Текст книги "Прибалтийский фашизм: трагедия народов Прибалтики"

Карательные операции в Псковской, Новгородской и Ленинградской областях

Части «Омакайтсе» и эстонской полиции выполняли карательные задачи не только на территории Эстонии, но и за ее пределами. Немцы предполагали включить в состав генерального округа «Эстония» часть территорий Псковской, Новгородской и Ленинградской областей – в частности, города Псков, Новгород, Оредеж, Луга, Сланцы, вплоть до Ленинграда. Эстонское самоуправление сразу же загорелось идеей создания «Великой Эстонии», и немцы не стремились разубеждать их. Каждому эстонцу, добровольно вступившему в полицейский батальон, был обещан после службы большой земельный надел на оккупированных русских землях¹⁰¹⁴.

Как следует из сообщения УНКВД по Ленинградской области, «в сентябре 1941 года в Кингисеппском районе [Ленинградской области] действовал специальный карательный отряд численностью до 2 тысяч человек эстонцев-«кайтселиитчиков», прибывших из Нарвы»¹⁰¹⁵.

Даже немцы порой ужасались зверствам местных полицаев. Например, в «Сводке донесений из СССР № 18» от 10 апреля 1942 года говорилось: «…Несколько литовских, латышских и эстонских сотен¹⁰¹⁶, направленных в район вдоль шоссе Локня – Троице-Хлавицы командованием 39-го армейского корпуса, работают вполне удовлетворительно, хотя приходится констатировать, что в ходе их акций было расстреляно много лиц, которые могли бы дать ценные показания. Так, во время одной из карательных экспедиций, предпринятой литовской сотней 2 февраля против деревни Чертеш¹⁰¹⁷ в 10 км юго-восточнее Юхново, было расстреляно 23 партизана, в том числе 5 человек, которые хотели дать показания о шпионской сети в районе Локни. …Совместные действия сотен, сформированных из представителей различных национальностей, приводят к противоречиям и к ослаблению их боеспособности ввиду запланированных операций, так как при этом вновь возникают зависть и традиционные ссоры между балтийскими народами…»¹⁰¹⁸

Сохранились и другие свидетельства очевидцев.

«…Сразу после начала немецкой оккупации Прибалтики, среди местного населения немцы стали распространять листовки с призывом вступать в ряды немецкой армии, – рассказывает ветеран КГБ Михаил Пушняков, около двадцати лет по долгу службы занимавшийся розыском военных преступников. – Обещалось, что за это каждому, кто прослужит три месяца на оккупированной территории России, будет выделено три гектара земли. Было обещано создать «Великую Эстонию», которая включала бы в себя территории почти всей нынешней Псковской, Ленинградской и Новгородской областей. Уже летом 1941 года начался поток добровольцев. Для их обучения в городе Тарту был организован учебный пункт, на базе 41-го эстонского полицейского батальона. После трехмесячного обучения добровольцы направлялись на объекты, расположенные на территории Псковской и Ленинградской областей. Были такие, которые для того, чтобы вступить в немецкую армию, даже приписывали себе года. Некоторые из этих преступников на момент совершения преступлений не были еще совершеннолетними, что в дальнейшем спасло их от расстрела по приговору советского суда.

Первым, в конце осени 1941 года, в Псков прибыл 37-й эстонский полицейский батальон. Им командовал тот самый майор Ф. Кург. Располагался он в здании Иркутских казарм, что на Октябрьском проспекте. Батальон состоял из пяти рот. Первая рота выполняла задачи по охране железной дороги Псков – Гдов, вторая рота охраняла дорогу от Пскова до Полоцка, третья рота охраняла железную дорогу от Пскова до Луги, четвертая рота охраняла дорогу от Пскова до Порхова, пятая рота охраняла Псковский аэродром. Впоследствии на территории Псковской области действовало несколько эстонских полицейских батальонов. Всего на территории Эстонии было сформировано 15 полицейских батальонов, с 30-го по 45-й¹⁰¹⁹. Эти эстонские полицейские подразделения входили в состав 205-й охранной дивизии тыла, которой командовал генерал-майор Гофман. Штаб дивизии находился в городе Тарту. Помимо железных, шоссейных дорог и мостов в ее задачи входила охрана предприятий сельхозназначения, в основном льнозаводов, которые потом партизаны все сожгли. Создавались сельхозкомендатуры, и при них, из числа эстонцев, формировались так называемые ягдкоманды. Эти ягдкоманды, часто при поддержке кадровых немецких воинских частей, вели борьбу с партизанами и уничтожали мирное население.

Сразу после освобождения от немецких войск в каждом районе создавались чрезвычайные комиссии, в которые входили профессора, представители КГБ, МВД, общественность, советские и партийные органы. Они опрашивали жителей, даже делали эксгумации массовых захоронений. И все эти злодеяния приписывали немцам. И все валили на командующего 18-й немецкой армией. Понятно, что все они были одеты в немецкую форму, разговаривали на иностранном языке, поэтому большинство жителей сел и деревень считало их немцами. А зверствовали-то в основном эстонцы.

Надо сказать, что потерь среди эстонских коллаборационистов было очень мало. Патрулируя железные и шоссейные дороги, они всегда окружали себя мирными жителями из соседних деревень. Поэтому партизаны в них не стреляли. Единственные крупные потери у них были возле деревни Лунева Гора. Наша диверсионная группа, под командованием Ковалева, забросала гранатами машину с эстонскими карателями, ехавшими на выселение жителей в Германию. Основные карательные действия проводились эстонцами в то время, когда началось строительство линии «Пантера». На протяжении оборонительной линии создавалась «мертвая зона». Всех жителей деревень, находящихся в непосредственной близости от укреплений, сгоняли в Моглинский лагерь, а оттуда увозили в Германию или Эстонию, а стариков и детей, которые не могли передвигаться, сжигали вместе с домами. Очень много псковичей, насильно угнанных со своих деревень, принудительно работало у эстонцев на хуторах. Эстонскую полицию безопасности (эстонское гестапо) формировала имперская полиция безопасности.

…Немцы занимали должности начальников отделов. А весь оперативный состав и следственный состав состоял из эстонцев. В Пскове полиция безопасности находилась в помещении музея Ленина, по адресу – улица Ленина, 3. На нем висела вывеска: «Эстонская полиция безопасности». И во всех районах, где были отделы, тоже висели вывески – «Эстонская полиция безопасности». В подвальных помещениях этого здания находилась внутренняя тюрьма. Решение по делу каждого арестованного выносили три человека: начальник полиции безопасности немец Траут, начальник эстонской полиции безопасности Айн-Эрвин Мере, секретарь – госпожа Поская. Людей расстреливали или отправляли в Моглинский лагерь. Расстрелы производила специальная команда расстрельщиков из особой эстонской роты под руководством эстонца по фамилии Сепп. Расстреливали в Ваулиных горах и на станции Березка, рядом с домиком лесника Павлова»¹⁰²⁰.

Одним из исполнителей этих казней был Александр Пиигли, командир взвода тяжелых пулеметов в 37-м эстонском полицейском батальоне майора Ф. Курга. Осенью 1941 года Пиигли – командир взвода охранной команды № 41, принимал участие в расстрелах бывших советских служащих в городе Тарту. В апреле 1942 года его взвод был направлен в город Гдов Псковской области, а в мае 1942 года переведен в поселок Полна Гдовского района в распоряжение Полновской немецкой комендатуры, где принимал участие в карательных операциях. После войны Александр Пиигли продолжал проживать в Эстонии. Он сменил имя и фамилию, но это не спасло его от наказания. В 1971 году он был арестован и приговорен к смертной казни как военный преступник¹⁰²¹.

В Эстонии за время немецко-фашистской оккупации количество жертв среди мирного населения составило от 61.300¹⁰²² до 125.000 человек (включая 64.000 советских военнопленных) ¹⁰²³. Но еще больше от оккупации, и в том числе от действий «эстонских борцов за независимость» вроде тех же Пиигли, Мяйнела, Курга и других, пострадала соседняя Псковская область. Здесь за годы оккупации было уничтожено 391.607 мирных жителей, более 150.000 человек было угнано в Германию и другие страны¹⁰²⁴. По данным архива администрации Псковской области, в 1941 году, до начала войны и оккупации, на территории Псковской области проживало около 1 миллиона 500 тысяч жителей, а после освобождения, к началу 1945 года численность населения области составила 500 тысяч человек. Остальные погибли, были эвакуированы или вывезены в Германию. Большая часть населения области погибла в результате действий полицейских и карательных отрядов¹⁰²⁵.

Создание «Эстонского легиона СС»

О формировании прибалтийских легионов СС, как уже говорилось, первым обмолвился обергруппенфюрер Йеккельн в июне 1942 года, за что и получил выговор от Гиммлера. К началу 1942 года в различных эстонских частях вермахта и полиции уже служили 7.000 человек¹⁰²⁶.

В начале августа 1942 года идея формирования «Эстонского легиона СС» получила одобрение Гитлера¹⁰²⁷. Предложение о формировании легиона исходило от Эстонского самоуправления¹⁰²⁸, как и планировал Гиммлер. Рейхсфюрер СС был настолько рад, что просил своего доверенного помощника обергруппенфюрера Готлоба Бергера¹⁰²⁹ передать через Розенберга его слова о глубоком расположении к эстонскому народу и пожелание, чтобы к эстонцам применялось совершенно иное обращение, нежели к другим народам, так как он, Гиммлер, дескать, считает эстонцев «лучшим народом в мире»¹⁰³⁰. Конечно, это заявление Гиммлера было чистейшей комедией, поскольку в том же 1942 году в споре с Эрихом Ветцелем (референтом по расовым вопросам из «Восточного министерства») по вопросу о пригодности эстонцев для германизации рейхсфюрер СС занимал совершенно противоположную позицию¹⁰³¹. Лесть Гиммлера была продиктована желанием привлечь в «Эстонский легион» всех тех эстонцев, у которых с 1 сентября 1942 года должен был закончиться контракт о службе в «охранных» батальонах вермахта. (Имелись в виду 20.000 эстонских добровольцев, зачисленных на службу в германский вермахт 23 августа 1941 года сроком на один год; из которых были сформированы 5 батальонов в тыловой зоне 18-й армии, 5 эстонских батальонов в тыловой зоне группы армий, и 1 эстонский батальон при 16-й армии.)

В годовщину взятия немецкими войсками Таллина, 28 августа 1942 года, на торжественной церемонии на площади Свободы, генеральный комиссар Литцман объявил о согласии Гитлера на формирование «Эстонского легиона СС». В своей речи Литцман подчеркнул, что будущее Эстонии прямо связано с ее вкладом в борьбу против большевизма¹⁰³². На этой же церемонии выступил и глава самоуправления д-р Мяэ. Воздав хвалу Адольфу Гитлеру за спасение от «коммунистического ужаса», он заявил, что священная обязанность каждого эстонца – принять участие в борьбе против большевизма¹⁰³³. В вышедшем на следующий день номере газеты «Eesti Sõna», говорилось, что принадлежать к СС – особая честь для эстонцев.

Несмотря на интенсивную агитацию на радио и в печати, заявлений от добровольцев, желающих вступить в «Эстонский легион СС», поступило очень мало. Согласно донесению фюрера СС и полиции Эстонии Мёллера от 13 октября 1942 г., число добровольцев на этот момент составило всего около 500 человек, да и то половина из них была набрана из эстонских полицейских батальонов. Пришлось прибегнуть к принудительным мерам: в качестве добровольцев в состав «Эстонского легиона СС» была зачислена часть служащих эстонской полиции безопасности. Для этого всем эстонским префектам полиции был разослан приказ направить в легион часть полицейских¹⁰³⁴. Чтобы восполнить недостаток добровольцев, рейхсфюрер СС Гиммлер распорядился использовать в качестве ядра «Эстонского легиона СС» личный состав двух эстонских полицейских батальонов; ради этого они были переведены назад в Эстонию, а их сменили два латышских батальона. Высшему фюреру СС и полиции в «Остланде» Йеккельну было приказано отобрать из их личного состава «расово пригодных» эстонцев для службы в войсках СС¹⁰³⁵.

Вербовка добровольцев в «Эстонский легион СС» затянулась до зимы и оживилась только в конце 1942 года. Из числа влиятельных эстонских деятелей в целях пропаганды было организовано «Общество друзей легиона», члены которого часто выступали с призывами к эстонской молодежи. В результате к началу 1943 года удалось набрать всего 1.280 добровольцев¹⁰³⁶, хотя на самом деле 15 % из них составляли бывшие служащие эстонских полицейских батальонов и охранных батальонов вермахта¹⁰³⁷. Из них был сформирован эстонский добровольческий батальон СС «Нарва» (Estn. SS-Freiw. Btl. Narwa). 13 октября 1942 года первая группа новобранцев этого батальона была направлена в училище СС в лагере Хайде (бывший учебный лагерь польской кавалерии Дебица на территории генерал-губернаторства Польши). Часть офицеров была направлена в офицерское училище СС Бад-Тёльц, после окончания которого им были присвоены эсэсовские звания¹⁰³⁸.

Тотальная мобилизация 1943 года

Тем временем в начале 1943 года власти Третьего рейха объявили о начале «тотальной войны» Европы против «жидо-большевиков» и, соответственно, о предстоящей «тотальной мобилизации» на оккупированных территориях. Эстонское радио сообщило об этом 10 февраля 1943 года, добавив, что положение «тотальной войны» скоро будет объявлено и в Эстонии¹⁰³⁹. Выдвинутый д-ром Мяэ еще в 1941 году призыв к «участию в борьбе всех европейских народов против большевизма» в начале 1943 года получил широкое применение в пропаганде Рейха. Начались широкомасштабные мобилизации в иностранные дивизии и легионы СС. Таким образом, в Эстонии этот лозунг был опробован «на практике» еще в 1942 году – раньше, чем в других «восточных оккупированных землях». Основную роль в этом сыграл мастер пропаганды доктор Мяэ.

24 февраля 1943 года в Эстонии, как и во всем рейхскомиссариате «Остланд», началась «совместная» мобилизация в войска СС, вспомогательные службы вермахта и в немецкую военную промышленность 6 призывных возрастов (1919–1924 годов рождения)¹⁰⁴⁰.

В тот же день в Таллине прошло торжественное мероприятие по случаю Дня независимости Эстонии. Помимо руководителей немецкой гражданской администрации и самоуправления на нем присутствовали также представители эстонской интеллигенции и духовенства, в том числе епископ Кипп и митрополит Александр. К собравшимся обратился с речью генеральный комиссар Литцман. Он сказал, что битва под Сталинградом коснулась не только Германии, но и всей Европы, поэтому эстонцы, чье будущее неразрывно связано с Рейхом, должны принять активное участие в «тотальной войне». Задачей эстонских крестьян провозглашалось снабжение немецких войск и управленческого аппарата продовольствием. Чтобы оживить сельское хозяйство, Литцман объявил о том, что 55 (!) крестьян, «примерно выполнявших до сих пор свой долг», получат назад в собственность свои земли¹⁰⁴¹. По-видимому, эта мера была, согласована с Эстонским самоуправлением, так как Мяэ обещал возвращение частной собственности крестьянам еще в своей речи от 21 февраля 1943 года¹⁰⁴². Хотя возвращение 55 дворов их прежним владельцам вряд ли могло значительно изменить отношение основной массы эстонцев к «новому порядку»…

Тем не менее этот шаг мог стать прецедентом и поэтому вызвал недовольство рейхскомиссара Хинриха Лозе. Тот, в свою очередь, тоже обратился к эстонцам с призывом вступать в «Эстонский легион», заявив, что это их «долг перед Германией и немецкими солдатами, освободившими Эстонию от большевизма по приказу Адольфа Гитлера». Ради этого он даже изъявил готовность разрешить им праздновать «День независимости Эстонии», если его название поменяют на «День труда». Правда, сразу же после этого заявления он запретил Литцману выступать на этом празднике, как бы он ни назывался. И запретил вести новые разговоры о каком-либо возвращении собственности. На следующий день после начала мобилизации газета «Eesti Sõna» опубликовала распоряжение имперского министра Розенберга о частичном возвращении частной собственности крестьянам. В штабе Лозе в Риге поговаривали, что Розенберг тоже не собирался издавать этот указ, и если бы не «необдуманные слова» Литцмана, он бы так и не был обнародован. По словам Лозе, Литцман зря обнадежил эстонских коллаборационистов, и только поэтому «Восточному министерству» пришлось идти на уступки.

Ни в одной из оккупированных стран пропагандистские мероприятия, связанные с мобилизацией, не были столь искусно организованы. 7 марта 1943 года по инициативе Мяэ в газете «Eesti Sõna» был помещен призыв всех директоров самоуправления о вступлении в «Эстонский легион». В нем говорилось, что борьба против большевизма достигла своей высшей фазы, когда решается будущее всей Европы, и поэтому долг каждого эстонца сражаться за свою страну и ее существование¹⁰⁴³. Эта же мысль то и дело звучала в передаваемых по радио призывах к эстонской молодежи: «Будущее нашего народа требует, чтобы мы участвовали в этой войне. Не должно быть тех, кто остался дома в ожидании, что война кончится без них, и тогда они решат, как действовать дальше. Поступайте в Эстонский легион для борьбы за эстонский народ!»¹⁰⁴⁴

Но несмотря на все пропагандистские усилия, мобилизация не вызвала особого энтузиазма среди населения. А те, кто явился на призывные пункты, часто думали, что речь идет о возрождении эстонской армии, которая будет оборонять границы Эстонии. Именно на это и было рассчитано большинство воззваний. Но текст клятвы легионера полностью рассеивал это заблуждение. Она звучала так: «Я клянусь перед Богом этой священной клятвой, что в борьбе с большевизмом я буду беспрекословно выполнять приказы Верховного главнокомандующего германского вермахта Адольфа Гитлера и как храбрый солдат буду готов в любое время отдать свою жизнь за эту клятву»¹⁰⁴⁵. Попытки немцев не использовать при присяге эстонский национальный флаг еще больше усилили разочарование¹⁰⁴⁶.

В результате весенней мобилизации 1943 года численность «Эстонского легиона СС» увеличилась до 8.000 человек¹⁰⁴⁷. Из этих добровольцев были сформированы 3 батальона. В качестве «политической» силы они продолжали именоваться «Эстонским легионом СС», в качестве же боевой единицы они образовали 1-й эстонский добровольческий гренадерский полк СС¹⁰⁴⁸.

Мобилизация в «Эстонский легион СС» продолжалась до августа 1943 года. Всего в ходе «совместного» призыва с марта по август 1943 года было призвано: в «Эстонский легион СС» – около 5.300 человек; в тыловые службы вермахта – около 6.800 человек¹⁰⁴⁹.

Благодаря принудительным мобилизациям численность «Эстонского легиона СС» выросла до двух полков и одного батальона, и 23 октября 1943 года он был преобразован в 3-ю эстонскую добровольческую бригаду СС в составе двух пехотных полков, группы артиллерии и прочих подразделений. Командиром был назначен оберштурмбаннфюрер СС (подполковник) Франц Аугсбергер. (Лишь позднее он был произведен в чин бригадефюрера СС и генерал-майора войск СС¹⁰⁵⁰.) В первое время 3-я эстонская добровольческая бригада СС использовалась исключительно для борьбы с партизанами на территории Эстонии. Позже она была отправлена на Восточный фронт для участия в боевых действиях¹⁰⁵¹.

В конце сентября 1943 года Гиммлер вторично посетил Таллин. Там он имел длительную беседу с д-ром Мяэ и пообещал ему предоставить Эстонии автономию взамен на объявление всеобщей воинской повинности. Для этого было решено образовать «генеральную инспекцию пополнения СС «Эстония» (SS-Ersatzkommando Estland), которую возглавил полковник Йоханнес Соодла. 10 октября 1943 г. в Кадриорг-Паласте в Таллине в присутствии высшего фюрера СС и полиции Фридриха Йеккельна состоялась торжественная церемония, на которой Соодле было присовено звание оберфюрера СС (бригадного генерала)¹⁰⁵².

26 октября 1943 года доктор Мяэ опубликовал от своего имени и под личную ответственность Указ о мобилизации призывников 1925 г.р. для воинской службы на основе закона Эстонской республики о всеобщей воинской повинности. Практическое осуществление было поручено на этот раз не «совместным» комиссиям (в составе представителей полиции, вермахта, экономики и самоуправления), а исключительно мобилизационным органам СС¹⁰⁵³. Уклонявшимся грозило наказание, предусмотренное законами довоенной Эстонской республики. На следующий день Мяэ подписал указ о военных судах в составе квалифицированных юристов, в дополнение к старому закону о всеобщей воинской повинности¹⁰⁵⁴.

По данным на 8 января 1944 года, в различных вооруженных формированиях на стороне гитлеровской Германии служило в общей сложности около 14.000 эстонцев¹⁰⁵⁵. Через месяц, согласно донесению Бергера рейхсфюреру СС Гиммлеру от 3 февраля 1944 г., в Эстонии находилось под ружьем уже 28.500 человек¹⁰⁵⁶.

Но на Восточном фронте гитлеровцам приходилось все хуже – требовались новые воинские контингенты, чтобы высвободить немецкие войска, задействованные для охраны тыловых коммуникаций, в антипартизанских операциях и т. п. На фоне всего этого 1 февраля 1944 года оккупационные власти объявили призыв новых 20 призывных возрастов (1904–1923 г.р.). Это уже означало тотальную мобилизацию на основе всеобщей воинской повинности. Соответствующий приказ был подписан доктором Мяэ в тот же день¹⁰⁵⁷.

Ради успеха «тотальной» мобилизации Эстонское самоуправление и немецкие власти были вынуждены впервые обратиться за поддержкой к Юрию Улуотсу и его группе сторонников, которые до сих пор находились в стороне от мобилизации.

7 февраля 1944 года Юрий Улуотс выступил по радио с обращением к эстонскому народу, призвав к мобилизации. От этого, по его словам, зависело будущее Эстонии. В пропагандистских акциях приняли участие и многие другие политические деятели довоенной Эстонии, оставшиеся не у дел в годы оккупации. В то время как Юрий Улуотс отправился с агитационным турне по Южной Эстонии, его ближайший помощник профессор Эдгар Кант посетил Тарту, а Иоахим Пукк побывал в Северной Эстонии. Для этих поездок было выделено 5 автомашин, в том числе личный автомобиль самого Мяэ, который тот пожертвовал ради общего дела¹⁰⁵⁸.

Немцы мало верили в успех мобилизации, однако, вопреки ожиданиям, она прошла успешно благодаря поддержке эстонской националистической оппозиции во главе с профессором Улуотсом¹⁰⁵⁹. Тем не менее настроение среди эстонцев в этот период не было единодушно антисоветским. Так, например, в г. Выру прошла акция против мобилизации, и д-р Мяэ одно время серьезно опасался, как бы движение Сопротивления не перекинулось и в другие районы¹⁰⁶⁰.

Результаты весенней мобилизации 1944 года таковы: на 21 февраля 1944 года было призвано 32.000 человек; из них 7.500 были направлены на формирование 3 эстонских «полков пограничной стражи», 12.000 – в «Эстонский легион СС», а еще 2.000 человек – в различные части СС и полиции. Из оставшихся 10.000 человек было решено сформировать еще два полка пограничной стражи, а 3.000 чел. направить на формирование резервного батальона пограничной стражи. Так вместо первоначально запланированных трех появилось целых 5 эстонских полков пограничной стражи (под началом эстонских командиров), а позднее – еще один резервный полк пограничной стражи¹⁰⁶¹, состоявший из призывников 1904–1918 г.р., набранных в апреле 1944 года¹⁰⁶².

7 февраля 1944 года приказом Главного управления СС 3-я эстонская добровольческая бригада СС была переформирована в 20-ю эстонскую добровольческую дивизию СС¹⁰⁶³. Ее численность на момент формирования составляла 11.000 человек¹⁰⁶⁴. Всего же на 21 марта 1944 года в различных эстонских воинских частях числилось уже от 50.000 до 60.000 человек¹⁰⁶⁵. Несмотря на формирование эстонской дивизии СС, значительное число призывников, годных к воинской службе, остались в казармах или военных училищах, в ожидании приписки к воинским частям. Оружия они так и не получили. В конце концов, было решено передать этот «излишек» в резервные части пограничной стражи и войск СС и в отряды «Омакайтсе». В результате этого численность резервных частей достигла 10.000 человек. По некоторым сведениям, дело было не только и не столько в нехватке оружия для новобранцев. В разговоре с командиром 20-й эстонской дивизии СС рейхсфюрер Гиммлер высказывал опасение, что чрезмерное раздувание ее численности может привести к тому, что она выйдет из-под контроля и повернет оружие против немцев¹⁰⁶⁶.

20-я эстонская гренадерская дивизия войск СС поначалу занималась антипартизанскими операциями и охраной коммуникаций в тылу немецких войск. В 1943–1944 гг., еще будучи бригадой, она действовала в составе «Боевой группы «Йеккельн», в районе г. Невеля¹⁰⁶⁷. 5 февраля 1944 года дивизию перевели из района Невеля в район г. Нарва, куда она прибыла 21 февраля¹⁰⁶⁸. 30 октября 1944 года в составе группы армий «Север» был сформирован III («германский») танковый корпус СС, в состав которого вошла и 20-я гренадерская дивизия войск СС (эстонская № 1)¹⁰⁶⁹. Осенью 1944 года дивизия участвовала в сражении при Нарве на границе РСФСР и Эстонии, которое западные историки окрестили «битвой европейских СС». Но после поражения под Нарвой 20-я дивизия была отведена в Силезию вместе с отходящими германскими войсками¹⁰⁷⁰.

Окончание войны застало 20-ю дивизию СС в Чехословакии. Исполнявший обязанности командира дивизии штандартенфюрер войск СС Альфонс Ребане стремился во что бы то ни стало пробиться в Австрию и сдаться британским войскам. Но на территории Чехословакии дивизию взяли в плотное кольцо местные партизаны. После переговоров, в обмен на обещание пропустить эстонцев в Австрию, дивизия была разоружена. Примерно 18 офицеров дивизии отказались сдать личное оружие, за что были расстреляны партизанами. Пользуясь неразберихой, полковнику Ребане вместе со штабом и командирами полков удалось ночью на машинах вырваться из партизанского окружения. Они добрались до Австрии, где и сдались в плен англичанам. Остальной личный состав дивизии – в основном рядовые солдаты и офицеры вплоть до командиров взводов и рот – был передан Красной армии. При транспортировке личного состава 20-й дивизии на территорию Советского Союза более чем 300 офицерам, руки у которых были в крови мирных советских граждан, удалось сбежать и скрыться на территории английской зоны. Остальных солдат и офицеров 20-й дивизии СС отправили в Воркуту¹⁰⁷¹.