Текст книги "Обнаружители Магии. Змеиная гора"

Все смолкло так же резко, как и началось.

Октавия медленно разогнула пальцы сжатой в кулак ладони и опустила руку вниз. Они с Николасом словно забыли о существовании друг друга, рассматривая воспарившую в воздухе пыль, слетевшую со стен и потолка от дрожи. Агарвейн приложила палец к губам и показала Иоахиму взглядом на окно рядом с ним. Волшебник аккуратно выглянул в проем.

Он отрицательно покачал головой в ответ на немой вопрос охотницы и через мгновение пропал из поля ее зрения, когда потолок между ними с грохотом обрушился.

Одной рукой Октавия с легкостью сбросила упавшую на нее каменную плиту, второй же вытянула из-под завала сэра Николаса за шкирку. Тот вопреки ее ожиданиям не сопротивлялся и не голосил, что и сам бы справился.

Самые худшие опасения Октавии подтвердились, когда она проследила за направлением его взгляда. Николас вел себя как паинька не потому, что резко осознал глупость своего поведения, а потому что был парализован ужасом от увиденного.

Аморфная тварь размером с половину дома, похожая на клубок из невероятно длинной кожаной веревки, одной частью своего громадного тела лежала в образованном ею разломе. Нити клубка беспрестанно шевелились, растягивались, дрожали и… шипели. Бесчисленное число змеиных голов и гремучих хвостов сплетались серединами где-то в сердцевине, темном нутре неведомого монстра. Желтые перечеркнутые точки – маленькие безразличные змеиные глаза – светились в полутьме, мигали, как новогодняя гирлянда.

Сэр Август отбросил камни щитом и встал во весь рост, привлекая внимание монстра. Рыцарь выпятил мощную пухловатую грудь колесом и смело наставил меч на ближайший змеиный отросток. Он поднял клинок, собираясь медленно и торжественно броситься на змеиный клубок, но тот не дал ему шанса на красивый замах.

Змеи всей своей массой моментально устремились к источнику опасности, вгрызаясь источающими яд клыками во все не прикрытые доспехом места. Как отвратительные, напивающиеся кровью толстые пиявки, они свисали с сэра Августа, первые пару секунд стойко и гордо державшегося на ногах, но все же объем полученного яда свалил его на землю.

Огонь опалил часть змеиных голов, гложущих лицо сэра Бивербрука. Иоахим нанес больше сажи на ладонь, готовясь произнести заклинание еще раз, но змеи были стремительны в своей мести. Вторая бесформенная половина твари сплелась в гигантский кнут и отбросила волшебника в стену, и вместо произнесения магических инкантаций Иоахим на выдохе вскрикнул от боли поврежденных ребер.

Падение наставника частично привело Николаса в чувство – смесь непередаваемых эмоций от увиденного включила древние защитные механизмы и выключила ненужные рассуждения и переживания. Инстинкт говорил молодому рыцарю бежать прочь как можно быстрее, но проблеск осознанности заставил его приблизиться к поверженному сэру Августу, взвалить тяжелое тело себе на плечи и только потом выполнить команду инстинкта.

Тварь замахнулась рукой-кнутом второй раз, целясь аккурат между Агарвейн и Октавией. Девушки бросились врассыпную; тифлингша схватила сползающего по стенке Иоахима и отправилась вслед за Николасом вниз на первый этаж. Камень от обрушающегося потолка попал прямиком в темечко волшебника, вновь болтающегося на плече спутницы, но возмутиться он уже не мог – после удара он потерял сознание.

Новый удар змееголового монстра завалил вход, через который отряд до этого попал в строение. Всплеск адреналина заставил Николаса сделать нечто кощунственное – он грубо впихнул тело сэра Августа в мелкое окошко, проталкивая его ногами. Только благодаря такому неаккуратному обращению со старшим по званию молодому рыцарю удалось спасти и себя, и его – змееголов влез на разрушенный второй этаж, сбивая несущие конструкции и тем самым вызывая новые обвалы, один из которых вполне мог погрести под собой обоих паладинов Ордена Священного Дуба.

В висках Николаса стучало от напряжения, что, на удивление, помогало ему лучше сосредоточиться на основной задаче. Оказавшись на улице, он сперва дернулся налево к спуску с холма, но вспомнил об отсутствии укрытий на пройденном ранее пути. Когда позади раздался грохот очередной сносимой тварью стены, внимание полуэльфа привлек блеск металлических дверей далекого обелиска.

Он перехватил тело сэра Августа поудобнее, с мимолетной горечью подметив множество темных пятен от укусов на его одутловатом лице, и побежал, тяжело выдыхая после каждого шага.

Разноцветный густой туман, отделявший его от заветного убежища, заклубился в угрожающем приветствии.

Черные плети-змеи обвились вокруг ног Октавии, и монстр с силой дернул отростки на себя. Тифлингша пошатнулась, чуть не уронив Иоахима, но осталась стоять на ногах, проехав пару сантиметров на подошве.

Змееголов натянул «поводья» еще раз, но девушка уже была готова к такому. Она со злобным задором хохотнула, когда в движениях нечеловеческой твари начало прослеживаться вполне человеческое недоумение.

– Мало каши кушал? – с издевкой спросила она, но на всякий случай не стала искушать судьбу и оставаться в захвате змей.

Воспользовавшись замешательством змееголова и оттоптав атакующих змей ногами, Октавия разогналась в стену и пробила плечом неустойчивую кладку. Строение начало складываться, как карточный домик: конструкция заваливалась вовнутрь, к кускам полностью разрушенной крыши, сперва испытанной временем, а затем доломанной атаками неведомого монстра.

Влажный поток воздуха неприятно охладил множественные ссадины, оставшиеся от осколков камня. Серо-лавандовое плечо тифлингши превратилось в полотно для красно-бурых порезов, набухающие капли крови на которых постепенно вытягивались в тонкие струйки, сбегая вниз по ее рукам. Проникающий в тело холод вызвал в душе Октавии незамедлительную ответную реакцию, разжигая неприятие ситуации. Она разозлилась на Змеиную гору, проклятое и забытое всеми место; на невесть что делавших здесь огненных дварфов и змей, из-за которых отряд оказался загнан в подземелье; на идиота Николаса, пропавшего из поля зрения в такой важный момент; и, разумеется, на шипящие змеиные головы за своей спиной.

Приток злости напитал ее силой. Когда тифлингша услышала приближающийся грохот змеиных колотушек, одной ногой она толкнула гору камней к монстру, после чего развернулась на пятке второй ноги и побежала спринтом туда, куда успел упасть ее сфокусированный яростью взгляд.

Каменные кубы остальных домов и переулки между ними виделись хорошим вариантом для отступления ровно до тех пор, пока обманчивый однородный маршрут не завел Октавию в тупик при первом же повороте. Она без особой надежды надавала Иоахиму по спине бодрящими хлопками, но тот оставался в отключке. Нельзя полагаться на магов при опасности, раздраженно подумала тифлингша и зацепилась рукой за ближайший выступ. Рельеф стены, точнее, его отсутствие, практически не оставлял надежд выбраться обычному человеку, но Октавия не зря тренировалась почти каждый день своей сознательной жизни.

Она почувствовала собственный центр тяжести и нашла необходимый баланс. Налившиеся силой мышцы приготовились растягиваться, чтобы позволить тифлингше в прыжке дотянуться до края крыши.

Ее пальцы соскользнули от неожиданно оглушительного грохота совсем рядом. Тварь подкрадывалась тихо и о появлении предпочитала предупреждать за несколько секунд до атаки. Змееголов по-паучьи вылезал из окна дома, вытягивая себя вперед уже пролезшими змеями и тем самым разрушая строение.

Словно учуявшие запах свежей крови, змеи устремились к расцарапанному плечу, от жадности чуть ли не сталкиваясь головами в воздухе. Их клыки впились в Октавию, вливая яд в напряженные мышцы. Девушка выхватила молот, чтобы пробить себе дорогу через копну сплетенных тел-жгутов, но вскоре силы стали покидать ее – растекавшаяся по сосудам отрава делала движения медленнее и размашистее.

Октавия рухнула на колени. Иоахим с ее плеча глухо упал на землю. Змеи в шипящем предвкушении выстроились полукругом, не торопясь с финальной атакой. Пытаясь бороться с наплывающей тошнотой и слабостью, тифлингша выставила оружие вперед в бесполезном предупредительном жесте. Змеи синхронно раскрыли зубастые пасти, являя отвратительно поблескивающие мертвенно-лиловые языки.

Когда Октавия, готовая принять любые последствия, широко раскрыла глаза, позади от темного сгустка змееголова раздался шум. Несколько камешков прилетело в змеиные тела; один из них, отскочив от наиболее неповоротливой змеиной головы, докатился до колена Октавии. Тифлингша прищурилась и заметила мелькнувшую в переулке тень, вовремя исчезнувшую за поворотом, когда разъяренный вмешательством змееголов развернулся и быстро пополз разбираться с новым обидчиком.

Ошарашенная внезапным спасением, Октавия не дала себе времени осознать случившееся и оперлась ладонями об землю, помогая распрямиться ослабленным ногам. Она тяжело встала и после пары покачиваний из стороны в сторону выпрямилась, напряжением корпуса удерживая равновесие всего тела.

Зияющая дыра в доме, образованная мускульными телами змей, открыла новый путь для отхода. Схватив Иоахима за пояс, Октавия двинулась к разрушенному проходу, ощущая, как с каждым новым шагом действие яда рассеивается, позволяя ей вновь обрести контроль над своими движениями.

Камни казались ненадежными снарядами по сравнению со стрелами, но Агарвейн опасалась, что стрельбой из лука она может ранить спутников, если тварь ослабит плотный клубок своего тела.

В лучнице взыграл азарт охотника – поставив себе цель попасть хотя бы в трех змей, она с легкостью оглушила непривычными орудиями как минимум пятерых. Монстр не сразу сообразил, откуда на него обрушился каменный град, и завертел змеиными головами, выискивая источник. Когда большинство светящихся в полутьме желтых точек загорелись в направлении Агарвейн, она нырнула за угол и по петляющей траектории побежала к главной улице мертвого города.

Охотница с легкостью ориентировалась в серой обыденности каменных коробов, наметанным глазом подмечая опознавательные отличия, незаметные для других. В Ордене Великой Охоты учили не теряться в любом ландшафте, а город был сравним с тем же лесом с его опасностями, тревогами и монстрами.

Но даже без обучения в Ордене Агарвейн могла бы найти нужный путь. Громыхание кольчуги и щита сэра Августа разносилось по прежде тихой пещере, указывая на местоположение паладинов.

Ловко вынырнув из узкого переулка, девушка ускорилась в попытке догнать тяжело ковыляющего Николаса с наставником на плечах. Охотники бегали быстро – в первую очередь для того, чтобы догонять раненых монстров, но в редких случаях этот навык приходилось использовать для собственного побега. Расстояние между двумя полуэльфами и Агарвейн стремительно сокращалось.

Как и между змееголовом и его жертвами на главной дороге.

Змеи уже не скрывались и выкатились на улицу огромным монструозным перекати-полем. Змееголов рос как снежный ком, все большим количеством расплетенных змеиных тел отталкиваясь от земли и набирая скорость.

Агарвейн не оборачивалась, концентрируясь на преодолении препятствий перед собой. Она с легкостью перепрыгнула через очередную каменную насыпь и по пути перебросила рюкзак и лук на одно плечо, чтобы свободной рукой помочь Николасу тащить сэра Августа.

До рыцарей оставалось не больше сотни метров, и тут молодой паладин сумел удивить охотницу. Заслышав приближение неизвестного существа, Николас спешно зашевелил ногами, опираясь на ножны, как на палку для ходьбы. С удивлением Агарвейн поняла, что невероятным образом полуэльфу, несмотря на крайне весомую ношу на плечах, удалось достичь ее скорости. Вскоре обе фигуры паладинов исчезли в разноцветном тумане, позволив пелене полностью себя поглотить.

Шуршание и дребезжание за спиной подгоняли и охотницу. Проехавшись на бедре в проеме под развалинами арки, она преодолела последнюю преграду перед туманом. Агарвейн сделала пару финальных шагов, прежде чем инстинкты заставили ее остановиться как вскопанную.

Она больше не слышала Николаса и Августа. Единственным источником звука был догоняющий ее змееголов, на пару мгновений остановленный обваленной аркой.

Пелена определенно была магической, а со всем магическим в Ордене учили обращаться осторожнее. Встав перед туманом, охотница панически стала перебирать в голове воспоминания о занятиях с наставником, пытаясь найти в них информацию о подобных явлениях.

Начав думать, Агарвейн совершила самую большую ошибку. Когда она все же сделала аккуратный шаг навстречу неизвестности, змеи за выступающую лямку рюкзака дернули ее назад из тумана.

 
                                         * * *
 

От непривычной влажности Николас закашлялся. Влага моментально забила ноздри, и легкие, пытаясь выудить хоть немного свободного воздуха, заработали интенсивнее, даруя владельцу тяжелую одышку.

Туман окружил полуэльфа и его товарища прочным коконом шелкопряда, оберегающим от всех посторонних звуков. Молодой рыцарь озирался по сторонам в тщетных попытках разглядеть тень преследующей его твари, но пространство вокруг расстилалось единым одеялом пастельных оттенков.

Пути назад не было. Надеясь, что монстр не настолько умен, чтобы поджидать его на выходе из тумана, Николас продолжил идти куда-то в глубину. К одышке прибавилась испарина – вся промокшая ткань одежды ощущалась привязанными к телу камнями, замедляющими передвижение и тянущими вниз.

Полуэльф упрямо шел вперед, до крови закусив губу. Туман становился гуще, почти полностью лишая дыхания. В глазах Николаса начало темнеть, но он мысленно молился и по-детски уговаривал свои ноги идти вперед.

Тело не выдержало таких долгих издевательств. Сперва полуэльф почувствовал отключение рук, беспомощными плетьми болтавшихся вдоль туловища. Затем стало сдавать зрение, оставив его в полной темноте. Разум перестал волноваться – ресурсов на волнение уже не хватало. В конце концов ноги подкосились, и Николас упал вперед, раскроив кожу на носу острым камнем.

Он недолго находился в отключке – полуэльф головой вперед выпал из тумана, и глоток свежего воздуха привел его в чувство. Выкарабкавшись на локтях и встав на ноги, он вытянул сэра Августа за подмышки из пелены и мельком осмотрел его раны. Зрелище было удручающим – черные пятна укусов покрылись кровяными корочками, и лицо сэра Бивербрука опухло и превратилось в раздутый шар.

Николас услышал ритмичный свист и испугался, что во время переноски старшего товарища повредил ему легкое. Он осмотрел кольчугу, но на ней не было никаких признаков повреждений.

Свист изменил тональность, и теперь звуки от раздутого шара больше походили на храп, чем на хрип от увечья. Николас расслабленно вздохнул и позволил себе чуть улыбнуться. Тяжелая ноша ответственности стала на капельку легче, чего нельзя было сказать о тяжелой ноше в виде тела сэра Августа.

Николас из последних остававшихся сил протащил сэра Бивербрука по земле к монолитным металлическим дверям обелиска. Издалека обелиск казался игрушечным домиком, одинокой башенкой на дворце, чей основной массив скрывался где-то под каменным полом подземелья.

Вблизи же обелиск приобретал самостоятельность и масштаб. Как поднятый над головой клинок, он устремлялся острием наверх, высотой доходя до свода пещеры. Николасу не удалось разглядеть верхушку обелиска, даже когда шея надсадно хрустнула от сильного закидывания головы. Мешало и то, что свечение грибов давало лишнего ослепляющего блеска металлическим дверям, высившимся над паладинами цельными безузорными пластами.

Николас принадлежал к кругу людей веры, и это место казалось ему священным, хоть и ничем не напоминало святилища Ордена Священного Дуба. Дополнительная сакральность была сокрыта и в местоположении обелиска – он был исходной точкой для отходящих во все стороны лучей улиц, пронизывающих мертвый город.

Рычаговый механизм дверей поддался не с первого раза. Отвыкшие от такого обращения двери гневно заскрипели массивными петлями, словно призывая стража разобраться с нарушителем спокойствия. К облегчению Николаса, проход открывался громко, но быстро, и вскоре молодой рыцарь оказался вместе с сэром Августом внутри обелиска. Полуэльф закрывал двери второпях, нервно поглядывая на боковые переулки и облепивший главную улицу туман.

Когда вокруг расстелилась тьма, рассекаемая только узкой полоской света из щели между створками, Николас отступил от входа и уронил лицо в ладони. О хтонических ужасах и отвратительных монстрах он знал только из сказочных книжек, прочитанных еще до вступления в Орден, когда маленький Ники еще жил в Лорконе со своей знатной семьей. В сказках и проповедях такие монстры воспринимались нереальными и далекими, а непосредственное столкновение с одним из них серьезно пошатнуло картину мира молодого рыцаря.

Дрожа от страха и въедающегося через влажную ткань холода, Николас сел на пол рядом с посапывающим Августом и обхватил колени руками.

Идеи кончились. Силы тоже.

Пытаясь отвлечься от накатывающего болезненного спазма мышц, молодой рыцарь огляделся вокруг. Обелиск, казавшийся важной частью города и местом поклонения снаружи, не мог похвастать богатой начинкой внутри. Четыре статуи обезображенных людей со змеиными головами стояли в углах небольшого квадрата. Не было ни других входов, ни окон, ни лестниц – ничего. Из-за отсутствия подсказок Николас грязно выругался про себя, но тут же мысленно попросил прощения у Дуба за сквернословие.

Обессиленный, он подполз к Августу и простер над его телом руки, не прерывая свое странное обращение к божеству. Николас старался произносить правильные слова молитвы, но в итоге сбился на детское «пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста».

С пальцев сорвалось знакомое тепло. Через секунду Август протяжно хрюкнул и открыл глаза.

– Вы… вы живы? – осторожно спросил Николас, боясь подвергать сомнению всемогущество Дуба и его снизошедшую в час нужды милость.

– Живее всех живых, – запыхтел сэр Бивербрук, – но в состоянии бывал я и получше.

Николас радостно рассмеялся, но тут же сам себя осек, боязно оглянувшись на металлические двери.

– Поведай же мне, юноша, куда нас занесло?

– Мы заперты в центральном обелиске, – прошептал молодой рыцарь, стараясь привести скачущие мысли в порядок, – точнее, нас никто не запирал, то есть запирал, но это был я. То есть то, что мы заперты, это хорошо, а не плохо.

Август попытался приподнять бровь, но мимика отказывалась работать на опухшем лице, поэтому рыцарь просто шумно выдохнул. Он завертелся на месте, осматривая все ту же обстановку, что до этого осматривал Николас.

– Дуб обделил благословеньем наших спутников?

– Что? Нет-нет, они не мертвы… я надеюсь. Я не видел того, как их… – Николас запнулся и помотал головой, – …я не знаю. Я просто побежал с вами куда глаза глядели.

Он виновато потупился, укоряя себя за то, что абсолютно позабыл про остальных. В мыслях молодого рыцаря возник образ прежде молчаливого сэра Джуда, в дубовом дыму рассказывающего о важности поддержки каждого звена в отряде.

– Нам стоит сейчас же вернуться за ними? – робко спросил Николас. Мысленный сэр Харт сперва нахмурился, но затем одобрительно кивнул.

– Зачем? – пожал плечами Август.

– Т-то есть как зачем? – поразился молодой полуэльф. Вместе с ним моральный камертон в виде сэра Джуда аж подавился дымом из своей трубки.

Август перекатом встал на четвереньки черепашкой и, закряхтев, стал предпринимать попытки принять вертикальное положение. Пытаться пришлось долго.

– В деяньях паладина должно быть поровну и чести, и рассудка, – выдал он после очередного заваливания набок, – скажи мне, есть ли тайный смысл в том, что мы из этого треклятого строенья вылезем потехи твари ради? Коль пали наши спутники в бою, помочь сейчас мы им не в силах. Горазды мы лишь головы сложить, когда их высунем из обелиска.

– Но мы же не можем их бросить! – нашел в себе силы возразить Николас.

– Заметь, не говорил я, что мы оставим их судьбе на попеченье, – Август по-страусиному уперся лбом в пол и стал складываться копчиком вверх, – обследуем мы местность, отдохнем и подоспеем к ним на помощь. Но не сейчас.

Как ни странно, таким образом рыцарю удалось встать. Он потер красноватый след на лбу, оставшийся после чересчур плотного общения с полом, и огляделся еще раз. Август подошел к статуям змеелюдей поближе под неразборчивые бормотания Николаса, все еще не уверенного в плане, в будущем и в себе.

Внутри образованного статуями квадрата был выведен изощренный напольный узор, изображавший раскрытую пасть змеи, уже знакомой Августу по входу в злополучную каверну. Рисунок накладывался на четыре крупные плиты, поэтому морда кобры в центре была разделена щелями на четыре части.

Паладин потоптался на месте. Плита, как он и ожидал, слегка качнулась из стороны в сторону, сместив змеиный клык на узоре. Он прошел к одной из статуй, полуголой змееголовой женщине с огромным количеством браслетов на руках, и неловко толкнул ее вперед без особых результатов.

– Подсоби-ка, – окликнул он Николаса. Молодой рыцарь, погруженный в свои тяжелые думы, отозвался не сразу, но наконец, увидев натужные старания Августа, он подскочил к товарищу и тоже стал подпихивать статую.

– А зачем мы это делаем? – поинтересовался он и тут же прикусил язык, заметив в своем вопросе нотки интонаций Иоахима.

– Сей обелиск пустой, как кошелек бродяги, но местом важным кажется он мне, и странно, что один лишь выход здесь. Те чудаки, что жили здесь, могли проход другой припрятать.

Николас интенсивно закивал. Как обычно, речи сэра Августа были богаты мудростью! Не то чтобы Николас раньше их слышал, потому что не знал жестового языка, но выглядел сэр Бивербрук очень мудро, когда общался со жрецами с помощью листьев.

Десять минут они безуспешно пытались сдвинуть статую женщины с места, но ничего не вышло – непоколебимая, она оставалась стоять на своем месте и смотреть куда-то в стену. Неунывающий Август перешел ко второй статуе, мужчине с кинжалом, и, разбежавшись, врезался в нее плечом.

Статуя неожиданно легко съехала со своего места, проехав по щели между узорчатой плитой и цельным каменным полом. Воодушевленный зрелищем, Николас повторил прием Августа с третьей статуей. Та прокатилась на десяток сантиметров вперед и встала как вкопанная, отказываясь перемещаться дальше.

Такая игра в пятнашки с неизвестными правилами продолжалась еще долгое время – статуи сдвигались со своих мест, возвращались назад, но пол оставался недвижим.

Август, упарившийся настолько, что опухшее лицо по цвету напоминало божью коровку с черными точками змеиных укусов, вышел на центр узора. Прежде чем уставший Николас успел что-то спросить, его старший товарищ начал гневно избивать плиты мечом в ножнах. Когда ножнам стало заметно плохо, а морда кобры при этом никак не изменилась, Август в ярости отбросил оружие и принялся прыгать, справедливо подумав, что его собственный вес может нанести плитам серьезный ущерб. Изо рта благородного мужа доносились такие изощренные ругательства, что заостренные уши его молодого спутника стали сворачиваться в трубочку.

Николас несколько раз позвал Августа, но паладин был слишком увлечен оттаптыванием злобной змеиной пасти. Молодой рыцарь решил подойти поближе к сэру Бивербруку, чтобы попробовать утихомирить рассердившегося наставника.

Как только он сделал первый шаг на плиту, под ней что-то громко хрустнуло. Хруст услышал и Август, но в тот момент он был в полете и не смог вовремя остановиться. Когда Август приземлился, плиты с грохотом обрушились вовнутрь, увлекая за собой во впадину обоих паладинов.

 
                                         * * *
 

К мозгу Иоахима словно приложили кубик льда. Волшебник резко открыл глаза и оттолкнул ладонью пыточное устройство, поднесенное к его носу. Им оказался неприглядный темноватый листик в руках у огромной тифлингши, сидевшей на корточках над лежащим волшебником.

– Когда Агарвейн сказала, что эта дрянь даже мертвого разбудит, я ей не поверила, – задумчиво хмыкнула Октавия, убирая растение от лица кренийца.

– Лучше бы я мертвым оставался, – выдохнул Иоахим, – ты сама это нюхала? У меня череп изнутри будто бы инеем покрылся.

Октавия покосилась на него, затем покосилась на листик, остановившийся на полпути к рюкзаку.

– Это не было призывом к дейст… – только и успел сказать волшебник, прежде чем тифлингша вдохнула аромат всей силой своих тренированных легких.

Когда мгновенно в ответ на тлетворный холодок из глаз и носа ручьями полилась жидкость, тифлингша подскочила так, что пол дома сотрясся. Иоахим поднял ослабленную руку и хлопнул себя ладонью по лбу.

– Никакого инстинкта самосохранения.

– Мхне бхыло льюбопхытно, – сквозь слезы и с заложенным носом пробормотала Октавия.

– Похвальное качество, но не в наших обстоятельствах, – покачал головой волшебник.

Он приподнялся на локтях в попытке разглядеть пейзаж за высокими окошками, пока Октавия доставала из рюкзака бинт, чтобы как следует сморкнуться. Три из четырех окна смотрели на другие каменные блоки, но четвертое выходило куда-то на открытое пространство, однако ничего точнее из лежачего положения волшебник разглядеть не мог.

– Сколько я был без сознания? – он прервал аккомпанемент чихов и высмаркиваний.

– Мхинут пятхнадцхать.

– А с остальными что?

– Разбхежались, – Октавия интенсивно втянула воздух раскрасневшимися ноздрями.

– Куда?

– Не знаю. Я была слишком увлечена оттаскиванием одного волшебника за шкирку в безопасное место. Думаю, убежать им удалось, они все быстрые… кроме сэра Августа, – кровожадно усмехнулась тифлингша.

Одной рукой опершись об стену, а другой об плечо Октавии, Иоахим встал и наконец оценил обстановку из интересующего окна. Широкая дорога, сравнимая с главным трактом города, шла через постепенно редеющие ряды мелких строений, словно склонявшихся перед своим повелителем – монументальным зиккуратом, который возвышался над ними, как жрец над вставшей на колени паствой.

Иоахим присвистнул. Привлеченная такой реакцией Октавия схожих чувств при виде зиккурата не испытала.

– Ты хоть понимаешь, где мы оказались? – пробормотал волшебник, на глаз оценивая расстояние до громадины.

– В подземелье с огромным монстром, который чуть не сломал тебе хребет, – без обиняков ответила тифлингша, – я понимаю, что ты вроде как телепортироваться сможешь, если дела совсем плохи будут, но я такой фокус не проверну.

Волшебник достал из сумки змеелюдский череп и направил взгляд его пустых глазниц на Октавию. Она надменно закатила глаза, будто хвастаясь их наличием перед давно умершим существом.

– Я уверен на все сто, что мы в мертвом городе юань-ти. Юань-ти, Октавия!

– Понятно.

Перевозбужденный осознанием крениец принялся расхаживать по комнатке, с интересом разглядывая бедное убранство. В самой комнате не было ничего, что указывало бы на его правоту, но это не мешало волшебнику хвастливо разглагольствовать.

– У меня, разумеется, еще на входе в пещеру появились предположения. Голова кобры, дома с плоской крышей, нигде нет ступеней и еще несколько очевидных признаков цивилизации юань-ти. А когда вылезли змеи, то все стало абсолютно понятно. Это потрясающее открытие, на уровне…

– То есть ты уже у пропасти предполагал, что здесь нас поджидает огромный макаронный монстр, и ты ничего нам не сказал? – уточнила Октавия. В голосе уставшей тифлингши слышался определенный агрессивный намек – в результате ответа Иоахима в мире могло бы стать на один сломанный кренийский нос больше.

– Ну, я не совсем умом предполагал! Это, кхм, было где-то на задворках бессознательного, – торопливо начал оправдываться Иоахим, – да и у тебя наверняка такие же догадки были! Когда ты увидела кобру, то разве у тебя не появилась мысль, будто это что-то знакомое?

Выражение лица Октавии не изменилось.

– Нет? Совсем нет? Не щелкнуло в голове?

– Если у тебя часто там щелкает, то рекомендую навестить лекаря в Лорконе.

Иоахим неопределенно хмыкнул, не переставая беспокойно переминаться с ноги на ногу. Октавия решила сдаться, поняв, что иначе их пребывание здесь затянется.

– Что за «юань-ти»? Я не в курсе.

– О, это интересная и загадочная история, – закивал волшебник, наконец-то вернувшись на рельсы размышлений, – еще до Бедствия в тропиках жила раса разумных существ, похожих на гибрид человека и змеи, причем соотношение человеческого и змеиного компонента в каждой особи различалось. Достоверно известно, что их общество, несмотря на чрезмерную церемониальность и приверженность традициям, было крайне развитым в плане магии. Они, что вполне логично, поклонялись змеиному богу Зехиру, и когда он оказался запечатан за Божественными вратами, то все юань-ти просто-напросто исчезли.

– Все, кроме этого многоголового монстра.

– Это не юань-ти, – отмахнулся волшебник, – это искусственно созданный страж. Магическое существо с заданной целью. Скорее всего, ему еще до Бедствия сказали «охраняй» или «не подпускай», вот эта безмозглая тварь и выполняет приказ, как может.

– И ты сказал, что юань-ти жили в тропиках. Что-то я не вижу здесь пальм.

– Потому это и потрясающе! – аж подпрыгнул волшебник. – Если верить имеющимся трактатам об их жизни, юань-ти и не должны были здесь находиться, но все свидетельства говорят об обратном. Бедствие унесло не только невероятное количество душ, но и знания, которыми эти души обладали. Вполне возможно, что мы знаем о юань-ти не все, и это место прольет свет на тайну их исчезновения!

Иоахим, чересчур увлеченный открывающимся на зиккурат видом, развернулся к Октавии спиной, продолжая сыпать пространными предположениями. Когда в его горле начало сохнуть от слишком быстрой и интенсивной речи, ему пришлось обратить внимание на подозрительно молчаливую спутницу.

– Извини, меня понесло, – Иоахим опасливо подошел к тифлингше, прикрывшей лицо ладонями, – и я не хотел бы расстраивать тебя еще сильнее, но нам очень-очень-очень нужно в зиккурат. С высоты будет легче разглядеть и монстра, и Августа с остальными.

Ответом, к удивлению волшебника, был тихий приглушенный смех.

– Что смешного? – слегка обиделся он. – Убьем сразу двух зайцев – я и удовлетворю любопытство, и обстановку разведаем.

– Нет, план отличный, – широко улыбнулась Октавия, – ты мне просто кое-кого напомнил. Он тоже умеет заговаривать зубы и надоедать так, что я уже на все соглашаюсь…

– То есть ты согласна?

– …и он слышит только то, что ему нужно, – заключила девушка, закидывая рюкзак на плечо, – пойдем, зануда, посмотрим на этот твой зиккурат.

 
                                         * * *
 

Падение двух паладинов было недолгим. С удивлением Николас обнаружил себя на разломанных плитах всего через пару секунд после провала в подземелье. В каменной пыли он не сразу заметил своего старшего товарища, замаскированного осевшим песком под особо крупный валун. Валун по-молодецки откашлялся и сделал шаг в темную пустоту за пределы поля зрения полуэльфа.