Текст книги "Черная кошка в темной комнате"

15

В стриптиз-клубе оказалось немало женщин. Столики стояли по кругу, в центре на помосте, похожем на арену с шестом, выступали девушки. Площадка хорошо освещалась, а зал утопал в полумраке. В стоимость билета входила выпивка. Лилия выбрала места подальше от сцены.

– Классные девочки, – сказала она, усаживаясь.

– Девочками меня не удивить. Что мы здесь делаем?

– Зашли выпить и расслабиться. За встречу, Геночка!

Лилия взяла бокал с непонятной жидкостью и выбросила из него соломинку.

– Выпьем за удачу.

– То, чего мне не хватает.

– Есть идея, Гена. В чемодане лежит альбом с фотографиями картин Кирилла. Вы же дружили?

– Можно и так сказать.

– Значит, ты хорошо знаешь его руку, почему бы тебе не сделать копии? Откроем выставку, и я начну торговать твоими картинами. Под своим именем. Можно неплохо заработать не связываясь с криминалом. Кажется, на этом фокусе погорела Ксения.

Краснопольский внимательно посмотрел на нее:

– Ты плохо кончишь. Хочешь повторить судьбу Ксении?

– Нет.

– Я пытался его копировать, но Кирилл узнал об этом, зашел как-то, застал меня за работой. Даже похвалил. Все верно, у меня неплохо получилось. Ну посмеялись, а через два дня к моему дому подбросили труп Ксении. Может, не ее, не знаю, но в убийстве обвинили меня. Попов постарался.

– Почему Кирилл решил избавиться от Ксении, зачем ему это было нужно? Ведь она сумела заработать немалые деньги.

– Эта идея пришла ему в голову, когда он встретил модель в Омске, точную ее копию. Он сразу понял, что вас можно поменять местами. Ксения его предала, обманула. Стала главным звеном, превратила гения в исполнителя. Вся слава и деньги доставались ей. Она диктовала условия.

– Понимаю. Монстра можно уничтожить, а его роль с успехом сыграет безмозглая шлюшка из Омска, которая согласится на любые условия.

– К такому выводу пришел и я, чалясь на нарах.

– И следователь Попов все знал?

– Он всю жизнь проворачивал грязные делишки. У него был только один авторитет – его жена Алевтина. А Кирилл ее родной брат.

– Ты упустил важную деталь. Больше всего Попов боялся отца Ксении, Михаила Лобанова. Он не рискнул бы ее убить при живом отце.

– Убедительно. Но время смерти Ксении выбрано не случайно – ее отец лежал в окружном госпитале в Красноярске с инсультом. Вот почему он не мог приехать на похороны.

– А дочь? Олеся?

– Аркадий отдал приказ своим архаровцам, чтобы девчонку задержали на улице как бродяжку и три дня продержали в камере, а потом отпустили.

– Чисто сработано. Куда ни кинь – кругом шестнадцать. Кто же лежит в могиле?

– Не знаю. И не тащи меня в это болото.

– Хорошо. Сменим тему. Ты многое знаешь о съемках в отеле. Есть пленка, где Попов кувыркается с девчонками. Возвращение Ксении через пять лет могло его напугать? Пленка сохранилась.

– Сейчас его ничто не могло напугать. Жена ослепла, отец Ксении погиб, сам Попов вышел в отставку.

– Кто же мог их скинуть в пропасть? Зачем? Если он ноль.

– Тот же, кто подбросил тебе труп в машину. В этой кухне разбирайся сама. По лезвию ножа ходишь. Картины Кирилла несут на себе печать проклятия. Я думаю, дело в них.

– Картины – не только деньги. В них мое спасение. Кирилл подписывал свои полотна?

– Конечно. Картину проще скопировать, чем подпись. Подпись Кирилла очень трудно повторить. Да и зачем? Все намного проще. Там стоит одна буква «К» и фамилия Чебрец. Почему Кирилл? Могла быть Ксения. Тоже начинается с буквы «К».

– Так вот почему она сохранила паспорт на имя Ксении Чебрец! Ее похоронили по старому паспорту, когда она была еще Краснопольской. Продумано все до мелочей. Но кто все это придумал? Не могла же Ксения предполагать, что ее убьют?

– Здесь я тебе не помощник. Посмотри на сцену.

Лилия глянула на извивающуюся у шеста блондинку с голой округлой попкой. Кроме страусиных перьев на голове и бикини на ней ничего не было.

– Хорошенькая фигурка, и что? Слишком много косметики.

– Подойди ближе.

Лилия встала и подошла ближе. У нее кольнуло сердце. Танцующая красотка была ее «дочкой».

Лиля завороженно стояла, не могла оторвать взгляда от Олеси, наблюдая, как мужчины суют ей доллары под бикини. Ей захотелось взобраться на помост, стащить с него девчонку и отшлепать у всех на глазах. Но она сдержалась и вернулась к столу. Геннадий исчез. Черт с ним, ей здесь тоже делать нечего. Было без четверти семь, значит, это последний номер Олеси, в половине восьмого она должна быть дома.

Сев в машину, Лилия заметила исчезновение чемодана.

– Дурак! Там нет никаких досье. Регина не так глупа, поиски у нее придется продолжить.

Лилю охватила безумная тоска, хоть в пропасть кидайся.

Приехав домой, она вновь взялась за бутылку. Кошмарный день. Нервы были на пределе, даже крепкий коньяк не помог успокоиться.

Наконец пришла Олеся. Как всегда скромная, опрятная, без косметики на лице.

– Будем ужинать? – спросила она.

– Я сыта по горло. Скажи мне, доченька, ты же знаешь, что я не твоя мать?

Олеся постояла у порога, прошла в комнату и села в кресло.

– Что тебя не устраивает?

– Фальшь. Она повсюду. Ты напялила на меня розовые очки, чтобы я не видела, сколько грязи вокруг. Но ее здесь больше, чем в моей вонючей конуре, во всей моей поганой жизни.

– Тешить себя удовольствиями не желаешь… Ты, как навозный червь, без дерьма жить не можешь.

– Стараюсь, но не получается. Каждому свое.

– Старушку сумела пришить?

Лилия вздрогнула.

– Это ты ей дала ключ от квартиры?

– У нее свой имелся. Она наведывалась сюда без приглашений. Не сегодня, так завтра объявилась бы. Крепкий орешек. Мне с ней было не совладать, а у тебя получилось. Но неряшливо работаешь. Машина Регины под окнами стоит до сих пор, а тетушки в доме нет. Значит, ты вывезла ее на своей машине. По собственной воле она с тобой никуда не пошла бы.

– А кто убрал ее сестру и следователя?

– Божья воля. Их нет и слава Господу. Теперь у нас развязаны руки. С чистками покончено, пора готовиться к параду.

– О чем ты?

– О твоем посещении театра. Сейчас сюда слетятся стервятники со всего света. Твой визит в театр всего лишь знак остальным. Ты на месте и готова действовать. Им нужны твои полотна.

– И где же эти самые «мои» полотна?

– Не такая я дура, чтобы их сжигать. Мой дружок на своей «Газели» перевез все картины в надежное место. Потом я подожгла дом.

– Сжечь собственного отца за картины?

– И вовсе он мне не отец. Мать не знала, от кого родила меня. Когда она вышла замуж за Геннадия, мне было тринадцать. Бизнес-леди флиртовала с иностранцами на симпозиумах, а он меня трахал в это время. Разве я могла справиться с таким жеребцом! Плохо соображаешь. Элементарная арифметика: ни Краснопольский, ни Чебрец не могли быть моим отцом.

– Почему же ты не рассказала матери о домогательствах Генки?

– И сама же оказалась бы виноватой. Я в ее жизни ничего не значила, а мужики – все.

– У тебя полно денег. Зачем тебе стриптиз-клуб?

– Обожаю доводить мужиков до исступления. Они становятся беспомощными и слабыми. В клуб я хожу через день, у меня есть более престижная работа.

– Как же ты вышла на меня спустя пять лет? И зачем ждала столько времени?

– Я ждала совершеннолетия, восемнадцати лет, когда смогу самостоятельно управлять делами. Но тебя поймали на афере и ты получила два года. Пришлось ждать твоего выхода из тюрьмы.

– Но я не натурщица и не Ксения. Я другая женщина.

– Нет никаких других женщин. Мою мать похоронили. Ее убил Чебрец. Он мечтал о том, что его жена, новая жена, безмозглая натурщица с повадками стервы, не станет швырять ему в морду подачки, называя лапотником и алкашом. Тебя он разыскал в Омске и купил с потрохами. Хотел сделать из тебя вторую Ксению, но покорную и безмолвную. Кирилла Чебреца сожгла я. Все были уверены, что это сделала ты, дешевка из Омска. Королевы грез из тебя не получилось. А тут еще отец Ксении с инсультом валяется в больнице. Самое время тебя убрать. Аркадий, муж Алевтины, даже разбираться не стал. Тебя взяли за шкирку и сбросили со Скалы смерти. Ты везунок, мамуля! Первый и единственный случай, когда человек выжил. Охотники увидели в бинокль висящую на скале женщину. Невероятно. Ты пролетела метров десять, и твое платье зацепилось за острый выступ. Его разорвало до пояса, но широкий ремень не дал ему разлететься на куски, и ты повисла на ремне. Охотники спустились со скалы по веревкам и подняли тебя наверх. Ты была без сознания, голова разбита… Они отвезли тебя в больницу. Когда тебя поставили на ноги, выяснилось, что ты ничего не помнишь. Тут нашелся один идиот, который убил свою жену и ребенка.

– «Идиот» тебе сам об этом рассказал?

– Нет. Меня опекал старый друг матери, у которого имелись связи в органах. Следователь получил на лапу, а «идиот» свободу. Доказательств его вины не нашли. Нет трупов – нет преступления. Мы нашли ему жену, живую и здоровую. Ею оказалась ты. Надо было лишь поменять твою медкарту. Никто в пропасть не падал, случилась автокатастрофа. Ты в ней выжила, а ребенок сгорел вместе с машиной. С тобой поработали гипнотизеры и психологи. Хорошо поработали. В подонке Бирюкове ты признала своего мужа. Дело об убийстве закрыли. Прямо из больницы он увез тебя на курорт долечиваться. Он же не мог показать тебя соседям, знавшим настоящую Лилию Бирюкову. Как и ожидалось, ты не стала жить с ханыгой. Вы развелись в Кисловодске, назад ты не вернулась, тебя понесло по кочкам.

– Значит, Валерий Бирюков не был моим мужем?

– Он спасал свою шкуру, а я спасала твою. Не очень удачно, к сожалению.

– А могила сына?

Олеся усмехнулась и махнула рукой.

– Мелочи. Нашли заброшенный холмик, вбили в него крест и присобачили фотокарточку ребенка, а потом Бирюков сказал тебе, где искать могилу. Ты должна была приехать в наш город, и я этого дождалась. Наша встреча состоялась.

– Пятнадцатилетняя самодурка соорудила такую схему? Не верю. Кто стоит за твоей спиной?

– Покупатели картин Ксении Чебрец. Их много, и они ждут. Кто прячется под твоей маской – значения не имеет. В Лондоне и Париже не хранят твоих отпечатков, но на афише ты ничем не будешь отличаться от моей матери. На тебе хотят заработать, а ради крупного куша даже сильные мира сего готовы пойти на определенные жертвы.

– И все эти годы вы не спускали с меня глаз?

– Мне сделали хорошее предложение: я признаю в тебе свою умершую мать и тогда вхожу в долю. Пришлось ждать восемнадцатилетия. Дождалась. Пора бы начинать, а тебя сажают за решетку на два года. Ты по переписке из камеры нашла себе жениха, и начались гонки. Прыткая бабенка, за тобой не поспеешь. Но глупа. Опять вляпалась, и опять за тобой по пятам идут сыскари.

– Как меня зовут?

– Тебе мало двух имен? Ты Лилия, ты же Ксения. О Лилии советую забыть.

– Этот тип с тобой работал?

Лилия положила на стол фотографию, где Олеся сидит в уличном кафе с Петраковым.

Девушка усмехнулась.

– Так это частный сыщик, которого старухи приставили следить за мной. Я его быстро вычислила и пригласила в кафе. Хотела узнать, что он от меня хочет. С тех пор я его больше не видела.

– Кто же делал фотографию, если он сидит с тобой рядом?

– Понятия не имею. Моя персона многих интересует. Особенно после того как прошел слушок, будто Ксения жива и здорова. Никто не верил в ее смерть, такие так просто, по глупости, из игры не выходят.

– Чего добивались старухи и Попов?

– Наследства. Как ты не можешь понять, что кроме картин Чебреца ничто никого не интересует! Они не знали главного – картины в их руках ничего не стоят.

– Картины – везде картины…

– Есть одна хитрость. Но о ней я расскажу тебе потом.

– Чего ты сейчас от меня добиваешься?

– Ничего особенного. Живи, как живешь. Можешь даже пить, только мозги не пропей. У меня сто шесть картин покойного Кирилла Чебреца, у тебя рожа моей матери. Делай выводы. Со дня на день появятся покупатели.

– Что я буду иметь?

– Двадцать пять процентов. С учетом того, что эти работы подорожали раз в пять – огромные деньги!

– С жиру не треснешь, дочурка?

– Есть другой вариант. Возвращайся на помойку. Через пару дней тебя заметут. Ты обвиняешься в убийстве, мамашка! Не забывай об этом.

Следствие

Известный адвокат любезно принимал известного следователя. Разумеется, Вербицкому и в радужных снах не привиделся бы такой роскошный кабинет.

Невысокий, обаятельный мужчина вышел из-за стола и пожал руку Вербицкому, представился:

– Расторгуев Вадим Палыч.

– Вербицкий Илья Алексеевич. Это мои помощники. Майор Панченко и лейтенант Пластов. Вынуждены вас побеспокоить, Вадим Палыч. Все дороги ведут к вам. Готовы к сотрудничеству?

– Истина превыше всего.

– Хорошие слова.

– Присаживайтесь на диван, а я тут, в креслице напротив.

Расселись.

– Ну-те-с, господа, чем могу быть полезен?

– Сначала пара личных вопросов. К сожалению, без них не обойтись.

– Меня в чем-то подозревают?

– Вы давно женаты?

– Всего десять дней.

– Девичья фамилия вашей жены Бирюкова?

– Совершенное верно. Лилия Романовна Бирюкова.

– Вы познакомились с ней по Интернету?

– Это уже третий личный вопрос. К тому же интимного характера.

– К сожалению, прокуратуре приходится ворошить грязное белье, но пока не будем вдаваться в детали. Речь идет об убийстве. Ваша жена свидетель – по меньшей мере. Мы должны провести обыск в вашем доме. Лучше это сделать с вашего согласия, чтобы не обращаться за санкцией. Оснований достаточно.

– Давайте все разложим по полочкам, подполковник, – спокойно сказал адвокат.

Вербицкий достал фотографию Валентины Моргуновой.

– Вы видели это лицо раньше? Думаю, оно наверняка сохранилось в базе вашего компьютера.

– Да, я получил такую фотографию, но моя жена совсем иначе выглядит. Тут нет никаких тайн, она все объяснила.

– Дело в том, что это Валентина Моргунова, ее убили на теплоходе, когда она плыла к вам на свидание. Труп сбросили в реку. Он найден и опознан. На следующее утро на берег сошла Лилия Бирюкова, ныне Расторгуева, и заменила собой погибшую. Таких женихов, как вы, из когтей не выпускают. Вопрос лишь в том: своими или чужими руками она убрала с пути соперницу. У нее очень мало шансов быть оправданной. Даже при ваших незаурядных способностях и связях.

– Что вам удалось выяснить?

– Немногое, но как раз то, что очень красноречиво характеризует человека. Пять лет назад она разбилась на машине вместе с ребенком. Получила сильную травму черепа. Через несколько месяцев муж забрал ее из больницы. Она с ним развелась через месяц и уехала в неизвестном направлении. С учетом того, что все ее документы сгорели в машине, ей выдали паспорт на основании заявления мужа, удостоверившего ее личность.

– Редкий случай, но закон никто не нарушал. Вы мне рассказываете историю несчастной женщины. Жаль, что я ничего не знал раньше.

– Благородство тут неуместно. Через два года ее поймали на мошенничестве, и она отсидела два года в тюрьме. Лилия обрабатывала богатых мужчин.

– И этому есть оправдание…

– Не торопитесь, Вадим Палыч. Выяснилось, что Бирюков убил свою настоящую жену и ее и ребенка задолго до появления Лилии. Когда его заподозрили в этом, в психушке он нашел женщину с потерей памяти после черепно-мозговой травмы и выдал ее за свою жену. Тут речь идет либо о сговоре, либо о вмешательстве врачей. Больная признала в нем мужа, получила свободу и паспорт. Через месяц они разводятся.

– Бирюков не один на планете живет. Есть соседи, помнящие его жену.

– Лилию никто не видел после выписки из больницы. Бирюков увез ее на санаторное лечение, а вернулся один, уже разведенным. Его главный прокол состоял в том, что ребенок исчез: никаких похорон никто не видел, не нашлось и свидетельства о смерти сына. В конце концов его раскололи и он показал место в лесу, где закопал жену и сына. Но к тому времени следы Лилии уже потерялись. Никто с полной уверенностью не может сказать, кто эта женщина. И она тоже. Да вряд ли она слышала о судебном процессе над бывшим мужем.

– Я видел убийц, и немало. Могу с уверенностью сказать, что моя жена не может быть причастна к такому зверскому преступлению.

– Не будем гадать. Вы готовы нам помочь?

– Что вы хотите найти в моем доме? Я вам сам отдам.

– Клетчатый красный чемодан. Из переписки понятно, что вы должны были ее опознать в порту по чемодану. Вряд ли она выбросила его, а вы этого сделать уже не сможете, ваш дом под наблюдением. Так мы едем?

– Подождите меня внизу, я сейчас спущусь.

– Ничего не получится. Никого предупредить мы вам не дадим, господин борец за истину.

– Хорошо. Я готов, поехали.

* * *

Ее спальня находилась на третьем этаже особняка, из окон которого был виден необъятный простор. Лилия сидела в постели и потягивалась, сладко зевая.

В этот момент вошла ее горничная.

– Извините, Лиля, у нас неприятности.

– В такое прекрасное солнечное утро неприятности?

– Звонила секретарша Вадима Палыча. У него только что были люди из прокуратуры. Их интересуете вы. Они подозревают вас в убийстве женщины на теплоходе. Ее труп найден. Сейчас все едут сюда.

– И они позволили ей меня предупредить?

– Они не знают, что все разговоры с клиентами записываются. В кабинете установлены микрофоны. Секретарша слышала весь разговор.

– Когда они выехали? – спросила Лиля, одеваясь.

– Только что. И еще она сказала, что дом под наблюдением.

– И что мне делать?

Лиля подбежала к окну, но за высоким кустарником ничего нельзя было разглядеть.

– Вы можете уйти через винный погреб. Там старая штольня проходит, она выведет вас к дороге.

– Где я на них и нарвусь. Ладно, иди открывай погреб, я сейчас спущусь.

Лиля схватила сумку и направилась к кабинету мужа. Код сейфа она подсмотрела уже давно, но там ничего интересного не нашла. Сегодня та же картина: на полке сейфа лежали только акции нефтяной компании. Солидная пачка. Она забрала всю. У нее оставались еще деньги, украденные на пароходе у урки, на первое время хватит.

Лиля помчалась к погребу. Горничная подала хозяйке фонарь.

– Идите вправо. Через километр выйдете к склону, дорога чуть ниже.

Лилия поцеловала девушку.

– Спасибо, подружка.

Снова начался бег. Бесконечное бегство, нет ей покоя в этом мире.

По дну штольни тек ручей, кругом валялись камни. Оскальзываясь и спотыкаясь, она, наконец, выбралась к густым зарослям орешника. Пробираясь по склону вниз, несколько раз падала, подвернула ногу и порвала юбку. В горы шла только одна дорога, ее муженек-предатель вместе с сыщиками должен проехать здесь. Пришлось сидеть в засаде. Она услышала тяжелый рокот КамАЗа, спускающегося с верхотуры и выбежала на дорогу, едва не угодив под колеса. Водитель попался опытный, да и она успела отскочить.

Выслушав лекцию, состоящую из трехэтажного мата, Лиля показала шоферу пятитысячную купюру.

– Умоляю, миленький, до речного вокзала. Опаздываю.

– Ладно, садись.

В кабине она пригнулась, чтобы ее не увидели из встречных машин.

Проехались с ветерком. У речного вокзала Лиля выскочила и побежала к кассам.

– Когда отходит ближайший теплоход?

– «Сергей Лазо» отчалил полчаса назад, – холодно ответила кассирша. – Следующий будет только вечером.

Лиля отправилась к пирсу. Она никогда не останавливалась, если начинала свой бег. Разве что стена на пути вырастет и лоб расшибет.

Ей приглянулся глиссер рыбнадзора. На борту был человек.

– Есть короткий разговор и долгое дело.

Мужичок в бушлате склонил на бок голову и молча смотрел на красотку, облепленную репейником, ветками, в порванной до трусов юбке.

– Говори! – пробасил он наконец.

– Надо обогнать «Сергея Лазо» и пришвартоваться на следующей его стоянке. Отстала я.

– Вижу. С медведями отношения выясняла?

– Лучше с ними не встречаться.

– Сколько?

– Пять тысяч.

– Хорошие деньги. Сама на борт запрыгнешь?

– Лучше руку подай. Ногу подвернула.

Мотор глиссера взревел.

16

День десятый

Утро опять было мучительным. Но лучше видеть свет божий, чем кошмарные сны каждую ночь, они опять вернулись. Лилия встала и отправилась на кухню. Ее тянуло к бару, но она решила ограничиться большой чашкой черного кофе. На столе лежало какое-то деловое письмо, отпечатанное на компьютере, ниже стояла роспись Ксении Чебрец и дата шестилетней давности. На письме лежала ручка с золотым пером. Лиля долго вглядывалась в подпись, потом взяла ручку и повторила подпись Ксении. У нее получилось с первого раза, она даже удивилась. Подпись сложная, крючковатая, но ее рука легко скопировала мудреную закорючку. Она повторила несколько раз, исписав чистый лист бумаги – все подписи выглядели как одна.

– Ай да Лиля, ай да молодец!

Ручку она положила в свою сумочку: изящная игрушка и пишет хорошо, листок сожгла и села пить кофе.

Через час она уже была в «Индустриальном банке». Судя по фотографиям, сделанным каким-то сыщиком, Олеся посещала этот банк, зачем – догадаться нетрудно.

В отделе банковских ячеек она предъявила золотой ключик: никакого риска, в случае ошибки, пожмет плечами и уйдет.

Менеджер провел ее по лестнице в подвальный этаж. Там проверили ее паспорт и дали заполненную карточку, в которой попросили расписаться. Никаких проблем, «дочка» вовремя оставила ей образец.

Другой служащий провел ее до ячейки, открыл верхний замок своим ключом, нижний она открыла сама. Служащий вышел. Лиля вынула ящик и воспользовалась кабинкой со шторками. Длинный, сантиметров в семьдесят, узкий высокий ящик был полон долларов в банковских упаковках. Сколько здесь, подсчитать на взгляд трудно и смысла нет. Олеся деньги не транжирила. Странное существо. Тут миллион, а то и больше, а ей еще подавай. Зачем? На что она собирается их тратить? Живет как у Христа за пазухой, ни в чем не нуждается и хочет еще большего. Забрать всю эту кучу и махнуть куда-нибудь подальше от этих мест? Нет. Ни черта у нее не получится. Ее обчистят на первом же вокзале. Без приключений ее путешествия никогда не обходятся. В минусе всегда остается она. Закон подлости!

В углу ящика лежала видеокассета. Ее Лиля забрала и прихватила одну пачку стодолларовых купюр. Так, на шпильки. Ящик вернула на место и ушла.

Из машины она позвонила Огородникову.

– Извини. Вчера я не могла подъехать.

– Нет проблем. Хочешь увидеться сегодня?

– Прямо сейчас.

– Хорошо. Я вышлю машину к салону «Белоснежка». На твоей к отелю подъезжать не следует.

– Хорошо. Я еду к салону.

Где находится салон, пришлось выяснять у продавца ювелирного магазина.

Возле салона ее поджидал джип с тонированными стеклами. Шофер вопросов не задавал. Ее привезли к служебному входу отеля. Теперь она уже легко ориентировалась. Тот же охранник проводил ее в кабинет генерального директора.

– Наши договоренности в силе? – спросил он, выходя из-за стола.

– Я свое слово держу. Надо отплатить тебе за любезность. Не деньги же предлагать.

– Пустяки. Забудь об этом.

– Позволь полюбопытствовать, куда мальчики дели груз?

Он подвел ее к огромному окну, за которым шла стройка. С машин выгружали железобетонные блоки, работал башенный кран.

– Вот мое главное детище. Левый флигель. Здесь будут только люксовые номера. Так вот. Из твоего дома старушку отвезли на завод, где делают бетонные блоки. Она зацементирована в одном из них.

– Весь отель на костях стоит?

– Не знаю, это не мой бизнес. Я посредник. Если солидные люди просят у меня помощи, я передаю их пожелания кому надо, и человек исчезает навсегда. Удовольствие не из дешевых, но надежность стопроцентная. Ты посредничаешь в другой области – перекупаешь компромат у шантажистов. Мы посредники, делающие хорошим людям добро.

– Кто у тебя на примете?

– Жена начальника строительного управления. Номер они заказали на сегодня, на девять часов вечера. Ей сорок шесть, ее дружку двадцать четыре. До чего людей доводит похоть и лишние деньги. С нее ты сможешь взять сколько хочешь. Денег там немеренно. А мне нужна подпись на подряде. Папка с моими документами второй месяц пылится на его столе. Копию с отснятого материала ей подбросят утром.

– Простенько и со вкусом, – усмехнулась Лиля.

Огородников положил на стол ключи.

– Один от номера восемьсот тридцать один. Видеокамера будет уже там. Второй – от дверей отеля, где мы заходим. Встречать тебя никто не будет. Поднимешься на служебном лифте на восьмой этаж. Остальному тебя учить не надо. Наведешь камеру на объект и нажмешь красную кнопку.

– Где ты будешь?

– На приеме у мужа нашей жертвы. Есть приятная новость. В моем отеле забронировано двадцать восемь номеров. На днях приезжают твои друзья из Франции, Голландии и Англии. Слух о твоем возвращении до них уже дошел.

– Можешь назвать их имена?

– Тебе составят список. Мы можем устроить для них прием в одном из лучших моих залов.

– Идея мне нравится. Если ты подберешь еще один зал для вернисажа. Я хочу выставить несколько своих картин. Не решила еще, сколько и какие, но они сюда приезжают ради них.

– Есть такой зал. В двух шагах от отеля. Пора подумать об афишах. Желательно с твоим портретом. С типографией мы вопрос решим. Выставка должна быть общедоступной, о тебе должен заговорить весь город.

– Нужна ли такая реклама?

– А как же. Люди должны обращаться к тебе за помощью, как к иконе. Человек искусства не может быть замешан в шантаже, вот почему так важна твоя роль в киносъемке. Ты же вне всяких подозрений.

– Хорошая мысль. Пара хороших отзывов о выставке в глянцевых журналах тоже не помешает. Сколько все это будет стоить?

– Не имеет значения.

– Только бы устоять на ветру. У тебя есть видеомагнитофон?

– Конечно. Вот, перед тобой. – Он указал на плазменную панель на стене и стойку с аппаратурой.

Лилия дала ему кассету.

– Поставь. Ретро. Нашла случайно, но забыла, что здесь. От тебя секретов нет. Ты ведь все видел?

– Чего не видел, то знал. Мы шли в тугой упряжке, и я очень сожалел, когда ты всех бросила и уехала.

– Будем наверстывать упущенное.

Пленка в аппарате закрутилась, и Лиля увидела знакомую уже сцену. Мужчина ей был не знаком, но его партнершу она узнала. Ею была Олеся, совсем еще ребенок с худенькими плечиками, в черных чулках на поясе, размалевана как кукла, и начинала она свое действо с танца на кровати, переступая ногами жирное тело лежащего сорокалетнего борова.

– Кошмар! – вырвалось у Лилии.

– Я был против, – тихо сказал Огородников. – Ты сама ее втянула в эту клоаку.

– Не узнаю, кто он?

– Наш мэр. Он до сих пор трясется, услышав твое имя. Олеся здесь несовершеннолетняя, и за такие выходки не только из политики вылететь можно, но и загреметь на долгие годы в зону. Конец карьере.

– Он до сих пор правит городом?

– Третий раз переизбирается. И все благодаря твоему молчанию. Ты его обвинила в изнасиловании своей пятнадцатилетней дочери, но денег с него не взяла и кассету не отдала.

– Он ее насилует…

– Пленка длинная, хватит и эпизода. А есть такие, где Олеся кричит. Этот идиот думал от страсти, а со стороны ясно видно – идет грубое насилие. Твоя дочь ни одного мэра к стенке прижала своими спектаклями. Роже Лотнер тоже побывал в ее объятиях. Тот самый француз, что купил у тебя картины и перепродал их в Англии.

– Хуже кошмарного сна.

– Что с тобой, Ксюша? Ты словно с неба свалилась. У тебя с головой все в порядке?

– За пять лет многое изменилось. Я жила другой жизнью. Нет, я рада возвращению, но к некоторым вещам приходится привыкать заново.

– Пора бы акклиматизироваться. Тебя ждут новые испытания, где кроме твоей гибкости потребуется твердость и даже жестокость. Пора расхлябанную публику ставить на место. Никто лучше тебя этого не сделает. Идея с выставкой мне очень понравилась. Королевский жест. А потом начнем репрессии. У меня уже составлен план, обозначены все действующие лица.

– Выключи эту гадость и налей мне водки. Что-то меня знобит. Не простудиться бы.

– Как прикажешь.

В сумочке Лилии зазвонил сотовый телефон. Она ответила.

– Здравствуй, мамуля. Твоя ненаглядная дочка звонит. В пять часов жду тебя у нотариуса. В противном случае никакой выставки не будет.

– Где это?

– Торговый ряд, дом восемь. Документы все подготовлены, пошлина уплачена. Наш адвокат тоже придет. Формальности. Тебе придется подписать несколько бумажек. Сумеешь?

– Да. Натренировалась.

– Вот и ладушки. Жду.

Лилия забрала кассету, выпила налитую ей водку и сказала:

– К работе с камерой я готова. Созвонимся вечером. Возьмешь на себя организацию выставки?

– Нет проблем.

– Картины готовы к показу. Проводи меня.

Первым делом Лилия поехала в съемную квартиру Яши Петракова. До своей безвременной кончины он успел передать ей ключ и назвать адрес. Все оставшиеся кассеты были у него. Придется найти для них более надежное место.

Временный приют покойничка Лилия нашла быстро. Свою машину оставила за квартал от дома. Как она проникла в квартиру, никто не видел. Скудная мебель, распакованный чемодан на кровати, пара костюмов в платяном шкафу, несколько сорочек, в коридоре грязные ботинки.

Где он мог измазать их в глине? Лилия осмотрела обувь. Вляпался, так вляпался. К глине прилипли желтые травинки. В такой обуви в лес по осенней распутице не ходят. И что ему там делать?

Кассеты, каталог и газеты, целехонькие, лежали в тумбочке. Лиля побросала их в целлофановый пакет. На всякий случай обшарила карманы пиджаков и брюк. Небезуспешно. Она нашла записку, написанную корявым почерком: «Я знаю, где лежит то, что ты ищешь! Встретимся на нашем месте в два часа, на тех же условиях». Лиля повертела бумажку. Кто, когда и о чем писал, оставалось тайной. Но почему записка и кто ему ее передал? У Якова был мобильный телефон, все то же самое можно сказать, набрав номер, и не мудрить с посланиями. Записку, написанную тем же почерком, она нашла в сумке Регины. Этот «писатель» слишком много знал. Какую он преследует цель – не ясно, но его не причислишь к друзьям.

– Горе-сыщик! Попался на удочку, – проворчала Лиля, порвала записку и тут же пожалела об этом – это же улика, кто-то сможет опознать почерк. Она убрала клочки в сумочку.

Гибель Петракова ее очень беспокоила. До чего он мог докопаться, если решили его убить. Мало того, убийцы подбросили труп Якова в багажник ее машины. В чем же их расчет, где они это сделали? Сколько времени она катала покойника по городу? А если бы гаишники проверили ее машину, а не отпустили, как это случилось по дороге к старухе? Она кому-то мешает. Не дочери, во всяком случае. Из тех, с кем она встречалась, каждый заинтересован в продолжении отношений. Она ни у кого ничего не просит, ей никто не нужен. Это она им нужна. Без Петракова будет трудно разобраться в местных интригах. В городе свой, специфический, климат – на небе солнце, а живешь как в густом тумане.

Лилия заперла квартиру и ушла.

Следствие

Вертолет опустился на высокогорном плато рядом со стоящими машинами. Трое мужчин в штатском направились к черной «Волге».