Текст книги "Об экономике – с улыбкой (сборник)"

Спасаясь от ветра, Робинзон спрыгнул с паланкина – надо сказать, очень вовремя, потому что в этот момент могучий порыв вырвал паланкин из рук носильщиков и взвил под самые небеса. Робинзон поднял голову и увидел, как паланкин каким-то невиданным летающим ящером несется над землей все выше и выше и наконец растворяется в хлещущей водной пелене.

– Все в деревню! – крикнул Робинзон, но вряд ли кто его услышал.

Прикрываясь руками от невыносимо острого дождя, он зашагал в направлении деревни. Деревня была недалеко.

Картина разорения, которая открылась Робинзону и его спутникам через несколько минут, была впечатляющей. Большинство многоэтажных хижин, в том числе Менялы, оказались полностью снесены, а уцелевшие изрядно покорежены. Жители высыпали на улицы, спасаясь от разрушений, и теперь старались защитить свои жилища, как могли. Для этого они, окружив древесные хижины всем семейством, брались за руки и плотно прижимали к хижине свои тела, образуя таким образом дополнительную защиту. Но защита из собственных тел помогала мало. Стоило туземцам обхватить хижины руками, как злобный ветер выхватывал из-под их набедренных повязок эвкалиптовые банкноты – те немногие накопления, которыми основная масса туземных жителей успела обзавестись. Выхваченные ветром эвкалиптовые банкноты уносились прочь с необитаемого острова, в открытый океан. Если же какой-либо туземный житель пытался спасти банкноты, ухватываясь за набедренную повязку, злобный шквал ломал его древесную хижину, в результате чего туземец все равно терял деньги, которые теперь вынужден был отдавать за ремонт хижины. Короче, ситуация была безвыходной.

Находились, конечно, туземцы посообразительней. Они сбегали в лес за лианами и теперь, чтобы ветер не раскурочил хижины, обвязывали их лианами со всех сторон, а конец лианы прикрепляли к дереву потолще. Обычно это срабатывало, однако Робинзон стал свидетелем случая, когда толстое дерево не выдержало очередного шквала и, вырванное с корнем, взвилось в воздух, увлекая за собой привязанную на лиане хижину. Несчастные владельцы улетевшей хижины долго стояли, раскрыв рты, ничего не в силах поделать.

В этот момент по необитаемому острову пронесся еще один, самый мощный, шквал, и раздался ужасающий рев какого-то животного. Этим животным был носорог, которого подхватило бурей и кинуло на поляну рядом с туземной деревней, и не просто на поляну, а между двух больших баобабов, так что бедный носорог застрял между баобабами, не в силах двинуться вправо или влево.

Носорог застрял между баобабами и принялся орать.

Раньше Робинзон не видел на необитаемом острове носорогов, поэтому удивился. Откуда прилетел носорог, в самом деле? Может быть, с соседнего необитаемого острова, где носороги водились, а может, и с соседнего материка – точно не известно. Как бы там ни было, теперь и на робинзоновом необитаемом острове имелся один носорог, зажатый между двумя баобабами и истошно вопящий.

Видимо, порыв ветра, принесший носорога с соседнего необитаемого острова, оказался последним. С этой минуты ураган стал утихать и вскоре совсем прекратился. Сквозь разошедшиеся тучи проглянуло жаркое, как всегда в тропическом климате, солнце, осветив картину всеобщего разрушения: поломанные древесные кроны и разломанные, залитые водой туземные хижины.

Туземцы тихонько переговаривались между собой, обсуждая пережитое, и демонстрировали немногие эвкалиптовые банкноты – те, которые удалось спасти. У населения практически не осталось денег, не говоря о том, что жилища были повреждены и нуждались в срочном ремонте.

Зажатый баобабами, продолжал орать носорог.

– Дяденька Робин зона!

Это Головастик дергал его за рукав козьей куртки.

– Что тебе, мальчуган?

– А можно я возьму носорога себе?

– Бери, бери, – разрешил Робинзон, а сам подумал о том, что необходимо восстановить на необитаемом острове эвкалиптовое обращение.

Действовать предстояло немедленно, так как любое промедление грозило обернуться катастрофой. Охранникам пора было платить, носильщикам пора было платить, кухаркам пора было платить, однако во время бури в государственную казну ничего не поступало. Конечно, кое-что у Робинзона сохранилось, однако не слишком много: учитывая ускоренную на необитаемо острове диалектику, на первые пятнадцать-двадцать минут должно было хватить. Туземцы во время бури не работали, а спасали свои жилища, к тому же большинство их эвкалиптовых накоплений унесло в открытый океан. Владельцы компаний не могли расплатиться с наемными работниками, которые, не получив оплаты, не желали работать. Да и самих продуктов, ввиду пронесшейся над необитаемым островом бури, было немного, ведь буря повыдирала из земли многие, в том числе съедобные, растения. И самое страшное, что Робинзон не знал, как с этой бедой справиться.

На необитаемом острове случился кризис, то есть такое состояние экономики, когда ни у кого нет денег, а работать за бесплатно никому не охота.

«Что же, – подумал Робинзон. – Придется снова навыпускать эвкалиптовых банкнот. Золотые рудники затоплены, поэтому я не могу обеспечить банкноты золотом с рудников, однако в государственной казне кое-что осталось. Волны не могли добраться до банкирской пещеры, в которой хранится государственная казна. Остается только пересчитать наличное золото, чтобы знать, на какую сумму выпустить эвкалиптовых банкнот».

Тут Робинзон вспомнил о Банкире, который остался на перевернувшейся барже, и, вероятно, погиб в разъяренных волнах вместе с другими баржевиками.

«Ничего, ведь казна-то на месте! Нужно найти папу Банкира Менялу или их младшего компаньона и попросить открыть банкирскую пещеру для того, чтобы пересчитать золото»

В этот момент Робинзон заметил Менялу.

Меняла стоял возле своей разрушенной, некогда четырехэтажной, меняльной хижины и рыдал.

– Вы уже знаете? – спросил Робинзон, подходя к нему. – Ужасное, ужасное несчастье. Ваш сынишка был таким способным, таким расчетливым, таким обещающим Банкиром. Мальчик мог далеко пойти… Поверьте, мне очень жаль.

– Если бы только это! – воскликнул Меняла, поворачивая к Робинзону толстое заплаканное лицо.

– Что же еще? – спросил Робинзон, холодея от предчувствия.

– Вчера вечером мы перевезли на баржу все имеющееся у нас золото. Нам казалось, на барже оно будет в сохранности. И вот теперь, когда баржа затонула, ни моя меняльная хижина, ни банкирская пещера моего покойного сына не могут расплатиться по обязательствам. Я банкрот.

Робинзон не изучал экономики в высших учебных заведениях и не знал, что банкрот – это тот, кто не может расплатиться по своим обязательствам, то есть долгам, но смысл сказанного Менялой до него дошел. Вместе с баржей на дно мирового океана пошла государственная казна. Выпуск эвкалиптовых банкнот обеспечивать нечем: золото на необитаемом острове в настоящий момент недоступно.

«Неужели придется вернуться к художественным раковинам?», – подумал Робинзон судорожно, но тут же отбросил эту мысль, потому что пронесшийся над необитаемым островом ураган наверняка смыл все художественные раковины в воду.

Перед Робинзоном замаячил призрак если не голодной смерти, то кропотливого труда во всяком случае: ползания на коленях по мокрому песку с целью отыскать хотя бы одну съедобную раковину, или бегания по колючему кустарнику в поисках дикой козы. Робинзон растерялся и совершенно не знал, как поступить.

Нет, вру – уже знал! Пока я писал эти строки, Робинзон придумал, как ему поступить.

«Да что это я, в конце-то концов! – подумал он, утирая с лица холодный пот. – Разве нельзя наделать этой зелени, обыкновенных эвкалиптовых листочков, без всякого золотого обеспечения? Кто мне запретит? Вот сейчас возьму и навыпускаю столько эвкалиптовых банкнот, сколько мне нужно для текущих выплат. А там, глядишь, все на моем необитаемом острове и наладится».

Так он и сделал.

Робинзон нарвал листьев и принялся восстанавливать на необитаемом острове эвкалиптовое обращение, надписывая на каждой из банкнот номинал и ставя свою подпись. Правда, за эвкалиптовые банкноты он уже не обещал золота, как раньше, ну так что же?! Кому какое дело, если в результате этого, не прошло пятнадцати минут с момента прекращения урагана, финансовая система необитаемого острова стала приходить в норму. Прежде, разумеется, Робинзон пустил вновь надписанные банкноты в обращение: он не только выплатил заработную плату своим охранникам, носильщикам и кухаркам, но и оказал кое-какую помощь наиболее пострадавшим во время урагана туземцам. Да, вот таким сострадательным человеком был Робинзон: нарисовав эвкалиптовых банкнот сколько ему нужно, он мог поделиться ими с нуждающимися туземцами просто так, без всякого со стороны туземцев возмещения! Разумеется, большую часть банкнот Робинзон оставил себе, на случай дальнейших государственных расходов, поскольку ураганом из туземной деревни было унесено значительное количество пищи, и цены на нее подскочили.

Покончив с денежным обращением, Робинзон просветленно вздохнул и обратил внимание на продолжающего орать носорога, который так и не смог выбраться из двух исполинских баобабов, зажатый между них, словно тисками. Головастик, упросивший подарить носорога ему, стоял перед страдающим животным и что-то мастерил. Вокруг толпились туземцы.

Пробившись, сквозь раскрашенную толпу, Робинзон увидел, что Головастик пристраивает к баобабам штакетник, пытаясь, видимо, соорудить вокруг орущего и напрасно мотающего головой носорога что-то вроде клетки.

– Зачем тебе носорог? – спросил Головастика Робинзон.

– Дяденька Робин зона! – воскликнул Головастик, обернувшись. – Носорог нужен мне для получения дополнительной мощности. Где еще на нашем необитаемом острове я возьму такую мощность, сами посудите? В этом носороге сокрыта огромная, просто титаническая мощность, которую необходимо использовать. Вы меня понимаете?

– Понимаю, – честно признался Робинзон. – Ты хочешь запрячь носорога в боевую колесницу и пойти войной на Южную оконечность. Наше имущество пострадало во время урагана, почему бы не возместить его за счет Южной оконечности? Вероятно, у соседей осталось что-нибудь ценное… Ведь так?

– Лучше, дяденька Робин зона, – отвечал Головастик. – Я сделаю из этого носорога считалку, мощностью не менее трех тысяч беличьих сил. На этой считалке можно будет производить вычисления любой сложности, какой угодно. Например, рассчитать, сколько необходимо веток для строительства индивидуальных хижин на каждого жителя Северной оконечности, или сколько нужно прирученных коз, чтобы каждый житель Северной оконечности не нуждался в козьих шкурах и козьем молоке на ближайшие сто пятьдесят лет, с учетом того, что определенное количество коз придется оставить в качестве ездовых. Как вы полагаете, что мне использовать вместо абрикосовых косточек? Я думаю, кокосовые орехи.

– Твоя считалка сможет давать советы? – спросил мальчика Меняла, тоже протиснувшийся сквозь толпу и с интересом прислушивающийся к разговору.

– Она сможет, – заверил Головастик.

– А сможет ли твоя считалка посоветовать, сколько за каждый ее совет взимать золотых лепешек, чтобы туземные жители все больше и больше нуждались в ее советах?

Меняла уже успокоился, только щеки его оставались красными от перенесенного банкротства.

– Но я не хочу, чтобы моя считалка давала советы бесплатно, – прошептал Головастик.

– Речь не о тебе, малыш.

И Меняла поощрительно ухватил юного изобретателя за ухо.

Меняла, как и Робинзон, не знал, что Головастик задумал изобрести настоящий компьютер, но со свойственной ему прозорливостью догадался: из этой затеи может получиться что-нибудь путное. Финансировать головастикову считалку, конечно, не стоило, да сейчас и не из чего было, но если она когда-нибудь будет построена…

Носорог в попытке освободиться взревел – баобабы под его напором задрожали от напряжения.

Робинзон начал уже опасаться мощности этого носорожьего, готового в любой момент освободиться движка, раздумывая, а не отойти ли от животного подальше, как вдруг из-под робинзоновой подмышки высунулась голова Советника, чем-то очень напуганная. Надо заметить, Советнику стоило титанических трудов просунуть голову в подмышку Робинзона, не слезая при этом со своего паланкина.

– Дорогая Робин зона, – запричитала напуганная голова, – вы даже представить не можете, что произошло! Это нечто невероятное! Неслыханное! Потрясающее!

– Что-то серьезное?

Напуганная голова обиделась.

– Ну если вам не интересно…

– Нет-нет, мне очень интересно, – заверил Робинзон.

– Тогда слушайте, – прошептала напуганная голова, побледнев от волнения. – Туземцы Южной оконечности… То есть возглавляющий Южную оконечность туземный Робинзон…

Послесловие

Что, что туземцы Южной оконечности такого натворили? Может быть, оправившись после понесенного поражения, решили пойти на Северную оконечность войной? Или построили судно, на котором задумали переселиться на соседний необитаемый остров? А может, изобрели что-то такое, о чем в Северной оконечности не слыхивали?

Ох, уважаемые дети, если бы я знал! Тогда бы я, разумеется, подробно рассказал все, что происходило на восьмой, девятый и даже десятый день с момента кораблекрушения – с того самого дня, когда Робинзон оказался выброшен на необитаемый остров на своем надувном матрасике, с бокалом и соломинкой для коктейля в руке. Но в том-то и дело, что я не знаю…

Почему не знаю? Потому что седьмой день пребывания Робинзона на необитаемом острове не закончился. Откуда мне знать, что случится завтра, послезавтра и послепослезавтра? Вот когда это завтра, и послезавтра, и послепослезавтра наступят, тогда все расставится по своим местам, причем расставится не самопроизвольно, а в зависимости от ваших поступков: того, как вы свое – не только свое собственное, но и всего человечества, в том числе главного Робинзона Северной оконечности, – будущее организуете. Потому что люди сами определяют свое будущее.

Я рассказал, что знал – остальное, уважаемые дети, за вами. Вы обязательно ознакомитесь со своим будущим, но немного погодя. Имейте терпение.

2010 г.

Михаил Медведев
Волшебная бухгалтерия

Предыстория

Сам я в бухгалтерии ничего не понимаю, но у меня есть знакомый джинн – он-то мне все и объяснил.

С джинном я познакомился вскоре после того, как потерял работу. У меня до сих пор звенит в ушах голос бывшего начальника: «Не корчи из себя самого умного!». Это перед тем, как, подав заявление об уходе, я изо всех сил хлопнул дверью в его кабинете. Ну конечно, складывать сопротивление при параллельном подключении в электрическую сеть настенных часов, как при последовательном, – шесть ом плюс шесть ом плюс шесть ом, – это умно, а посоветовать начальнику ознакомиться с законом Ома не слишком умно. Да после такого надругательства над законом Ома не остается ничего другого, как хлопнуть дверью!

Как бы в запальчивости хлопая дверью, я, признаться уже имел некоторый подсознательный план отступления. План заключался в том, чтобы устроиться на работу бухгалтером. Почему бы и не устроиться человеку с высшим инженерным образованием, рассуждал я, если эти самые бухгалтеры такую приличную деньгу зашибают? Мой приятель Колька, тоже с техническим кругозором, устроился и через полгода работы смог купить себе телевизор, стиральную машину и свозить семью на отдых в Турцию.

Собственно, Колька-то мне и намекнул, что на некоем совместном предприятии, дружественном его фирме, намечается вакансия бухгалтера с очень приличным окладом. Не говоря уже о премиальных. Приятель надеялся, что как только вакансия освободится, она будет занята достойным человеком, то есть мной. Это несмотря на отсутствие у меня специального бухгалтерского образования. «Главное, чтобы башка на плечах была, – уверенно развивал Колька свое заманчивое предложение. – Чего там в этой бухгалтерии понимать-то? Сам скоро увидишь. Им не просто бухгалтер нужен, а свой в доску парень. Понимаешь, свой в доску?..» Будучи уверен в наличии на своих плечах башки, я в ответ на колькины разглагольствования послушно этой самой башкой кивал. В тот день я не выказал своего согласия, хотя и не был доволен своим инженерским окладом, особенно на колькином фоне. Однако всерьез над будущей бухгалтерской карьерой не задумывался и менять специальность не собирался.

Думаю, Колькина болтовня ушла бы в песок, если бы буквально через неделю не произошло описанное выше происшествие с законом Ома, в результате которого я и оказался на улице… но памятуя о щедром колькином предложении, на тот момент еще действовавшем, не сильно огорчился. Даже подумал, что человеку время от времени полезно начинать новую жизнь. «Бухгалтерия так бухгалтерия, – решил я, поражаясь собственной удали, которую раньше за собой не примечал. – А там видно будет».

Начав новую жизнь, я вдохнул пьянящий воздух свободы и купил четыре бутылки коньяка.

Первую половину алкогольных запасов мы с Колькой употребили в первую после моего увольнения субботу.

«Все, старик, – заверил меня Колька, закусывая лимончиком. – Приступаю к активным действиям. Неделя, максимум две, и ты трудоустроен. Твоя задача на ближайшее время – преодолеть нулевой уровень. Устраивайся на бухгалтерские курсы и спокойно жди вызова… Пи-пи, вас вызывает Таймыр, вас вызывает Таймыр», – изобразил он, какой вызов меня ожидает. К моменту вызова Таймыра его порядочно развезло.

Устраиваться на бухгалтерские курсы я не стал, посчитав, что мое высшее техническое позволяет самостоятельно овладеть какой-то там бухгалтерией.

О бухгалтерии я был невысокого мнения. Чтобы классный инженер да не овладел бухгалтерским крючкотворством? Быть того не может… хотя действовать надлежало основательно. Привыкнув считать себя классным инженером, я намеревался переквалифицироваться в не менее классного бухгалтера. Ради овладения бухгалтерской профессией денег жалеть не следовало, и на приобретение учебников по бухгалтерскому учету была выделена значительная часть оставшихся у меня к прожитию средств. Обрекая себя на самостоятельное изучение бухгалтерии, я понимал, что без чего-чего, а без учебников новую жизнь мне точно не начать.

Дней за десять я надеялся проштудировать бухгалтерские фолианты, представ перед своими будущими работодателями во всем блеске потенциального великолепия. «Он никогда не работал бухгалтером? – уже слышался мне приятно недоумевающий голосок будущего работодателя, молодой и привлекательной бизнес-вумен, желательно без социальных предрассудков. – Да быть того не может!.. Это же готовый главбух. У него головы на плечах больше, чем у любого из моих экономистов. Человек основательный и надежный, сразу видно. Он нам подходит… Марья Владиславовна, запишите его на повышенный оклад».

Где вы, где вы, пока незнакомая, но уже почти неизбежная Мария Владиславовна, которая своим каллиграфическим почерком впишет Вашего покорного слугу в штат совместного предприятия и этой скромной записью заложит фундамент его будущей и, без сомнения, долговременной финансовой карьеры?!

Всласть намечтавшись, я нацепил на плечи рюкзачок и отправился на добычу учебной литературы. Народу в книжном магазине было не протолкнуться. Учебные пособия по бухгалтерскому учету, несмотря на обилие представленного выбора, шли нарасхват.

Наметанным взглядом мне удалось выделить из толпы нескольких таких же, как я, осунувшихся инженеров, по виду сильно отличавшихся от более упитанных и довольных жизнью бухгалтеров. У одного из инженеров был рюкзачок, очень похожий на мой – видно, неприятности с переквалификацией в бухгалтеры намечались не у меня одного. Коллега, не глядя, сваливал в свой рюкзачок литературу с полок, ориентируясь, насколько мне удалось понять, на толщину книг и одновременно отслеживая, чтобы не попадались совсем уж одинаковые названия. С последним было сложнее всего: если отделить бухгалтерские тома от томов по налогообложению было легко, то оставалось непонятным, что следует предпочесть в рамках бухгалтерского учета – толстенные учебники на общие темы или более тонкие пособия на специальные темы. От всех этих «основных средств» и «годовых отчетностей» у меня уже тогда зарябило в глазах, но еще не изгладившееся из памяти воспоминание о бывшем начальнике заставило взять себя в руки. Ничего не оставалось, как сцепить зубы и во славу закона Ома присоединиться к коллеге.

Двое с рюкзачками – со стороны смотрелись мы, наверное, замечательно. Впрочем, окружающим нас посетителям было не до безработных. Жаждущий ознакомиться с последними бухгалтерскими новостями деловой люд выхватывал с полок требуемые книги. Некоторые книги, повертев в руках, бухгалтеры клали на место, а некоторые добавляли в толстенные стопки уже выбранной литературы. Счастливчики! – получая на своих теплых местечках бешеные оклады, они могли роскошествовать без опасения умереть назавтра голодной смертью.

Когда тяжесть рюкзака заставила сомневаться в платежеспособности, я поспешил к кассе. Девушка за кассовым аппаратом взглянула на меня без особого интереса, хотя с некоторым брезгливым сочувствием. Кассовый аппарат принялся отстукивать свою длинную песню. В тот момент я пожалел, что не воспользовался услугами публичной библиотеки, но пути назад уже не было.

Сгибаясь под тяжестью накопившейся за века бухгалтерской мудрости, я уныло поплелся до дому. Как ни странно, светлая и, как я теперь понимаю, глупая сторона моей натуры ликовала: вторая специальность, которую мне предстояло освоить в скором будущем, манила легкостью освоения, а главное – финансовыми перспективами.

Однако следующий месяц превратился в сплошное разочарование. Прежде всего, учебники по бухгалтерскому учету оказались на редкость сумбурными и оттого не слишком понятными. Вместо того, чтобы сначала определять аксиомы, а на основании аксиом разворачивать доказательства, как я привык при чтении технической литературы, авторы бухгалтерских учебников, даже для начинающих, брали быка за рога.

«Основные средства учитываются на счете «Основные средства»», – с интересом прочитал я в одном из самоучителей.

«Бухгалтерский учет основывается на допущении временной определенности фактов хозяйственной деятельности, что означает, что факты хозяйственной деятельности относятся к тому отчетному периоду, в котором они имели место, независимо от того, когда они произошли на самом деле», – с изумлением, переходящим в отчаяние, прочитал я во втором самоучителе, потолще.

Во всех этих дебильных утверждениях, несмотря на их внешнюю аргументацию и обстоятельность, я сразу ощутил отсутствие теоретического единства. Если учебники рассчитаны на тех, кто бухгалтером пока не является, а только намеревается стать, зачем тогда с самой первой страницы использовать неизвестную читателю бухгалтерскую терминологию? Мне казалось правильным прежде в общеупотребительных терминах оговаривать значение каждого бухгалтерского термина, а потом уже этими специальными бухгалтерскими терминами пользоваться. Иначе получалась какая-то каша: один бухгалтерский термин описывался в других бухгалтерских терминах, определения которым давались через пару сотен страниц либо не давались вообще.

Увы, бухгалтерский учет оказался гораздо сложней, чем первоначально предполагалось.

Осознав, что играючи овладеть бухгалтерской наукой не удастся, я решил прибегнуть к методу мозгового штурма и в течение последующей недели посредством скорочтения одолел пятнадцать толстых учебных пособий по бухгалтерскому учету. Карандашом я помечал ясные и неясные места в одолеваемом материале. По окончании штурма выяснилось, что неясные места занимают большую, а ясные значительно меньшую часть текста, что делает их еще менее ясными, чем они были бы, если бы оказались неясны с самого начала. Когда я попытался собрать мысли в одно целое, мысли внезапно разлетелись в разные стороны, оставив меня в полном одиночестве. Впрочем, две мыслишки – вероятно, они были настолько тяжеловесными, что не могли передвигаться самостоятельно – остались. «Преобладающее место в общей сумме валовых издержек предприятия занимают расходы на производство и продажу продукции», – гласила первая из запомнившихся мне мыслей. «Некоторые статьи расходов, носящие комплексный характер, могут выделяться в калькуляции себестоимости отдельных изделий в качестве прямого элемента затрат на производство», – такова была вторая из них.

Нельзя сказать, чтобы эти две цитаты, усвоенные из всего теоретического бухгалтерского великолепия, мне приглянулись – я просто не знал, куда их приспособить. Помнится, я даже пытался помотать головой, чтобы отогнать их. На какое-то время цитаты действительно оставляли меня, но вскоре возвращались, оставаясь намертво впечатанными в память.

Но гораздо хуже этих приставучих мыслишек, как и мозгового штурма в целом, было то, что Колька взял время на размышление. Что-то с моей бухгалтерской вакансией у него не ладилось, хотя приятель уверял, что дело на мази. «Откладывается еще на пару недель, старик, – бодро сообщал он на мой очередной звонок. – Ничего, продолжай обучение… Если разобрался с основами теории, обрати внимание на специфику отражения расчетов с учредителями. Тебе пригодится…»

Я продолжал усиленно и безуспешно штурмовать азы бухгалтерского учета, но постепенно мне становилось не до расчетов с учредителями. Какие расчеты? С какими учредителями? После увольнения прошло около трех месяцев, и мое финансовое положение становилось все более и более кошмарным. Выходное пособие растаяло. Я начал жить в долг, с ужасом прикидывая неумолимо близящуюся дату, когда одалживать станет не у кого. Настроение было соответственным. Жизнь со всей набранной скоростью летела в тартарары. Что дальше, боязно даже предположить. Ощущение было такое, как будто все это происходит не со мной, а с кем-то другим, например, с персонажем телевизионного сериала, к судьбе которого ты абсолютно равнодушен и за приключениями которого следишь вполглаза.

Когда до моего возбужденного незнакомой бухгалтерской терминологией рассудка доходило, что все описываемое происходит со мной, хотелось удавиться, но предварительно удавить Кольку, чтобы этому сукиному сыну неповадно было соблазнять людей несбыточными обещаниями. Впрочем, он оставался последней моей надеждой как-то прилично трудоустроиться – робкие попытки найти другое место работы ни к чему хорошему не приводили, и я счел за благо держаться ранее выбранного направления.

Когда стало совсем невмоготу, я вызвал Кольку для разговора по душам, и мы уговорили две оставшиеся с увольнения бутылки коньяка.

«Старик, я имел сегодня последний официальный… официальный, – подчеркнул Колька, ехидно оскаливаясь, – разговор в твоем совместном предприятии. Так вот, они готовы провести с тобой собеседование. Через три дня. Но ты должен быть в интеллектуальном всеоружии. Если плохо подготовился, на меня не пеняй… Ровно через три дня, старик», – предупредил приятель, шаря по столу взглядом в поисках лимончика. Но лимончика на этот раз не было.

Когда я очнулся в своей омерзительно теплой постели наутро, здоровье и настроение были хуже некуда. Я начинал понимать, что с Кольки взятки гладки. Обманет, как пить дать, обманет. Однако при этом сделает вид, будто виноват я сам – скажет, не подготовился. Блестящие финансовые перспективы еще мелькали в утренней послеконьячной дымке, но уже не столь отчетливо, как в момент торжества закона Ома.

Не разлепляя глаз, я принялся прикидывать шансы.

Три дня на окончательное овладение бухгалтерским учетом?.. Маловато, конечно, но рискнуть можно. Например, вызубрить пару учебников наизусть, чтобы на собеседовании шпарить прямо по тексту. По своему инженерному опыту я знал, что практика всегда предоставляет лучшие возможности для обучения, чем само обучение. Единственными воротами, в которые важно было проскользнуть, был факт трудоустройства. После трудоустройства хоть потоп. На самый крайний случай оставался второй вариант, гораздо менее желательный… хотя что-то мне подсказывало, что именно этим вторым вариантом все и закончиться.

Склоняясь ко второму варианту – замочить Кольку до всякого собеседования и этим громким преступлением завершить свою неудавшееся бесславное существование, – я открыл глаза и увидел…