Текст книги "Тю!"

Cтул

Однажды мой знакомый, столяр «золотые руки», оказался без работы (как зачастую бывает со спецами!). Он обзвонил кучу фирм, получил кучу отказов. Потом все-таки обнаружил какую-то контору, в которую пригласили прийти лично.

В назначенный день он появился перед святы очи

начальницы отдела кадров и внутренне ахнул: женщина была размеров необъятных до невероятности. Казалось, что ей даже сиделось тяжело. Восседала она на самом обыкновенном стуле. Ее нижняя часть аж свешивалась с сидения.

Посетитель протянул ей свои документы. Тетка их посмотрела, с трудом встала и куда-то покряхтела. Вернувшись, она начала говорить, стоя у стола: «Вы знаете, нам…» – она сделала паузу, чтобы отдышаться, потом решила сесть – зачем стоять на ногах? – и всю свою массу обрушила на стул. Он как-то подозрительно хрустнул. «Нам нужны специалисты другого…» – начала она договаривать, но не успела – хруст перешел в треск, треск – в какой-то хлопок, и в мгновение ока тетка оказалась все-таки сидящей, но как-то ниже.

В образовавшейся тишине она покрутила зрачками, как бы осознавая – что же произошло? Потом она выронила: «Ой!». Потом: «Ай-яй-яй». Потом снова «ой».

В стуле провалилась сидушка. В образовавшуюся дырку (как тесто) заползла «седалишная» часть начальницы. Она похлопала руками в поисках ягодиц и обнаружила их практически под стулом. «О-о-о-й» – опять простонала она. Бедная тетка схватилась за стол и попыталась встать. Ей удалось немного приподняться. Но только вместе со стулом. Точнее, с его ножками и спинкой. Тут же вернулась в исходную позицию. Надеясь на лучшее, она оперлась на ребра стула, и попыталась вытащить наружу то, что находилось внутри. Эта попытка отозвалась болью.

Все свои пассажи она проделывала, забыв о посетителе. Нанимающийся от увиденного не знал, что делать. Глаза чудом не повыскакивали под напором хохота. После неудачных попыток высвободиться, она обратила на него свой испуганный взгляд, сопроводив ошарашенным «Ай-яй-яй».

Давясь и слезясь, он попросил ее встать и повернуться к нему. Инструменты, случайно взятые с собой, пригодились как нельзя кстати. В немом хохоте за ее …э-э-э спиной он отвинтил ножки стула и высвободил такую важную часть организма тетки.

Мой знакомый по сей день работает в этой конторе. Доволен всем. А «кадровица» оказалась классной теткой! Хорошего человека, знамо, должно быть много!

Нетопырь

В вагонах метро двери чаще всего смыкаются либо до фразы «Осторожно, двери закрываются», либо во время этого предупреждения. А тут вышло так.

…В тот час было малолюдно. Поезд подъехал к станции. Двери открылись. Какая-то парочка стояла на платформе без всякого стремления войти в вагон. Поезд постоял-постоял и включил свою автопредупреждалку. Когда раздалось «осторожно», парень что-то сказал своей спутнице. Та замахала руками, и они оба приблизились к вагону. На слове «двери» они были в миллиметре от них же, на завершении фразы – «закрываются» – створки стали грозно выползать из своих щелей и одновременно с ними парочка начала движение в вагон. В результате встречи с дверями этих двоих очень интимно сплющило. Двери подумали-подумали и неожиданно разверзлись снова. От внезапности, слепившиеся Адам и Ева выпали снова наружу. Там они отряхнулись и остались стоять на перроне. Стоял и поезд. Будто испытывал, – будут они ехать или нет?

Как известно, при вторичном закрытии дверей никто никого не предупреждает. Парень и девушка посмотрели друг на дружку, потом – на вагон и сделали шаг навстречу транспорту. Зашипели тормоза. Девушка завизжала и пулей влетела внутрь. Парень же, видимо, не совсем доверяя этой железной двигалке, шагнул не спеша… Сплющило его вдоль туловища. Одной ногой он оказался в вагоне, а другой – на перроне. Недолгие ожидания не дали никаких результатов. Наверное, машинист шаловливый попался – даже ничего не рявкал по своему радио.

– Ну, чего ты стоишь? – взвизгнула на своего приятеля девушка, застыв в метре от плененного.

– Чего-чего, – пробурчал тот и начал высвобождаться, орудуя двумя руками. В той, которая была в вагоне, находился полиэтиленовый пакет. Двери очень быстро сделали «вжик-вжик», как будто проглотили что-то. Или выплюнули. Парень успел вывернуться и оказался внутри весь, но теперь «за бортом» остался пакет. Герой остановки рассматривал ручки пакета, оставшиеся в руке, как бы размышляя – тянуть или не тянуть?

– Ну? Чего ты стоишь? – повторила подруга, не меняя своей позиции.

Парень, может быть, хотел опять ответить «чего-чего?», но не успел: двери опять разжались сантиметров на пять. Это счастье длилось одно мгновение, в течение которого пальцы, державшие пакет, расслабились, пакет выскользнул в щель между вагоном и платформой, двери тут же намертво захлопнулись с чувством выполненной диверсии, и поезд тронулся.

– А-а-а-а! – застонала спутница и тут же заревела. – Что ты наделал?! Там же мой пропуск! Без него я денег не получу!!! – на весь вагон уже прямо таки орала девушка. (Давно замечено, что женщины свои важные документы могут класть в самые непредсказуемые места. Одна моя знакомая в портмоне держала окурок «на черный день» (!!!), а деньги – в широко распахнутом наружном кармане. Про окурок она все время забывала, в то время как деньги у нее периодически вытаскивали…)

Пострадавшая отвернулась от всех к дверям и стала собирать слезы в платок.

– Могла бы и помочь, – неумело оправдался парень, и обиженно замолк.

Ехали они молча, стоя спиной друг к другу. Точнее, – недруг к недругу.

На следующей остановке парень не шелохнулся.

– Ну, чего ты стоишь, гос-споди?!! – перемежая всхлипы с буквами, возмутилась девушка и вытолкнула парня из вагона.

– А чего? – застопорив на перроне, очнулся тот.

– Идиот! Едем обратно! За пакетом!

Она взяла его за локоть и поволокла к противоположной стороне перрона. По дороге она выговаривала что-то типа «и наградило же меня…»

Пакет, вероятнее всего, она сама и вытаскивала. Парень застрял бы…

Наши славные бабушки…

Еду в электричке из Москвы. На станции Болшево ко мне подсели две тетеньки лет 60-ти, навьюченные пакетами. Одеты весьма стильно. Одна даже в брючках. Как я понял, это приятельницы. Они начали разговор, который я слушал с упоением. Вероятно, они встретились на платформе. Их диалог передаю почти дословно:

– Ой, какой же хороший базар в Болшево!

– И не говорите! А что вы там взяли?

– Мяса набрала. У нас, я смотрела, оно то по 75 рублей, то по 85. А здесь – по 65.

– А что это за мясо такое? Кости что-ли?

– Нет, сердце. Взяла кошкам своим. Они, правда, у меня такие, что могут и не есть. Но одна кушает. Ну, дня на четыре хватит.

– А-а… Для меня это не мясо. Но вы знаете, я тоже люблю сердце. Только вот что не люблю – так это печень.

– А я люблю!

– А у меня она сухая какая-то получается. Сколько раз уже брала… Вот что мне нравится, так это почки.

– Вы знаете, из почек – хороший рассол получается. Зимой очень аппетитно.

– М-м-м. Я вот это походила по базару, и полторы тыщи – как не бывало.

– А я потратила 500 рублей. Тоже вроде ничего особенного и не взяла.

– А что ваш Егор-то – устроился на работу?

– Да вроде устроился. Я с ним не общаюсь.

– Наверное, снова ваш зять взял его?

– Да что ж, он дурак что-ли – опять его брать? Думаю, что нет.

– А-а… Сегодня погода слава богу, хорошая. Без дождя.

– Это да. С такой погодой грибов должно быть много.

– Ой, вы знаете, я позавчера ходила с одной знакомой в лес. Она работает на железной дороге. Вы знаете, хорошо, что сапоги надела. Все сапоги мокрые были. Хорошо, что хоть сверху не лилось.

– Ну, насобирали?

– Да я ничего не понимаю в грибах этих. Вот моя знакомая – знаток в этом деле. Я что-то такое нашла, кричу ей – что это? Она приходит, и говорит, что мухомор какой-то. Потом мне сказала, что много ложных белых видела.

– Это ядовитые…

– Да все грибы надо три дня варить.

– Да так можно и мухоморы выварить!

– Да, и я читала, что их можно как-то…

– А вы заметили, что вишня подешевела?

– Да!!! По 65 рублей была.

– А я по 40 рублей видела.

– По сорок? Я тоже видела. Но они какие-то не очень…

– Да чего ж? Нормальные… Только я не стала брать. Вы знаете, я вчера шла у нас по базару и взяла стаканчик земляники. Че-то так захотелось…

– Чтоб просто поесть? Что ж с того стакана сделать-то можно…

– Да. Взяла и скушала. Вкусная.

– И полезно ведь! Вы варите варенье?

– Ой, вы знаете, я уже не хочу возиться. У меня еще с прошлого года… Да где там – с позапрошлого еще осталось! Пусть доедают.

– А я позавчера варила. Взяла вишню хорошую – не по 40 рублей которая – и сварила… Со смородиной.

– М-м-м… Хорошо.

– А щавель вы заготавливаете?

– Щавель? Нет. Я его ем только когда можно. Его ж не всегда можно есть-то. Только до июля. Или до мая. Не помню. У меня записано.

– А у меня еще четыре баночки пол-литровых есть. Закрыла в прошлом году.

– Вы знаете, я читала, что от щавеля образуются камни, которые очень трудно вывести…

– М-м-м… А у меня еще четыре баночки есть. А чего, вкусно! Добавишь его… Я, конечно, не так часто им пользуюсь…

– Я вам вот что скажу – вчера я съездила в Щелково и купила сусло для кваса.

– Для какого кваса?

– Чтоб окрошку делать. Ой, такое хорошее сусло… А то мне покупной квас не нравится. Сколько раз брала – не то!

– М-м-м…

– А еще у меня есть гриб.

– Вы знаете, я так много слышала об этом грибе. Но с ним столько мороки, говорят…

– Да что вы! Никакой мороки. Поставил – и стоит себе. Только надо потом его отделять.

– Я еще читала, что он полезный – страсть как.

– Да-а-а! С ним тоже можно окрошку делать. Мне одна подружка из Белоруссии показала. Вкусно! А у вас есть пластмассовый электрический чайник?

– Конечно! У меня уже третий… Два сгорело…

– А я только недавно купила. Для работы. Вы знаете, какая большая разница между той водой, что в этих чайниках и тех, что в железных? Это ж то же самое, как если сварить щи в котле на костре и в кастрюле на газовой печке…

– А что делать…

– Вы во сколько встаете?

– В полпятого.

– И я тоже.

– Так я кнопку нажимаю, и через пять минут уже кипит!

– А я наливаю в железный чайник на две чашки, и у меня через пять минут тоже кипит!

– Так я раз пять прикладываюсь к чайнику тому. Бульк – и пошла себе по делам…

…Приближалась моя станция «Фрязино-товарная». Я подумал, что если эти славные тетушки останутся, то уходя, пожелаю им крепкого здоровья. А они взяли свои пакеты и тоже пошли на выход. Я следовал за ними. Услышал, как одна из них уже на улице сказала своей собеседнице:

– Ой, вы знаете, все собираюсь сделать вареники с картошкой. Да все никак руки не дойдут…

Не смог сказать им тогда, говорю теперь – будьте здоровы, лапушки! Ваши заботы – самые важные в жизни!

Что вы хотите?

Перед тем, как звонить в медрегистратуру, нужно сначала составить список четких вопросов и при этом желательно предугадать немыслимые ответы регистраторш. Иначе информации не получишь никакой:

– Алло?

– Добрый день.

– Алло?

– Добрый день, это регистратура стоматологической?..

– Да.

– Вы не подскажете, у вас можно поставить коронку?

– Нет. Это на втором этаже.

– А по субботам второй этаж работает?

– Что вы хотите?

– Поставить коронку.

– Это на втором этаже. У нас только лечение.

– А вы не подскажете телефон?

– Какой?

– Второго этажа.

– А что вы хотите?

– Узнать, сколько стоит коронка.

– Это на втором этаже все.

– Э-э-э… Так они работают в субботу?

– …У нас только лечение.

– Так коронку-то где можно поставить?

– Что вы хотите?

– Кто работает в субботу?!

– Коронки у нас. С понедельника.

Трубку положили. Я с минуту сидел в оцепенении. Что я узнал? Что мифический второй этаж работает в субботу. Что телефона, судя по всему, там нет. И что коронки ставят там. По каким-то дням. Может, даже по субботам. А с понедельника их ставят на первом этаже. Вот по какой день недели – неизвестно. Потому что если бы допустил дерзость и спросил и об этом, то наверняка в ответ получил: «Что вы хотите?»

Скоко время?

Без сыра я жить могу. Без колбасы. В мясе до сих пор не разбираюсь. Как люди отличают свинину от говядины – ума не приложу! На самом деле человеку так мало надо, что он даже не представляет!

В магазинах люблю наблюдать. Иногда такие сценки случаются, что театру Сатиры и не снилось. Однажды в хлебном отделе возле очереди из трех покупателей стоял неопределенный человек. По нему нельзя было определить, чтоб он где-то жил и работал. Он спросил меня:

– Скоко время?

– Половина двенадцатого.

– Ай-яй-яй! – воскликнул человек так, будто он одновременно опаздывал на автобус, электричку, поезд и самолет. – Уже полдвенадцатого… – М-да-а-а! Ай-яй-яй!

И тут же ткнув пальцем в какую-то булочку, спросил продавщицу:

– Скоко она стоит?

– Три писят, – сухо ответила та.

– Ай-яй-яй! Полдвенадцатого уже… М-м-м…

Потом поинтересовался стоимостью другой булочки:

– А эта скоко?

– Пять двадцать.

– Ой-ей-ей… Полдвенадцатого… Ну надо же! Мда-а-а…

Он обратился к женщине, стоящей передо мной:

– Уже полдвенадцатого! Во как! Да-а, бежит время, бежит…

Он постоял еще немного, исследуя прилавок. Но кроме тех маленьких булочек, которыми он интересовался, были только большие батоны, которые еще дороже. Человек еще постоял секунд десять и пошел к выходу, оповещая весь магазин, что уже половина двенадцатого…

Рейд

Один год в своей жизни я прослужил в пресс-службе грозной ФСНП РФ. Расшифровывалась так: Федеральная служба налоговой полиции Российской Федерации, царство ей небесное! (Получается – федеральная федерации!).

Если трезво и в целом оценить мои (и не только мои) функциональные обязанности, то можно сказать так: я пинал воздух с девяти до шести (по пятницам – до 16.45). Армейско-милицейская кадровая начинка этого ведомства многое объясняет…

Было у меня два начальника, в поведении своем похожие друг на друга, как две камбалы. Они были полковниками, а над ними возвышался аж генерал. Часто он это… как по-военному-то? А, ставил им задачу! А они с этой задачей неслись к нам. Вихрем врывались в нашу тихую обитель, вынимали кол, воткнутый в них генералом, и встромляли его в каждого из нас. Все привычно делали вид, что страшно озадачены и начинали рыться в бумагах, звонить по телефонам и перемещаться с озабоченным видом по соседним кабинетам.

В других отделах – свои начальники и подчиненные. Там тоже хватает своих БУ – бесценных указаний – от начальства. Поэтому движение народа в коридорах в этом ведомстве учащенное, как сердцебиение у испуганного кролика.

Пресс-служба этого антикриминального монстра – любимица средств массовой информации. Ну, как же – рейды всякие по недоимщикам, фальшивоводочникам и прочим нечестным гражданам родной федерации. Только позвонишь в какое-нибудь ОРТ, там тут же рады: «Да-да-да, слушаем. Когда? Хорошо!» И вдогонку еще «спасибо» приложат.

Чаще всего, конечно, мы приглашали журналистов на пресс-конференции.

По итогам.

Квартала ли, полугодия…

А уж на годовые достижения собирали такой бомонд из начальства, и оно высыпало такой урожай цифр и достижений, что в глазах у приглашенных аж круги шли…

Иногда, правда, в виде исключений, т. е. совсем редко зазывали корреспондентов на операции по задержанию «подпольщиков». Ну, которые в подвалах смешивают денатурат с водой и потом разливают в фабричные бутылки с этикетками завода «Исток», скажем… Информация эта, как правило, была тыщу раз проверена, согласована и утверждена на немыслимых уровнях.

Чаще всего мы сами ездили на такие операции, а потом тренькали в газеты и на ТВ об удачной поимке. Затем все публикации аккуратно подшивались (специально для этого у нас сидели две девушки); видеосюжеты, показанные по телеканалам, записывались во время трансляции нашим видеооператором. Все это счастье нами складировалось на блюдечке, обвязывалось бантиком, а нашими начальниками неслось генералу. Тот подобострастно передавал это по дальнейшей вертикали власти. Там, скорее всего, наша лепта тонула в ворохе остальных подношений…

Порой генерал заявлялся к нам и удовлетворенно ворковал, что аж самому Антону Евсеичу (какой-то там шишке) понравилась проделанная работа…

…А тут как-то возник исключительный случай!

Один из моих начальников с дребезжащим подбородком материализовался в нашем кабинете:

– Так, давай быстро звони всем и приглашай на рейд. Он будет завтра в 14 часов. Вот список редакций.

Дрожащими руками он ткнул мне зачеркнуто-перечерканый листок и тут же исчез.

Я, забыв о «провоенности» заведения, тут же поспешил приступить к исполнению задания, ибо делать все равно было нечего…

Стоит сказать, что нет ничего хуже, чем звонить масштабно по списку. То занято, то никого нет… Это все надо как-то фиксировать… Потом перезванивать… Словом, три пота сошло, пока напротив каждого номера телефона мной была поставлена благословенная галочка!

Только я собрался перекурить это грандиозное достижение, как опять возникла эта «трясогузка» в полковничьем звании, и закудахтала:

– Стой! Ты куда? Ты уже обзвонил?

– Да. Чуть с ума не сошел…

– Вводная меняется. Операция будет в 16.00!

– 0, Господи!!!

– Ну, ты ж понимаешь, такое дело… Перезванивай! У них же там свои планы… Назначай им на полчетвертого.

И упорхал.

С «тьфу, ты!» я приступил по-новой терзать аппарат и свои нервы. С застигнутыми абонентами был предельно вежлив. Извинялся. Говорил «Понимаете, такое дело… Секретное, мол, все тут…»

Переобзвонил всех. Мою информацию выслушивали с пониманием. «Конечно, хорошо, спасибо…»

Только я переговорил с последним оповещенным, как в кабинет влетел наш ходячий «задачник». Влетел так, будто ему где-то дали пендель, от которого полковник несся по всем коридорам, а остановиться смог только здесь.

– Так. Так. Ну, ты оповестил?

В его жидкой интонации улавливалась зыбкая надежда на отрицательный ответ.

– Оповестил. Легче повеситься!

Начальник замотал головой и замахал руками.

– Что? Что такое? – испугался я.

– Все… отменяется… – выдохнул начальник и сел.

Мой испуг утроился:

– Как… Как все? Все вообще?

– Да. Операции не будет. Она перенесена на другой день.

Он достал платок и тут же его намочил потом, обильно выделявшимся на лбу.

Наступила немая сцена. Несравненно немее, чем в финале «Ревизора». Я открывал и закрывал рот, как рыба.

– И что теперь? – просипел я.

– Что? Как что? У нас же нет выбора, Михаил! Отменять все к чертовой матери!

Начальнику самому было дурно. Сам по себе он был человеком тихим, интеллигентным даже (как такие дослуживаются до полковников – ума не приложу!). А в тот день его мозги в очередной раз сначала вспенили противоречивыми приказами, а потом прополоскали отменой всего ранее сказанного…

Я закурил сигарету. Она вспыхнула пламенем. Горел фильтр – я поджег сигарету не с той стороны. «Тут вообще все не с той стороны!» – подумал я. Меня пронзило острое желание уйти с этой работы мгновенно и навсегда.

Я представил себя уже уволенным. И чуток полегчало. Возникло чувство некоей отстраненности от всего этого цирка. Удобрив третий дубль возгласом «бэл-л-лин», я поднял телефонную трубку. Без всяких яких, тупо и черство произносил: «Это опять из налоговой полиции. Операция отменена по особому распоряжению» и быстро нажимал рычаг, не давая себе возможности стать слушателем реакции моих абонентов…

Месяца через два оттуда свалил мой начальник. Ушел в серьезную газету. Полагаю, стал уважаемым человеком… Немного позже выкатился и я.

Теперь у меня есть полное представление, как работают наши министерства и ведомства. И еще понял, что армейская заповедь «не спеши выполнять задание начальника – оно может измениться с точностью до наоборот» очень актуальна и в гражданской жизни…

Начальник № 2

Когда он здоровался, то протягивал обессиленную ладонь с поникшими пальцами. И у тебя было ощущение, что пожимаешь тушку дохлого кальмара.

Он был гуттаперчевым полковником. Гнулся, приникал, ловил слова начальства на лету и не имел своей точки зрения. (Перед своим начальством, разумеется.) Поэтому, видимо, его поставили главным редактором газеты грозного учреждения. (Примечательно, что ее печатали в типографии газеты «Красная звезда» и распространяли даже по городу. От испуга, наверное…)

Обладание такой должностью не помешало полковнику оставаться тусклой личностью. Он никогда никого не хвалил, что привычно для редактора, но и не ругал, что ну совершенно не мыслимо для обладателя такой должности!

Об открытости человека красноречиво свидетельствует его смех. Полковник эту процедуру проделывал, растягивая, но не размыкая своих узких губ.

Нет, в полиции, конечно, есть настоящие полковники. Они ловят всяких казнокрадов, мошенников и прочих Остапов Бендеров. О таком мужике я однажды написал статью в нашу газету. Меня даже откомандировали на неделю в тот отдел, которым и заведовал герой материала. Ну, настоящий Жеглов наших дней! (После пребывания там так не хотелось возвращаться в цитадель бумажной волокиты…)

Написал я статью про него, с большим удовольствием нанизывая буквы на слова, слова – на фразы, фразы обрамляя в мысли. Отдал редактору. Второй экземпляр автоматически попал на стол генералу. Через час пришел полковник и вяло начал высказывать мне, что сыровато… Надо бы переделать. «Ну вот, – подумал я, – еще одна непроцарапанная серость будет меня учить…»

– …И потом, посерьезней надо! – бубнел шеф. – Ну что это у тебя за фраза такая: «Он шустрый, как тень от пропеллера»? Наша газета представляет солидную организацию… – аргументировал шеф.

На этих словах в кабинет прям таки ворвался генерал, размахивая листками:

– Отлично! Отлично! Молодец! Вот как писать надо! Ты читал? – это он редактору.

– Так точно…

– Ах, хорошо… Как ты считаешь? – внезапно спросил полковника генерал.

– Э-э-э… М-да-а-а-а… Мне… А-а-у-у-ф-ф, – у редактора с лица стекла вялость, а бодрость еще не подступила. Он выглядел отовсюду вынутым и никуда не воткнутым.

Я был поражен тем, что генерал оказался в стане моих сослуживцев! Получалось, что только одному редактору чем-то не приглянулась статья.

– Молодец! Молодец! – выкрикивал генерал, шагая взад-вперед. – Ставим! Прямо в очередной номер!

– Но там же… – робко возник редактор.

– Что там? Кто там? Снять! Снять! Такой материал! Ставим немедленно. Что там у тебя в номере? – рубал воздух словами генерал. – Можно, можно там снять один материал… – лепетал полковник. – Не можно, а нужно! Идем, глянем, что там…

И они ушли в свои кабинетные недра.

Поначалу я обрадовался торжеству справедливости. Но потом даже жалко стало редактора. Один раз он попытался выразить свою точку зрения, да и то не дали. Да еще и в присутствии подчиненных! Тут уж у кого угодно весь организм станет вялым, а настроение поникшим. Не то, что рука…