Текст книги "Окончательный монтаж"

5

Анна Фельдман – дама очень интересная, эффектная, своеобразной внешности, – была хорошей женой, прекрасной хозяйкой и заботливой матерью. Как ей удавалось сочетать в себе столько качеств – одному богу известно. В ее прошлом имелись темные пятна, о которых она старалась забыть. После замужества ее жизнь резко изменилась, она стала образцом для многих жен крупных бизнесменов. Самуил Яковлевич знал о прошлом своей супруги, но никогда ни словом не попрекнул ее. Он по-настоящему ее любил и за десять лет супружества ни разу не пожалел о своем выборе.

Анна с большим уважением относилась к мужу, ценила его ум и дальновидность, никогда и ни в чем не перечила своему избраннику. Сегодня она получила необычное задание. Муж был очень серьезен, и его слова, вызвавшие поначалу улыбку, встревожили ее.

– Мы можем разориться в любую минуту и стать нищими. Ты способна исправить это положение, но тебе придется испытать некоторые неудобства. Я отдаю тебя в качестве заложницы. В течение суток ты будешь получать и исполнять все инструкции, которые получишь по этому телефону.

Муж положил на стол дешевый мобильный телефон.

– Это шутка? – подняла брови Анна.

– Сейчас сядешь в свою машину и поедешь в город. Наверняка за тобой будут наблюдать. Тебе позвонят. Делай все, что прикажут. – Он на секунду замолк, глянул на часы и продолжил: – Оденься поприличней. Я хочу, чтобы моя жена выглядела достойно.

– Ты сказал «заложница», Саул? Если меня берут в заложницы, значит, тебе грозит опасность? С тебя что-то требуют?

– Да. Другая женщина требует собственной безопасности. Она рискует, а не я. Мы должны с ней встретиться и обменяться очень важными бумагами. Я ничем не рискую, но она имеет право на безопасность.

– Теперь понятно. Ради бога, я готова, если это так для тебя важно.

– Не то слово, Аня. Мы на грани банкротства, и эта женщина может нас спасти от падения в пропасть. Если она заподозрит неладное, сделка сорвется.

– Ты же знаешь, Саул, я сделаю все, чтобы не подвести тебя.

– Тогда переодевайся и в дорогу.

Через полчаса Анна выехала с участка и свернула в сторону шоссе, положив мобильный телефон рядом на сиденье. Первый звонок раздался, когда она подъезжала к Окружной дороге. В трубке звучал мужской голос:

– Поезжайте на Кутузовский проспект через центр. Остановитесь у магазина «Игрушки» возле автобусной остановки. Дом восемнадцать. Пока все.

– Хорошо, я еду.

Женщине звонил Левша. Он сидел в машине Германа, стоящей метрах в десяти от той самой остановки.

– Послушная девочка, – хмыкнул Левша.

Герман глянул на часы. Сейчас пробок в городе нет, минут за сорок она доедет.

Они не ошиблись. «Вольво» Анны остановился неподалеку через тридцать пять минут.

– Бери пакет и сядь на лавочке возле остановки, – сказал Герман. – Пакет поставь так, чтобы я хорошо его видел. Читай газеты и на женщину не обращай внимания. Когда она уедет, вернешься в машину.

– Все понял.

Левша вышел из машины и направился к остановке. Герман надел перчатки, достал фотоаппарат и сделал несколько снимков. В кадр попал сидящий на лавочке Левша и стоящая у обочины машина, четко просматривался номерной знак. Затем Герман взял сотовый телефон, лежавший на приборной панели, и набрал номер Анны.

– Рядом с вами на остановке сидит мужчина. По левую сторону от него белый пакет с ручками. Заберите его и вернитесь к машине, поезжайте к дому номер двадцать три. Вам перезвонят. Выполняйте.

Герман вновь зафиксировал на пленку все действия Анны, после чего убрал камеру в сумку.

Левша вернулся к машине.

– Все, Тарас. До вечера ты мне не понадобишься. Свободен.

Левша остался на обочине, а Герман поехал следом за женщиной. Когда она остановилась, он позвонил ей вновь.

– В сумке лежат ключи с брелоком и флакон духов. Пройдете по ходу вперед до следующего дома, войдете во второй подъезд. Охранникам ничего не говорите, просто покажите им ключ. На лифте подниметесь на десятый этажи и этим ключом откроете девяносто вторую квартиру. Там будете находиться, пока не получите следующие инструкции. Духи можете подарить хозяйке за гостеприимство. Пока все.

Анна выполняла приказы беспрекословно. Герман ее фотографировал до тех пор, пока она не скрылась в подъезде.

Женщина благополучно миновала охрану и добралась до квартиры. Ее встретила молоденькая хорошенькая девушка.

– Привет, ты Анна? А меня зовут Дина. Проходи, располагайся, а я сварю нам кофе. И не смотри на меня как на врага народа, я ничего плохого тебе не сделаю.

Анна достала духи и подала девушке.

– Очевидно, это тебе.

– Спасибочко. Правда, я не пользуюсь духами.

Дина взяла флакон и поставила его на трюмо, где хватало косметики.

– Отдыхай, Анна. Расслабься. Раньше завтрашнего утра тебя не отпустят.

– Но тут только одна постель.

– Я ночевать здесь не буду. За мной приедут, но не знаю когда.

– А домой я могу позвонить?

– Можешь. Но только после одиннадцати вечера по городскому телефону. И не называй место своего нахождения, а то какая же ты заложница, если все будут знать, где тебя прячут? Это, конечно, игра, не более того. Из нас не получится настоящих похитителей. Просто моя подруга боится за свою жизнь. Я не верю, что от вашего мужа могут исходить угрозы, но если нас просят о чем-то ради нужного дела, то почему бы не подыграть?

Женщины направились на кухню пить кофе.

Анна успокоилась, напряжение спало. У нее была нелегкая жизнь, она много повидала, плохого больше, чем хорошего. Ей приходилось попадать в настоящие передряги.

* * *

Алина приехала на дачу к Фельдману в начале десятого, когда уже стемнело. Хозяин встречал ее на крыльце, Шпаликов ждал в гостиной, где был накрыт скромный стол – вино, шампанское, фрукты, шоколад.

Алина поставила портфель на диван.

– Здесь все акции алмазодобывающего концерна, переданные мне Гурьевым под залог гарнитура «Око света».

Фельдман поставил рядом портфель, больше похожий на чемодан, и сказал:

– Миллион долларов.

Шпаликов достал из кармана чек.

– И еще четыре. Деньги может снять любой человек в любом филиале Внешторгбанка. Мы не можем заблокировать этот чек. К нашему банку он не имеет никакого отношения, что дает вам стопроцентную гарантию.

Алина убрала чек в сумочку и принялась пересчитывать деньги. Банкиры проверяли акции. Документально акт обмена никак не оформлялся. Кому-то это было на руку, а кто-то этой мелочи не учел. Потом все сели за стол.

– За успешную сделку! – предложил тост Шпаликов.

Алина улыбнулась.

– Сделка не действительна, пока жив Гурьев. Ведь вы не можете продать его акции, пока их официально не унаследуете.

– Важно то, что сам Гурьев ничего не сможет с ними сделать. У него их нет. И в отличие от вас, мы их ему не отдадим ни при каких условиях. Лучше бросим в камин у него на глазах. Наша задача – вынудить Гурьева вернуть долг банку и заплатить проценты. Если он отдаст банку двести миллионов и добровольно оставит свой пост, может вернуть остальные акции. В любом случае останется в выигрыше. Сейчас общая стоимость этого чемоданчика подбирается к цифре полмиллиарда. Гурьеву есть над чем задуматься.

* * *

Без четверти два ночи Дине позвонили. Девушка спешно собралась и ушла. Они очень мило посидели, Дина рассказывала Анне о модельном бизнесе, о том, какие перспективы ее ждут впереди. Анна уже клевала носом, она привыкла рано ложиться спать, а тут ей еще подсыпали снотворного, о чем она, конечно, не догадывалась, так что, как только за девушкой закрылась дверь, Анна тут же выключилась, растянувшись на постели в одежде.

Дина спустилась на шестой этаж пешком и позвонила в квартиру. Ей открыла дверь Ирина Гурьева. Дина не знала, что многие знают хозяйку как Анну, впрочем, чужие дела девушку не интересовали. Они прошли в спальню. Проходя мимо гостиной, девушка видела немолодого мужчину, сидящего за пасьянсом.

В спальне началось перевоплощение гостьи, ее начали гримировать под хозяйку. Блондинистый парик, макияж, ночная сорочка. Одежду пришлось снять.

Через пятнадцать минут зазвонил телефон. Трубку снял мужчина. Дина слышала его голос.

– Приехали? Очень хорошо, пусть поднимаются.

Прошло еще немного времени, в квартире появились санитары с носилками и серьезный дяденька в белом халате. Дину уложили на носилки, накрыли простыней. Повернув голову набок, она спрятала лицо под волосами парика.

Ее вынесли на улицу, погрузили в «скорую помощь» и увезли. Ехали минут двадцать. Девушка за это время успела одеться.

Она вышла из машины в незнакомом месте, где ее поджидал Герман.

– Ну все, деточка, твои мучения закончились.

Он отвел ее в маленькую скромную квартирку и положил на стол железнодорожные билеты.

– Завтра в восемь вечера отходит поезд в Сочи. За тобой зайдет молодой паренек, он будет тебя сопровождать. Можешь ему доверять, с него кожу сдерут, если тебя кто-нибудь обидит. Ты же понимаешь, рядом с красавицами вроде тебя всегда крутятся альфонсы, аферисты и сутенеры. Одну тебя отпускать опасно.

– Отлично. Да вдвоем и веселее.

– На улицу не выходи, не забывай, что тебя ищут менты. По делу об убийстве Скуратова не нашли свидетелей, ты единственная. Свяжешься с ментами – забудь о карьере, из их когтей не так просто вырваться.

– Не дура, все понятно.

– Я знаю, что ты не дура, но предупредить должен. Парня зовут Семен. Семен Желтков. Ждать осталось недолго.

На прощание Герман нежно поцеловал девушку.

6

План, предложенный Германом, выполнялся Гурьевым точно. Утром он поехал в банк, провел совещание, потом почувствовал себя плохо и попросил Шпаликова проводить его домой, чтобы заодно передать папку с квартальным отчетом. На удивление Гурьева, Шпаликов и Фельдман сегодня были необычайно любезны и даже заботливы. Гурьев понял: вопрос о его уничтожении решен и расчеты Германа верны. Вызвали машину. Шпаликов приехал к руководителю домой и даже попил с ним чаю.

– Где же ваша жена, Савелий Георгич? Вас нельзя в таком состоянии оставлять одного.

– Анну этой ночью увезли в больницу. Сказали, ничего серьезного, через пару дней вернется.

Шпаликов догадался, что значит «ничего серьезного» – у красавицы очередной запой, но уточнять не стал. У него язык чесался сказать Гурьеву, мол, все, ваша песенка спета, Савелий Георгич. С вас двести миллионов и заявление об отставке по состоянию здоровья. Но он промолчал. Всему свое время.

В то же время Герман передал Семену Желткову тубус, с которым он частенько ездил к фокуснику:

– Тут четыре картины, Сема. Садись в машину и езжай на Кутузовский. Вот тебе ключ. Твои столики пока будет обслуживать Катя. Да чего там обслуживать, ресторан пустой.

– Но Геннадий Васильевич уехал, – удивился Семен.

– Я знаю. Туда придет человек за этими картинами. Предупреждаю, полотна ворованные, а подставлять тебя я не хочу. Сделаешь так. Покажешь ключ, и тебя пропустят без вопросов. Зайдешь в квартиру, достанешь холсты и прикрепишь их кнопками за плакатами, висящими на стене. Никто ни о чем не догадается. Сядешь и будешь ждать покупателя. Когда придет клиент, он спросит: «Где картины?» Ответишь очень просто: «Ждите. Узнаете через десять минут после моего ухода». Отъедешь от дома квартала на два-три и позвонишь ему по телефону, тогда и скажешь, где спрятаны картины. Так безопасней.

– Он может быть опером?

– Может, Сема. Так что рисковать не будем. Жди его до половины второго. Не придет – тут же возвращайся. Иди переодевайся и вперед.

Как только желтый «жук» Семена тронулся с места, Герман поехал за ним. Дорога не заняла много времени. Машина Семена остановилась рядом с машиной Анны Фельдман, и обе они попали в объектив фотоаппарата Германа. Теперь ему оставалось только ждать.

В четверть второго раздался звонок мобильного. Герман ответил.

– Это я.

Он узнал голос Ирины.

– Кажется, Савва заснул. Лучшего момента не придумаешь.

– Действуй, я звоню на десятый этаж.

Ирина достала пистолет и прошла в спальню отца. Гурьев спал на кровати, не раздеваясь. Он перенервничал, устал и, выпив валокордин, уснул. Девушка подошла к постели, ее взгляд был полон ненависти. Она приставила ствол к правому виску отца, выстрелила и на минуту застыла. Потом, не глядя на размозженное лицо отца, сказала:

– Это тебе за мою мамочку, сволочь!

Оружие она вложила в руку покойника и отошла к окну.

В квартире на десятом этаже раздался телефонный звонок. Анна вздрогнула и проснулась. Она не сразу сообразила, где находится, спала как убитая. Стрелки настенных часов показывали половину второго, в окно заглядывало солнце.

Анна взяла трубку.

– Слушаю вас.

– Все позади. Ваше пленение закончено. Слушайте последние инструкции и делайте все так, как я говорю. Сейчас наберете номер с городского телефона, он стоит на тумбочке у кровати, и спросите хозяйку, можете ли занести ей ключи. Если она дома, пешком спуститесь на шестой этаж и позвоните в шестьдесят четвертую квартиру. Вам откроют, вы отдадите ключи. Уходя, не забудьте запереть дверь. И главное. Спускайтесь на первый этаж тоже пешком. Выйдя на улицу, выбросьте мобильный телефон, который у вас в руках, в урну, ту, что справа от подъезда, потом можете ехать домой. Вам все понятно?

– А чего тут сложного? Диктуйте телефон.

Ирина надела чепчик, лицо намазала густым слоем крема. Теперь и родная мать, будь она жива, не узнала бы ее. Зазвонил мобильный телефон Гурьева. Ирина ответила.

– Я могу занести вам ключи?

– Да, пожалуйста.

Она отнесла аппарат в спальню и положила его на тумбочку рядом с трупом.

В квартиру позвонили. Автоматически включился видеоглазок. Ирина подошла к двери. На экране была Анна Фельдман. Открывать Ирина не торопилась – шла видеозапись. Женщины плохо знали друг друга, виделись лишь несколько раз, да и то мельком. Вечные враги, Гурьев и Фельдман никогда не бывали в гостях друг у друга.

Когда дверь открылась, Анна даже вздрогнула. Перед ней стояла женщина в белой маске с целлофановым чепчиком на голове, в таких же перчатках – их надевают при окрашивании волос.

Ирина посторонилась. Анна в растерянности переступила порог, дверь захлопнулась. Камера, соответственно, выключилась.

– Я лишь ключи отдать…

– Спасибо.

Ирина забрала ключи и вновь открыла дверь.

– До свидания.

Герман продолжал сидеть в машине с фотоаппаратом в руках. Все складывалось как нельзя лучше. Сначала вышел Семен из третьего подъезда, сел в свой «Фольксваген» и уехал. Следом из второго подъезда вышла Анна Фельдман. Она осмотрелась по сторонам, что-то выбросила в урну, потом села в свою машину и уехала. Несколько коротких эпизодов – и полная пленка бесценных кадров. Герман подошел к урне и достал из нее сотовый телефон.

Через семь минут на улице появилась Ирина Гурьева в парике и темных очках. Герман открыл окно. Проходя мимо, девушка закинула в машину видеокассету, после чего стала ловить такси. Доктор Чваркин ждал Ирину в больнице, где она официально находилась еще с ночи, но до сих пор там не была.

Герман вернулся в ресторан, и как оказалось, вовремя. Следом за ним в зале появились полковник Кулешов и полковник Федоров.

– Ну наконец-то расшевелились. Плохо соображаете, ребята, – проворчал он себе под нос. – Такими темпами вы за год до сути не доберетесь.

Он подошел к Семену.

– Ну, мальчик, последний рывок…

– Слушай, Гера, за картинами так никто и не пришел. Я ждал, как ты мне велел, до половины второго.

– Черт с ними, забудь. Нас опять сыскари навестили. В зале с мэтром разговаривают. Сообразишь, что им сказать?

– Господи, я уже всю схему посещений наизусть знаю.

– Отлично. Расслабься, веди себя спокойно.

Герман остался за занавеской, а Семен отправился отвечать на очередные вопросы сыщиков. Их беседа длилась недолго. Полковники быстро ушли, а Семен вернулся.

– Ну что им еще надо?

– Показывали мне фотографию того типа, я его узнал якобы. Назвали его Дербеневым, тут я им и подбросил твой козырь. Мол, Скуратов здесь бывал с Оксаной. И когда сюда заходил с вопросами, его, мол, вовсе не этот Дербенев интересовал, а Оксана. Похоже, он ее ревновал. Они эту пилюлю проглотили.

– Молодец, Семка, лихо соображаешь. Значит, сейчас они поедут опять к Оксане, а потом направятся к Гурьеву. Других источников у них не осталось. Об Оксане им никто ничего сказать не сможет, опоздали ребята. Паршивая у них работенка, Семочка! Так. Ну, с тебя хватит, с сегодняшнего дня ты в отпуске. Пиши заявление и катись. Я приготовил тебе сюрприз. Поедешь в Сочи.

– В Сочи? К морю?

– В деловую командировку. В компании с ошеломительной красоткой. Билеты уже у нее. Можешь покадрить ее, если получится. У вас СВ, купе на двоих. Она едет на кастинг фотомоделей. Такую красотку одну отпускать нельзя, так что совмещай полезное с приятным. Ты малый симпатичный, может, она на тебя и клюнет. Только не наглей, не то тут же отошьет. Заедешь за ней на улицу Гастелло, дом восемь, квартира шестьдесят два. Не позже семи. Машину оставишь на платной стоянке Курского вокзала, я потом ее перегоню к твоему дому.

– У меня нет слов, Гера! Ты настоящий друг.

– Ты заслужил. В Сочи вас встретят, там и деньги получишь, будет на что погулять.

Семен расплылся в улыбке.

7

Левша вышел из дома и поискал взглядом описанную ему по телефону машину. Машину он не узнал, но увидел стоящего возле стареньких «Жигулей» мужчину. Это был Герман. Тарас помахал ему рукой и подошел.

– Идешь на мелочевку, Левша. Работа непыльная. – Он протянул ему железнодорожный билет. – Поезд в восемь, сочинский. У тебя последний вагон. Доедешь до Курска, вернешься обратно, а потом возьмешься за свое главное дело.

– Что нужно-то? – готовый ко всему, спросил Левша.

– Ничего сложного. На заднем сиденье машины лежит большая корзина и пакеты с продуктами. Жареная курица, бутерброды, пепси, фанта, коньячок, конфеты, фрукты. Там же белый халат. В кармашке несколько сотен для проводников. Они не любят, когда по их вагонам ходят торгаши, без смазки не обойтись. На подъезде к Курску наденешь прикид и вперед. Тебя интересует шестой вагон, третье купе. В нем едет милая парочка. Хоть в доску разбейся, но всучи им бутылку коньяка. Только никаких скидок. Парень ушлый, официант. Сбросишь цену – он поймет, что ты ему туфту впариваешь. Это все. Перед выходом на перрон еще раз загляни в купе и убедись, что ребята твой коньячок пьют.

– Все ясно. Только толкачи водку носят, а не коньяки.

– Водку он не пьет, дама тем более. А правила «железки» и ее коммерческие выгоды им неизвестны, они на поездах не ездят. Одним словом, сопляки на твоей шее висят. Сам разбирайся. Я тебе даю возможность сухим выйти из воды. Там в сумке есть очки, усы и прочая муть, можешь обклеиться, чтобы не признали. Ты же на российской территории в розыск попал.

– До Интерпола дело еще не дошло, а Украина и Россия общей базы не имеют. Во всяком случае, до Харькова я не собираюсь ехать.

– Харьков с Киевского вокзала, следопыт. Забери свой мобильник, ты забыл его вчера в моей машине. Сойдешь в Курске с поезда, позвони и доложи о результатах. Помни, тебя никто не страхует. Упустишь сладкую парочку – выбросим тебя из обоймы. Действуй.

Герман ушел, а Левша сел в «жигуленок».

* * *

Когда Левша вышел из квартиры, в нее вошли Дербенев и Иван. Как всегда эти чистоплюи были в бахилах и перчатках. Сегодня они выполняли приятную для них работу: со стены сняли четыре картины, подлинные холсты заменены копиями.

– Первая в моей жизни кража, которая никогда не будет обнаружена, – ухмыляясь, заявил Иван.

– Я бы даже не назвал наш визит кражей, Ваня. Это конфискация произведений искусства, которые могут оказаться на помойке, как и весь антиквариат. Генерал был умным человеком, но почему воспитал свою дочь такой дурой?

– Дура – это не воспитание, Сева, а диагноз. Зато теперь эти картины будут висеть в музее. Баскакова не устоит перед импрессионистами. Это ее конек.

– С этой стервой надо держать ухо востро. Она наше слабое звено.

– Зря ты с ней связался, – махнул рукой Иван.

– Не зря. Все женщины идут в одной связке, как альпинисты, страхуя друг друга. Одна упадет и других за собой потащит. Если бы я их тогда не объединил, ничего не получилось бы.

– Да, Сева, ты мастак плести паутину.

– Женскими узелками, Ванюша. Роковые женщины существуют только в романах. На самом деле женская логика поддается расшифровке. Они очень небрежны, проходя самые сложные участки, и слишком аккуратны там, где требуется легкость и скорость. Выслушай женщину и сделай все наоборот. Я их очень внимательно слушал, а потом ставил на свое место Кулешова. Нет, думал, вы ошибаетесь, милые дамочки. Я оставлял внешнюю оболочку, то, что называют женской логикой, а начинку менял полностью. Только в такой комплектации план стал приемлемым к осуществлению. И поверь мне, Ваня, это большой труд, за год я постарел лет на пять. Все! Выдохся. Теперь можно идти на покой.

Они свернули подлинные холсты в рулоны, картины повесили на прежние места.

– Ох, Сева! Больше всего я боюсь за наших девочек, – тяжело вздохнул Иван.

– А я спокоен. У Кати мужская логика, она много лет проработала со мной плечом к плечу.

– Лялька тоже не подведет. Она настырная. Пока своего не добьется, не успокоится.

Оба улыбнулись.