимаете, что сегодня за последние полчаса он буквально затерроризировал моих гостей, и все с одной целью – чтобы они приняли вас в свой круг.

– Я этого опасалась, – пробормотала Либерти, ощущая, как Дэрвуд с другого конца зала сверлит ее взглядом. Не в силах удержаться, она повернулась, чтобы отыскать его глазами. Дэрвуд стоял, одиноко прислонясь к стене и наблюдая за ней. У Либерти екнуло сердце. Как завороженная она смотрела на него, не в силах отвести взгляд.

– Готова поспорить, что к настоящему моменту Мосс положил себе в карман состояние по меньшей мере десятка моих гостей. Одно его слово – и привычного благополучия не будет и в помине. Они ни за что не посмеют перейти ему дорогу. Он же дал им однозначно понять, что не потерпит с их стороны ничего, кроме безоговорочного уважения к вам. – Леди Эстерли откинулась на спинку кресла. – Моя дорогая, подумайте еще раз, хотите ли вы видеть рядом с собой человека, наделенного такой железной волей.

Но прежде чем Либерти успела ответить, дворецкий леди Эстерли позвонил в гонг, и волна шелка и атласа тотчас покатилась к обеденному столу. Либерти сидела, боясь шелохнуться, пока лакей катил хозяйку дома к ее месту во главе стола.

Эллиот налетел на нее, как ястреб на жертву.

– Надеюсь, вы мило побеседовали? Холодок в его голосе заставил ее поежиться.

– Да-да, конечно. Спасибо, что вы это спросили…

– Я рад. – Дэрвуд придержал ее стул, чтобы она встала, после чего вернул его на прежнее место.

– А вы закончили все свои дела? – поинтересовалась Либерти и мгновенно почувствовала, как он внутренне напрягся.

– Полагаю, что да. Буду точно знать к концу вечера.

Либерти машинально взяла его под руку. От этого прикосновения между ними словно искра проскочила. Эллиот тотчас перевел взгляд туда, где на фоне его темного рукава покоились ее побелевшие пальцы. Сквозь ткань Либерти ощутила исходящий от его тела жар, и от этого дыхание ее стало учащенным и прерывистым.

– Вам не было необходимости, – пролепетала она, – пытаться действовать от моего имени. Я прекрасно знаю, что меня порицают.

Его взгляд был по-прежнему устремлен на ее руку.

– А я считаю, что такая необходимость была, и немалая.

– Я отнюдь не оценила ваших стараний. – Либерти поймала его взгляд. – Я лишь хотела сказать, что вы не обязаны были это делать.

Эллиот улыбнулся ей. Его улыбка светилась такой добротой, что Либерти едва не утратила самообладания. Казалось, ей не хватало воздуха, а сердце было готово вот-вот выскочить из груди.

– Моя милая мисс Мэдисон, – произнес Дэрвуд, – боюсь, вы плохо представляете себе, какое произвели на меня впечатление. У меня такое ощущение, будто я слегка пьян.

– Неужели?

– Можете не сомневаться.

И больше не говоря ни слова, он повел ее к обеденному столу. К своему величайшему удивлению, Либерти обнаружила, что прежние страхи оставили ее, и постепенно на вечере ей стало нравиться. Слева от нее сидел шведский посол, справа – немолодой представитель палаты лордов. Она беседовала с обоими, причем и с тем и с другим у них нашлись общие интересы. Впервые за несколько недель уныния она ощутила, что ей весело. Ощущения были приятными и даже слегка пьянили. Несколько раз за столом она ловила на себе взгляд Эллиота. Дважды посмела ответить ему. Огонь его глаз достигал ее через весь стол. Один раз она прочла в них такую жажду обладания, что едва не уронила бокал.

К тому моменту, когда дамы встали из-за стола, чтобы дать мужчинам возможность выпить портвейна и выкурить сигару, колени у Либерти уже порядком ослабели. Воздействие вина, застольных бесед и того напряжения, которое, казалось, все сильнее нагнеталось между ней и Эллиотом, взяло над ней верх, и теперь Либерти опасалась, как бы не упасть в обморок в самый неподходящий момент. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы собраться с духом и встать на ноги.

Буквально за мгновение до того, как она поднялась из-за стола, возле ее стула остановилась некая дама – ослепительная красавица в платье из белого атласа, сплошь усыпанном бриллиантами. Еще до того как гости сели за стол, Либерти заметила, как Эллиот увлеченно беседует с этой дамой, которую, по словам леди Эстерли, зовут Вивиан Вулридж. За ужином эта красавица не раз бросала колючие взгляды в сторону Либерти. И вот теперь, когда Вивиан оказалась в непосредственной близости, Либерти едва ли не кожей ощутила исходящую от нее враждебность. Холодность и бесстрастность портили безупречное лицо Вивиан, добавляя лишние годы к тщательно лелеемой красоте.

– Возможно, вам не известно, моя дорогая мисс Мэдисон, – произнесла она с ядовитыми нотками в голосе, – но дамы оставляют джентльменов, чтобы те могли выкурить сигару.

То, с каким откровенным намеком было произнесено слово «дамы», не осталось не замеченным их ближайшими соседями. За столом воцарилась гробовая тишина. Однако Либерти восприняла выпад весьма спокойно. За годы, проведенные в доме Ховарда, каких только оскорблений ей не приходилось выслушивать. И это, надо сказать, казалось вполне невинным.

Ощущая на лице пристальный взгляд Эллиота, Либерти поднялась с места.

– Возможно, ее милости не известно, что истинные леди не слушают того, что говорят на улице.

Вивиан вспыхнула. В следующее мгновение рядом с ней возник Гаррик Фрост.

– Миледи, я решил, что обойдусь без портвейна, чтобы перекинуться с вами в вист. Вы не согласитесь проводить меня до карточного стола?

Было видно, что Вивиан колеблется. Эллиот с другого конца стола не спускал с нее глаз. Несколько мучительно долгих секунд все ждали, что же произойдет дальше. Либерти опасалась, что Вивиан сейчас отпустит в ее адрес очередную колкость, но та, презрительно вскинув подбородок, коротко бросила «с удовольствием» и удалилась под руку с Гарриком.

В следующее мгновение Эллиот уже стоял рядом с Либерти, положив ей на плечи свои большие, теплые руки.

– Извини, – прошептал он, – такое, клянусь честью, больше не повторится.

– Боюсь, милорд, вы заблуждаетесь. Такое, несомненно, повторится, и причем не раз.

Она почувствовала, как напряглись его пальцы.

– Никто не посмеет даже пикнуть. Что до Вивиан, ее дурной характер всем известен. Так что нет повода огорчаться, уверяю вас.

Гости начали медленно перетекать к карточным столам. Либерти предпочла остаться под крылом Эллиота. Она впервые присутствовала на званом вечере, и все здесь было для нее в новинку. Ховард никогда не торопился прийти ей на выручку в подобных ситуациях. Более того, он не раз отчитывал ее за то, что она позволила себе ответить колкостью на колкость, и со временем Либерти научилась пропускать мимо ушей язвительные выпады в свой адрес. То, что Эллиот встал на ее защиту, свидетельствовало скорее о глубине его чувств по отношению к ней, ведь в его глазах Либерти была униженной любовницей Ховарда. Но за его слова она была искренне ему благодарна.

Неожиданно она испытала странный прилив нежности к нему. Эллиот сумел погасить назревавший скандал буквально в зародыше! Подождав, пока все гости перейдут в гостиную, Либерти взяла руку Эллиота в свои ладони.

– Милорд, уверяю вас, мне не страшны особы вроде Вивиан Вулридж!

Его рука была сухой и горячей.

– Я рад. Однако если вы сочтете, что я должен встать на защиту вашей чести, вам достаточно попросить меня об этом.

Либерти решила, что будет лучше, если она направит его энергию в иное русло, прочь от Вивиан, которая сейчас восседала за карточным столом.

– Если вы вынашиваете план отмщения, я должна признаться, что предпочла бы самые суровые меры по отношению к господам Дрейку, Фрэмптону и Уэйнскотту.

– А что они натворили? – Эллиот удивленно вскинул брови.

– Вам, разумеется, известно, что через несколько дней после смерти Ховарда мне почти удалось приобрести неподалеку от Манчестера угольную шахту.

– Наслышан об этом.

– Однако мои планы рухнули, потому что Дрейк уговорил Фрэмптона и Уэйнскотта отказать мне в кредите. А ведь шахта должна была приносить внушительный доход. То есть все усилия, затраченные мною на ее приобретение, оказались напрасны, и все по вине Дрейка.

– И вы оказались в опасном положении? – Эллиот пристально смотрел на нее.

– Я дала людям обещания, исходя из расчетов доходности. будущего предприятия. А в результате вынуждена отказаться от собственных слов.

– Первое правило серьезного предпринимательства, мисс Мэдисон: никогда не подсчитывайте наличность, пока не будете держать деньги в руках. Нельзя делить шкуру неубитого медведя.

– Увы, мне ничего другого не оставалось, как пойти на риск. Я надеялась на ваше понимание.

– И не зря. – Дэрвуд задержал на ней долгий лукавый взгляд. – Как я понял, вы любительница рисковать.

– Я бы не сказала, что испытываю от этого удовольствие, но при необходимости не бравируя иду на подобный шаг.

Эллиот отыскал взглядом среди гостей лысоватую голову Дэниела Дрейка.

– Не желаете ли поставить на удачу и проучить господ Дрейка, Фрэмптона и Уэйнскотта?

– С удовольствием.

– Что возвращает нас к интересному вопросу, который я уже давно намеревался задать вам, – улыбнулся Дэрвуд. – Вы хорошо играете в карты?

До Либерти дошел смысл его предложения, и она поняла, что от Дэрвуда можно ожидать любого сюрприза. Она вполне оценила его иронию.

– Я бы сказала – отлично. – Она взяла его под руку. Похоже, Эллиота обрадовал ее ответ.

– Некоторое время я решал, что же преподнести вам к свадьбе.

– Я думала, вы это уже сделали – инвентарные книги Брэкстона.

– Нет, то было к помолвке.

– А теперь вы решили в качестве свадебного подарка отомстить за меня господам Дрейку, Фрэмптону и Уэйнскотту?

– Нет, хотя мог бы. Однако, думаю, вы сами используете свой шанс и хорошо заработаете на этом.