Текст книги "Прибалтийский фашизм: трагедия народов Прибалтики"

Разумеется, рано или поздно сокрытие дезертиров и особенно перевозка их в Швецию должны были вызвать недовольство германских властей, и прежде всего Йеккельна, отвечавшего за мобилизацию всех человеческих ресурсов. 30 октября 1944 года высший фюрер СС и полиции в рейхскомиссариате «Остланда», обергруппенфюрер СС Фридрих Йеккельн приказал Курелису прибыть 2 ноября в г. Талси, где в то время находилась его штаб-квартира. На встрече с Курелисом 2 ноября Йеккельн выразил свое недовольство деятельностью его группы. До немцев дошло, что штаб Курелиса зачислял в свой батальон не только латышских полицейских (что было разрешено), но и тех, кто дезертировал из «Латышского легиона СС». На будущее ему было строго-настрого наказано активно участвовать в борьбе с «коммунистическими бандами» и в очищении Курземе от дезертиров⁸⁷³. Таким образом, функции айзсаргов на данный момент было приказано свести к чисто карательным. Этим же занимались и другие спецформирования – типа «Диких кошек» Янкавса или отрядов «Ягдфербанда Скорцени» до эвакуации немецких войск из Латвии.

Противоречие между органами абвера и Йеккельном все более усиливалось. Вопросы разведки и интересы абвера, по-видимому, мало волновали Йеккельна, хотя он и дал свою санкцию на создание партизанских групп из «курелиешей» за линией фронта. По свидетельству Артура Силгайлиса, начальника штаба генеральной инспекции «Латышского легиона войск СС», представители II отдела абвера (абверкоманды 204 и абвергруппы 212) планировали «группу Курелиса» для оставления в тылу Красной армии после отступления немецких войск. Но «курелиеши» отступили вместе с немцами, и в ноябре 1944 года Йеккельн решил задействовать их для фронтовых или антипартизанских операций⁸⁷⁴.

В связи с этим 30 октября 1944 года Курелис получил приказ 2 ноября явиться в штаб Йеккельна, находившийся в то время в г. Талси. Там уже находился командующий полицией безопасности и СД в «Остланде» оберфюрер Фукс⁸⁷⁵. Йеккельн передал Курелису свой приказ от 2 ноября 1944 г., в котором говорилось:

«1. Отряд генерала Курелиса с 3.11.44 подчиняется непосредственно мне и предназначен для тесного сотрудничества с командованием полиции безопасности и СД. Командующий полиции безопасности и СД урегулирует вопрос с удостоверениями и по возможности быстрее представит мне образец.

2. Латышскому генералу Курелису поручается:

а) в тесном контакте с командованием полиции безопасности собрать и обучить особо отобранных людей для действий за линией фронта.

b) В тесном контакте с силами высшего фюрера СС и полиции по борьбе с бандами в районе западнее озера Плунчас – Калвес по моему приказу принять участие в борьбе с бандитами⁸⁷⁶.

с) принять активное участие в очистке районов от дезертиров, бежавших с поля боя и уклоняющихся от призыва.

3. Войсковое и хозяйственное снабжение отряда Курелиса осуществляется через батальонную финчасть в Калвесе, которой следует представлять все требования.

4. Отряду генерала Курелиса нельзя принимать дезертиров, бежавших с поля боя и уклоняющихся от призыва. Задержанных или отмеченных дезертиров и т. п. следует препровождать на мой сборный пункт в Талси […]»⁸⁷⁷.

В заключение Йеккельн устно приказал Курелису издать воззвание к дезертирам и призвать их вернуться в свои части, пообещав, что после войны Латвийское государство будет восстановлено⁸⁷⁸. Впоследствии Йеккельн вызывал Курелиса к себе в Талси 5 и 8 ноября, опять же с участием оберфюрера Фукса. По словам майора Аугсткалнса – командира одного из подразделений 1-го батальона «группы Курелиса», предназначенного для засылки в тыл Красной армии, – Йеккельн затребовал информацию о действительной численности «группы Курелиса». «Когда запрошенная информация была подана, – сообщал позже Аугсткалнс в отчете генерал-инспектору «Латышского легиона войск СС» Бангерскису, – капитан Упелниекс подал информацию о 500 чел., но это не было правдой. По моей оценке, численность была по крайней мере в два раза больше, но я не стал поправлять его доклад». Йеккельн требовал указать численность «группы Курелиса»⁸⁷⁹.

Все это время Курелис работал над проектом письма Йеккельну по поводу дезертиров, так как был не согласен с ним в этом вопросе. В частности, он указал на то, что «в Первой мировой войне и войне за независимость латышских дезертиров практически не было», а главной причиной дезертирства назвал отсутствие позитивных целей, то есть сражаться за независимость Латвии, а не за интересы Рейха. Кроме того, Курелис напомнил о негативном воздействии принудительных мобилизаций, арестов, плачевном положении беженцев, в том числе семей солдат-«курелиешей»⁸⁸⁰. Однако он так и не закончил письмо до 14 ноября 1944 года, когда Йеккельн приказал разоружить «группу Курелиса».

Утром 9 ноября Курелис назначил очередное совещание с участием капитана Упелниекса и других членов штаба. В 8.00 утра в Аннахите прибыл группенфюрер СС Рихард Юнгклаус, который объявил о мобилизации для фронта всех частей, в том числе и спецподразделений типа «группы Курелиса», в связи с чем группа ликвидируется. Относительно личного состава было заявлено следующее: 1) с дезертирами будут обращаться согласно инструкциям; 2) айзсаргов и полицейских приказано зачислить в «Латышский легион войск СС»; 3) непригодных к воинской службе местных жителей освободят от призыва, но используют на других работах⁸⁸¹.

Зачитав приказ, Юнгклаус предложил Курелису завизировать его. Тот ответил, что согласен со всеми пунктами, кроме пункта о дезертирах. Приняв к сведению упреки Йеккельна, Курелис в тот же день, 9 ноября, приказал своему штабу издать приказ, в котором говорилось: «Запрещаю вступать в какие бы то ни было инциденты с немецкими войсками или лицами, состоящими на службе в полицейских подразделениях. Предупреждаю против провокаций, то есть подстрекательства коммунистических агентов, призывающих к применению оружия против немцев, запрещаю прием каких бы то ни было новых лиц»⁸⁸².

Но влияние Курелиса в своем собственном штабе катастрофически падало. Штаб Курелиса, в котором главную роль играл К. Упелниекс, принял решение «оказывать сопротивление обоим оккупационным режимам»⁸⁸³. Правда, в этом сопротивлении принял участие лишь один батальон, которым командовал лейтенант Р. Рубенис.

Мятеж батальона Рубениса

Немецко-фашистское командование решило принять превентивные меры против возможного бунта дезертиров, собранных в «группе Курелиса», которые не желали отправки в Германию или на фронт.

Ранним утром 14 ноября группенфюрер Р. Юнгклаус вновь прибыл в штаб Курелиса для переговоров. После того как Курелис снова отверг требования Йеккельна по вопросу о дезертирах, Юнгклаус объявил, что весь штаб группы арестован, хотя сам Курелис свободен и может возвращаться к своей семье⁸⁸⁴.

Тем временем фабрику «Стикли» в Аннахите, где располагался штаб Курелиса, окружил карательный отряд под командованием самого Йеккельна, «для острастки выстрелив несколькими минами; в результате были смертельно ранены две офицерские жены и три солдата. Хотя, – как замечает В. Самсонс, – в общем-то можно было спокойно обойтись и без этого фейерверка: Курелис и его штаб даже и не думали сопротивляться хозяину и без единого выстрела передали в руки гестапо все «свое войско»⁸⁸⁵.

Есть и другие свидетельства этой расправы. Со слов Эглиса Упелниекса, сына капитана К. Упелниекса, «около 8 часов утра на базе появились немецкие парламентеры, легкий самолет «Физелер» сбросил какой-то пакет, и латышам объявили, что они окружены и сопротивление бесполезно. Капитан Упелниекс хотел организовать оборону, но Курелис решил сдаваться. Хотя немцы обещали просто «перенять» латышское соединение под свой контроль, по лагерю был дан минометный залп. Были первые пять погибших, ну а батальон под командованием лейтенанта Робертса Рубениса отказался сдать оружие и ушел в лес. Кольцо облавы сомкнулось как раз на День независимости Латвии. В боях в Слокской волости с 18 ноября по 9 декабря было убито 18 немцев и 161 латвийский солдат»⁸⁸⁶.

Тем временем в штабе появился сам Йеккельн. Весь 1-й батальон был выстроен во дворе и разоружен. Правда, 30 офицеров отказались сдать оружие. Тогда Йеккельн объявил, что всех этих офицеров расстреляют, тогда как другие будут считаться просто военнопленными. Были арестованы начальник штаба капитан Кристапс Упелниекс, полковник Петерис Лиепиньш, командир 1-го батальона подполковник Эдуард Граудыньш, капитан Юлиус Муцениекс, старшие лейтенанты Янис Грегорс, Янис Раса и Прикулис, лейтенант Анкравс, делопроизводитель Валтерс и начальник хозчасти группы Вилнис Павуланс. Четыре часа спустя их вывезли в Талси, где находилась штаб-квартира Йеккельна.

В основном именно благодаря взбунтовавшемуся батальону лейтенанта Рубениса Курелис и снискал славу героя Сопротивления. В тот трагический день, 14 ноября, при аресте штаба Курелиса второй батальон под командованием лейтенанта Роберта Рубениса отказался сложить оружие и оказал вооруженное сопротивление. Этот батальон размещался отдельно от других, в селе Илзики, Пузесской волости, Вентспилсского уезда, в 12 км к северу от железнодорожной станции Усма. (Именно поэтому его называли также «Усмаским батальоном».) Волдемар Мелиус, один из бывших солдат батальона, впоследствии перешедший в отряд советских партизан «Саркана булта» («Красная стрела»), рассказывал, что в батальоне было много легионеров, которые еще раньше дезертировали из своих частей и из-за этого подвергались наказанию, а также бывших узников концлагеря Саласпилс и других репрессированных немцами – в основном, «рабочих парней». В батальоне Рубениса этот контингент был особенно многочисленным и «неспокойным». Здесь было значительно меньше бывших полицейских и айзсаргов, которые записывались в «армию Курелиса» только, чтобы избежать призыва на фронт. Единственным кадровым офицером бывшей латвийской армии был командир батальона, лейтенант Рубенис. О численности батальона есть разные мнения. По словам некоторых, в нем насчитывалось до 450 человек; батальон состоял из трех боевых и одной резервной роты, был хорошо вооружен пулеметами, имелись даже один миномет и противотанковое оружие⁸⁸⁷.

«Большинство легионеров, – как писал В. Самсонс, – стояли за схватку с «сине-серыми»⁸⁸⁸, если те попытаются задержать и разоружить легионеров». Командир батальона лейтенант Рубенис был вынужден подчиниться этим настроениям. Утром 14 ноября солдаты заняли боевые позиции, а окружившим село Илзики эсэсовцам Рубенис приказал передать, что если те приблизятся, по ним будет открыт огонь. Командир эсэсовской части предпочел завязать переговоры, которые длились в течение всего дня; с обеих сторон были высланы парламентеры, но к соглашению им прийти не удалось. Ночью батальон прорвал окружение и двинулся в сторону реки Абавы (как раз в окрестных лесах действовал советский партизанский отряд «Красная стрела» (лат.: «Саркана булта»). Лейтенант Рубенис с неохотой пошел на это под давлением своих солдат. Его доверенные люди пытались несколько раз вступить в переговоры с представителями Йеккельна по пути в Абавские леса.

Тем временем Йеккельн готовил новую операцию по окружению мятежного батальона. В батальоне Рубениса ничего об этом не знали и довольно беспечно разбили лагерь на берегу Абавы. Утром 18 ноября сюда из Ренды на машине под белым флагом прибыли парламентеры Йеккельна. Единственной их целью, как выяснилось потом, было отвлечь внимание и выиграть время для окружения батальона. Пока шли переговоры, лесной треугольник в несколько километров между хуторами Перкони и Межзилес и озером Слуяс был окружен со всех сторон. Вскоре после отъезда парламентеров немецкий полицейский батальон СС начал медленно продвигаться со стороны хутора Межзилес на запад, а другая группа карателей переправилась через запруду у межзильской мельницы на лодках, чтобы ворваться в самый центр расположения батальона и разгромить его круговую оборону. Карателям удалось «отколоть» от основных сил резервную роту, а затем подстеречь лейтенант Рубениса и его адъютанта, когда те направлялись из одной роты в другую, и расстрелять из засады. Адъютант был убит на месте, а командир смертельно ранен. Батальон стал отходить на северо-запад⁸⁸⁹.

Недалеко от хутора Перкони, в лесном квадрате 99/100, латышские солдаты наткнулись на трупы своих разведчиков и женщины, схваченных и расстрелянных эсэсовцами⁸⁹⁰. До сих пор лейтенанту Рубенису удавалось хоть как-то сдерживать своих подчиненных. Теперь же ненависть к оккупантам вырвалась наружу, и «неуправляемый» батальон устремился вперед, сея смерть среди попадавшихся на пути немецких частей. Одно немецкое подразделение, окопавшееся вдоль дороги Перкони – Абриняс, чтобы блокировать единственный путь к отступлению «мятежного» батальона, было сметено всего за 10 минут.

С наступлением ночи батальон добрался до сторожки лесника в лесу близ села Новадниеки. Оказалось, что здесь, на перекрестке дорог, заняла позицию еще одна немецкая часть, которая также пыталась блокировать мятежников. Внезапным минометным огнем батальон застал немцев врасплох: по словам очевидцев, те удирали в одном нижнем белье. В ту же ночь, как вспоминал Мелиус, «бородатые айзсарги и другие из числа осмотрительных», всего около 90 человек, исчезли из батальона и в дальнейших боях не участвовали. Как раз в эти дни, с 19 по 25 ноября 1944 года, началось третье наступление советских Прибалтийских фронтов. Немцы были вынуждены временно прекратить карательную акцию и отозвать задействованные в ней части.

«Усмаский батальон» беспрепятственно продвигался дальше, в сторону местечка Злекас, где его солдаты повзводно расположились на окруженных лесами хуторах, установив вокруг пулеметы и посты. Несколько раз к ним приходили парламентеры из отряда «Саркана булта»⁸⁹¹, беседовали, звали идти в лес и присоединиться к отряду. Но после последних боев большинство легионеров мечтали лишь об отдыхе. «Здесь мы жили еще более беспечно, – рассказывали впоследствии сами мятежные курельцы, – ели хозяйские пироги, пили пиво…» Разведка не велась вообще⁸⁹².

К тому времени, осенью 1944 года, деятельность советских партизан в Курляндии приобрела особенный размах. Если в середине лета того же года там действовали всего два партизанских отряда, то к концу года было уже шесть районов, которые считались немцами «находящимися под угрозой банд». В начале декабря 1944 года штаб окруженной в Курляндии группы армий «Север» с помощью сил полиции предпринял целый ряд крупномасштабных операций в районах действия партизан.

В ночь на 4 декабря немецкие карательные части вновь начали окружение Абавских лесов. В дневнике боевых действий группы армий «Север» 4 декабря 1944 года было записано: «В настоящее время происходит операция обергруппенфюрера СС Йеккельна, поддержанная штабом 16-й армии, чтобы очистить леса севернее Кулдиги от банд и членов организации Курелиса»⁸⁹³.

6 декабря, после того как лес был окружен двойным кольцом войск, началось окружение хуторов, где засели мятежные «курелиешы». Те без боя отошли в лес и направились на заранее обусловленное место встречи – на так называемое Польское болото за хутором Вевери. Той же ночью батальон попытался прорвать окружение, но был остановлен сильным огнем противника. Утром 7 декабря штурмовой батальон вермахта, растянув роты цепью, стал прочесывать еще не тронутые лесные квадраты восточнее дороги на Вевери, где засели легионеры. Батальону не оставалось ничего другого, кроме как занять круговую оборону. Решающая схватка произошла у так называемой Веверской горки. Легионеры подпустили первую волну атакующих поближе, на занесенную снегом вырубку, а затем открыли шквальный огонь.

«Несколько офицеров наскочили прямо на стволы нашего взвода, – рассказывал позднее Волдемар Мелиус. – Мы открыли огонь из всего оружия именно в тот момент, когда один из них, в фуражке с высокой тульей, развернул карту и что-то показывал. Наш «костолом» [скорострельный пулемет] буквально изрезал передних фрицев в куски. Оставшиеся в живых поползли прочь. Подбежав, мы насчитали 13 убитых, среди них оказались также майор Хазе⁸⁹⁴ и оберштурмфюрер Курт Краузе⁸⁹⁵. Мы забрали у убитых автоматы системы Бергмана и патроны. Детально изучили карту майора с пометками о размещении немецких подразделений. Это помогло нашему взводу следующей ночью без потерь, хотя в это время и светила луна, порваться через Велогскую дамбу. На другой день мы, восемь человек, прихватив с собой миномет, ушли в отряд «Саркана булта». Позднее подошло еще человек 70–80 наших»⁸⁹⁶. Бои длились с 5 по 9 декабря. Некоторые из уцелевших вернулись в 19-ю латышскую дивизию войск СС, другие присоединились к советским партизанам⁸⁹⁷, прежде всего – к отряду «Саркана булта», в котором до самого мая 1945 года сражалось около 100 «курелиешей»⁸⁹⁸. Нацистское командование считало, что ускользнуть удалось примерно 400 из «курелиешей»⁸⁹⁹, хотя их число наверняка пополнили новые дезертиры⁹⁰⁰.

В дневнике боевых действий группы армий «Север» за 9 декабря было отмечено, как ни странно, успешное завершение карательной акции в Абавских лесах: «Операция обергруппенфюрера СС и полиции Йеккельна против банд: со стороны противника убит 161 человек, принадлежащий к бригаде [так в тексте] Рубениса и частям «Саркана булта». Наших погибло 18 [человек] … Следует считать, что остатки частей Курелиса, сложившие оружие, разгромлены»⁹⁰¹. В действительности, упустив значительную часть солдат из «Усмаского батальона», Йеккельн приказал расстрелять жителей окрестных хуторов и пленных легионеров, а затем выдал их за убитых партизан⁹⁰².

Руководство полиции безопасности и СД постаралось найти «виноватых», чтобы не оказаться самому в роли виновного – ведь оно само же санкционировало создание «группы Курелиса». Поэтому 18 ноября немецкий суд СС и полиции в Лиепае вынес нескольким офицерам из армии Курелиса недоказанное обвинение в «связи с англосаксами» и приговорил 8 человек к смертной казни⁹⁰³. Приговор был приведен в исполнение 19/20 ноября 1944 года⁹⁰⁴. Среди казненных были начальник штаба капитан Кристапс Упелниекс, полковник Петерис Лиепиньш, капитан Юлийс Муцениекс, старшие лейтенанты Янис Грегорс, Янис Раса и Прикулис и делопроизводитель Валтерс⁹⁰⁵. 19 ноября их отвезли на допрос в Лиепаю. В тот же день немецкий военный трибунал обвинил арестованных в связях с англосаксонскими спецслужбами и в подготовке восстания. Все обвиняемые были приговорены к смертной казни. Полковник Лиепиньш, капитаны Упелниекс и Муцениекс, старшие лейтенанты Грегорс, Раса, Прикулис и Филипсонс (из батальона Рубениса), а также Валтерс были расстреляны в ночь с 19 на 20 ноября 1944 года. Бывший командир 1-го батальона подполковник Эдуард Граудыньш, лейтенант Анкравс и начальник хозчасти группы Вилнис Павуланс были помилованы и отправлены в концлагерь Штутхоф⁹⁰⁶.

Курелис также был вывезен в Талси, где у него отобрали оружие и документы. После этого Йеккельн объявил генералу, что его отправят в Данциг (Восточная Пруссия) в распоряжение генерал-инспектора «Латышского легиона войск СС» Р. Бангерскиса. Вечером 20 ноября Курелис был смещен с должности и отправлен в Германию, так как его влияние еще требовалось немецким властям⁹⁰⁷. По утверждению Я. Веверса, приговоренных к смерти к вечеру 19 ноября 1944 года вновь привезли в Талси, и Курелису пришлось лично наблюдать за расстрелом своих бывших офицеров⁹⁰⁸.

Официально Йеккельн заявил, что Курелис не знает или не понимает того, что произошло с его группой. Йеккельн не отдал его под расстрел только из-за его авторитета, так как якобы боялся ответной реакции со стороны солдат и латвийского народа⁹⁰⁹.

По словам сына генерала Курелиса – Яниса Улдиса (позже сменил имя на «Марк Вэлиант»), «осенью 1944 года немцы арестовали отца и выслали в Данциг, нынешний Гданьск. Нас тоже, но вскоре нас разлучили. Отцу удалось из Германии перебраться в Швецию. Нас сначала отправили в Кёнигсберг, нынешний Калининград»⁹¹⁰. После Кёнигсберга Курелис был помещен в концлагерь Штутхоф, находившийся вблизи Данцига, причем в особом «привилегированном» бараке вместе с ним сидели руководители ЛЦС – профессор Константин Чаксте, лидер социал-демократов Бруно Калныньш и бывший посол Людвиг Сейя⁹¹¹. «В Германии мы находились в английской оккупационной зоне, – сообщает далее сын генерала Марк Вэлиант, – в лагере для перемещенных лиц в Регенсдорфе, земля Шлезвиг-Гольштейн. Но там мы оставались недолго, вскоре переехали в Любек. …В 1948 году отец вернулся из Швеции в Германию. Мы встретились в Киле, портовом городе. …Мы приехали в Америку 1 мая 1951 года, в Праздник труда, в Нью-Орлеан»⁹¹².

Согласно официальной латвийской версии были арестованы и отправлены в немецкие концлагеря более 1300 солдат и офицеров из «группы Курелиса»⁹¹³; три офицера отправлены в концлагерь Штутхоф⁹¹⁴. Вилис Самсонс приводит другие данные: всего было арестовано 454 человека, из которых около сотни были сразу отправлены в лагерь Коница для зачисления в 15-ю латышскую дивизию войск СС, а остальные – в концлагерь Штутхоф. Правда, позднее большая часть арестованных была после соответствующей политической проверки передана в ту же 15-ю дивизию или в латышские строительные батальоны. В концлагере осталось около 50 человек, которые значились в немецких документах как «коммунисты, политически ненадежные дезертиры из штрафного батальона» и т. п.⁹¹⁵ По другим данным, в концлагерь Штутхоф были отправлены 2.713 «курелиешей», а в общей сложности там находилось до 7.000 латышей⁹¹⁶.

«Своей патриотической деятельностью, – пишет Вилис Самсонс, – эти обреченные на смерть люди заслужили того, чтобы узнать об их печальной судьбе. …В поисках возможности включиться в активную борьбу против гитлеровцев, они по незнанию попали в эту политическую трясину, но, как видно, их непримиримость по отношению к немцам все же дала известные результаты: между рядовыми курелевцами и немецкими жандармами произошло несколько стычек, популяризировалась необходимость активной борьбы с оккупантами. Выступая против вывоза в Германию и за борьбу с гитлеровцами, они, по сути дела, откликались на воззвания Советского командования и действовали в соответствии с ними»⁹¹⁷. Благодаря случаю с батальоном Рубениса «группа Курелиса» заслужила огромную славу, ее имя было популярно до конца войны, и даже в феврале 1945 года радиостанции ЛЦС передавала, что «число их партизан составляет примерно 2.000 человек»⁹¹⁸.

Неудивительно, что в записи из штабного журнала боевых действий за 13 декабря 1944 года вновь упоминалось об остатках «банд Курелиса», численность которых почему-то продолжала расти: «В целом в ноябре все еще наблюдается рост деятельности банд. Общая численность банд в зоне действия группы армий, по приблизительному подсчету, составила 400–500 человек (не считая остатки банд Курелиса, численный состав которых достигает 600–800 человек). Группы десантников, заброшенных многократно, шпионят, взрывают железнодорожные пути и мосты, минируют дороги. Пока еще трудно говорить о всех районах Курземе, занятых бандами. Налеты банд особенно ощущаются в прибрежном районе Павилосты, в районе Вентспилса, в 20 километрах северо-восточнее от Вентспилса, в районе Спаре, Ренды – Кулдиги и в 20 километрах восточнее Кулдиги…»⁹¹⁹ По свидетельству Вилиса Самсонса, численность советских партизан и разведчиков составляла в действительности около 1000–1300 человек, но «курелиеши» (600–800 чел.) в это число не входили, за исключением батальона Рубениса, остатки которого перешли в партизанский отряд «Саркана булта»⁹²⁰.

Националистически настроенные члены «группы Курелиса» влились в вооруженный отряд «Народные стрелки», составив его ядро. Однако неизвестно, чтобы эта группировка когда-либо выступала против немцев; ее руководители считали своей основной задачей оставаться в лесах до приближения сил Красной армии⁹²¹.

Случай с батальоном Рубениса, вышедшим из повиновения Йеккельну и Курелису, заставлял немцев постоянно опасаться, что и другие латышские националисты могут последовать его примеру. Подобные опасения высказывал, например, начальник 1-го полицейского участка Вентспилсского уезда в своем донесении от 27 декабря 1944 года. «Левонастроенные уклоняются от призыва на военную службу, – писал он, – участвуют в бандах или всячески их поддерживают. Старший полицейский Усмаской волостной полиции сообщает, что люди из группы Курелиса объединились с бандой коммунистов «Саркана булта». Ее деятельность активизировалась, очевидно, из-за доставленного из Москвы руководителя, близости фронта и прочесывания лесов». Он признавал также, что в Усмаской волости по-прежнему продолжают нападать на немецких солдат, взрывать мосты и поджигать склады⁹²².

На совещании с генерал-инспектором Латышского легиона СС Бангерскисом еще 12 декабря 1944 года обергруппенфюрер СС Йеккельн в очередной раз поднял вопрос об остатках «армии Курелиса». На карте он показал район, где произошли бои с «бандитами», где последние были окружены, где они прорвались в северном направлении и были вторично окружены. Карту он оставил в распоряжении генерала Бангерскиса. После этого Йеккельн напомнил Бангерскису о событиях ноября 1944 года, когда было покончено с группой Курелиса, и отметил, что последствия этого неудачного «эксперимента» дают о себе знать до сих пор. В связи с этим он просил Бангерскиса оказать влияние на латышских националистов.

«Деятельность группы Курелиса оставляет плохое впечатление на психологию местных жителей, – сказал Йеккельн. – С Курелисом у меня было совещание, он принял мои условия и я отдал это распоряжение (передает текст распоряжения генералу Бангерскису), но штаб Курелиса сопротивляется реализации этих распоряжений…»⁹²³ Говоря о «деятельности группы Курелиса» и сопротивлении его штаба, Йеккельн имел в виду события 14 ноября 1944 года.

Из слов Йеккельна недвусмысленно следует, что Курелис и часть его подчиненных продолжали действовать по указаниям немецких спецслужб. Об этом свидетельствовал сам генерал Бангерскис, который на том же совещании обратился к Йеккельну с вопросом:

«Известно ли Вам, что в Курземе находятся некоторые лица (я могу пятерых таких персонально назвать), которым выданы удостоверения из немецкой инстанции, что они имеют право вербовать лиц для некоторых секретных заданий, причем они эти удостоверения даже своему начальству не предъявляют? ⁹²⁴ Пока такой порядок существует, заммельштелле (сборный пункт) не сможет успешно заниматься, так как Упелниексу как будто бы такое удостоверение-полномочие выдано»⁹²⁵.

«Вы решайте все эти вопросы самостоятельно, – ответил на это Йеккельн, – и вербовка таких людей может происходить только с Вашего ведома. Я говорил с генералом Шёрнером и еще сегодня Вам сообщу, когда генерал Шёрнер Вас сможет принять, чтобы вместе с ним еще обсудить эти вопросы до моего отъезда в Германию»⁹²⁶.

Капитан Кристапс Упелниекс, расстрелянный 19 ноября 1944 года, был начальником штаба «группы Курелиса» и действительно вербовал добровольцев для «группы Курелиса» с ведома абвера, но готовил их к другому – вооруженному сопротивлению немцам. Однако, как следует из вышеприведенного документа, вплоть до 12 декабря кто-то продолжал пользоваться подобными удостоверениями, явно выданными абвером, чтобы скрывать дезертиров из «Латышского легиона войск СС» в 5-м полку айзсаргов и позднее использовать их для оставления в тылу Красной армии. По мнению историков, Упелниекс и некоторые другие лидеры группы считали, что их силы могли бы стать основой будущей армии независимой Латвии, самостоятельно защищать Курземе, а при поддержке западных держав в конце войны восстановить независимость Латвии⁹²⁷.

Мятеж батальона Рубениса оказался всего лишь неожиданной для немцев случайностью. Сам же Курелис, по единому мнению современников, советской и латвийской историографии, был нужен нацистам только как влиятельная фигура с целью привлечения дезертиров и уклонистов, но фактически не руководил мятежом⁹²⁸. Как свидетельствует бывший солдат мятежного «Усмаского батальона» Рубениса, Артур Пормалс, кавалер ордена Лачплесиса, проживавший в Чикаго, как и семья Курелисов, генерала Курелиса немцы не тронули, потому что, во-первых, он был бывшим офицером латышских стрелков, а во-вторых, «Курелис был довольно старым и, по сути, был в этом отряде только именем, названием. Те, кого они [нацисты] арестовали, ничего особенного не сделали, просто организовались. Бунтарями была рота Рубениса, в которой я служил. А шпионы были повсюду!»⁹²⁹.