Текст книги "Эпоха Пятизонья"

Я не знал, что он ко мне так относится, удивился Костя. Вот он меня теперь и будет вспоминать всю оставшуюся жизнь. Если вернусь, надо будет с ним обязательно раздавить пузырь коньяка, да не один. Ох, какой у меня друг! Костя почувствовал, что по-идиотски радостно улыбается.

– Про тебя, что ли, говорят? – пихнул Базлов Костю локтем.

– Наверное… – снова улыбнулся Костя и вперился в экран.

Появилось взволнованное лицо генерал-полковника Берлинского. Выглядел он ужасно – постаревшим лет на десять. Армейская рубашка болталась на нем, как на огородном пугале. Под глазами лежали свинцовые тени.

– …Сабуров был направлен в Зону со специальным заданием. Не могу сообщить, с каким именно, это государственная тайна, – глаза у генерала сделались влажными, – но, к сожалению, мы получили достоверную информацию о его смерти. Мы выражаем соболезнования родителям и друзьям покойного. Вечная память бойцам невидимого фронта!

– Тебя, что ли, укокошили?! – тоже безмерно удивился белобрысый Гнездилов, показывая грязным, замасленным пальцем на экран.

– Наверное, – согласился Костя, и ему стало не по себе. Он в первую очередь подумал о родителях, а потом – о Лере. А вдруг она передумает и забудет его?! Эх, подать бы о себе весточку!

Неспроста все это. Понятно, что чисто теоретически убить его могло в то время, когда военные предприняли магнитно-электронную атаку на Кремлевскую Зону. Но это чисто теоретически. Значит, генерал что-то затеял. Откуда достоверные сведения о моей смерти? Нет… не может быть… Скорее всего, генерал таким образом пытается ввести противника в заблуждение. А если он действительно меня похоронил? Тогда… тогда… Зону должны разнести в пух и прах в течение этой ночи или следующего утра, потому что ждать больше нечего и даже опасно. От этой мысли Косте сделалось физически плохо.

– Так, надо уходить… – прошептал он Базлову в ухо.

Майор сделал вид, что отмахнулся от мухи. Костя снова забубнил ему:

– Дело серьезное… очень…

Но Кирилл Васильевич вдруг так заорал и так замахал руками, что банка с самогоном едва не улетела на пол:

– Давайте помянем?! Давайте!!! Повод-то какой, повод!

Всем стало жарко, все раскраснелись от избытка чувств – надо же, убили человека, а он живой! Такое не каждый день происходит. Такое событие из ряда вон выходящее – почему бы, действительно, не выпить лишний раз, хуже не будет.

– Помянем! – фальцетом поддержал Серега Гнездилов и даже вскочил, радуясь неизвестно чему.

Косте сделалось не по себе от шума и внимания к собственной персоне.

– Помянем, – насмешливо поддержал Базлов и хлопнул Костю по спине – мол, не дрейфь, всему свое время.

Если бы не экзокомбез «титан», то он точно отбил бы Косте легкие. Тяжелая у майора оказалась рука. Какая-то нечеловеческая, словно железная дубина. Но Костя тут же об этом забыл, потому что за него выпили стоя аж три раза подряд: за упокой, за воскрешение и за возвращение в мир живых. И каждый раз все троекратно орали: «Ура-а-а!!!» А Кирилл Васильевич лез лобызаться. Пахло от него как-то странно – словно от бутыли с перебродившим квасом. Косте пришлось срочно закусывать, но все равно запах долго не выветривался с губ.

После этого он действительно на некоторое время забыл о своих тревогах и волнениях. Снова ему сделалось весело и приятно в компании приятных людей, пока волна опьянения не прошла и он не вспомнил, что он погиб для Большой земли. Тогда-то Костя и почувствовал, что лицо у него делается деревянным, словно маска, и он перестал улыбаться. Надо было уходить, и как можно быстрее. Может, успеем выбраться? – тупо думал он, невольно прислушиваясь, не летит ли ядерная ракета. Впрочем, если она уже летит, то рыпаться поздно, надо как можно быстрее напиваться.

Кирилл Васильевич снова заорал, искусно вставляя колкие матерные словечки и страшно выкатив глаза:

– А вы знаете, где вы находитесь?!!

– Где? – хитро-хитро, как показалось Косте, спросил Базлов.

Зачем он так спросил? – подумал Костя. Зачем? А зачем Кирилл Васильевич так ответил? Зачем? Ох, и напился же я вдребезину!

– В Сенате!!! На стратегическом объекте! – Кирилл Васильевич поднял вверх заскорузлый, узловатый палец. – Так выпьем же за нашу вечно нужную работу!

– Ура!!! – фальцетом закричал Гнездилов. – Выпьем!!!

Он уже с трудом держался на ногах и все чаще поглядывал на топчан в углу каптерки. Костя и сам был не прочь завалиться и поспать. Глаза закрывались сами собой. Но спать было нельзя. Это он помнил точно. Сон в Зоне часто означал верную смерть.

Кирилл Васильевич налил по края и, поднявшись, взмахнул рукой. Он не рассчитал движения и все-таки задел трехлитровую бутыль, которая была еще полна едва ли не наполовину. Бутыль постояла на краю, подумала, подумала: упасть или не упасть, все замерли, затаив дыхание, и упала аккуратно на полиэтиленовую крышку. Кирилл Васильевич моментально протрезвел. Банка не разбилась вдребезги, а лопнула ровно по середине, и верхняя часть съехала на бок. Все вскочили, чтобы посмотреть, как разливается самогон. Кирилл Васильевич сделал слабую попытку спасти хотя бы часть зелья, но горлышко в полиэтиленовой крышке предательски дало течь, и прежде чем Кирилл Васильевич поднял нижнюю часть банки на стол, чтобы вылить самогон в чашку, его остатки растеклись по грязному полу.

Кирилла Васильевича едва не хватил удар. Он даже не мог ругаться матом, а только расстроено хихикал и икал. По его морщинистому ручьем лицу текли слезы:

– Серега!..

– А?.. – Гнездилов еле оторвал взгляд от лужи самогона.

– Серега?!

– Да, дядя Кирилл?.. – нижняя губа у него отвисла, как у шимпанзе в минуту тяжелого раздумья.

– Я же его целую неделю гнал … – осипшим голосом сообщил Кирилл Васильевич, – целую неделю! Сколько я сахара извел! Сколько! – он театрально схватился за голову, но почему-то не зарыдал. – Серега!..

– Да, дядя Кирилл… – Гнездилов придурковато улыбался, ему было смешно.

– Серега!

– Да… дядя…

– Сахара сколько ушло!..

– Хватит вам! – сказал майор Базлов, сворачивая пробку «джину», – у нас еще непочатая бутылка есть. Садись!

Кирилл Васильевич послушно рухнул на свое место, горестно посмотрел на «джин», а потом – с надеждой на Костю:

– Выдавишь еще пару бутылок из своего хабара?.. Ну, чтобы душа успокоилась?

– Нет проблем… – пообещал Костя, хотя не очень был уверен в хабаре-кормильце, который был непредсказуем, как экономика при капитализме. – А кстати, – спросил он, – что вы здесь вообще делаете-то?

– Как что?.. – переспросил белобрысый Гнездилов и вопросительно посмотрел на своего начальника.

– Что мы делаем? – безумно переспросил Кирилл Васильевич, все еще пребывая в трауре по разлитому самогону и, кажется, не понимая вопроса. – Серега?..

– Я… мы… да это… – у Гнездилова не хватило слов.

– Серега, что мы делаем? – Кирилл Васильевич трезво посмотрел на Гнездилова.

Гнездилов развел руками. Его словарный запас иссяк, как рано или поздно иссякает родник. Он только гукал, мыкал и ойкал, как девица на выданье.

– Да, что вы делаете? – еще раз спросил Костя.

– Мы это самое… – Кирилл Васильевич словно проснулся. Он страдальчески шмыгнул носом, – даем электричество на стратегически важный объект.

Вторую часть фразы он произнес заученно, явно из инструкции по эксплуатации электроустановок, не вставив ни одного матерного слова.

– Да подожди ты, заладил, стратегический да стратегический, – поморщился Базлов. – Почему вы здесь так долго сидите? Все давно уже разбежались.

– Куда? – тупо спросил Кирилл Васильевич и облизнулся, глядя на «джин», который Базлов аккуратно разливал в рюмки.

– По домам! – вмешался Костя.

Ему вдруг захотелось вывести этих «нитридо-платиноидов» на чистую воду. Ишь, думал он, цепенея от внезапной злости, самогон трескают, как настоящие! А так не бывает! Не может «нитридо-платиноид» трескать самогон. Он не должен на них действовать. Это противоречит природе вещей. Да и зачем трансмутантам из жидкого металла алкоголь? Какой от него прок?

– Зачем? – спросил Кирилл Васильевич, но только в матерном варианте.

– Ты что, не слышал о Зоне?

– Какой Зоне? О Чернобыльской и Крымских слышал, а больше – не слышал.

– Что ж такое?! – с беспокойством спросил Базлов у Кости.

Костя пожал плечами. Ему самому было интересно, как «нитридо-платиноиды» выпутаются из такого положения. Только он забыл, что они становятся опасными, если их загнать в угол, как, впрочем, и любого зверя.

– Ты меня не путай, – обиженно сказал Кирилл Васильевич. – Я уже и так запутался.

Они выпили, закусили и хором крякнули. Крепок и хорош был «джин» – особенно после самогона. Вопрос все же повис в воздухе.

– Смена же не приходит! – сердито, как для непонятливых, ответил Серега Гнездилов. – Куда мы денемся с подводной лодки? Три месяца сидим! Нет смены! Нет!!! Мать там, наверное, с ума сходит. Вначале еще можно было позвонить, а теперь и связи-то нет!

Выпутались! – изумился Костя. – С помощью какой-то извращенной логики. И ничего не возразишь! Все логично!

– Так я же и говорю! – возмущенно сказал Кирилл Васильевич. – Стратегический объект особой важности… Кто ж нас домой отпустит?! Так и мучаемся. Вас встретили – хоть какое-то разнообразие в жизни. Вот последний самогон допили, – он пнул разбитую банку.

И таким он был честным и искренним, так обиженно у него блестели глаза, что Костя едва не поверил каждому его слову. Он даже взглянул на Базлова, чтобы понять его реакцию. Но майор, казалось, не внял объяснениям Кирилла Васильевича:

– А начальство твое где?

Ох, ну я и пьян, сообразил Костя. Он посмотрел на Базлова. Базлов двоился. Это же так естественно, узнать, где начальство. Не может быть здесь начальство. Не может быть! Или я совсем запутался! Или сижу не в Зоне, а на Луне! А может, просто схожу с ума?

– Сейчас позвоню, – пообещал Кирилл Васильевич и взялся за телефонную трубу. – Алло, – сказал он, – Алло, Иван Никифорович, здесь вас спрашивают. Да сталкеры. Какие? Военные. Ну? А-а-а… Ага… ага… Да… понял… Сейчас сам придет, – сказал он, положив трубу. – Лично хочет засвидетельствовать свое почтение. Кристальной души человек, тоже с работы не ушел.

– А это?.. – удивленно Базлов показал на стол.

– Нальем, – пообещал Кирилл Васильевич, возбужденно блестя глазами. – Что он не мужик, что ли? Ну давайте еще, что ли, по одной? За дружбу!

«Джин» ему, видно, понравился, потому что он то и дело косился на него и облизывался в прямом смысле слова – от одного края рта до другого.

– Давай! – охотно согласился Базлов. – Только мы сейчас с другом выйдем, отольем и вернемся. Хорошо? Где здесь у вас туалет?

– А вот там по коридору, направо, – беспечно ответил Серега Гнездилов.

Кирилл Васильевич между делом с интересом потянулся к бутылке с «джином». Серега Гнездилов охотно подставил рюмку.

Кирилл Васильевич прочитал этикетку и сказал:

– Нужен стакан и «тоник».

Гнездилов потянулся за стаканом. Жигунов открыл бутылку с мутным «тоником».

– Дробовик возьми… – сквозь зубы процедил, поднимаясь, Базлов.

Сам он, как бы между делом, тащил свой «пермендюр» и был сосредоточен, как никогда. Костя понял: что-то случилось и что он это «что-то» пропустил. Они вывалились в коридор.

– Что же ты так напился? – риторически спросил Базлов.

– Я не напился, – возразил Костя, чувствуя, как левым плечом отирает побелку со стены.

Только он справился с левым плечом, как тотчас испачкал правое, поэтому остановился и попытался сохранить равновесие. Даже экзокомбез не помогал. На пьяных он не был запрограммирован.

– Пить не умеешь, – констатировал Базлов насмешливо.

Кровь, запекшаяся у него в волосах, придавала ему мужественный вид. Да и вообще, майор все больше напоминал Косте какого-нибудь «мачо» – прямолинейного и дикого, как индеец запада.

– Это я не умею?! – обиженно воскликнул Костя и распахнул дверь в туалетную комнату. Его повело в сторону, он едва не упал, ручка от двери осталась у него в кулаке.

Подумаешь, тяжело ворочал он мыслями, не умею, ну и что, зато я сталкер. Почти черный. Эх, жаль, Бараско нет, я бы не напился. Я бы душу отвел. Эх, как я соскучился по нормальной хорошей компании!

– Потом, потом! – раздраженно сказал майор, закрывая дверь перед носом Кости. – Времени нет! – И стал подталкивать Костю к выходу:

– Давай! Давай!

– Я тебе не верю! – заявил Костя и решил, что сейчас майор его ударит, и даже, как в боксе, нырнул под правую руку майора.

Ударил ли его майор или нет, Костя так и не понял, этот момент он тоже пропустил. Зато обнаружил себя стоящим перед каптеркой и твердящим на все лады:

– Я только посмотрю… и если ты прав, конечно…

Его многозначительные угрозы не возымели действия – майор по-прежнему смотрел на него с усмешкой. Ну ладно, подумал Костя, я это запомню и никогда не прощу.

Перед тем, как заглянуть в каптерку, он «надел» шлем-самосборку. И тут экзокомбез «титан» что-то такое вспрыснул ему прямо в нос. Костя фыркнул, на мгновение протрезвел и, приоткрыв дверь, посмотрел на Кирилла Васильевича и белобрысого Гнездилова. У Гнездилова были белые-белые ресницы. Как «они» их копируют? – подумал он о «нитридо-платиноидах». Кирилл Васильевич пребывал в своей стихии – нюхал «джин». Точно затырит бутылку, подумал Костя. Ему даже стало интересно, насколько далеко зайдут «нитридо-платиноиды» в стремлении клонировать человека. И вообще, пьянеют ли они, или только подделываются под нас?

«Нитридо-платиноиды» смаковали дармовую выпивку, смешивая «джин» и «тоник» в разных пропорциях. И все бы ничего, и все было бы прекрасно и можно было начхать на подозрения майора Базлова, если бы над головой Кирилла Васильевича не висел «дрон», похожий на череп «бодающегося» преноцефала, который существовал в древнем триасе. Был такой динозавр, вспомнил Костя, был, точно помню, в школе учил, даже семинар готовил. Там, где у черепа должны были быть отверстия для ноздрей, торчали два ствола.

Ба! – страшно удивился Костя, как же я «дрона» раньше не заметил? Только после такого умозаключения он обратил внимание, что смотрит на мир через ультрафиолетовый детектор. И почему я его не включал? Множество «почему» вертелось у него в голове. Главное из них: зачем я так напился?

– А я думаю, чего мне в нем такое кажется? – оглянулся он на Базлова.

– Нет знаю, – обозлился Базлов, – когда кажется, надо креститься. – Удостоверился?! Идем! – И потянул его за рукав.

– А парень-то, похоже, человек? У него этого самого… «дрона» нет.

– Не заслужил еще, – ответил Базлов, как бы между делом выталкивая Костю в коридор.

– А почему? – глупо спросил Костя.

Они находились в цоколе здания, потому что стены были бетонными и монолитными. В кафельном полу отсутствовали плитки. Те места, где их не было, были грубо замазаны цементом.

Экзокомбез «титан» снова прыснул в нос Косте спрей для отрезвления. На пару минут голова у Кости прояснилась так, что он даже увидел чуть выше трех «протеиновых матриксов». Они стояли вдоль стен, сложив крылья. Костя кинул в них ручку от двери в туалет, а потом сдернул с плеча дробовик. С дробовиком у него вышло лучше, чем с ручкой – она просто не долетела до цели.

– Стой! Стой! – заорал Базлов. – Там никого нет!

– Да вон же они! – Костя готов был выстрелить, но майор схватил дробовик за ствол и этим испортил все дело:

– Совсем спятил?!

Костя оглянулся: перед дверью действительно никого не было.

– Но я же точно видел, – чуть не плача, сказал он.

– Выключи свой ультрафиолетовый детектор, – посоветовал Базлов, взбегая наверх и оказываясь рядом с дверью. – Иногда так бывает. Сбоит твой детектор.

Костя нехотя поплелся следом. Как это так? – думал он, до этого не сбоил. На душе сделалось тоскливо, как после любой пьянки. За дверью они попали в вестибюль. Впору снова было хвататься за ружье – «протеиновые матриксы» прятались за колоннами.

Костя крикнул:

– Стреляй! Стреляй!

Даже «титан» возмутился и нарисовал три фиолетовые проекции, правда, ужасно индифферентные, но это не меняло сути дела. Враги есть враги – везде и всегда!

Но Базлов, словно ничего не замечая, потащил Костю дальше. Костя, конечно, хотел открыть ему глаза на суть вещей, но майора словно заклинило – не обращал он внимания на его слова. Черт, думал Костя, медленно трезвея с помощью «титана», который брызгался спреем, чего он раскомандовался. Это я великий черный сталкер! А он кто?!

Между тем он совершенно автоматически отметил, что за окнами Сената стоит темень несусветная и что часы на внутренней поверхности шлема показывают час ночи. Стало быть, думал Костя, прошли сутки. Осталось двое с половиной. А дело даже не сдвинулось с мертвой точки, и что делать: бежать от ядерных ракет или оставаться, чтобы выполнить задание генерала Берлинского?

По логике вещей им следовало свалить из Сената, подальше от «протеиновых матриксов», но Базлов почему-то поволок Костю по мраморным лестницам наверх, в ужасные длинные коридоры с мрачными, высокими сводами. «Матриксы» с укором, как казалось Косте, глядели им вслед из-за колонн. Лампы под потолком то гасли, то зажигались. Костя медленно-медленно трезвел.

– Нет там ничего! Нет! Да выключи ты наконец свой ультрафиолетовый детектор!

Костя почти уверовал, что Базлов прав, что «протеиновые матриксы» всего лишь видения, что их реально не существует, что все это не то чтобы подстроено, а синтезировано в качестве эксперимента – с самогоном, «джином» и «дроном», и готов был по совету майора залечь в одну из комнат, где были диваны с подушками, чтобы выспаться. Но вдруг где-то внизу раздался знакомый голос Кирилла Васильевича:

– Вашу мать! – кричал он. – Проспали! Вашу мать!

– Да! Проспали! – фальцетом вторил ему Серега Гнездилов. – Сейчас бошки поотрываем и на помойку выбросим.

Базлов затолкал Костю за ближайшую дверь, и они, опрокидывая стулья и налетая на другую мебель, побежали через анфиладу комнат. Но голос Кирилла Васильевича не удалялся, а наоборот, только приближался и раздавался, казалось, отовсюду. Даже «титан» вспомнил о свои обязанностях и включил детектор движения. Врагов оказалось слишком много. «Титан» не успевал отрабатывать их всех, а выбирал исключительно тех, кто оказывался ближе, но даже при такой избирательности внутренняя поверхность шлема оказалась забита сиреневыми точками и их проекциями, и Косте пришлось на время выключить детектор движения. Теперь он ориентировался исключительно на слух.

Базлов страшно нервничал и поводил во все стороны «пермендюром». Наконец не выдержал и выстрелил. Белесый шар, волоча за собой огненный хвост, с ужасно грохотом выбил ближайшие инкрустированные серебром и золотом двери, снес притолоку и, пролетев через три или четыре комнаты, взорвал камин из черного камня. Костя услышал, как трещит огонь, с жадностью пожирая убранство комнат. «Протеиновые матриксы» на мгновение притихли. Даже Кирилл Васильевич куда-то делся, и Костя с облегчением подумал, что от них отстали, тем более что майор ловко свернул в переход, и ударная волна всего лишь слабо толкнула их в спины.

Минуты две или три, которые показались Косте обнадеживающей вечностью, их никто не преследовал, потом «протеиновые матриксы» снова полезли, но непонятно откуда, крича, как голодные чайки:

– Иа-иа!

– Да что ж это такое?! – изумленно бормотал Базлов, бессмысленно поводя излучателем «пермендюром».

Впрочем, одного выстрела хватало, чтобы отбить у «протеиновых матриксов» желание приблизиться.

Костя плохо понимал происходящее, но чувствовал, что приходит в себя – то ли от страха, то ли от беготни. Выдохнув очередной раз порцию пьяного воздуха, он на какой-то момент ощутил себя абсолютно трезвым. «Титан» услужливо включил внутреннею вентиляцию. Стало легче дышать. В желудке исчезла тяжесть. Но это длилось недолго, как раз до самого того момента, когда они снова услышали противный голос Кирилла Васильевича. Ему вторил Серега Гнездилов:

– Вперед! Вперед! – Кирилл Васильевич пересыпал слова изысканно-отборным матом. – Где наш «джин»?! Где?!

Вот неутомимый алкоголик! – поразился Костя.

В конце перехода мелькнули крылья «протеинового матрикса». Майор с перепугу выстрелил снова и в дыму и неразберихе куда-то пропал. Косте даже показалось, что Базлов провалился аж на первый этаж, потому что оттуда донесся настолько страшный грохот, что здание Сената пошатнулось, этажом выше зазвенели стекла, а «протеиновые матриксы» взлетели в ночное небо, как испуганные галки, блеснув напоследок желтыми набедренниками.

Костя оказался в каких-то апартаментах из красного бархата: огромный стол, забранный тяжелой скатертью с золотой бахромой, огромные кресла с покатыми спинками и подлокотниками и шкафы, забитые пыльными книгами, много шкафов. У Кости не было времени разбираться, куда он попал. Он только понял, что Базлов уводит «протеиновых матриксов». Периодически грохотало с прежней силой. В воздухе повисла пыль.

Неожиданно Костя услышал странный звуки: «Тр-р-р-р-р…» И еще раз: «Тр-р-р-р-р…» Так стреляли в компьютерных игрушках только «дроны». Потом он увидел через распахнутые двери трех комнат Кирилла Васильевича. Тот застыл, опершись на обеденный стол, явно прислушиваясь к звукам в Сенате. Ничего себе! – подумал Костя. Ох, и «нитридо-платиноид»! Если это вообще он. Вдруг это неизвестная сущность, название которой еще даже нет? Странные воспоминания, словно о старом знакомом, шевельнулись у него в голове. И дело даже было не в пьянке, а в чем-то еще. Где же я его видел? – думал Костя. Где?

Кирилл Васильевич словно почувствовал его:

– Иди сюда! – зарычал он вдруг, как зверь. – Иди сюда, человек! Где наш «джин»?! Человек, иди сюда! «Джина» хотим!

– Да! Иди сюда! – высунулся из-за его спины белобрысый Серега Гнездилов. – Человек!..

Ну все, подумал Костя, сейчас я вам устрою! Только он так решил, даже еще не потянувшись к дробовику, как Кирилл Васильевич учуял его. Да он такой же, какой я в экзокомбезе «титан», сообразил Костя. «Дрон» повернулся в его сторону и выстрелил: «Тр-р-р-р-р… тр-р-р-р-р…» Вряд ли это были прицельные выстрелы, потому что голубоватые импульсы прожгли три стены и в дребезги разнесли статую Петра Великого в нише за парчовым балдахином, перед белым столом с малахитовой поверхностью.

Костя тотчас вспомнил! Это был «фрактал» – существо, являющееся самоподобием человека, но не самим человеком, а структурированной сущностью. А еще Костя вспомнил, что увеличение или уменьшение копии не ведет к упрощению свойств по сравнению с оригиналом, а наоборот, возможно, только усложняет ее. «Наоборот» – было самым пугающим, потому что никто не знал свойств «фракталов». Их обнаружили совершенно случайно в чреве Марса и вначале приняли за колонию пралюдей, каким-то чудесным образом выживших на необитаемой планете. Предполагали, что «фракталы» являются древнейшей формой материи, но в виде человека. Информация была строжайше засекречена, потому что ее не могли осознать, ибо она попахивало признанием теории физического вакуума, ибо в противном случае требовалось обратиться к верховенству Бога. Ее подбросили Косте, конечно же, у генерала Берлинского. С тех пор произошло столько событий, что все, что происходило когда-то на Большой земле, казалось Косте ветхозаветным, как Святое писание. Немудрено, что я забыл, подумал Костя. Можно сказать, что той жизни вовсе не было, что она, если и существовала, то в другом измерении. Оказывается, наши все знают, все предугадывают. Преисполненный гордости, Костя заскочил на то место в нише, где до этого находился Петр Великий, и вытащил бурый хабар маскировки – артефакт типа «невидимка» с вариантом типа 3D.

Вряд ли это было столь необходимо, но бежать Костя почему-то никуда не собирался. Только он это сделал, как в комнату влетели Кирилл Васильевич и белобрысый Серега Гнездилов.

Кирилл Васильевич пнул ногой обломки статуи.

– Чую, чую, – загробным голосом произнес он, – чую, он где-то здесь.

«Дрон» над его головой плыл следом, как верная собака.

– Так нет же никого, – беспечно возразил Серега Гнездилов, оглядываясь и разводя в недоумении руками.

Значит, «они» умеют копировать людей не только в «нитридо-платиноидов», но и во «фракталов», подумал Костя, хотя не был, конечно же, уверен в правильности своих выводов.

– Да нет, здесь он. Убежать-то он не мог! Правда?! – и Кирилл Васильевич погладил «дрона», словно почесал его за ухом.

«Дрон» загудел на высокой ноте, как испорченный трансформатор, но глядел совершенно в другую сторону. Костя немного успокоился. Он готов был стрелять, если что-то пойдет не так, но понимал, что в открытом сражении с «дроном» проиграет, потому что скорострельность у «дрона» даже выше, чем у гатлинга ГШК-6 типа «сармат».

Кирилл Васильевич подошел к нише, с величайшим подозрением осмотрел ее, но ничего не заметил.

– Чую, чую… – произнес он, – я этот запах «джина» хорошо чую. Что скажешь, Субершот?

«Дрон» загудел еще громче и на этот раз посмотрел двумя стволами прямо на Костю. Вот тогда-то Костя Сабуров и пожалел, что не дал деру, а положился во всем на бурый хабар маскировки.

– Что, дядя Кирилл, он что-то учуял? – спросил Гнездилов и, любопытствуя, сунул морду вперед.

– Не лезь! – осадил его Кирилл Васильевич. – Будем рассуждать так: скульптура должна была где-то стоять? Так?

– Так… – недоуменно согласился Гнездилов, стараясь угадать мысли главного электромеханика.

– А если так, – ехидно произнес Кирилл Васильевич, – это должно быть где?.. Это должно быть где?..

– Где? – недоуменно спросил Гнездилов, таращась сквозь белесые ресницы на Кирилла Васильевича и ни бельмеса не соображая.

– Ну… – с явным облегчением произнес Кирилл Васильевич, – только здесь! – и он указал на то место, где стоял Костя.

– Здесь же стена? – Серега Гнездилов моргал от удивления еще чаще, чем обычно, своими белесыми ресницами.

– Ха-ха… я и сам удивляясь.

– Ну?.. Чего будем делать?

– Сейчас увидишь, – сказал Кирилл Васильевич. – Ну-ка, Субершот, пальни в это место.

«Дрон» подался вперед, прицелился и дал очередь. Полыхнуло море огня. Во все сторону полетели искры и брызги металла. Кирилл Васильевич и Серега Гнездилов оказались сидящими на полу у противоположной стены под портретами великий мужей России

Кирилл Васильевич тряс головой. Серега Гнездилов ковырялся грязным пальцем в левом ухе. Кирилл Васильевич покосился на портрет генерала Ермолова Алексея Петровича, героя Отечественной Войны тысяча восемьсот двенадцатого года. Генерал был строг и серьезен. Он с укоризной смотрел на Кирилл Васильевич.

– У-у-у… – как глухой, произнес Кирилл Васильевич, – куда-то нас не туда занесло. Вернее, не туда мы пальнули.

– Точно, не туда… – согласился Серега Гнездилов. – Это же несущая стена. Она крепче перегородок.

– Много ты понимаешь! – оборвал его Кирилл Васильевич. – Это называется капсулой времени. Ну-ка Субершот, пальни еще раз для проформы и пойдем. Не обломится нам здесь ничего.

– Почему? – спросил белобрысый Гнездилов.

– Ушел он, а обманку оставил.

– Жаль… – неподдельно вздохнул Гнездилов. – Жаль, мне его ружье понравилось.

Второй выстрел Субершота тоже ни к чему не привел. На этот раз Костя не испугался. Он даже не услышал выстрела. Голоса «фракталов» слышал, а выстрела «дрона» не услышал. Должно быть, это было свойство хабара маскировки. Ну да, подумал Костя, иначе какой смысл от такого хабара, если можно убить звуком.

Он подождал для приличия минут пять. Индикатор опасности беспечно показывал зеленую точку. Детектор движения обнулился. «Анцитаур», конечно, же молчал. Уснул он, что ли? – думал Костя, не зная, что ему предпринять, куда идти и что делать. Из всего услышанного и увиденного, а особенно после того, как его похоронили на Большой земле, отсюда надо было бежать без оглядки, и чем быстрее, тем лучше.

Костя вылез из ниши и подошел к выбитому окну, за которым темнел Сенатский сквер. От асфальта волнами поднималась летняя жара. В полуразрушенном Арсенале, ближе к Никольской башне, горели огни. На втором этаже кто-то ходил, очень похожий на большеголового «жабака». Было тихо, как может быть тихо летней московской ночью. Где-то в кустах пел сверчок. Даже постоянный гул, к которому Костя уже привык, сделался тише и вроде бы даже временами пропадал.

Кто-то шевельнулся в темноте:

– Хозяин…

Костя дернулся, словно его огрели кнутом, и спросил, на всякий случай, однако, схватившись за дробовик:

– Ты, что ли, Амтант?

– Я, хозяин… – из темноты выступила унылая фигура «богомола».

Вид у него был печальный и больной. Маленькую голову на узких плечах он держал склоненной набок.

– Есть хочешь? – спросил Костя.

– Хочу, хозяин, ох, как хочу…

– Сейчас… подожди…

Костя повозился с хабаром-кормильцем, и к его удивлению тот выдал два круга «краковской» колбасы. Сквозь оболочку просвечивали кусочки бугристого сала. Амтант завозился в темноте сильнее.

– Колбасу будешь? – спросил Костя, не зная, можно ли «железным» «механоидам» потреблять мясо.

– А что это такое?..

– На, попробуй.

– Вкусно пахнет…

Морда Амтанта была как раз на уровне второго этажа. Он вытянул ее, как лошадь, потом, видно, вспомнил, что у него есть руки, взял колбасу и снова отступил в темноту. Через несколько секунд раздалось громкое чавканье. А еще через несколько секунд морда Амтанта снова вплыла в круг света. Его толстые губы жирно блестели.

– Я себе колени смазал… – с горестным вздохом сообщил Амтант.

– Э-э-э… – вспомнил Костя. – Я ведь тебе машинного масла достал. – И протянул «богомолу» масленку, которую прикарманил, когда прятался в дизельной за стеллажами с инструментами.

Амтант схватил масленку с такой жадностью и одновременно с таким благоговением, словно боясь упустить райскую птицу, и Костя понял, что служба довела «механоида» до ручки и что капитан Бухойф плохо следит за своими солдатами и что хозяева Зоны экономят на всем и на наемниках тоже.

На этот раз Амтант отсутствовал долго. Костя даже забеспокоился, как бы Амтант не забыл о своем благодетеле. У него появилась идея.

Когда Амтант возник снова, даже стальные пластины не могли скрыть радости на его морде. Голову он держал уже в нормальном положении. Губы у него стали еще жирнее.

– Ты что, выпил масло?

– Половину. Нам полезно, – радостно сообщил Амтант. – Нам даже полагается в сутки пятьдесят граммов. Теперь мне месяца на два хватит.

– Ну тогда возьми еще колбасы.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил «богомол». – У вас большое сердце, хозяин… Говорят, что машинное масло и солидол есть в автомашинах, но нам оно не достается.

– А куда оно идет? – насторожился Костя.

Он снова приблизился к тайне Зоны.

– Нам не говорят. Это я подслушал нашего капитана. Он свою норму получает регулярно и продает кому надо, а у меня денег нет.