Текст книги "Обнаружители Магии. Змеиная гора"

Когда вокруг не будет столько нежити, то у всех будут длинные волосы, уверенно утешала она Улу. Когда некромантов Лит’Зекина не станет, а Синий Предел восстановят, то можно будет валяться в бадье с горячей водой хоть целый день.

И потом они мечтали о пирожных. Они слабо помнили их вкус, но точно знали, что когда вокруг не было такой разрухи и город не стоял несколько лет в блокаде, пирожные были их любимой едой. Беата живо и подробно описывала лимонное безе, и остальные ребята часто садились по вечерам вокруг нее, только чтобы еще раз вспомнить о временах, когда их самой большой проблемой был отказ родителей покупать сладости.

– Проснулась? – ласково спросил женский голос.

Вставать категорически не хотелось, но мама все равно отложила гребень.

– Так и останешься лежать?

Не разлепляя веки, она отрицательно помотала головой. Мама заливисто рассмеялась.

– Встать будет трудно, – мама провела рукой по ее плечу, – но я смогу тебе помочь, Агарвейн. Если ты примешь мою помощь.

Агарвейн? Кто это?

Осознание заставило ее тут же открыть глаза. Внутреннее ощущение равновесия запротестовало, навлекая на охотницу головокружение и тошноту – она не лежала, а сидела, упершись спиной в гору сваленных камней. Она подтянула колени к груди и через корточки попыталась встать, но прежде послушное, годами тренированное и закаленное охотничьими эликсирами тело напрочь отказывалось подчиняться.

Кто-то подходил к ней со спины. Любой другой человек не смог бы распознать настолько тихий звук шагов, но Агарвейн была научена видеть невидимое и слышать неслышимое.

Она из последних сил схватила ближайший острый камень. Боль от движения ладони отдала в плечо, однако лучница сумела сдержать вырывавшийся стон боли, чтобы не выдать своего присутствия.

Прислушавшись к шагам внимательнее, с некой обреченной ясностью она поняла, что прятаться от визитера бесполезно. Тот шел точно к ней по прямой траектории.

Босиком.

– Ты умираешь, – все так же ласково пропел женский голос. Он безошибочно попадал в ноты интонаций матери Агарвейн, но охотница знала, что это была не она.

Ее мать давно мертва. Подвал родительского дома, их тела…

– Такова незавидная судьба всех охотников. Рано или поздно один из монстров нанесет фатальную рану.

Агарвейн, прежде выжидательно наблюдавшая за той стороной, откуда должна была появиться незнакомка, наконец оглядела себя.

Среди дорожек почерневших вен и вулканов сочившихся черной мутью ран изредка встречались светлые островки кожи. Они тоже не могли похвастаться здоровьем – зеленоватый оттенок свидетельствовал об обширном отравлении, с которым, похоже, тело перестало справляться.

Охотники очень чутко чувствовали изменения своего физического состояния. Кем бы ни являлась загадочная женщина и как бы она ни старалась выдать себя за другую, в одном она была права – Агарвейн умирала, и очень быстро.

– Бывает, – сквозь зубы прохрипела охотница.

Женщина рассмеялась.

– Но ты столько всего можешь еще сделать, – она звучала справа, слева, рядом, далеко, в голове Агарвейн, – стольких тварей убить, стольких иноземцев отправить домой и стольких людей спасти. Разве стоит умирать здесь?

Охотница подняла глаза к потолку каверны. Темнота древних стен готовилась стать последним пристанищем Агарвейн, крышкой ее гроба, навеки похоронив вместе с ней ее возможности, ее способности, пройденные мутации, усилия наставника и жизни тех, кому она могла бы еще помочь.

– Нет, – еле выговорила она, – нет, не стоит.

Незнакомка удовлетворенно хмыкнула.

– Кто ты? – Агарвейн быстро слабела, но даже на смертном одре она не давала себя провести. – Ты не Королева ветра и тьмы.

– Что? Нет! – с игривым отвращением воскликнула женщина. – Но сейчас я единственная, кто пришел тебе на помощь. Вопрос лишь в том, хочешь ли ты ее принять.

В глазах охотницы темнело.

– Не за просто так? – выкашляла она, понимая, что это станет ее последней репликой в диалоге.

– Конечно, – убаюкивающим тоном ответила женщина, – но Орден Великой Охоты на этом и стоит, верно? Служение в обмен на силу, чтобы защищать других от ужасов этого мира.

Веки Агарвейн сомкнулись, больше не будучи в силах оставаться открытыми. Охотница до последнего держалась, стараясь разумом поддерживать угасающую жизнь в теле, но распространение яда было не остановить.

Когда сквозь окутывающую болезненную темноту к ней протянули руку, она схватила эту руку в ответ. Тонкое предплечье поразило своим холодом и обманчивой слабостью – женщина перехватила Агарвейн за локоть и резко выдернула вперед. От неожиданности лучница расслабила ладонь, отпустив неизвестную спасительницу.

Сосредоточившись, Агарвейн через мгновение снова вцепилась в чужую руку.

– Кажется, ей не нравится вкус…

– Держи ее крепче!

– А ты лей быстрее!

– Чтобы все мимо рта улетело?

Охотница вслепую нащупала рельеф чужих мускулов. Это не было похоже на ту конечность-ветку, которая стремительно вытянула ее из каменной насыпи.

– Но она жива, – с заметным облегчением произнес один из знакомых голосов, – хотя бы двигается.

– Или это трупное окоченение, – парировал второй, – не хочу показаться занудой, но…

– Ты и есть зануда, Иоахим.

Чувствительность возвращалась к Агарвейн в полной мере – холод камней ощущался неприятнее, чем их мелкие впивающиеся сколы. Когда к лицевой части тоже вернулось осязание, охотница поняла, что ее держат за челюсть и вливают жидкость из булькающей колбы.

Ощущение вкуса вернулось последним, и даже у привычной к эликсирам охотницы от горечи заслезились глаза. Рефлексы возымели верх, и она закашлялась, выплевывая скармливаемую дрянь.

– Опытным путем мы выяснили, что исцеляющие зелья лучше не настаивать веками, – пробормотал Иоахим, – и вкус отвратный, и в ткань въедается. Похоже, мою рубашку уже не спасти.

– Было бы что спасать, – фыркнула Октавия.

Вся язвительность тифлингши исчезла, когда Агарвейн все же открыла веки и, продолжая держаться за ее руку, инстинктивно попыталась встать.

– Далеко собралась? – Октавия выдерживала усмешку как могла, но волнение все же стерло маску спокойствия с ее лица. – Лучше не дергайся. Зелье неплохо тебя подлатало, но выглядишь все равно хреново.

– Это чудо какое-то, что ты столько продержалась, – покачал головой Иоахим, – я даже пульса не услышал, но мы все равно влили зелье. Не зря, как оказалось.

Лучница с трудом разлепила спекшиеся губы, на которых все еще чувствовался горьковатый привкус буро-красной жидкости из теперь уже пустой колбы.

– Да, – прохрипела она, – чудо. Вы никого здесь не видели?

Иоахим и Октавия переглянулись.

– Под «здесь» ты имеешь в виду?.. – Иоахим окинул взглядом внутреннее убранство обелиска. – Если ты говоришь о змееголове, то мы без понятия, где он. По какой-то причине он не заходит за туман и не подходит близко к обелиску. Я бы предположил, что раньше это имело некую сакральную нагрузку, этакий ритуал очищения…

– Иоахим… – прошипела Октавия, и волшебник тут же заткнулся.

– Нет, женщину, – к охотнице возвращался и контроль над голосовыми связками, с каждой секундой ее голос звучал все тверже, – я не успела ее рассмотреть, но она точно ходила босиком.

– А где конкретно ты ее видела? – с сомнением спросила тифлингша, округляя глаза.

– Перед туманом.

– Тогда мы ей не поможем. Больше зелий у нас нет, а та тварь наверняка уже ее распотрошила.

– Да она архифея, – отмахнулась Агарвейн, – ничего ей эти змеи не сделают.

Иоахим многозначительно поднял бровь, взял пустую колбу и покрутил ее в руках, рассматривая оставшиеся капли содержимого.

– Я не алхимик, но допускаю, что древние зелья состоят, э-э-э, из несколько других компонентов, чем современные. Например, немного галлюциногенных грибов не нанесут ущерба основной рецептуре…

– Архифея, не архифея, но я за ней не полезу обратно через туман, – перебила его Октавия, – мы еле успели вытащить тебя из-под завала, пока змеи буянили где-то неподалеку.

– Ладно, – сдалась охотница при виде полностью растерявшихся спутников, – привиделось, наверное. Остальные-то в порядке?

Тифлингша глянула через плечо в подвальный проем.

– В полном, – хихикнула она, – у господ-паладинов пострадали только их одежда и честь.

– Дайте мне пять минут, и я буду готова, – уверенно сказала Агарвейн, самостоятельно приподнимаясь на локтях, несмотря на немой протест Иоахима, – выход сам себя не найдет.

– Есть у нас один вариант, – волшебник почесал затылок, – но неизвестно, куда он нас выведет.

После этих слов охотница не стала ждать и пяти минут. Сперва спутники пытались хоть как-то ее усмирить, но Агарвейн была непреклонна и готова встать либо с их помощью, либо без, поэтому им пришлось смириться и подставить плечи.

Спуск дался трудно. Лучница еле перебирала онемевшими ногами, но упрямо продолжала идти, не желая становиться обузой для остальных. Когда она наконец оказалась у края бассейна и перевела дух, то смогла оценить обстановку и понять причину неуверенности Иоахима насчет выхода.

Ядовито-зеленый налет покрывал стены ровным слоем до уровня пояса. Длинные следы шагов подстерли его на полу, показывая хаотичность передвижений паладинов от змеиных хвостов к головам и обратно. Сейчас оба рыцаря стояли в открывшемся проходе и гордо смотрели на результат своих трудов – металлическую паутину из перекрещивающихся цепей, защелкнутых крюками в змеиных пастях.

Комната за бассейном была настолько маленькой, что вместиться туда вместе смогли бы только пара людей. За Николасом и Августом в углу темнел проем, который, судя по опасливому взгляду Иоахима, и был тем самым найденным выходом. Большую часть площади комнаты занимал невысокий пьедестал, на котором лежали…

Змеи!

Агарвейн непонимающе нахмурилась, когда Август схватил змей за головы, а змеи… продолжились в рукоять. Зрение в полутьме обмануло охотницу – когда паладин вышел на свет, в руках он держал плеть с шестью хвостами.

– Интересные же ритуалы здесь проводились, – хихикнул Иоахим и тут же получил от Октавии подзатыльник.

– Кого ею били? И зачем? – без задней мысли спросил Николас, вызвав своей невинностью приступ гомерического хохота у волшебника.

– Ты бы воображение попридержал, – фыркнула Октавия на волшебника, – это боевая плеть, а не то, о чем ты подумал.

Уточнение тифлингши заставило Николаса покраснеть от макушки до пяток.

– Если это не то, о чем я думаю, то Николас задает резонные вопросы, – сквозь смех выдавил Иоахим, – боевая плеть нужна на поле боя, а не в подвале.

– А жертвоприношения ты как делать собрался, если не боевым оружием? – хмыкнула Агарвейн. – Змеюки небось хлестали друг друга до потери пульса. Или сами себя, кто их теперь знает.

– Оружие… – пробормотал Николас, хлопая себя по бедрам, – …ох, черти Девяти кругов…

Ничего не объясняя, молодой рыцарь выскочил из комнаты, чуть не сбив всю инсталляцию из цепей. Через некоторое время после осмотра верхнего этажа он вернулся еще более красным и подавленным.

– Я… – он старался не смотреть на сэра Августа, – …я потерял меч.

Теперь настала очередь Октавии громко рассмеяться. Николас сжал губы, кинув в ее сторону взгляд, полный испепеляющей ненависти.

– Мы в тех условиях, когда оружия потеря стыда не стоит, – вздохнул Август, – пусть чертов город подавится железом, но не жизнью нашей. Замена твоему мечу нашлась еще до этого момента. В руках держу я то вооруженье, что путь наверх расчистит нам, коль при подъеме нас враги захватят.

Николас неуверенно принял плеть от старшего рыцаря. Витая кожаная рукоять неприятно и непредсказуемо скользила в ладони даже при крепком хвате. Хвосты плети заканчивались металлическими утяжелителями в виде небольших змеиных голов, из-за чего баланс оружия смещался еще сильнее.

– Я не смогу с ней управляться, – сказал Николас с такой грустью в голосе, что Иоахим даже не подумал о пошлом подтексте.

– Тогда отдай ее мне, а сам держи молот, – не дожидаясь ответа рыцаря, Октавия начала отвязывать оружие.

– Вы, леди Кларимьер, осознаете разницу меж плетью боевой и плетью… для услад? – фыркнул Август.

– Разумеется, – огрызнулась тифлингша, – меня учили обращаться со всеми видами оружия, сэр Бивербрук, и сейчас я с удовольствием скомпенсирую своим образованием недостатки обучения в вашем ордене.

Николас возмущенно отстранился, не давая Октавии забрать плеть.

– Включи мозги, – прошипела она, – будешь упрямиться – останешься с неудобным оружием, и мы все поляжем. Увеличь наши шансы на выживание хотя бы на пару процентов, будь паинькой.

Молодой полуэльф, получив немое одобрение Августа, с отвращением протянул Октавии найденное оружие и вырвал молот у нее из рук, после обмена сразу же разворачиваясь на пятках и быстро шагая к выходу.

– Я бы так не торопился, – сказал было Иоахим, но Николас уже скрылся в темноте прохода.

– Отчаянный парень, – пожала плечами Агарвейн и выдвинулась вслед за полуэльфом.

Октавия заходила последней и сразу же поняла, что для нее и впереди идущего сэра Августа путь будет очень тяжелым.

Проход представлял собой узкий винтовой подъем без ступеней, в разворот которого щит сэра Бивербрука и плечи Октавии вписывались еле-еле. Из-за высокого роста тифлингше приходилось сгибаться в три погибели, чтобы не стереть макушку об каменный потолок, при этом она то и дело врезалась в Августа подбородком к его огромному неудовольствию.

Через полчаса ходьбы, однако, ни Август не высказывал претензий, ни Октавия не была готова больше огрызаться. В душном закрученном туннеле казалось, что стены начинают сдвигаться, постепенно превращая путешественников в длинное вытянутое веретено, выкручивая их по своей форме и подобию. Октавия шла боком только ради того, чтобы вести пальцами по стенам, напоминая себе, что у нее все еще есть руки.

Через час Иоахим стал болтать. Вероятно, звук собственного голоса его как-то успокаивал, но очень раздражал в этот момент остальных. Он не заткнулся после очередного предупреждения, и Агарвейн решила его попугать, высказав предположение, что он тратит драгоценные ограниченные запасы воздуха. Октавия осознавала, что охотница преувеличивает, но когда тифлингше пришлось снова громко рявкнуть на волшебника, она ощутила некую спертость дыхания. Она сказала об этом открыто в надежде, что подтормаживающий лидер отряда Николас пойдет чуть быстрее, но общая витавшая в воздухе паника только замедлила путешественников.

Поэтому, когда к исходу четвертого часа Агарвейн устало буркнула под нос о потоке свежего воздуха, изнеможденные и смирившиеся со скорой кончиной спутники поверили ей не сразу.

– Я вижу свет, – неуверенно отозвался Николас, – я вижу свет!

Против зрения поспорить было трудно. Отряд в полном составе увидел долгожданные лучи солнца, пробивающие привычную тьму.

 
                                         * * *
 

Август довольно вдыхал воздух полной грудью. От рыцаря все еще пахло ядом, но терзающий путешественников со всех сторон ветер уносил плохие запахи и привносил свежести.

Туннель вывел их к горному выступу, с которого открывался чудесный вид на Срединный лес. С высоты чаща казалась непрерывным темно-зеленым морем с изредка всплывающими желто-оранжевыми хвостиками деревьев, слишком рано перешедших на осеннее время.

– Красиво, – подтвердила мысли остальных Агарвейн.

– Как и вся природа, – гордо ответил Август, будто лес был его личным творением.

Охотница села на краю и свесила ноги с уступа, пытаясь заново привыкнуть к яркому освещению поверхности. На солнечном свете она увидела, почему Октавия называла ее состояние «хреновым». Вены так и остались темными, словно напитанные не кровью, а иссиня-черными чернилами; кожа заметно порозовела, но в ней так и остался неприятный зеленоватый подоттенок.

Однако, несмотря на внешний облик, Агарвейн чувствовала себя прекрасно. Она прикрыла глаза, прислушиваясь к внутренним ощущениям, но ни одна система организма открыто не заявила о сбое. Единственной помаркой было воспоминание о подземной встрече на краю жизни и смерти, которую сама охотница, в отличие от спутников, галлюцинацией не считала.

От размышлений ее отвлек удивленно-обрадованный восклик Николаса. Полуэльф, отошедший подальше от Октавии для вознесения молитвы, уселся на другом краю выступа. Что-то внизу настолько привлекло его внимание, что он не смог четко описать увиденное, поэтому отряду пришлось подойти ближе.

На нижнем выступе стояло гигантское дерево, разветвившееся на добрый десяток метров в диаметре. Обугленный черный ствол продолжался в шаровое сплетение длинных тонких угольков, когда-то бывших раскидистой зеленой кроной. Несмотря на интенсивный вой ветра вокруг, ни одна из ветвей не отламывалась и не улетала прочь в отличие от сдуваемых с выступа пыли и камешков.

Николас сел на одно колено и зашептал слова молитвы. Август встал рядом и задумчиво раскурил трубку, наблюдая, как в ответ на сочетание воззваний и родного дыма древо еле заметно вытягивает ветви вверх, поближе к своим последователям.

 
                                         * * *
 

– Позволь уточнить последовательность, – обращаясь к Августу, сэр Вранварин демонстративно делал вид, что его спутников, стоящих неподалеку и навостривших уши, не существует, – после потасовки с огненными тварями вы не вернулись обратно, а спустились в подземелье под горой, оказались в мертвом городе змееподобных людей, снова решили не возвращаться, чуть не погибли в столкновении со змееголовым монстром и все же не повернули назад, а затем прошли через определенно зачарованный или проклятый обелиск наружу, где нашли священное дерево?

Август важно кивнул.

– И чтобы мы не проделывали весь ваш путь, вы вбили клинья и спустили веревки? – с непонятным намеком в голосе спросил эльф. – На высоте пятидесяти метров, по словам Николаса?

– Мы их крепко закрепили, – Николас поспешил заверить Катара, – но если они окажутся повреждены, то мы без проблем…

– Сэр Лотт, я пока веду разговор с сэром Бивербруком, а не с тобой, – эльф улыбнулся так, что у молодого рыцаря пробежал холодок по позвоночнику, – твои уточнения я выслушаю позже.

– Успокойся, Катар, – сэр Джуд отвлекся от затачивания меча, – лично мне очевидно, что в условиях ограниченного времени и людских ресурсов мы справились с заданием. Путь к древу найден, хоть и не самый простой, и мы управились быстрее, чем рассчитывали.

– Ты всерьез собрался изображать из себя горного козла и скакать по еле прибитым колышкам? – фыркнул Катар.

– У тебя есть другие идеи? Согласно рапорту Августа и Николаса, внутри горы не только те враги, которых мы ожидали встретить, но и другие опасности. Да и с навигацией по запутанным туннелям сложновато.

Сэр Вранварин растянул улыбку еще шире, но дополнительных аргументов так и не привел. Он вежливо откланялся и, сославшись на занятость приготовлениями к завтрашнему ритуалу, ушел к своей палатке. Приняв отступление эльфа за подтверждение выполнения миссии, прежде вытянутый по струнке Николас расслабился.

– Но ты меня удивил, Август, – пробормотал Джуд, задумчиво смотря на сэра Бивербрука сквозь огонь вечернего костра, – я думал, мы здесь добрую неделю проторчим, а с дополнительными подземными приключениями, которые описал Николас, могли бы проторчать добрых две.

Дым из трубки Августа соединился с дымом костра в причудливом танце, чтобы вместе отправиться ввысь к вечернему небу. Паладин проследил за подъемом полупрозрачных линий и возвел глаза к проступающим на позднелетнем небосклоне звездам.

– Моя заслуга велика, но не объемлет весь успех, – проговорил он, – без сэра Лотта я бы сгинул в тьме.

Николас удивленно воззрился на Августа. Тот вытряхнул пепел и листья из трубки в костер, и свет разбежавшихся искр подсветил лицо внимающего Джуда.

– Отважностью и верой он вывел нас из проклятого места и доказал, что честь ему оказана не зря. Он рыцарь высшей пробы, и в драке, и в служеньи превосходен.

После этих слов молодой полуэльф растерянно перевел взгляд на сэра Харта, но все же пришел в себя и снова вытянулся по стойке «смирно».

– Благодарю за высокую оценку, сэр Август! Я не достоин такой чести!

– Все хорошо, сэр Лотт, – кивнул Джуд, из-за чего Николас зарделся еще сильнее, – скромность – это хорошо, но принимать похвалу тоже надо уметь. Особенно когда под ней настолько крепкая основа. Ты все же выбрался, да еще и вывел весь отряд наружу, несмотря на ранения.

Джуд показал на свой левый глаз, имея в виду под видимыми ранениями огромный фингал под левым глазом Николаса. Полуэльф виновато потупился и хотел было это прокомментировать, но его перебил Август с продолжением хвалебной речи.

Когда они вернулись к отряду, Иоахим и Октавия напоказ стали изображать бурный диалог, будто абсолютно не прислушивались к разговору паладинов, но фразы были настолько нелепыми, что после горестного вздоха Агарвейн парочка синхронно заткнулась.

– Так что с тем старейшиной, который найдет нам сэра Кассиля? – аккуратно спросил Иоахим. – Почему ты ничего про него не спросил?

– Нет смысла задавать вопрос с заранее известным ответом, – пожал плечами Август, – Мук призовется ритуалом и тьму неведенья развеет.

– Я смотрю, тебя приметили за особые усилия, – усмехнулась Октавия, уставившись на фингал под глазом Николаса, – ты бы хоть поблагодарил боевого товарища. Не заедь я тебе в рожу кулаком разок, твоя доблесть была бы менее очевидна.

Николас, чересчур вдохновленный минутами почета, лишь смерил тифлингшу презрительным взглядом. Их потасовка в лесу после спуска с горы закончилась вынужденной ничьей, потому что Агарвейн неожиданно поплохело. Охотница, внезапно открывшая в себе театральный талант, очень красочно изображала недомогание и рвотные потуги.

– Я подумал, что будет честно отдать тебе кое-что, – Иоахим полез в сумку и достал оттуда крупный изумруд из зиккурата, – держи. Для первого раза ты неплохо держался.

– Только из-за него мы и попали в такую передрягу, – кашлянула Октавия.

– Это частности, – поморщился волшебник, – все ошибаются. Одна тифлингша спустила меня в гробницу, полную зачарованных стражей, и ведь ничего! Хоть с трудом, но достал оттуда камней и зелий.

– А теперь раздариваешь их направо и налево.

– У меня все равно три камня, одним я могу поделиться.

– Три – это моя доля, жулик.

– У тебя было два камня и зелье, которое мы влили в Агарвейн, так что…

– Спасибо, – вмешался Николас, отвлекаясь от бликов насыщенно-зеленого камня в своей руке, – не только за изумруд. Я понимаю, что изначально взял на себя неподъемную ношу, а когда она чуть не сломала мне хребет, то вместо принятия слабости я стал закапываться еще глубже. Мы выбрались не благодаря мне. Мы выбрались благодаря вам всем.

Иоахим и Октавия замерли.

– Рты закройте, – хмыкнула Агарвейн, – а то целый рой мух словите. Расслабься, Николас, твои заслуги тоже значительны. Хоть и поздно, хоть и криво, но мы объединились в команду, значит, и достижения у нас общие.

– Не прибедняйся, короче, – наконец осклабилась Октавия, – и на комплименты не напрашивайся. Я до сих пор считаю, что ты всю кашу и заварил, а потому все дифирамбы твоему чуткому руководству отрядом и командной работе пусть катятся в Бездну. Но удар у тебя поставленный, тут мое ребро не даст поспорить.

Она протянула руку молодому полуэльфу, и тот незамедлительно ее пожал.

– Мир?

– Мир, – кивнул Николас.

– Что ж, неожиданное развитие событий, – выдохнул Иоахим, – если окажется, что мне все это приснилось, и во время ритуала вы друг друга прихлопнете, то я очень расстроюсь.

– Тогда нам лучше разойтись по палаткам и посмотреть другие сны, – Агарвейн сняла лук с плеча и направилась к своему спальному месту, показывая пример остальным.

 
                                         * * *
 

Октавия прикрывала рукой лицо от солнца, но лучи проникали повсюду, оставляя перед глазами черные пятна выжигания. Было только девять утра, но светило словно полагало, что находится в зените. Вчерашняя радость, которую тифлингша испытала при виде света в подземелье, улетучилась в небытие – сейчас свет слепил, и спрятаться от него на открытом горном выступе было некуда. Единственную мозаичную тень под тонкими безлистными ветвями занимали рыцари Ордена Священного Дуба, но к себе они никого не пускали.

Из-за этого все происходящее вокруг древа Октавия воспринимала с раздражением, тихо под нос обозвав подготовку к ритуалу «плясками упоротого квартета». Четверо паладинов неспешно затягивались дубовыми косяками и облагораживали пространство, освобождая место под сгоревшим деревом от камней, золы и другого мусора. Агарвейн вызывалась помочь, но Август, помотав головой, остановил ее жестом, поэтому остальным Обнаружителям оставалось только наблюдать за уборкой.

Паладины сперва убирались в полном воинском обмундировании, но затем запыхавшийся Джуд стянул с себя и кольчугу, и поддоспешник, оставив торс полностью голым. Октавия скосила глаза на Агарвейн, внимательно наблюдавшую за рыцарями, еле слышно фыркнула и подвыпятила свои бицепсы в надежде, что охотнице больше понравится ближайшее зрелище. Некоторое время внимание тифлингши было устремлено в себя и спутницу, и когда Октавия снова захотела сравнить себя с сэром Хартом, у дерева она увидела уже четырех полуголых паладинов, усевшихся по четырем вершинам квадрата.

Джуд сидел к отряду спиной, исписанной штрихами старых шрамов. Напротив него за широким стволом спрятался от чужих глаз Николас, отбрасывающий длинную тень к худосочному сэру Вранварину по правую руку от себя. Катар распрямил плечи и высоко задрал подбородок, словно показывая свой кадык Августу, сидящему на противоположной стороне. Сэр Бивербрук расслабил мышцы живота, из-за чего под грудью доблестного воина выкатился круглый валик.

Четыре абсолютно разных рыцаря приняли одну и ту же позу лотоса и одновременно прикрыли глаза. Избавившись от зрения, они полностью положились на слух, донесший до них дуновения ветра, еле различимое пение лесных птиц и шелест давно сожженной листвы. В посторонних звуках мира смертных они силились разобрать аккорды божественной песни.

Август осторожно закряхтел – паладин изначально не очень удачно сел в нужную позу. Он чуть сместил центр тяжести, но в ответ поясница потянула его обратно. Прислушиваться к божественному при таком раскладе было невозможно, поэтому рыцарь приоткрыл один глаз, чтобы подсмотреть, как справляются остальные.

Вокруг не осталось никого и ничего. Все вытеснил синий туман, чьи кучерявые облака бесшумно перетекали друг в друга, образуя все более изощренные мутантные формы в этом безветренном пространстве. Август встал, но даже на высоте роста туман продолжал закрывать обзор. Поводив руками вокруг и не найдя ничего, благодаря чему можно было бы двигаться наощупь, как истинно верующий паладин Август доверился наитию и пошел просто вперед.

Чутье его не обмануло. Через минуту продвижения в однотонном туманном океане сэр Бивербрук вышел к лугу, по крайней мере, «лугом» окружение очень старалось казаться. Растения, изображающие полевые злаки, расстилались перед паладином разноцветным ковром неестественных оттенков, чтобы привести его к подножью Дуба.

Август упрямо продолжал идти дальше, принимая как должное все окружавшие его странности: безумие ярких цветов, длинные ветви огромного Дуба, уходящие далеко за горизонт, и раздражающий лязг металла. Последнее обстоятельство было единственным, что в итоге все же потревожило внутреннее спокойствие и уверенность рыцаря. Он задрал голову, выискивая взглядом источник неугомонного «дзынь-дзынь».

По нескольким иссохшим ветвям Дуба передвигались маленькие существа, медные блики на которых можно было бы принять за миниатюрную броню, но разгоревшийся гнев Августа сразу подсказал ему истинное положение вещей.

Конструкты!

Бездушные твари, созданные заскорузлыми руками дварфов и других адептов цивилизации! Прислужники убийц природы, уничтожающие все естественное, эльфийское и прекрасное!

Без долгих раздумий Август достал меч и начал оглядываться вокруг, пытаясь придумать, как ему забраться повыше к несносным автоматонам. Он бросился к основному стволу, чтобы подняться по сплетению корней, но ему преградили путь.

Звенящая, визжащая оборотами шестеренок металлическая фигура ростом с паладина стояла посреди луга. Перекошенные глаза-лампочки равнодушно взирали на Августа, пока руки из спаянных медных трубочек поднимали такой же медный и кривой меч.

Общий силуэт конструкта был в высшей степени странен. Кривая толстая проволока и другие медные волокна соединялись в контур упитанного человека с широкими плечами и немного тонковатыми для верхней части ногами. Торчащие из головы медные обрезки походили на редеющие волосы, а некоторые из металлических линий уходили вниз, образуя подобие ушной раковины, чуть заостренной на самом конце.

Тварь пародировала самого Августа.

Паладин в ярости замахнулся на противника мечом, и конструкт с секундной задержкой сделал то же самое. Клинки встретились в воздухе. Август надавил на рукоять со всей силой и всем весом, но, несмотря на внешнее сходство, у конструкта были свои особенности. Он стоял непоколебимо, не выказывая признаков напряжения при выдерживании атаки паладина. Медный меч бряцнул. как скрипичная струна, когда Август понял, что враг давит в ответ с двойной мощью и оттесняет паладина назад.

Думать над тактикой борьбы и планировать атаку наперед Август не мог – слишком отвратительным для него был нынешний противник. Уведя меч резким движением в сторону (что сделал и конструкт), паладин ударил автоматона в район ребра и сразу почувствовал, как медный меч впивается в его собственный бок. Август бодро отскочил и тут же нанес следующий удар, проехавшись лезвием по плечу твари. Целью атаки была проволочная шея, еле удерживающая голову конструкта на теле, но Августу пришлось отклониться, когда повторяющий его выпады враг чуть не проткнул шейную артерию паладина.

Разозленный рыцарь перехватил меч поудобнее и начал бить им плашмя по мерзкой роже медной копии. Он почти получил медным лезвием в глаз, но в итоге меч-дубина оказался эффективнее обычного меча. Дергающийся механизм изо всех сил старался махать оружием так же гневно, но пылающую праведную ярость было очень сложно повторить.

Когда пародия превратилась в гору меди, Август вскочил на нее и принялся прыгать, разбрасывая шестеренки и проволочные обрезки вокруг.

– Идите сюда, трусливые твари! – кричал он марширующим механизмам на ветвях. – Сэр Август Бивербрук из Синего Предела разберется с каждым из вас!

Но звон, создаваемый прыжками паладина, никак не привлек внимание маленьких конструктов. Как муравьи, они продолжали свой путь на север, откуда из зачарованного тумана выходил громадный медный кабан. Его гигантские ноги сминали траву под собой, оставляя на месте шагов выжженную и бесплодную землю. Наточенные бивни смертоносно сверкали на солнце, угрожая любому на пути механического животного.