Текст книги "Империя в прыжке. Китай изнутри. Как и для чего «алеет Восток». Главное событие XXI века. Возможности и риски для России"

При рассказах о каждой стране, – особенно о той, которую рассказчик искренне любит, – людям свойственно умалчивать о многих деликатных или неприличных сторонах жизни, даже если они являются ее существенной частью.

В полной мере это относится и к Китаю.

Проституция в нем официально запрещена законом, причем весьма суровое наказание предусмотрено не только для проститутки, но и для ее клиента. Однако на практике, к сожалению, в этой своей части китайские законы практически не исполняются: численность проституток огромна, а в промышленных зонах превышает все, что можно себе представить.

Формально-юридической причиной, позволяющей государству закрывать глаза на массовую проституцию, является возможность «внезапно вспыхнувшей любви» между «обычной честной массажистской» и ее клиентом, – однако нет сомнения, что подавляющее большинство даже владельцев салонов и правоохранителей, не говоря о рядовых проститутках и их посетителях, не имеет ни малейшего представления ни об этой формуле, ни о том, зачем вообще она им может понадобиться.

Китайское государство исключительно терпимо к проституции (в отличие, например, от коррупции) прежде всего вынужденно: из деревни уходят в город для работы на заводах и стройках прежде всего молодые мужчины (причем рабочих мест для женщин практически нет, и специально их, как правило, не создают), и сохранять их под контролем без надежного обеспечения их хотя бы минимальных сексуальных потребностей невозможно. С другой стороны, рабочих мест для женщин в традиционных отраслях явно недостаточно (что ведет к возникновению интересных форм разделения труда, когда муж, например, водит взятую в аренду в качестве такси машину ночью, а жена – днем: не только потому, что безопаснее, но и потому, что комфортнее).

Играют свою роль, конечно, и историческая традиция, и коррупция, и наличие развитого теневого бизнеса (который эффективно защищает всякую возможность проституции как прибыльного бизнеса), и сластолюбие руководителей и правоохранителей всех уровней, контроль за моральным обликом которых обычно символичен, – все силы государства уходят на борьбу с коррупцией.

Ссылка на китайскую традицию отнюдь не является пустой формальностью; так, в ней до сих пор считается если не нормальным и оправданным, то, во всяком случае, вполне понятным наличие у богатого человека второй семьи, – разумеется, с более молодой женой, которую он содержит и с которой живет наравне с первой.

В середине 90-х в Китае даже прошла общенациональная дискуссия о том, что именно считать семьей. Дело в том, что законными наследниками считалась, разумеется, только первая жена и ее дети; в результате, если с обеспеченным человеком что-либо происходило (например, его сажали за коррупцию, но с неполной конфискацией имущества), вторая семья оставалась без средств к существованию, и дети с повышенной вероятностью становились асоциальными элементами.

Эта проблема, какой бы ни были ее масштабы, была замечена не только обществом, но и государством (что является весьма внятным ответом на все разговоры об отсутствии в Китае демократии), – и возможные выходы из положения обсуждались в ходе общенациональной дискуссии в течение почти двух лет.

Результатом, как ни странно, стало введение правил в духе советского Семейного кодекса: семья стала определяться по совместному и регулярному, хотя и непостоянному проживанию и ведению общего хозяйства. В результате, в случае свидетельства соседей, вторая жена получила возможность обращаться в суд и отсуживать себе часть наследства, и дети вторых семей получили необходимую для поддержания стабильности общества правовую и социальную защиту.

Стоимость услуг проституток в Китае незначительна и сопоставима со стоимостью хорошего массажа. Как правило, публичный дом совмещен с массажным салоном (хотя значительная часть массажных салонов является обычными, «чистыми»), причем эти услуги оказываются в одном и том же месте одними и теми же женщинами.

Поскольку в рамках «гуаньси» приглашающая сторона на первом этапе сотрудничества делает все для того, чтобы гостю было хорошо, после ужина вас с высокой степенью вероятности пригласят на массаж или в караоке.

В первом случае китайские коллеги очень осторожно поинтересуются вашими предпочтениями, предпочитаете ли вы обычный или «специальный» массаж,[53]53
  Разумеется, интеллигентные китайцы и большинство европеизированных коммерсантов не делают подобных предложений даже в тактичной форме, так что вы вполне можете всю свою жизнь проработать в Китае и не получить не то что ни одного предложения, но даже ни одного намека такого рода. Однако мы описываем наиболее массовые, наиболее распространенные явления, пока еще остающиеся определенным стандартом. Правда, мы искренне надеемся, что в силу высокой скорости прогресса Китая к тому моменту, когда многие наши читатели будут читать эту книгу, этот сегодняшний стандарт уже станет неприятным исключением.


[Закрыть] и в первом случае с удовольствием составят Вам компанию: это недорого, полезно и полностью соответствует китайскому образу жизни. Разнообразие обычного массажа бесконечно, но особо хочется выделить соляной массаж и массаж, при котором омертвелые частички кожи с Вашего тела скусывают в бассейне стайки маленьких рыбок (хотя такой массаж уже не дешев, и он является диковиной для большинства китайцев).

Отказываться от этого почти так же нелепо, что и от делового ужина – вся разница в том, что такой отказ будет воспринят всего лишь как странность, а не как обида на что-то и проявление нежелания сотрудничать.

Что касается «специального» массажа, – авторы, вынужденно признавая свою полную некомпетентность в этой сфере, не могут не отметить, что такое предложение обычно вызвано не избытком дружеских чувств и даже не личными предпочтениями ваших коллег, но стремлением получить материал для последующего шантажа. Шантаж этот, насколько можно судить по переговорам с участием попавших в «медовую ловушку» менеджеров российских (да и иностранных) компаний, будет мягким, сводящимся к намекам и, как правило, вполне позволяющим игнорировать его, но самому дарить своим партнерам компромат на себя в любом случае представляется несусветной глупостью.

Если вам свербит и вы не можете удержаться – ищите себе приключений на голову и другие части тела самостоятельно, благо соответствующие «массажные» салоны в большинстве китайских городов находятся, насколько можно судить, чуть ли не на каждом углу.

Помимо массажного салона (или перед ним), вам могут предложить продолжить вечер в караоке. Обширные кабинеты для него с необходимым оборудованием имеются в большинстве крупных ресторанов, среди песен обычно есть и русские (как правило, «Подмосковные вечера», известные почти всем когда-либо изучавшим русский язык китайцам, «Катюша» и несколько народных песен). Однако видеоряд подобран свой и, как правило, безо всякого учета содержания песни (хотя слова высвечиваются на экране по-китайски); в результате совершенно сногсшибательно выглядят кадры красавиц, резвящихся в прибое на песочных пляжах под сенью кокосовых пальм, иллюстрирующие, например, песню «Ой, мороз, мороз, не морозь меня» или «Степь да степь кругом».

В караоке работают обычные девушки, получающие долю от того, что выпьют или съедят гости, причем каждый гость выбирает из толпы выходящих к компании официанток спутницу, которая ухаживает за ним и всячески выражает свое восхищение тем, как он ест, поет, сидит, выглядит и так далее.

Значительная их часть, если не подавляющее большинство, по рассказам интересующихся этими вопросами людей, подрабатывает проституцией, однако, в отличие от публичного дома, в караоке необходима прелюдия, в ходе которой изображаются взаимный интерес и симпатия, причем совсем несимпатичному иностранцу вроде бы могут даже и отказать.

Существенно, что, если вы не будете проявлять повышенного интереса к выбранной вами спутнице, то вы, в свою очередь, гарантированы от каких бы то ни было проявлений чрезмерного интереса с ее стороны.

Многие китайцы предпочитают водить своих гостей в караоке не только в силу личных вкусов, но и потому, что это избавляет их от задавания щекотливого вопроса о «специальном массаже», а гость проявляет свои специфические склонности (если они у него есть) и предоставляет любезному хозяину материал для шантажа вполне самостоятельно, без всяких внешних побуждений.

Для сторонних же наблюдателей в караоке все мыслимые приличия соблюдаются совершенно безукоризненно в любом случае (если, конечно, перебравший гость не начнет вести себя грубо по отношению к официанткам).

Если вам кивают, радостно улыбаясь и радуясь каждому вашему слову, – это совершенно не означает согласия с вашими словами: скорее всего, налицо просто рутинное соблюдение приличий. Прямое возражение, оспаривание ваших слов в явной форме, особенно без соблюдений речевых формальностей, – как правило, осознанная невежливость, и это отличие от Запада (где такое поведение является нормальной формой ведения дискуссии) необходимо сознавать.

В то же время резкий, агрессивный тон речи сам по себе не значит ничего. У нас распространены шутки о том, что обычный и даже дружеский разговор русских из-за повышенных тонов и резкости интонаций воспринимается европейцами как дикая ссора, которая вот-вот перейдет в поножовщину, – примерно так же и мы воспринимаем китайскую речь.

Это значительно более энергичный язык, чем наш (возможно, из-за своего тонового характера – одни и те же звуки, произносимые разным тоном, имеют разное значение), и, если отвлечься от лирических песен, напоминающих завораживающее журчание ручьев, иногда кажется весьма грубым. Поэтому никогда не реагируйте на тон, которым китайцы обращаются друг к другу и к вам (хотя при общении с иностранцами опытные люди стараются говорить с более мягкими интонациями): даже в напряженной ситуации дождитесь перевода.

В западной культуре пристальный взгляд в глаза вызывает неудобство и может даже восприниматься как невербальная агрессия; смотреть в глаза нужно лишь периодически и недолго, для установления и поддержания доверия. Китай в этом отношении напоминает нас: собеседнику надо смотреть в глаза как можно дольше, так как не делающий этого в китайской повседневной культуре a priori не заслуживает доверия. Не смотрящий в глаза собеседнику в Китае человек воспринимается даже хуже, чем у нас человек с бегающими глазами.

При этом вы постоянно будете слышать (при проникновенном и предельно искреннем, как вам кажется, взгляде «глаза в глаза») самую неумеренную лесть как в свой адрес, так и в адрес своего руководства. Упаси вас бог принять ее за чистую монету: как правило, это не более чем форма вежливости, общепринятый метод общения. В отличие от Запада, в Китае много похвал не бывает: «кашу маслом не испортишь».

Искренняя благодарность китайцев, идущая от сердца, как правило, сдержанна и немногословна; они стесняются ее так же, как и мы, и, выразив ее, стараются не задерживать на ней внимание.

Китайцы любят путешествовать: особенно ярко эта черта проявляется у государственных служащих и сотрудников государственных фирм, ездящих за казенный счет. Однако и сотрудники коммерческих структур, экономящих деньги, рвутся поездить по миру, в том числе и поработать в России, так как статус и зарплаты в нашей стране у них, как правило, выше, чем на таких же должностях в Китае (это, кстати, одна из причин того, почему китайцы, по крайней мере, из сотрудничающих с Россией структур, любят изучат русский язык).

Если вы оказались в роли принимающей стороны, ведите себя так же, как и китайские коллеги: продемонстрируйте гостеприимство и влиятельность. Закажите кабинет в самом лучшем и дорогом ресторане (и сделайте так, чтобы ваши гости поняли это), пригласите на деловой ужин своих влиятельных знакомых. При этом значение имеет не дороговизна блюд, а то, чтобы они казались вашим гостям вкусными, – и с ними нужно заранее проконсультироваться на эту тему, так как ваши вкусы в отношении некитайской еды могут различаться кардинально.

На экскурсии (и китайцы любознательны и с удовольствием смотрят все, что им покажут) не стоит задерживаться долго даже на самом интересном месте: скорее всего, ваши гости не любят длинных историй, им нужно «отметиться» в интересном месте, сфотографироваться на его фоне и побежать дальше, – и чем больше будет таких мест, тем лучше.

Когда китаец приезжает к вам в офис, встречайте его по-китайски: выйдите ему навстречу, причем не к дверям своего кабинета, а на улицу, к входу в здание. Поверьте, такая демонстрация расположения к нему и приверженности его традициям будет оценена в полной мере.

Смех и особенно хихиканье китайцев отнюдь не обязательно выражают веселье или высокую оценку вашей шутки. Очень часто так проявляется нервозность, смущение и стресс.

Перед тем, как пошутить, – хорошо подумайте.

Помните, что на любой язык труднее всего переводить шутки. У каждого народа, у каждой культуры свое отношение к юмору: смешное для одних для других будет непонятным и нелепым, а для кого-то и оскорбительным, и чем больше отличаются друг от друга культуры, тем сильнее отличия в юморе и его восприятии.

В Китае неудачная или неточно переведенная шутка может не только сорвать переговоры, но и разрушить уже, казалось бы, надежно установленные отношения.

Поэтому шутите только в том случае, если абсолютно убеждены в высочайшем мастерстве переводчика или хотя бы в том, что трудно переводимую шутку он не возьмется переводить, объяснив вашим собеседникам, что вы «сложно и по-доброму пошутили в своем национальном стиле».

Если ваши китайские коллеги говорят по-русски (или вы говорите по-китайски), шутить можно, если вы убеждены в их (или своем) тонком понимании чужого языка.

Классический пример крайне неудачного перевода, нанесшего серьезный ущерб бизнесу, дала такая крупная и в целом весьма продуманно действующая корпорация, как «Пепси-кола». На китайский язык ее рекламный слоган «Пепси вернет тебя к жизни» был переведен как «Пепси поднимет ваших предков из могилы», что в китайской культурной традиции является не просто нелепым, но и прямо оскорбительным.

Ни при каких обстоятельствах не надо шутить на первой, ознакомительной встрече, так как это, даже в случае полностью удачной шутки, тем не менее может быть воспринято как проявление несерьезности и поверхностности. Лучше подождать второй половины делового ужина, – иначе дело может просто не дойти до него. В этом одно из отличий китайской цивилизации от западной, в которой юмор является одним из наиболее эффективных способов налаживания коммуникаций даже на самых ранних этапах знакомства и даже между незнакомыми людьми.

Китайца в принципе можно сравнивать с обезьяной, но с собакой уже нельзя – ни в какой форме, даже кажущейся вам доброжелательной и льстивой: это прямое и явное оскорбление. Собака не вызывает у китайцев никаких свойственных нашей культуре позитивных ассоциаций, и они с удовольствием едят собачье мясо в корейских ресторанах.

Сравнить же китайца с черепахой – примерно то же самое, что послать по матери представителя кавказских народов, воспринимающих матерную ругань дословно.

В китайском идиоматическом ряду черепаха – это символ рогоносца и понимается единственным образом: пока она дойдет домой, более быстрый сосед успеет соблазнить жену. Неприятие этого образа таково, что не следует носить даже зеленую кепку или шапку (кроме военных и, в частности, форменной «маоцзэдуновской кепки»): это будет выглядеть значительно хуже, чем в нашем восприятии – мужчина с маскарадными рогами на голове.

Весьма существенным ограничением восприятия шуток заключается в том, что большинство китайцев не воспринимает юмора ситуации, – по крайней мере, в нашем его восприятии.

Китайцы исключительно высоко ценят интерес к своей стране и к своей культуре, а знание языка, пусть даже крайне слабое и поверхностное, и вовсе приводит их в восторг. Один из авторов данной книги, сидя в самолете, от скуки стал перерисовывать на бумажку иероглифы с рекламного объявления, размещенного на кресле прямо перед ним, – и, несмотря на понятную корявость результата и бессмысленность процесса, это вызвало искренний восторг сопровождающего и тех, кому он рассказывал об этом в течении нескольких следующих дней.

Однако при коммерческом общении в чатах или по электронной почте, особенно при первом обращении, использование китайского языка обычно вызывает нецензурную ругань и прекращение контакта. Дело не в ваших ошибках, а в том, что большинство китайцев считает в таких случаях, что имеет дело не с потенциальным иностранным партнером, а с прикидывающимся им китайцем-шпионом из конкурирующей фирмы.

Для налаживания нормальных заочных контактов обращайтесь по-английски (или, по-русски, если ваши партнеры могут использовать его без машинного перевода), – и лишь при личном контакте осторожно демонстрируйте знание китайского языка.

Поверьте, это вызовет живую радость ваших китайских коллег, хотя и лишит вас возможности понимать, что они думают про вас на самом деле (так как тогда они уже не будут обсуждать вас в вашем присутствии, как описывалось выше).

Часть II
Великая трансформация: окитаивание социализма

Какие китайские коммунисты? Там какие-то националисты сидят

Сталин – Гарриману[54]54
  Аверелл Гарриман (1891–1986) – промышленник, финансист, дипломат, политик; ближайший помощник и доверенное лицо Ф. Д. Рузвельта, на всем протяжении его президентства выполнявший наиболее важные и деликатные его поручения.


[Закрыть] во время войны

Глава 4
Предпосылки и предыстория социализма в Китае

Привычный нашему уху термин «социализм» звучит по-китайски как «шэхуйчжуи».[55]55
  Кстати, нельзя исключить, что популярные в нашей стране еще с советских времен шутки про Китай с использованием словосочетания «жуй х…» основаны именно на китайском звучании священного для поколений советских (и китайских) людей термина «социализм».


[Закрыть] Его буквальное значение в силу грамматического строя китайского языка весьма существенно отличается от привычной нам «общественной собственности на средства производства».[56]56
  Последняя часть термина – «чжуи» – дословно означает «главный смысл», содержательно – «теория», «идея». Ее значение вполне аналогично нашему суффиксу «-изм»; самостоятельного смысла в данном случае она не несет.


[Закрыть]

Первый иероглиф – «шэ» – несмотря на простоту своего звучания, состоит из двух частей и означают «организовывать землю согласно воле небес». Поскольку «земля» понимается здесь исключительно в сельскохозяйственном смысле слова, а иероглиф возник в допромышленные времена, его буквальное значение – «организовывать производство согласно воле небес».

Современное, повседневное значение проще – «производственное объединение»: от ассоциации до общины. Вместе с тем есть и другие значения: «божество полей», «храм земли» и даже «приносить жертву» (с учетом истории развития социализма в наших странах последнее не может не насторожить).

Второй иероглиф, неблагозвучный для русского слуха, в качестве модального глагола, означающего «быть в состоянии, мочь» является одним из самых распространенных в китайском языке. Однако он имеет и другие сходные значения: дословно – «собирать зерно» в значении «объединять», а более широко – «собираться, видеться, быть в согласии, договариваться». Как существительное он означает «общество», «группу», «компанию».

Выражение таких смыслов, как «общество» и «быть в состоянии» одним и тем же иероглифом наглядно проявляет глубину китайского коллективизма: «общество» оказывается органически связанным со «способностью», с силой. Человек сам по себе беспомощен (что вполне очевидно в ирригационных цивилизациях), а имеет возможность что-то делать только общество в целом.

В сочетании эти два иероглифа, частично дублируя и усиливая значение друг друга, составляют слово «шэхуй», которое обычно переводится как «общество, общественный и социальный». Однако мы видим, что его смысл значительно глубже и разнообразней механического перевода и включает в себя целую гамму понятий от общей работы как служения воле небес до обретения в рамках коллектива силы и реальных, а не мнимых возможностей.

Стоит еще учесть, что понятие «общество» в китайском языке связано не с нашим понятием «общий», а с термином «собрание»: это объединение не на основе общего имущества, но людей, обладающих каждый собственным имуществом (по терминологии времен обострения классовой борьбы – «мелких хозяйчиков»).

Поэтому термин «социализм» для китайцев уже на лексическом уровне, сам по себе подразумевал не объединение собственности и обобществление производительных сил, но объединение народа вокруг общего дела, его совместное бытие. Собственность же членов этого народа отнюдь не обязательно должна была быть объединена (разумеется, лишь по самому смыслу слов, а не по политической целесообразности и практике).

Уже это показывает как специфику китайской культуры, так и неизбежность самостоятельного и весьма глубокого переосмысления на ее основе западных теоретических положений. Даже простой, казалось бы, механический перевод базовых терминов весьма существенно изменил их смысл.

В свою очередь, культурная специфика в значительной степени определялась и определяется историческими нормами быта китайского народа, вырастая из его повседневной и, прежде всего, хозяйственной жизни.

Для понимания характера трансформации западных теорий, взглядов и социальной инженерии в Китае, их своего рода «окитаивания» необходимо понимать как культурную базу, на которой это «окитаивание» происходило, так и хозяйственный фундамент этой базы.