Текст книги "Черная кошка в темной комнате"

– Как же нам ее называть?

– Черт ее знает. Пусть остается просто Лилией, потом выясним.

Мужичок в белом халате подошел к Вербицкому:

– Картине как минимум лет пять, а то и больше. Заявляю это с полным авторитетом.

– Я так и думал. Вот что, Леня. Нам нужны все детали смерти Ксении Краснопольской. Уголовное дело меня не интересует. Нужны результаты вскрытия, заключения патологоанатомов и судебных медиков.

– Сделаем.

– А что, Регина так и не объявилась?

– Ни слуха ни духа. Последним ее видел шофер мебельного фургона.

– Это как?

– А так. После гибели сестры и ее мужа – следователя Попова, все вещи покойных перевезли к Регине.

– Какие вещи?

– В основном кованые сундуки.

– И ты молчал?

– В доме делали обыск. Ничего не нашли.

– Я вызову своих людей из прокуратуры. Они найдут. Завтра же. Мы попусту теряем время. Пора шевелиться.

* * *

У Роже Лотнера тряслись руки, когда он просматривал найденную на столе в номере пленку. Кого-то дочка Ксении ему напомнила, там, на вернисаже, теперь он ее видел на экране в своей кровати, и это смахивало на насилие. Сколько лет прошло, он не помнил, но факт оставался фактом – изнасилование малолетки. Кому теперь докажешь, что эта соплюшка сама приклеилась к нему в гостиничном баре. Как она устраивала перед ним стриптиз, вырезали, осталось самое страшное. Но почему он тогда не заметил установленных в номере видеокамер? Это конец! Не зря Ксения ему напоминала о высокой нравственности его жены. Он в капкане. Теперь о прибыли можно не мечтать, надо богу молиться, чтобы жена с позором не выкинула его на улицу. А она может.

Лотнер обхватил голову руками и застонал.

21

День тринадцатый. Чертова дюжина

Лиля открыла глаза. Она лежала в кровати на втором этаже построенного Ксенией дома. Голова не болела, чувствовала она себя выспавшейся, бодрой. Но почему на руке пластырь? Приподнявшись в кресле у окна, увидела Геннадия. В памяти тут же возник эпизод вчерашнего застолья.

– Что ты мне подсыпал?

– Великолепное снотворное без цвета, вкуса и запаха. Хватило пяти капель.

Он достал из кармана пузырек с жидкостью и показал ей.

– Зачем? И что с моей рукой?

– Ожег от сигареты. Я потушил ее об твою руку. Ты не среагировала. Я смазал рану и заклеил пластырем.

– Рехнулся?

– Проявил инициативу. Я давно научился тебя понимать, и твой план не стал для меня секретом.

– О чем ты?

– О том, что проверенные методы оправдывают себя.

Лиля встала с постели, накинула поданный Геной махровый халат, закурила и подошла к окну.

– Ты согласен пойти на убийство?

– Я одинокий, неприкаянный шакал. Мне все равно. Я всю жизнь безумно любил тебя или женщину, похожую на тебя. Какое это теперь имеет значение. Если ты поманишь меня пальцем, я пойду за тобой на край света. Может, я не вписываюсь в рамки твоих требований, но я надежен.

– Похоже, ты не спал?

– Я всю ночь думал.

– И что надумал?

– В твоей сумочке помимо револьвера я нашел приглашение от влиятельного человека из Екатеринбурга. Это зеленый свет на всех дорогах. Хороший фургон найду за день, к вечеру подгоню поближе к дому.

– Ты читаешь мои мысли.

– Я их читаю больше десяти лет.

– Уверен, что я Ксения?

– Я знаю, что натурщица, похожая на тебя, не стала бы поджигать дом с живым Кириллом.

– А если дом подожгла Олеся? – тихо спросила Лиля.

– Я не верю этой маленькой стерве. Как картины попали к ней в руки? Каким образом? Значит, ты ей во всем доверяла? Пятнадцатилетней соплюшке?

– Не соплюшке. К пятнадцати годам она переспала со всеми иностранцами в городе и знала, с какой целью это делается. Возможно, мать ей доверяла. Она показала мне этот дом, она сохранила деньги и все материны вещи. Я не знаю, на что еще способен этот ребенок с волчьими клыками, но я ее не боюсь.

– А зря. Думаю, что в пропасть ты попала не без ее помощи. Ты превратила ее в шлюху, и она тебе этого не простила. Сейчас ты сделала ее своим партнером.

– Что это меняет. Денег на всех хватит.

– Денег много не бывает, дорогая Ксюша. Так устроен мир. Олесе двадцать, но она взрослее тебя. Из вас двоих должна остаться одна. Ты свою миссию выполнила, показалась народу.

– Я подумаю, – строго сказала Лилия.

– Долго? Мысль может оборваться в полете при падении со Скалы смерти.

– А ты не производил впечатления сообразительного парня. Хорошо. Давай взвесим наши возможности.

* * *

Ровно в два часа в номер к Роже Лотнеру вошла Олеся. Лилия находилась в соседнем номере и стояла за видеокамерой. Вряд ли растерянный француз допустит мысль, что его опять снимают.

Увидев Олесю, он оторопел.

– Расслабься, Роже. Теперь ты меня вспомнил? Или напомнить тебе, как пять лет назад ты надругался над пятнадцатилетней девчонкой?

– Не надо мне ничего напоминать. Этот эпизод следует забыть.

– Можно и забыть, на определенных условиях. Но можно не выпустить тебя из страны, а отправить за решетку. У нас тюрьмы не такие комфортабельные, как во Франции.

– Прошу вас, хватит об этом. Где ваша мать?

– Сейчас подойдет. Но она одна не решает вопросов. Теперь мы работаем в тандеме. Вчера я вам говорила об этом. Наверняка вы уже заготовили бланки купчей и прочие бумаги?

– У меня все есть. Я готов добавить по полмиллиона на каждую картину.

Олеся рассмеялась.

– Святая наивность. Вылитая я пять лет назад. Вы платите по три миллиона фунтов за каждую из пяти картин.

– Пятнадцать миллионов? У меня нет таких денег!

– Достанешь. Мы подождем, куда ты от нас денешься. Но это еще не все. Ты выведешь нас напрямую к настоящим покупателям, только после этого все видеоматериалы будут уничтожены.

– Хорошо. Я согласен.

Лилия выключила видеокамеру, достала кассету и убрала ее в сумочку. Она осталась довольна съемкой, особенно началом, где он признал свою вину. Лопух.

«Знаменитая художница» появилась в соседнем номере – вошла без стука.

– Я вижу умиленные лица. Чувствую, мы готовы подписать документы на пять картин, – сказала Лилия, устраиваясь в кресле.

– Отличное начало для нового сотрудничества, – кивнула Олеся.

Спустя час Лилия и Олеся спустились в холл отеля. Заметив их, Огородников подмигнул Лилии. Как всегда в ответственные моменты он оставался на виду у публики.

Женщины вышли на улицу. Лилия поручила Олесе проследить, как будет демонтироваться выставка и перевозка картин.

– Жду тебя вечером в доме, будем вешать их на место.

– Не беспокойся, я все сделаю. Ты гений! Как мы обработали французского лоха?

– Тише. Он навара с картин не получит, но своего не упустит. До вечера.

Лилия отправилась в банк и заказала на свое имя новую ячейку. Туда она перенесла все деньги из старого ящика и сложила все видеокассеты. Их час еще наступит. Старая ячейка осталась пустой.

22

Олеся привезла картины к одиннадцати вечера. Рабочие разгрузили фургон и занесли полотна в дом.

– Ах, мамуля! Ты себе не представляешь, как я счастлива. Пять лет я ждала этого мгновения.

– Что ты смыслила пять лет назад?

– Так ты меня воспитала, к тому же наглядный пример был перед глазами. И в пятнадцать я была уже прожженной шлюхой, устраивающей спектакли перед камерой. Ради денег ты никого не щадила – ни дочь, ни мужей.

– Лично я тебя не воспитывала.

– Я уже свыклась с мыслью, что ты моя мать. Пусть так и будет. А сейчас моя мать расплачивается по долгам за прошлое. Что касается тебя, Лиля, то обычной бомжихе как из рога изобилия сыплются на голову миллионы. За что? За сходство с самой стервозной бабой, когда-либо жившей на белом свете!

– Ну раз у нас такое дело, можно выпить шампанского. Ты не против?

– Я не пью. Но ради такого случая можно и выпить.

Лиля достала из холодильника шампанское.

– Скажи мне, дочка. Зачем я тебе понадобилась? Ты могла бы без меня продавать картины, и не сейчас, а, скажем, пару лет назад. Для чего тебе понадобилось грандиозное шоу?

– Ни один стоящий покупатель ворованных картин покупать не будет.

– Почему ворованных? Ты же наследница Ксении.

– Ксении, а не Чебреца. Между матерью и Чебрецом было заключено соглашение. Они делили доли пятьдесят на пятьдесят, и Кирилл вынужден был идти у нее на поводу. Забулдыга, алкоголик, безграмотный гений не сумел продать ни одной своей работы. Он двух слов связать не мог. Мать крутила им как хотела. Она вышла на международный рынок. Он о таком и мечтать не мог.

– Зачем алкоголику столько денег?

– Деньги его не интересовали. Он хотел признания. Мирового признания. И деревенская смекалка у Кирюши сработала. Он написал дарственную Ксении на все свои работы, они перешли в ее владение. Она добилась того, чего хотела. Так, как ты это сделала вчера по отношению ко мне. Но в дарственной была одна оговорка. В случае смерти Ксении Чебрец все картины становятся народным достоянием и должны быть распределены по музеям России. Даже известно по каким. Он составил список. Этот документ был отправлен в агентство по авторским правам и другие инстанции. То же самое должно было произойти в случае его насильственной смерти. Так он получил противоядие от тебя. Что касается меня, то Чебрец меня ненавидел, называл чужеродным выкормышем. А я не виновата, что ты родила меня от прохожего за много лет до знакомства с ним.

– Меня похоронили, Кирилла тоже. Почему же картины… Ах, да. Они же сгорели в пожаре.

– Вот именно. Но с твоим воскрешением они вновь увидели свет. Если бы картины выставила я, их забрали бы в пользу государства. Но их выставила ты, имеющая на них право. Покупателям плевать, кто перед ними – Ксения или тетя Нюра. Выставка официальная, с плакатами и рекламой. О ней еще напишут в зарубежной прессе и все увидят Ксению Чебрец, обнимающуюся с западными знаменитостями. На купчих документах будет подпись владельца, автора картин. Что касается смерти Чебреца, то она признана несчастным случаем.

– Теперь я поняла, почему ты ждала меня пять лет. С моим появлением на публике, картины поднялись в цене. Продай ты их из-под полы, они стоили бы в десятки раз дешевле.

– Разумеется. Левый товар всегда уходит за копейки.

– Я сделала глупость, подписав документы на совместное с дочерью право продажи картин.

– Ты спасла себе жизнь, дура. Не забывай, сколько я сделала для бродяжки. Голь бездомная! Теперь у тебя есть все! Я получила лишь то, чего заслуживала – свое законное наследство.

– Но я так и не поняла, для чего понадобилась дублерша. Я говорю о натурщице.

– Эта идея пришла в голову Кириллу, когда он ездил в Омск. Решил одну из работ передать музею. Там он встретился с каким-то банкиром, который решил перекупить его картину для своей коллекции. Банкир из Франции. Но дело не в нем, а в его переводчице. Чебрец увидел копию своей жены и обалдел. Продать картину без ведома моей матери он уже не мог, но пообещал банкиру подумать. Когда тот уехал во Францию, Кирилл осыпал золотом переводчицу, поселил у себя. Ксения в то время жила в Париже и ничего не подозревала, продолжала заниматься своим пиаром. Кирилл решил вернуть себе свои права. Все очень просто. Ксения должна умереть, а ее место займет непривередливая периферийная дурочка, которая откажется от оговоренных Ксенией прав, во всеуслышание объявит имя истинного творца шедевров. Остальное додумывай сама. Историческую справку я тебе предоставила.

– Я думаю, Ксения в конце концов узнала о планах мужа.

Лилия разлила шампанское по бокалам.

– Умница. Ну какой из Кирилла интриган.

– Она вернулась и убила свою копию.

– Очень может быть.

Лилия незаметно вылила в бокал Олеси жидкость из пузырька.

– Куклу похоронили как Ксению, а сама она тихой сапой вернулась в Париж, – продолжала Лилия.

– Похоже, к тебе возвращается память.

– Через сорок дней она снова появилась и сожгла Кирилла вместе с домом, но перед этим вывезла картины.

– Гениальная догадка! – засмеялась Олеся, беря бокал.

– Но вернуться в Париж ей не дали. Ты постаралась?

– Муж тетки Алевтины. Он боялся тебя как огня. А это был удобный момент. Твой отец лежал в больнице с инсультом. На кладбище уже соорудили памятник. Съемки в номерах отеля прекратились. История с порнохроникой закончилась. Многие участники оргий вздохнули с облегчением. Никто никого больше не шантажировал, твоему исчезновению были только рады. Вот Аркаша и решил стереть тебя с лица земли. Все логично. Уверена, что ему помогли это сделать.

– Понимаю. Пока жива Ксения, он был бы под дамокловым мечом.

Олеся хихикнула.

Попов все сделал правильно. Выдернул занозу и подарил покой не только себе, но и всему городу.

Но на мое счастье ты осталась жива. Произошло чудо. Вот тут уже я вступила в игру. С моей стороны никто не ждал удара. Особенно Попов.

– Одна?

– Нет, разумеется. Но тебя это не касается. Все деньги и пленки с компроматом оказались в моих руках. Когда я получила паспорт, сама пришла с копией пленки к нему домой. Помахала перед его носом конвертом, сказала, что это твое письмо из Парижа. Выбор предложила простой. Или я показываю кинопленку его жене, вторую отправляю твоему отцу, который еще был жив, или он делает все, чтобы признали смерть Ксении как ошибку следствия. Аркаша обосрался. Ему пришлось признать. Весь город узнал, что ты жива-здорова и прозябаешь в Париже, отдыхая от мирской суеты.

– Логично. Я думала, что ты причастна к моей гибели.

– Ты примитивна, мамочка. Ты мне нужна живой. И ты была живой. Некая Лилия Бирюкова уже накалывала наивных дураков, но чаще сама получала по роже. Все эти годы ты была в поле моего зрения. Уже тогда я предвидела, какой фурор произведет вчерашний вернисаж. Но ты превзошла саму себя. Грандиозное шоу! В моем сейфе лежит наш договор. Не в той ячейке, которую ты обчистила, а в той, до которой твои руки не дотянутся. Золотой ключик-то я тебе подложила. Тебе везет, старая развалина: ты не стала тратить долларовые бумажки, отпечатанные на ксероксе, иначе сидела бы сейчас в «обезьяннике» ближайшего отделения.

– А зачем я тебе сейчас?

– Господи! Да я ведь уже говорила – пока ты жива, я могу распоряжаться картинами. Не будет тебя, картины Кирилла перейдут государству, согласно его завещанию. У меня есть право на продажу картин. И пока ты еще дышишь, я продам их все до одной. А где ты будешь жить, мне все равно. Твое место в тюряге, туда ты и попадешь, в конце концов. Ханыгой была, ею и осталась.

– Меня предупреждали, что тебе, доченька, доверять нельзя.

– А пятнадцатилетнюю дочь в кровать мужикам подкладывать можно?

Олеся выпила шампанское, ее качнуло, и она упала замертво.

Лилия, или, как выяснилось, Ксения, стояла в полной растерянности.

Раздался стук в окно. Она обернулась и увидела лицо Гены, он пальцем указывал на дверь.

Ксения открыла засов.

– Все прошло гладко? – спросил он, глядя на лежащую на полу Олесю.

– В моей жизни ничего гладко не проходит.

– Фургон я подогнал. Все готово. Сейчас отнесу девчонку на второй этаж, и начнем грузиться. Я прихватил пять канистр с бензином, сухое дерево сгорит как спичка.

– Я не хочу убивать свою дочь.

Гена ничего не ответил, он слушал пульс Олеси.

– Сколько ты ей накапала?

– Все, что было в пузырьке.

– Она мертва. Я же говорил тебе – не больше пяти капель.

– Я не помню.

На глазах матери выступил слезы. Она не могла пошевелиться, ее ноги приросли к полу.

Геннадий поднял труп девушки, отнес его на второй этаж и принялся грузить картины в фургон. Ксения пила шампанское из горлышка.

– Ну все, хватит! – повысил голос Краснопольский. – Время вспять не повернешь. Надо уходить.

Он принес две канистры с бензином.

– Поливай полы, а я обойду дом, опрысну стены. Возьми себя в руки. Не сегодня так завтра ты оказалась бы на ее месте. Держись, красотка! У нас вся жизнь впереди.

Свою работу она выполняла, как зомби, не понимая, что делает. Вылив остатки бензина, она вышла из дома и заперла железную дверь.

– Я еду первым, на фургоне, ты меня сопровождаешь на своей машине. Завтра к вечеру будем в Екатеринбурге. Взбодрись и следи за дорогой, она опасна, как тебе известно.

Геннадий зажег коробок спичек и бросил на крыльцо. Вспыхнуло пламя. Ксения в ужасе отскочила – она уже видела похожее пламя, и оно отчетливо всплыло в ее памяти.

Фургон посигналил фарами.

Ксения села в свою машину. Фургон тронулся, она поехала следом.

* * *

Геннадий проскочил пост ГИБДД, а машину Ксении остановили. Из припаркованной черной «Волги» вышел Вербицкий. Ксения открыла окно.

– Чем могу быть полезной, Илья Алексеич?

– Мне – ничем. Пользу или вред вы можете принести только себе, об этом вам стоит подумать. Вы задержаны, Ксения Михайловна. Прошу вас пересесть в мою машину.

Она не сопротивлялась и не возмущалась. За руль сел сам Вербицкий, никого больше в машине не было.

– Наручники надевать будете? – не без иронии спросила женщина.

– Ну зачем же.

– Вы уверены, что я Ксения Чебрец?

– Я в этом убежден. Лилии Бирюковой уже нет, она не так давно стала Расторгуевой.

– В каком смысле?

– Бирюкова сидела в тюрьме два года. В картотеке есть ее отпечатки пальцев. Я занимаюсь делом Лилии Расторгуевой, я ее нашел и арестовал. Уверяю, ваши «пальчики» совпадут с отпечатками в картотеке. Но мне нет дела до Ксении Чебрец. Она покойница. Если вы захотите настаивать на своем подлинном имени, то проиграете. Ксения Чебрец обвиняется в убийстве, и не одном. Что касается несуществующей в природе Лилии Бирюковой-Расторгуевой, то она заподозрена лишь в соучастии в убийстве, и хороший адвокат может вытащить ее из этого болота. Даю первую подсказку: Валентину Моргунову ударили по голове рукояткой револьвера сверху вниз. Судя по глубине раны сделал это сильный мужчина. Намного выше ее ростом. Других обвинений против Лилии Расторгуевой у нас нет.

– Зачем вы это делаете?

У меня есть друг, журналист Олег Громов. Неизлечимый романтик. Видимо, я заразился от него за долгие годы дружбы.

– Не вешайте мне лапшу на уши.

– Я очень уважал вашего отца и марать репутацию Михаила Лобанова не хочу, вы уже сделали для этого достаточно много. Сначала как Ксения, потом как Лилия. Но если Ксении все сходило с рук, благодаря связям, о которых отец и предполагать не мог, то у появившейся на свет Лилии не было попечителей, некому было исправлять ее ошибки и подчищать за ней грязь. Лилия Бирюкова-Расторгуева вынуждена была работать в одиночку.

Женщина долго молчала и наконец сказала:

– Я знаю имя убийцы Валентины Моргуновой. Я видела его паспорт. Подлинный.

– Уже лучше. Советую вам быть со мной откровенной. Я читал ваше досье, составленное Аркадием Поповым. Мы нашли его архив в погребе сарая покойной Регины Чебрец. Удивительно. Опытный следователь и вел дневник, как школьница. У меня нет оснований не доверять его записям.

– Значит, вы представляете, какую паутину плела Ксения. Извините – я! Речь идет об афере пятилетней давности.

– Если взяться за это дело, оно заполнит не один том. Идея ваша. Тут нет сомнений. Однажды один арт-дилер увидел работы Чебреца и высоко их оценил. На той же выставке висели картины Краснопольского, но они остались незамеченными. Вы загорелись идеей завладеть шедеврами талантливого пьяницы. Думаю, что Краснопольский был вашим главным партнером. Вы поменяли мужа, вышли за Чебреца. Но зачем вам муж-ханыга? Вы вывезли несколько работ за границу к знакомому арт-дилеру и убедились в их истинной цене. Теперь вам уже никто не был нужен.

Вернувшись на родину, вы застаете в доме мужа натурщицу. Женщина очень похожа на вас. Вы устраиваете сцену ревности и возвращаетесь к Краснопольскому. Думаю, что натурщицу для Чебреца нашел он. Чебрец не выползал из дома, а Краснопольский обивал пороги галерей. И вряд ли красивая женщина могла клюнуть на Чебреца. Акт второй. Чебрец на коленях умоляет вас вернуться. Вы выдумываете красивый криминальный роман и убеждаете его, что вас должны арестовать и засадить за решетку. Но он не может без вас жить! Как уйти от преследователя? Лучший способ – это умереть. Вы в действительности находились в Париже, когда Чебрец убил натурщицу и подбросил труп к дому Краснопольского. Муж его родной сестры следователь Попов, сам висел на волоске. Не хватало еще родственника убийцы! Он пошел на подлог. Все получилось. Арест, пышные похороны, суд, памятник на кладбище. Чебрец ждал от вас сигнала, когда же, наконец, он сможет уехать к вам в Париж и вы начнете новую жизнь. Но он дождался собственной смерти. О том, что вы живы, знал Попов, его жена и сестра жены. Я полагаю, что Попов приложил руку к тому, что вас сбросили в пропасть. Дальше вы все знаете. Долгие месяцы в больнице и в конец концов свобода. Только вышли вы на волю уже Лилией Бирюковой «с чистым листом» вместо темного прошлого.

– Вы еще не все знаете, Вербицкий. Только что я убила свою дочь и подожгла дом. Моим сообщником был мой бывший муж Геннадий Краснопольский. Он едет впереди, метрах в трехстах от нас. Но вся вина на мне, он играл роль мальчика на побегушках.

Вербицкий взял рацию и связался с майором Кулешовым.

– Задержите мебельный фургон. Он сейчас подъедет к вашему посту у развилки, и доставьте водителя с машиной в управление.

* * *

На выезде на главную трассу фургон был остановлен. Геннадий занервничал. К машине подошли капитан и майор.

– Начальник уголовного розыска майор Кулешов.

– Я что-нибудь нарушил?

– Нет, вы ехали по правилам. Вы задержаны по другим причинам, их вам объяснят в управлении.

– Ради бога, я ни в чем не виноват.

– Разберемся. Капитан, остаетесь за меня, я буду сопровождать фургон. Смотрите в оба.

– Понял, товарищ майор.

– Будете следовать за моей машиной, – сказал Кулешов водителю фургона и сел в стоящую впереди патрульную машину с мигалками.

* * *

Ксения увидела стоящий у обочины фургон и двух офицеров, разговаривающих с Геннадием. Майора она узнала. Подумала: «Добился своего парень, теперь пойдет на повышение».

– У вас есть с собой оружие, Ксения Михайловна? – спросил Вербицкий.

Ксения достала револьвер и передала следователю. Тот откинул барабан.

– Одна гильза стреляная. Вы стреляли из этого оружия?

– Нет. Я украла его у Огородникова Игоря Трофимовича.

– Да, да, наслышан, он уже однажды вас подставил. Пять лет назад. Огородников написал заявление следователю Попову, когда были выявлены номера в гостинице, где производилась съемка порнографического характера. Аркадий Попов знал, где его снимали и с кем. Но Огородников пленок не имел. Тут в дело вступил Чебрец. Он пообещал Попову достать компромат в обмен на опознание трупа его жены. Не успел, сам стал жертвой, и Попов остался ни с чем. Спустя год ваша дочь принесла ему копию видеопленки и потребовала признать Ксению Чебрец живой. Помимо всего она пригрозила обратиться к деду, вашему отцу, и добиться эксгумации тела. Тут Аркадий сдался. Олесю кто-то хорошо готовил, все ее операции блестяще продуманы. В пятнадцать и даже двадцать лет так не спланируешь, нужен большой жизненный опыт и материальная независимость.

Вербицкий замолчал и долго смотрел в окно.

– Что со мной сделают? – спросила Ксения.

– Вот к какому выводу я пришел. Трудно объяснить, но я все больше убеждаюсь, что материалы этого сложного дела дают мне некоторые основания для компромисса, чтобы сохранить светлую память о моем учителе, вашем отце. Но вы в любом случае не можете рассчитывать на свободу.

– Значит, вы признали меня как Ксению Чебрец.

– После гибели Кирилла Чебреца какая-то женщина посещала в зоне Геннадия Краснопольского. Свидание не разрешили, встреча не состоялась, но на зоне перехватили записку, она есть в деле. «Извини, глаза переделать так и не удалось!» Скорее всего, речь идет о глазах на портрете. Кирилл Чебрец писал портрет с натурщицы, а не с жены. У вашей двойняшки были синие глаза, но у лежащего в гробу покойника цвета глаз не увидишь. Экспертиза установила, что портрету более пяти лет. Есть и заключение патологоанатомов – похоронена женщина с синими глазами.

– Чебреца убила я?

– Вот некоторые факты. Дом подожгли примерно в пять утра, а ваше тело, висящее над пропастью, обнаружили около шести. Кровь на одежде была уже запекшейся. Если вас оглушили и сбросили в пропасть, то сделали это до пяти утра, поэтому я не думаю, что именно вы поджигали дом. Что же касается картин…

– Моя дочь все эти годы не спускала с меня глаз, – перебила Вербицкого Ксения. – Она могла их вывезти из дома Чебреца.

– И устроить поджог.

– Теперь она нам уже ничего не скажет. Я ее убила. Так что же все-таки меня ждет?

– Ксения мертва. Есть могила и свидетельство о смерти. Я веду дело Лилии Расторгуевой, подозреваемой в убийстве. Эта женщина существует. Она сидела в тюрьме и у нас есть отпечатки ее пальцев. Получается, что Ксения – миф, а вы Лилия Расторгуева.

– Я уже говорила, что знаю имя убийцы, видела его паспорт и была свидетелем убийства Валентины Моргуновой.

– Да, я понял. Мы все тщательно проверим. С вашим адвокатом вы можете отделаться легким испугом. Если хотите доказывать, что вы Ксения Чебрец… Ей грозит серьезный срок.

– У меня нет адвоката.

– Почему же? Ваш муж. Вадим Расторгуев. Завтра он обещал быть в управлении на первом допросе. Очень порядочный человек. А главное, он вас очень любит. Не советую отказываться от его помощи. Этот человек всячески старается оберечь вас. Он отказался признать, что найденные у вас акции украдены.

– Я только что совершила убийство. Геннадий Краснопольский, мой бывший муж, принимал в этом участие. На это вы тоже готовы закрыть глаза?

Вербицкий достал из кармана фотографию.

– Этот?

– Да. И он во всем признается.

– Сомневаюсь. Этого человека зовут Егор Каморный. Врач психиатр. Он был вашим лечащим врачом, когда вы лежали в психиатрической больнице пять лет назад. А Геннадий Краснопольский был реабилитирован через год после вашей мнимой смерти, когда были признаны следственные и судебные ошибки, но на свободу он не вышел, умер в лазарете.

* * *

Милицейская машина и фургон въехали на стоянку у аэропорта. Шофер фургона открыл задние дверцы. Из салона, набитого картинами, спрыгнула на землю Олеся.

– Чуть не задохнулась.

К ним подошел майор Кулешов:

– С прибытием, принцесса.

– А где папа?

Кулешов указал на стоящий в нескольких метрах лимузин и предупредил:

– На самолет не опоздай!

Потом повернулся к Егору:

– Ну что, в путь. Выдержишь ночь за рулем?

– Без проблем. Кстати. Револьвер, из которого ты шлепнул своего начальника, в сумочке Ксении. С ее отпечатками, разумеется.

– Шеф знал, что она клюнет на приманку, так оно и получилось. Поторапливайся, Олеся тебя обгонит на самолете и успеет выспаться. Слух уже прошел, теперь все стадо иностранцев поедет за вами на новый вернисаж. Там уже не придется суетиться и оглядываться по сторонам.

Каморный закрыл дверцы фургона.

– Жаль бабу. Теперь сядет надолго.

– Ты о Ксении?

– А то о ком же.

– С психами трудно предугадать результат. Перелечил.

– Зато надежно. Она своего прошлого уже никогда не вспомнит.

– Не думаю, что ты остался в накладе. За такие бабки можно и из черта ангела сделать. Будь здоров, доктор.

Глядя вслед отъехавшему фургону, Кулешов облокотился на капот своей патрульной машины и закурил, поглядывая на лимузин.

Олеся крепко сжимала в объятиях Огородникова, отец поглаживал ее по волосам.

– Ну-ну, доченька, все уже позади, теперь ты из принцессы превратилась в королеву. Как все прошло?

– Как и планировалось. Сняла с окна фальшь-решетку, Егор подставил лестницу. Спустилась, запрыгнула в фургон, и все.

– Молодец.

– А эта дура самолично сожгла свою единственную собственность. Теперь она бомжиха, у нее ничего не осталось. Красивый был дом.

– Теперь ее ждет казенный дом. На долгий срок.

– Туда ей и дорога. Прожила бы хоть года два, за этот срок я успею продать все картины.

– Тебе надо торопиться, опоздаешь на рейс. Твою новую квартиру уже обставили, мэр лично вручит ключи. Вещи я переправлю позже.

– Что бы я без тебя делала?

– Я твой отец, и моя обязанность беречь свое дитя.

– Я боялась, что Ксения тебя узнает, ведь вы прожили вместе больше десяти лет.

– Ее мозги никогда не просветлеют. Я бросать ее не собирался, она сама все решила. Пришло время расплаты. Ну а теперь беги.

Они поцеловались.

– Как приеду, позвоню, – крикнула Олеся и побежала к терминалу.

Теперь Кулешов осмелился подойти к хозяину.

– Ну что? – глядя дочери вслед, спросил Огородников.

– Вербицкий взял ее по моей наводке.

– Отлично.

– На второй этаж мы подбросили труп одной шлюхи. Рост совпадает с Олесиным, и возраст тоже. По головешкам ни за что не опознают.

– Хорошо работаешь! Быть тебе начальником управления. Но не пыжься, теперь ты займешься киносъемкой, других вариантов у меня нет. Тут нужен очень надежный человек.

– Даже когда я генералом стану?

– Ты начинал десять лет назад лейтенантом, будешь снимать и генералом. Звезды на погонах роли не играют. Для деликатной работы мне нужны свои люди. Двадцать процентов с прибыли – бешеные деньги. Завтра получишь все пленки-оригиналы, теперь ты ими будешь торговать. Мэр тоже у нас в кулаке. Далеко пойдешь, майор.

* * *

Беседа продолжалась в кабинете следователя.

– Подполковник Петраков представился вам частным сыщиком? – спросил Ксению Вербицкий.

– Да. Я была им очень довольна. Он распутал бы клубок до конца.

– Его застрелили из револьвера, который вы мне отдали. Не думаю, что вам была выгодна его смерть.

– Огородников? Ведь у него я украла револьвер.

– Не сам, конечно, шестерок у него хватает. Но что делать с трупом Регины? Пулевое отверстие. Ее нашли под откосом, вместе с машиной. Голова прострелена.

«Значит, Игорь обманул, – подумала Ксения. – Старуху не замуровали в бетонной плите. А машину Регины отгоняла Олеся. Получается, они работали на пару?»

– Вы ждете от меня объяснений? – спросила она Вербицкого.

– В доме Регины полно ваших следов. Вы у нее были?

– Да. Дочь мне сказала, что там хранятся все семейные архивы, но кроме фотографий я ничего не нашла.

– Тень Ксении Чебрец пролетела над городом и исчезла. С вас получили все, что хотели. Меня духи умерших не интересуют. Есть Лилия Расторгуева, женщина с криминальным прошлым. Я искал ее и нашел. Когда будете подписывать протоколы, не забывайте, какую подпись ставить.

– Я помню. Я Лилия Расторгуева, и завтра приезжает мой муж, известный адвокат. В этом городе я проездом. Сняла себе дешевую квартиру, где две недели беспробудно пьянствовала. Все остальное – кошмарный сон. Сумерки.

– Вы меня правильно поняли.

– У меня к вам просьба, Илья Алексеевич. Проверьте прошлое Ксении Чебрец. Она наверняка была замужем, такие женщины от прохожих не рожают. Я хотела бы знать имя отца Олеси. Не за его ли спиной девочка пряталась долгие годы.

* * *

Самолет набрал высоту. Табло погасло. Рядом с Олесей сидел мужчина лет тридцати пяти, с виду очень веселый.

– Давайте знакомиться, прекрасная незнакомка. Меня зовут Денис.