Текст книги "Избранное. Молодая Россия"
Автор книги: Михаил Гершензон
Жанр: История, Наука и Образование
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 42 (всего у книги 49 страниц)
XIII
В монастыре
Печерин принял католичество, вероятно, 10 сентября в Saint-Trond (отсюда 13 сентября он написал приведенное выше письмо к родителям); здесь же, 15 октября того же 1840 года он надел рясу послушника, здесь же прошел монашеский искус, и год спустя, 26 сентября 1841 г. принял пострижение. По странному совпадению, или, как писал Печерин, «по дивному произволению божественного Промысла», он как раз в день своего пострижения получил первое письмо от родителей, где они изъявляли согласие и благословляли его на принятие иноческого сана. Он отвечал им 5—17 октября (по-русски): «Драгоценное письмо ваше от 29-го августа я получил 14-го (26-го) сентября. Это был незабвенный день в моей жизни. В этот самый день я посвятил себя навеки монашеской жизни, произнес торжественно три обета нищеты, целомудрия и повиновения. Дай Бог, чтобы строгим исполнением моей клятвы я мог загладить все грехи моей прошедшей жизни! Ваше письмо пришло три часа прежде, нежели начался обряд пострижения. Не могу описать вам радости, какую я чувствовал, читая ваши драгоценные строки! Ваше полное согласие, ваше родительское благословение на предпринятый мною подвиг дали мне новые силы: мне казалось, что я слышу голос с неба, ободряющий и благословляющий меня. Величит душа моя Господа и возрадовахся дух мой о Бозе Спасе моем! Теперь я простился навсегда с миром: мне остается думать только о Боге и вечности. Душа моя наслаждается спокойствием неописанным. Молитва и изучение Священного писания – вот мое единственное занятие. Здесь время летит с необыкновенною быстротою и каждый бой часов напоминает близость смерти и вечности».
Это письмо писано уже из редемптористского монастыря в Виттеме{675}675
Виттем (Виттен) – город на территории Рейнской провинции в Германии.
[Закрыть](Голландия), куда Печерин прибыл на другой день после пострижения. Отсюда опять через год, 16 октября 1842 г. он отправился в Льеж для получения богословской подготовки, и здесь же 10 сентября 1843 г. был рукоположен во священники трирским архиепископом монсиньором д’Аржанто. Спустя два дня, 12 сентября, он вернулся в Виттем, где провел затем опять ровно год, состоя преподавателем в миссионерской школе монастыря[398]398
Этими сведениями я обязан любезности настоятеля редемптористского монастыря в Виттеме, R.P. J.L. Jansen’a. Вообще, все, что в этой книге говорится о католическом служении Печерина, заимствовано мною из собственных сообщений отцов редемптористов и траппистов, в особенности J. L. Jansen’a (Виттем), Will. Landers’a (Дублин), O’Laverty (Лимерик). Я навсегда сохраню сердечное воспоминание о своих сношениях с этими добрыми, искренними, трогательно-скромными людьми.
[Закрыть]. Точная хронологическая правильность всех этих передвижений заставляет думать, что все они предписывались уставом ордена, составляя в совокупности миссионерский стаж.
В эти первые годы своей монашеской жизни Печерин довольно усердно поддерживал переписку с родными. Из Виттема он в августе 1842 г. пишет двоюродной сестре по делу, связанному с его прошлым: он просит своих родителей уплатить по счету, присланному к ним из Цюриха; это его неуплаченные долги – учителю музыки, г-ну Гардеру, у которого он жил в начале, второй его квартирной хозяйке г-же Гирцелер, прачке и портному, – всего 30 луидоров; и тут же он сообщает двоюродной сестре «молитву к Пресвятой Деве» св. Бернарда, прося ее из дружбы к нему несколько раз прочитать эту прекрасную и трогательную молитву и, читая, думать о нем. 12/14 сентября 1843 года он пишет родителям (по-рус.): «Драгоценное письмо ваше от 2-го июня я получил, но доселе я не имел возможности отвечать на оное. Я должен был провести две недели в совершенном уединении и непрерывном молчании, дабы приготовиться к принятию священнического сана. В продолжение этого времени я должен был отложить все занятия, могущие рассеять меня: молитва и чтение священных книг одни занимали меня. Потом случилась еще остановка по случаю отсутствия архиерея; наконец, я принял священнический сан 29-го августа (ст. ст.) из рук архиепископа Трирского и служил первую обедню в здешнем монастыре прошлое воскресенье, 5/17 сентября. Принося на алтаре бескровную жертву, я помянул и вас, и всех наших родных. Обедня была с большою церемониею, и стечение народа из всех окрестных сел было чрезвычайное. Я возвратился снова в любезную Виттемскую обитель: здесь ничто не нарушает тишины и уединения монашеской жизни. Наш монастырь стоит уединенно, окруженный холмами, рощами и полями; вдалеке слышен только иногда рожок почтальона на большой дороге; мы видим только добрых поселян, которые каждый день приходят в нашу церковь: многие приходят в 5 часов поутру, чтобы отслушать у нас обедню и потом пойти на работу». Епископ, помазывая его руки миром, сказал: «все, что сии руки благословят, будет благословенно»; поэтому он, недостойный, осмеливается послать им заочно свое священническое благословение. В сентябре 1844 г. Печерина навестил в Виттеме его двоюродный брат, Ф. Ф. Печерин, капитан гвардии. Письмо к двоюродной сестре, которое Печерин вручил ему для передачи, дышит миром и счастием. «Была в Италии святая, – пишет он (по-франц.), – Мария Магдалина де Пацци; она бывала иногда так опьянена счастьем монашеской жизни, что тысячу раз в день целовала стены своей кельи, восклицая: «о, блаженные стены, отделяющие меня от мира!» Мне часто хочется делать то же; я часто готов перецеловать все цветы в нашем саду, даже нашу кошку и корову: мне кажется, будто все эти предметы кричат мне, как некогда бл. Августину: «Августин! люби Бога! Августин! люби Бога!» О, Красота вечно старая и вечно новая! зачем я так поздно начал любить Тебя?» (слова бл. Августина){676}676
Первая часть цитаты из Августина – ошибочна; Августин слышал другие слова, ставшие причиной его обращения в христианство. «И вот слышу я голос из соседнего дома, – рассказывает он в «Исповеди» (VIII, XII, 29), – не знаю, будто мальчика или девочки, часто повторяющий нараспев: «Возьми, читай! Возьми, читай!»… Я встал, истолковывая эти слова как божественное веление мне: открыть книгу и прочесть первую главу, которая мне попадется… Я схватил их [апостольские Послания], открыл и в молчании прочел главу, первую попавшуюся мне на глаза: «Не в пирах и в пьянстве, не в спальнях и не в распутстве, не в ссорах и в зависти: облекитесь в Господа Иисуса Христа и попечение о плоти не превращайте в похоти». Я не захотел читать дальше, да и не нужно было: после этого текста сердце мое залили свет и покой; исчез мрак моих сомнений» (Августин Аврелий. Исповедь. М., 1991. С. 210–211).
Вторая часть цитаты тоже взята из «Исповеди» (X, XXVII, 38): «Поздно полюбил я Тебя, Красота, такая древняя и такая юная, поздно полюбил я Тебя!» (Там же. С. 261).
[Закрыть].
За эти годы трижды посетил Печерина Чижов (в 1841, 42 и 44 годах). Его показания любопытны, как стороннее свидетельство о перемене, происшедшей в Печерине. В общем они сводятся к тому, что Печерин действительно нашел мир и удовлетворение в своей новой жизни. После свидания 1842 года Чижов так, спустя два дня, описывал его положение в письме к Никитенко, прибавляя, что все это рассказывал ему сам Печерин, разумеется, в другом освещении[399]399
Русская Старина. 1899. XI. С. 367.
[Закрыть]: «Монахи поняли его превосходно; они говорят ему: не думай найти здесь отдых; каждая минута наша посвящена на служение Богу; Он предписывает нам пути деятельности, и каждый шаг наш есть шаг человечества. – Ему только того и надобно. Но, говорят они, испытал ли ты себя, достанет ли у тебя сил исполнить высокое назначение? И вот пища самолюбию и надменности. Испытай себя, тебе год на испытание. Оно состоит в безусловной покорности души и тела; каждую неделю должен ты отдавать отчет и в твоих действиях, и в твоих помышлениях; всегда неожиданно один из братий имеет право спросить тебя о твоих мыслях и чувствах. К этому присоедините строгое ведение и наблюдение в пище, питии и всех мелочах жизни. Конечно, уму его дано обширное поприще науки, именно его лингвистике; лишь только он вздумает зайти далее, монах улыбнется и говорит: этого мы не ожидаем, нет, для нашего высокого назначения мало детских сил человеческих. Чувствам дана полная свобода. Воле ни одного шагу, ни полшагу, а он только того и желал».
Но тот же Чижов с негодованием отзывался о нравственном упадке, в котором застал Печерина: «он принял не только идеи своего звания, но и все предрассудки его»; Печерин «не христиански» говорил, когда разговор касался образованности России и форм православной веры, хотя и сходился с Чижовым в религиозных понятиях; он упрекал Чижова и других своих товарищей за то, что они потворствовали его самолюбию, внушая ему слишком высокое мнение о его дарованиях[400]400
Никитенко. I. С. 318. – Русская Старина. 1899. XI. 368.
[Закрыть]. Это были последние отзвуки прежней, мирской жизни. Постепенно Печерин становится спокойнее. После свидания 1844 года Чижов писал Никитенко[401]401
Русская Старина. 1904. IX. С. 681.
[Закрыть]: «В нынешнюю поездку мою на север я был у Печерина, провел день тихо, спокойно и ладно. Он сблизился с своим бытием; в сближении его я больше вижу, что он нашел приют огромному самолюбию, нежели точно покорился сердцем и умом религии. Религия для него пристань, а раз ее нашедши, нашедши после долгих бедствий и терзаний, с нею уже трудно расстаться… Жаль мне, что у Печерина почти не осталось воспоминаний о прошедшей жизни сердца, но винить его не смею; может быть, ни с его стороны, ни с нашей не было никакого истинно сердечного соединения, все было, может быть, условное, все и уничтожилось с оставлением условий. Наш разговор ограничивался тем, что наиболее занимало нас обоих, именно религиею и ее формами, с полным соблюдением внешних форм, налагаемых образованностью, и с полным спокойствием, купленным ценою истинного убеждения».
Год преподавательской деятельности в Виттеме был последним этапом подготовки к миссионерству. Теперь подготовка была кончена, и отныне начинается регулярная деятельность Печерина как проповедника. 10 сентября 1844 года он покинул Виттем, и, проведя некоторое время в Брюгге, где в то время существовал небольшой редемптористский hospice{677}677
Госпицией (не совр. «хоспис») в прошлом веке назывался дом типа постоялого двора, гостиница, обслуживающаяся монахами.
[Закрыть], и в Париже, где он, по его словам, видел многих русских, в первых числах января 1845 года прибыл в Фальмут, в Корнуэльс. Отсюда он в апреле писал двоюродной сестре[402]402
Это и цитируемое ниже письмо – по-франц.
[Закрыть]. Он описывал живописное местоположение Фальмута, уютность монастыря, расположенного над самым морем, прелести монашеской жизни. «Птицы поют, сверкает море, проходят суда со своими белыми парусами и разноцветными флагами. Кто так свободен и богат, как монах? Вы заточены в Москве в вашей гостиной и, может быть, умираете со скуки, мы же обходим моря и сушу, свободные, как птицы, которые, по слову евангелиста, не сеют и не собирают в житницы, но которых кормит отец их небесный»; и он вспоминает Пушкинские стихи:
Птичка Божия не знает
Ни заботы, ни труда.{678}678
Цитата из поэмы А. С. Пушкина «Цыганы» (Пушкин А. С. Собрание сочинений в 10 тт. М., 1981. Т. III. С. 144). По признанию самого В. С. Печерина, когда вышли «Цыганы» Пушкина (отдельной книгой – в мае 1827 г.), «я тотчас понял себя и свое назначение» (Замогильные записки. С. 301).
[Закрыть]
Месяц спустя, в конце мая, он пишет двоюродному брату, сообщает, с каким-то детским умилением, распределение дня, принятое в их монастыре, описывает их майский праздник в честь Богородицы – церковь, полную цветов, и неумолкающее пение: «Источник всего этого – таинство любви, которое лежит в основе католической религии и которое чуждо остальным христианским исповеданиям. Любить и страдать – вот наш девиз, вот сокровище, которого никакая власть в мире не может отнять у нас. Христос. Страдающий на кресте, и сердце Его Божественной Матери, пронзенное мечом скорби, – такова сущность нашей веры; а на практике все это сводится к тому, чтобы любить своих братьев и отдавать свою жизнь за их вечное спасение».
Это письмо Печерина к его двоюродному брату от 29 мая 1845 года не дошло по назначению. Оно имело свою историю, которую стоит рассказать. Перехваченное почтою, оно послужило семенем, которое, пав на русскую почву, дало пышный полицейский плод; этот плод хранится теперь в архиве бывшего III отделения в виде обширного дела № 127 за 1845 год «по частному сведению об оставшемся за границею и поступившем в католический монастырь дворянине Печерине». «Частными сведениями» и являлось это письмо, попавшее в перлюстрацию.
Лишь только письмо было прочитано и установлена его преступность, из III отделения посыпались во все стороны запросы, имевшие целью установить личность как писавшего, так и адресата, Ф. Ф. Печерина. По поручению А. Ф. Орлова{679}679
Алексей Федорович Орлов (1786–1861) – военный и государственный деятель, брат декабриста М. Ф. Орлова; за участие в подавлении восстания декабристов получил титул графа; в 1844–1856 гг. шеф жандармов и начальник Третьего отделения.
[Закрыть] Дубельт{680}680
Леонтий Васильевич Дубельт (1792–1862) – начальник штаба корпуса жандармов (с 1835 г.) и управляющий Третьим отделением (1839–1856).
[Закрыть] за этими справками обращается почему-то к вице-директору Комиссариатского департамента Никифорову, запрашивают генерал-лейтенанта Полозова и т. п. Постепенно выяснились и полная невинность Ф. Ф. Печерина, и давно забытая история не вернувшегося из командировки и за то исключенного со службы по Московскому университету В. С. Печерина. И вот, от 21 июня (этого же 1845 г.) из III отделения канцлеру Нессельроде{681}681
Карл Васильевич Нессельроде (1780–1862) – министр иностранных дел России в 1816–1856 гг.
[Закрыть] предписано было поручить нашим посольствам в Германии и Англии собрать подробные сведения о Печерине: что именно было причиною невозвращения его в отечество, перемены им веры и поступления в монастырь в Виттеме, и какая его цель и занятия при настоящем путешествии в Англию; а тем временем по приказанию царя, которому Орлов доложил это дело, началась бесконечная переписка со всевозможными ведомствами по вопросу о том, почему с Печериным в свое время не было поступлено по законам. Наконец в августе начали поступать справки из-за границы, одна фантастичнее другой. Русский консул в Антверпене сообщал, что Печерин уехал в Америку, посланник при германском союзе – что он находится в Люттихе, в иезуитском монастыре. «Касательно же причин, побудивших его переменить веру и не возвратиться в отечество, – писал этот русский посланник (действительный статский советник Убри{682}682
Петр Яковлевич Убри (1774–1847) – русский посланник при Германском союзе, действительный статский советник.
[Закрыть]), – я только (!) узнал, что в бытность его в Англии (!) он имел тесную связь с тамошнею женщиною, и весьма может быть, что дальнейшие его действия были последствием сей связи и расстройства, которое она произвела в его духе, особенно если он заметил, что особа, пленившая его, не заслуживала его уважения». – Привожу эту выписку с целью сохранить от забвения редкий образчик русского казенного остромыслия. Мюнхенский посланник сообщал ближе к истине: причиною перехода Печерина в католичество было, как утверждают, оскорбленное самолюбие при первом его возвращении в Москву и присмотр за его лекциями и за ним самим.
Сношения между ведомствами и вообще канцелярская волокита по этому делу продолжались целых три года. Дело рассматривалось и в Государственном Совете, и в Сенате. По предписанию последнего Печерину учинен был формальный вызов, о результатах которого мы узнаем следующее: русский генеральный консул в Великобритании имел с Печериным в Фальмуте свидание, но на все его увещания вернуться в отечество Печерин отвечал только: «Вы видите мою одежду, вот единственный ответ, какой я могу дать вам», и после того Печерин принес управляющему консульством письменный ответ, в котором объявлял, что он решительно намерен не возвращаться в Россию и сим отказывается от всех прав и преимуществ, присвоенных русским подданным. Этот ответ был подписан так: Владимир Печерин, священник Братства Святого Искупителя.
17 февраля 1848 г. состоялось постановление Сената: признавая кандидата философии Владимира Печерина виновным: 1) в недозволенном оставлении отечества и неявке в Россию по вызову правительства, и 2) в отступлении от православного исповедания в римско-католическое, лишить его всех прав состояния и счесть навсегда изгнанным из отечества. Об этом решении Печерин должен был быть уведомлен чрез русское Министерство Иностранных дел.
Таким образом, путь на родину был и формально отрезан. Но для Печерина это уже не имело значения.
XIV
Орден редемптористов
Орден редемптористов или лигворийцев (Congregatю sanctissimi nostri Redemptoris, то есть конгрегация Искупителя), куда вступил Печерин, был основан в 1732 г. Альфонсом де Лигвори, жизнь которого историки католической церкви определяют тремя чертами: чрезвычайной строгостью личного аскетизма, пламенным усердием к просвещению светом Евангелия низших слоев населения и усердной пропагандой догматов непорочного зачатия и папской непогрешимости[403]403
См. ст. Zöckler’a в Realencykl. f. prot. Theologie und Kirche Herzog’a. 3 изд. 1902. Heft 107–108.
[Закрыть]. Эти же три черты характеризуют и основанный им орден, целью которого является прежде всего систематическое миссионерство на месте; по безусловной ортодоксальности он не уступает иезуитскому ордену, а по суровости аскетического режима далеко превосходит его. В первоначальном лигворианском уставе самообуздание и «мортификация» были доведены до крайних пределов: монахам предписывалось спать на соломе, питаться лишь черствым хлебом, плодами и сильно наперченной похлебкой и вкушать пищу коленопреклоненно, трижды в день совершать богослужение, ночью покидать ложе для молитвы, трижды в неделю бичевать себя и проповедовать только среди беднейшего люда и подонков общества. Позднее эти предписания были, правда, смягчены, но незначительно. По уставу, по форме одежды и ультраконсервативному характеру этот доныне процветающий орден[404]404
Он насчитывает сейчас до 150 монастырей во всех частях света.
[Закрыть] настолько сходен с иезуитским, что их многократно смешивают; подобно иезуитам, редемпторист, сверх трех обычных монашеских обетов – бедности, целомудрия и послушания – дает еще и четвертый, в силу которого он может принять какое-либо духовное звание вне ордена или вовсе выступить из ордена не иначе, как с разрешения папы. Но по направлению своей деятельности оба ордена значительно разнятся между собою: в то время, как внимание иезуитов направлено преимущественно на высокую постановку научно– и учебно-богословского дела и на пропаганду среди наиболее влиятельных слоев общества, деятельность редемптористов носит резко выраженный практический и демократический характер. Враждебные редемптористам протестантские богословы доныне цитируют замечание одного современника св. Альфонса де Лигвори: «другие миссионерства осаждают, он берет штурмом»; это достаточно определяет самого проповедника. Что Печерин вступил именно в этот, а не в другой какой-нибудь миссионерский орден, это могло быть до известной степени случайностью; но несомненно, что условия, которые он встретил здесь, как нельзя более соответствовали его требованиям.
Печерин пробыл редемптористом двадцать лет. Как он жил все это время? – Вот неизменное распределение дня, существовавшее уже тогда и соблюдаемое поныне во всех редемптористских монастырях[405]405
По сообщению J. L. Jansen’a.
[Закрыть]. В 4½ часа утра встают, в 5 получасовое размышление о религиозных истинах; в 5½ месса и вслед за нею молебствие; потом богословские занятия или работа в церкви по удовлетворению нужд верующих (исповедь и пр.); в 11 час. несколько раз в неделю совместное обсуждение «научных» вопросов (догма, Св. писание, мораль); в 11¾ час. литания в честь Пресвятой Девы и затем проверка своей совести; в 12 обед, сопровождаемый душеполезным чтением; с 12½ до 1½ рекреация, когда все монахи собираются вместе; с 1 ½ час. богословские занятия, молитва или работа в церкви, смотря по обстоятельствам; в 3 час. духовное чтение или собеседование; в 3½ получасовое размышление о христианских добродетелях, затем служба в оратории (псалмы и антифоны); около 7 час. получасовое размышление о страстях Господних; в 7½ час. ужин, сопровождаемый чтением; каждый в отдельности читает про себя так называемый розарий (четки) Девы Марии (Отче наш – 5 раз, Ave Maria – 50 раз), после чего несколько минут проводит перед Св. Дарами; в 9 час. вечерняя молитва, в 9½ сон. Сюда надо прибавить многократные посты и обязательные дни уединения.
Таков был образ жизни Печерина в те дни, которые он проводил в монастыре. Но таких, сравнительно досужных дней у редемптористского монаха не много; его главное назначение, то, что в первой линии требуется от него уставом, – миссионерство, и оно наполняет его жизнь неустанной и чрезвычайно напряженной работой. Дело религиозной пропаганды ведется редемптористами по своеобразной системе, во всех подробностях установленной самим основателем ордена. Так как их обязанность – просвещать светом Евангелия преимущественно беднейшую и наиболее невежественную часть населения, то для «миссий» выбираются обыкновенно глухие деревни или рабочие кварталы в больших городах. В избранное место вдруг является несколько редемптористов, которые, с разрешения местного духовенства, открывают в местной церкви серию проповедей. Миссия, продолжающаяся очень короткое время, ведется по строго обдуманному плану, напоминающему план военной кампании[406]406
См. R. P. Desumont (редемпторист). Le R. P. Joseph Passerat et sous sa conduite les Rédemptoristes pendant les guerres le L’Empire. Paris. 1893. Ch. V. P. 64–85.
[Закрыть]. Весь ряд проповедей представляет собою одно целое, последовательно развертывающееся, как фронт атакующего войска. Проповедник говорит о грехе, о смерти, о страшном суде, об аде, о вечности, затем переходит к вопросам нравственности и особенно останавливается на тех грехах, которые Альфонс де Лигвори назвал четырьмя воротами ада: на сребролюбии, безверии, злобе и разврате; последние две проповеди посвящаются Пресвятой Деве и значению молитвы. Во всех этих проповедях редемпторист должен избегать всяких богословских мудрствований и всякого слова, превышающего понимание простолюдина; он должен давать чистое евангельское учение, план его речи должен быть несложен, фразы коротки и легко усвояемы памятью, язык прост, силен и полон огня. Он должен обращаться к чувству слушателей и, главным образом, играть на двух наиболее чувствительных струнах человеческого сердца – надежде и страхе: надо непрерывно, говорил св. Альфонс, перебрасывать грешную душу из страха в надежду и обратно. Мало того: для вящего действия на воображение массы проповедь редемпториста сопровождается театральными эффектами, предназначенными внезапно вызывать у присутствующих общий крик ужаса или слезы раскаяния. Проповедник вдруг среди проповеди велит молящимся пасть на колени и просить прощения у Христа, или заставляет их пасть к ногам Девы Марии, или увлекает их в крестный ход, или прерывает проповедь призывом к общей молитве. И так изо дня в день пламенной проповедью и потрясающими сценами он постепенно доводит паству до раскаяния.
Но одной проповедью дело не ограничивается. Ежедневно в определенный час совершается служба, во время которой народ молится весь громогласно. Эта молитва должна увлечь равнодушных, так, чтобы ничьи уста не оставались безмолвными. Вместе с тем миссионеры открывают в церкви на эти дни своего рода курс катехизиса, по чрезвычайной удобопонятности доступный и грубейшим умам. Здесь первое место занимает разъяснение важности исповеди, потому что прямая и главнейшая цель миссии заключается в том, чтобы довести возможно большее число грешников до исповеди. Выслушиванием многочисленных исповедей и увенчивается дело миссии. Способ обращения миссионера с кающимся грешником также во всех подробностях установлен св. Альфонсом: неумолимо стращать и во время обнадеживать – таковы главные приемы этой «духовной хирургии». Миссия заканчивается несколькими днями, посвящаемыми созерцанию; в это время миссионеры разъясняют народу значение безгласной молитвы, внедряют в него любовь к Христу и учат его созерцанию. Если удастся, они стараются организовать на месте благочестивое общество верующих. Наконец, для закрепления благих результатов миссии на следующий год после нее в то же место обязательно присылается, хотя уже в меньшем числе и на более короткий срок, несколько миссионеров, которые снова проповедуют и исповедуют кающихся; после этого миссия считается законченной.
Этой деятельности Печерин отдал около двадцати лет жизни. Главной ареною его миссионерства были Англия и Ирландия. В Фальмуте он прожил около трех лет, работая на юге Англии, в Девоншире. В 1848 году, по упразднении здешнего монастыря он перешел во вновь основанные редемптористский монастырь в Clapham, в Лондоне. Отсюда он в 1851 году вместе с несколькими другими монахами был послан в Лимерик на первую редемптористскую миссию в Ирландии (она была проведена в церкви св. Иоанна). Судя по его письмам к Герцену 1853 г., он в ближайшие годы еще не раз ездил в Ирландию; из тех же писем видно, что весною 1853 г. он, между прочим, провел миссию на о. Гернсее. Наконец около 1854 года он совсем перебрался в Лимерик, в первую редемптористскую обитель в Ирландии – монастырь Mount St. Alphonsus.
Отцы-редемптористы из Виттема, Клапама и Лимерика, которым мы обязаны этими сведениями, единогласно признают Печерина одним из замечательнейших своих деятелей как по святости жизни, так и по блестящему ораторскому дарованию. В виду строгости их устава, особенно в то время, он должен был, говорят они, мыслить и жить как добрый католик, «с желанием совершенствоваться в практике добродетелей» и в соблюдении обетов бедности, целомудрия и послушания, иначе он не был бы допущен к принятию монашеского сана, тем меньше – к миссионерской деятельности. По их словам, в 50-х и 60-х годах он считался величайшим ирландским проповедником и доныне еще его помнят и духовенство, и народ ирландский. Он говорил по-английски превосходно, а когда возвещал слово Божие – «было истинное счастье слушать его». Стечение народа на его проповедях было огромное; иные простаивали всю ночь на улице, или часа в 4 утра взбирались на стену церковной ограды, чтобы во-время занять место. Его имя было известно во всей стране; он любил ирландцев, и ирландцы отвечали ему любовью. Следует прибавить, что несколько его проповедей сохранилось, попав со столбцов газет в сборник проповедей The catholic pulpit; к сожалению, мне не удалось добыть эту книгу. Это были проповеди, произнесенные им в Лондоне: 1) о ненависти, 2) о Рождественском посте, 3) о смертном грехе и 4) в день св. Патрика (1849 г.). «Впрочем, – пишет настоятель St. Alphonses в Лимерике, – они были в общем весьма неточно записаны необразованными репортерами и совсем не походили на живую речь. Вдобавок я часто слышал, что поразительное действие его слов можно было приписать больше святости его жизни, нежели его красноречию».
Его жизнь в Англии и Ирландии была, конечно, бедна событиями: «она вся прошла в неустанном труде на церковной кафедре и в исповедальне». Только однажды ее мирный ход был резко нарушен: в 1855 году он был обвинен в публичном сожжении протестантской Библии.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.