Текст книги "Прибалтийский фашизм: трагедия народов Прибалтики"

Другим участником казней в Румбульском лесу был Карлис Фрицис Детлавс, известный не столько благодаря своим чинам и званиям при гитлеровцах, сколько благодаря своей патологической жестокости. В годы войны Детлавс служил в той самой расстрельной роте «команды Арайса». Там, несмотря на молодость, он заслужил клички «Большой Фрицис», «Старый волк» и «Кровавый Детлавс». Его боялись даже сослуживцы. Детлавс участвовал в массовых расстрелах в Бикерниекском и Румбульском лесах, а также дважды направлялся в роли начальника караула в Саласпилсский концлагерь (к тому времени он уже служил в 15-й латышской дивизии войск СС, где к августу 1944 года имел звание обершарфюрера (обер-фельдфебеля) войск СС). В конце войны Детлавс сбежал в Германию, откуда переехал в США, где возглавлял Балтиморское отделение латышской эмигрантской организации ветеранов латышских войск СС «Даугавские ястребы». В 1978 году советские и американские органы юстиции проводили расследование по делам К. Детлавса и палача деревни Аудрины Б. Майковскиса. Но расследование закончилось тем, что заместитель директора специальных расследований министерства юстиции США Мартин Мендельсон (уже известный в США как преследователь нацистов) был вынужден подать в отставку, а Федеральный иммиграционный суд г. Балтимор «прекратил слушания по делу о высылке из страны Карлиса Детлавса…»⁶⁶⁶

«…Вскоре, – заключил свой рассказ Йеккельн, – я послал Гиммлеру телеграмму, что рижское гетто ликвидировано. Кроме того, при встрече затем доложил Гиммлеру о выполнении его приказа еще и устно. Гиммлер остался доволен как акцией, так и докладом»⁶⁶⁷.

К концу года, после «акций» 30 ноября и 8 декабря 1941 года, из 32 тысяч узников Рижского гетто в живых оставалось только 4.800 человек. Остальные – как минимум 27 тысяч – были расстреляны в Румбульском лесу⁶⁶⁸. Точное число казненных, впрочем, сегодня установить трудно. «Я думаю, – вспоминает бывший узник Рижского гетто Альфред Винтер, – что в ходе только этих двух акций [30 ноября и 8 декабря 1941 г.] было убито от 28 до 30 тысяч евреев. Точной цифры я не знаю, так как в Рижское гетто прибывали новые узники, выжившие во время резни в других городах и селах, пополняя количество уцелевших»⁶⁶⁹. В течение декабря 1941 – января 1942 года к этим жертвам добавилось еще примерно 2.300 человек⁶⁷⁰. В общей сложности же в Румбульском лесу было уничтожено от 20⁶⁷¹ или 25⁶⁷² до 38 тысяч⁶⁷³ человек, в основном – узников Рижского гетто…

«…В процессе обработки уголовных дел, – писал в своем отчете в Берлин командир эйнзатцгруппы «А» Шталекер, – в связи с уклонением евреев от ношения еврейских опознавательных знаков, спекуляцией, кражами, жульничеством, а также для того, чтобы предотвратить опасность распространения эпидемий в гетто в последующее время экзекуции евреев продолжались. Так, 9 ноября 1941 года в Дюнабурге было казнено 11.034⁶⁷⁴ еврея, в начале декабря 1941 года во время акции, проведенной по приказу высших чинов СС и полиции в Риге, – 27.800 евреев и в середине декабря 1941 года, по желанию рейхскомиссара, в Либау – 2.350 евреев. …В настоящее время в гетто (кроме евреев из Рейха) содержится латвийских евреев:

в Риге около 2.500,

в Дюнабурге 950,

в Либау 300⁶⁷⁵.

Все они очень хорошие специалисты и пока необходимы для сохранения экономики»⁶⁷⁶.

* * *

Тем не менее Рижское гетто, теперь превращенное в концлагерь, продолжало существовать. Хотя его население уменьшилось в несколько раз, в гетто прибывали евреи из других городов и сел Латвии, а также из других оккупированных стран и из Германии. Одной из первых была группа евреев из Литвы, которых временно разместили в «мужской секции» гетто. «Они рассказали … о массовых убийствах в Литве, – вспоминает Альфред Винтер. – У многих это заронило сомнения [в утверждениях немцев о переселении], но они все еще не могли поверить в то, что их семьи были убиты»⁶⁷⁷.

Позднее, в середине декабря 1941 года на станцию Шкиротава близ Риги прибыл эшелон с германскими евреями из Дюссельдорфа. После того как в течение суток они мерзли в нетопленых вагонах на станции, 15 декабря их отправили пешком в Рижское гетто.

«Когда они вошли в дома, – вспоминает А. Винтер, – их глаза округлились от того, что они увидели здесь. Но у них не было времени, чтобы осознать все это, так как за ними толпились другие, тоже искавшие убежища. В одной комнате размещалось от 10 до 15 человек; оставшегося пространства хватало только на то, чтобы стоять. …Наконец, они начали понимать, что там, где они находятся, недавно произошло что-то ужасное. Они увидели замерзшую еду на столах, заляпанную кровью одежду в прихожей, детскую коляску с бутылочкой замерзшего молока в снегу на улице, перевернутые вверх дном вещи и разграбленные чуланы»⁶⁷⁸.

В конце 1941 – начале 1942 года немцы доставили в обезлюдевшее Рижское гетто от 16.000⁶⁷⁹ до 20.000 евреев⁶⁸⁰ из Рейха и из других оккупированных стран.

«С декабря 1941 года, – сообщал в связи с этим в очередном отчете командир эйнзатцгруппы «А» Шталекер, – из Рейха с короткими промежутками поступают транспорты с евреями. Из них 20.000 были направлены в Ригу и 7.000 – в Минск. Первые 10.000 евреев, эвакуированных в Ригу, частично были размещены во временно расширенном сборном пункте для беженцев, а частично – в бараках нового лагеря рядом с Ригой. Остальные транспорты вначале были направлены в отдельную часть рижского гетто. Строительство барачного лагеря идет при участии всех евреев и уже продвинулось настолько, что весной все эвакуированные евреи, которые переживут зиму, могут быть собраны в этом лагере».

Почти все они были уничтожены в ближайшие недели. Бригадефюрер СС Шталекер в своем отчете объяснял это так:

«Среди евреев из Рейха очень мало трудоспособных. Примерно 70–80 процентов составляют женщины и дети, а также старые, неработоспособные особи. Количество смертей постоянно возрастает, частично это результат необыкновенно суровой зимы. Успехи немногих годных к использованию евреев из Рейха удовлетворительны. Они предпочтительнее русских евреев из-за владения немецким языком, а также из-за относительно большей чистоплотности. Замечательна приспособляемость евреев, с какой они устраивают свою жизнь, применяясь к имеющимся условиям…»⁶⁸¹

К концу 1943 года почти все латвийские евреи также были уничтожены или умерли от непосильной работы в концлагере Саласпилс⁶⁸². Некоторые были отправлены в другие концлагеря – Аушвиц (Освенцим) в Польше, Штутхоф в Восточной Пруссии и др.

«…Они погрузили нас на корабль, – вспоминает бывший узник Рижского гетто Михаил Кор. – …Это был торговое судно, не пассажирское, нас уложили на палубу… Я все еще вижу мысленно все это, хотя немецкие солдаты находили это забавным. Мы просили воды – а нас было несколько сотен, уложенных как сардины на палубе – а они опускали штаны в воды Балтики и потом отряхивали над нами. Они считали это самой забавной шуткой, какую они видели в своей жизни. После этого ужасного путешествия, длившегося пять или шесть дней, нас выгрузили в Штутхофе, в Германии, точнее – в Восточной Пруссии, откуда начался мой так называемый «бег» по концентрационным лагерям»⁶⁸³.

Даугавпилсское (Двинское) гетто было создано в конце июля 1941 года⁶⁸⁴. К началу войны в Даугавпилсе (по немецким данным) проживало более 20 тысяч евреев⁶⁸⁵. После того как в город вступили передовые отряды зондеркоманды «1b», к 7 июля 1941 года под ее руководством латышские полицаи уничтожили 1.150 евреев⁶⁸⁶. Эйнзатцкоманда «3» за сорок дней (с 13 июля по 23 августа 1941 года) уничтожила в Даугавпилсе 9.012 евреев и 573 коммуниста (всего 9.585 человек)⁶⁸⁷. И, наконец, в ходе массовой «акции» 9 ноября 1941 года в Даугавпилсском гетто было расстреляно еще 1.134 человека⁶⁸⁸. Кроме того, в течение июля и августа на территории Даугавпилсского уезда было уничтожено еще как минимум 1.100 человек⁶⁸⁹. Таким образом, из двадцати тысяч даугавпилсских евреев к декабрю 1941 года оставалось около 8.000 человек.

Тем не менее Даугавпилсское гетто пополнялось за счет еврейского населения Даугавпилсского округа. В конце 1942 года в нем находилось около 30 тысяч человек⁶⁹⁰. Но большинство из них здесь ждала смерть. Согласно отчету Шталекера о деятельности эйнзатцгруппы «А» к февралю 1942 года в Даугавпилсском гетто оставалось всего 950 узников⁶⁹¹.

Всего в Даугавпилсе и Резекне, по словам Фридриха Йеккельна, за время войны было уничтожено от 70 до 100 тысяч человек, главным образом евреев⁶⁹². Основными местами расстрелов в Даугавпилсе являлись «Золотая горка», Погулянка и Железнодорожный сад, где было убито более 15.000 человек⁶⁹³. В общей сложности за время оккупации Даугавпилса там было уничтожено 160.000 советских граждан, в том числе 125.000 советских военнопленных и около 35.000 евреев, коммунистов, партизан, «саботажников» и других «враждебных элементов»⁶⁹⁴.

Трагедия села Аудрины

Еще одним из длинного списка преступлений нацистов и их латышских пособников стало уничтожение деревни Аудрины в Резекненском уезде Даугавпилсского округа.

18 декабря 1941 года в деревне Аудрины произошла случайная перестрелка между двумя шутцманами и шестью партизанами, скрывавшимися в деревне, в результате которой погибли по одному человеку с каждой из сторон. Через некоторое время в деревню прибыл отряд 2-го участка резекненской полиции, которым руководил Болеслав Майковскис. Наутро они попытались прочесать Маевский лес, но потеряли еще трех человек, а партизанам вновь удалось скрыться. Майковскис был в ярости. Связавшись по телефону с начальником резекненской полиции Альбертом Эйхелисом и с немецким окружным комиссаром Даугавпилса, он получил санкцию на расстрел всех жителей деревни Аудрины. Расправа была отложена до нового года, пока в Резекненской тюрьме пытали тех, кто подозревался в связях с партизанами, надеясь выбить из них правду. 1 января 1942 года отряд резекненской полиции во главе с Майковскисом и Эйхелисом вновь вернулся в Аудрины. Все 44 крестьянских двора были сожжены, а имущество – разграблено. Наутро жителей деревни под конвоем вывели на Анчупанские холмы, где в течение 2 и 3 января расстреляли всех 140 человек, в том числе более 50 детей. Казнью непосредственно руководили Эйхелис, Майковскис и Пунтулис (начальник 4-го участка резекненской полиции). Еще 30 арестованных ранее аудринцев, находившихся в Резекненской тюрьме, были расстреляны 4 января на базарной площади города Резекне. Расстрел производила специальная группа полицейских под командованием Пунтулиса⁶⁹⁵.

Непосредственными руководителями этих казней были командир полиции безопасности и СД в Латвии оберштурмбаннфюрер СС Франц Ланге и начальник Даугавпилсского филиала зипо и СД оберштурмфюрер СС Гюнтер Табберт⁶⁹⁶, а также их подручные – начальник «Латышской вспомогательной полиции» Резекненского уезда Даугавпилсского округа Альберт Эйхелис⁶⁹⁷ и начальник 2-го участка полиции Резекненского уезда Болеслав Майковскис⁶⁹⁸.

Среди палачей рангом помельче были Харальд Пунтулис – командир взвода айзсаргов, затем – начальник 4-го участка полиции Резекненского уезда (умер в Канаде в 1983 году)⁶⁹⁹, его помощник Дроздовскис⁷⁰⁰, начальник Резекненской тюрьмы Краминьш⁷⁰¹, надзиратель Резекненской (а с 1943 года – Абренской) тюрьмы Петерис Вайчук, полицейские Язеп Басанкович⁷⁰² и Янис Красовскис. Суд по делу этих 6 военных преступников продолжался с 11 по 30 октября 1965 года в Риге, в здании Дворца культуры завода ВЭФ. Судом Латвийской ССР 30 октября 1965 года всем им были вынесены обвинения в измене Родине и преступлениях против человечности. Эйхелис, Майковскис, Пунтулис, Басанкович, Красовскис и Вайчук были приговорены к смертной казни (первые трое – заочно) ⁷⁰³. 9 июля 1965 года МИД СССР направил ноты посольствам США, Канады и ФРГ о выдаче военных преступников Майковскиса, Эйхелиса и Пунтулиса, в которых даже точно указывалось их место жительства, но это требование советского МИДа было отклонено⁷⁰⁴.

Из документа «Обзор деятельности полиции Резекненского уезда» от 20 июня 1942 года следует, что всего за год оккупации в этом уезде было расстреляно 126 евреев, 108 цыган, 41 большевик; арестовано и заключено в тюрьму 553 партизана (впоследствии их также расстреляли) ⁷⁰⁵. Всего же на совести Эйхелиса и его подчиненных – Майковскиса, Пунтулиса и других – жизни 15.199 человек, включая 2.045 детей. Именно столько было расстреляно ими в Резекненском уезде за три года оккупации, не считая еще 5.089 человек, которые были угнаны в рабство в Германию⁷⁰⁶.

31 октября 1941 года Шталекер отправил в Берлин шефу германской полиции и СД Гейдриху отчет о деятельности эйнзатцгруппы «А». До 15 октября 1941 года под руководством эйнзатцгруппы в одной только Латвии было казнено 31.868 человек, в том числе 30.025 евреев и 1.843 коммуниста, а всего в Прибалтике и в Белоруссии – 121.817 человек. Еще около 5.500 евреев, как говорилось в отчете, было убито в результате погромов в Латвии и Литве местными националистами без специального указания со стороны эйнзатцгруппы⁷⁰⁷. Таков был кровавый итог деятельности латышских коллаборационистов, истребивших за три с половиной месяца несколько тысяч человек под руководством палачей с университетским образованием типа Йеккельна, Шталекера, Штрауха, Ланге и им подобных.

Саласпилс: Освенцим на латвийской земле

Лагерь смерти Саласпилс, созданный на территории Латвии, стал одной из страшных страниц в истории XX века наряду с Освенцимом, Дахау и Бухенвальдом. Лагерь Саласпилс (в переводе с латышского «Дворец мороза») был построен в октябре 1941 года близ одноименного поселка и железнодорожной станции, в 18 километрах от Риги, неподалеку от шоссе Рига – Даугавпилс и всего в нескольких километрах от того места, где казнили узников Рижского гетто⁷⁰⁸.

Бывший узник Саласпилса Каулиньш позднее рассказывал на предварительном следствии по делу Йеккельна в Риге: «В лагере совершались ужасные злодеяния над заключенными: применялись пытки, избиение резиновыми палками, расстрелы, умерщвление детей, изъятие детей от матерей, травля и истязания содержавшихся в лагерях заключенных путем напуска собак, насильное выкачивание крови у заключенных, отбор из среды заключенных молодых девушек и насильственная их отправка в дома терпимости, умерщвление газами в бараках взрослого населения»⁷⁰⁹.

«В Саласпилсский концлагерь, – показал на суде сам Йеккельн, – прибывало по два-три эшелона с евреями каждую неделю. По мере поступления эти партии ликвидировались. Так беспрерывно продолжалось с декабря 1941 года по середину 1942 года. В каждом эшелоне насчитывалось не менее тысячи человек. Я предполагаю, что всего нами было расстреляно до 87 тысяч евреев, прибывших в Саласпилсский лагерь из других стран»⁷¹⁰.

Первыми узниками Саласпилса были граждане Германии, Австрии, Чехословакии, Польши и других оккупированных стран – в основном евреи и антифашисты. С мая 1942 года в лагерь стали доставлять также заключенных из Рижской центральной тюрьмы, латышских антифашистов из других тюрем и лагерей, советских военнопленных⁷¹¹, а с 1943 года также цыган. «В середине 1943 года, – рассказал Йеккельн, – Кальтенбруннер [шеф Имперской службы безопасности – РСХА] приказал всем органам СД и гестапо, как на территории Германии, так и в оккупированных нами странах, запретить любое свободное передвижение цыган. Их следовало вылавливать и уничтожать. Я выполнил этот приказ… Все цыгане были собраны нами в Саласпилсский концентрационный лагерь и там расстреляны»⁷¹².

В качестве бесплатной рабочей силы заключенные были вынуждены работать на Саласпилсском торфяном заводе, который немецкие власти вернули бывшему владельцу, М. Залитису. Тот, разумеется, исправно доносил коменданту лагеря обо всех малейших проступках заключенных⁷¹³. Детей в концлагере держали отдельно от родителей. Некоторых из них передавали «для трудового использования» хозяевам хуторов, нуждавшимся в бесплатной батрацкой силе. Аукционы по продаже рабочей силы проводились в рижском Свято-Троице-Сергиевом православном женском монастыре. Затем заключался договор между социальным департаментом генерального директората внутренних дел Латвии и «хозяином», получавшим детей-батраков⁷¹⁴. Стоимость одного ребенка-батрака составляла от 9 до 15 оккупационных марок⁷¹⁵.

Детей-заключенных врачи концлагеря использовали для медицинских опытов, а также для получения донорской крови. Она отсылалась в Ригу, а оттуда – в военные госпитали для выздоравливающих офицеров СС. «Нас часто вызывали к врачу, – вспоминала 10-летняя узница Саласпилса Наталья Лемешонок. – Все руки были в уколах. Мы все болели. Кружилась голова. Каждый день кто-нибудь из мальчиков или девочек умирал»⁷¹⁶. Всего в Саласпилсском концлагере такой процедуре было подвергнуто 12 тысяч детей, у которых для нужд немецких госпиталей было взято более 3500 литров крови. Большинство из них умирало от истощения. Подобные же вещи творились и в других лагерях и тюрьмах на территории Латвии – в Риге, Даугавпилсе, Резекне, Елгаве. В результате в латышских тюрьмах и лагерях было уничтожено 6.700 советских детей, а всего на территории Латвии – около 40 тысяч детей⁷¹⁷.

Непригодные для работы или «медицинских» целей уничтожались или на территории лагеря, или в соседних лесных массивах. Так, в январе 1941 года в Румбульском лесу латышские шутцманы из охраны лагеря расстреляли три партии детей по 200 человек в каждой. В Дрейлинском лесу на Лубанском шоссе в августе 1944 года, незадолго до эвакуации концлагеря, было уничтожено 10 тысяч человек (в основном также детей). Подобные же казни проводились в Бикерниекском лесу. Иногда для уничтожения людей использовались автофургоны-«газвагены» – как, например, поступили с эшелоном с детьми на станции Шкиротава (Сортировочная) в январе 1942 года⁷¹⁸.

Сюда же, в Саласпилс, иногда доставляли для расстрела советских военнопленных из шталага 350 в Риге и других лагерей. В частности, около Саласпилса обнаружено одно из самых массовых в Латвии захоронений убитых военнопленных. Из-за совершенно нечеловеческих условий, в которых их везли к месту казни, примерно половина заключенных погибала уже в дороге. «Осенью 1941 года, – рассказала свидетельница А. В. Таукулис, – на станцию Саласпилс прибыл эшелон с советскими военнопленными в составе 50–60 вагонов. Когда открыли вагоны, на далекое расстояние разнесся трупный запах. Половина людей были мертвы; многие были при смерти. Люди, которые могли вылезти из вагонов, бросились к воде, но охрана открыла по ним огонь и расстреляла несколько десятков человек»⁷¹⁹.

Администрацию лагеря составляли в основном немцы. Первым комендантом концлагеря был обершарфюрер СС Рихард Никкель, непосредственно подписывавший приговоры о казнях – для экономии времени, он ставил на них только первую букву слова «смерть». Сменивший его позднее оберштурмфюрер СС Курт Краузе – прибалтийский немец, свободно говоривший по-латышски и по-русски, – отличался звериной жестокостью. Краузе погиб 7 декабря 1944 г. в ходе карательной операции в Курляндских лесах против взбунтовавшегося «Усмаского батальона» из «армии Курелиса». Его труп был опознан одним из солдат батальона, бывшим легионером из Валмиеры, оказавшимся в Саласпилсе за дезертирство⁷²⁰. Начальником хозяйственной части был роттенфюрер СС Текемер, бывший мясник, получивший прозвище «Стукас», так как все время ходил с тяжелой дубинкой и практически каждый день забивал ею до смерти одного из заключенных. Остальной немецкий персонал лагеря составляли начальник транспортного отдела – Хеер, начальник канцелярии – Бергер и начальник медицинской части, проводивший бесчеловечные опыты над узниками, – доктор Майзнер⁷²¹.

Охрана Саласпилса, вахтенная служба пулеметной башни в центре лагеря и команды, непосредственно проводившие казни, состояли из солдат и офицеров «Латышской полиции» и «Латышского легиона СС». В их числе можно назвать такие имена, как Оскар Берзиньш – начальник службы порядка лагеря, Арнольд Труцис – штатный палач, охранники, непосредственно участвовавшие в казнях, – обершарфюрер Дзенис, Альберт Видуш (по прозвищу «Черный Мадонец»), Лаурис, Асупе, Пелнис и другие. Курировали проведение казней «чиновники по особым поручениям» из центрального штаба «Латышской политической полиции» – Артур Кандлер (по прозвищу «Кангар» – «предатель») и Улдрикис Селис, бывший надзиратель 8-го участка полиции Риги⁷²².

Расстрелы евреев, доставленных в концлагерь Саласпилс из Германии, Австрии и других оккупированных стран Западной Европы, в 1942 году проводила так называемая «команда безопасности Арайса»⁷²³, точнее – ее особая расстрельная рота, которой командовал оберштурмфюрер Конрад Калейс⁷²⁴.

В казнях в Саласпилсе и в Рижском гетто лично участвовал также еще один из офицеров «команды Арайса» – капитан авиации Герберт Цукурс, в прошлом – национальный герой Латвии, прославившийся в 1930-е годы своими межконтинентальными авиаперелетами из Латвии в Японию и в Гамбию. Его даже называли «латвийским Линбрегом» или «латвийским Чкаловым». В начале оккупации Цукурс вступил во вспомогательную полицию, но вскоре перешел в «команду Арайса», где позже получил чин гауптштурмфюрера СД (капитана). Впоследствии он лично принимал участие в расстрелах узников Рижского гетто в Бикерниекском лесу, в самом Рижском гетто и в концлагере Саласпилс, а также в антипартизанских операциях. После войны Цукурс эмигрировал в Бразилию, где основал свой небольшой бизнес на деньги, награбленные у своих жертв в годы оккупации. Он организовывал для туристов прогулки на гидросамолете по девственным лесам Амазонки. Правительства Израиля и СССР требовали его выдачи от Бразилии, но получили отказ⁷²⁵. Тогда в 1965 году спецслужбы Израиля выследили его, чтобы вывезти в Тель-Авив для суда (как Эйхмана в 1961 году), но Цукурс оказал сопротивление и был убит⁷²⁶.

Позже арайсовцев сменили солдаты 4-го батальона «Латышского легиона СС», который нес охрану лагеря с июля по октябрь 1943 года. (Этот батальон был сформирован в начале 1943 года на базе 24-го латышского полицейского батальона, к тому времени успевшего принять участие в нескольких карательных операциях в Ленинградской области и в Белоруссии⁷²⁷. В марте 1943 года 24-й батальон вернулся в Ригу «на отдых» и с июня 1943 г. в документах не упоминался⁷²⁸.) Командиром 1-й роты батальона, следившей за погрузкой и отправкой эшелонов, командовал оберштурмфюрер Карлис Александр Озолс⁷²⁹. После войны он нашел убежище в Австралии, где возглавлял мельбурнское отделение «Даугавских ястребов». Его имя всплыло на суде по делу Арайса в ФРГ в 1980 году. Но, несмотря на требования Израиля и СССР, Озолс так и не предстал перед судом. Специальный отдел расследований при правительстве Австралии во главе с Бобом Гринвудом, отдел по расследованию военных преступлений во главе с Грэхэмом Блюиттом, директор Бюро публичных расследований Майкл Розенес и председатель Мельбурнского Королевского Совета Питер Фэрис рекомендовали правительству Австралии начать судебный процесс против Карлиса Озолса. Однако в 1992 году генеральный прокурор Австралии Майкл Даффи, несмотря на все эти рекомендации, прекратил следствие по делу Карлиса Озолса. Правительство Китинга поддержало решение прокурора. В заключение всего дела 30 июля 1992 года весь отдел специальных расследований (включая и подотдел по расследованию военных преступлений) был закрыт решением правительства Австралии «за ненадобностью»⁷³⁰.

Еще одной ротой этого батальона, охранявшей концлагерь, командовал оберштурмфюрер Бруно Тоне, получивший это «теплое место» после того, как обморозил ноги во время одной из карательных операций в прифронтовой зоне. Позднее Тоне работал в штабе Генеральной инспекции латышских войск СС, а затем в особом «истребительном отряде» Отто Скорцени (Ягдфербанд Скорцени)⁷³¹.

По словам Йеккельна, рейхсфюрер СС Гиммлер как-то сказал ему, что «расстрелы очень нехорошо действуют на людей, которые занимаются ими. Лучшим способом ликвидации являются, мол, газовые машины, изготовленные по его приказанию. С применением таких машин якобы отпадают всякие неудобства, связанные с расстрелами»⁷³². Чтобы сберечь нервы палачей, в Саласпилс было доставлено 30 новеньких «газвагенов», которые Йеккельну очень расхваливал начальник полиции безопасности и СД Латвии д-р Ланге. Впрочем, скоро выяснилось, что использование этих передвижных газовых камер негигиенично, так как людей в них сильно тошнит перед смертью, и поэтому Ланге приказал вновь вернуться к практике расстрелов…

«До меня, конечно, доходили слухи о применении к арестованным … садистских приемов обращения, – оправдывался впоследствии на суде обергруппенфюрер Йеккельн. – Однако я не могу вспомнить что-либо конкретное, так как по данному вопросу мне никто ничего не докладывал. Я виноват лишь в том, что не проявлял интереса к тому, чтобы садистские методы были исключены из практики. О способах мучений будущих жертв тоже ничего сказать не могу. Но должен признать, что из общего количества арестованных мы очень многих, кого не в состоянии были привлечь работать на себя, расстреливали. Обычно сотрудники гестапо высылали предварительно в центр списки лиц, подлежавших расстрелу, и краткие характеристики на них. Из Берлина в ответ, как правило, незамедлительно приходили телеграммы, санкционировавшие расстрелы намеченных нами людей»⁷³³.

После войны Штиглиц и Цукурс нашли прибежище в Бразилии, Эйхелис, Тейдеманис и Арайс – в Западной Германии, Калейс и Озолс – в Австралии, Детлавс, Майковскис и Лайпениекс – в Соединенных Штатах Америки (последние двое еще и получали гонорары как консультанты ЦРУ). Старики знают, какова была стоимость жизни, да еще с семьей – включая жилье, питание, одежду – в послевоенной Европе. Эти беглые военные преступники, судя по всему, не бедствовали.

Еще летом 1942 года, предвидя возможность поражения Германии в этой войне и ответственности за совершенные преступления, рейхсфюрер СС Гиммлер приказал штандартенфюреру СС Блобелю возглавить особый штаб «1005» и заняться поиском и уничтожением массовых захоронений жертв нацистского террора в Польше, Прибалтике, Белоруссии, на Украине и в России⁷³⁴. Работы было много, и до Риги Блобель добрался только к январю 1944 года.

«В январе 1944 года, – рассказал впоследствии на суде высший фюрер СС и полиции в «Остланде» обергруппенфюрер СС Йеккельн, – ко мне в Ригу приехал из Берлина сотрудник гестапо Плобель⁷³⁵, с сообщением, что лично от Гиммлера получил совершенно секретный приказ о сожжении всех трупов, расстрелянных нами за это время на территории «Остланда» людей. Я указал Плобелю места расстрелов и поинтересовался у него, каким образом он намеревается замести следы наших преступлений. Плобель ответил, что рассчитывает на помощь подчиненных мне органов СД и гестапо, а о результатах своей работы доложит. Плобель сообщил, что с помощью выделенных ему людей намеревается раскапывать могилы, затем складывать трупы вперемешку с дровами в большие штабеля и, облив бензином, сжигать их, пока не останется ни малейших признаков происходившего.

Миссия Плобеля была настолько секретной, что даже выданная ему команда была зашифрована номером 1089. Эта команда использовала для раскопки могил опять же евреев, содержавшихся в Саласпилсском и других расположенных поблизости лагерях. После окончания раскопок евреи, участвовавшие в этом, тоже расстреливались и сжигались вместе с остальными трупами. Без письменного разрешения Плобеля, замечу, ни один, даже высший чин СС и СД не имел права появляться в местах сжигания трупов»⁷³⁶.

В октябре 1944 года, чтобы замести следы совершенных здесь преступлений, концлагерь Саласпилс был уничтожен, а его персонал – немецкие и латышские полицейские, – эвакуирован. Всего в концлагере Саласпилс за три года его существования было уничтожено более 100 тысяч человек⁷³⁷.

Впоследствии, после войны, на том месте, где находился лагерь смерти Саласпилс, был создан мемориал. В центре его находится обелиск с надписью: «Здесь людей казнили за то, что они были невиновны… Здесь людей казнили за то, что каждый из них был человеком и любил родину».

Саласпилс – уменьшенная копия Освенцима – был не единственным концлагерем на территории Латвии. Всего за время оккупации на территории Латвии было создано в общей сложности 18 тюрем, 23 концентрационных лагеря и 18 гетто⁷³⁸. Местами массовых расстрелов являлись ближайшие леса и лагеря под Ригой, где было уничтожено более 150.000 человек: в Бикерниекском лесу – более 46.000 чел., в Румбульском лесу – 38.000 чел., в Дрейлиньском лесу – 13.000 чел., в концлагере Саласпилс – 57.000 чел. (видимо, не считая евреев из оккупированных стран Европы), в Рижском еврейском гетто – 35.000 чел.⁷³⁹ В Даугавпилсе и Резекне, по словам Фридриха Йеккельна, было уничтожено от 70 до 100 тысяч человек, главным образом евреев⁷⁴⁰. Основными местами расстрелов в Даугавпилсе являлись «Золотая горка», Погулянка и Железнодорожный сад, где было убито более 15.000 человек⁷⁴¹.

Итог деятельности гитлеровских эйнзатцкоманд и их помощников из латышской полиции и самоуправления был поистине ужасающим. Только по предварительным данным судебно-медицинской экспертизы, обследовавшей 58 мест захоронения на территории Латвии, число жертв составило свыше 300.000 человек⁷⁴². Всего за годы немецко-фашистской оккупации, как показали позднейшие расследования, в Латвии было уничтожено примерно 644 тысячи человек, в том числе 330.032 советских военнопленных и 313.798 мирных латышских граждан, включая от 77 до 85.000 евреев (в их числе евреи, которые доставлялись в лагерь уничтожения Саласпилс со всех оккупированных стран Европы)⁷⁴³. К началу 1942 года только в крупнейших городах Латвии было уничтожено 52–54 тыс. евреев (35 тысяч в Риге, 14–16 тысяч – в Даугавпилсе и более 7 тысяч в Лиепае). Общее же число уничтоженных в Латвии евреев составляет около 77.000 человек, то есть 95 % от довоенной численности всей еврейской общины Латвии⁷⁴⁴. По другим данным, число жертв Холокоста в Латвии может составлять до 95.000 человек⁷⁴⁵.