Текст книги "Герои СВО. Символы российского мужества"

Прапорщик Митрофанов

1. Командировка в один конец

6 июля 2022 года на сайте Борисоглебского медицинского колледжа появилось сообщение:

«Безвременно ушел из жизни выпускник нашего колледжа Дмитрий Митрофанов. Светлый человек, с открытой душой, чистым сердцем, прекрасный сын, любящий муж и отец, глубоко преданный семье и Отечеству. Дмитрий погиб при исполнении воинского долга в ходе специальной операции на Украине.

Преподаватели и выпускники Борисоглебского медицинского колледжа выражают искренние соболезнования семье Дмитрия. Мы потрясены и скорбим вместе с вами. Это тяжелая, невосполнимая утрата.

Светлая память! Помним, скорбим!»

Я искал теперь родных Дмитрия Митрофанова и, с помощью районного военного комиссариата найдя его отца, договорился с ним о встрече.

1 августа оказался в Борисоглебске и позвонил ему.

Он сказал:

– Подъезжайте к фонтану у театра… Я через двадцать минут буду…

Я сидел на скамье гудящей, шумящей от ребятни аллеи и ждал, сам подумывая, не сходить ли на речку Ворону и освежиться: так захватывающе с визгом дети бросались под струи фонтана.

Но вот мои мысли отвлек сухощавый, подтянутый мужчина, который приближался к фонтану и набирал номер телефона на сотовом, и звонок зазвенел у меня. Он увидел мою реакцию и направился ко мне: мы поняли, что ищем друг друга.

Отошли от гудящей малышни в сторону и сели в теньке на скамью.

И началась наша беседа.

– Андрей Юрьевич, когда ваш сын Дима родился, где…

– Родился в 1989 году здесь, в Борисоглебске. Учился в школе 3-ей, после окончания в техникум поступил. Через год заявил: это не его.

– В какой техникум?

– Сельскохозяйственный. Я ему: «Дима, для тебя все ворота открыты». Он: «Я хочу на медика».

– А почему?

– Видимо, потому, что я с детства его приучал. Вот надо мне что-то на пальце вырезать. Я ему даю скальпель, и он вырезал. Фурункулы, чирьи. Зубы. Он сам всегда видел: я зубы сам себе дергал.

Все зубы раскачивали, ниточками обматывали, чтобы вытащить.

Отец:

– Раз в четыре с половиной годика повел его в поликлинику зуб дергать молочный, приходим, я: «Сын, ты знаешь, что мужики не плачут?» Он: «Че?» – «Ну зуб же больно дергать. Мужики только огорчаются. Можешь две слезы пустить, хлюпаний не должно быть». Врач: «Ты не уходи, держи. Он же сейчас визжать будет, убегать». Я: «Нет, этот не будет». Я только сзади стал и стою. Он: «Точно?» Я: «Точно». Вот он там зуб выдрал, этот даже не пикнул. Слеза только покатилась. Он выходит: «Пап, я что, не мужик?» Я ему: «Это не слезы, это огорчение».

– Убедительно….

– В медколледж пришел, учился, но не доучился, его призвали в армию. Они его – в Тамбов. В ВДВ. Мы к нему ездили. Там ребята и живут. И общежитие. Там – кто без семей, кто инвалиды. И срочники там на одной территории, – показал мне фото, в центре которого стоял Дима в тельняшке.

– Крепкий парень…

Отец:

– Даже от Тамбова на парад на Красной площади ездил. Ремень сразу ниже пояса носил…

– Как «старик», – рассмеялся я.

– Я его Рубанком называл…

– А почему? – засмеялся я.

– Дюже ответственный. Я бы ноги не стал так отбивать на плацу, чтобы на парад попасть.

– Ну что вы так… – понимал, что отец ерничает.

Он гордился тем, что его наследник маршировал по Красной площади на 9 Мая.

Отец:

– Его переубеждать бесполезно. Он цель свою ставит – и…

– Сын проходил обкатку-закалку…

– Отслужил год. А у него в Чечне – тетка, дядька, его двоюродный брат в Чечне. Зовут: «Давай к нам». И он заключает контракт – и в Чечню. Получает прапорщика медицинской службы и в разведке. И там – семь лет. Жену туда с собой увез. Там жила с ним в военном городке. Обыкновенная воинская часть по борьбе с террористами. Они добивали их в горах. Потом с его двоюродным братишкой беда случилась, погиб. Диму пронесло. Потом он из Чечни: заварушка была – а грудной ребенок, и уволился. Потом – две ходки с частной компанией. Охрана предприятий. Нефть, алмазы. И сейчас на Украину собрался.

– Смотрю, вы тоже бывалый…

– Подписка, об этом говорить нельзя.

Я так и не понял: шутит он или нет.

– И вот на Украину…

– На Украину пошел через военкомат… Сказал: «Батя, кажется, в один конец…» Понял, что это последняя его командировка…

– Со знакомыми, родными попал?

– Нет, ни с кем…. 7 июня, кажется, он уехал. Везли… 17 июня от него последний звонок был, и пошли на задание. Прислал эсэмэску: все, связи не будет. И 26 июня погиб… В тридцать два года… Вот и получилось: командировка «…в один конец». Вот справка… «Медицинское свидетельство о смерти… 4.08.89 года рождения… Украина, Харьковская область с. Долгенькое… Смерть в период действительной воинской службы…»

Село Долгенькое находится в Изюмском районе Харьковской области, в десяти километрах от Северского Донца. Окружено лесными массивами, что говорило об особой сложности боев.

– Отчего погиб?

Отец – в свидетельстве:

– «Травматический гемопневмоторакс… Открытая рана грудной клетки… Военные операции, вызвавшие повреждения… взрывом или осколками…»

– Так как погиб?

– Ребята, которые привезли, говорили. Я ведь до последнего не верил. Но открыли гроб, посмотрел: сын. И им: «Опишите, как произошло». Они: мина. А какая? Их ведь тьма. И «Солнцепек». Это как ракетный, артиллерийский снаряд. Если он ложится, струи наподобие фосфора. Выжигают все. Если серебро на шее – выжигает. Так тело все цело, голова подгорела…

Обстоятельства гибели повисали в воздухе.

– Вот его привезли…

– По договоренности отпели его здесь. Отвез в крематорий. У меня с ним договоренность была: если я – он меня кремирует, если он – я его. Мать подготавливал. Мать тяжело перенесла. Я твердолобый, и такой же сын. Капсула на нашем кладбище в земле. Отдельный участок выделили от военкомата. Мне с военкомата сказал: «Оркестр будет». Я сразу: «Только солдат с автоматами. И больше ничего». Я не люблю шествия. Пацаны его тамбовские приехали. Кто из Москвы, кто из Тамбова. Кто на гражданке, кто воюет. Простились. Поминки…

Теперь спросил про самого отца:

– А вы из каких краев?

– Сам я борисоглебский. Школа. Помощник машиниста. В Поворине отучился. Армия…

– А потом?

– Из армии пришел. Двенадцать через двенадцать работать – я что, негритенок? Отучился и здесь работал на городских автобусах.

Резкий папа.

– Давайте к сыну.

Прапорщик Митрофанов

Отец:

– Весь город знает. Он шустрый, он – шило. С четырнадцати лет зарабатывал деньги на дому. Я уехал в Москву и оставил свое дело. Он звонит: «Папа, я тридцать четыре тысячи заработал». У нас ведь платки вяжут. А вяжут на машинках. Я эти машинки ремонтировал. Мне их даже из Воронежа возили. А в Москву как уезжал, что такое дело терять? Тем более ему четырнадцать лет было. А он ловил все на лету. Я ему: «Деньги нужны?» А он: «Как они ко мне пойдут? Придут, а я пацан….» Я ему: «Мне позвонят, а я тебе скажу, объясню, что нужно делать». Девки понесли ему машинки…

– С четырнадцати лет имел дело… – восхитился.

– Он мне: «Папа, куда деньги девать?» Я: «Сына, ты их заработал, они твои. Хочешь, мамке отдай, хочешь, себе что купи…» Я с детства приучил его насчет этого, он молодец был. Деньги зарабатывал, еще меньшим был…

– А потом техникум – не техникум, а к армии почему?

– Потому что его старший двоюродный брат Сашка в Чечне был. Потому что тетка в Чечне, дядька – мичман, а тетка – поварихой…

– И потом еще – на Украину…

– Родных, знакомых в армии туча. Все ему: «Дима, куда ты лезешь? Выбирай любую точку…» А он: «Нет. Я решил…» Он лез всегда туда, где сложнее…

– Труднее…

– И всегда прикалывается… У нас в семье – все на приколах. «Веселая семья Симпсонов». Был такой мультсериал «Симпсоны». О семье, которая проживает в доме 742 по Вечнозеленой Аллее в вымышленном городе… Они не знали, что такое в семье скандалы…

Хорошо бы так всем.

– У вас один сын?

– Еще дочь… Все – на приколах… А по жизни… Сына драться (в смысле стоять за себя) сразу научил. Стрелять – сразу. Дрель держал в руках, только на ноги стал. Коловорот крутить. Раньше электродрели не было.

– В школе?

– Звездный мальчик.

– Как это так?

– По гороскопам. Я – Телец, его мать – Козерог, а он у нас Львенок… – сказал и добавил: – Потому что всюду участвовал. В танцах. Везде, какие сборища…

– А учился?

– На «хорошо»…

Понял: отец с ним не сидел и уроки не делал.

Андрей Юрьевич вытащил из папочки листок:

– Это грамота из колледжа…

Прочитал:

«… I место в конкурсе “силовая гимнастика”».

– Он качок, – сказал я.

Отец:

– Я же ему с детства говорил: сын должен быть лучше отца во много раз… Он везде первый, что в школе, что в колледже…

Дети шумели, а мы, словно не слыша их, говорили.

Потом я спросил:

– Его государство теперь как-то отметит?

– Его наградили… У его жены Лизы спросите…

2. По зову сердца

Раздался звонок.

Андрей Юрьевич:

– Да, Лиза… Хочешь, подъезжай… Мы у фонтана.

Отключил телефон:

– Это невестка…

Я понял: жена Дмитрия.

Вот к нам подошла молодая женщина и присела между нами на скамью.

– Вы когда с Димой познакомились? – спросил я.

– Вместе учились в колледже…

– И что это за паренек?

Отец вмешался:

– Красавчик такой приходит… Девки передрались…

Лиза:

– На фельдшерском отделении…

– Кем хотел быть?

– Ну как. Мы сидели с ним вместе за одной партой.

Отец:

– Доктор бы хороший получился. У нас судмедэкспертиза, так он неделю там сидел!

– Сколько учились? – спросил у Лизы.

– Вообще-то пять лет у нас, но в 2010 году его на срочку забрали в Тамбов. А я осталась учиться. Он год отслужил, вернулся из Тамбова. Восстановился и на курс младше меня доучивался. Выпустился, получил диплом и поехал в Чечню служить.

– Вы тоже поехали?

– Он сначала уехал, а через год как мы поженились, и он меня забрал.

– А где в Чечне служил?

– В Грозном воинская часть, там военный городок. Там общежитие нам дали. Когда еще уезжал, он не знал, как там, и говорил: «Я поеду, узнаю, устроюсь… Если будет возможность, я тебя потом заберу».

– Контрактник…

– А там нет срочников, там только контрактники. Часть боевая. Через год ему дали комнату в общежитии, и я приехала. Через полтора года у нас ребенок родился…

– Как шла у него служба?

– Там боевая часть. У них выезды. На неделю. Могли – на месяц.

– Кем там был?

– Медиком. Я точно не знаю, как называется, но боевая группа, а он в этой группе медик. На задачу выходит группа, и с ней обязательно должен идти медицинский работник. Он шел как санинструктор.

– Что-то случалось: ранения…

– У них такого не было, в других группах было…

– Вам нравилось там жить?

– В Чечне хорошо. Там красиво. Все отстроено. Мы жили там в части. Но у нас не было свободного выхода в город. Это Грозный, и на окраине закрытая часть. Вход только по пропуску…

– А насчет погибшего двоюродного брата Димы? – вспомнил рассказ отца.

– Он переживал. Но там не связано с боевыми действиями. В отпуске все произошло…

Отец:

– Это кумир его был…

Лиза:

– Старше Димы лет на пять. Он тоже был военным…

Отец:

– Он за ним и уехал… Димку нянчил, когда тот малышом был…

– Сколько Дмитрий прослужил?

Елизавета:

– С 2013 по 2018 год…

– А что не остался дальше?

Лиза:

– Он хотел развития какого-то… Он не мог сидеть на месте. Ему нужно было менять обстановку…

«Шило», – вспомнил слова отца о сыне.

Лиза:

– Он служил, поступил в наш педагогический институт на психолога-педагога… На заочное отделение

– Какой пытливый!

– Ездил на сессию… Он закончил вуз, когда ушел с контрактной. Получил высшее образование… Ему нужно что-то менять. Тем более там все закрытое. Морально. Я могла в город выехать в магазин, а их никого не выпускали. То есть он в часть заходит, и все…

– Нельзя, ведь спецназ…

– Что-то хотелось новое внести в свою жизнь…

– Контракт не продлил. И дальше?

– Дома….

Отец:

– Год. С детьми возился. Ребенок один, потом второй… Охранное предприятие. Нефть охраняли…

Лиза:

– Командировки… Уезжал, отработает, приедет, дома отпуск побудет и снова уезжает…

Я подошел к главному:

– И вот – на Украину…

– Я пыталась его отговорить, но… У него характер такой: решил…

– А почему решил?

– Зов сердца, как он мне говорил. У него сложилось: он военный, медик.

Отец:

– Не мог смотреть на все, что творилось…

Обстрелы Донецка…

– Вам он что говорил?

Лиза:

– Дословно: «Мне моя работа нравится. Я не хочу работать бог весть кем…»

Отец:

– Грузчиком…

Не по нему.

Лиза:

– Я ему предлагала: «Поехали, устроишься работать в больнице. Хочешь военным, в госпиталь. Ты медик, иди, работай». Помимо медицинских, у него было еще много корочек. Он массажистом мог работать. Тренером… По культуре…

«Педагог-психолог».

Лиза:

– Вариантов была масса. Давай поедем… Массажисты тоже хорошо зарабатывают… Он: «Дело не в зарабатывании, а в том, что я хочу служить…» Он идет – боевой медик. Для него это было значимо.

– Военным делом…

– Да, и военное, и помощь он оказывает. Там все.

Отец вдруг четко:

– Родине благо и нам защита… Сейчас мало кого поднимешь защищать…

– И вот собрался в военкомат… – продолжал я разговор.

Елизавета:

– В военкомате его быстро оформили. За неделю. 7 июня (2022 года) он уже уехал. Сначала – на Воронеж. Там подписали контракт, и потом – в Богучар.

– Вы с ним созванивались?

– Связь была до 17 июня десять дней. Где, что, не говорил. Просто я знала, что где-то едет. И 17 июня утром позвонил и сказал: «Я уезжаю». Про место, про территорию ничего… Единственное, что я знала, – медиком…

– Один, без знакомых…

– Да…

– И как события разворачивались потом?

– Вот 17-го позвонил, сказал, связи не будет. Как возможность будет, позвонит, напишет… И 4 июля ко мне домой пришли из военкомата и сказали: «Ваш супруг Дмитрий… погиб при выполнении боевых задач…»

Мы молчали.

– На прощание приезжали ребята? – спросил я.

– Много ребят приезжало и с работы, и из Чечни, человек десять…

– Что рассказали о гибели?

– Ничего…. Они же не были с ним на Украине…

– Кто-то ведь привез тело, знал небось…

Отец:

– Прапорщик привез. Но даже не из его части…

Лиза:

– Даже если кто-то с ним и был, то еще там…

– Где прошло прощание?

– 7 июля простились перед домом. Отпевали. Потом кремировали… 9 июля – прощание на кладбище… Захоронение… Приезжал епископ… Караул почетный… От музыкантов отказались…

– У него есть награды за прошлые годы? До командировки на Украину…

– Да, были…

– Какие?

Потом Лиза прислала удостоверение к медали «За службу в разведке». Выходило, Дмитрий Митрофанов служил в святая святых, в войсках, относящихся к военной разведке.

В конце разговора я, видимо, опростоволосился, когда спросил:

– Чем вы занимались потом…

Лиза:

– Я работала… Теперь – с детьми…

3. Учитель из медколледжа

Мне хотелось теперь поговорить с кем-нибудь из педагогов медицинского колледжа, который окончил Дмитрий Митрофанов. Оказавшись в Борисоглебске 10 августа, пришел в колледж, и мне помогли: связались с куратором группы Митрофанова – Верой Валерьевной Смолиной (она отдыхала в Крыму) и дали мне ее телефон. Сказали: она ждет вашего звонка

14 августа я позвонил Смолиной.

– Вера Валерьевна, можно о себе немного, – попросил. – Давно в медколледже работаете?

– Я в медколледже работаю с 1999 года, сразу после окончания пединститута.

– А что вы окончили?

– Борисоглебский педагогический институт. Историко-филологический факультет. У меня в дипломе написано: «Учитель русского языка и литературы». А сама я борисоглебская…

– А почему в медколледж пошли?

– Мне в школе не очень хотелось работать. Хотелось работать со старшими детьми. Просто воля случая. Мне сказали: иди, поработай. И я пошла и вот до сих пор работаю.

– И какой предмет преподаете?

– Обществознание…

– А можно задать общий вопрос: на кого учит медколледж?

– Мы учим на медсестер, фельдшеров. Учили на зубных врачей. А сейчас мы учим на фармацевтов. Теперь у нас три специальности: сестринское дело, лечебное дело и фармация.

– Колледж гремит…

– Наш колледж, скажем так, славится. Без излишней скромности надо сказать, что подготовка хорошая. Но еще та, советская, скажем так…

– Надежная.

– Пропуски отрабатываются. Если ребенок не поймет, объяснишь. И с практики, если он не научился там что-то делать какую-то манипуляцию, он не уйдет. Что называется, пока не научится. Это у нас четко.

– То есть в лечебном деле ошибиться нельзя.

– Нет, бывает, приходят такие, кому показалось, что они могут быть медиками. Но, как правило, они уходят с первого курса. Потому что дисциплина. Вот чем мы отличаемся: дисциплиной, и нашу дисциплину не все могут держать. И они начинают говорить: о, е-ей! Медицина – не наше. Медицина – не мое, и уходят. По большому счету, на первом курсе – никакой медицины, у них программа 10—11-го классов. Но все равно уже как-то нацеливаем, но дети решают: не-не, это не их… Но те, кто доходит до выпуска, это по большому счету штучный товар, и мы знаем точно, что за каждого из них нам не будет стыдно. Свою жизнь я им доверить могу, это уж точно. Мне не страшно.

– А вот в Воронежском медучилище выше уровень образования?

– Нет, такой же, как и у нас… Они выпускают с таким же средним образованием, как и мы…

– Получается, ваших выпускников везде можно встретить, в больницах, в поликлиниках…

– Конечно…

– А мальчики попадают?

– Да, три-четыре мальчика в каждой группе… Но на фельдшерское дело – больше. У нас раньше как было? Они приходят на первый курс, на подготовительное отделение. Это было до 2010, 2011 года. Дима (Митрофанов), когда учился у нас, они приходили на практику на подготовительное отделение с программой 10—11-го класса, школьной. Кто-то забирал документы и уходил в другое учебное заведение, а кто-то выбирал: одни шли на сестринское дело; другие – на лечебное, не хотел фельдшером быть; а еще – учиться на стоматолога. Дима год учился, а потом перешел в группу фельдшерства.

– Как у него с учебой?

– Он был серьезный парень, на него всегда можно было положиться. Несмотря на то что ему было пятнадцать-шестнадцать лет, он был мужик всегда. Учился он хорошо, твердо учился. Без взлетов и падений. Сюрпризов. Естественно, были какие-то нарекания. У кого их не бывает. Он парень с характером. Какое-то время признавал только черно-белую одежду. Были какие-то моменты. Но стоит ли сейчас все это вспоминать, такую ерунду… Он очень хотел дружить. Но был очень принципиальный парень. Он общался со всеми, но достаточно сдержанно. Дружить – у него были свои друзья. Вот он не был душой компании. Но если шел в компанию, то мог и анекдот рассказать, внимание обратить. Но чтобы совсем рубаха-парень, со всеми, со всеми общаться, такого не было.

– Не сразу выбрал путь медика.

– Да, год или два он учился в сельхозтехникуме. Конечно, он был красавчик. Девчонки устраивали битву за него. Тихая девушка Лиза ко мне подошла: «Вера Валерьевна, можно буду с Димкой сидеть? На последней парте». Я говорю: «Конечно, можно». В итоге она вышла за него замуж.

– Мне Лиза говорила: сидели за одной партой.

– Сама Лиза танцевала в народном ансамбле «Калинка», и у них сценки были. Там Дима участвовал в них. Помню, к 9 Мая был какой-то номер. Они в солдатской одежде. Привал…

– Чтили День Победы…

Смолина:

– На последнем курсе он тоже выступал, но я не могу сказать, так как была в декрете. Он не был солистом, но, когда нужно было поучаствовать в студенческой «Весне», он никогда не отказывался.

– Его в армию призвали со студенческой скамьи…

– Да, после третьего или четвертого курса. Они тогда пять лет учились. И когда вернулся из армии, доучивался. Мы вообще-то дружили. Когда они с Лизой поженились, он по контракту уехал служить в Чечню. И когда они приезжали, ко мне в гости приходили. Он внимательный был парень.

– Лиза говорила: Дима хотел быть военным медиком. Видимо, это неспроста…

– Он и в армию шел и всегда там числился медиком. Он хоть и воевал наравне со всеми, но числился медиком.

– Такая тяга у него.

– Конечно. Потом, кажется, в прошлом году осенью, он захотел пройти у нас курсы повышения квалификации по массажу. Ему: «Дим, да зачем тебе это надо?» – «Нет-нет. Хочу обновить. Мало ли чем на пенсии заниматься буду…» По-моему, он и проучился…

– И в пединституте высшее образование получал…

– Да-да, он учился. Хотел, чтобы у него было высшее образование.

– Продвинутый парень.

Смолина:

– Однозначно! Он на месте никогда не сидел, всегда развивался, всегда к чему-то стремился. Новое узнавал. Здесь надо отдать ему должное. Он всегда был на гребне волны, что называется. В курсе всех дел.

– А как у вас в колледже с клятвой Гиппократа? Не пройди мимо больного…

– Знаете, у них на втором курсе был предмет «Основы сестринского дела». Это предмет о манипуляциях, которыми медик должен владеть, и вот там они изучали Кодекс медицинской сестры. И потом этика. Эстетика. И была общая направленность всего учебного процесса. Мы всегда говорим о профессионально-значимых качествах медика. Человеколюбии. Сострадании. И так далее, так далее. И всегда вслух это произносится. И мы, если и не произносим, то понимаем, о чем говорим. У нас это всегда витает в атмосфере…

– Впитывается в плоть и в кровь…

Вера Смолина:

– Да. С первого курса мы закладываем эти азы. Конечно, на первом курсе у нас – общая компетенция, а со второго курса – профессиональная компетенция. Знания-умения, что они должны знать. Но вот эти постулаты медицины, пусть и незримо прописаны другими словами, но, тем не менее, суть-то та же остается.

– И Митрофанов эти требованиям соответствовал…

– Он соответствовал на все сто процентов.

– А родительское влияние чувствовалось? Отец, мама…

– У него были достаточно близкие отношения с отцом. Ну, мама есть мама, маму, естественно, всегда жалел. Всегда оберегал. Даже если какие вопросы-проблемы возникали, он: «Я решу сам. Родителям не надо…» Сам исправится. Все хвосты исправит. Недоразумения, какие возникали. Но достаточно близок был с отцом.

– Но отца приходилось вызвать?

– Может, не без этого. Я уже таких моментов не помню. Когда на первом курсе был, мы с ним справлялись. Потом, конечно, когда взрослеет человек, у него все взрослеет, все меняется. А на первом курсе мы с ним справлялись, – сказала и засмеялась.

– Он любил ваш вуз?

– Да, наш вуз, наш колледж, мы так его называем, он очень любил. Всегда, когда он откуда-то приезжал, из командировок тех же, он всегда приходил к нам в гости. Не было ни одного отпуска, чтобы он мимо прошел. Ни одного!

– А что вы знаете насчет последних событий с ним?

– Для меня это как гром среди ясного неба. Все расспрашивать было неудобно, честно говоря. Я была на отпевании. Но спрашивать…

– В памяти колледжа Дмитрий останется каким-то образом?

– Разумеется. Должен, обязан и естественно останется. Это даже не обсуждается…

– А в какой форме это может быть?

– Ну, конечно, мы будем рассказывать о нем на классных часах всем нашим детям. Первое, что мы сделали, написали на сайте колледжа о том, что Дима погиб. Как только мы узнали. Думаю, в музее колледжа ему местечко найдется.

Мне рисовалось много действий в память выпускника медицинского колледжа в его альма-матер.

– А все-таки Дима какой?..

– Он по знаку зодиака Лев и вел себя, как лев. И в ссоры, несмотря на то что мальчишка, никогда не вмешивался. Свысока на все это смотрел. Но, конечно, когда дело доходило до какой-то точки кипения, он мог достаточно серьезно рубануть. И конфликт исчезал само собой.

– Веский парень… У него папа тоже, я бы даже сказал, жесткий…

– И Дима был достаточно жестким, они очень похожи. Серьезный парень. Нюни разводить не будет. Хотя он абсолютно таял, когда видел своих мальчишек. Абсолютно таял. Они могли с ним делать все, что угодно. Конечно, делал серьезный вид, а мы знали, что он нежно и трепетно относился к Лизе.

– К женушке…

– Конечно. Несмотря на то что внешне очень серьезный… Может, даже жесткий человек. Но у Лизы, имя его только произнесешь, выражение лица менялось.

– Лев…

Учителя жили своими учениками, а ученики шли по жизни с их учительским багажом.

4. Он был и другом и боевым надежным товарищем…

В день, когда я пообщался с Верой Валерьевной Смолиной, мне удалось поговорить с Валентином Анатольевичем Гуровским, старшим сержантом разведотряда.

– Как свела жизнь с Дмитрием Митрофановым?

– Мы служили вместе в Грозном. И знались. Но когда начали жить по соседству, а нас поселили в одном блоке в общежитии, мы сдружились. И наши супруги – тоже.

– Как жилось?

– Супруги тесно общались. Там наши комнаты отдельно, а кухня, ванна общие. Мы питались совместно. Они готовили, а мы приходили, они накрывали и вместе садились за стол…

Общий котел.

– И как долго вы так жили?

– Года три-четыре…

– Породнились, одним словом… А служба?

Гуровский:

– Дмитрий по должности был фельдшером в санчасти. Но у нас спецподразделение, и мы вместе выходили на задание. И он – по своей специальности.

– Ему нравилось там?

– Он хорошо разбирался в медицине и всегда мог подсказать. К нему можно обратиться… Мы же выходили на разные точки. Поднимались на вершины. На разные высоты, и на каждой высоте – свой пейзаж. Там и леса и склоны. И снега. Зимой белая экипировка. Белый чехол на рюкзак.

– Маскировка…

– Камуфляж. И ему нравилось в горах. Я думаю, мало кому горы могут не нравиться. Кто живет в горах, может, им могут не нравиться, – пошутил. – А когда на горы смотришь, завораживающее зрелище. Массивное, мощное кругом. За душу берет…

Вот она, служба в горах!

– У вас выходы, наверно, не на день были…

– Ну, мы и неделю, и две могли ходить там. К каждому выходу готовились. Брали и теплые вещи, и сменные. И сухпай. И воду. Ну, воду мы чаще всего брали на три-пять дней. Потому что в горах много ручьев. В горных реках питьевая вода. Потому что все равно, если идти на неделю – десять дней, воды не напасешься. Получается, брать одну воду….

– Ну, вот с вами идет Митрофанов, который тащит еще и лекарства.

– Они у него в рюкзаке, а отдельно еще сумка со всеми медицинскими причиндалами…

– Ему приходилось оказывать помощь?

– Случаи разные были. И боестолкновения. И просто, когда идешь, а от изнеможения падает, или паралич. Естественно, он показывал свою работу. Ту же самую глюкозу, когда у человека идет истощение организма, – кололи глюкозу. Чтобы привести в чувство. У нас специалисты-медики, и Димон хорошо свою работу знал. Он знал, что нужно с собой взять. Что-то ему выдали, а что-то сам покупал для себя и чтобы помочь ребятам.

– Балластом в вашей группе не был…

– Он никогда не был балластом! От него всегда поддержка. Он больше был поддержкой. Он физически хорошо развит. Он вынослив был. Если кому-то помочь, то такого не было, чтобы балластом…

– А насчет трусости, смелости…

– Димон напористый. У него всегда было свое «слово». Он очень характерный парень. Он всегда мог на своем настоять. Вот он понял, что он прав, он стоять будет на своем. И в плане трусости – такого не было. Чтобы где-то отсиделся, сделал вид, что не увидел. Он отзывчивый. И, насколько я знаю, он погиб, когда пошел за ранеными…

– У него в руках ведь и оружие, а не только сумочка с красным крестом…

Гуровский:

– Автомат… Все с оружием. Ему приходилось и воевать. У него и должность: разведчик-фельдшер… У нас у всех, неважно, кто ты, пулеметчик, гранатометчик, наводчик, водитель, в военном билете первое, что прописывается, – разведчик. Ты уже как специалист идешь…

– А ваша работа…

– Боестолкновения, подрывы… Не редкость…

– А где при боестолкновении Дмитрий?

– Он – в ядре. Он – в середине. По его специальности он должен контролировать все стороны. Он – в середине, и в случае чего он должен прийти на помощь. Чтобы не получилось, что он – с одного края, а в противоположном он нужен. Тогда он не сможет доползти, или добежать, или услышать… По его обязанностям должен находиться в центре…

– Ему приходилось выносить раненого?

– Были случаи, когда после подрыва нужно оказывать помощь.

– Ну, вот подорвался боец…

– Там от тяжести раны. Но в первую очередь нужно остановить кровь. Наложить жгут. Обезболить. Можно же и от болевого шока… Он обязан был человека в стабильное состояние привести… Здесь как раз показывается профессионализм… Там же счет идет на секунды. Если фельдшер растеряется, то… Вот тут его навыки, его профессионализм и проявлялись. Он не должен растеряться. У него четко, все на автомате отработано, что надо сделать…

– Такие случаи были у Митрофанова?

– Были…

– Значит, есть крестники прапорщика Митрофанова… Те, кого он спас…

– Есть те, кому он помог, кому оказал свою помощь… Кому – жизнь, кому – просто. Были такие ситуации, когда оказывал…

Они, вне сомнения, поминают своего медика.

Я спрашивал:

– Отец у Димы жесткий. А сам Дмитрий…

– Он грамотный, не отнять у него… И мог и командиру ткнуть, в чем тот не прав… Он – из тех людей, кто любого может воспитать…

– Честность во имя дела.

Гуровский:

– Он справедливый. И не из тех, кто с гнильцой. Тебе в лицо улыбаться, а за спиной будет тебя… Если ему что-то не нравилось в человеке, он прямо говорил. Он не держал таких людей рядом с собой. Это неважно для него, выгадает он или нет. Если человек неприятен, то он напрямую ему говорил: ты такой…

– Дело, которым вы занимались, оно на грани жизни.

– А если он хорошо к человеку относился, он и отзывался, общался с ним с легкостью…

– Можно сказать, что он – человек чести?

Гуровский:

– Да, если одним словом. В нем не было гнильцы…

– А у него были награды?

– Наград не было, по-моему. А министерские, ведомственные знаки отличия.

– Вот я книгу «Герои Сирии. Символы российского мужества» писал. И там – про одного штурмана, Линника. Еще когда он воевал в Чечне. Так он так навел самолет и так пустил ракету, что она попала прямо в пещеру боевиков. Прямо внутрь вошла, и сами понимаете, что там от банды осталось. Так командир полка сказал: «За такое положен орден Мужества. Наградим летчика». Летчик: «А моего штурмана?» Командир полка: «А второй орден отдадим выпускнику академии, который к нам пришел». Тогда летчик отказался от награды… Такие вот истории случаются… Были ли ситуации, чтобы Диму стоило наградить, а ему помешала честность?..

Валентин:

– Да, он страдал из-за своей честности. Когда свое слово скажет, кому это нравится? Это всегда так в армии было, когда ты имеешь свое «я», ты начинаешь страдать. «Вот так, разрешите, побежать, так сделать…» Да, были такие случаи. Допустим, когда ему не нравилось, он высказывал начальству, естественно, начинали говорить: он такой-сякой, да зачем он нужен…

– А это не послужило причиной тому, что он не продлил контракт и они с Лизой уехали?

– Честно вам скажу. Может, ему и надоело. Много терпения надо, чтобы остаться служить.

– Конечно. И тем более, у вас особенная часть.

Валентин Гуровский:

– Да, закрытая… Выходов за забор никаких… Вот вы спросили о честности, начинаешь свою честность показывать, тебе в лицо никто не говорит…