Текст книги "Прибалтийский фашизм: трагедия народов Прибалтики"

Послевоенные репрессии

Гражданская война в Прибалтике, которую удалось предотвратить в 1941 году буквально в последний момент, все же началась с приходом немецко-фашистских войск. Но если в годы оккупации она носила характер оккупационного террора, то теперь, после окончания войны, превратилась в вялотекущие повстанческие действия отдельных бандгрупп националистов.

Освобождение Прибалтики сопровождалось не только значительными капиталовложениями на восстановление народного хозяйства, но и новыми репрессиями. Теперь в отличие от 1940 и 1941 гг. советские репрессии были гораздо более масштабными и более «жесткими». И на это были свои причины. В годы оккупации многие граждане прибалтийских республик – добровольно или принудительно – сотрудничали с оккупационными органами. Таким образом, необходимо было, во-первых, отделить «добровольцев» от остальных, насильственно призванных в легионы СС, части вермахта и полиции. Во-вторых, даже среди «добровольных коллаборационистов» надо было отобрать тех, кто участвовал в военных преступлениях и предать их суду.

Судя по цифрам, приведенным ранее, это была колоссальная работа, и здесь, к сожалению, не могло обойтись без ошибок. Возникало много спорных вопросов, например, кем считать тех, кто был насильно призван в различные немецкие воинские части – военнопленными, изменниками Родины или жертвами оккупации? И как быть с «добровольцами», которые не участвовали в совершении военных преступлений, а служили в органах оккупационной администрации, к примеру переводчиками, техниками или конюхами и т. п.?

К тому же, помимо всех этих вопросов, наиболее срочной задачей оставалась борьба с националистическим сопротивлением на территории Прибалтики…

Основное бремя борьбы с националистическим подпольем в западных областях Советского Союза, включая Прибалтику, возлагалось на Главное управление по борьбе с бандитизмом (ГУББ) НКВД СССР, созданное приказом наркома внутренних дел Союза ССР № 001447 от 1 декабря 1944 года¹³²⁰. 28 января 1947 года вышло секретное постановление Совета министров СССР, согласно которому вся дальнейшая борьба с националистическим сопротивлением была отнесена к исключительной компетенции Министерства государственной безопасности (МГБ). После этого в распоряжение МГБ были переданы из МВД большая часть оперативных работников, агентуры, оперативных внутренних войск, а также истребительные батальоны (в Латвии и Литве они назывались «отрядами самообороны»). В 1946 году Главному управлению по борьбе с бандитизмом (ГУББ) была также поручена работа по организации и контролю оперативного обслуживания репатриантов, а в 1949 году – осуществление оперативного розыска преступников, бежавших из мест лишения свободы МВД, спецпоселенцев и выселенных¹³²¹.

Профессор Арвед Швабе, бежавший в 1944 году из Латвии в гитлеровскую Германию, рисует такую картину «советской реоккупации» Прибалтики:

«…Около 199.000 прибалтов, из которых половину составляли латыши, включая 15.000 бывших солдат 15-й латышской дивизии [войск СС] и других частей¹³²², сдавшихся англичанам или американцам, оказались в западной [оккупационной] зоне Германии. Преследуемые германскими и русскими ВМФ и ВВС, несколько тысяч из них нашли свою могилу в водах Балтийского моря, тогда как 30.000 прибалтов бежали в Швецию»¹³²³.

Сразу же отметим, что немцам в общем-то было незачем топить суда с беженцами из Прибалтики, даже если те направлялись не в Германию, а в Швецию. У гитлеровских люфтваффе и кригсмарине и без того хватало трудностей с горючим – настолько, что немецкая авиация в последние месяцы войны оказалась практически бесполезной. Более того, немцы по возможности старались спасти «ценные кадры» из числа коллаборационистов. Многие из них после бегства из Курляндии скопились в устье Вислы под Штеттином (Щецином), ожидая эвакуации в западные районы Германии. Вот что пишет о них бывший обер-лейтенант немецкого 35-го танкового полка Ханс Шойфлер:

«…Несколько в стороне от «простого народа» расположились высокомерные господа из Ревеля и Риги в тяжелых меховых шубах, которые благополучно устроились со своими тяжелыми ящиками и дорожными чемоданами. Они то и дело ссорились со своими бывшими батраками, которые, учитывая изменившуюся социальную структуру, не очень-то повиновались им…»¹³²⁴

Но вернемся на землю Латвии…

«В реоккупированных прибалтийских странах, – продолжает профессор Швабе, – русские интернировали все гражданское население в так называемые «фильтрационные лагеря». Там они содержались месяцами, пока их не депортировали, не записывали в Красную армию или не освобождали временно. Русская фильтрация была особенно жестокой в Курляндии¹³²⁵; все жители старше 12 лет подвергались длительным допросам, а затем все высылались в Сибирь. Из 60.000 жителей одной только Лиепаи в Россию было отправлено 70 грузовиков (по 80 латышей в каждом)¹³²⁶. Около 50 % латвийских граждан, проживавших в небольшом городке Слока, известном своей бумажной промышленностью, и практически полностью состоявших из рабочих, были депортированы.

Фильтрационные комиссии в 1944–1945 гг. выслали из прибалтийских стран от 400 до 500 тысяч жителей. Согласно неофициальным данным от 3 до 5 тысяч прибалтов депортировались каждый месяц из каждой из прибалтийских стран.

Эти страны были очищены от своего населения формально легальным путем: с помощью направлений на работу, так как каждое министерство в Москве имело право затребовать рабочую силу от «братских республик» – для строительства дорог, работы на шахтах и стройках – и могло призывать мужчин до 64 лет и женщин до 55 лет.

С той же целью дети «кулаков» в возрасте 14–17 лет набирались для обучения на специальные фабрики и в школы рабочего резерва, а после получения квалификации посылались в Россию. Каждые 100 сельских жителей (в возрасте от 14 до 55 лет) обязаны были выделить для трудовой повинности двух подростков. Согласно плану 1948 года всего предполагалось мобилизовать на работу в Советском Союзе 1,1 млн молодых людей»¹³²⁷.

Депортации из прибалтийских республик в послевоенный период в силу объективных обстоятельств действительно были более масштабными, чем в 1940–1941 гг. Репрессивные меры применялись в отношении членов националистического подполья и остатков банд нацистских пособников, изменников родины, бывших карателей, а также вражеских агентов и уголовных элементов. Кстати, в отношении перечисленных категорий «особо опасных преступников» смертная казнь не применялась, так как 23 мая 1947 Президиум ВС СССР издал постановление об отмене высшей меры наказания и ее замене заключением в исправительно-трудовой лагерь сроком на 25 лет. И лишь 12 января 1950 года тот же Президиум принял Указ «О применении смертной казни к изменникам Родины, шпионам, подрывникам-диверсантам» ¹³²⁸.

Первыми на основании секретного приказа НКВД СССР от 7 февраля 1945 года № 1–2.120 из пограничных районов Прибалтики выселили местных немцев.

Затем наступила очередь литовцев, латышей и эстонцев, сотрудничавших в годы войны с оккупантами или связанных с действующими бандформированиями.

Борьба против националистического подполья осуществлялась методами «кнута и пряника». В отношении членов вооруженного подполья применялись такие меры, как расстрел на месте, публичные казни, аресты, депортация семей бандитов в Сибирь и другие отдаленные районы СССР, уничтожение или конфискация их недвижимого имущества и т. д. С другой стороны, в отношении тех, кто готов сложить оружие, объявлялась амнистия, а те, кто переходил на сторону советской власти, получали существенную моральную и материальную поддержку властей. Последняя широкая амнистии в отношении «лесных братьев» (и членов их семей), ранее осужденных и готовых признать советскую власть, была объявлена в 1955 году¹³²⁹. А последние крупные очаги сопротивления «лесных братьев» в Литве, где оно было наиболее сильным и организованным, чем Латвии и Эстонии, были ликвидированы к 1954 году.

Согласно рассекреченным документам НКГБ СССР в 1944–1945 гг. НКГБ Литовской ССР было репрессировано 6.958 человек, НКГБ Латвийской ССР – 7.120 человек, НКГБ Эстонской ССР – 6.569 человек. В это число вошли участники буржуазно-националистических партий, организаций и групп (2.532 литовца, 748 латышей и 519 эстонцев), а также осужденные за сотрудничество с оккупантами, участие в карательных органах, террористическую деятельность и т. п., то есть, проще говоря, военные преступники¹³³⁰. Итого в республиках Прибалтики было репрессировано в общей сложности 20.647 человек.

В последующие годы количество депортированных из Прибалтики увеличилось примерно до 140 тысяч человек. Спецспоселенцы из Прибалтики направлялись в Красноярский, Алтайский край, Новосибирскую, Иркутскую, Омскую (здесь было большинство латышей – 19.790 чел.) и Томскую область. В это число вошли как осужденные за особо тяжкие преступления, так и 4 категории депортированных (спецпоселенцы, ссыльнопоселенцы, ссыльные и высланные).

Приведем в этой связи статистические данные переписи, проведенной 9-м Управлением МГБ СССР в 1952/53 году, в части, касающейся граждан, выселенных из республик Прибалтики в 1945–1949 гг. (по состоянию на 1 января 1953 г.):

Следует добавить, что с 1945 по 1950 год число спецпереселенцев и ссыльных граждан прибалтийских национальностей получило некоторое (хотя и незначительное) увеличение за счет так называемых репатриантов-«западников», возвращенных в СССР из-за рубежа на основе международных соглашений СССР со странами антигитлеровской коалиции. Тем не менее абсолютное большинство беженцев и эмигрантов из Прибалтики не захотели вернуться после войны на родину из-за границы и поэтому рассматривались советским общественным мнением в качестве «предателей» и «преступников», «которые боятся ответственности за совершенные ими во время войны злодеяния».

Заметим, что и само правительство Советского Союза в первые послевоенные месяцы не проявило достаточной настойчивости в своем требовании о высылке таких эмигрантов. Так, с января по май 1945 года в Швецию бежало около 30 тысяч латышей и эстонцев, в основном бывших легионеров, полицейских, чиновников оккупационной администрации и членов их семей. В мае, буквально накануне капитуляции, к ним добавились 2.600 немецких солдат, которые бежали в Швецию из Курляндии, устья Вислы, Северной Германии и Дании. В мае 1945 года все они были интернированы как военнопленные¹³³³.

«В ноябре [1945 года], – вспоминает Эрих Штайнбах, бывший обер-ефрейтор немецкого 35-го танкового полка, сумевший бежать на корабле в Швецию с Хельского полуострова (устье Вислы), – участились слухи о том, что правительство Швеции предложило выдать Советам интернированных немецких солдат вместо 30 тысяч латышей и эстонцев»¹³³⁴.

Очевидно, свою роль здесь сыграло и правительство Швеции, решившее лучше пожертвовать немецкими солдатами, чем прибалтами, так как в течение всей войны скандинавские страны – Швеция и Финляндия – активно поддерживали стремление прибалтийских националистов к независимости, закрывая глаза на их сотрудничество с нацистами. (Об этом свидетельствуют, в частности, материалы финской и шведской прессы, регулярно приводившиеся в сводках донесений германской полиции из оккупированных восточных областей за 1941–1943 гг.¹³³⁵) В результате 2.600 немецких солдат были переданы Советскому Союзу и разбросаны по различных лагерям военнопленных, а 30 тысяч латышских и эстонских коллаборационистов благополучно ушли от возмездия. Многие впоследствии переселились в другие страны и пополнили собой агентуру западных спецслужб и аппарат различных антисоветских радиостанций и неправительственных организаций.

Разумеется, эмигрировавшие вместе с немцами из Прибалтики националисты вроде профессора Арведа Швабе в пропагандистских целях не постеснялись преувеличить размах советских репрессий в Прибалтике. При этом был использован тот же прием, что и в 1941 году, когда советские репрессии 1940–1941 гг. были завышены более чем в десять раз. Так, к количеству действительно репрессированных, принудительно высланных и т. п. произвольно добавлялись все те, кто был призван в Красную армию или на работы по восстановлению разрушенного войной хозяйства в различные регионы СССР. Следуя этой логике, почему бы тогда не зачислить в «репрессированные» тех граждан других республик Советского Союза, включая и РСФСР, которые работали на восстановлении разрушенного народного хозяйства прибалтийских республик?

Вот так 140 тысяч спецпоселенцев превратились в 400–500 тысяч репрессированных и более миллиона высланных на принудительные работы…

Да, это совершенная правда, что тысячи молодых литовцев, латышей и эстонцев были насильно мобилизованы в легионы СС и другие части германской армии. И то, что после войны они оказались в лагерях военнопленных, это большая трагедия. Но с другой стороны, они носили форму, знаки различия и символику гитлеровской армии, воевали с оружием в руках или хотя бы формально числились в качестве солдат этой армии, а значит – они и были военнопленными. Более того, с формальной точки зрения их можно было бы поголовно обвинить и в измене Родине, так как республики Прибалтики в годы войны входили в состав Советского Союза…

«…Когда же будут возвращены наши латышские пленные, которые были взяты под Лиепаей и отправлены в Россию, – обращались многие родители с просьбами к главе правительства Латвийской ССР Вилису Лацису. – Был тогда увезен в Россию мой сын. Уже прошло шесть месяцев. Никаких сведений нету, жив он или мертв. …В 1944 году его мобилизовали немцы. Каково ему было расставаться с женой и тремя малыми детками? Что ему было делать, как не пойти, все равно верная смерть. Вы-то знаете, как немцы с такими расправлялись. …Обращаюсь к вам и партии с нижайшей просьбой, отпустите сыновей по домам, у кого на совести нет грехов. Я знаю, что у моего сына их нету. Кто виноват, пускай получит наказание, но многие не виноватые…»¹³³⁶

«Товарищ Вилис Лацис! – говорилось в другом письме. – …Разве наши дети (легионеры) виноваты, что немец силой их мобилизовал и послал на войну. Теперь война закончилась, так почему сыны Латвии должны томиться в лагерях пленных – как преступники… Почему?

…Находите виновных и судите, но простой солдат не виноват, если его мобилизуют на войну. Мы ждали Красную армию как освободителей, а теперь видим, что она ничуть не лучше режима гитлеризма.

…Мы, латыши, будем очень ждать помощи от Вас. Освободите до февраля наших детей (легионеров), тогда за это – Вам пламенный привет от всех нас. Вы сможете считать, что заслужили это.

Отдайте наших детей, и мы с радостью пойдем на выборы!¹³³⁷

Исцелите боль всего латышского народа – освободите легионеров!»¹³³⁸

Надо отдать должное Вилису Лацису, тот лично отправил ответ на письмо Х. Скуини, в котором говорилось:

«В связи с Вашим письмом от 10 декабря 1945 года сообщаю, что у Вас нет причины для волнений, так как называемые Вами «арестованные» под арестом не находятся. Они только выполняют свой долг перед Родиной, как это делали в рядах Красной армии все честные советские люди во время Великой Отечественной войны.

К тому же ставится вопрос об их возвращении назад в Латвийскую республику»¹³³⁹.

Подобных просьб были многие тысячи. И правительство СССР постаралось исполнить их. Большинство легионеров – прежде всего те, кто был насильно мобилизован в 1943–1944 гг., не служил в полицейских батальонах и не участвовал в военных преступлениях, вернулись домой уже в 1946 году. Что же касается остальных военнопленных – полицаев и легионеров, обвинявшихся по 58-й статье, а также «лесных братьев» и членов их семей, ранее осужденных и готовых признать советскую власть, то последняя широкая амнистии для них была объявлена в 1955 году.

Иногда, правда, подобная гуманность, грубо говоря, «выходила боком». Так, например, в 1946 году по просьбе правительства Эстонской Советской Социалистической Республики все ранее взятые в плен в результате боевых действий бойцы эстонских подразделений СС, отбывавшие наказание в лагерях Воркуты, были освобождены и направлены на восстановление народного хозяйства Эстонии. Но, как выяснилось позже, многие из них были освобождены незаслуженно, так как вскоре пополнили ряды «лесных братьев»¹³⁴⁰. Объяснить этот факт несложно: 20-я эстонская гренадерская дивизия войск СС в значительной степени состояла из бывших полицаев, в 1943–1944 гг. автоматически переведенных в «Эстонский легион СС». В отличие от латышской 15-й дивизии СС, новобранцев «по призыву» здесь было не так уж много…

Некоторые советские юристы, занимавшиеся когда-то делами военных преступников, впоследствии признавали, что заслуженное наказание понесли не более 30 % от всех карателей и убийц, проживавших и проживающих ныне на территории Прибалтики¹³⁴¹.

Так кто же виноват в судьбе этих молодых литовцев, латышей, эстонцев? Виноваты прежде всего те, кто сделал их заложниками своей преступной политики. Это – гендиректора Литовского, Латышского и Эстонского самоуправлений – Кубилюнас, Данкерс, Мяэ, – тысячами продававшие своих соотечественников в легион или в военную промышленность Германии ради собственных корыстных интересов. Это генералы Плехавичюс, Бангерскис, Соодла и другие, которые подписывали приказы о расстреле дезертиров… Это католический епископ Винцентас Бризгис и православный митрополит Литовский и экзарх Латвийский и Эстонский Сергий, призывавшие к еврейским погромам и к борьбе против большевизма… Если литовцы Климайтис, Импулявичюс, Шимкус, Лилейкис, латыши Арайс, Озолс, Цукурс, Осис, эстонцы Мере, Викс, Кург, Лепик, Линнас были просто палачами, то коллаборационисты рангом повыше были не лучше них, хотя лично никого не вешали и не расстреливали. Ведь именно эти нелюди – типа Кубилюнаса, Данкерса или Мяэ – помогали гитлеровцам в организации их преступлений.

Коллаборационисты на службе новых хозяев

В Соединенных Штатах Америки еще со времен «холодной войны» господствует несколько иное отношение к итогам Второй мировой войны и к нашему Дню Победы 9 мая 1945 года. Традиционный для нас День Победы в Америке заменяют День поминовения (отмечаемый тоже в мае со времен Гражданской войны в США) и День ветеранов (посвященный участию США в Первой мировой войне и отмечаемый 11 ноября). В эти дни чествуют ветеранов всех войн, которые вела Америка на протяжении своей истории, – как праведных, так и неправедных. Но для 9 мая ни в государственной идеологии США, ни в массовом сознании американцев, воспитанных на этой же пресловутой государственной идеологии, места не нашлось¹³⁴². Историки объясняют это разными факторами:

«Отношение американцев ко Второй мировой войне изначально противоречиво и не сравнимо с отношением, бытующим в Европе, и в особенности в России, – считает директор российских программ вашингтонского Центра оборонной информации, д.и.н. Николай Злобин. – Вспомним, как долго США не могли решить для себя вопрос, вступать в войну или нет. Для них она была очередной европейской разборкой… Решающим фактором стало не нападение Гитлера на СССР, а труднейшее положение Великобритании»¹³⁴³.

«Нас Бог избавил от тех испытаний, которые свалились на вас, – замечает профессор Сент-Луисского университета Джеймс Верч. – Мы за все время войны потеряли 291.557 человек – меньше, чем вы только в одной битве за Сталинград или в сражении на Курской дуге. И в историческом плане практически все серьезные исследователи в США едины: ваша страна была главным действующим лицом и главной жертвой войны в Европе»¹³⁴⁴.

Наконец, фактор второй, и, пожалуй, более весомый: для Америки и ряда других стран Запада итоги войны были далеко не во всем утешительными. Успехи Красной армии способствовали распространению коммунизма в Европе и Азии. Великобритания, одна из союзниц США, потеряла 97 % своих колоний (некоторые из них, впрочем, американцам удалось «прибрать к рукам экономическими методами, остальные же перешли в советский лагерь или присоединились к движению неприсоединения). Результатом этого и было начало «холодной войны». Излишне даже уточнять, кто был прежде всего заинтересован в этом…

На заре «холодной войны» в Великобритании, а затем и в Соединенных Штатах велась активная работа по созданию (а точнее – воссозданию) агентуры из числа прибалтийских националистов-эмигрантов, включая и довольно известных военных преступников. В годы «холодной войны» это было неудивительно. Запад не стеснялся использовать в своей борьбе против СССР бывших карателей, ранее сотрудничавших с гитлеровцами. «Пусть военные преступники, зато – антисоветчики!» – именно таким лозунгом руководствовались на Западе в те годы.

А выбор был широк – многие военные преступники, пользуясь начавшейся холодной войной, в послевоенные годы поменяли хозяев и нашли прибежище в Соединенных Штатах, Великобритании, Канаде, Австралии, странах Южной Америки…

Статистические сведения об эмигрантах из республик Прибалтики в 1939–1945 гг.) (по материалам Управления Уполномоченного Совета министров СССР по делам репарации на 1 января 1952 года)

Правда, вся эта агентура, которой отводилась роль «пятой колонны» в СССР, предпочла в основном остаться за границей, а ее роль ограничивалась в основном пропагандистской деятельностью. Многие из эмигрантов активно работали на западные спецслужбы, сотрудничали в «радиоголосах», неправительственных «правозащитных» и прочих организациях, раструбивших на весь мир миф о «советской оккупации» Прибалтики, которая была чуть ли не более кровавой, чем нацистская.

Фултонская речь Черчилля, знаменовавшая собой начало «холодной войны», резко оживила националистическое сопротивление в Прибалтике, и особенно в Литве. По словам Юстаса Палецкиса, тогдашнего главы Верховного Совета Литвы, эта речь «отозвалась новыми потоками горячей крови, которой не жалели бывшие гитлеровские головорезы». «…Им казалось, что их мечты сбываются, что вот-вот десанты англо-американских или еще каких-нибудь войск высадятся в Клайпеде и вновь на чужих штыках, как в 1919 году, буржуазия сможет восстановить свое господство над литовским народом. …Некоторые бандитские отряды носили имя Гитлера – теперь же появились отряды имени Черчилля»¹³⁴⁵.

Но какой-то значимой помощи «националистическому сопротивлению» в странах Прибалтики, которое продолжалось еще чуть ли не до 1960-х гг., эмигрантские организации не оказали. Вся их «заслуга» состояла в том, что они, как и в последние месяцы войны, еще при нацистах, пытались играть роль «правительств в изгнании» под покровительством США и Великобритании. Доходило до того, что страны Запада часто игнорировали подписанные ими же Ялтинские и Потсдамские соглашения, отказывая советским прибалтийским республикам в официальном признании.

Так, 1 февраля 1944 года Верховный Совет СССР в соответствии с Конституцией 1936 года предоставил 16 советским республикам право поддерживать дипломатические отношения с иностранными государствами (фактически этим правом пользовались только Украина, Белоруссия и прибалтийские республики). На основании этого права Украина и Белоруссия стали членами ООН, а министры иностранных дел трех прибалтийских республик в июле 1946 года были посланы на Парижскую мирную конференцию, в которой принимала участие 21 страна. «Но никто, за исключением представителей стран Восточноевропейского блока, не признал их как представителей прибалтийских правительств», – как отмечает профессор Швабе¹³⁴⁶.

«Американские спецслужбы немедленно подобрали тех, кто служил гитлеровцам на оккупированной территории СССР и успел унести ноги вместе с отступавшим вермахтом, – пишет советский историк-американист Н. Н. Яковлев. – О том, как сначала УСС, а затем ЦРУ пригревали и использовали матерых палачей и убийц, известно очень мало. По сей день это тайна за семью печатями»¹³⁴⁷.

Многие латышские коллаборационисты осели в Австралии. В их числе Карлис Озолс, Конрад Калейс и др. По мнению вице-президента Исполнительного совета Австралийской еврейской общины Джереми Джонса, в Австралии, возможно, даже в начале XXI века продолжали скрываться еще около дюжины нацистских преступников¹³⁴⁸.

Бывший директор расформированного в 1992 году отдела специальных расследований (включая и подотдел по расследованию военных преступлений) Австралии Боб Гринвуд в одном из своих интервью раскрыл секрет, что в годы «холодной войны» многие бывшие нацистские преступники тесно сотрудничали со спецслужбами Великобритании, США и других западных стран, включая и Австралию. Многих из них в послевоенные годы завербовала Австралийская организация безопасности и разведки (Australian Security Intelligence Organisation, ASIO). «ASIO воспользовалось рядом услуг этих коллег, – заявил Гринвуд. – Я обнаружил отдельные материалы, которые убедили меня, что они [спецслужбы] использовали некоторых из них после их прибытия сюда. Но даже после распада Советского Союза и открытия архивов КГБ, где хранились материалы по делу Карлиса Озолса, правительство Австралии так и не признало, что все это время ASIO тесно сотрудничало с этим военным преступником»¹³⁴⁹.

Не случайно в начале 1950-х гг. Сенат США решил пересмотреть свое отношение к прибалтийским легионам войск СС. Как говорилось в принятой резолюции, они «не способствовали национал-социализму» и «решения Нюрнбергского трибунала к ним не относятся». Это стало основанием для мифа, получившего распространение в 1990-е гг. в независимой Латвии, в том числе и среди самих бывших легионеров.

Обоснование мифа о том, что прибалтийские легионы СС якобы вовсе не были связаны с СС, создавали «ученые мужи» вроде того же профессора Швабе. Говоря о латышских дивизиях СС, он заявляет: «Эти части не имели ничего общего с германскими полками СС и сражались только на Восточном фронте»¹³⁵⁰. Последняя ремарка – явный реверанс в сторону новых западных союзников: «Дескать, воевали не против вас, носителей демократии, а против большевиков, восточных варваров, против России!» Хотя на самом деле все эти «борцы за независимость» носили немецкую форму войск СС, эсэсовские звания и знаки различия. И сражались не только на своих границах и даже не только на Восточном фронте.

В 1959 году Конгресс США принял резолюцию «О порабощенных народах», текст которой был целиком подготовлен эмигрантом д-ром Л. Е. Добрянским, доцентом Джорджтаунского университета¹³⁵¹.

Даже Дж. Кеннан – идеолог «холодной войны» и антисоветизма, долгое время работавший в посольстве США в СССР, в своих мемуарах не мог скрыть негодования по этому поводу:

«В нашей стране есть шумные и влиятельные элементы, – пишет он, – которые не только хотят войны с Россией, но имеют ясное представление, ради чего ее нужно вести. Я имею в виду беглецов и иммигрантов, особенно недавних, из нерусских областей Советского Союза и некоторых восточноевропейских стран. Их идея, которой они страстно, а иногда беспощадно придерживаются, проста – Соединенные Штаты должны ради выгоды этих людей воевать с русским народом, дабы сокрушить традиционное Российское государство, а они установят свои режимы на различных «освобожденных» территориях…

…Представление о размерах их политического влияния дает тот факт, что в 1959 году они сумели протащить в Конгресс руками своих друзей так называемую резолюцию о «порабощенных народах»… Резолюция обязывает Соединенные Штаты в рамках, посильных для Конгресса, «освободить» двадцать два «народа», два из которых вообще не существуют, а название одного, по-видимому, изобретено нацистской пропагандистской машиной во время прошлой войны… Невозможно представить худшее, чем хотели заставить нас сделать эти люди, – связать нас политически и в военном отношении не только против советского режима, но также против сильнейшего и самого многочисленного этнического элемента в традиционном Российском государстве. Это было бы безумием таких неслыханных масштабов, что при одной мысли об этом бледнеет как незначительный эпизод даже наша авантюра во Вьетнаме… Я имел кое-какое представление о границах нашей мощи и знал: то, что от нас требовали и ожидали, далеко выходит за эти границы»¹³⁵².

Чтобы придать больше легитимности прибалтийским «правительствам в изгнании», на Западе признанным de facto, а также всевозможным антисоветским эмигрантским организациям, в Соединенных Штатах Америки и в Канаде был создан целый ряд организаций – таких как «Ассамблея порабощенных народов Европы», «Антибольшевистский блок наций» (АБН), «Всемирная антикоммунистическая лига» (ВАКЛ) и др. Некоторые из них уже ушли в прошлое вместе с развалом крупнейшей коммунистической державы – Советского Союза. И все же, вплоть до настоящего времени на Западе, в том числе и в США, существует немало эмигрантских организаций прибалтийских националистов.

Всего через несколько месяцев после того, как отгремели последние залпы войны, в лагере военнопленных Зедельгем в британской оккупационной зоне в Бельгии 28 декабря 1945 года бывшие солдаты и офицеры «Латышского легиона войск СС» создали свою организацию – «Даугавас Ванаги» («Daugavas Vanagi», что в переводе означает «Даугавские ястребы»). Заметим, что на тот момент в различных лагерях военнопленных на территории Западной Германии и западноевропейских стран находилось около 25.000 латышей, воевавших на стороне Гитлера. Из них около 12.000 содержались в одном только лагере Зедельгем.

Своей главной целью организация ставила оказание помощи бывшим солдатам «Латышского легиона» и их семьям. Руководящий состав «Даугавских ястребов» первоначально составили бывшие легионеры. В 1946 году большинство из них были освобождены и переданы в так называемые «лагеря для перемещенных лиц». Тут «Даугавские ястребы» продолжили свою деятельность по объединению всех латышей, бежавших в конце войны в Германию и другие страны Европы, и по распространению своей идеологии. В дальнейшем организация при поддержке ЦРУ стала ставить перед собой более глобальные цели, такие как «сохранение латвийской нации», «борьба в защиту права латышей на свободу» и «вовлечение в эту борьбу молодого поколения латышей», чем «завоевала ненависть советских оккупантов», а также поддержку латышских студентов за рубежом, их трудоустройство, создание латышских школ, поддержку национальной культуры и спорта и т. п.

Здесь напрашивается параллель с организацией немецких ветеранов СС «ОДЕССА»¹³⁵³, созданной в конце войны оберштурмбаннфюрером СС Отто Скорцени. «Даугавас Ванаги» – как по своему составу, так и по своим целям – была латышским аналогом «ОДЕССЫ», призванным спасти человеческий потенциал СС после войны, помочь им уйти от возмездия и затеряться в новом послевоенном мире, чтобы продолжать проповедовать свою идеологию.